Иной расклад (гет)

К утру Гермиона, так и не пришедшая накануне вечером в себя, стала выглядеть намного лучше. Исчезла мертвенная бледность, дыхание выровнялось, и Гарри, не отрывая взгляда, наблюдал, как размеренно приподнимается её грудь на каждом вдохе, и молился, чтобы она продолжала дышать так же умиротворённо и спокойно. Её жуткие хрипы до сих пор отдавались эхом в голове, царапали мозг и заставляли задыхаться от чувства вины. Он злился на Дамблдора, который спровоцировал выброс, но сильнее Гарри злился на самого себя за слабость. Неужто от Дамблдора следовало ожидать чего-то иного? И почему Гарри сразу не заподозрил, что в странном поведении Рона и Невилла виноват именно директор, а не какая-то глупая и необоснованая обида?

— Она такая красивая, когда спит, не так ли? — раздался спокойный голос директора за спиной, и Гарри резко вскочил на ноги. Ярость, что вчера была готова сжечь дотла директорский кабинет, сейчас напоминала беспомощного котёнка, который шипит и жалобно пищит, и в эту минуту Гарри был рад этому. Так было намного легче спрятаться в гостиной, созданной его сознанием, и оттуда, сидя с ногами на диване, общаться с ненавистным директором. — Жаль, что она пострадала из-за твоего неумения контролировать эмоции. Но это убедило меня, что я поступил правильно. Рон и Невилл, конечно, неплохие ребята, но они слабые и беспомощные. Они будут твоим балластом в этой войне, и вместо того, чтобы полностью отдаваться борьбе, ты будешь тратить на них время и силы. А никому это не нужно. Именно поэтому я написал им письмо от твоего имени, в котором объяснил, что вы с Гермионой более не можете продолжать общение, так как считаете их обузой. Не буду повторять слово в слово, что было написано, суть я тебе уже передал. Когда закончится война, вы с Гермионой сможете возобновить дружеские отношения, если, конечно, все выживите. Пойми, Гарри, сейчас не время для подростковых взбрыков. Твои интересы никого не волнуют, как никого не волнуют интересы Гермионы, Сириуса, Люпина и многих других людей. Наша единственная задача — победить Волан-де-Морта. Если сейчас позволить себе жить на полную катушку, отдаваться соблазнам и потакать своим желаниям, то через несколько месяцев никого из нас уже не будет в живых. Твои отношения с Гермионой, как мне известно из надёжного источника, приобрели излишне романтический характер. Я бы мог прямо здесь и сейчас стереть тебе память о ней, о твоих чувствах, но мученики-возлюбленные могут помочь куда лучше, чем просто одинокий мальчишка-избранный. Мы набираем сторонников, Гарри, и они должны знать, за кем пойдут и ради кого будут сражаться. Будь у нас несколько лет в запасе, я бы заставил вас обзавестись ребёнком, но, увы, для такого плана у нас нет времени.

— Вы больны, — выдавил Гарри. — Вы понимаете это? Вы просто сумасшедший…

— Ну что ты, Гарри, — Дамблдор широко улыбнулся. — Я абсолютно здоров. Ты слишком мал и глуп, чтобы строить военные тактики и продумывать способы привлечения союзников. Как думаешь, почему у твоих родителей посреди войны и в столь юном возрасте появился ребёнок? Нам нужен был символ. Символ будущего, то, ради чего мы должны были сражаться до конца. Таких детей было около двух десятков, но подошёл только ты.

— Подошёл? — Гарри хрипло рассмеялся. — Чем же именно? И только не говорите, что вы заставили кучу людей завести детей только для того, чтобы хоть кто-то из них подошёл под описанного в Пророчестве Избранного.

— Разве это важно? — покачал головой Дамблдор. — Всё это дела минувшего прошлого, не стоит забивать себе этим голову Гарри. Сейчас у нас другая война и другие способы побеждать. А пока отдыхай. Занятия начнутся только через два часа, у тебя есть время немного поспать и успеть собраться на завтрак. И, надеюсь, не нужно объяснять, что случится, если ты расскажешь Невиллу и Рону правду?

Семья. Его семья в лапах Дамблдора, и Гарри про это не способен забыть. Любой неверный шаг, и он уже никогда не увидит дядю с тётей и Дадли. Гарри заставил себя кивнуть и сквозь зубы как можно вежливее процедить:

— Разумеется, директор.

— Вот и славно, мой мальчик. Я рад, что мы друг друга поняли.

«Ни черта ты меня не понял!» — мысленно закричал Гарри в спину Дамблдору. Двери лазарета с глухим стуком закрылись, и Гарри вернулся к Гермионе.

Ребёнок… Гарри ещё не думал об этом, но где-то в глубине души мечтал, что когда всё закончится, они с Гермионой поженятся и когда-нибудь, спустя достаточное количество времени, возможно и заведут ребёнка. Эта мечта была слишком расплывчатой и не оформленной в чёткую картинку, он даже не мог представить их с Гермионой будущий дом, и пока разгоралась война, пока Дамблдор игрался с ним, как с марионеткой, не стоило и думать всерьёз о чём-то подобном.

Что чувствовали его родители, когда их заставили родить ребёнка? Были ли они готовы в двадцать лет не только воевать, но и становиться родителями, брать на себя ответственность за жизнь маленького и беспомощного существа? Или они не подозревали, что Гарри — всего лишь часть плана Дамблдора, и потому наслаждались теми крупицами обычной мирной жизни, что им отсыпала судьба?

Гермиона заворочалась, и Гарри ощутил, как волнение узлом стягивает внутренности. Он ждал и боялся этого мгновения, когда Гермиона откроет глаза и посмотрит на него: со злостью и обидой или же с пониманием и любовью.

— Гермиона? — голос не слушался, а стены мысленной гостиной дрожали, грозясь обрушиться обломками, что уже не помогут ему.

— Гарри? — Гермиона открыла глаза и с удивлением обвела лазарет туманным взглядом. — Что случилось?

— Ты… ты не помнишь?

Гарри нечасто оказывался на подобном перепутье. Какой шанс скрыть от Гермионы правду и придумать что угодно, любую причину, по которой она очнулась не в спальне, а в Больничном крыле. Так легко было сказать, что она упала с лестницы или просто потеряла сознание на ужине от усталости, что угодно, лишь бы не напоминать, кто стал виновником её травм! Гермиона поверит ему, непременно поверит, и не станет проверять достоверность информации, но Гарри не мог так поступить. Не с Гермионой. Даже если она оттолкнёт его и не захочет более иметь с ним ничего общего, он был обязан сказать правду.

— Я помню, что мы пошли к Дамблдору, — Гермиона нахмурилась. — А дальше темнота. Что произошло, Гарри?

