План Мародера (джен)

10 апреля 1995 г.

Париж — прекрасный город.

У Гарри голова шла кругом после двух дней суматошного осмотра достопримечательностей маггловского и волшебного миров. Они с Сириусом путешествовали в маскировке, поэтому оставались незамеченными.

Гарри пришёл в восторг от Эйфелевой башни, с которой открывался великолепный вид на весь город, и от Лувра с его скрытым волшебным этажом, где портреты рассказывали интересные факты об истории начиная с Французской революции и заканчивая французским Сопротивлением во Второй мировой войне. Ему также нравилось обедать в уличных кафешках хрустящим багетом и тарелками вяленого мяса и сыров, с горячей кружкой шоколада и наблюдать за суетой вокруг. Последние два дня выдались утомительными и всё же потрясающими.

Они остановились в квартире рода Блэков, достаточно большой, чтобы вместить не только их с Сириусом, но и Андромеду, Нарциссу и Тонкс, которые внезапно решили, что заказывать свадебные наряды можно только в Париже. Утром приезжали Грейнджеры, чтобы помочь Гермионе выбрать платье подружки невесты, а на следующий день должен был прибыть Симеон со своей семьёй.

Гарри выдержал целый час обсуждения свадьбы, пока Сириус наконец не забрал его на обед с Делакурами и таинственной Вивьен Верте. Он чувствовал лишь тень вины за то, что оставил Гермиону, которая выглядела столь же растерянной, как и он сам, слушая рассуждения о том, какой материал лучше всего подойдёт для платьев.

Поместье Делакур располагалось очень близко к Версалю (Гарри надеялся, что у них останется время посетить дворец, однако Сириус уверял, будто должным образом оценить сады и историческое здание можно только неспеша), и было доступно только через каминную сеть. Они отправились во французское министерство магии, чтобы воспользоваться общественным камином, поскольку камин в квартире не работал. Гарри не возражал против прогулки; светило солнце, ветер щекотал щёки, трепал волосы и вообще напоминал ему, что он жив.

В некотором смысле последние пару дней казались отдыхом от их обычной жизни, повторение лета в клинике, когда их единственной обязанностью было исцеление. Поездка стала хорошей передышкой, и Гарри чувствовал себя бодрым и полным сил, когда они вошли через главный вход в министерство, которое находилось под площадью Бастилии.

Некоторые косились на них, но это ни в какое сравнение не шло со вниманием, которое они привлекали в Британии. Довольный этим, Гарри последовал за Сириусом в отдел для посетителей, где они заплатили за каминную сеть маленькому гоблину.

Когда они прибыли в приёмную, Гарри воспользовался моментом, чтобы осмотреть большое прямоугольное помещение, почти пустое, за исключением прекрасного волшебного гобелена вдоль всей стены с изображением стаи лебедей, которые безмятежно плавали вверх и вниз по ткани. Оглянувшись на камин, Гарри заметил герб Делакуров, высеченный на мраморной каминной полке, и широкое, богато украшенное зеркало, которое, несомненно, было связано с другим где-то в здании, показывая новоприбывших из соображений безопасности. Не было видно ни окон, ни дверей; единственным освещением служила искусная люстра, которая загорелась, как только они вышли из камина.

С хлопком появился домовой эльф.

— Бонжур, месье! Мадам Элейн скоро к вам вийдет. Позвольтэ взьять ваши плащьи.

Они передали ему свои вещи, домовик вежливо поклонился и вновь исчез.

— Хорошая охранная система, — прокомментировал Сириус с нескрываемым восхищением в голосе. — Мне нравится гобелен — он успокаивает и отвлекает. Ни окон, ни дверей. Красивое зеркало. — Он усмехнулся. — Может, купим гобелен для Блэк-мэнора?

— Даже знать не хочу, что ты задумал, — усмехнулся Гарри, увидев озорной блеск в глазах Сириуса. Однажды шутник, всегда шутник.

Внезапно справа от них возникла двойная дверь, которая распахнулась сама по себе, и в комнату вошла красивая женщина — мама Флёр и Габриель. Её золотистые волосы были собраны на макушке в сложную старомодную причёску; свободная голубая дневная мантии была распахнута, открывая взор на лёгкое белое платье в маггловском стиле, украшенное узором из крошечных синих цветов; дополняли образ золотые сандалии и украшения. Гарри порадовался, что они с Сириусом выбрали стильные наряды, поэтому он не будет чувствовать себя ни слишком разодетым, ни недостаточно аккуратным: они угадали верный стиль.

На Сириусе была тёмно-красная рубашка, заправленная в сшитые по фигуре тёмно-серые брюки, и распахнутая светло-серая дуэльная мантия. Тёмные волосы были аккуратно зачёсаны в хвост, перевязанный кожаной лентой.

На Гарри был похожий наряд — только рубашка изумрудная, а вместо брюк — чёрные джинсы, дозволенный в его возрасте, и открытая повседневная мантия тёмного зелёного, почти чёрного цвета.

Сириус низко поклонился, Гарри последовал его примеру и подавил улыбку, когда Элейн одобрительно оглядела его отца, затем с довольным смехом протянула Сириусу руку, который её поцеловал, и широко улыбнулась, когда Гарри сделал то же самое.

— Как чудесно, что вы приехали!

Гарри отметил, что она говорит почти без акцента. Сириус поблагодарил её за приём. Элейн пожала плечами и развела руками.

— Это мы благодарны за ваш визит. — Она жестом предложила им следовать за ней. — Наше поместье, конечно, очень обширно. Надеюсь, останется время показать вам территорию, но если не в этот раз, то в другой. Я так понимаю, ваша цель сегодня — встретиться с мадам Верте. — Она повернулась и, вновь улыбнувшись, подмигнула им. — Однако перед делами мы отобедаем.

Гарри во все глаза рассматривал великолепный интерьер широкого главного коридора, украшенного тем, что, по его предположению, считалось прекрасными предметами искусства, и множеством картин известных художников.

Их привели в парадную столовую — большую овальную комнату, чем-то похожую на концертный зал консерватории, с видом на идеальную зелёную лужайку, ведущую в сад. Помимо задней стены, являющейся частью главного дома, остальная часть комнаты имела кремовый парапет до пояса, переходящий в стекло, а затем в купол. По комнате были расставлены всевозможные растения; некоторые тянулись вверх и вдоль стен. Основное же пространство занимал длинный обеденный стол с удобными стульями вокруг. Элейн вывела их в сад и по узкой каменной дорожке провела к огороженному стеной саду, где вокруг богато украшенного металлического стола на соответствующих стульях сидели Флёр, Габриель и две пожилые женщины.

Габриель кинулась было к Гарри, но сестра успела её поймать и прошептала на ухо что-то о манерах.

— Пожалуйста, не поднимайтесь, — поспешно сказал Сириус, когда женщины начали вставать.

Первая очень походила на Элейн, несмотря на тонкую как бумага кожу и серебристые волосы. Она улыбнулась.

— Спасибо, лорд Блэк. Вы настоящий джентльмен.

— Позвольте представить мою бабушку, — заговорила Элейн. — Мадам Сабрина Лимоне. Это лорд Сириус Блэк и его сын лорд Гарри Поттер.

