Иной расклад (гет)

Ричард Филлион редко напивался. Он терпеть не мог алкоголь, а людей, которые часто его употребляют, он презирал, считая их слабыми и зависимыми, не способными противостоять низменным потребностям организма. Но сейчас, после разговора с директором, ему было необходимо напиться и забыться. Он сидел на полу, оперевшись спиной о диван, и пил виски прямо из горла литровой бутылки. Алкоголь был дешёвым, купленным в маленьком маггловском магазинчике в деревушке, располагающейся недалеко от деревни, где жила Элиза. Он хотел напиться в тот же день, когда расстался с Элизой, но в этот вечер ему пришлось уговаривать дядю не присылать в школу дементоров для защиты Хогвартса, и бутылка осталась нетронутой, а потом всё никак не доходили руки. Ричард с головой нырнул в работу, практически не спал и был на грани срыва. Он старательно избегал встречи с дядей, при этом умудряясь контролировать все изменения, касающиеся Хогвартса.

Он солгал Дамблдору, сказав, что ничего практически не изменится. Школу чародейства и волшебства ждало много нового. Тщательно изучив устав, Ричард начал разрабатывать новые декреты об образовании, ужесточая систему образования. Он же и предложил новую систему оценивания и допусков к экзамену. Ричард считал, что оценок должно быть три: превосходно, удовлетворительно и неудовлетворительно. Чтобы допуститься к экзамену, нужно все работы сдать на первую или вторую оценку, в противном случае ученик не имеет права сдавать экзамен. Для тех, кто не сможет вовремя получить допуск к экзамену, Ричард предлагал ввести дополнительные экзамены, в конце августа. Представляя данные разработки членам попечительского совета и отделу образования, он сделал акцент на том ,что данная система оценивания сделает учеников более ответственными и усидчивыми. К тому же он предложил для учеников, сдавших экзамены только на превосходно, ввести небольшую стипендию в качестве поощрения. Опять же, это нововведение могло стать дополнительным стимулом для всех учеников учиться усерднее. Его предложение восприняли неоднозначно, но в результате долгих споров и разговоров, криков и небольшого скандала, изменения были одобрены.

Кроме того Ричард был уверен, что нужно увеличить количество учебных часов и сократить каникулы. Он считал, что ученикам не стоит давать лишних поводов расслабляться. Отдохнуть они смогут в старости, когда отдадут долг магическому сообществу, а пока они молоды и сильны, они спокойно должны перенести ужесточение учебной программы и увеличение занятий, чтобы в будущем с лёгкостью устроиться на службу в Министерство.

И больше всего ему хотелось усовершенствовать модель поведения студентов. Его часто раздражал шум на переменах, из-за которого в коридорах было некомфортно и практически невозможно находиться. В представлении Ричарда, идеальной была бы другая картина: ученики передвигаются строем, молча, открывая рот лишь затем, чтобы поприветствовать кого-нибудь из преподавателей или гостей школы, а выходя на улицу, они чинно гуляют, разбившись на небольшие группы или же читают, сидя на скамейках или траве, во время трапез в Большом зале они не только рассаживаются в зависимости от чистоты крови, но и продолжают соблюдать тишину. Никакого хаоса, только порядок и благотворная для получения знаний атмосфера. А введение телесных наказаний должны были снизить количество нарушений. Министр с одобрением отнёсся к его предложениям, и совсем скоро, в ближайшие дни, жизнь Хогвартса должна была измениться.

Ричард ухмыльнулся, представив реакцию всех на нововведения. В первую очередь расстроится Дамблдор, но Ричарда это не волновало. Главное, что дядя доволен его работой, а значит, и с Элизой всё будет хорошо. Ричард поморщился при мысли о возлюбленной, залпом допил дешёвое пойло и швырнул бутылку в стену. Та разлетелась на осколки, и Ричард, взмахнув палочкой, убрал их. Не хватало ещё порезаться. Конечно, повреждения были бы несущественными, наступи он босой ногой на один из осколков, но всё равно было бы очень и очень неприятно. К тому же... Он передёрнул головой, отгоняя неприятные воспоминания о далёком прошлом.

