Потомки лорда Каллига (джен)

Пророки не просто видят — они воплощают виденья.

Чтобы девочка Рантаалов заняла место Гнева, место должно стать свободно. Никто не даст свободы Скорджу — значит, тот должен взять её сам, а что лучше мотивирует его, чем оскорбление? И есть ли большее оскорбление, чем узнать после стольких лет службы, что больше не нужен — узнать от кого попало, может быть, из новостной ленты?

Или — от Серевина. Почему бы и не подыграть великим, заодно укрепив собственное положение в глазах сородича?

— Ты слишком умён, родич, чтобы делать такие утверждения бездоказательно, — ярость могла бушевать у него внутри, но внешне Скордж оставался спокоен и собран, и не дрогнула ни на миг его рука, подносившая чашку ко рту.

Серевин кивнул.

— Поэтому я сошлюсь на авторитет, который мы оба находим беспрекословным.

Называть имя не было нужды: родич понял и так.

— Несколько циклов назад мне пришли интересные вести, родич, — он поднялся из-за стола, неспешно прошёлся по комнате, позволяя ритму шагов занять место мыслей и сомнений в голове (старая чалактанская уловка). — Юноша из числа моих со-вассалов просил совета: перед ним поставили задачу любой ценой не допустить Гнев Императора на Балморру...

— Какое дело мне до Балморры? — резко оборвал его Скордж.

— На Балморру, — с нажимом повторил Серевин; сейчас не время было спрашивать и отвечать, сейчас было время повествовать. Его персонаж вышел на авансцену и обратился в зал, забыв о собеседнике, замершем на заднем плане. Середина третьего акта; время монолога, который сломает монотонный ход событий и заставит зрителя понять истинный сюжет творящейся пьесы. — Прелестная, к слову планетка, и весьма ценная в нашей войне, но как юнец, едва оставивший позади Коррибан, может не пустить туда Гнев? — скользящий шелест шелков, безупречный разворот на каблуках, улыбка, приглашающий жест. — Он может быть досадой Бараса или надеждой своей семьи, но как он может быть смертельным врагом моего родича?

— Я даже не знаю, о ком ты говоришь. Яснее!

— Все эти вопросы бежали у меня перед глазами, и вот я получил ответ: Гнев, который, по мысли известного нам человека, не должен попасть на Балморру — Гнев, который ненавидит юнца, безымянного и безвестного — этот Гнев девица одних с юнцом лет, дочь изменника, не так давно подаренная Барасу в знак уважения со стороны Совета.

Скордж осушил чашку с настоем, наполнил снова.

— И почему Император изберёт её Гневом?

Серевин картинно пожал плечами. Блистательный монолог окончен, и сцену пора было завершать — так, чтобы к падению занавеса все понимали тяжесть свершившейся перемены.

— Не знаешь? И всё же принёс эту весть мне? На что ты рассчитывал, родич?

— На могущество того, от кого эта весть в конечном счёте исходит, — прямо ответил он. — Сам по себе я могу лишь предполагать, угадывать, в силу своего опыта и своих знаний. Но он...

— Он видит, — согласился Скордж.

Серевин снова сел на своё место за столом: точно та же поза, точно то же выражение лица, что в начале разговора. Режиссёром он когда-то так и не стал, но базовые принципы сценографии усвоил.

— Но почему именно сейчас? — Скордж рассуждал вслух, словно забыв о существовании собеседника. — Мне казалось, сейчас я ему нужнее, чем когда-либо, в чём смысл заменять меня? Да ещё и девочкой без какого-либо опыта. Вскоре Избранный будет в его руках — это ли время искать себе новый Гнев? Или именно это и время?

Пусть думает. Пусть сомневается. Он уже поверил сердцем, а ум подтянется.

А потом — после того, как сородич покинул его, а вслед за ним — и последние силы, Серевин, уже устроившись на кушетке, вызвал Нокса.

— Донесение по Ревану, — начал он. — Я знаю его слабое место...

Под дверью громыхнул взрыв.

* * *

— Вашему джедаю плохо, — Маршал подошла к рыжему миралуке, пошевелила его носком туфли.

Она предпочла бы сапоги, но Тай Кордан их не носил. Внешность не имеет значения, говорил Сето, значение имеет костюм. Именно так мы опознаём персонажей. Именно так опознаём людей.

— Не хотите его, например, унести куда-нибудь? — намекнула она, не дождавшись реакции ни от блондинки, ни от тогруты. — Ладно, пусть лежит, мне он, в общем-то, не мешает.

От переговоров о будущем Балморры она ожидала... другого.

Не того, что ей будут предлагать быть героем, это уж точно.

Ломин-эль горчил на языке, шумела за стеной безумная луна с её вечно мятущимся народом, не готовым ни терпеть жизнь, как она есть — ни вставать, сражаться и что-то менять. Проще страдать, ныть в голонетик, жрать спайса или просто дохнуть на работе, которую всё равно скоро передадут дроидам... она не любила Нар Шаддаа, не любила Нал Хутту и не любила этот сектор в целом.

А воевать пришлось с Республикой, а теперь флота у неё не было.

Хотя... Балморра... дроиды... всё это может оказаться не так бесполезно и раздражающе, как она думала вначале.

Кружка опустела. Джедая унесли.

Оставшись одна, она заказала ещё выпить — что-то под названием "Фаворит", потому что название "Кровь и песок" наводило на странные мысли о составе коктейля — и достала фальшивый ноетикон. Кубик чуть слышно звенел, мерцая по швам то зеленым, то бледно-голубым. Внутри пульсировала жизнь — такая хрупкая, такая беззащитная. Что-то будет, если сейчас сжать пальцы, раздавить смесь стекла, фольги и пластиков в осколки, а осколки растереть каблуком?