— Прошу, называйте нас просто Сириус и Гарри. — Сириус поцеловал руку пожилой женщины с таким же очарованием, как и с матерью Флёр. — Волшебные палочки вашей свекрови — прекрасные творения, мадам Лимоне.

Гарри последовал примеру Сириуса, чуть более застенчиво, но он сумел правильно выговорить свой «бонжур» и подойти, чтобы поцеловать ей руку, ни обо что не споткнувшись.

— Тогда можете называть меня Сабрина. — сказала она, уголок её рта дёрнулся, выдавая веселье от такого строго соблюдения этикета. — Позвольте представить нашу добрую подругу Вивьен Верте.

— Мадам, — Сириус поклонился и поцеловал её руку, — чрезвычайно благодарен вам за то, что согласились с нами встретиться.

Вивьен была старше Сабрины. В её маленьком теле чувствовалась хрупкость; простая бронзовая мантия и подходящие тапочки придавали ей весьма эксцентричный вид; из-под небрежно заколотой причёски выбивались седые локоны. Однако карие глаза ярко светились, выдавая острый разум, а хватка при рукопожатии говорила о ее силе.

— А меня зовите Вивьен, — поправила она на удивительно чётком английском без акцента.

Сириус любезно кивнул.

— Спасибо.

Вивьен протянула руку Гарри, который подошёл и поцеловал ей костяшки пальцев. Он собирался было отступить, но та не отпускала его руки, карие глаза впились в его зелёные. Гарри подавил волнение и инстинктивный порыв взглянуть на Сириуса, вместо этого он выдержал её взгляд, пока она не отпустила его руки, сжав напоследок.

— Ты, юный Ворон, можешь называть меня бабушкой, — сказала Вивьен с таким удовлетворением, что у Гарри по спине пробежала дрожь.

Сириус рядом с ним напрягся.

— Вивьен, если вы не против...

— Не волнуйся, — с лёгкой улыбкой обратилась к нему Вивьен, — мы поговорим об этом позже. У каждого из нас есть свой дар, не так ли?

Элейн деликатно прочистила горло и мастерски вернулась к завершению представления с Флёр и Габриель, с которыми они уже были знакомы. Она извинилась от лица своего мужа — он не сумел перенести свои деловые встречи.

Перед обедом был подан освежающий пунш, и они принялись обсуждать турнир и последнее задание. Затем Сириус проводил двух пожилых женщин обратно в зимний сад для обеда, а Гарри сопроводил Флёр и хихикающую Габриель. Элейн шутливо жаловалась на то, что её муж не может составить ей «такую же привлекательную пару».

Разговор за обедом тоже вращался вокруг несерьёзных тем: Гарри спросили об обучении в Хогвартсе, а он в ответ спросил про обучение в Шармбатоне; Сириуса расспрашивали о последнем предложении, которое швейцарцы внесли в международный совет по вопросу контроля качества ингредиентов для изготовления палочек.

И только после потрясающего мусса с лимонным сиропом и засахаренных апельсинов в тёмном шоколаде Элейн завела разговор, ради которого они, собственно, и приехали.

— Возможно, Вивьен, — предложила она, — ты бы предпочла обсудить свои дела с Сириусом и Гарри в гостиной за чашечкой кофе?

Вивьен согласилась, и пять минут спустя Гарри уже сидел с отцом на маленькой антикварной софе. Вивьен усадили неподалёку на стул в том же стиле. На кофейном столике рядом с ними стоял серебряный поднос с горячим кофе и маленькими пирожными.

Вивьен подала напитки, добавив в кофе Гарри добрую порцию горячего молока, он сам добавил ещё сахара, чтобы приглушить горечь. Он редко пил кофе, но не хотел напрягать хозяев просьбами принести ему что-то другое. И судя по одобрительной улыбке Сириуса, его мучения не напрасны.

— Сперва должна извиниться за свои слова во время приветствия. — Вивьен откинулась на спинку стула. — Я не хотела вас тревожить.

Сириус взглянул на Гарри и снова на Вивьен.

— Вы узнали его анимагическую форму?

Вивьен мягко улыбнулась.

— Точнее, суть того, кто он есть и кем станет. — Она склонила голову. — Я ведь не первая?

— Нет, — признал Гарри, — моя подруга Луна первой предложила, что я стану вороном.

— Значит, ты ворон, которого защищает… грим? — Вивьен вопросительно посмотрела на Сириуса.

Тот неохотно кивнул.

— Как правильно всё складывается — тот, кто охраняет последнего из Певереллов, также является тем, кто несёт в себе частичку существа, которое обычно ходит со Смертью и защищает души невинных, — понимающе сказала Вивьен.

Гарри почувствовал себя крайне неуютно, по спине прошла волна дрожи, поэтому поспешно сделал глоток кофе, чтобы скрыть свою реакцию. Сириус положил руку ему на плечо, успокаивая.

— И вы — последняя из рода Люмьер, — вежливо заметил Сириус.

— Да, последняя из Люмьеров, а ты — последний из Певереллов. — Взгляд Вивьен встретился с Гарри. — Мы оба последние, как и было предсказано.

— Предсказано? — ухватился за фразу Сириус.

Гарри проглотил тугой комок в горле — только бы не очередное пророчество.

— Эта история начинается как какой-то анекдот, — неторопливо начала Вивьен, будто не замечая нетерпения Сириуса. — Подмастерье мастера палочек входит в таверну и садится рядом с богатым молодым волшебником, инкогнито путешествующим за границей, прежде чем вернуться домой и жениться. Только это не анекдот.

Гарри был очарован картиной, которую она вырисовывала, и ему не терпелось узнать больше, но он не хотел торопить старушку, чувствуя, что она должна рассказать историю по-своему. Казалось, Сириус почувствовал то же самое, поскольку тоже не сказал ни слова.

Вивьен отпила кофе и опустила изящную фарфоровую чашку обратно в такое же хрупкое блюдце.

— Мишель Альберт Люмьер. В своих дневниках он пишет, что они стали друзьями в самую первую встречу. Мишель радовался от продажи своей первой палочки, а волшебник, который назвался Игги, пил, чтобы забыть о войне и потерях на родине. Тогда они договорились путешествовать вместе и проводили много времени вместе.

— Дневники? — переспросил Сириус мягко, чтобы не разрушить напряжение, созданное Вивьен.

— Именно, дневники, — подтвердила та. — Несмотря на слухи, нет ни одного документа, на котором описан тот разговор, о котором я вам поведаю. Альберт, сын Мишеля, создал документы, которые можно передать королю и отвлечь внимание, но в них нет всей правды. — Она сделала ещё глоток кофе и отложила чашку в сторону. — Так вот, то был их последний совместный вечер. Они нашли ночлег в средневековом порту, где пришвартовался корабль, на котором Игги должен был вернуться в Британию. Была промозглая зима, серая и влажная от дождя и мокрого снега. Они пили красное вино и набивали животы тушёным мясом с хлебом, устроившись перед огнем…

- Ты никогда не спрашивал моего полного имени, — сказал темноволосый волшебник, взгляд его голубых глаз был устремлён в огонь.

- Для меня ты всегда будешь дорогим Игги, — ответил Мишель, наклоняя свой стакан в сторону друга.

Взгляд того переместился на него, и тот вновь испытал желание стереть печаль и смятение, застывшие в голубых глазах.