Пошатываясь, он поднялся на ноги и с удивлением обнаружил, что комната плывёт вокруг него. Он глупо хихикнул и, чуть не свернув стол, пошатываясь направился к выходу. У Снейпа должно было быть антипохмельное зелье, которое непременно понадобится утром. И, возможно, Северус захочет распить с ним ещё одну бутылку, на этот раз уже нормального огневиски. Ричард знал, что Северус всегда хранит у себя пару бутылок огневиски и несколько бутылок вина. Напитки далеко недешёвые, и Ричарду было интересно, откуда у преподавателя школы есть лишние деньги на такие удовольствия.

В коридоре было темно. Портреты мирно дремали в своих рамах, и лишь на одной из картин группа учёных что-то тихо обсуждала, склонившись над столом, заваленным пергаментными свитками, перьями, циркулями и линейками. Ричард шёл медленно, то и дело спотыкаясь и налетая на стены. В голове словно всё подёрнулось туманной дымкой, слова никак не хотели складываться в нормальные предложения. Хотелось сделать что-нибудь безрассудное и глупое, например, побегать по коридорам, крича непристойные частушки.

— Определённо, — сказал он вслух заплетающимся языком, — алкоголь убивает разум.

И тут же рассмеялся, громко и противно. На ближайшем портрете проснулась дама, сидящая в беседке посреди сада, и, замахнувшись на него веером, возмущённо воскликнула:

— Молодой человек, вы время видели?

Ричард неуклюже склонился в поклоне и произнёс с далеко не идеальным выговором:

— Excusez-moi!*

Он плохо помнил, как преодолел препятствие в виде лестницы, но зато отлично запомнил, как из неработающего туалета для девочек выскользнула мисс Грейнджер. Увидев девчонку, Ричард на миг замер, сверля удаляющуюся ученицу глазами. Это могло показаться по-детски глупым, но он винил её в своих проблемах с Элизой. Разумеется, и без Грейнджер с её похищением дядя мог найти повод для давление на племянника с помощью Элизы, но Ричард, особенно в этот момент, когда алкоголь затуманил мозги, ненавидел эту магглорождённую. А какая же она наглая! Её точно нужно проучить. Ричард ускорил шаг, и через какое-то время нагнал Гермиону, которая непонятно почему не замечала следующего за ней преподавателя.

— Так-так-так, — слегка заикаясь, проговорил Ричард, хватая Гермиону за руку. — И что мы здесь делаем в такой час?

— Я... — Гермиона испуганно уставилась на преподавателя, — я не знаю.

— Вы же умная девочка, — протянул Ричард, — должны понимать, что я не поверю в такие отмазки.

— Я правда не знаю, — чуть не плача, проговорила Гермиона.

Она испуганно заозиралась по сторонам, когда поняла, что профессор Филлион прижал её к стене и теперь нависает над ней. В голове тихо и быстро зашептал голос, а через несколько мгновений она отчётливо услышала шипение за своей спиной. Оно доносилось прямо из-за стены, и от него веяло смертью. Но профессор, похоже, даже не обратил внимание на эти звуки. Он медленно провёл рукой по щеке девочки и тихо, сквозь зубы, сказал:

— Знаешь, а ведь ты виновата в моём горе. Твоя пропажа привлекла слишком много излишнего внимания. Я считаю, что смерть одной магглорождённой — небольшая потеря для магического общества, но вот министр так не считает. О, он хотел столько мер принять, чтобы обезопасить вас от всяческих опасностей. Даже хотел всех преподавателей уволить. Но я не позволил. Правда, пришлось многим пожертвовать. Ты даже не представляешь, чего я лишился!

