Иной расклад (гет)

Ричард тяжело вздохнул, когда двери Большого зала отворились и, окружённые Пожирателями, ученики начали заходить. Их построили рядами по четыре человека, разделив по чистоте крови. На удивление, Тёмный лорд позволил грязнокровкам вернуться в Хогвартс, и Ричард догадывался, с какой целью осквернители магии было допущены к учёбе. Оставшись внешне невозмутимым, внутри Ричард в панике возводил вокруг своего убежища бетонную стену, лишь бы отчаяние, страх и боль не вырвались наружу. Его рука до сих пор пылала огнём после того, как Тёмный лорд одарил его меткой, а в голове набатом била мысль, что он предатель и трус. Минерва бросила на него краткий, едва заметный взгляд. И еле заметно улыбнулась, едва дёрнув уголками губ. О, профессора прекрасно понимали, зачем племянник бывшего министра и сторонник радикального разделения магического общества переметнулся на сторону Тёмного лорда! И поддержка коллег была одним из немногих стержней, на которых ещё держалось самообладание Ричарда. Если бы и Минерва, и Флитфик, и Помона возненавидели его, то было бы намного сложнее.

— Ну что, теперь ты доволен? — Снейп выглядел так, будто перед ним навалили гору навоза. Он явно не простил Ричарду отнятой должности директора.

— Ты о чём? — лениво протянул Ричард, наблюдая, как ученики рассаживаются по новым правилам, а первокурсники испуганно жмутся друг к другу, с ужасом глядя на стол преподавателей и Пожирателей.

В этом году их всего десять человек: семь чистокровных, только двое из них являются детьми Пожирателей, трое полукровок, которые ещё не знают, что их ожидает. Ричард знал, что детей должны было быть в пять раз больше: новое поколение, родившееся уже после войны и не сумевшее избежать новой. Кого-то привезут позже, когда ищейки Тёмного лорда найдут сбежавшие семьи, другие, чьи родители нашли надёжные убежища ещё до начала перворота, смогут приступить к учёбе только в случае победы Поттера, а кто-то… Кого-то ждёт жуткая смерть: Тёмный лорд уже распорядился найти всех грязнокровных несостоявшихся первокурсников и уничтожить их вместе с семьями.

— Ну как же, — Снейп скривился, — ты же так мечтал о разделении учеников по крови. Только раньше особо твоих взглядов не разделяли, а теперь господин даёт тебе то общество, о котором ты так мечтал.

— Да, это действительно превосходно, — медленно произнёс Ричард. — Каждый на своём месте, которое заслужил, не так ли? — он многозначительно посмотрел на Снейпа. Тот стиснул зубы и пробормотал что-то нечленораздельное.

Разумеется, Снейп мечтал сесть в кресло директора и установить свои порядки. Дорваться до власти хотя бы в этом крошечном мире, жители которого — беззащитные дети, которые не смогут дать отпор. И всё шло к тому, чтобы Снейп заменил Дамблдора: Тёмный лорд был доволен тем, что Снейп смог вывести Пожирателей на площадь Гриммо и уничтожить единственное возможное убежище Поттера и Грейнджер, он без колебаний убил Нарциссу Малфой и всячески демонстрировал свою верность, но Ричард, рискнув, своей наглостью отобрал прямо перед носом Снейпа лакомый кусочек.

— Надеюсь, ты не разочаруешь нашего господина, — наконец выдавил Снейп. — Он будет очень недоволен, если узнает, что его новый слуга оказался слаб.

Ричард не ответил. Слуга. Вот кто он в этом новом мире. Только вот кому или чему он действительно служит?

* * *

Он бежал по поляне, держа наготове палочку. Позади слышались быстрые шаги, хруст веток, будто кто-то ломал тонкие косточки, а дыхание преследователя, казалось, опаляло шею сладостным теплом, от которого в голову лезли неуместные для ситуации мысли. Чья-то мимолётная мысль зазвенела в голове, и Гарри ухмыльнулся. Это будет проще, чем он думал…

Гарри легко уклонился от жалящего проклятья, пущенного в него Гермионой, и, смеясь, ответил ей проклятием щекотки. Гермиона, бежавшая за ним, хихикнула, но без каких-либо усилий отградилась щитом. Откинула с лица растрепавшиеся локоны и обворожительно улыбнулась, предлагая короткую передышку. Их тренировка больше напоминала танец, где партнёры действуют слаженно и чётко, прекрасно зная, какой слудеющий шаг они должны сделать. Они бились уже час, бегая по поляне вокруг хижины, и той части леса, что смогла оградить защитными чарами. Здесь они были в полной безопасности, а сигнализирующие маячки моментально оповестят их, если в радиусе нескольких километрах появится человек, не важно, будь то магл, выбравшийся на рыбалку, или Пожиратель, ищущий беглецов.

С той ужасной минуты, как они увидели разрушенный дом Сириуса, минуло три недели. Три дня, убитые горем, Гарри и Гермиона провели в кровати, тесно прижавшись друг к друга, ища успокоение и утешение друг в друге. Казалось, на хижину наложили тёмное проклятие, и все её обитатели потеряли человеческую сущность, превратившись в тусклые оболочки, будто все трое испытали на себе действие поцелуя дементора. У Гарри не было сил прятать эмоции в убежище, и он плакал, не стыдясь слабости, а Гермиона с покрасневшими глазами и дрожащими губами прижималась к нему, лихорадочно гладила его по голове, плечам, спине, не в силах словами высказать то, что сама ощущала. Они и не думали о тренировках, о войне, о том, что теперь с ними будет. И все трое, возможно, так бы и умерли: от голода, истощения, горя, но на четвёртый день Гермиона резко вскочила с кровати и, споткнувшись, рухнула на пол, в кровь разбив колени. Не обращая внимания на боль, подползла к стулу, на котором лежала её бисерная сумочка и дрожащими руками начала выкидывать из неё прямо на пол вещи: одежду, книги, какие-то пластиковые коробки, свитки и перья. Наконец, вскрикнув, вытащила на свет потрёпанный альбом. Кожа, некогда чёрная, теперь была тусклого грязного оттенка, в некоторых местах на ней растекались бурые пятна неизвестного происхождения, а края страниц обтрепались и были готовы вот-вот превратиться в прах.

— Гермиона? — просипел Гарри, приподнимаясь на локте и с ужасом смотря на любимую.

Мысль, что Гермиона сошла с ума, неприятно кольнула сердце. Гарри настороженно наблюдал, как Гермиона судорожно листает страницы, не обращая внимания, что те рвутся и мнутся. В какой-то момент она замерла, вскрикнула и подняла взгляд на Гарри. Что-то безумное было в этих раскрытых до предела глазах, в дрожащих губах и подрагивающих крыльях носа.

