Apprentice (джен)

Цветные стекла окрашивали полумрак в зале в зеленый и красный.

— Описываешь полукруг против часовой и, наконец, «Revelio».

Отработанным, точным как в часах движением кончик палочки описал требуемый полукруг и, повернувшись к Энквист, зажегся синей искрой.

— Видишь? Показывает на тебя.

Нэт снял заклинание и размял кисть. Из-за витражей волосы Энквист становились разноцветными, какими-то расплывчатыми, как дым. Казалось, ей ничего не стоит взлететь куда-нибудь под потолок и раствориться — словно единственным, что сохраняло над ней власть гравитации, была ее школьная мантия.

— Попробуй на мне.

— Homenum Revelio!

— Отлично, — у нее палочка светилась желтым. — А ты говорила, сложно.

— Его нет в программе, — Энквист попробовала еще раз. — А можно проявлять не на свет, а на холод, например? Просто, подумай, какой смысл читать определяющее заклятие, если оно выдает всем желающим твое присутствие?

— Преобразование заклятий — не самое простое дело, — Нэт присел на край стола. Он всегда чувствовал себя странно, когда приходилось объяснять очевидные вещи. — Сначала я на твоем месте поработал бы невербально.

Она тренировалась еще минут пять, пока у нее не стало выходить без ошибок.

— Попробуй потом через стены. Это сложнее. Думаю, дело в материале препятствий.

— А как же: «в пределах ста метров при стандартной аккумуляции…»?

— Это поверхностная формулировка. Может, стена должна быть тоньше, не знаю. Но позавчера я совершенно точно слышал шаги в коридоре за дверью, а палочка под чарами ничего не показала.

Энквист задумчиво выпустила под потолок искру, рассыпавшуюся золотыми блестками, которые, медленно паря, опускались вниз подобно волшебному снегу.

— Ты мог ошибиться.

— Четыре раза подряд?

— Это мог быть не человек.

— А кто? Оживший доспех?

— Домовой эльф. Зверек какой-нибудь.

— В обуви? Брось.

Блестки таяли, не долетая до пола. Очень мирное, безобидное волшебство. Едва заметный запах — порох, как от хлопушек, но без шума.

— Уверен, что здесь нас никто не найдет? — спросила вдруг Энквист, разглядывая балки потолка.

— Да. Сюда никто не заходит. Это тупик. Попался мне летом.

— Здесь здорово. Даже есть окна.

Окон было всего два, и оба слишком высоко, чтобы можно было в них что-то увидеть. К тому же, вечерело.

— Слизерин ненавидел свет, раз запер свой факультет под землю, — задумчиво сказала она. — У нас, наверху, столько солнца, что можно выращивать цветы… некоторые так и делают.

Нэт усмехнулся:

— В подземельях гораздо больше окон, чем ты думаешь. Даже в учебной лаборатории, хотя профессор почти никогда их не открывает. Я как-то был в спальне седьмого курса, у них окно с видом в ущелье. Кажется, будто стоишь в башне над морем.

Энквист улыбнулась чему-то своему, и стала раскладывать в две стопки их конспекты.

— Это твое? Когда ты успел закончить эссе по защите?

Нэт поймал последнюю блестку, и та растворилась, едва коснувшись ладони.

— В среду.

— Нэт! Тут же пять футов.

— Подумаешь.

— На полтора больше, чем нужно!

— Разве можно вместить в три с половиной все эти сплетни о борьбе с вампирами? — когда они занимались вместе, свитки все время перепутывались. — Ты читала «Толкования» Агриколы из Диррахия? У меня только оттуда получилось дюймов двадцать.

— Вижу. Стиль прямо чувствуется… — Энквист поднесла пергамент к глазам. — «Лучшим оружием против вампиров являются сами вампиры…» А как же чеснок? Осиновые дротики? Ладно, шучу. Думала, у тебя будет список заклятий. Но тут больше половины про какое-то Vitualamen Incruentus, которое, если твои сноски не врут, внесено в Реестр зелий, как запрещенное к продаже.

Нэт завинтил крышку чернильницы и вытер пальцы.

— Это ошибка! Не у меня, я имею в виду, насчет реестра. В Бельгии разрешено

и во Франции, и в Болгарии. Наше министерство слишком туго соображает. Кровь руноследа используют в ядах двенадцатой категории, и Министерству проще запретить все зелья с ней, чем разрешить ввоз и позволить вампирам легализацию на территории Британии.

Отложив свиток в сторону, Энквист вздохнула. Она не любила слушать подолгу.