- Ты мой лучший друг, Мишель. Я никогда тебя не забуду.

— А я тебя, — пробормотал Мишель, чувствуя собственную печаль и разочарование от неминуемой потери Игги, которые вонзили когти во внутренности.

- Мне нужно… Я должен рассказать тебе историю, Мишель. Только поклянись, что расскажешь её своим детям, а те пусть расскажут своим и так далее, ибо однажды в далёком будущем последний представитель моего рода будет разыскивать последнего из твоего, чтобы услышать эту историю.

Мишель нахмурился при виде напряжённых складок на лбу Игги — он был предельно серьёзен.

— И откуда же тебе это известно?

- Мне было изречено пророчество… личность прорицателя ты узнаешь во время истории, — с печалью в голосе сказал Игги.

Мишель кивнул.

- Я слушаю, друг мой.

Игги прочистил горло.

— Что ж, за прошедшие годы на моей родине возник клан тёмных волшебников, называющих себя Семёркой. Их Верховный Жрец утверждал, будто является наследником Мордреда. Они развернули войну против Древних родов и тех, кого мы защищаем, убивая всех без разбора, чтобы укрепить своё богатство и власть и всех поработить.

- Даже к нам в деревню доходили новости об этих страшных событиях, — пробормотал Мишель, подливая другу вина. Неудивительно, что Игги был из древнего рода — только те, у кого были деньги и статус, как правило, имели средства путешествовать. Мишель вновь возгордился, что такой волшебник подружился с ним, скромным подмастерьем мастера палочек.

- Семёрка была чудовищной, но Древние рода тоже не лыком шиты, — продолжал Игги, подкрепившись вином. — Собралась целая армия. — Он побледнел. — Нас было трое, три брата, тройняшки. Родились мы на третий день третьего месяца. Мы отложили все дела и пошли на войну. — Он задрожал всем телом. — Война — это сплошное кровопролитие и боль; ни для чего другого нет места, одна трагедия следует за другой, у нас были считанные секунды на то, чтобы отдышаться и оплакать погибших… — Его речь оборвалась сдавленным рыданием.

Мишель молча положил руку Игги на плечо, пытаясь поддержать.

- Год спустя, когда каждая сторона потерпела огромные потери, почти по молчаливому соглашению мы все на зиму залегли на дно, — снова продолжил Игги, его глубокий голос растворился в тишине. Он встряхнул головой, возможно, прогоняя воспоминания. — Мы с братьями направились домой, в Лощину, где находилось поместье родителей. Когда мы прибыли, наш родной дом оказался пустым, и домовые эльфы сообщили, что пока мы были на войне, деревню поразила волшебная чума, и многие погибли — в том числе наши родители.

— Mon Dieu! — В груди Мишеля защемило из-за того, что пришлось пережить другу. Хуже того, он, похоже, догадывался, кто такой Игги, — он всегда слушал новости издалека, а волшебников, которые были одними из трёх братьев, существовало немного.

- Целитель Дэфид сказал, что та чума не была естественной. — Игги тяжело вздохнул. — Мы слышали рассказы о том, что Семёрка обрушила на деревни и города неестественную смерть — болезнь, от которой у людей перехватывало дыхание и замирало сердце от лихорадки, но мы и подумать не могли, что наш дом может оказаться среди пострадавших. Мы были… совершенно раздавлены горем.

— Как же иначе, любой на вашем был бы раздавлен, — мягко сказал Мишель. — Я скорблю вместе с тобой, друг мой.

Игги благодарно похлопал Мишеля по руке и со вздохом продолжил:

- А потом жизнь продолжилась. Нужно было защищать сельчан; до наступления зимы нужно было позаботиться о еде и скоте; привести в порядок дом.

Мишель налил им обоим ещё вина.

- Но это не конец истории, верно?

- Это только начало. Антиох, старший из нас, стал главой рода и назвал Кадма, второго по старшинству, своим наследником. Антиох женился, Кадм взял в жёны свою детскую любовь Сару, а меня обручили с младшей дочерью другого Древнего рода, мы должны были поженится после окончания войны, когда она станет совершеннолетней. А затем, в разгар зимы, чудовищная чума вновь разинула пасть.

Игги отвернулся от огня и сел лицом к Мишелю.

- Мы нашли лекарство, но к тому времени чума забрала жену Кадма. Похоронив Сару, под воздействием новой скорби мы воспользовались своими талантами и создали артефакты, призванные помочь нам в нашей войне. — Игги поставил бокал на стол.

У Мишеля в груди бешено колотилось сердце — до него доходили слухи о трёх потрясающих орудиях — особенно о палочке, — которые были использованы для победы над Семёркой, и вот Игги рассказывает о них ему.

- Мы работали всю зиму. Антиох создал свою палочку из бузинного дерева, ветви которого защищали могилы наших близких, и использовал нашу кровь в качестве магического ядра — кровь всех троих братьев. Кадм перенаправил свои экстрасенсорные способности видеть и разговаривать с погибшими в камень. Я сплёл плащ из шерсти волшебного существа, пропитал его силой чешуи василиска и дракона, и наложил на него все известные мне защитные заклинания. — Игги наклонился вперёд, глядя в огонь. — Мы сидели там, на столе перед нами лежали эти чудесные предметы, и... и размышляли, как же они помогут нам победить? Антиох создал отличную палочку, верную нашей крови, но это всё же была лишь палочка. Кадм создал нечто уникальное, но чем могут помочь голоса мёртвых? А мой плащ? Он может спрятать и защитить только одного человека.

— И всё же они были потрясающими, разве нет?

- Потрясающими, но в войне толку от них было мало. Антиоху пришла в голову идея попросить благословения у родовой магии. — Он сделал глоток вина. — Что ты знаешь о родовой магии?

- Очень мало. Только то, что она предназначена для Древних родов.

- После падения Камелота, когда Артура увезли на Авалон, Мерлин собрал вместе самых могущественных колдунов, и они пожертвовали своими жизнями и магией ради защиты волшебного мира, скрывая его от тех, кто не владеет магическим даром, и уничтожая зло, зиждещееся внутри. Вся эта магия каким-то образом перешла к детям погибших, и с тех пор её могут использовать самые могущественные представители поколения, чтобы продолжать защищать волшебный мир от врагов — внутренних и внешних.

— Уму непостижимо... — заворожённо пробормотал Мишель.

- Обычно право вызывать родовую магию закрепляется за главой рода и наследником, однако артефакты мы создали втроём, и Антиох постановил, что втроём мы и должны вызвать родовую магию. Мы отправились на кладбище, где пролили кровь над могилами родных и воззвали к магии рода, прося о помощи. — Игги отвернулся, тень упала ему на лицо. — То, что я тебе сейчас расскажу, покажется бредом сумасшедшего, но, клянусь, так оно и было на самом деле.

- Я тебе верю, Игги, — уверил его Мишель.

- Наш магический родовой тотем принимает форму фестрала. Он и появился, только не в виде серебристого существа, как обычно. Он был чёрным как ночь, а верхом сидел, держа за поводья, волшебник. — Игги задрожал от воспоминания. — Этим волшебником был сам Мерлин — он был мужчиной в расцвете сил, его волосы были заплетены в косу на кельтский манер, мантия демонстрировала его физическую мощь, а магия сияла на теле золотом и серебром в лунном свете.