— Дамблдор объяснил поведение Рона и Невилла, — это было похоже на поездку на американских горках, когда вагончик поднялся на самый верх и, застыв в неустойчивом положении, вот-вот полетит вниз к земле с огромной скоростью, заставляя сердца тех, кто в нём сидит, сжаться в страхе перед возможной гибелью. — И я не… совладал с эмоциями. Прости меня, Гермиона! — Гарри закрыл лицо руками, не в силах смотреть на любимую девушку. — Я не хотел, чтобы ты пострадала! Всё должно было пойти совсем иначе, поверь…

— У тебя случился выброс магии, — Гермиона не спрашивала. Она минуту молчала, что-то напряжённо обдумывая, а затем губы её дёрнулись в слабой попытке улыбнуться. — Всё в порядке, Гарри, — Гермиона села и попыталась ладонями дотянуться до него, но Гарри испуганно отстранился. — Ты чего?..

— Я чуть не убил тебя, Гермиона, — глядя в сторону, глухо ответил Гарри. — И после этого ты так спокойно говоришь, что всё в порядке?

— Ты же не виноват. Такое могло случиться с кем угодно. Судя по тому, что находились мы у директора, ничего хорошего он тебе не сообщил. А ты и так слишком долго подавляешь в себе злость и ненависть. Это как с обскуром: оно пожирает тебя изнутри, а в момент сильного напряжения вырывается наружу и уничтожает всё на своём пути. Эмоции по силе ничуть не уступают магии, Гарри, а порой они куда мощнее и разрушительнее, чем заклинания, что мы используем. Ты не должен себя винить, слышишь! Будь я на твоём месте, ты бы возненавидел меня?

— Нет, конечно, — покачал головой Гарри. — Но это неправильный аргумент. Да и ты бы никогда не оказалась на моём месте.

Гермиона не ответила. Смутная мысль, будто воспоминание о старом кошмаре, промелькнула в её голове, заставив вздрогнуть, но тут же исчезла, оставив после себя шлейф напряжения и непонимания. Гермиона часто теперь ощущала подобное, после начала занятий окклюменцией. Будто что-то в её подсознании рвалось наружу, из тех глубин, на которые она не могла опуститься даже с самыми продуманными и лучшими ментальными практиками. И, чёрт возьми, Гермиона не желала знать, что именно подавляет её разум.

— О, вы пришли в себя! — радостный голос мадам Помфри заставил обоих вздрогнуть.

Гарри, нервными и резкими движениями лохматя волосы, наблюдал, как мадам Помфри накладывает диагностические чары и внимательно осматривает Гермиону. Лицо у колдоведьмы было спокойным, и только поэтому Гарри не начал засыпать её вопросами о состоянии Гермионы. Если мадам Помфри не выказывает тревоги или недовольства, то всё должно быть хорошо.

— Что ж, все негативные последствия я убрала, — наконец произнесла женщина, выпрямляясь и убирая палочку. — Я бы рекомендовала ближайшие дни не перетруждаться, но, боюсь, директор и слушать меня не будет, — она недовольно поджала губы. — Он утверждает, что ваши занятия очень важны и не допускают перерывов. Но, мисс Грейнджер, я очень прошу вас всё же внимательнее отнестись к своему здоровью и в случае малейшего недомогания приходить ко мне. Я дам вам несколько укрепляющих зелий, профессор Снейп как раз вчера принёс мне партию лучших снадобий.

— Не нужно, — резко вскинула голову Гермиону, и тут же, заметив растерянный вгляд мадам Помфри, виновато улыбнулась, — простите! Я не хотела, чтобы это прозвучало так грубо. Я предпочту самые обычные зелья, уверена, вы пользуетесь не только теми, что варит… профессор.

— О как, — мадам Помфри казалась обескураженной. — Но зелья, приготовленные профессором, намного эффективнее! Разве вы не…

— Не волнуйтесь, меня вполне устроит лекарство, приготовленное аптекарем из Хогсмида, — Гермиона улыбнулась. — Не стоит тратить на меня драгоценейшие запасы, — мадам Помфри не уловила в её голос издевательских ноток, а Гарри с трудом сдержал ухмылку.

Это было так по-детски глупо, но ему нравилась подобная манера поведения, когда дело касалось чёртового зельевара. Она была подобием компенсации за украденную беззаботную жизнь, лишённую привычных развлечений.

— Хорошо, — наконец кивнула мадам Помфри. — Очень жаль, что вы отказываетесь, но я не в силах вас заставить. В конце концов, лекарство-то вы выпьете, а это главное. Можете отправляться к себе в гостиную.

Гермиона выпила лекарства, поблагодарила мадам Помфри и, слегка пошатнувшись, встала на ноги. Гарри тут же оказался рядом, но не решился до неё дотронуться, поэтому Гермиона, нежно улыбнувшись, сама взяла его за руку и потащила прочь из лазарета.

В коридорах было безлюдно и тихо. Портреты мирно спали, заняв свои рамы, приведений не было видно, а за окном медленно занимался рассвет.

— Ты будешь скучать по этому месту? — нарушила молчание Гермиона, останавливаясь возле одного из окон.

— Не знаю, — пожал плечами Гарри, вставая рядом с ней. — Сложно сказать. Боюсь, когда всё закончится, я в целом не захочу оставаться в Англии. Не после того, что уже произошло, и того, что нас ожидает. Год назад я бы тебе ответил утвердительно, но сейчас… Слишком неприятные ассоциации с этим местом.

— Мы уедем, — прошептала Гермиона, — обязательно уедем. Найдём твою семью и сбежим туда, где нас никто не найдёт и не узнает.

— Звучит волшебно, — еле слышно прошептал в ответ Гарри и осторожно, будто сомневаясь, что ему позволено, поцеловал Гермиону.

Это был тоскливый и полный отчаяния поцелуй, будто жалкая попытка притвориться обычными школьниками, что прячутся в тёмных нишах от преподавателей и старост. Казалось бы, так просто было бы представить, что войны нет, где-то там ходит профессор МакГонагалл, выискивая нарушителей порядка, а впереди долгие месяцы пусть и напряжённой, но увлекательной учёбы. Но даже овладев окклюменцией, ни Гарри, ни Гермиона не были способны представить себе нечто подобное.

* * *

Странные это были недели. В коридорах постоянно встречались мракоборцы, с мрачными выражениями лиц патрулирующие коридоры, и ученики, даже самые маленькие, тут же терялись и замолкали. О прогулках пришлось забыть, и теперь ученики в свободное время слонялись без дела по школе, в попытках хоть чем-то себя занять. Кто-то из семикурсников осмелился устроить догонялки на мётлах в коридоре на шестом этаже, после чего Дамблдор запретил ученикам без надобности покидать свои гостиные, ещё сильнее усугубив атмосферу в Хогвартсе.