— Легализация? Хочешь сказать, в Бельгии…

— Да. Они работают наравне с людьми, у них свой представитель в Ковене. Есть даже авроры-вампиры, ты знала? А все из-за зелья. Принимают его дважды в месяц и — пожалуйста. Нет жажды крови, повышается переносимость света… И поскольку они живут невероятно долго…

— Прямо хвалебная речь, а не эссе по защите.

— А ты что хотела? Охоту на ведьм? Они разумны. Может даже больше, чем мы.

«Уж точно больше, чем некоторые из нас…»

— Если все это правда, что ты написал… Почему тогда мы тренировали на занятиях движения для Lux Solis? Оно может их убить или покалечить. Против людей мы ведь пыточные проклятия не применяем?

Нэт спрятал эссе в сумку и сгреб со стола перья. Затолкал палочку в рукав.

— Разве? Кто-то же их придумал, именно против людей, — заметил он. — Аврорат тоже не гнушается.

Хальдис поправила челку, своим привычным движением, но почему-то на этот раз оно вышло чересчур резким.

— Ты как-то слишком спокоен. Подожди, ты что, считаешь, это нормально?

— Это в порядке вещей. И самый надежный способ защититься — нанести поражение тому, от кого ты защищаешься. Кстати, насчет Lux Solis и всех этих пируэтов. Есть очень простой состав, собирающий и сохраняющий любой свет — взял с собой флакон, и не надо никакого тройного флинта с параллельными взмахами и «воображением ослепительных лучей».

— Знаешь, — она продолжала хмуриться, — до того, как я приехала в Хогвартс, мы жили среди обычных людей. Отец, мать, я, мои три сестры-магглы. И у нас не было никакой войны. Моя мама хотела забрать меня отсюда, как только поняла, что здесь творится — но война вдруг закончилась, снова стало безопасно. А ты так говоришь… в порядке вещей… создается впечатление, что это безумие все еще продолжается. Мои сокурсники ни к одному классу так серьезно не относятся, как к защите от темных искусств. Иногда мне кажется, это какая-то британская болезнь.

Свет тускнел. Нэт не знал, что ей ответить.

— Там где вырос я, убивали за невыплаченные долги, из мести или просто, чтобы ограбить, — произнес он осторожно. — Безопасно только тому, кто может сам за себя постоять.

— Но это неправильно! Людей должны защищать законы.

— Так же, как они защищают других разумных существ? Ты ведь читала мой последний абзац, с цитатой из Кодекса? Триста тридцать девятая. «Вампир имеет право передвигаться по территории Британии не иначе как в сопровождении поручителя, несущего личную гражданскую и уголовную ответственность за порученного… в случае несоблюдения… вплоть до уничтожения особи…» Или это зелье, Vitualamen. Его на самом деле создал вампир, который был вынужден выдавать себя за человека, чтобы изобретение признали.

Энквист покачала головой.

— Это не значит, что мы должны изучать опасные проклятия. Ты не прав. Есть разница между защитой и тем, что ты имеешь в виду. Но я не хочу спорить. Уже, наверное, поздно.

— Ты не хочешь спорить, потому что проиграешь, — он ухмыльнулся.

— Проверим, в следующий раз. Заодно посмотрим манящие чары?

— А ты не умеешь? — удивился Нэт, но она не ответила, только наколдовала циферблат и тут же развеяла его.

— Пора.

— Без пяти. Я провожу тебя наверх.

— Ау, это Хогвартс. Школа. Что я, сама не доберусь? Если ты пойдешь, ты опоздаешь на практику.

— Так проще.

Дверь была высокая, под потолок, и тяжело открывалась. Он встал, загородив спиной ручку.

— Нэт, я помню дорогу до Большого зала.

— Одну? По главному коридору все ходят. Он слишком близко к гостиной.

— И что?

Иногда ее наивность выводила из себя. Особенно, когда она вела себя так из принципа.

— Я предложил заниматься здесь с условием, что ты не будешь шататься в одиночку по подземельям.

Может быть, он произнес это слишком резко.

— Ну что еще может случиться? — отвечая, она едва сдержала раздражение. — Переживаешь за ваши чистокровные тайны?

— Тайны здесь не при чем, — сухо возразил он. — Ты ведь не хочешь встретить слизеринских загонщиков на их территории?

— Я же не какая-нибудь фарфоровая кукла, — Энквист улыбалась чуть-чуть странно. — Думаешь, я даже в школе не могу «сама за себя постоять»?