Мишель заметил, как по лицу друга прошла дрожь ужаса, поэтому взял его за руку. Тот вздохнул.

- Он сказал нам, что наше дело благое, мир снова вышел из равновесия, а зло внутри могущественно. Затем он посмотрел на нас, и казалось... будто одним лишь взглядом он подверг суду наши души. Затем он сказал, что магия, которую мы призвали, может помочь, но за неё придётся заплатить.

Мишель кивнул, и Игги продолжал:

- Мы посмотрели друг на друга, но выбора не было. Семёрку нужно было остановить и защитить наш мир. Поэтому мы заключили эту сделку. — Его взгляд упал на огонь, однако Мишель знал, что Игги смотрит не на него, а в далёкое прошлое. — Он взмахнул рукой, и три артефакта закружились в воздухе. Первым он коснулся палочки и объявил, что отныне и навсегда она будет верна лишь роду Певереллов и будет противодействовать любому заклинанию, наложенному на своего владельца. Затем он коснулся камня, сказав, что отныне камень — настоящий портал между жизнью и смертью. Последним он коснулся плаща, сообщив, что тот будет всегда защищать и скрывать того, кто находится внутри, — его чары никогда не ослабнут.

Мишель молчал, захваченный рассказом.

- А потом он сказал то, чего мы не поняли, пока не стало слишком поздно, — мрачно улыбнулся Игги. — Три артефакта будут обладать этими способностями только при совместном использовании. По отдельности они лишь то, чем были изначально — предметы уникальные, но погрешные. Мы решили, что все три артефакта необходимо использовать на одном поле битвы. Затем он поцеловал нас в лоб. — Свободная рука Игги взлетела и коснулась центра его лба почти рассеянно. — И затем исчез.

— Это сработало, — заметил Мишель, потому что разве не это сразило Семёрку?

- Мы выехали на следующий день, — продолжал Игги, проигнорировав его вопрос, — прошли недели, и мы снова собрали армию и загнали Семёрку в западню у реки. Началась битва. — Он взял свой бокал и сделал большой глоток. — Нас вёл храбрый и бесстрашный Антиох. Он был разрушительным, свирепым и уверенным. Он держал дуэль с тремя из Семерых, заклинания только и мелькали… — В глазах Игги блеснули слёзы. — ...он не видел, как к нему сзади подкрался слуга Семёрки и вонзил в него самый обычный кинжал. На последнем вздохе Антиох послал палочку Кадму.

Мишель держал Игги за руку, внутри всё кипело от сочувствия к его ужасу, когда он наблюдал за падением брата.

- Добрый, верный Кадм занял его место и призвал мёртвых — всех тех, кто пострадал из-за Семёрки, на борьбу среди живых. — Игги покачал головой. — Тени мёртвых отвлекали врага, но не могли по-настоящему коснуться его, не могли по-настоящему сражаться… — Он поднял глаза на Мишеля, — ...до тех пор, пока Кадм не соединил палочку и камень. Внезапно тени обрели плоть: мёртвые стали живыми... Зрелище столь же великолепное, как и ужасающее, потому что они могли сражаться, но они также вновь были уязвимы перед мечом и заклинаниями.

И снова Мишель ничего не мог поделать, кроме как сжать руку друга в попытке утешить.

— Сара была среди тех, кто ответил на зов Кадма. Она сражалась с ним рядом и... несмотря на ослабление сил, Кадм смотрел только на неё. Он так сильно хотел сохранить в этом мире ту, которая уже была мертва, что истощил всю свою магию. — Игги вытер глаза. — И на последнем вздохе Кадм передал палочку и камень мне.

- Друг мой, — прошептал Мишель.

- Я отвечал за атаку с тыла. Мы тихо подкрались сзади, чтобы зажать Семёрку между нами и остальной армией на фронте. Я был невидимым убийцей — я шёл мимо воинов, будто меня вовсе не существовало, — хрипло говорил Игги. — Я только что потерял обоих своих братьев, и в руках у меня были их дары, какими бы нежелательными они ни были. Охваченный горем, я подошёл к Верховному Жрецу, и вдруг понял, как положить этому конец — я стоял перед ним, невидимый и незамеченный, и с помощью силы палочки наложил заклинание, изгоняющее его и его шабаш через портал камня к их смерти. Они закричали, их души вырывались из тел…

Мишель чувствовал только печаль от того, что его другу пришлось испытать нечто настолько ужасное...

- Но потом… как будто само время остановилось, битва вокруг замерла, и из хаоса появилась тёмная фигура: безликая фигура в капюшоне с вороном на плече и гримом у ноги. — Игги задрожал. — Смерть потребовала показаться того, кто забросил Семёрку в загробную жизнь, иначе она заберёт с собой всех оставшихся на поле. Поэтому я снял плащ, и Смерть посмотрела на меня. «Маленький волшебник, — сказала она, — это ты посмел повелевать силой Смерти?»

Мишель уронил челюсть.

— Я упал перед ней на колени и принялся извиняться, молить о прощении и снисхождении, говорил, что знаю, у Смерти нет хозяина. Я был готов идти с ней, только пусть не отменяет совершённого мной. Она подняла мой подбородок своими костлявыми пальцами и заставила взглянуть на её лицо — в эту чёрную, бесконечную бездну... Я никогда не испытывал такого ужаса, как тогда… кровь застыла у меня в жилах…

Игги так сильно задрожал, что Мишель разворошил угли в камине и уговорил друга выпить ещё вина.

- Не знаю, сколько времени прошло — может, не больше секунды, а может и день; казалось, миновала целая вечность, прежде чем она освободила меня. «Маленький волшебник, — сказала она, — я заберу эту Семёрку, потому что сила трёх Даров, которые ты держишь, — их смерть, но взамен ты должен отдать мне жизнь». Я снова предложил свою, но Смерть рассмеялась: «Нет, маленький волшебник, цена, которую заплатишь ты, — это долгая жизнь с мыслями о тех, кого ты потерял, тех, кого убил, с кровоточащими ранами на душе; ты будешь жить, женишься, заведёшь детей, у которых будут свои дети, но в конце концов останется только один, в чьих венах будет течь твоя кровь, и его жизнь… его-то жизнь мне и нужна».

- Я не понимаю… — нахмурившись, пробормотал Мишель.

- Поначалу я тоже не понял, и Смерть объяснила: «Последний из Певереллов станет моим Чемпионом: Ворон против того, кто попытается от меня скрыться. И прежде, чем последний из твоего рода станет мужчиной, ему придётся сражаться, как сражался ты; пережить потери, которые пережил ты; он будет смотреть, как его враг вновь восстаёт из мёртвых, благодаря пролитой крови Певерелла, перед последней битвой», — мрачно говорил Игги. — Смерть хотела использовать моего последнего потомка в своей войне; забрать жизнь ребёнка и превратить его в воина против этого неизвестного волшебника, жаждущего бессмертия. — Его пальцы болезненно сжались на руке Мишеля. — Разве я мог согласиться? Как можно приговорить невинного ребёнка к войне, ужасу и боли?..

- Ты не мог этого сделать, — тихо признал Мишель.