— Я не виновата, что меня похитили! — вскрикнула Гермиона, надеясь, что громкий голос привлечёт хоть чьё-то внимание. Ей было неуютно рядом с профессором.

— Виновата. Ты влезла не в свой мир, — Ричард наклонился, и его глаза оказались напротив её. И Гермиона лишь в этот момент ощутила неприятный запах алкоголя. — Ты — всего лишь недоразумение, так, случайный носитель магического гена. Хотя, кто знает, может твоя мать и нагуляла тебя от какого-нибудь мага?

Гермиона вскинула руку, намереваясь ударить преподавателя, но тот с лёгкостью перехватил её, больно сжав запястье.

— Какие мы ранимые, — покачал он головой. — А ведь мамочку ты не особо любишь. Или она тебя. Конечно, ведь Леночка, — Гермиона поморщилась от русского варианта имени сестры, — была умницей и красавицей с кучей талантов, а не лохматой зубрилкой и всезнайкой со странными способностями взрывать и поджигать вещи в моменты гнева.

— Вы ничего не знаете про меня и мою семью, — еле сдерживая рыдания, пробормотала Гермиона. — Не смейте говорить обо мне так, будто я грязь.

— Не смей мне указывать! — Ричард повысил голос, и Гермиона попыталась вжаться в стену, желая, чтобы та разрушилась, и обладатель страшного голоса защитил её. В том, что он её защитит, она не сомневалась. — Я снимаю с Гриффиндора пятьдесят очков за нахождение вне спальни после отбоя и лично назначаю вам наказание за хамство. Ступайте в свою спальню немедленно!

Испуганная Гермиона бросилась бежать по коридору. Ричард смотрел ей вслед, чувствуя, как злость и желание причинить этой девчонке боль исчезает. Он понимал, что она права: никто, кроме него, не виноват в произошедшем с Элизой. Но, как это часто бывает, легче обвинить другого, чем самому признать свою вину.

Неуверенным шагом он продолжил свой путь в подземелья.

* * *

Северус Снейп только достал бутылку вина, когда в двери постучали. Нахмурившись, он пошёл к двери, проклиная неожиданного гостя. И кому он мог понадобиться в такое время? Разве что в школе опять что-то произошло... К большому облегчению профессора, на пороге стоял лишь Ричард Филлион, изрядно пьяный, но ещё стоящий на ногах.

— Ричард? — Северус слегка приподнял бровь, показывая своё удивление. — Не ожидал тебя увидеть в столь поздний час. Да и ещё в таком, — он сделал небольшую паузу, — необычном состоянии. Насколько я помню, ты у нас трезвенник. Неужто ученики довели?

— Даже трезвенники иногда нуждаются в алкоголе, — Ричард прошёл в покои Снейпа и вальяжно устроился в одном из кресел. Поймав взглядом бутылку, он ухмыльнулся. — Вижу, у тебя тоже был сложный день. А я как раз шёл узнать, нет ли у тебя чего выпить.

— Не многовато ли тебе? — спокойно поинтересовался Снейп, запирая двери и занимая кресло напротив Ричарда.

— Нормально. В крайнем случае, ты же дашь мне антипохмельное зелье?

— Куда я денусь? — устало отозвался Снейп.

Взмахом палочки он приманил бутылку и два бокала.

— Идёшь на понижение? — поинтересовался Снейп, разливая вино. — Не боишься, что совсем плохо будет?

— Плевать. Хуже, чем было и есть, уже не будет, — Ричард устало потёр глаза.

— Оптимистично, — Северус протянул ему бокал.

Минут пять они молча пили, каждый погружённый в свои мысли. Наконец, Снейп нарушил тишину:

— Слышал, ты не сошёлся во взглядах с мисс Грейнджер. Может, не стоило с ней так грубо?