— Живы… — выдохнула она.

— Что? — Гарри скатился с кровати и рухнул на пол. Встать сил не было, и он подполз к Гермионе, пачкая одежду пылью.

Вместо ответа Гермиона протянула ему альбом. Колдография, сделанная прошлым летом. Сириус и Люпин смеются над какой-то шуткой, а позади них виднеется семейное древо Блэков. В углу можно было увидеть портреть Сириуса и дату его рождения.

— Это же фотография, — с тоской выдавил Гарри, почувствовав, как огромный комок встаёт в горле, не позволяя вдохнуть воздух.

— Смотри! — Гермиона ошалело смотрела на фотографию. — Сейчас, погоди!

Сириус на фотографии что-то произнёс (Гарри смутно вспомнил, что то была непристойная шутка, из-за которой Гермиона два дня не разговаривала с Сириусом), и Люпин дал ему оплеуху, отчего тот склонился в притворном приступе боли. И в этот самый момент Гарри увидел портрет Нарциссы Малфой, до этого скрытый туловищем Сириуса, и даты её рождения и смерти.

— Но как? — ошарашенно выдавил Гарри. — Этого не может быть…

— Ты живёшь в мире магии и волшебства, Гарри, — Гермиону билы дрожь и казалось, что она вот-вот начнёт хохотать или рыдать. — Действительно считаешь, что колдгорафия не может подстроиться под реальность?

Дикая, безумная надежда вспыхнула в них и вытащила их, заставила вернуться и придала сил. Если Сириус жив, то возможно и Римус смог спастись вместе с ним. А значит, надо продолжать бороться, тренироваться, чтобы наконец положить конец этой жуткой войне. В то утро они наконец вышли на улицу и впервые за последние дни взяли в руки палочки. Первая тренировчная дуэль прошла отвратительно, они едва держались на ногах, и Гермионе пришлось отпаивать их укрепляющими зельями. Но уже через пару дней оба чувствовали себя полными сил и энергии, и теперь, спустя три недели, оба вернулись в прежнюю форму.

Увлечённые тренировкой, они и не заметили, как на пороге хижины показался Малфой. Последние три недели он не вставал с дивана, игнорируя Гарри и Гермиону, мучился от ломок, рыдал и выл от боли, а в редкие часы просветления крепко спал, закутавшись в плед с головой. Гарри первое время пытался его растормошить, но Гермиона убедила его оставить Малфоя в покое. Поэтому они несколько раз в день накладывали очищающие заклинания на Малфоя и диван, Гермиона силой вливала в него различные зелья, компенсирующие отсутсвие пищи, а после оставляли Малфоя наедине с самим собой, периодически подходя к нему и проверяя его состояние. Малфою нужно было время, и Гарри с Гермионой были готовы ждать столько, сколько потребуется. Ну а пока Малфой находился в отрешённом состоянии, они могли насладиться обществом друг друга, которого им так не хватало после стольких месяцев надзора со стороны Дамблдора. В свободное от тренировок время, они лежали, обнявшись, на кровати, целовались и тихо мечтали о той жизни, которая могла бы у них сложиться, не будь Волан-де-Морта, Дамблдора и войны.

Шатаясь, Малфой вышел из хижины. Жалкая, насмешливая пародия на аристократа, тощая и измождённая. Гарри и Гермиона не сразу заметили его, а когда Гарри краем глаза заметил шевеление возле хижины, Малфой уже направлял на них палочку, и рука его, на удивление, не дрожала. Быстрым движением Гарри оттолкнул Гермиону за спину и встал в боевую стойку. Лёгкость и весёлость тут же испарились, словно сигаретный дым в воздухе, и всё тело напряглось, готовое биться на смерть.

— Какого дьявола, Малфой? — выругался Гарри.

— Спокойно, Поттер, — Малфой попытался насмешливо улыбнуться, но за эти недели он явно разучился играть заносчивого и надменного аристократа. — Вы с Грейнджер знаете друг друга, как облупленных. Уж поверь, со стороны ваша так называемая тренировка напоминает брачные танцы. Ещё немного, и наброситесь друг на друга с поцелуями и объятиями. Слишком просто. Никакого толку от вашего обмена заклинаниями не будет. А вот со мной будет гораздо интереснее.

И, не предупреждая, он напал. Гарри вскинулся и машинально отразил заклинание, с удивлением отметив, что Малфой действительно хорош. Слишком хорош для человека, провалявшегося в агонии несколько недель. Гермиона позади напряжённо ожидала, что произойдёт дальше, и Гарри знал, что она в любой момент готова вступить в схватку. И, чёрт возьми, Гермиона была готова на всё, если Малфой позволит себе лишнее. Но тот ожидал, когда ход сделает Гарри, даже и не думая нападать. Действительно, просто тренировка, но Гарри не был готов расслабляться. Малфой мог затеять что угодно, и доверять ему было нельзя.

Биться с Малфоем оказалось сложнее, чем с Гермионой. Намного сложнее. Гарри не чувствовал Малфоя, не мог залезть ему в голову и предсказать следующий ход, и потому уже через четверть часа начал понемногу уставать. Это было… неприятно. После стольких тренировок с Гермионой Гарри был уверен в себе, считал себя достаточно сильным соперником, который уж точно сможет одолеть кого-то вроде Малфоя, но реальность оказалась жёсткой и отрезвляющей.

— Всё, хватит! — вмешалась Гермиона, когда Гарри, отступая, подвернул ногу и повалился на опавшие листья.

— Как скажешь, — Малфой поднял руки, будто сдаваясь.

Гермиона опустилась на землю рядом с Гарри и хмуро оглядела его лодыжку. Та немного припухла, а попытка подняться заставила Гарри болезненно поморщиться.

— Ничего, перелома нет, — пробормотала Гермиона, отработанным движением накладывая диагностирующие чары. — Завтра всё будет в порядке.

Она помогла Гарри встать и доковылять до полусгнившей скамейки. Призвала исцеляющую мазь и осторожными движениями нанесла её на повреждённую ногу. От прикосновения её пальцев по телу Гарри побежали мурашки, и он, позволил себе несколько секунд насладиться этим ощущением, запер все непотребные мысли в комод, а ключ закинул на верхнюю полку. В очередной раз дав себе обещание поблагодарить профессора Филлиона за помощь в окклюменции, Гарри благодарно улыбнулся и обратился к Малфою.

— Ну и как это понимать?

— Ты о чём? — Малфой, тяжело дыша, подошёл к скамье, но сесть не решился.

— Может объяснишь, как ты, столько времени проживший на одних зельях, так ловко владеешь магией? Да ты после того, что с тобой было, и простейший экспелиармус не должен был сотворить!