Гарри и Гермиона неожиданно стали изгоями. Слух о том, что они оборвали дружбу с Роном и Невиллом за считанные дни разлетелся по школе, и уже через неделю ученики спорили друг с другом, была ли проблема в том, что Гарри увёл Гермиону у Рона, который якобы был влюблён в неё с первого курса, или же Гермиона, потеряв Алекса, решила охомутать Гарри и настроила его против друзей. На старших курсах ходили ещё более неприличные и нелицеприятные слухи, доводившие Гарри до белого каления, а Гермиону до истеричного смеха. Как бы то ни было, ученики сошлись в одном: общаться с надменными и самовлюблёнными Поттером и Грейнджер ни у кого нет желания, и даже первокурсники, первого сентября восхищённо смотрящие на героя, теперь старательно избегали встречи с ними.

Гарри и Гермиона не ощущали сильного дискомфорта из-за подобного отношения к своим персонам, но лишь потому, что у них не было времени, чтобы заметить подобное. После лекций они сразу же направлялись на индивидуальные занятия, и до позднего вечера занимались то с профессором Филлионом, который с каждой неделей усложнял задания, то с Сириусом и Люпином, которые попадали в школу через кабинет директора и каждый раз подвергались тщательному досмотру. Гермиона помимо этого ходила к мадам Помфри, и та, качая головой, виновато улыбалась и по полной нагружала девушку информацией и практическими занятиями, после которых, порой, Гермиона не в силах была подняться по лестнице — так дрожали от истощения ноги. Всё их с Гарри существование свелось к бесконечным изматывающим тренировкам, попыткам сохранить статус лучших студентов курса и поцелуям урывками в коридорах, пока они шли с лекций на тренировки, а с тренировок к себе в гостиную.

Дамблдор, часто присутствующий на их занятиях, был недоволен и требовал прикладывать всё больше и больше усилий. Особенно ему не нравились успехи в окклюменции, несмотря на то, что ни Гермиона, ни Гарри не впускали его в своё сознание, удерживая лишь на пороге и позволяя увидеть только убежища.

— Волан-де-Морт не будет с вами церемониться! — раздражённо говорил он, будто не замечая бледных лиц ребят и недовольного Филлиона, который настойчиво твердил о важности перерывов и полноценного отдыха. — Старайтесь лучше!

И Гарри с Гермионой старались. Старались изо всех сил, пока в середине ноября оба не попали в лазарет с сильным нервным истощением. Гарри никогда не думал, что мадам Помфри знает столько ругательств и способна нелестно отзываться о Дамблдоре, и если бы не убийственная усталость, тоже вставил бы пару замечаний. Но последние недели были настолько напряжёнными, что даже думать было невыносимо сложно, и Гарри ничего не оставалось, кроме как молча лежать на больничной койке и изучать потолок, пока мадам Помфри суетится возле него.

Гарри никогда не нравилось оставаться в Больничном крыле надолго, но теперь он был счастлив, что целых две недели сможет просто лежать в постели и совершенно ничего не делать, только спать, есть и говорить с Гермионой. Это были чудесные каникулы, во время которых их никто не трогал, и только мадам Помфри периодически подходила к ним: то наложить очередные диагностические чары, то принести еду, то напомнить про обязательный дневной сон. И Гарри и Гермиона, в штыки воспринимающие любые попытки их контролировать, покорно и охотно выполняли все рекомендации, пользуясь, возможно, единственным шансом хоть немного отдохнуть от придирок директора и невыносимого режима жизни. К тому же, мадам Помфри тщательно оберегала их от чужого внимания, огородив две дальние койки ширмой, и не подпускала директора, ссылаясь, что здесь, в Больничном крыле, она выше его по статусу и лучше знает, что нужно пациентом для быстрого восстановления. По правде говоря, Гарри и Гермиона пришли в себя уже через десять дней, благодаря умениям мадам Помфри, но колдоведьма, хитро подмигнув им, громко посетовала, не забыв перед этим убедиться, что в Больничное крыло как раз заглянул Дамблдор разведать обстановку, что ребята ещё слишком слабы и должны остаться минимум на четыре дня, пока их состояние не стабилизируется.

Лишь после этого инцидента директор слегка ослабил давление и позволил Гарри и Гермионе устраивать себе выходной день по воскресеньям, а так же освободил их от домашних заданий по истории магии, посчитав этот предмет не нужен им для победы, а потому и нечего тратить на него драгоценное время. Это был один из редких случаев, когда Гарри и Гермиона были благодарны Дамблдору.

Со Снейпом всё было намного сложнее и неприятнее. Однокурсники с удивлением смотрели, как профессор откровенно издевается над бывшими любимчиками, критикуя каждое их движение и слово. И даже после идеального выполнения практических заданий, Гарри и Гермиона слышала лишь насмешки и придирки, настолько надуманные, что даже отстающие ученики понимали: Снейп просто измывается над Гарри и Гермионой. Гермиона, казалось, не обращала внимания на поведение профессора, а вот Гарри с трудом сдерживал себя от ярости.

Незадолго до начала рождественских каникул Снейп устроил контрольное занятие, на котором ученики должны были продемонстрировать умение поднимать защитный щит.

— Сейчас каждый из вас должен показать, как быстро и хорошо он умеет пользоваться заклинением Протего. Каждый должен отразить три заклинания, кто отразит меньше получит штрафные баллы, а также дополнительные задания на каникулы. Ну и чтобы всё было честно, отражать вы будете мои заклинания, — Снейп мерзко улыбнулся.

Ученики недовольно зашептались. Обычно подобные задания они выполняли, разбившись на пары, и вставать против профессора ни у кого не было желания.

— Ну же! — рявкнул Снейп. — Вставайте в очередь и начинаем, или я начну силой вызывать вас.

Гарри, схватив Гермиону за плечо, потащил её в самый конец очереди, не обращая внимания на возмущённые взгляды однокурсников, которых он задевал плечом.

— Думаешь, если мы будем последними, то всё пройдёт приятнее? — пробормотала Гермиона, напряжённо наблюдая, как Парвати тщетно пытается отбить жалящее заклинание.

— Нет, — покачал головой Гарри.

А Снейп наслаждался происходящим. Он сыпал штрафными баллами направо и налево, кидал в учеников заклинания, даже не задумываясь, что те могут им навредить, и, ехидно улыбаясь, диктовал несдавшим студентам темы, по которым те должны будут написать эссе. Ученики, недовольно бурча, отходили к стене, где их дожидались уже прошедшие зачёт приятели, и злобно буравили ненавистного профессора, но никто не осмеливался громко и отчётливо выразить всеобщее возмущение.

Когда очередь дошла до Гарри и Гермионы, Снейп оскалился и протянул:

— О, наши лучшие ученики… Спрятались за спинами товарищей в надежде, что до вас очередь не дойдёт?