— О, — протянул Ричард, мутным взглядом буравя собеседника. — Я всегда знал, что магглорождённые — твоя слабость. Но не маловата ли Грейнджер для тебя?

— Следи за языком! — Снейп напрягся и слегка наклонился вперёд, заглядывая в глаза Ричарда. — Мисс Грейнджер — моя ученица, причём, одна из самых одарённых.

— Лили тоже была одарённой, пока вы общались.

— Не говори о ней. Никогда.

— Неужто ты всё ещё её любишь? — в голосе Ричарда проскользнули нотки сочувствие. — Как же ты терпишь её сына? Ведь он...

— Вылитая копия Джеймса, я в курсе, — Снейп прикрыл глаза и судорожно вздохнул. — Но сходство во внешности на этом заканчивается. К тому же, у него глаза матери. Мне достаточно концентрироваться только на них, и я уже забываю, кто его отец. Джеймс и Гарри — совершенно разные люди. Скорее, Гарри похож на Люпина — тот тоже был спокойным и усидчивым, самым разумным в их четвёрке Мародёров.

— И ты серьёзно занимался в прошлом году с Поттером зельеварением? Как ему удалось тебя уговорить? — Ричард допил остатки вина в бокале и потянулся за бутылкой.

— Он показал, что заинтересован в этом, — пожал плечами Снейп. — Чем, кстати, очень удивил меня. Я ожидал, что он вообще будет неподготовленным к учёбе здесь, но я ошибся. Учитывая, в каких условиях он рос...

— А что не так с условиями? — Ричард удивлённо посмотрел на Снейпа.

Филлион знал, что воспитывают Гарри единственные родственники — дядя с тётей. Но тщательно жизнь юного спасителя магического мира он не изучал, уделяя всё своё свободное время работе.

— Да условия, в целом, были шикарные. Мальчишка рос, окружённый заботой и лаской. Думаю, сама Лили не смогла бы так сильно о нём заботиться, как это делает Петунья. Но излишняя забота обычно портит детей, превращая их в избалованных и наглых придурков, не желающих чем-либо заниматься. И Поттер тоже мог стать одним из таких.

— Радуйся, что его любили, — Ричард потёр пятно на своём лице. — Они могли легко превратить его в зашуганного и забитого мальчонку, боящегося и слово произнести.

— Я бы этого не допустил, — неожиданно твёрдо произнёс Северус.

— Ага, — скептически ухмыльнулся Ричард, — так Дамблдор и позволил бы тебе вмешиваться в это. Мы оба знаем, что Дамблдор возлагает большие надежды на мальчишку. Не стоит себя обманывать: рано или поздно Тёмный Лорд вернётся. И мы оба знаем, что нужно будет для окончательной победы над ним. А учитывая твою... привязанность к мальчишке, — Снейп попытался возразить, и Ричард повторил, — да, привязанность, даже не отрицай, Дамблдор может увидеть в тебе препятствии.

— Ты пьян, — холодно сказал Снейп. — И несёшь полную чушь.

— Ладно-ладно, — Ричард поднял руки, как бы сдаваясь, — закрыли тему Поттера. Ты прав, я очень пьян.

— Может, всё же объяснишь причину? — холодно осведомился Снейп.

— Причина банальна, — горько усмехнулся Ричард, — девушка.

— Тоже предпочла другого? — с пониманием спросил Снейп. Заметив, что бутылка опустела, он тяжело поднялся и достал другую.

— Нет, — покачал головой Ричард, глядя на вино, заполняющее бокалы. — Скорее, я предпочёл другую.

— И кого же?

— Карьеру.

— О как, — Снейп пригубил вино. — И чем же девушка мешала твоей карьере? Требовала очень много внимания?

— Она маггл.

Северус присвистнул. Оставшееся время, пока не закончилась бутылка, они просидели молча.