- Цена была слишком высока. Я умолял Смерть пересмотреть своё решение. — Глаза Игги снова стали влажными, и он вытер их тыльной стороной ладони. — Я напомнил ей, что ребёнок невинен, и… тут завыл грим, соглашаясь с моим протестом. Я забыл, что грим защищает души невинных. — Он покачал головой, словно недоверчиво.

- И Смерть послушала грима. «Что ж, ладно, — сказала она, — тогда я заберу Чемпиона, но оставлю ему грима, который защитит его в этом мире. И хотя он познает боль, он также познает и любовь; он будет истекать кровью, но также прольёт чью-то кровь. Он будет трижды благословлён; отмечен как равный тому, с кем ему предстоит сразиться; он не сможет умереть, кроме как от руки того, с кем будет сражаться в роли моего Чемпиона».

Игги раскачивался взад и вперёд, словно пытаясь защитить себя от преследовавших его воспоминаний.

- Я всё ещё сомневался, но… честно говоря, какова цена жизни одного ребёнка против жизней всех тех, кто погибнет от руки Семёрки, если те вернутся? — Игги вздохнул, каждая морщина на его лице была пропитана чувством вины. — Я согласился на этот долг. И уходя, Смерть сказала: «Твои Дары будут разбросаны по миру, и твоему последнему потомку удастся их вновь объединить, но он всё равно не сможет использовать их силу, чтобы победить своего врага, иначе он, как и ты, обречёт невинного на жизнь, полную страданий». Я спросил, как передать эту информацию моему потомку, и Смерть велела мне отправиться в путешествие и найти того, кому можно доверить эту историю, и тогда их последний потомок расскажет об этом моему.

Затем он посмотрел на меня.

— Итак, тебя-то я и выбрал, Мишель Альберт Люмьер. Того, кто был мне добрым другом эти месяцы и которого совершенно не заботило, что я Игнотус Певерелл, Победитель Семёрки, последний из Трёх Братьев, Повелитель Даров Смерти.

Когда Вивьен замолчала, в гостиной повисла оглушительная тишина.

У Гарри голова шла кругом от переизбытка информации; чувства смешались, эмоции мгновенно сменяли друг друга, накрывая его волной.

Сириус положил руку ему на плечо, утешая и помогая собраться с духом.

— Нужно ещё по чашечке кофе, — заявила Вивьен и вызвала домового эльфа. Её взгляд карих глаз замер на бледном лице Гарри: — Или, может, взять тебе горячего шоколада?

Несколько минут спустя, сделав глоток ароматного напитка, Гарри действительно почувствовал себя лучше.

— Итак, резюмируем, — начал Сириус, нарушая тишину. — Игнотус с братьями создали три артефакта, которые весь кладезь родовой магии превратили в оружие, позволяющее тому, кто держит все три Дара одновременно, отправлять людей в загробную жизнь. Смерть разозлилась на волшебника, узурпировавшего её роль в великом замысле мироздания, и в качестве наказания объявила, что последний потомок Игнотуса станет её Чемпионом. Правильно?

— Не понимаю, — сказал Гарри, опережая Вивьен. — Почему Смерть рассердилась? Я имею в виду, чем способ убийства Семёрки отличается от обычного, например, Смертельного проклятия?

— Он взял под контроль их души и отправил через созданный руками волшебника портал в загробную жизнь, — ответила Вивьен. — Они не были мертвы, но он решил, что их дни сочтены. Считается, только сама Смерть обладает такой властью, и поэтому, как сказал твой отец, Смерть была узурпирована.

— Есть разница между физическим и духовным, — начал объяснять Сириус. — Смерть решает, когда нам умирать. Если бы Игнотус использовал заклинание или клинок, Смерть бы решала, убьют ли они или нет; действительно, некоторые заклинания более смертоносны, чем другие, но даже со Смертельным проклятием у противника есть возможность, например, закрыть себя булыжником. Однако Игнотус забрал у Смерти возможность решать, когда использовал Дары, сам извлёк души из тел и отправил их прямиком в загробную жизнь. Он принял это решение, а не Смерть, и поэтому Смерть разозлилась. — Он встряхнулся. — Во всяком случае, я так понимаю.

— Скорее всего, так и есть. А значит, я не смогу использовать Дары совместно, как это сделал Игнотус, — заключил Гарри. — Потому что это опять рассердит Смерть.

Гарри решил, что если ему когда-нибудь всё же доведётся использовать Дары таким образом, он никогда не выберет то же наказание, что и Игнотус. От этого так и веяло пресловутым «высшим благом» Дамблдора. Пожертвовать жизнью хотя бы одного ребёнка… Всегда есть другой способ. Игнотус мог отказаться и одолеть Семёрку трудным способом. Но тогда мог ли он винить своего предка в том, что он выбрал путь, который закончил войну раньше и спас больше людей?

— Боюсь, так и есть, — вздохнула Вивьен, вытягивая Гарри из глубоких раздумий.

Сириус с Гарри переглянулись, в их взглядах отразилось уныние. Они возлагали большие надежды на то, что «сила, неведомая ему» будет Дарами.

— Как Дары были разбросаны по миру? — резко спросил Сириус. — В конце битвы у Игнотуса были все три. Смерть, очевидно, знала, что они будут разбросаны, но…

— Игнотус объяснил и это, зная, что Мишель захочет увидеть палочку. К сожалению, палочка была тайно закопана под мемориальным камнем его братьев, который разгромили, а палочку украли.

— Теперь понятно, почему по сказке Антиох спал, когда украли волшебную палочку, — фыркнул Сириус.

Вивьен улыбнулась и кивнула.

— Что касается Воскрешающего камня... Что ж, Игнотус разговаривал с тенями братьев после битвы, ибо искушение было слишком велико — всё же братья никогда прежде не расставались. Кадм велел ему не держаться за мёртвых, поэтому убитый горем Игнатиус бросил камень в реку. Он признался Мишелю, что рад больше не являться Повелителем Даров, вот только если палочка и камень попадут в неверные руки, то принесут много вреда.

— Вполне разумно, — пробормотал Сириус.

— Итак, Дары были разбросаны по миру, — со вздохом подытожил Гарри и потёр переносицу. — И они действительно непобедимы, только если использовать их вместе. Я ведь правильно всё понимаю?

Вивьен кивнула.

— Верно. Палочка — мощное орудие, и, несомненно, в руках могущественного волшебника она грозна, но она колдует и парирует заклятия в полной мере только тогда, когда её волшебник защищён плащом и держит камень.

— И камень становится настоящим порталом между жизнью и смертью только в сочетании с остальными, — закончил Сириус, — а плащ по-настоящему непроницаем только в комплекте с другими. В остальном это потрясающие магические предметы, тем не менее со своими недостатками. — Он помолчал. — Мишель с Игнотусом продолжили переписываться после того, как последний вернулся домой? — спросил он Вивьен.

— Нет. В те времена не было способов для регулярного общения, даже совы тогда были редкостью. Мишель узнал о смерти Игнотуса из вестей из-за границы, которые до них дошли. Дневники Мишеля были переданы следующему поколению, чтобы сдержать обещание Игнотусу рассказать его историю Чемпиону Смерти. Наша семья считала это своим почётным долгом.

— Спасибо за ваш рассказ и за роль вашей семьи в том, что я наконец узнал правду, — искренне поблагодарил Гарри. — Я счастлив узнать историю моего рода.