— Послушай, дело совсем не в том, что ты девчонка, если ты из-за этого… — Нэт мгновенно понял, что сказал лишнее. Она как-то сразу изменилась лицом.

— Ну, спасибо! — у нее пылали щеки. Подхватив портфель, плечом толкнула дверь.

— Да что ты вскинулась? Тебе предлагают самый разумный способ действий…

— Перестань! Хватит разговаривать со мной, как с глупой младшей сестренкой! Ты все время так делаешь, — она выхватила палочку из кармана. — Открывай дверь. Пока я ее не разнесла.

Нэт повернул ручку и шагнул в сторону. В коридоре было совсем темно, но она не промедлила ни секунды, и даже не обернулась.

— Сама тоже хороша! — бросил он вслед. — Вечно обо всем выспрашиваешь, хотя это и не твое дело. «С тобой все в порядке, Нэтан», «не случилось ли чего, Нэтан», «я боюсь, ты вдруг кого-нибудь убьешь, Нэтан!» Кто ты, по-твоему, такая? Моя мать?!

Может быть, она и слышала, но шаги продолжали удаляться. Под кожей будто бушевал пожар. Он ударил кулаком — стена не ответила.

Закрывать за собой дверь печатью Аранрод было, конечно, глупо, и к тому же, на это ушла лишняя минута. Но ему не хотелось бежать вдогонку, а так он успокоился. После зала с витражами глаза с трудом привыкали к темноте.

«Кого вообще озарила идея заняться чарами, да еще и здесь, внизу? — звук собственных шагов рождал противное эхо. — У тебя нет времени, чтобы подумать, как вернуть снимок… У тебя ни на что нет времени, даже на сон, ты пропускаешь завтраки, чтобы не сидеть с Белби за одним столом — и вдруг, ни с того ни с сего: давай позанимаемся чарами, Энквист, я нашел хорошее место, где никто не будет мешать…»

Факел у поворота задымился, теней стало больше.

«Наладил отношения, нечего сказать. Завтра на рунах ты будешь сидеть один, или еще хуже, придется готовить проект на пару с Кинштайном…» Пора было свернуть к лаборатории, но вместо этого ноги несли его к гостиной. «И главное, из-за чего? Почему спокойно нельзя сказать, что ей не нравится, а не обижаться и устраивать сцены. Думает, я читаю ее мысли?»

У гостиной было тихо. Наверное, Энквист уже давно была на пути к Большому залу, но он все равно свернул к главной лестнице. На всякий случай.

— …отпусти, я сказала!

— Silencio. Пусть молчит.

Нэт замер у стены. Ему не нужно было говорить: «Homenum Revelio», чтобы узнать, чьи это были голоса.

* * *

Котлов на столе стояло четыре, все пустые. Два оловянных, медный и алюминиевый: медный с краю, почти целиком в тени — светильники едва теплились. Дверь скрипнула, рождая сквозняк. Нэт тут же повернулся к вошедшему: мастер зелий, однако, не посмотрел на него.

— Теперь ты. Рассказывай.

Он прошел к столу, и сверля взглядом все тот же медный котел, на который Нэтан любовался последние десять минут.

— Я не хотел, чтобы все так закончилось, сэр.

— Что значит, не хотел? По твоей милости Белби проведет два дня в больничном крыле, и я должен написать об этом его отцу. Рассказывай!

* * *

Когда Нэт вышел за поворот, Энквист стояла у стены, выставив палочку. Она открывала рот, но не выходило ни звука.

«Моргана и Гештинан. Надо же быть такой идиоткой…»

— Иди отсюда, и побыстрее, если не хочешь усложнить себе жизнь. Давай!

«Уходи, Энквист! Они сами разберутся…»

Но, конечно, она не ушла. Застыла на месте, не сделав ни шага. Не оставила ему выбора.

Слизеринцев было пятеро, и пятым оказался тот самый мальчишка, Плимп. Один из старших держал его за плечо — лицо первокурсника было таким, словно он вот-вот расплачется. Заметив Нэтана, он тут же отвел взгляд.

— Так и знал, что она тут не одна.

— Баркер, ну конечно.

— Finite Incantatem, — Нэт махнул палочкой. Первокурсник дрожал. — Очень глупо, Белби.

Хальдис, к которой вернулся дар речи, не нашла ничего лучшего, как встать рядом с другом. Кто-то из старших фыркнул.

— Нэтан? Попроси свою подружку не вмешиваться в наши внутренние, слизеринские дела.