* * *

В то время, как профессор Филлион беседовал с директором, а Гарри, Рон и Невилл пытались найти сбежавшую с ужина Гермиону, сама Гермиона рыдала в старом женском туалете. Сидя на холодном полу и обхватив колени руками, она захлёбывалась рыданиями, заливая мантию слезами. Внутри что-то скручивалось и сжималось, и она никак не могла избавиться от этого чувства. Успокоение всё не шло, рыдания не стихали, но внезапно сквозь слёзы она опять услышала тихий шипящий голос. Она сумела разобрать:

— Спустись ко мне... Спустись...

Вытерев слёзы, Гермиона поднялась на ноги и подошла к раковине. Из треснутого зеркала на неё глянуло опухшее от слёз с красными глазами и носом лицо, обрамлённое непослушными кудрями. Шмыгнув, Гермиона пригладила волосы и, умывшись холодной водой, нашла нужную раковину со змейкой и тихо зашептала. По столбу побежали знакомые трещины, он задрожал, и наконец появился проход. Не задумываясь, Гермиона ступила на винтовую лестницу. Та пришла в движение. Проход над головой Гермионы закрылся, и она оказалась в полной темноте. Достав палочку, она произнесла:

— Люмос.

Появился огонёк, и она смогла увидеть, как лестница уходит далеко вниз. Дорога обещала быть не быстрой, и девочка присела на ступеньки. Неожиданно она почувствовала так необходимое ей спокойствие и умиротворение. Чтобы не звало её — оно не причинит ей вреда, Гермиона была в этом уверена. Том бы не стал её обманывать. Да и голос, который она теперь слышала, надев кулон, обещал ей защиту и покровительство.

Наконец, лестница остановилась, и Гермиона, преодолев несколько ступенек, ступила на небольшую круглую площадку. Перед ней было круглая дверь, с выкованными на ней змеями. Даже не задумываясь, Гермиона зашептала слова, смысл которых уже стал ей понятен. Голос в голове оказался отличным учителем. Змеи на двери зашевелились, и та открылась. Переступив порог, Гермиона оказалась в начале огромного зала. По бокам расположились два бассейна, а на другом конце высилась циклопическая, до потолка, статуя, потолок подпирали колонны, обвитые каменными змеями. Гермиона медленно шла к статуе, оглядываясь по сторонам. Ей не было страшно, хотя сумрак и каменные стены напоминали ей о заточении в плену у Квирелла. Подойдя к статуе, она запрокинула голову, пытаясь разглядеть её лицо. Оно принадлежало старцу с обезьяньими чертами и длинной бородой. Поёжившись, Гермиона огляделась. В зале было пусто.

— Закрой глаза... — шёпот раздался за её спиной. Сдерживая желание обернуться, Гермиона зажмурила глаза и не шелохнулась. — Не смотри...

Раздалось тихое шуршание, и Гермиона рукой почувствовала, как что-то коснулось её. Что-то холодное. Она вздрогнула и отступила назад.

— Не бойся... Не бойся... — раздался всё тот же шёпот. — Ты в безопасности...

Гермиона сглотнула и кивнула. Сосредоточившись, она очень медленно и чётко прошипела, издавая лёгкий свист:

— Я знаю.

— Прекрасно...

Что-то продолжало двигаться возле неё, но ей уже не было страшно. Она услышала тихий плеск, а за ним слова:

— Можешь открыть глаза...

Гермиона медленно открыла сначала левый, а затем правый глаз и осторожно огляделась. Изо рта статуи выползала огромнейшая змея. Её голова на миг показалась над водой, и Гермиона инстинктивно зажмурилась. Она уже догадалась, кто был рядом с ней. Василиск. И она прекрасно знала, что будет, если она взглянет в его глаза.

— Достань дневник... — послышался приказ.

Опустившись на пол, Гермиона достала из сумки дневник Тома. Открыв его, она увидела надпись:

«Отлично. Ты нашла моё убежище и моего питомца. Это прекрасно! Пока я не могу о нём заботиться, и я надеюсь, что этим пока займёшься ты. Выполняй его просьбы, а он в ответ никогда не даст тебя в обиду.