Гермиона крепко сжала ладонь Гарри, надеясь, что это хоть немного успокоит его. Провокационные речи Снейпа давно уже не вызывали у неё отклика, а Гарри так и не научился игнорировать мерзавца. Даже окклюментные щиты были бессильны перед ненавистью к Снейпу, и профессор Филлион лишь разводил руками, не зная, как помочь Гарри справляться с этими эмоциями. В одно из их занятий Ричард смог увидеть воспоминание Гарри о том дне, когда Грюм привёз Гарри и Гермиону в дом Сириуса, и теперь знал о причинах испортившихся отношений между Снейпом и Гарри с Гермионой. Он долго извинялся перед Гарри за излишнее вторжение, но тот лишь пожал плечами и сказал, что ничего особого не произошло. В конце концов, за долгие недели занятий Гарри привык к профессору Филлиону и был уверен, что тот действительно уважает личные границы своих учеников, да и Гарри считал, что сам был виноват, так как недостаточно сильно сосредоточился на щите.

— Ну-с, мисс Грейнджер, продемонстрируйте свои умения, — Снейп довольно неприятно ухмыльнулся.

Гермиона неопределённо дёрнула плечами, то ли соглашаясь, то ли выказывая недовольство. Она не волновалась: Сириус и Люпин несколько месяцев отрабатывали с ними различные щиты, и Гермиона была уверена в своих силах. К тому же, рядом был Гарри.

Первое же заклинание, полетевшее в Гермиону, показало, что Снейп не собирается с ними церемониться. Он даже не удосужился произнести заклинание вслух, и только отработанная месяцами реакция помогла Гермионе отразить летящее в неё проклятие. Лицо Снейпа недовольно скривилось, и он послал в Гермиону следующее заклинание, но она уже была готова, потому без проблем отразила и его. После пятого проклятия, удачно отражённого Гермионой, Гарри не выдержал.

— Вы разучились считать до трёх? — поинтересовался он.

Ученики захохотали, но тут же замолкли, стоило Снейпу бросить на них яростный взгляд.

— Что ты сказал, щенок? — медленно процедил он, опуская палочку.

— Я поинтересовался, не разучились ли вы считать до трёх, — спокойно повторил Гарри. — Условие сдачи зачёта было в следующем: отразить три заклинания. Гермиона отразила пять.

— Она не выполнила условия зачёта, — холодно сообщил Снейп. — Она должна была использовать Протего.

— Зато использовала более сильные и сложные заклинания, — Гарри начал злиться. — В любом случае, сейчас она единственная в этой аудитории, кто идеально справился с вашими нападками.

— Здесь я решаю, кто с чем справился. Вы забываетесь, Поттер. Чтобы вернуть вас с небес, куда вы вознесли себя своим самолюбием, на землю, Вас ждут увлекательные три месяца отработок после каникул. Каждый вечер, — Снейп ядовито улыбнулся. — Как и вашу подружку.

— Ну да, ну да, конечно, — саркастически усмехнулся Гарри. — Пойдём, Гермиона.

Не обращая внимания на Снейпа, он взял Гермиону за руку, переплетя их пальцы, и направился к выходу. Шорох позади и вздрогнувший Невилл, молча наблюдающий за ним, заставили Гарри моментально развернуться. Летящее в него проклятие явно не относилось к списку тех, которые Снейпу разрешалось использовать против учеников для отработки защитных чар. В голове Гарри ещё прикидывал, что именно кинул ему в спину Снейп, а рука уже выводила в воздухе привычный узор, и перед ним с Гермионой появился мерцающий щит. Заклинание ударилось в него и рассыпалось жалкой россыпью алых искр. Наступила тишина. Ученики ошарашенно переводили взгляды с Гарри на Снейпа, осмелившегося напасть на ученика со спины.

— Кажется, мы это уже проходили, — Гарри покачал головой, а потом его губы растянулись в зловещей улыбке, — Нюниус.

И, насладившись несколько секунд выражением лица Снейпа, Гарри и Гермиона наконец покинули кабинет.

* * *

На Рождество Дамблдор отправил Гарри и Гермиону в дом Сириуса через свой камин, не желая лишний раз рисковать. После случившегося на зачёте у Снейпа, Гарри и Гермиона долго выслушивали воспитательную речь о том, что профессор прав, что так поступать было нельзя и нужно было смиренно согласиться со всем, что говорил Снейп. Дамблдор утверждал, что Гарри и Гермиона сами спровоцировали профессора на такое поведение, и теперь заслуженно расплачиваются за излишнюю наглость. Гарри и Гермиона молча слушали его, даже не пытаясь возражать. И так было понятно, что любые доводы и аргументы останутся без внимания. Поэтому они просто кивали в нужные моменты, даже не вникая в то, что говорит им Дамблдор. Мысленно они уже были на их диванчике в библиотеке Сириуса, где их никто не потревожит. Заботливые домовики непременно принесут им горячий шоколад и огромное блюдо с пирожными всех сортов, а вечером за обеденным столом Сириус и Люпин будут рассказывать истории из своей школьной жизни, раскрывая перед Гарри малоизвестные страницы жизни его родителей. Ради такого можно было и потерпеть нравоучения от директора, который, впрочем, сообщил, что ни о каких отработках речи быть не может, а оценки за семестр и Гарри, и Гермиона, разумеется, получат, причём наивысшие.

Наконец запал Дамблдора иссяк и он, тяжело вздохнув, сообщил, что Гарри и Гермиона могут перемещаться на площадь Гримо. Напомнив, что тренировки никто не отменял, он поздравил их с Рождеством и выразил надежду, что после каникул Гарри и Гермиона продемонстрируют прогресс. Запланированную проверку их навыков Дамблдор решил перенести на середину января не без давления мадам Помфри, которая теперь с особым усердием следила за состоянием Гарри и Гермионы и сообщила, что сейчас ребятам необходимо сосредоточиться на сдаче всех зачётов, и дополнительные нагрузки никак не помогут им проявить себя с лучшей стороны.

Сириус и Люпин уже ждали их.

— Наконец-то! — Сириус обнял ребят и довольно улыбнулся. — Я начал переживать, что Дамблдор передумал отпускать вас из Хогвартса.

— Пришлось слушать долгую лекцию о том, как нужно вести себя с преподавателями, — скривив губы, ответил Гарри.

— Опять Снейп? — поинтересовался Римус.

— Больше некому, — пожал плечами Гарри. — Будто в Хогвартсе есть ещё кто-то из преподавателей, кроме него, с кем у меня могут быть конфликты.

— Что на этот раз он натворил? — устало произнёс Римус, хмуро глядя на ребят.

— Ничего особого, — поспешно отозвалась Гермиона. — Просто был в своём репертуаре с уничижительными фразочками и пренебрежением к личным границам студентов.