Вивьен нежно ему улыбнулась.

— Я велела переправить дневники из моего хранилища в Гринготтсе в хранилище Поттеров.

— Но… — запротестовал было Гарри, однако она подняла руку, останавливая его.

— Это настолько же твоё наследие, насколько и моё. Я последняя из Люмьеров, — твёрдо заявила Вивьен. — Мне было бы очень приятно, если бы последний из Певереллов стал нашим Наследником.

Гарри посмотрел на Сириуса, который коротко кивнул и сказал:

— Очень щедрый, замечательный подарок.

— В таком случае… Для меня это большая честь. — Гарри снова повернулся к Вивьен. — И как последний из Певереллов, я обещаю, что каждое поколение родов Поттеров и Блэков расскажет историю Мишеля следующему поколению и воздаст честь той великой услуге, которую оказали Люмьеры нашей семье.

Вивьен засияла и легонько похлопала Гарри по руке.

— А теперь, — сказала она с огоньком в карих глазах, — теперь ты будешь называть меня бабушкой, юный Ворон?

Гарри покорно склонил голову.

— Да, бабушка.

oOo

Сириус не удивился, обнаружив Гарри бодрствующим глубокой ночью. Как же иначе, после такого-то шокирующего разговора. Квартира была забита народом, поэтому Гарри нашёл укромное местечко в саду на крыше, устроившись почти на краю здания и глядя в ночное небо. Сириус также не удивился, заметив у его ног плащ-невидимку и Хедвиг.

Он не скрываясь подошёл, сел рядом и наложил на них обоих согревающие чары — на Гарри была только полосатая пижама, в то время как Сириус не забыл накинуть на себя халат: может, климат в Париже и теплее лондонского, но не намного, а на улице ещё только апрель. Вслед за согревающими чарами он добавил и чары конфиденциальности.

— Ты как, Сохатик? — спросил Сириус, слегка подтолкнув Гарри плечом — в его планы не входило столкнуть с крыши своего самого дорогого человечка на всём белом свете. Хедвиг взмахнула крыльями и упорхнула, кинув напоследок на Сириуса взгляд, ясно говорящий, что теперь он должен заботиться о её подопечном.

Гарри подтолкнул Сириуса в ответ и прижался немного ближе, инстинктивно ища тепла.

— Как думаешь, всё ли, о чём нам рассказали, произошло на самом деле? — наконец заговорил он, когда Сириус уже отчаялся получить ответ на свой вопрос.

Сириус хмыкнул и задумался.

— Вынужден признать, что, скорее всего, почти всё. — Он провёл рукой по непослушной шевелюре и перевёл взгляд на звёзды. — Записи того времени весьма немногочисленны, но дедушкины исследования действительно обнаружили кое-что о чуме и войне. Так что по крайней мере насчёт этого доказательства есть.

Гарри вяло согласился.

— Мы также знаем, — продолжал Сириус, — что можно призвать духов прошлого — тебя посещала Моргана Ле Фей. Во время второго задания перед тобой предстала её сестра, Владычица Озера. Так что предположение, что братья Певерелл во время острой нужды сумели вызвать самого Мерлина, не такое уж невероятное.

— Наверно, нет. — пробормотал Гарри, зарываясь пальцами ног в траву.

— Так что, верю ли я, будто Дары — результат какой-то очень могущественной родовой магии? Да. Что касается всего остального, всей этой истории со Смертью… — Сириус тяжело вздохнул. — Честно говоря, мне очень хочется назвать её полной чушью, но скорее потому, что я был бы рад, если б Дары оказались той силой, которая тебе нужна, а, судя по истории Вивьен, ты не можешь их использовать без последствий, а я не готов слепо рисковать тобой или другим Сохатиком, который когда-нибудь родится.

Гарри шумно выдохнул, будто всё это время не дышал.

— Ну да.

Сириус наклонился к сыну и поцеловал в макушку.

— Всё же история какая-то мутная, — сказал Гарри. — То есть, если уж Смерть действительно так оскорбилась из-за того, что Игнотус убил этих волшебников, почему просто не отменила его действие? Зачем дала ему выбор?

Сириус пожал плечами.

— Ведь мы понятия не имеем, как всё работает в загробном мире, Гарри. Судя по словам твоих родителей тогда на кладбище, она всё-таки существует, и духи тех, кого мы потеряли, всегда рядом, даже если мы не сможем их увидеть или поговорить с ними напрямую, как с помощью камня. Но помимо этого? — Он вздохнул. — Честно говоря, я никогда не думал, что Смерть — настоящее существо.

— Я тоже — пробурчал Гарри.

— Но если принять историю Игнотуса за чистую монету… — Сириус сжал губы в тонкую полоску. — Значит, образ Смерти является образом существа, которое видит наши души и жизни до самой загробной жизни. Значит, ворон и грим связаны с этим существом, о чём свидетельствуют мифы и легенды. В таком случае... возможно, Смерть не ограничена временем и пространством, и… практическими аспектами нашей жизни.

— Логично. Она должна существовать везде, потому что каждую секунду кто-то где-то умирает, верно?

— Верно, — согласился Сириус, довольный выводами Гарри. — Итак, будь я Смертью, существующей вне времени, я увижу попытку Тома Риддла обмануть её...

— И ты разозлишься, потому что по сути он делает то же самое, что и Игнотус, который узурпировал роль Смерти, только, вместо того чтобы отправить живых в мир мёртвых, он хочет оставить себя мёртвого в мире живых.

Сириус гордо ухмыльнулся и ткнул в сына пальцем.

— Именно! Может быть, существуют какие-то правила, не позволяющие Смерти вмешиваться напрямую…

— Она не мешала Мерлину и родовой магии создать Дары, — задумчиво заметил Гарри.

— И не отменила действий Игнотуса, а предложила ему выбор: либо вернуть Семёрку, либо отдать Смерти его последнего потомка в качестве Чемпиона. — Сириус нахмурился. — Будь я Смертью, я бы солгал и выставил всё так, чтобы Игнотус не сомневался в моей возможности вмешаться напрямую…

— Может, она не совсем солгала, — Гарри наклонился вперёд и обнял колени, — она могла просто заставить Игнотуса использовать Дары, чтобы вернуть их обратно.

— Может быть. Итак, вот что получается: Смерть по сути использует действия Игнотуса, чтобы создать для себя Чемпиона, способного разобраться с махинациями Волдеморта. И вуаля! Она получает…- Сириус заметил, как губы Гарри дёрнулись в улыбке. — Что?

— «Вуаля»? — насмешливо спародировал тот.

Тепло разлилось по телу, как прикосновение солнца в летний день; Сириус обожал такие моменты, которые показывали, насколько комфортно Гарри чувствовал себя рядом с ним, позволяя себе подтрунивать над ним.

— Эй! — Сириус погрозил пальцем и фыркнул. — Мы ж во Франции, грех не воспользоваться такой возможностью ввернуть французское словечко.

— Ах, ну конечно, тогда пардон, — ответил Гарри с преувеличенной вежливостью, в зелёных глазах сверкнула озорная искорка, — так что ты там говорил?

— Что я говорил? — Сириус попытался поймать прерванную мысль.

— Смерть воспользовалась шансом, чтобы найти способ справиться с Волди… — Гарри изобразил жест пальцами, как бы говоря «бла, бла, бла» — или, может, только Сириусу так показалось.