Я поняла, Том. Но чем я могу ему помочь?

Ты всё узнаешь, Гермиона. Будет отлично, если ты будешь периодически здесь навещать его. Конечно, он может теперь покидать пределы этой комнаты, но и общение ему нужно. А ты, как я заметил, делаешь отличные успехи в изучении Парселтанга. Думаю, не стоит тебе напоминать, что всё происходящее здесь должно храниться в тайне?

Не нужно. Я всё знаю, Том. И я постараюсь сделать для него всё необходимое.

Умница! Алексу очень повезёт с женой».

Гермиона залилась краской, но всё же тихо прошептала: «Надеюсь, Алекс будет того же мнения...

Куда он денется?»

Гермиона улыбнулась. Сзади раздался шёпот, и Гермиона поспешила к василиску, тщательно избегая его взгляда.

* * *

После столкновения с профессором Филлионом, Гермиона долго не могла уснуть. Ком в горле мешал нормально дышать, но расплакаться она не могла. Не раздеваясь, она лежала поверх одеяла и смотрела в одну точку. Руки слабо подрагивали, а перед глазами снова и снова появлялось лицо профессора, его мутные, наполненные ненавистью глаза. Непонятные и незаслуженные обвинения громким эхом отдавались в голове, и она изредко трясла головой, надеясь избавиться от противного голоса. Ей казалось, что щека, которой касался пьяный профессор, очень грязная и липкая, и до того, как лечь, она минут десять тёрла её жёсткой щёткой, пока кожа не покраснела и не начал саднить. Но мерзкое ощущение не проходило. Даже мысли о найденной комнате и знакомстве с василиском никак не могли перекрыть впечатления от случайной встречи с Филлионом. А ведь придётся ещё отбывать наказание. Гермиона тихо застонала. Тотчас же раздался шёпот:

— Спи... Всё будет хорошо... Засыпай, Гермиона...

Повинуясь голосу василиска, Гермиона закрыла глаза и начала медленно дышать, считая про себя на французском. Очень скоро мысли стали затуманиваться, она стала сбиваться со счёта и, наконец, заснула.

* * *

Наказание было назначено на субботу. Утром, за завтраком, Гермиона нервничала. Меньше всего ей хотелось оставаться один на один с профессором Филлионом. Заметив её состояние, Гарри ободряюще сжал её ладонь и произнёс:

— Не волнуйся. Всё будет в порядке. Я слышал, что есть ещё несколько провинившихся. Так что ты не будешь одна. Конечно, это слабое утешение, но хоть что-то.

— Спасибо, Гарри, — Гермиона слабо улыбнулась. — Мне действительно легче от этого. Мне неприятен профессор Филлион. Меньше всего мне хочется оставаться с ним один на один.

Она так и не смогла рассказать друзьям о стычке с профессором зельеварения. То ли стыд, то ли ещё что-то помешало ей. Да и жаловаться ей не особо хотелось. В конце концов, рано или поздно нытьё надоест её друзьям, и тогда они перестанут с ней общаться, чтобы убрать лишний негатив из жизни.

— Поешь хорошенько, — посоветовал Рон. — Если он заставит вас мыть котлы или полы, тебе понадобятся силы, — он передал ей большой кусок яблочного пирога, а Гарри положил омлет с грибами.

— Спасибо, мальчики! — улыбнулась Гермиона.

Она с удовольствием съела всё, что ей положили. В голове она услышала одобрительный шёпот, а глазами увидела одобрение во взгляде Алекса. Кивнув в сторону выхода, Алекс медленно поднялся и пошёл прочь. Поняв его намёк, Гермиона поблагодарила друзей и, поднявшись, направилась следом за Алексом.