Гарри не хотелось признавать это, но победа Малфоя — а это была победа — его уязвила. И липкое, мерзкое недоверие поднималось в нём с новой силой, шептало сладким, чарующим голосом, что от Малфоя лучше избавиться, слишком уж всё подозрительно выходит.

— А, ты про это, — Малфой заметно расслабился. — Будь у тебя учитель, как у меня, ты бы и не на такое был способен. Моя дражайшая тётушка разработал собственную методику подготовки меня к войне. Сначала нерпеменно круциатусом пришибала, затем обливала ледяной водой, а уже после этого начиналась тренировочная дуэль. Ну а если она была не в духе, ещё и глаза мне завязывала. Так что прости, Поттер, но в дуэли я тебя выиграл. И буду выигрывать, по крайней мере, в первые недели.

И в глазах Малфоя блеснул озорной огонёк, тусклый, едва живой, будто у школьника, одержавшего верх в шутливом соперничестве с приятелем. Тётку он упомянул небрежно, будто ничего жуткого в её подходе обучить племянника дуэльному мастерству не было. Гарри невольно содрогнулся, представив, как Сириус пытает Гермиону перед началом каждой тренировки, чтобы та приблизилась по ощущениям к реальной войне.

— Впрочем, — Малфой болезненно поморщился, — на сегодня с меня хватит. Ваша маггловская дрянь похуже круциатуса будет. А ведь так прекрасно начиналось, — он прикрыл глаза и на губах его заиграла блаженная улыбка, — никогда не думал, что может быть настолько хорошо. А потом почему-то стало плохо…

— Наркотики, — пожал плечами Гарри. — Так они работают. Как тебя вообще угораздило в это вляпаться?

— Странные всё же эти маглы, — покачал головой Малфой отводя взгляд в сторону. — Зачем создавать то, что причиняет адские мучения после эйфории?

И, не дожидаясь ответа, медленно побрёл обратно в хижину, спотыкаясь и шатаясь.

Следующие три недели Малфой выходил из хижины, сражался то с Гарри, то с Гермионой в течение двадцати минут, а после, обессиленный, уходил обратно в дом, и опять замыкался в себе. Он перестал мучиться от ломок — магия всё же сыграла большую роль в исцелении — и уже не походил на мертвеца. Будто очнувшись ото сна, Малфой постепенно возвращался к нормальному образу жизни: приводил сам себя в порядок, ел, пусть и мизерные порции, выходил из хижины и даже одолжил у Гермионы одну из многочисленных книг, что она взяла с собой. Некоторые из них Гарри видел в библиотеке Сириуса, и далеко не все из них были из безопасных секций, но комментировать её выбор не стал.

Жизнь текла вяло и порой скучно. Вынужденные безвылазно сидеть в лесу, никто из них не имел не малейшего представления о том, что происходит за пределами их убежища, но рисковать и нарушать запрет Дамблдора ни у Гарри, ни у Гермионы желания не было. Незаметно пролетела осень, сменившись холодной и снежной зимой. Тренироваться было намного сложнее: от холода коченели руки и замерзали лица, передвигаться по снегу было тяжело, и по вечерам все трое кутались в пледы и, сбившись в кучку, пытались согреться вокруг старого обогревателя, который с трудом справлялся с прогревом первого этажа. Первое время Гермиона пыталась накладывать согревающие чары на всю хижину, но вскоре была вынуждена признать, что её сил недостаточно для того, чтобы поддерживать их круглосуточно. К тому же, тренировки стали отнимать много энергии, так как теперь ей и Гарри приходилось сражаться против Малфоя, который креп с каждой неделей и становился почти невыносимым соперником.

Незаметно для всех троих они начали сближаться. Это ещё не было дружбой, но и о вражде все трое позабыли. Да и могло быть иначе, если всё время они были рядом, объединённые одной целью? Чтобы хоть как-то скоротать тёмные зимние вечера, полные отчаяния и страха перед неизвестностью, они делились историями. Так Гарри и Гермиона узнали, что в пять лет Драко стащил у отца метлу и, не справившись с управлением, улетел в сторону магловской деревушки. Её жители как раз вышли на какой-то местный праздник, потому не заметить летящего на метле ребёнка не могли. Люциус тогда с трудом уладил разгоревшийся скандал, переведя анонимное пожертвование больнице святого Мунго и приняв участие в ремонте одного из этажей Министерства. Жителей деревушки навестил целый отряд министерских работников, Драко был на месяц посажен под замок, а Люциус ещё долго не позволял сыну дажи заикаться о полётах.

— Думаю, именно в тот момент я понял, что хочу стать ловцом, — закончил свою историю Драко и печально улыбнулся, уставившись на свои руки. Левая рука в последнее время плохо слушалась его, будто остаточная тёмная магия от метки наказывала его. — Разумеется, отец и слышать ничего не хотел об этом. Он считал, что я обязан занять его место по достижении двадцати одного года, а он бы ушёл на покой, уехав вместе с матерью во Францию. У него там виноградники и неплохой бизнес по изготовлению вин.

— Я думал, твой отец одобряет твоё увлечение квиддичем, — Гермиона хмуро смотрела на Драко. — Помнится, он подарил всей вашей команде новые мётла, лишь бы ты занял место основного ловца.

— Просто потакание детской прихоти, — пожал плечами Драко. — Чем бы дитя не тешилось, как говорится. Отец говорил, что до окончания Хогвартса я могу позволить себе нелепые увлечения, лишь бы они не порочили нашу семью, но после учёбы мне пришлось бы выкинуть из головы подобные мечты. Единственному наследнику рода не пристало строить спортивную карьеру, какой бы головокружительной она не была.

— Как-то это… — Гарри запнулся, неуверенный, что хрупкое перемирие между ними позволяет высказывать мнение о родителях.

— Сурово? Жёстко? Деспотично? — Драко ухмыльнулся. — Возможно. Но отец меня действительно любит и желает только самого лучшего. Правда, это «самое лучшее» в его и моём понимании — разные вещи. Впрочем, в нынешних реалиях глупо говорить о такой ерунде, как детские мечты. Сомневаюсь, что после войны нам обоим будет дело до семейного бизнеса и моей карьеры ловца. Кто бы не победил, один из нас окажется проигравшим, а второй всё равно окажется под опалой. Сейчас я даже рад, что маме не придётся это пережить…

Драко запнулся и замолк. Прикрыл ладонями лицо, будто отгораживаясь от жутких слов, произнесённых с такой лёгкостью, и замер. После в тот вечер он не произнёс не единого слова, а Гарри и Гермиона, прибитые его настроением, молча сидели рядом. Оба думали о том, как странно происходит: люди, которых они считали близкими, оказываются предателями и мерзавцами, а те, кого они презирали и ненавидели, в итоге оказались не теми, за кого себя выдавали. Снейп, Дамблдор, Филлион, Малфой… И сколько ещё их знакомых могут оказаться не теми, кем были каких-то несколько лет назад? И можно ли теперь доверять старым друзьям и соратникам, если реальность срывает со всех маски и подобно кукловоду управляет людьми, вынуждая их порой поступать непредсказуемо, подло или, напротив, благородно?

