Потомки лорда Каллига (джен)

— Этот корабль... — начал было герой Дракенвелла и Балморры, но неукротимый "Нален" живо напомнил ему:

— Мусоровоз!

— Этот мусоровоз! — сквозь профессионально-безмозглую невозмутимость Квинна пробилось почти уже не скрываемое раздражение, — и вы, мусорное его население, нужны Великому Учителю Ревану, но я не стану разглашать его планы. Испытайте гордость, что пригодились ему, и печаль, что никогда не поймёте, зачем.

И это значило: «Я сам толком не знаю зачем. Но зачем-то нужны, а спрашивать командование у нас не принято». Номен Карр был мрачен — и неудивительно. Аранья достаточно хорошо помнил некогда составленные на него досье, чтобы опознать обоих учеников — и удачного джедайского, и неудачную павшую.

Впрочем, её он помнил ещё по службе у Бараса. До того, как появился Аранья, у того уже была команда по расследованию и зачистке — как Аранья был у него до нынешней сумасшедшей чистокровной. В сущности, если посмотреть в прошлое любого из сильных мира сего, окажется, что они окружены поразительно заменимыми людьми...

— Если вам действительно интересно, я могу рассказать, — миралука тихо хихикнула; она вообще была, сколько Аранья помнил, не слишком уравновешена, хотя до истерик, в отличие от позорища с Хутты, не скатывалась ни разу. — Понимаете, вы — удобная добыча. Медленная, колченогая, ущербная. Хищники никогда такую не упускают, — кончик меча начертил на полу ещё один быстро гаснущий цветок. «В чём смысл рисовать, если не видишь узор?»

— Но их же так заманивают! — подала голос Ветта. — В смысле, всякие безобидные животные. Хромают, крыло волочат, и так пока хищник в сарлакка не провалится. Я смотрела, в "Зелёной Галактике" было!

Более взрослые каналы ей, похоже, были не по плечу.

— Именно! — серые губы миралуки растянулись в нежнейшей из улыбок. — Вы будете приманкой! Хищник, который скоро освободится от докучного ошейника с поводком, побежит за вами — и знаете что? Верно: попадёт в ловушку.

— Точнее, не попадёт к своей цели, — уточнил зелёный мириаланин.

— И эта цель? — к сожалению, "Нален" снова вырвался из захвата. — Ну вы ж знаете, гораздо удобнее обманывать противника тогда, когда все занятые в процессе знают, что и зачем они делают, нет?

— Балморра. Гнев Императора не должен пасть на эту планету. Любой ценой, — ответил мириаланин.

* * *

— Союз Недовольных, — сообщил Балкар. — Так мы будем называться. Кодовое название — "Рифт". Приказ с самого верха, и Алексей Дорн — только начало, первая миссия. Даже не миссия, так, пустячок. Это пока не приехало реальное руководство.

Трис склонил голову набок:

— Значит, Сареш — не руководство?

— Нет. Руководство... какой-то тип с Балморры, кандидат или вроде того. Собственно, первым делом придётся его сажать в президентское кресло, потом... потом ещё что-нибудь, полагаю. Укреплять отношения между Империей и Республикой, одним словом. Бред, как по мне, но приказ есть приказ.

— Всё лучше, чем воевать, — машинально откликнулся Трис.

Эти слова давно стали чем-то вроде утешительной мантры. Корабль сломался? Близкие померли? Потерял все деньги и остался без крыши над головой? Руку оторвало? Зато не война.

— Всё лучше, — согласился тот. — Иногда охота, конечно, расслабиться, тупо пострелять по движущимся целям и всё такое, но как подумаю о последствиях... да шло б оно тихим лесом. Президента Балморре? Да хоть Белсавису! Лишь бы не... мастер, вот вы на прошлой были?

Трис кивнул.

Не с той стороны, конечно, но есть ли разница? «"Какая разница, кто были его дети, — когда-то сказал учитель о том существе на Коррибане, — какая разница, кто они были? Важно, что он плачет по ним". Какая разница, с какой стороны был на войне? Кровь льётся одинаково вне зависимости от цвета меча. Ну, не льётся, коагулируется».

— Вот. И я был, — в один длинный затяг агент прикончил пахитосу. — И Юно. А Сареш сидела дома и обмахивалась веером из бумаг о капитуляции.

Может, имел в виду, что Сареш сдала Тарис и горя не знала. А может, припоминал ей ту печальную историю, когда она отказалась принять капитуляцию Брельского Гарнизона, и те в итоге погибли все до единого. То ли их вырезали, то ли они сами поспешили сдохнуть, лишь бы не попасть в руки особо благородных противников.

На плечах агента лежала тоска и тревога, но душа его дышала покоем и доверием — таким же бесценным в нынешнее безумное время, как горький дым тобакка или глоток воды жарким днём.

— Они тоже, — сказал Трис. — Эти люди, они смешные и нелепые на первый взгляд, но я-то знаю. Ортанс была оперативником, у неё рекордный счёт успешных устранений. Ашвин и Ториан — мандалорцы, Мако — одна из лучших операторов-диспетчеров... — он понял, что наговорил лишнего, но оборваться сейчас было бы хуже, чем продолжать, — Кисара, она выиграла Большую Охоту, а до того служила в Чисских Частях. Республика знает её как Огневицу...

Агент хмыкнул.

— Не смейтесь, это ведь не случайно, что они собрались. Они пришли на помощь своим друзьям, понимаете? Друзьям, которые срочно нуждались в лечении — и удачи вам уламывать доктора Смертокогтя, потому что если я что-то о нём и знаю, то...

