The moment it began (гет)

Северус и Лили покинули класс, проведя в нем около часа, болтая обо всем на свете и наслаждаясь обществом друг друга. Дойдя до перепутья, Северус остановился, чтобы проводить взглядом спину уходящей Лили. Дождавшись, пока и та не исчезла из виду, он направился в подземелье.

Не прошло и минуты, как будто бы из ниоткуда возник Джеймс Поттер, немедля преградивший ему путь. Несмотря на внезапность, Северус среагировал мгновенно: палочка уже была наготове.

— Что тебе, Поттер? — прошипел он.

Поттер — то ли защищаясь, то ли просто чтобы лишний раз позлить Снейпа — тоже вооружился.

— Что ты затеял, Снейп? — рыкнул он. — Думаешь, Эванс и в самом деле будет с тобой, когда стоит пальцем поманить — и любой парень в этой школе будет у ее ног?

— О, такой, как ты, к примеру? — съязвил Северус.

— Ну, может, она не вполне не дает себе в этом отчет, — напыщенно произнес Джеймс, — но я точно знаю, что нравлюсь ей. А как иначе? У меня есть все, что нравится девушкам. А что она нашла в тебе, я ума не приложу, Снейп.

— Это говорит совсем не в пользу твоего ума и прозорливости, Поттер, — снисходительно сказал Снейп, но вскоре нахмурился. — Лили — особенная, ей не нужен кто попало.

Джеймс громко фыркнул:

— Я не «кто попало».

Северус недоверчиво оглядел Джеймса: и как только в одном человеке могло уместиться такое гигантское самомнение? Или оно было напускным и скрывало под собой неуверенность?

— Оставь свое мнение при себе, Поттер. То, что твоя тупая башка не способна понять, что некоторые люди смотрят глубже, чем ты, не означает, что ты прав. Мы с Лили очень многое пережили вместе, сколько никогда не переживешь ты — по крайней мере, насколько я могу судить. Даже не пытайся приставать к ней — за этим я прослежу лично.

— Это угроза?

— Возможно, — небрежно ответил Северус, втайне упиваясь нараставшим гневом Поттера.

— Ты, гребаный ублюдок... — начал Джеймс, теряя самообладание. Снейп закатил глаза.

— Довольно, Поттер, — твердо произнес он он, направив палочку прямо в лицо Джеймсу. В эту минуту в голосе сквозила такая властность, какой в те года у него не было и в помине. Поттер уставился на Северуса с недоумением, а затем, опомнившись, сказал:

— Ты не должен приближаться к Эванс, ты, Пожиратель недоделанный! Я вижу тебя насквозь — не корчи из себя вселюбящего святошу. Тебе нужна только Темная Магия, Снейп, и я знаю это. Ты падаль. Ты обречен.

— Уймись, — оборвал его Северус. Он был зол, но старался ничем не выдать своих чувств, — ты не знаешь, о чем говоришь.

— Но я спас тебя, жалкий кусок дерьма!

— О чем ты? Ах да... я, кажется, припоминаю что-то эдакое, — он говорил все тише и тише, но с каждым словом в его голосе было все больше и больше яда. — Ты не мою жизнь спасал — свою шкуру. Думаешь, я забыл, что ты сказал в тот день, когда выставил меня идиотом перед всей школой? Ты ненавидишь меня только за то, что я существую, Поттер. И кто ты после этого? Думаешь, что стоишь большего, чем остальные, даже большего, чем все твои дружки. Не пудри мне мозги. Ты всего-навсего жалкий трус, который только и умеет, что выпрашивать у мамочки и папочки все, что вздумается. Без Лили ты ничто. Ты просто так сильно хочешь ее, что слетел с катушек.

Годы практики и оттачивания техники устрашения на детях давали свои плоды — оставалось лишь забить последние гвозди в гроб самолюбия Поттера. Тот был так огорошен сказанным, что так и не нашелся с ответом. Поэтому они просто сверлили друг друга взглядами, но в конце концов Джеймс все же неуверенно протянул:

— Что ж, Нюнчик, я не забыл тот урок Зелий... и уж точно не забуду, что произошло только что. В отличие от тебя, у меня есть хорошие друзья. На твоем месте впредь я был бы осторожнее.

С этими словами Джеймс скрылся за поворотом. Дождавшись, пока не стихнут шаги, Северус убрал свою палочку, вздохнул и поплелся в гостиную.

Вышло довольно-таки эффектно унизить ненавистного задаваку-гриффиндорца, но сладость победы омрачало понимание того, что значительная часть претензий, предъявленных Поттеру, могла быть брошена и ему самому. Не пренебрегал ли он чужими жизнями в порыве страстного желания? Не из трусости ли вступил в ряды Волдеморта? Северус не мог избавиться от этих воспоминаний, хотя те навсегда остались в прошлой жизни.

Сев на свою кровать, Снейп мысленно поблагодарил Эйвери и Мальсибера за то, что тем не пришло в голову оказаться в ту минуту поблизости, и задумался: действительно ли он заслуживал Лили? Да, он в самом деле всегда любил ее и делал все, чтобы защитить ее сына, но достаточно ли этого, чтобы искупить вину? Заслужен ли этот шанс на новую жизнь? Почему именно он? Или Лили была для него всего-навсего недостижимой целью, трофеем, который он преследовал в неистовой погоне?

Из головы не выходили слова Дамблдора: старые воспоминания не оставят в новой жизни. И только теперь, спустя четыре месяца, Северус осознал, насколько тот прав. Чем дольше Снейп пытался что-то изменить, тем чаще спрашивал себя — не приведут ли новые обстоятельства к прежним результатам? Вдруг Судьба решила жестоко подшутить над ним, забросив в один и тот же омут дважды?

«Не будь идиотом, Северус, — упрекнул он себя. — Еще час назад ты целовался с Лили и не думал ни о чем подобном. Не этого ли ты всегда так хотел — вернуть ту близость к ней?»

Ноющая боль в его груди, никогда не прекращавшаяся раньше, теперь начала пульсировать с новой силой. С того дня, с разрыва с Лили, эта боль постоянно напоминала ему об ужаснейшей ошибке в его жизни. Он знал, отчего страдал. У него была Лили, черт побери. Она была для него солнцем, восходящим по утрам, но что будет, если случится конец света? Солнце не взойдет. Не будет Лили.

Пустота, пропасть бесконечной глубины захватила его существо и душу. Северус уже не мог притворяться, что ничего не было. Разбитый и разуверившийся, Северус с внезапной слабостью осознал, что никогда не избавится от этого.

Он мог пытаться исправить все, как мечтал. Он мог завоевать любовь всего мира и того, что за его пределами, ради Лили, но шрамы на душе останутся с ним навсегда. Они не заживут до тех пор, пока он будет вскрывать старые раны снова и снова — самоистязание стало его неотъемлемой частью, как дыхание.

Джеймс был прав? Северус и правда ничего не стоил? Он ненавидел себя. Он должен был быть счастлив. Он знал, он все прекрасно знал, но эти чертовы чувства... Северус зажмурился, отчаянно желая, чтобы больше никогда не пришлось снова открывать глаза. Нельзя просто взять и вернуть его назад, в проклятую прошлую жизнь?

Однако глаза он все же открыл, и взгляд уперся в полог его кровати. Выхода нет. Северус еще больше возненавидел себя за то, что чарующая тьма дня его смерти показалась ему привлекательней предстоящих перспектив.

Если бы Лили в эту минуту была там и спросила, о чем он думал, навряд ли бы вышло ответить внятно.

Точно он знал только одно: его злейший враг — он сам.