* * *

Весна, тревожная и холодная, медленно вступала в свои права. Снег ещё лежал в лесу, но на поляне перед хижиной уже появились островки голой земли — сырой и тёмной. Ночи становились короче, а холод, мучивший ребят долгие месяцы, наконец начал отступать. Вестей из внешнего мира так и не поступало, и Гарри, Гермиона и Драко могли только гадать, что происходит в стране. Было очевидно одно: Тёмный лорд всё ещё у власти, и высовываться из леса было равносильно тому, чтобы добровольно встать под несущийся Хогвартс-экспресс. Дамблдор будто сквозь землю провалился, и порой Гарри думал, что та встреча на площади перед разрушенным особняком Блэков было плодом его воспалённого сознания.

Их жизнь с натяжкой можно было назвать нормальной. Большую часть времени они тренировались и изучали новые заклинания, прерываясь лишь на приёмы пищи и сон. Их основным источником пропитания стало озеро, в котором Гарри и Драко на удивление успешно ловили рыбу, а также звери, которых Гермиона, не моргнув глазом, умерщвляла режущим заклинанием. Несколько раз они осмеливались выйти к магловской деревушке под Оборотным зельем, где ограбили продуктовый магазин, забрав с собой большой запас пачек с макаронами, овсяными хлопьями, банками с консервированными бобами, а так же целый ворох упаковок печенья и крекеров. Это была глупая, безрассудная затея, и после нескольких таких набегов, когда запасов еды должно было хватить на полгода пусть до тошноты однообразного, но сытного рациона, ребята приняли решение не покидать безопасную поляну. Гарри старался не думать о том, что будет, если Дамблдор узнает об этих вылазках, но, с другой стороны, директор должен понимать, что без пищи никто из них долго не протянет.

Однажды в конце марта Драко решил пройтись, сообщив, что желает побыть наедине. Чем дальше, тем более нервным и дёрганным он становился, будто ожидал чего-то плохого, словно знал, что совсем скоро непременно должно было случиться нечто ужасное, и Гарри с Гермионой не стали ему мешать, решив, что соратнику необходимо побыть в одиночестве и успокоиться.

Взяв Гарри за руку, Гермиона потянула его за собой на второй этаж. Кровать была их убежищем, обителью, где они могли спрятаться от леса, ставшего олицетворением краха их жизни. Маленький островок безмятежности и умиротворения, в пределах которого они забывали обо всём на свете. Их поцелуи были голодными и обжигающими, объятия удушающе крепкими, а прикосновения пропитаны любовью и нежностью, но за все эти месяцы они так и не зашли дальше. Оба желали этого, читали в мыслях и чувствах друг друга, но так и не решались сделать этот шаг, который, впрочем, мало что изменил бы, разве что добавил в их близость немного разнообразия и новых ощущений.

Гарри покорно следовал за Гермионой, чувствуя, как в груди бешено колотится сердце. Волнение охватило его, отозвалось судорогой в ногах и прокатилось горячей волной по внутренностям. Было ли это ощущение полностью его, или же он в том числе чувствовал и состояние Гермионы Гарри не понимал, но в эту секунду это было не важно. Они остановились возле кровати и, тяжело дыша, уставились друг на друга. Немой вопрос повис в воздухе, и исходил он от Гермионы.

Гарри чувствовал, что вот-вот полетит в пропасть с обрыва, разобьётся, стоит только сделать неверный шаг, дать не тот ответ, но решиться было мучительно сложно. Ему хотелось быть с Гермионой, быть во всех смыслах, он любил её настолько сильно, что готов был пожертвовать всем ради неё, он знал, что и она отвечает ему тем же, сама магия благославила их союз, но…

— Нет, Гермиона, — хрипло выдавил он, содрогаясь от внутренней боли, что причинил своими словами любимой.

Она вздрогнула, будто от удара, но сделала шаг к нему, положила ладони на его грудь и, запрокинув голову, чтобы лучше видеть глаза, прошептала:

— Почему?

Гарри прикрыл глаза, но даже сквозь опущенные веки мог видеть лицо Гермионы. Убежище манило его, звало в свои чертоги, обещая смягчить боль от этого разговора и последствий, которые могут разрушить их с Гермионой союз. Пути назад не было. Пойди он сейчас на попятную, Гермиона всё равно будет помнить и знать, что он ей отказал.

— Почему, Гарри? — в голосе Гермионы не было ни злости, ни ярости, только грусть и непонимание. — Почему? Неужели ты не хочешь этого?

— Хочу, — губы сами шевельнулись, издавая ответ, а убежище в голове разрасталось или же это он уменьшался, стремясь спастись.

— Тогда в чём дело? — ладони Гермионы продолжала медленно скользить по его торсу, но не осмеливались опуститься ниже или юркнуть под футболку.

— Это не должно быть… так, — Гарри слышал свой голос будто из-под толщи воды. Он видел Гермиону и себя со стороны, будто был не участником, а сторонним наблюдателем, зрителем, что пришёл в кинотеатр с плохо работающей аппаратурой. — Не здесь, не при таких обстоятельствах…

— Завтра может не наступить, — печально произнесла Гермиона, делая ещё один шаг. — Что, если это наш единственный шанс? Я не хочу умереть, так и не побыв с тобой.

— И я не хочу, — Гарри опустил голову. — Но я правда не могу. Прошу, прости меня! Я люблю тебя, ты это знаешь, ты для меня смысл жизни, и будь мы в другой реальности…

— Я поняла, Гарри, — Гарри перестал ощущать присутствие Гермионы и открыл глаза.

Она тоже спряталась в своё убежище, так глубоко, что даже ему невозможно было проникнуть туда. Она не злилась, не обижалась, нет… Она смотрела на него с пониманием, и от того было намного больнее. Но Гарри не собирался поворачивать назад. Гермиона заслуживала нормальной близости, в безопасности и умиротворении, где-нибудь вдали от мирской суеты, без страха, что в любой момент защитные чары спадут, и на хижину нападут Пожиратели. Но здесь, когда в любой момент мог вернуться Драко, в старой, скрипящей на ветру хижине, на кровати, держащейся только благодаря чуду, не было место любви.

— Прости, — он шагнул было к ней, надеясь, что она не оттолкнёт.