— Отпустите мальчика, — голос у Энквист был звонкий и высокий. Она смотрела туда, где Плимп пытался слиться со стеной. — Я видела, я расскажу все профессору Флитвику. Вы не смеете, — Нэт чувствовал ее плечо своим. — Мы все расскажем! Отпустите его сейчас же!

— Баркер, — тихо прошипел Монтгомери, стоявший с краю. — Долго нам ждать?

Нэт чувствовал себя трусом. Первокурсник мрачно глядел на свои ботинки.

— Нам лучше уйти.

— Что? — она не поверила. — Мы не можем уйти. Мы же должны ему помочь. Ты видишь, что они делают?! Скажи им!

«А ты не видишь, что их четверо? Что я скажу?»

Он вышел вперед, закрывая ее спиной. Четыре палочки смотрели в их сторону.

* * *

— …и еще Тайер, Монтгомери и Плимп. Флавий.

— Что там делала мисс Энквист?

— Мы до этого занимались чарами, сэр.

Кровь отлила от скул. Нэт говорил, словно шел босиком по льду.

— Чарами. Прекрасно, — голос профессора был мягкий, как шелковая удавка.— Почему же ты ее не проводил?

— Она была против, — сохранять хладнокровие становилось все труднее. — Я услышал заклятия, и… я вышел вперед, думал, она сразу уйдет, позовет вас или кого-нибудь еще… а она… мне пришлось! Их было четверо, нас двое, у Плимпа уже отобрали палочку. Пожалуйста, сэр, я не хотел.

— Ты применил Efflo Аcerbus.

— Меня спровоцировали!

— Спровоцировали? Чем, словами? — мастер развернулся, глядя Нэту в лицо. — Я проверил палочку Белби. Там только Silencio и Ignes. А ты применил восьмую степень, групповое поражение, в замкнутом помещении!

— Их было четверо! Это тактика!

Тишина чуть звенела — может, из-за эха в пустых котлах.

— За такую тактику отрывают головы, — мастер зелий шагнул вперед, оставляя между собой и учеником не больше двух футов. — Мистер Плимп с ожогами в больничном крыле. Ему одиннадцать.

Нэт сжал зубы, но не позволил себе ни дрогнуть, ни отступить.

— Его я прикрыл!

Правая рука профессора сжалась в кулак.

— Еще раз повысишь голос — спровоцируешь меня.

Словно во сне, Нэт смотрел, как мастер зелий медленно распрямляет ладонь. Он, знал, что если его заставят глядеть в глаза, никаких тайн больше не будет, и никакого справедливого возмездия. Белби отделается парой дней в лазарете, как будто этого достаточно…

У него было время поразмышлять. Двадцать шесть минут в пустой лаборатории.

Он ведь собирался уйти — это Энквист не хотела, стояла там, рассчитывая непонятно на что — на то, что кто-то из учителей будет проходить мимо? А потом, когда Белби, слово за слово, потянулся в карман, с этой мерзкой усмешкой, рассыпая намек за намеком, когда, понимая, что его слова не действуют, достал снимок — стало слишком поздно. Была вспышка и черные хлопья, тоньше стрекозиных крыльев: все, что осталось от плотной бумаги. Только одна секунда — и последствия как-то перестали волновать. Нэт бы сделал все то же самое еще раз, Мерлин свидетель, и еще тысячу раз, и сколько угодно. Он не сожалел.

Снейп, наконец, перестал на него смотреть. Выставил треногу на свободное место, закрепил котел.

— Основу для противоожоговой мази. Того, что есть у мадам Помфри, не хватит и до утра, — он сказал это тихо, и только потом, когда увидел, что ученик его стоит, не двигаясь с места, сорвался.

— Шевелись!

Нэт исчез в кладовой.

Часы слились в один долгий час. Пальцы сводило от бесконечных помешиваний (тринадцать по часовой, двадцать восемь против, тридцать семь по часовой — и далее, по периоду), но он не замечал, только поудобнее перехватывал ручку.

— От центра! — профессор работал рядом, согревая над горелкой эссенцию бадьяна в пробирке. В образовавшуюся от помешиваний воронку он стал добавлять эссенцию каплями. — Считай помешивания, а не мой интервал, собьешься — начнем с начала.

«Девятнадцать, двадцать… Добавлять бадьян раз в четыре, в пять… один, двадцать два… двадцать три… это вообще другой рецепт… четыре…»

Они никогда не варили ни одного зелья вот так, вместе — и теперь, считая обороты до приобретения мазью заветного, огненно-рыжего оттенка, Нэт наблюдал свой некстати возникший восторг словно со стороны, зная время, отмеренное этому чувству, до последней доли секунды. Оранжево-желтая слизь стала темнеть, сгущаясь у дна — мастер, движением ладони потушив пламя, рассеял над котлом серую с золотом пыль.