— Точно, Смерть воспользовалась шансом и обманула Игнотуса, якобы давая ему послабление в виде грима.

Гарри потребовалось время, чтобы разобраться в этом самостоятельно.

— Думаешь, она и так собиралась дать своему Чемпиону защитника?

— Вполне возможно. Она говорит Игнотусу, что Чемпион будет страдать, как страдал Игнотус, но в глубине души Игнотус хороший парень, он не мог сразу же согласиться с тем, чтобы из-за него его последнего потомка ждёт такая жизнь.

— Смерть ожидала возражений, — медленно кивнул Гарри.

— И тогда Смерть говорит, мол, да, ребёнок будет страдать, но ему будет помогать потрясающе красивый и чертовски умный грим, — Сириус театрально выпятил грудь, чтобы позабавить Гарри и немного разрядить обстановку, — и даёт Чемпиону возможность на честную игру.

— Только уверяет, будто Чемпион не сможет использовать Дары для победы над Волдемортом, — вздохнул Гарри.

Сириус поморщился.

— Да, это отстой.

— Не то чтобы я хотел их использовать, — тихо признался Гарри. — То есть, было здорово увидеться с мамой и папой, но… палочка и камень реально жуткие. — Он нахмурился. — И я бы никогда не согласился обречь невинного ребёнка на то, через что прошёл сам.

У Сириуса заныло в груди, и он успокаивающе потёр плечо сына.

— Думаю, я разозлился на Игнотуса. — признался Гарри.

— Вполне понятное чувство, — сухо заметил Сириус. — Я тоже на него разозлился.

— То есть, я вроде как понимаю, почему он так поступил, — сказал Гарри, поправляя очки на носу. — Он столкнулся с семью Волдемортами и только что потерял всех, кого любил… и против этого какой-то ребёнок, который ещё даже не родился…

Сириус согласно замычал.

— Но… — Гарри снова тяжело вздохнул, — это напоминает мне директора и его «великое благо». Как он принимает решения за других и игнорирует негативные последствия.

Или притворяться слепым, как Альбус делал все те годы, которые Гарри провёл с Дурслями.

— Думаешь, «сила» — это только родовая магия? — спросил Гарри.

— Не знаю, — Сириус повернулся, чтобы лучше видеть лицо сына. — Может, мы сосредоточились совершенно не на том. Твои родители ведь предполагали, что сила может быть даже не магической. — Он похлопал Гарри по колену. — В политическом плане Волдеморт и его последователи теперь загнаны в меньшинство в волшебном мире, что не изменится в ближайшее время. Это также дает тебе возможности и помощь, необходимые для прохождения турнира. В финансовом отношении у него теперь нет доступа к деньгам своих последователей, в отличие от прошлой войны. Крауч был скрягой, поэтому что-то накопил, но Барти вынужден тратить унаследованные деньги по довольно старым ставкам.

— Только ни то, ни другое не поможет мне, если я столкнусь с ним лицом к лицу на поле боя, — совершенно логично заметил Гарри.

— Верно, но все они помогают тебе подготовиться и обеспечивают кавалерией, которая кинется тебе на помощь, если ты окажешься с ним наедине — никогда не сомневайся в этом, — ответил Сириус, пристально глядя на сына, пока не убедился, что тот ему верит. — Вполне возможно, что «сила, способная победить Тёмного Лорда» и «сила, о которой он не знает» — это две разные силы. Их связывает лишь то, что о них говорится в одном и том же пророчестве, поэтому мы считаем их одним и тем же. Пророчества туманные. Да, у тебя есть «сила, о которой он не знает» — Дары и родовая магия, но вполне может быть, что ты одолеешь его обезоруживающим заклинанием, как в случае с Альбусом.

Гарри прикусил губу, сдерживая улыбку.

— Не думаю, с Волдемортом это сработает.

— Ты не знаешь наверняка, — с энтузиазмом возразил Сириус. — Никто не знает. Именно поэтому пророчества — отстой.

— Ещё какой, — соглашается Гарри и подталкивает Сириуса в плечо. — Думаю, ты прав. Нужно сосредоточиться на тренировках и обучении, не полагаясь на родовую магию или Дары.

— Можно также предположить, что неизвестная сила — это то, что ты Чемпион Смерти, — задумчиво сказал Сириус. — Если Смерть действительно существует вне времени и пространства, тогда, вероятно, она знает, кто победит.

Гарри обдумал эту идею и передёрнул плечами, затем бросил быстрый взгляд на Сириуса и напрягся.

— Ты... помнишь отрывок из истории, где Смерть сказала Игнотусу, что моя кровь будет пролита перед последней битвой?

Сириус на мгновение прикрыл глаза — он-то надеялся, что тогда ослышался.

— Ага. — Он снова открыл глаза и встретился с встревоженным взглядом Гарри.

— Кровь — это ингредиент, который требуется от невольного врага.

Сириус лишь кивнул, и Гарри поморщился.

— Так что, похоже, он всё же сумеет меня поймать, раз Смерть действительно знает будущее.

— Или мы решим заманить его в ловушку, — немедленно возразил Сириус. — Не думай, что это обязательно будет результатом твоей неудачи или поражения.

— Но если мы спланируем мою поимку, разве это не испортит пункт «невольного» врага? — возразил Гарри.

— Не обязательно. Слушай, я обещал, что он не доберётся до тебя через турнир с того момента, как ты принял в нём участие, но, честно говоря, с тактической и стратегической точки зрения нам бы следовало на это пойти. Хочу ли я этого? Разумеется нет. А ты? Тоже нет. Но надо признать, что если это произойдёт, вопреки нашим желаниям, то приведёт к финальной битве, которую мы можем спланировать заранее, верно?

Гарри тяжело вздохнул.

— Я думал о чём-то подобном, но не знал, как признаться тебе. — Он сделал паузу и продолжил: — И я думал, мы таким образом испортим ритуал.

Сириус наполнился гордостью за сына, который так сильно возмужал за последние несколько месяцев, хоть и не без сожаления за то, что ему скорее пришлось.

— Определённо стоит обсудить это со всеми, когда соберёмся вместе, — сказал Сириус и проверил время. — Тебе нужно немного поспать. Симеон, Анна и Ясон прибывают в восемь.

Гарри что-то невнятно заворчал, но поднялся на ноги. Сириус тоже встал и отряхнул халат от травы. Заметив пятна травы на пижаме сына, он послал быстрое очищающее заклинание на ничего не подозревающего Гарри, который вскрикнул и бросил на него раздражённый взгляд.

Сириус изобразил самую невинную мину.

Гарри явно ему не поверил, но смягчился и приобнял его, когда они подошли к двери.

— Не то чтобы я жалуюсь, но с чего такие нежности? — спросил Сириус.

Тот улыбнулся.

— Если я действительно Чемпион Смерти, тогда… Я рад, что она решила дать мне в помощь грима.

Сириус почувствовал целый фонтан любви к сыну.

— И не забывай, что она дала тебе невероятно умного и потрясающе красивого грима.

Гарри рассмеялся, и в мире Сириуса всё встало на свои места.

oOo

Гарри беспокойно заёрзал во сне, перевернулся и зарылся лицом в подушку, голые ноги подёргивались, одеяло было давно сброшено. Лоб хмурился от беспокойства, он всё глубже погружался в сон...