Она обнаружила его в небольшой нише, где никто бы им не помешал. Смущённо улыбнувшись, когда Алекс её обнял, Гермиона произнесла:

— Какие планы на вечер?

— Никаких пока. А есть предложения? — хитро прищурившись, отчего она покраснела, поинтересовался Алекс.

— Может, сходим в библиотеку? Я слышала, что привезли много новых книг. Уверена, мы сможем найти что-нибудь стоящее.

— Хорошая идея. Я за! Только вот, — Алекс на миг запнулся, — когда тебя отпустит Филлион? Честно, я был удивлён, узнав, что ты наказана.

— Не знаю, — пожала плечами Гермиона. — Я даже не представляю, что нам придётся делать. Но надеюсь, что к шести вечера нас точно отпустят. В крайнем случае, сможем сходить завтра в библиотеку. Вряд ли с ней что-тот случится.

— Это точно.

— Я, пожалуй, побегу. Не хочу опоздать.

— Давай, — кивнул Алекс. — Удачи!

Гермиона быстро добралась до кабинета зельеварения. Возле него уже стояла группа провинившихся учеников: парень и девушка с шестого курса, которых профессор Филлион застукал в интересном положении после отбоя в ванной старост, трое пуффендуйцев, один слизеринец и первокурсница с Когтеврана. Через пять минут подошёл и профессор.

— Вижу, все в сборе. Отлично. Прошу следовать за мной.

Ученики удивлённо переглянулись. Они были уверены, что им придётся приводить в порядок котлы после так называемых лабораторных, но профессор повёл их в подземелье. Навстречу им попался Филч, и его злорадная ухмылка не сулила ничего хорошего. Профессор Филлион завёл их в одно из помещений и взмахом руки зажёг факелы. Гермиона огляделась и тихо охнула, увидев рядом с дверьми семь мисок с горохом. Увидев выражение лица учеников, профессор Филлион холодно произнёс:

— Неужели вы ожидали, что будете мыть котлы и пробирки? О нет, дорогие мои. Такое наказание ничему не учит. К тому же, есть домашние эльфы, отлично справляющиеся с этой работой. А наказание же должно хорошо отпечатываться и в голове, и на теле. Прошу, дамы в эту сторону, парни в эту, — он указал налево и направо от входа.

Ученики повиновались. Профессор Филлион сделал лёгкий взмах, и тяжёлая занавеска разделила комнату на две части, отделив мальчиков от девочек.

— Теперь прошу оголить колени и голени. Девочки могут снять мантии и гольфы, а вам, молодые люди, придётся снять брюки.

С пылающими от унижения щеками, Гермиона медленно сняла мантию, туфли и гольфы. Стоять босыми ногами на каменном полу было очень холодно, и она поджала пальцы ног. Шестикурсница что-то бормотала про родителей, но тоже подчинилась. Первокурсница, не сдерживаясь, тихо плакала. К ним подошёл профессор с мисками в руках. Возле каждой девочки он насыпал горох и аккуратно разровнял.

— Думаю, не стоит говорить, что делать, — произнёс он. — У вас будет достаточно времени, чтобы подумать о своём поведении.

С этими словами он ушёл за занавеску. Гермиона услышала, как там сыплется горох, а затем профессор повторяет те же слова:

— Учтите, я за вами слежу. Так что не стоит стоять столбом. Чем раньше начнём, тем быстрее я вас отпущу.

Утерев слёзы, Гермиона медленно опустилась коленями на горох. Справа от неё шестикурсница зашипела от боли. За спиной она услышала тихие всхлипы. Горох больно впивался в кожу, а щёки не переставали пылать от унижения. Гермиона и представить себе не могла, что её когда-нибудь будут наказывать подобным образом.

— Где же ты? — тихо прошептала она.