— Его скверный характер, упрямство и верность однажды избранным союзникам? Ну право, мастер, мы ж тоже не Терон Шан, у нас мамы наверху нету. Так что приходится работать.

Он поднялся со стула, тяжёлым шагом — тоска, тревога, забота не давали разогнуться — подошёл к окну, опёрся о подоконник.

— Кто-то верен Империи, кто-то молится на Республику, кому-то дороги только те, кого он лично знает, — задумчиво произнёс он. — Мастер, скажите: как заставить их всех работать на нас? Как заставить их всех работать на мир?

Ответ знали они оба.

Учитель говорил: «Хочешь поддерживать мир? Не забывай напоминать о войне».

* * *

С виду Таран Седракс был менее ужасен, чем по рассказам учителя. Но, пожалуй, всё же ужасноват — было что-то этакое то ли в изгибе рта, то ли во всей походке и повадке. Что-то, что Риан назвал бы "несвежим". Ещё не гнилым, пожалуй, гнилое он видел — но определённо идущим в этом направлении. Как будто человек поставил себе задачу выглядеть и вести себя максимально противно.

— Эф эм джи, это ж надо так, а? — сказал он. — Праздничек, только послушай: Дарас рехнулся!

— Таранчик, милый, ну это же нормально, он же джедай. Они часто с ума сходят, ты сам говорил.

— Но не настолько же!

И Риан был с ним в общем-то согласен. Пытаться уничтожить хаттскую власть руками террористов-никто было... оригинально, конечно, но как-то не очень нормально.

— Учитель, — тихо спросил он, — а нельзя этого Дараса, ну я не знаю, в лечебницу какую положить, а? Тут же явно уже речь не о каких-то светлых или тёмных склонностях, а о медицинских проблемах, это на параноидальное расстройство похоже.

— Нельзя, — так же тихо ответил тот. — У нас всех лечебниц — Храм Рассвета, а туда никого нельзя.

Что ж, учителю было виднее.

Седракс задумался, прикрыл глаза. Потом вдруг открыл их и радостно напомнил:

— Кстати, вы же передали Целителю, что я всё ещё хочу его брата?

Они уже готовились переспросить, когда Праздничек любезно уточнила:

— Это тви'лекк, набитый экзотехом, Таранчик очень хочет его обследовать.

Ну да. Конечно. Стоило догадаться.

* * *

— Что ж, по крайней мере, кое-что ценное мы добыть сумели, — в первую, вторую и основную очередь Реван был страшным. В остальные — почти нелепым. — Это хорошо. Ваш план, он тоже был неплох, как и работа агента Шана. Я хочу понять, понять, как они успели нанести встречный удар. Среди нас есть предатели? Но я сам всех принимал...

Постепенно его речь превращалась из неспешного приветствия вернувшимся с относительной победой слугам в сбивчивое бормотание горячечного бреда, и мысли следовали за речью: ещё недавно плавные и упорядоченные, почти как у дроида, теперь они скакали с предмета на предмет и с идеи на идею, как пьяный лепи на корпоративе. (Не то чтобы Сэйтарат когда-нибудь бывал на корпоративах с пьяными лепи; просто яркое выражение из какого-то республиканского шоу, которое он не менее ярко вообразил и запомнил.)

— По крайней мере, у нас есть новые данные, учитель, — робко подал голос Терон Шан.

Тот покачал головой:

— Данные, данные... они ничего не стоят! Ничего!!! Нужна война. Он должен напиться крови, тогда он вынужден будет открыть лицо и сражаться. Кровь заставит его...

Чем меньше в его бормотании было ясного смысла, тем внимательнее Сэйтарат вслушивался.

Эту простую истину — «пьяный бред всегда честнее трезвой гладкописи» — внушила ему ещё мать, ещё в раннем детстве. Не слушать старших, когда они напоказ гладят и ласкают: слушать то, что они говорят в сердцах в миг гнева и злобы. «Сказала Мать Мортис: покой — прибежище лжи, и страсть — путь истины».

— Пойми, потомок: я могу построить великую армию, я могу восстановить Кузницу, могу столько всего, но какой мне от этого смысл, если противник просто не явится на поединок? Впрочем, об этом столько, — оборвал он сам себя. — Надо найти предателя, вот что мне действительно надо.

Нельзя было думать. Нельзя было чувствовать. Нужно было найти внутри что-то сильное и за это сильное уцепиться, и так не выдать себя.

В жизни и смерти, до самого конца...

В самом деле, что есть сильнее, чем любовь? «Сказала Мать Мортис: нет сильнее любви, нет страшнее любви, ибо в ней одной едины страсть, борьба и свобода».

— Скажи мне, Теар Тайрелл, нареченный Сэйтаратом, верен ли ты мне? — резким движением Реван развернул к нему маску. Взгляд, невидимый, но ощутимый, пронизал холодом.

— В жизни и смерти, до самого конца, — произнесли губы прежде, чем разум успел приказать им.

Единственная клятва, которую Сэйтарат никогда не смог бы дать неискренне: брачная клятва верности. «Перед солнцем и ночью, перед богом и людьми, именем своим и именем Императора, в жизни и смерти, до самого конца». Он поднял глаза на Ревана, улыбнулся и повторил:

— До самого конца, учитель.

«Ибо сказала Мать Мортис: конец венчает дело, но венец этот никто не увидит до срока и никто не знает, чем закончится то, что он начал».