На кладбище было холодно, явственно ощущалось дуновение холодного ветра. Опустив взгляд, Гарри понял, что на нём по-прежнему пижама. Он взглянул на знакомый надгробный камень перед собой — его родителей.

- Они тебя очень любят, — раздался мелодичный голос позади, и Гарри резко развернулся.

Перед ним стоял мужчина, одного с Сириусом роста, но плотнее, с длинными чёрными волосами и голубыми глазами. Однако на нём была старомодная одежда, а в руке — до боли знакомая волшебная палочка.

- Игнотус Певерелл, — понял Гарри.

- Гарри Поттер. — Игнотус склонил голову. — Рад встрече, мой потомок.

Гарри задрожал и потёр предплечья.

— Это взаправду?

- Тебе лучше знать, — пожал плечами Игнотус. — Кадм обладал способностью разговаривать с мёртвыми и вложил её в камень. А ты — Повелитель Даров Смерти.

- Вовсе нет, — возразил Гарри. — Я лишь Чемпион Смерти.

Его предок склонил голову.

- Полагаешь, титул Чемпиона Смерти ничего в себе не несёт?

Внутри поднялась волна гнева.

- Помните, что вы сказали Мишелю о войне? Что она полна ужасов, боли и потерь? Такова и моя жизнь! Боль, ужас и сумасшедший, преследующий меня, и всё это — ВАША ВИНА!

У Игнотуса хватило совести изобразить раскаяние.

— У меня не оставалось выбора.

— Чушь! — прокричал Гарри, раздражённо вскидывая руки. — У вас был выбор! Просто вы выбрали пожертвовать моей жизнью ради своей!

— И ещё тысячи других! — Игнотус шагнул Гарри навстречу, почти вторгаясь в его личное пространство. — А ты бы рискнул жизнями стольких людей на моём месте? Я должен был одолеть семь колдунов! Я потерял своих братьев! Я был один и…

- У вас не было права приносить меня в жертву, — сухо отрезал Гарри, затем поправил очки на носу и отвернулся от своего предка. — Я понимаю, почему вы так поступили, тем не менее это было неправильно.

- Я знаю, и мне очень жаль, — его шёпот пролетел через плечо Гарри и коснулся уха. — Но если бы у тебя появился шанс использовать силу Даров, чтобы немедленно избавиться от своего врага, разве ты бы им не воспользовался?

Гарри уставился на надгробие с трогательными словами, которые Сириус на них выгравировал: «Там, где любовь — там и жизнь».

Что уж отрицать, искушение было велико. Гарри мог вызвать палочку, камень и свой плащ и с их помощью расколоть душу Волдеморта на множество кусочков и отправить в загробный мир. Так просто и при этом больше никому не придётся умирать или страдать. Вот только...

Последствия использования Даров…

Смог бы он приговорить другого ребёнка к жизни Чемпиона Смерти? Чтобы один из его потомков жил, как и он, в одиночестве, без родителей и без любви? Не понимая, почему кто-то хочет его смерти? Переживая одно ужасное событие за другим? Убить человека и гигантскую змею ещё до своего тринадцатилетия? Встретиться лицом к лицу с человеком, предавшим и приговорившим к смерти его родителей? Жить в постоянном страдании и одиночестве ...

Пока не появился Сириус.

Пока грим его не защитил, как ему было предназначено.

Нет.

Он не мог приговорить никого к жизни, подобной его. Возможно, использование Даров — самый простой путь, но Гарри верно сказал Игнотусу — это неправильный путь.

- Я не стану использовать Дары, чтобы убить Волдеморта, — твёрдо сказал Гарри. — Мы встретимся на поле битвы в честном бою. — Его губы скривились в горькой усмешке. — Смерть не просто так выбрала меня своим Чемпионом. Возможно, этот титул что-то да значит.

- И ты готов рискнуть жизнями тех, кого любишь, и всех людей, которых пытаешься защитить от своего врага? — спросил Игнотус всё тем же шёпотом.

Гарри сглотнул тугой ком в горле, на глазах выступили при мысли о потере Сириуса или Ремуса, или кого-то ещё, и покачал головой.

- Я буду защищать их изо всех сил, — пообещал он самому себе и им. — Но я знаю, те, кто меня любит, тоже хотят сражаться за меня, хотят меня защитить. Я не могу им этого запретить. — Пусть даже Гарри и отчаянно этого хотел. Он взглянул на имена родителей. — Кроме того, вместе мы сильнее. — Он замолчал, охваченный внезапным пониманием. — Это вас и сломило, не так ли? Ваши братья всегда были с вами, а потом они погибли и вы остались один...

Гарри повернулся и замер.

Позади него стояла фигура, с головы до ног одетая в чёрное, с капюшоном на голове, и с чёрной пустотой вместо лица.

— Чемпион, — произнесла фигура без рта.

- Смерть. — Гарри слегка склонил голову в приветствии, не зная, что в таким случаях полагается делать, и вновь засомневался, реально ли происходящее. Свежий холодный воздух, пронизывающий лёгкие, казался вполне настоящим; ветерок на коже; безмолвная тишина.

- Ты — Повелитель Даров Смерти, как когда-то Игнотус, — сказала Смерть. — Только тот, кто отказывается их использовать, может по-настоящему ими владеть.

- Игнотус всё же сумел ими воспользоваться, — пробормотал Гарри.

- Ты даже не осознаёшь, насколько прав, — произнесла Смерть. — Потеря братьев нанесла по нему сокрушительный удар. Он остался один, лишённый всякой силы, кроме Даров.

- Я останусь один в конце. Мне суждено победить Тома Реддла. Именно моя кровь прольётся, когда он вновь воскреснет.

- Только ты не один, мой Ворон. Никогда. У тебя больше сил, чем ты думаешь.

- Я не понимаю, — раздосадовано выдохнул Гарри. — О какой силе, неведомой Волдеморту, сказано в пророчестве? У него гораздо больше знаний и опыта, чем у меня, и если он обретёт тело… как мне его победить?

- В глубине души ты знаешь, какая сила есть у тебя, но нет у него, — сказала Смерть. — Загляни в своё сердце, мой Ворон, и пойми, что я дала тебе всё необходимое. — Она указала на надгробие, и Гарри машинально повернулся...

«Там, где любовь — там и жизнь».

Слова замерцали золотом и серебром на короткое мгновение.

- Не понимаю… — Гарри вновь обернулся, но Смерти уже не было… Кладбище опустело…

Гарри резко выпрямился в своей постели, тяжело дыша, сердце отчаянно колотилось в груди.

Он взмахнул рукой и зажёг свет, вокруг тут же вырисовалась гостевая комната парижской квартиры Блэков. Хедвиг мягко ухнула со своего насеста.

Он был в безопасности.

Гарри задрожал и укутался в сброшенное одеяло, вновь откидываясь на подушку и выключая свет. Было ли увиденное на самом деле или лишь сном? А если нет, то что оно значило?

Смерть сказала, что дала Гарри всё необходимое... И как это связано с силой, которая победит Волдеморта?

Он сердито засопел. Обязательно постоянно говорить загадками, почему нельзя сказать прямо?

Вскоре усталость взяла своё и утянула его обратно в сон.