И в этот самый момент с улицы донёсся грохот. Вздрогнув, Гарри обернулся к окну и увидел, как среди верхушек деревьев поднимается чёрный дым. Гермиона побледнела и бросилась прочь из комнаты. Помедлив несколько секунд, Гарри помчался за ней.

Драко крушил лес. Яростно рыча, он взрывал деревья, поджигал их и, запрокинув голову, отчаянно выл.

— Драко! — Гермиона на бегу выхватила палочку, но пока не решилась пускать её в ход. — Драко, что случилось?

Он, казалось, не замечал их. Выглядел Драко так же отвратительно, как в первые дни их жизни здесь, будто ломки вновь обрели контоль над его телом, а по посеревшему лицу текли слёзы.

— Драко! — Гермиона вскрикнула, когда мимо неё пролетела бомбарда и дерево позади разлетелось на щепки. Гарри машинально оградил её и себя щитом.

— Ты что творишь? — накинулся он на Драко, не заботясь о выражениях. Гермионе не нравилось, когда он ругался, но сейчас было не до этого. — Совсем сдурел?

Драко замер и с яростью уставился на Гарри и Гермиону.

— Достало! Достал этот лес, эта чёртова хижина, в которой мы вынуждены сидеть, будто в клетке! Достало! К чёрту всё! Лучше бы Волан-де-Морт меня…

— Заткнись! — Гарри не поверил, что этот рёв вырвался из его рта. — Заткнись!

Но было уже поздно. Запретное имя прозвучало и эхом прокатилось по лесу. А через мгновение с хлопками начали появляться люди с палочками наготове. Одеты они были в светлые кожанные костюмы, и Гарри почувствовал тошноту, когда понял, что кожа человеческая.

— Так-так-так, кто тут у нас, — высокий мужчина с хищным оскалом направил на Гарри палочку. — Неужто сам Гарри Поттер. Вот это удача!

Их было человек пятнадцать, и Гарри с ужасом понял, что они не справятся. Сломанные защитные чары позволят сбежать, но ищейки Тёмного лорда тут же отправятся следом, и спасения уже не будет.

Гермиона напала первой. Драко, осознав, что натворил своей никчёмной вспышкой гнева, побледнел, но за считанные секунды оглушил двоих, но тут же свалился на колени, когда в спину ему прилетел серебристый луч.

Гарри чувствовал, как ярость расползается по его телу, берёт под контроль разум, загоняя все лишние мысли глубоко в убежище. По сравнению с той стычкой с Пожирателями около года назад, в этот раз он чувствовал себя намного увереннее. Ищейки уступали по силе Драко, и их арсенал проклятий был довольно скудным. Пятеро уже лежали на земле без чувств, один из них явно уже не дышал, когда Гарри понял, что их взяли в кольцо. Правым плечом он чувствовал Гермиону, левым — Драко, и потому он бы уверен, что со спины на него не нападут. Но перед ним стояло четверо ищеек, направляющих палочки ему в грудь, и Гарри, немного уставший, не был уверен, что сможет защитить друзей, что будет надёжным щитом для их спин.

— Сдавайтесь, сосунки! — главарь ищеек хищно оскалился и провёл языком по острым клыкам. — Вам с нами не справиться! Ну же, Поттер, ты же не хочешь, чтобы твоя ненаглядная куколка познала мужчину прямо здесь, на поляне? Поверь, после близости кожа девушек становится только краше, а я как раз хотел обновить гардероб.

Гарри почувствовал, что его сейчас вырвет. Он не имел ни малейшего представления о том, кем являются ищейки. Казалось, что Тёмный лорд вытащил их из самой преисподней, где нет места ничему, кроме вечных мучений, насилия и боли. Хотелось закричать от отчаяния, но Гарри не мог и губами пошевелить. Гермиона. Его слабое место.

— Гарри, не слушай его! — голос Гермионы на удивление был спокойным, будто не её собирались изнасиловать и превратить в элемент одежды. — Мы должны сражаться…

Договорить она не успела. В неё ударил красный луч, и она закричала от боли, охватившей её тело. Гарри вздрогнул и обернулся. И в этот самый момент его оглушили.

* * *

Очнувшись, Гарри увидел, что лес исчез. Он лежал на полу в просторном зале. С расписанного потолка свисала огромная хрустальная люстра, в окна, не закрытые шторами, лился по-зимнему холодный солнечный свет, оставляя светлые пятна на паркете. Рядом с ним без сознания лежали Гермиона и Драко.

— Гермиона, — прохрипел Гарри, пытаясь подняться, но тело не слушалось.

Руки дрожали, а ноги будто были перебиты дубинкой.

— Рад, что ты очнулся, друг, — голос заставил его вздрогнуть.

Медленно, двигаясь на одной лишь ярости, Гарри сел и вскинул голову. Алекс, его бывший друг, предатель и правая рука Тёмного лорда, стоял в дверях и смотрел на него. Он заметно изменился: стал ещё выше и взрослее, выглядел он старше своих девятнадцати с небольшим, и всё в нём, начиная от длинных волос, собранных в хвост, и заканчивая горделивой осанкой говорило о том, что Алекс давно уже не тот подросток, что участвовал в турнире трёх волшебников и танцевал с Гермионой на балу.

— Я уже начал переживать, что мои ищейки тебя слишком сильно покалечили, — покачал головой Алекс, будто сама мысль о гибели Гарри причиняла ему боль. — Но на их счастье, ты в порядке. Чего нельзя сказать о твоих друзьях…

Алекс неспешным шагом подошёл к ним и остановился возле бесчувственной Гермионы. Склонив голову на бок, он внимательно раглядывал её, и Гарри захотелось врезать чёртовому предателю по лицу, выцарапать глаза, лишь бы тот не осквернял одним своим взглядом Гермиону.

— А она стала ещё краше, не так ли? — Алекс слабо улыбнулся. — Помнится, в нашу последнюю встречу она была почти ребёнком. Милым, умным, но ребёнком. А теперь это уже взрослая девушка. Какова она, а, Гарри? — Алекс хитро прищурился и перевёл взгляд на Гарри. — Хороша? Грязнокровки особы хороши в постели, уж поверь. Изобретательность у них в крови, тут консервативные чистокровные волшебницы уступают. Впрочем, кровь грязнокровок не перекроет никакие достоинства и умения, так что годятся они лишь на недолгое, мимолётное удовольствие.

— Заткнись, — процедил Гарри, испепеляя Алекса ненавидящим взглядом. — Зактнись! Не смей даже думать о Гермионе!

— Или что? — Алекс с любопытством посмотрел на Гарри. — Убьёшь меня?

— Не сомневайся.