— Это не может быть…

— Перо феникса, — кивнул он. — Накрывай.

Опустив крышку, Нэт выставил время на настольных часах, и развел нейтрализующий раствор в поддоне для инструментов. Он не чувствовал усталости — только странное сожаление. Бросил украдкой взгляд на профессора — Снейп, должно быть, тоже ощутил неловкость положения, иначе не стал бы отворачиваться.

— Теперь укрепляющее. Восемнадцатый состав, — сказал он без всякого выражения.

Давно были пропущены и ужин, и время отбоя, часовая стрелка сдвигалась уже не наверх и в центр, а вправо и вниз. Когда, наконец, с укрепляющим было покончено, а противоожоговая мазь была разложена по банкам, профессор снова заговорил.

— Ты отстранен от занятий, — сообщил он, кидая в раковину воронку. Нэт сыпал на щетку чистящий порошок. — На неделю. Слизерин потерял сто семьдесят баллов. Я соберу факультет перед завтраком — у тебя будет возможность принести свои извинения.

Порошок просыпался с лохматой щетки на стол.

— Только у меня, сэр?

Черная бровь дрогнула.

— Что ты сказал?

— Только я буду приносить извинения? Я не единственный студент Слизерина, поднявший в том коридоре палочку. Полагаю, мистер Плимп сможет изложить обстоятельства более…

Внезапно Нэт понял, что не может произнести ни слова. Снейп смотрел ему в глаза.

— Считаешь, что наказание несправедливо? Так и есть. Если бы речь шла о справедливости, ты бы сейчас испытал Efflo Аcerbus на собственной шкуре.

От усталости и тусклого света лицо мастера зелий казалось серым, и усмешка, проступившая на нем, была не более чем калькой.

— Ты ничуть не сожалеешь. Даже сейчас, окажись ты там, ты бы поступил точно так же, — он не сутулился, но словно бы стал ниже, как будто намеревался сделать что-то, чего совершенно не хотел, но что было необходимо.

Словно плотина прорвалась в памяти — и Нэт увидел, как все было, в деталях. Пепел еще не успел опуститься на пол — а его рука уже колдовала. Он не думал, произнес первое, что пришло на ум. После полутора часов занятий чарами в голове гудело, ныло запястье, он знал, что есть только одна-единственная попытка — и заклятие, когда-то давно подсмотренное в Запретной секции, его не подвело. Сиреневая полоса тумана, извиваясь в воздухе, как змея, ядовитым хвостом сбила на пол одного за другим, они хватались за лицо, за шею, крича, маленький Плимп сполз по стене, закрывая глаза ладонями. Нэт упал тоже, судорожно ощупывая камень, в надежде, что хоть что-то осталось, что уничтожено не все — но только испачкал руки. Он не услышал ни шагов, ни голосов, ни тяжелой волны контрзаклятия, ударившей со спины.

Отчаяние захлестнуло его — он втянул воздух и обнаружил, что по-прежнему стоит рядом с мойкой в лаборатории. Профессор прятал палочку в футляр.

— Вы ведь знаете… вы ведь все… — Нэт заставил себя замолчать.

— Вижу, контроль необходим тебе больше, чем я полагал, — голос мастера был сух, как пергамент с приговором Визенгамота. — Мне нужно отнести зелья в больничное крыло. У тебя три с половиной часа, чтобы привести здесь все в порядок и подготовиться.

Снейп забрал с собой склянки и вышел, оставив ученика одного над полной посуды мойкой — последний светильник вспыхнул ярче и погас, погружая комнату во тьму.

«Превосходно… Их было больше, они не применяли опасной магии, и им все сойдет с рук, что бы они не задумали. Значит, знаменитый “билет до Лондона” — это всего лишь блеф? Гештинан, он же знает, он знает все, но ничего не будет делать…»

Несколько раз выдохнув, чтобы успокоиться, Нэт вспомнил, что у него нет палочки. На ощупь добравшись до горелки, он зажег ее и смотрел, как слабый огонек разгоняет мрак. Пришлось перенести его ближе к раковине. Одернул ладонь — вода оказалась холодной; он сделал еще один вдох и принялся за дело, снова и снова проводя щеткой и освобождая из-под липкой слизи сурово горящую медь.