Она смогла убедить Гарри, что не стоит рассказывать Люпину, а тем более Сириусу о том, что случилось на зачёте у Снейпа. Их положение всё ещё было довольно шатким, особенно после того, как они закрыли доступ в дом Сириуса для всех, кроме Гарри и Гермионы. И если выходки Гарри Дамблдор был вынужден терпеть, то Сириусу и Римусу рассчитывать на подобное не приходилось. Гермиона была уверена, что стоит им узнать о том, что Снейп напал на их крестника со спины, и Блэк, и Люпин тут же пойдут разбираться непосредственно с профессором. И чем всё это может закончиться неизвестно. Очевидным был лишь тот факт, что директор займёт сторону Снейпа. Поэтому Гарри нехотя согласился не рассказывать крёстному правду.

— Понятно, — недовольно протянул Сириус. — Когда-нибудь я до него всё же доберусь. И тогда…

Его планы на Снейпа, а особенно некоторые части его тела, заставили Гермиону смущённо покраснеть, а Гарри расмеяться. Люпин отвесил другу подзатыльник.

— Не выражайся при детях!

— Да, жёнушка, — язвительно отозвался Сириус и с трудом увернулся от второй оплеухи.

— Гарри, Гермиона, — Римус оставил попытки наказать друга за красноречие и обернулся к ребятам, — домовики принесли ёлку и поставили в гостиной, которая на втором этаже. Они хотели сами её нарядить, но я подумал, что вы захотите сами всё украсить.

— Чудесно, спасибо, — Гермиона радостно улыбнулась и потащила Гарри в сторону выхода из комнаты, которую использовали в качестве прихожей для тех, кто посещал дом через камин.

Это было первое Рождество, которое Гарри должен был отпраздновать без семьи, и Гермиона, переживая за него, всеми силами старалась растормошить его и не позволяла замыкаться в себе. Она шутила, смеялась, повязывала ему на шею мишуру, закидывала снежками из искусственного снега, который после нескольких заклинаний начал падать с потолка и укрывать коридоры тонким белоснежным одеялом, и у Гарри не было сил сопротивляться ей. Он радовался приближающемуся празднику, близости Гермионы и возможности отдохнуть от подготовки к войне. Чувство вины за это он спрятал в дальний ящик комода в своём убежище, убедив самого себя, что его семья была бы счастлива, узнав, что Рождество он справляет в приподнятом расположении духа, а не тоскует и злится. Ничего, у него ещё всё впереди, он успеет ни один раз отпраздновать с семьёй Рождество и любой другой праздник, который захочет, нужно лишь победить Волан-де-Морта и выжить…

* * *

Для проверки Гарри и Гермионы Дамблдор пригласил Грюма, Тонкс, Сириуса, Римуса, Снейпа и профессора Филлиона. Специально для этой показательной тренировки Гарри и Гермиона вернулись в Хогвартс на два дня раньше остальных учеников, и теперь стояли посреди Большого зала. Столы и скамейки были отодвинуты к стенам, на полу валялись маты, возле стола преподавателей профессор Филлион установил Омут памяти, вызывав этим презрительное фырканье у Снейпа.

— Зачем так церемониться с ними? — его недовольный голос эхом отразился от стен. — Пусть будет дополнительная мотивация нормально пройти проверку. На вашем месте, Филлион, я бы не давал таких поблажек…

— Вы не на моём месте, — жёстко отрезал профессор, поджимая губы. — И в этом виноваты только вы.

Снейп удивлённо вытаращился на Ричарда, и Гермиона хихикнула от того, насколько нелепо выглядел Снейп.

— Давайте обойдёмся без конфликтов, — вмешался Дамблдор. — Мы здесь не для того, чтобы выяснять отношения.

— А я согласен со Снейпом, — резко произнёс Грюм. — В Аврорате никто бы не стал нянчиться с курсантами. Если им для демонстрации навыков в окклюменции необходимо вытаскивать из головы воспоминания, то они не владеют окклюменцией! Пусть работают так. Волан-де-Морт не будет ждать, когда они найдут Омут памяти и очистят сознание от лишних мыслей, так почему сейчас мы должны давать подобные послабления?

— С ребятами занимаюсь я, — Филлион встал перед Грюмом, будто загораживая Гарри и Гермиону, — и мне решать, как именно их учить. Если я считаю нужным позволить им защитить свои воспоминания, то так и будет. А если тебя что-то не устраивает, Аластор, можешь покинуть данное мероприятие. Если мне не изменяет память, ты уже давно на пенсии и давно уже утратил своё влияние. Возможно мне стоит устроить проверку твоего жилища. После твоего увольнения в Аврорате до сих пор не могут найти некоторые артефакты, которые ты одалживал на время рейдов. Думаю, министру будет очень интересно узнать о том, чем занимается сейчас бывший мракоборец, лишённый привилегий и полномочий.

Грюм побагровел от злости, но отвечать не стал. Махнув рукой, дескать, делайте что хотите, а я умываю руки, отошёл к Снейпу и что-то прошептал тому на ухо. Снейп в ответ криво ухмыльнулся и кивнул.

— Гарри, Гермиона, — Филлион повернулся к ребятам, — приступайте. Я разделил чашу на две секции, так что ваши воспоминания не перемешаются.

Уже привычными движениями они извлекли те воспоминания, которые никому бы не захотели показать, даже вежливому и аккуратному Ричарду Филлиону. С особой осторожностью Гарри извлёк все воспоминания о ночах, проведённых с Гермионой. В них не было ничего предосудительного и неприличного, но то, что было между ним и Гермионой, не должно было стать достоянием общественности. Он не был уверен, что сможет выдержать натиск «комиссии», собранной Дамблдором, а рисковать не хотелось. Его передёргивало от отвращения при мысли, что Снейп или Грюм могут увидеть Гермиону в его объятиях и целующую его так сладко и нежно, что каждый раз внутренности сжимаются от наслаждения. На Тонкс Гарри в принципе не обращал внимания, не считая девушку достойной внимания. Она преданно ходила за Грюмом хвостиком и чуть ли не в рот заглядывала тому, а на Гарри и Гермиону всегда смотрела свысока. Она считалась лучшей на своём курсе, но Гарри сомневался, что Тонкс сильнее Гермионы. К тому же, Тонкс обладала поразительной неуклюжестью, из-за которой периодически растягивалась на полу, пройдя пару шагов по ровной поверхности, и сложно было представить её в серьёзном сражении. Она скорее будет обузой и помехой, чем надёжным соратником и партнёром.

— Итак, — Дамблдор овольно потёр руки, когда Гарри и Гермиона встали перед комиссией, готовые к проверке, — мы одновременно будем проникать в сознание каждого из вас. Профессор Филлион считает, что это чрезмерная нагрузка, но профессор Снейп уверяет, что с вами ничего не случится, и я склонен ему верить. Гермиона, ты готова?

Гермиона бросила вопросительный взгляд на профессора Филлиона, и тут, вымученно улыбнувшись, кивнул.

— Готова, — ответила Гермиона, делая шаг вперёд.

Ей не улыбалась перспектива защищаться сразу от нескольких сильных волшебников. И если профессор Филлион и Сириус с Римусом не вызывали у неё особой тревоги — Гермиона была уверена, что те не будет чрезмерно давить на неё, то Снейп и Грюм, казалось, предвкушали возможность отыграться на ней за хамство и наглое поведение.