Гарри не знал, откуда у него появились силы. К телу вернулась способность двигаться, и он, задыхаясь от бесконечной злости, бросился на Алекса. И думать не стоило о том, чтобы искать волшебную палочку: её точно отобрали сразу же, как он потерял сознание в лесу, а запасная, которую он прятал в потайном кармане на внутренней стороне джинс по совету Сириуса, порой слушалась плохо и в данной ситуации могла только навредить, поэтому пришлось действовать обычным магловским методом. От удара кулаком в лице Алекса что-то хрустнуло, и тот отпрянул назад, на миг растерявшись. Но через мгновение хищная улыбка расползлась по его лицу, и он проговорил:

— Малыш Гарри решил подраться. Хорошо, мой дорогой, раз ты так этого хочешь…

И он ударил Гарри левой рукой. Серебристая кисть, подаренная Тёмным лордом своему верному последователю, обожгла живот холодом, и Гарри согнулся, раскрывая рот в попытках вдохнуть хоть немного воздуха.

— Ну что же ты, Гарри? — притворно удивился Алекс. — Ты же сам начал драку, а теперь идёшь на попятную? Это не по-мужски…

И Алекс снова ударил, на этот раз по согнутой спине, заставляя Гарри упасть на колени.

— Знаешь, тебе, наверное, довольно скучно, — Алекс доброжелательно улыбнулся. — Как радушный хозяин, я должен устроить тебе незабываемые часы в моём доме. Не хочу, чтобы мой друг потом жаловался, что я не уделил ему достаточно внимания. Круцио.

Крича от боли, Гарри отстранённо думал, насколько же Алекс его ненавидит, что сотворил настолько мощное пыточное проклятье. Ему не хотелось кричать, не хотелось показывать свою слабость, но даже убежище не помогало спастись, сбежать от этой невыносимой, непрекращающейся боли. Её невозможно было ни с чем сравнить, ей не существовало аналогов, и не было от неё никакого спасения, кроме желания самого Алекса прекратить пытку. Но тот, похоже, не собирался останавливаться. Гарри с ужасом думал, как пережить следующую секунду, а за ней ещё одну и ещё, все эти секунды, заполненные одной лишь болью, как в зал зашёл один из ищеек и окликнул Алекса.

— Прости, Гарри, — с сожалением произнёс Алекс, прекращая пытку, — нас прервали. Ничего, сейчас я разберусь с наглецом, и мы с тобой продолжим. Чего тебе? — он резко обернулся к ищейке, вмиг утратив маску дружелюбного парня. — Я велел вам продолжить охоту. Тёмный лорд недоволен количеством беглецов, и если вы не оправдаете его ожиданий…

— Мы понимаем, господин, — ищейка склонил голову. — Но парни спрашивают, получим ли мы награду. В конце концов, мы схватили самого Поттера и его грязнокровку!

— Так вы хотите награду, — протянул Алекс, недобро прищурившись. — И во сколько же вы оцениваете результат своей работы?

— Прошу, отдайте мне девчонку! — ищейка аж задыхался от переполнявших его эмоций. — Её кожа… она сводит меня с ума! Прошу вас, господин! Я давно хотел себе одежду из кого-то столь одновременно грязного и прелестного…

— О, ты получишь свою награду, — Гарри стало дурно от того, как прозвучали эти слова.

— Нет… — просипел он, кляня себя за слабость. Он должен был во что бы то ни стало защитить Гермиону.

— Ты хочешь себе новую одежду, мой мальчик? — Алекс покрутил в пальцах палочку, будто бы раздумывая, заслуживает ли существо, стоящее перед ним, такой милости. — Что ж, ты её получишь.

И он, направив на ищейку палочку, пробормотал замысловатую длинную фразу себе под нос. Ищейка завизжал и упал на пол, а Гарри почувствовал, что его сейчас вырвет. Одежда с ищейки исчезла, и тот остался полностью голым. Его бледная, покрытая рубцами и шрамами кожа начала слезать с худого тела, обнажая мышцы и кости, и, повинуясь магии, рвалась на лоскуты и соединялась, превращаясь в жуткий костюм. Ищейка, сорвав голос, теперь тихо выл, хрипя и давясь слюной, с ужасом и ненавистью глядя на Алекса.

— Вот тебе новый костюм, — спокойно произнёс Алекс. — Носи с достоинством, заслужил. А теперь убирайся прочь, ничтожество.

Вопреки ожиданиям Гарри, ищейка смог подняться на ноги. После того, как с него живьём сняли кожу, он должен был умереть почти моментально, но жизнь продолжала бить ключом в этом изувеченном, обезображенном теле, обнажённом и беззащитном. Шатаясь, ищейка покинул зал, и Гарри мог видеть, как он проводит рукой по своей коже, будто не может никак поверить в произошедшее.

— Вот так бывает, когда многое позволяешь, — Алекс с сожалением вздохнул. — Как дети, уж поверь мне. Вкладываешь в них душу, всего себя, а они вот так подло и нагло наносят тебе удар, когда этого не ждёшь. Я потратил почти год на их создание. Столько трупов пришлось уничтожить моим домовикам, ты бы только знал! А сколько редких ингредиентов для зелий было истрачено безрезультатно, сколько свитков перагмента, на которых я составлял магические формулы и пытался вывести текст заклинания, отправились в топку! Но мои страдания и усилия увенчались успехом, когда я смог создать этих существ. Они идеальны для поиска людей, их поимки и допросов. Единственная слабость моих детишек — человеческая кожа, кожа их жертв. Для них она лучшее лакомоство, самая драгоценная награда, за которую они готовы грызть друг другу глотки. Что ж, у всех есть свои недостатки, тут ничего не поделаешь. Но Тёмный лорд был мною очень доволен, сказал, что никогда не сомневался в моих способностях к… экспериментам. За создание ищеек он позволил мне выбрать любую награду, что угодно, что желанно моей душе. Угадаешь, что я выбрал? — Алекс склонился над Гарри и хитро улыбнулся.

Гарри, похолодев от ужаса, перевёл взгляд на Гермиону, которая так и не пришла в себя. Лежащий рядом с ней Драко, застонав, приоткрыл глаза и с ужасом огляделся. Но Гарри было не до него.

— Нет, — прохрипел он. — Только не она…

— О да! — Алекс расплылся в счастливой улыбке. — Ты всё правильно понял! Пожалуй, стоит привести Гермиону в чувство и обрадовать её этой прекрасной новостью.

Алекс склонился над Гермионой и нежно убрал волосы с её лица. Погладил её по щеке, и Гарри, обессиленный круциатусом, мог лишь с ненавистью и отчаянием смотреть за этим. Всё тело сводило судорогами, во рту стоял мерзкий солоноватый привкус от прокушенной до крови щеки, а перед глазами то и дело появлялись белые мушки. Алекс не пожалел сил и ненависти для своего бывшего друга.

Гермиона со стоном очнулась и испуганно отпрянула, стоило ей увидеть склонившегося над ней Алекса.