В ответ ей было молчание. Наверное, василиск отправился на поиски добычи, и даже кулон, благодаря которому она могла общаться с ним на больших расстояниях, не мог ей помочь докричаться до него. Обхватив плечи руками, Гермиона смотрела на стену перед собой и повторяла Историю Хогвартса. Так прошла четверть часа, по истечению которой шестикурсница не выдержала и вскочила на ноги. Гермиона посмотрела на её ноги и содрогнулась: горошины вонзились в покрасневшую кожу, и девушка, с гримасой боли на лице, начала выковыривать из своих ног горох. Но не успела она избавиться от гороха на правой ноге, как занавеска дёрнулась, и к ней подскочил профессор.

— Так-так-так, — недовольно цокнул он языком. — Вижу, до вас плохо доходит. Жаль. Я надеялся, что вам достаточно будет одного часа наказания. Но теперь, увы, я вынужден увеличить время в два раза. И это касается всех. Благодарите за это мисс Кэррот.

Гермиона взглянула на плачущую девушку, которая снова опустилась на горох. Сил злиться на неё ни у кого не было. И так было понятно, что она не виновата.

— Надо будет рассказать Дамблдору, — тихо подала голос первокурсница через какое-то время и тут же втянула голову в шею, опасаясь, что ненормальный профессор её услышит. Но тот, похоже, ушёл.

— Непременно, — отозвался шестикурсник. — И попечительскому совету сообщим. В Хогвартсе уже давно запрещены телесные наказания. Просто так это не оставят.

— Ты сначала выживи эти два часа, — простонала Кэррот. Она слегка оторвала колени от пола, и Гермиона увидела, как на жёлтых горошинах остались красные капли.

— Ты держись, Пенелопа, — произнёс шестикурсник. — Пожалуйста. По моим подсчётам, осталось полтора часа.

В ответ раздался дружный стон.

* * *

Когда профессору Филлиону было шесть, он сильно провинился, разбив в домашней лаборатории кучу пробирок и склянок. У матери в тот день были гости, и ближе к вечеру она уже была пьяна вдрызг и плохо соображала. Проводив гостей, она схватила сына за ухо и потащила его на место преступления. Рик пытался вырваться, просил прощения и обещал, что впредь будет аккуратным и не полезет туда, куда ему нельзя, но мать не слышала его. Затащив его в лабораторию, она подвела сына к груде осколков, взмахом руки убрала остатки зелий и, стянув с Рика шорты, силой опустила его коленями прямо на битое стекло. Мальчик закричал, за что получил пощёчину.

— Заткнись, — заплетающимся языком вскрикнула она. — Заткнись, щенок.

Рик всхлипнул. Он не мог узнать свою маму в этом пьяном злобном существе, с садистским наслаждением смотрящим, как стекло вонзается в тонкую кожу и окрашивается кровью. Она сидела возле стола, постукивая пальцами левой руки по столешнице. Рик тихо плакал, утирая руками слёзы и сопли, стараясь не издавать громких звуков. Мать пристально смотрела на него, но через какое-то время её глаза начали слипаться, и она завалилась на бок. Когда раздалось тихое посапывание, Рик осторожно поднялся и медленно поплёлся в свою комнату. С трудом дойдя до кровати, он начал вытаскивать осколки. От крупных было гораздо легче избавиться, а вот мелкие глубоко впились в кожу. Поняв, что самостоятельно он не сможет справиться, Рик позвал эльфа. Тот, тряся огромными ушами, за полчаса избавил молодого хозяина от всех осколков, даже самых мелких, обработал раны и перевязал ноги.

На следующее утро мать Рика ничего не помнила. Она удивлённо смотрела на забинтованные ноги сына и не понимала, почему тот шарахается от неё как от огня. Она пыталась узнать, что произошло накануне, но Рик отмалчивался. В конце концов, мать не выдержала и опять наказала сына, поставив того коленями на горох. Стоя на горохе, Рик глотал слёзы и пообещал себе, что когда-нибудь он отомстит и заставит других испытывать то же унижение, что и он.