Сосредоточившись Гермиона представила своё убежище. Елена качалась на качелях и напевала песенку, выкрикивая слова каждый раз, когда качели достигали наивысшей точки, серые тучи низко летели над землёй, и холодный ветер трепал пожелтевшие листья на старых деревьях. Повернувшись лицом к дома, Гермиона сделала несколько шагов назад и приготовилась к удару. Она видела, как Снейп и Грюм направляют на неё палочки, как Сириус и Римус нехотя встают в стойку, а профессор Филлион что-то недовольно говорит Дамблдору, но всё это казалось нереальным. Теперь её сознание было единственным существующим местом, и она должна была защитить его во что бы то ни стало. В глубине дома раздался грохот: это один за другим волшебники погружались в её сознание.

— Елена! Иди сюда!

Елена спрыгнула с качелей и вприпрыжку подбежала к сестре. Ножи в её теле давно уже не пугали Гермиону, как не доводила её до отчаяния капающая кровь и мертвенно бледная кожа сестры.

— Сейчас сюда придут люди, — сообщила Гермиона. — Нам нельзя их выпустить во двор, ты понимаешь?

— Ага, — беззаботно рассмеялась Елена.

Ножи начали вылезать из её тела и застывать в дверном проёме плотной стеной. За долгие месяцы практики Гермиона научилась не только создавать плотную защитную завесу, но и контролировать каждый нож в отдельности, при этом не теряя концентрации и управления над всей стеной в целом. После такого, правда, у неё всегда раскалывалась голова и шла кровь из носа, но профессор Филлион был очень доволен её успехами, а сама Гермиона не собиралась отступать назад и снижать сложность упражнений.

С веток деревьев свисали праздничные фонарики и бумажные гирлянды, покрытые узором из воспоминаний. Самые важные и личные были записаны на листьях высокого дуба, возле самой верхушки, но сейчас там было пусто — просто белые пятна, будто художник, недовольный получившейся картиной, закрасил неудачные места белой краской.

На пороге показались взрослые. Филлион довольно улыбался, Сириус и Римус с интересом разглядывали двор, а Снейп и Грюм недобро смотрели на Гермиону и стену ножей, не позволяющую им попасть внутрь сознание Гермионы.

— Слабовато, — прокомментировал Снейп. — Такое с Волан-де-Мортом не сработает. Столовые приборы — жалкое зрелище.

Гермиона злобно прищурилась, а Елена, одёрнув подол своего белого платья, заляпанного кровью, показала Снейпу язык.

— Она и тут умудряется хамить, — недовольно проворчал Грюм. — Пора заканчивать с этим, девчонка.

Он первым сделал шаг вперёд и, протянув руку, попытался отодвинуть один из ножей в сторону, и тут же выругался, когда лезвие ножа стало тонким и острым. Гермиона усмехнулась. Она долго отрабатывала этот приём, раз за разом превращая в своём убежище тупые столовые ножи в острые кинжалы, и, заметив горделивый взгляд профессора Филлиону, почувстовала радость и воодушевление. Волнение полностью исчезло, а дверной проём стал уже, и Грюму пришлось отпрянуть назад, чтобы не застрять.

— Отлично, Гермиона! — воскликнул Римус. Отодвинув Грюма, он сделал шаг вперёд и осторожно вытянул ногу между рядами ножей.

Гермиона не хотела причинять боль Римусу. Она уже прекрасно знала, что любое прикосновение вторгающегося в её сознание человека к ножам вызывает у того режущую боль в висках, потому, слегка расслабившись, она превратила кинжалы обратно в столовые ножи. Люпин не собирался слишком давить на неё, поэтому стена должна была выдержать эту осаду. Нога Римуса почти коснулась земли, и по велению Гермионы ножи попарно сомкнулись в клинья, заставив Люпина отпрыгнуть назад.

— Думаю, Гермиона достаточно продемонстрировала свои навыки, — сообщил профессор Филлион, с гордостью глядя на свою ученицу. — Нам стоит перейти к Гарри.

— Ну уж нет, — процедил Снейп. — Моя очередь.

Гермиона напряглась. Снейп вёл себя совсем иначе, и даже Грюм по сравнению с ним казался осторожным. Она чувствовала, как кинжалы слегка дрожат при приближении Снейпа, как становится холоднее, а в затылке зарождается комок боли.

— Гермиона, — Елена испуганно посмотрела на сестру, — что происходит?

— Спокойно, Елена, всё в порядке, — выдавила Гермиона, не отрывая взгляда от Снейпа.

А тот всеми силами пытался разломать стену. Несколько ножей упали на землю, и через бреши в стене Гермиона видела чёрный туман, выползающий прямо из Снейпа. Глупо было надеяться, что против такого сильного и опытного легилимента, как Снейп, сработает её защита. Нужно было что-то придумать, и как можно быстрее!

Гермиона судорожно оглядывалась в поисках того, что может ей помочь. Взгляд упал на одно из деревьев с воспоминаниями, и безумная мысль пронзила её сознание.

— Елена, принеси мне тот синий флажок, — она махнула рукой в сторону нужного воспоминания, — скорее!

Елена повиновалась, и уже через несколько секунд Гермиона сжимала в руки одно из своих воспоминаний. Снейп презрительно кривил губы, всем своим видом демонстрируя превосходство над ней, и Гермиона всерьёз начала переживать, что против него она не выстоит.

Она плохо представляла, как сделать так, чтобы воспоминание сошло с флажка и встало перед Снейпом. Её руки дрожали, пока она крутила синюю ткань, и судорожно пыталась представить себе то, что скрывал в себе этот безобидный с виду флажок.

Её ладони обожгло, и она выронила флажок на землю. Стоило ему коснуться земли, как тут же он обратился в столб дыма, такого густого, что Гермиона на несколько мгновений перестала видеть Снейпа. А затем из темноты вышел один из кошмаров, до сих пор преследующих её во снах, хотя и прошло уже несколько лет. Перед ней, защищая от вторжения Снейпа, стоял Волан-де-Морт, такой, каким она видела его на первом курсе во время похищения.

Снейп позеленел и споткнулся, уставившись на появившуюся фигуру перед ним. Дым, выходящий из него, рассеялся, и Гермиона моментально стало легче. Она довольно улыбнулась.

— Так-так-так, — шипящий голос оглушил всех присутствующих.

Елена испуганно вскрикнула и спряталась за спиной Гермионы. Грюм направил палочку на Волан-де-Морта, Снейп, казалось, был готов рухнуть без сознания, и Гермиона поклялась, что непременно поделится с Гарри этим зрелищем. Римус и Сириус напряжённо переводили взгляды с Гермиона на ожившее воспоминание, и только Ричард спокойно наблюдал за происходящим.