— Ну зачем ты так? — притворно обиделся Алекс. — Что я, монстр что ли, чтобы от меня так шарахаться?

«Да он просто больной!» — неожиданно подумал Гарри. От прежнего Алекса не осталось и следа, будто вместе с рукой он потерял свою личность. Сумасшедший, жестокий парень, осмелившийся пойти против самой природы, изувечивший десятки, а может и сотни людей ради своих экспериментов, непринуждённо пытающий окружающих, будто для этого не нужно прикладывать никаких усилий, снимающий живьём кожу и заставляющий её владельца носить её вместо одежды… Нужно было что-то делать!

Не отрывая взгляда от Гермионы и Алекса, Гарри и не заметил, как Драко начал двигаться. Стиснув зубы, тот опирался на руки и подползал к Гарри всё ближе и ближе, стараясь не привлекать к себе внимания. Его лицо побелело настолько, что стало походить на гипсовую маску. Алекс, в этот момент приблизив лицо вплотную к лицу Гермионы, что-то ей сказал неслышным шёпотом, отчего у той расширились глаза от ужаса, не замечал происходящего за его спиной. Гарри готов был броситься на него со спины, нужно было лишь приложить немного усилий…

— Что ты… — Гарри вскрикнул, когда Драко схватил его за руку и отчаянно выкрикнул:

— Servitus liberat.

Гарри показалось, что в живот ему вонзили крюк, и, вскинув на воздух, перенесли в невидимую трубу, моментально сжавшую ему тело. Несколько жутких мгновений, и он с Драко рухнули посреди незнакомой комнаты, погружённой в сумрак. Окон не было, как не было какой-либо мебели.

— Нет! — Гарри взвыл, вскакивая на ноги. От отчаяния и шока он моментально забыл о измученном пыткой теле. — Нет! Что ты натворил?

Он набросился на Драко, который устало опирался о стену и как-то растерянно смотрел на свои ноги. Казалось, Драко не замечал Гарри.

В кармане брюк что-то нестерпимо жгло, и даже сквозь ткань Гарри ощущал жар. Засунув руку в карман, он извлёк из него снитч, что когда-то передал ему Драко. Тот самый снитч, что Дамблдор украсил жуткой фразой про рабство, и про который Гарри не вспоминал всё это время. Он даже не мог вспомнить, когда и почему положил его в карман джинс.

— Это портал, да? — Гарри истерично хохотнул и сам поразился этой реакции.

Нужно было успокоиться, вернуться за Гермионой, но его убежище превратилось в картонку с намалёванной на ней картинкой.

— Сейчас, сейчас, — Гарри судорожно вертел портал в руках, — как ты там сказал? Sarvit… Servit… Servitus, да? Как дальше, Малфой? Какой пароль у этой грёбанной штуки?

— Он односторонний, Поттер, — устало проговорил Драко, прикрыв глаза. — И больше не сработает.

Гарри на миг замер, переваривая услышанное. Мысли сталкивались, путались, мешая уловить главный смысл. Малфой… Малфой знал, откуда-то знал пароль, знал, что снитч на самом деле портал, Малфой бросил Гермиону…

Левая штанина с треском порвалась, когда Гарри вытащил запасную палочку. Ему было плевать, что та может не подчиниться, навредить, разрушить это незнакомое здание. Ярость, та самая жгучая и невыносимая, что начала преследовать его с лета перед пятым курсом, будто река, наконец разрушившая дамбу, нашла выход.

— Круцио!

Крик Малфоя оглушил, отозвался мурашками на спине и странным, непонятным отвращением к себе. Гарри смотрел, как корчится от боли его… друг, враг, соратник, ещё один предатель? Он не знал, но должен был выяснить правду. Прекратить пытку оказалось намного легче, чем он думал: стоило дикой ярости хоть немного схлынуть, и Драко уже затих, издавая лишь тихий скулёж.

— Легилименс!

Проникнуть в сознание Малфоя оказалось на удивление легко. Гарри был уверен, что тётка должна была обучать племянника ментальному блоку, но то ли Малфой оказался никудышным оклюментом, то ли Белатрисса не стала уделять этому внимание, но Гарри без труда ворвался в сознание Малфоя и бесцеременно начал искать.

Малфой сидит за длинным столом в окружении Пожирателей и, замерев от ужаса и отчаяния, смотрит, как Тёмный лорд пытает его отца. Его мать сидит рядом и судорожно сжимает ладонь сына, то ли защищая, то ли защищаясь. Гарри отмахнулся от этого воспоминания, словно от назойливой мухи. В это минуту ему не было никакого дела до родителей Малфоя.

Малфой, таясь и озираясь, идёт к кабинету Амбридж. Она единственная, кому он может, пусть и скрывшись за чарами, рассказать о своих страхах, своей боли. Но всего в нескольких шагах от кабинета он сталкивается с Дамблдором.

— Мистер Малфой, — директор выглядит привычно дружелюбным, каким привыкли видеть его ученики, — не ожидал вас тут увидеть. Вы заблудились?

— Нет, директор, — стиснув зубы, отвечает Малфой, и Гарри невольно ощутил сочувствие. Ничего хорошего эта встреча не сулила.

— Что ж, хорошо, — Дамблдор задумчиво прикрыл глаза и с тихим вздохом спросил: — может, вы хотели бы поговорить со мной? Рассказать о том, что вас тревожит?

— Не думаю, директор, — Гарри чувствовал, что Малфой лжёт. — У меня всё в порядке и нам не о чем говорить.

— Ваше право так думать, — Дамблдор перестал улыбаться, и теперь Гарри видел реального директора: холодного и жёсткого волшебника, готового жертвовать всеми ради пресловутого и расплывчатого блага. — Знайте, что путь, который вы выбрали — губителен. Но у вас, как я понимаю, ещё есть время до весны, не так ли? — Гарри чувствовал панику Малфоя, и осознание медленно накатывало на него. — Даю вам время обдумать всё хорошенько. Вы знаете, где меня искать в случае чего. Приятного вечера, мистер Малфой.

Следующее воспоминание обожгло Гарри безумным страхом животного, загнанного в угол. Малфой стоял в каком-то грязном, вонючем переулке, зажатый в тупике между двух домов. Перед ним стоял Дамблдор.

— Вы оказались ничтожным существом, Малфой, — презрительно выплюнул директор. — Так и не решились выбрать правильную сторону. Ну что, теперь-то осознали свою ошибку? Поняли, что только я могу помочь вам?

— Что я должен делать? — Гарри со смешанными чувствами смотрел на сломленного Драко. — Чего вы хотите, директор?