Она подбросила кубик и поймала его, снова подбросила — и снова поймала.

Что останется, когда не останется ничего?

Подобно снегу, что со звёзд

На землю падает, кружась,

Беззвучна в темноте ночной

Моя любовь... — пропела она и сама рассмеялась своей сентиментальности и неуместности пришедшего на ум сравнения. Хотя... реликт ушедшей эры, шикарные волосы, бестолковые шатания от экстремизма к экстремизму, старые клятвы... не так уж и неуместно.

— Осталось только нелепо и героически погибнуть, не так ли?

Ноетикон, разумеется, не отвечал.

* * *

— Разумеется, я знаю о Реване, — "развратного мудреца", очевидно, Таранчик предпочёл проглотить. — Он общеизвестный феномен. Но какое отношение он может иметь к моему другу и его болезни?

— Непосредственное, — Радживари картинным жестом отнял от губ трубку, окружая себя спиралью серебристо-сиреневого дыма. — Ведь кто, если не он, начал эту чуму?

— А как же этот... — Кейн чуть не сказал "Геморрой", — древний тёмный лорд?

— Мало ли в древности тёмных лордов?

— Хотите сказать, — ученик аж закашлялся (или просто дымом поперхнулся), — что нам подбросили фальшивку? Никаких древних лордов и никаких падших несчастных Парканасов?

— Отчего же? Я верю, что джедаи откопали — или подумали, что откопали — какого-то лорда. Я верю, что бросили этому лорду одного из своих, как бросают псам кости. Но ни то, ни другое не отменяет главного.

— Что архитектор происходящего — Реван? Праздничек... — розовая девушка мигнула и исчезла, а лицо Таранчика приобрело непривычно серьёзное выражение. — Предположим. Но зачем?

Неведомо откуда взявшийся ветер бросил им в лицо горсти лепестков золотой розы, развеял сладковатый дым.

— Он... исчез?!

Ученик молча кивнул.

— Следует ли считать, что он не знает ответа на мой вопрос, но признание этого факта не вяжется с его жизненной позицией?

На сей раз они с учеником кивнули одновременно.

— Очаровательно.

— Таранчик просто жалеет, что сам так не может, — осведомила их Праздничек. — Я сопоставила данные, душенька, всё сходится.

— Что — "всё"? — раздражённо спросил Кейн. Теперь эти ещё будут в секретики играть!..

— Я попросил Праздничек проверить всемирную сеть на предмет пересечения слухов о Реване и загадочно заболевших или странно себя ведущих джедаях. Корускант, Тарис, Нар Шаддаа, Алдераан, Татуин. Этот ваш великий джедай может мнить что ему угодно, но он никогда не останется вне поля зрения рядового пользователя голонета! — пафосно воздел тот руку, и Праздничек повторила его жест. — Он слишком незауряден. Можно его не узнать, но нельзя не заметить. Опять же, псевдонимы. Они у него весьма прозрачны...

Кажется, он намеревался продолжить свою лекцию, но длинный зуммер рабочего комлинка заставил его прерваться.

— Рыцарь Джет? Агент Балкар, операция Рифт. Нам срочно нужен джедай.

«Считать ли, что Сила больше не держит меня за ногу?». Кейн горько усмехнулся. «Или считать, что Она испытывает меня?»

— Я могу рекомендовать своего ученика. Он старше меня и бесконечно опытнее. Я уверен, он лучше справится.

Настоящий джедай ведь всегда думает о пользе дела прежде, чем о собственном удовольствии.

* * *

— Господин министр Кордан?

Вернулись, значит. Наскребли где-то новых аргументов?

Ах, нет, нового джедая. Хмурого паренька в цифровой вуали. Похоже, в Рифт отправляют то, что Ордену не жалко выбросить. Прошлый был больше похож на бандита, нынешний... пожалуй, на провинциального лордишку из тех, у кого даже золота толком нет, так что пытаются добрать позой и красивыми жестами.

— Риан Джет, — сухо представился он.

Сиротка, значит.

— Хотите выпить, мастер Джет? — щедро предложила она.

— Почему нет, министр, — вуаль чуть колыхнулась от короткого смешка. — В конце концов, беседа о благополучии Балморры требует небольшой дозы... вдохновения.

Этот, по крайней мере, понимал весь идиотизм их задачи. Уже неплохо.

— Видите ли, министр, перед вами ведь всего два пути, и один из них предполагает, что вы утратите последние остатки статуса и уважения.

— А второй?

— А второй приведёт вас в президентское кресло, — легко ответил новый джедай. — Позвольте откровенно напомнить вам: вы никому не сдались, дорогой министр. Случай заставил нас выбрать вашу планету для образцово-показательной миротворческой операции. Но случай может позволить нам переключить интерес на... любую другую немирную планету.

— А дроиды? — веселее всего было смотреть на блондинку, жаждущую и не смеющую заткнуть джедаю рот. Как же, как же, говорит такие страшные — такие непростительно неидеалистичные — вещи.

— Орбитальная бомбардировка, дорогой министр, избавит от проблем с вашими дроидами и нас, и Империю. Заодно стимулирует новых поставщиков.

Маршал расхохоталась.

«Приятно встретить товарища по интересам!»

— По рукам, мастер Джет. Вы меня уговорили. Когда отправляемся?

Оставшись одна, она допила "Фаворит" (обычный спирт пополам с солоноватым соком каких-то овощей, ничего интересного) и снова взвесила на ладони ноетикон.

Ты как снег, как холодный пылающий снег...

Тебя спешу увидеть вновь -

Но путь далёк, и путь неверен и непрям.

Вот он — образ моей любви?