— Ну что, Снейп, теперь для тебя достаточно? — с издёвкой поинтересовался он, складывая руки на груди.

Снейп не ответил, но отступил. Гермиона победно улыбнулась.

Один за другим волшебники покинули её сознание, а Гермиона вернула воспоминание о Волан-де-Морте обратно на флажок.

— Повесь его обратно, — приказала она Елене, и после того, как сестра повиновалась, сама покинула своё убежище.

Придя в себя, она поймала ошарашенные взгляды Дамблдора и Грюма и злобный взгляд Снейпа. Гарри стоял рядом с ней и поддерживал её, не позволяя упасть на пол. На губах чувствовался тошнотворный металлический привкус: из носа опять бежала кровь, и к Гермионе уже спешила мадам Помфри, бормочащая себе под нос какие-то ругательства.

— Что ж, — Дамблдор поджал губы, — с мисс Грейнджер всё ясно. Признаю, профессор Филлион, ваш метод работает. Продолжайте в том же духе.

Профессор кивнул и подмигнул Гермионе. Он прям светился от радости и был похож на довольного жизнью рыжего кота.

— Гарри, теперь твоя очередь.

Гарри кивнул и позволил мадам Помфри отвести Гермиону к небольшому диванчику, специально поставленному здесь на время проверки. Гарри не терпелось расспросить Гермиону о том, что заставило снейпа выглядеть как побитая вшивая собака, но было понятно, что поговорить они смогут только когда всё это закончится и их отпустят в гостиную.

Пока взрослые готовились к вторжению в его сознание, Гарри скользнул в своё убежище и, приложив усилие, представил себе гору кирпичей, кельму и ведро с раствором. Не теряя ни секунды, он начал строить стену, заделывая проход в гостиную. Заграждение уже было ему по середину бедра, когда Гарри ощутил давление и перед ним появились Снейп, Грюм, а следом с небольшой задержкой Римус, Сириус и Филлион.

Грюм почти сразу же бросился к Гарри, но тот просто-напросто запульнул в него кирпичом, от чего старый мракоборец упал навзничь. Снейп посерел от злости и выплюнул:

— Чёртов паршивец! Сейчас ты получишь.

Гарри лишь ухмыльнулся и продолжил возводить стену с бешеной скоростью, которую никто бы в реальности не смог достичь. Чтобы окончательно вывести из себя Снейпа и насладиться тем, как профессор злится, Гарри начал напевать, бросая многозначительные взгляды на Снейпа поверх стены:

— Hey, Teacher, leave those kids alone! All in all it's just another brick in the wall.

Профессор Филлион даже не пытался вмешаться. Он просто стоял позади всех и хлопал в ладони, с наслаждением наблюдая, как Снейп безуспешно бьётся о стену. Римус и Сириус тоже не стали пытаться проникнуть в сознание Гарри, признав, что его защита безукоризненна.

— Хватит, Снейп, — через какое-то время услышал Гарри через стену, которая теперь полностью закрывала проход. — Ты не справишься с Гарри.

И в тот момент Гарри был уверен, что это могло бы стать одним из тех воспоминаний, благодаря которому он бы вызывал Патронуса. Не телесного, конечно, но заклинание точно бы сработало.

* * *

После той грандиозной проверки Дамблдор отстал от Гарри и Гермионы, лишь изредка наведываясь на их тренировки. Снейп ещё сильнее возненавидел и Гарри, и Гермиону и пользовался каждым удобным случаем сорваться на них. Идя на занятия по Защите от Тёмных искусств, весь пятый курс знал, что их ожидает шоу: Снейп будет язвить и оскорблять, а Гермиона и Гарри безнаказанно грубить в ответ. А вот профессор Филлион ещё сильнее проникся к ребятам симпатией, и периодически давал Гарри и Гермионе передышку, которую они маскировали под медитацию на тот случай, если Дамблдор решит заявиться на их занятия с ревизией.

В целом жизнь стала более сносной, и Гарри жалел лишь об утраченной дружбе с Невиллом и Роном, но каждый раз, когда он хотел было подойти к ним и объясниться, перед глазами появлалась его семья, находящаяся под колпаком Дамблдора, и Гарри, сжав зубы, проходил мимо друзей. Невилл и Рон, казалось, тоже остыли, но не решались сделать первый шаг к примирению, а может и не считали нужным. Гарри не винил их за это: после того, что устроил Дамблдор, он на месте друзей тоже не стал бы первым начинать разговор.

Незаметно за многочасовыми занятиями пришла весна.

* * *

Долорес Амбридж тяжело вздохнула, услышав, как отворяется дверь и ученик заходит в кабинет. Она уже знала, кто к ней пришёл, и с первых же секунд присутствия ученика в кабинете ощутила постыдное желание сбежать. Она не в силах была ему помочь, как не старалась. Мальчик часто плакал и почти ничего не говорил. Другой бы на её месте давно бы отказал ребёнку во встречах, ведь он отнимает время, которое можно было бы потратить на кого-то более разговорчивого, но у Долорес болела душа именно за этого ребёнка. Он казался ей гораздо слабее своих сверстников, с которыми, похоже, он так и не смог найти общий язык спустя столько месяцев учёбы. Она уже успела выяснить, что мальчик всегда чувствует себя одиноким и ни с кем не общается, но на предложения помочь найти друга, он всегда огрызался. Он не давал никаких возможностей Долорес сблизиться с ним и узнать чуточку больше личной информации: стоило завести речь про родителей или события из прошлого, как мальчик замолкал, и тогда не было слышно даже всхлипов, только едва уловимое тяжёлое дыхание.

В этот раз что-то изменилось. В голосе мальчика отчётлива была слышна обречённость, и Долорес всерьёз задумалась о том, чтобы снять маскирующие заклинания и увидеть ребёнка. Она боялась, что тот не выдержит и сделает что-нибудь с собой, но даже это не оправдало бы её поступок. Ученики доверились ей. Она обещала, что не будет никакими способами узнавать их личность. И во многом благодаря этому к ней так часто обращались за помощью и поддержкой.

— Здравствуйте, — голос ученика звучал сипло и безжизненно. Не так, как должен звучать голос одиннадцатилетнего мальчика.

— Привет, — Долорес с трудом заставила свой голос не дрожать. — Как поживаешь?

— Не думаю, что я живу. Уже нет. Всё плохо, и конца этому нет и не будет.

— Неужели нет ничего хорошего и светлого в твоей жизни? — Долорес хотелось кричать и плакать, но она держалась. Ради этого мальчика. Ради других детей, которые каждый день сидели, скрытые чарами, перед ней и делились своими переживаниями и горестями.

— Мама, — очень тихо ответил мальчик. — Мама самое светлое и лучшее. Но… Но это сложно объяснить. Вы не поймёте.

— Я попробую понять. Расскажи мне.

По её лицу уже вовсю бежали слёзы, но она не смела их вытереть, будто малейшее движение могло спугнуть мальчика или заглушить его ответ.