— Ты дашь мне Непреложный обет, мальчик. Поклянёшься, что будешь исполнять всё, что я прикажу, чего бы тебе это не стоило. Слышишь меня? И только тогда я обещаю, что помогу твоей матери выжить. У меня есть возможность спрятать её, но за это ты должен полностью подчиниться мне. Ну а в качестве дополнительного стимула… Думаю, ты уже заметил, что волшебный порошок, что продаёт тебе один милейший человек, имеет побочный эффект, не так ли? Чем дольше ты обходишься без него, тем тебе больнее и мучительнее, не так ли? Я столкнул вас тогда и я же могу прекратить эти встречи. Готов ли ты к этому, мальчик мой?

Гарри раскрыл рот в немом крике. В чужом сознании невозможно было издавать звуки, и он ощущал себя бесплотным, беззвучным призраком, который только и может, что наблюдать за происходящим вокруг и сходить с ума от невозможности хоть как-то повлиять на реальность.

— Я сделаю всё, что вы скажете, — Гарри знал, что у Драко не было выхода. Ещё одна марионетка в кукольный театр Дамблдора. Ещё одна невинная, загубленная жизнь. — Только спасите мою маму…

Место осталось тем же, но день был другим. И Гарри с первого же взгляда на Драко из воспоминания понял, что именно произошло.

— Вы обещали мне, — прохрипел Драко, привалившись к стене. — Вы обещали!

Дамблдор равнодушно пожал плечами.

— Такое случается. Я не ожидал, что Тёмный лорд настолько разгневается на твою семью. Но пути назад нет, мальчик мой, ты должен исполнить клятву. Иначе…

— Что на этот раз я должен сделать? — Драко с трудом держался на ногах, и Гарри вновь ощутил отвращение к самому себе.

— Ты знаешь, что во время свадьбы Делакур и Уизли Пожиратели устроят переворот и отправятся в Нору. Ты должен вытащить оттуда Гарри и Гермиону и унести в безопасное место, в лес. Я тебе потом покажу поляну. И будешь с ними столько, сколько потребуется, пока я не пришлю иные указания.

— Как вы себе это представляете? — Драко горько усмехнулся. — С меткой лорда я и шагу ступить не могу…

— О, — Гарри замутило от злорадства, исказившего лицо Дамблдора, — об этом не беспокойся. Нужно всего лишь избавиться от неё; каким образом это сделать и как не подохнуть от болевого шока я тебе расскажу…

Гарри только на этот моменте понял, что Драко даже не пытается вытолкнуть его из своего сознания, будто… Будто он добровольно впустил Гарри, позволил увидеть всё это, а не потому, что не был способен защититься…

Гарри с удивлением увидел, как Драко, лежащий на диване в хижине, держит перед лицом осколок зеркала, в котором виднеется лицо Даблдора.

— Молю вас, — Драко рыдал, его била дрожь, а по лицу катился пот. — Молю! Я не могу! Дайте мне этот порошок! Что угодно! Я сделаю что угодно, только избавьте меня от этой боли…

— Заткнись! — Гарри, видеавший Дамблдора во многих состояниях, не знал, что тот может говорить с такой ненавистью, с таким отвращением, словно перед ним не загнанный подросток, лишённый выбора и нормальной жизни, а подонок, не заслуживающий за свои деяния даже человеком называться. — Хватит с тебя! У меня нет больше желания потакать твоим слабостям. Пока вы прячетесь в хижине, будешь тренироваться с Гарри и Гермионой. Надеюсь, хоть на это ты способен? И жди, когда я дам следующие указания. Весной ты должен любым способом уничтожить защитные чары и призваьт Пожирателей, чтобы вас схватили. А после любыми способами вытащи оттуда Гарри. Только его! Гермиону оставь там, куда вас приведут. Снитч, что я велел тебе отдать Гарри — портал, пароль ты знаешь. И не смей больше тревожить меня подобной ерундой, как ломка от отказа от наркотиков. У меня нет времени, возможностей и желания нянчиться с тобой.

Гарри вынырнул из сознания Драко и рухнул на пол. Рыдания душили его, но огромная чёрная дыра внутри него, казалось, засасывала всё человеческое, что было в душе Гарри.

— Прости меня, Поттер, — Драко не смотрел на него, и лишь сейчас, спустя столько времени, Гарри наконец увидел, что у того перебиты ноги. — Прости…

Гарри мотнул головой, не в силах говорить. Сжался, закрыв голову руками и подтянув колени к груди, надеясь исчезнуть, раствориться в спёртом воздухе и более не существовать. Усилием, он загнал себя в убежище: поломанное и обтрёпанное, будто старые детские рисунки, висящие на стене. Пройдя через гостиную, он вышел к лестнице и замер у двери чулана под лестницей. Там, сколько он себя помнил, всегда было пыльно, темно и неуютно, как бы не пыталась тётя Петунья поддерживать порядок. Дверь поддалась, издав оглушительный скрип. Внутри стояла узкая кровати и тумбочка, а на полу, обхватив колени руками, сидел маленький мальчик. Испуганные зелёные глаза широко распахнуты, волосы взъерошены, худое тельце одето в отвратительный линялый свитер непонятного оттенка и старые, заштопанные в нескольких местах брюки. От хлопка двери с потолка упало несколько пауков, но Гарри не обратил на них внимания. Его новое убежище было ничтожно маленьким, жутким, но другого у него теперь не могло быть. Опустившись на корточки перед мальчиком, он горько улыбнулся и пригладил тому вихор на макушке.

— Мне страшно, — прошептал мальчик.

— Знаю, — кивнул Гарри.

— Ты уничтожил гостиную, — едва не плача, произнёс мальчик, сжимаясь ещё сильнее.

— Знаю.

— Кто мы теперь? — глаза мальчика стали красными, а нос исчез.

— Те, кто уничтожит этот мир, — прошептал Гарри.

Мальчик кивнул и расслабился, а Гарри, поднявшись, вышел из убежища и плотно закрыл за собой дверь. Оглядел ошмётки того, что осталось от его прежнего убежища и всплыл на поверхность.

Гарри ничего не чувствовал. Абсолютно ничего, и его это устраивало. Он поднялся с пола и восстановил порванные джинсы. Драко молча наблюдал за ним, и Гарри не представлял, чего стоит тому это спокойствие с учётом перебитых ног, круциатуса и вторжения в сознание.

Дверь за спиной с тихим скрипом отворилась, и Гарри, не оборачиваясь, понял, чей голос услыши тчерез мгновение.

— Мальчик мой, — Дамблдор явно улыбался и был доволен раскладом, — рад видеть тебя в добром здравии.

Гарри молча обернулся. Покрутил в пальцах палочку, будто раздумывая. И ничего не произнёс. И только внутри него, в тёмном и неуютном чулане мальчик с красными глазами расхохотался ледяным, жутким смехом.