— Её убьют, я чувствую это. Я вижу каждую ночь её смерть во сне, и я знаю, что мои сны не лгут. Случится что-то очень плохое, и я не смогу её спасти…

Долорес не знала, что сказать. Любая фраза, что приходила ей в голову, казалась глупой и бестактной, неспособной помочь мальчику.

— Порой сны — это всего лишь сны. Они проецируют наши страхи, и чем сильнее мы чего-то боимся, тем чаще мы видим это во снах. Почему ты думаешь, что непременно случится что-то плохое?

— Потому что иначе быть не может. Не сейчас, пока идёт война. Оно случится, поверьте. На самом деле, я пришёл попрощаться.

— Ты?..

— Я не собираюсь убивать себя, — отозвался мальчик. — Вы же об этом подумали?

— Да… — выдавила Долорес.

— Нет, поверьте, убивать себя я не намерен. И без меня хватает тех, кто может это сделать.

Долорес проклинала свою беспомощность. Мальчика необходимо было спасать, как можно скорее, но она не могла, не имела никаких возможностей, кроме как быть бестелесным голосом во тьме.

— Нет, я просто пришёл попрощаться. Я больше не смогу к вам приходить. Но я хотел сказать спасибо. Вы мне очень помогли. Помогли продержаться эти месяцы. Надеюсь, когда-нибудь я смогу сказать вам это лично.

И он ушёл. Долорес не успела его остановить, не успела даже сказать хоть слово, а дверь уже захлопнулась. Зажав лицо ладонями, она громко зарыдала, трясясь всем телом. Она потеряла этого мальчика.

* * *

Однажды в мае Дамблдор вызвал Гарри и Гермиону, причём, приказал им прийти не к нему в кабинет, а спуститься к главным дверям. Он ждал их на улице, наблюдая за облаками, быстро несущимися по голубому небу.

— Директор, — поприветствовал его Гарри. — Вы хотели нас видеть?

— Гарри, Гермиона, — Дамблор кивнул. — Спасибо, что пришли так быстро. Я хочу предложить вам прогуляться.

— Прогуляться? — Гермиона удивлённо приподняла брови. — А как же ваши запреты?

— Забудьте, мисс Грейнджер, — отмахнулся Дамблдор. — Сейчас не до них. Разговор очень важный, но я не хочу говорить у себя в кабинете. Неужели вы не рады после месяцев заточения наконец пройтись по улице?

Гарри и Гермиона не ответили. Всё это было странно и пугающе, и желания куда-либо идти с директором у них не было. Но выбор им никто, конечно же, не давал.

Они отошли от школы и вышли на дорогу, ведущую к Хогсмиду.

— Много лет назад у меня был ученик, — резко начал Дамблдор. — Он был одарённым волшебником, умным и сильным. Как и ты, Гарри, он в раннем детстве потерял родителей, но, к сожалению, у него не было любящих родственников, готовых подарить ему любовь и заботу, потому всё своё детство он провёл в интернате. Уже тогда он отличался от других детей, и порой эта разница пугала воспитателей. Когда он попал в Хогвартс, я пристально наблюдал за ним, но, к сожалению, не смог отследить момент, когда он увлёкся тем, чем не должен был увлекаться пятнадцатилетний мальчик. На седьмом курсе он нашёл в Запретной секции одну книгу, в которой узнал о тёмном обряде, который мог сделать волшебника бессмертным…

Закончить Дамблдор не успел. Перед ними, будто из воздуха, появились три человека, закутанные в чёрные мантии. Лица их скрывали серебристые маски, напоминающие черепа, а палочки в угрожающем жесте были направлены на Дамблдора, Гарри и Гермиону. Тренировки не прошли даром, и тела ребят отреагировали быстрее мыслей. Они не успели задуматься о том, как Пожиратели смогли проникнуть на защищённую территорию, а их пальцы уже судорожно сжимали палочки.

— Какая удача! — воскликнул женским голосом человек справа. — Наш мальчишка не обманул нас. В щитах действительно оказалась прореха.

Дамблдор казался слишком спокойным. Он даже не попытался достать палочку, а просто смотрел на Пожирателей и чему-то улыбался.

Позади раздались торопливые шаги, и Гарри резко обернулся. К ним спешила Долорес Амбридж, запыхавшаяся и испуганная, но всё же сжимающая в руках волшебную палочку.

— Долорес? — Дамблдор удивлённо приподнял брови. — Какими судьбами?

— Ежедневная прогулка, — хрипло отозвалась Долорес, вставая рядом с Гермионой и направляя палочку на одного из Пожирателей.

Пожиратели атаковали резко и грубо. Гарри услышал, как испуганно вскрикнула Гермиона слева от него, и с трудом успел поставить защитный щит. Никакая тренировка даже в самом жёстком режиме не могла сравниться с этой стычкой. Пожиратели, казалось, наслаждались происходящим и ничуть не уставали, а Гарри и Гермиона уже через несколько минут ощутили, как накатывает усталость. Им приходилось отбиваться сразу от троих: Долорес попала под первый залп и теперь без сознания лежала на земле, а Дамблдор… Он просто стоял и смотрел, даже не думая помочь своим студентам. А Пожиратели наседали, становясь агрессивнее с каждым удачным заклинанием. Сгусток чего-то красного ударил Гермиону в плечо, и в воздухе запахло горелой тканью и жареным мясом: слегка сладковатый аромат, от которого к горлу подкатила тошнота. Гарри бросился к Гермионе, и тут же какое-то проклятье пролетело мимо него, едва не задев лицо.

— Гермиона!

Она болезенно морщилась и с трудом удерживала защитный щит, уже не пытаясь атаковать.

— Помогите нам! — закричал Гарри, обращаясь к Дамблдору. — Мать вашу, какого хрена вы просто стоите!

Пожиратели засмеялись, а Дамблдор так и остался неподвижным и молчаливым.

Гарри было страшно, действительно страшно, и впервые он ощутил, что на самом деле может не пережить войну. Он сейчас умрёт, и на этом его жизнь оборвётся. Всё. Не будет больше ничего. Его семья, с которой он так и не попращался, окажется брошенной на произвол судьбы. И остаётся лишь молиться, чтобы их не нашли Пожиратели, а если и нашли, чтобы убили быстро и без пыток. Гермиона… Гермиона, которую он любит до безумия, до покалывания в кончиках пальцев и невыносимо приятных узлов в животе, до желания стереть весь мир в порошок, если это спасёт её, ради которой он готов пожертвовать всем, что у него есть, сбежать из Англии, став предателем, с которой он успел побыть вместе так мало…

Гарри не успел понять, каким заклинанием его оглушило. Через мгновение он понял, что лежит на земле рядом с Гермионой, а его палочка валяется на земле поодаль. А потом… Из-за деревьев появился ещё один человек. Неровной походкой он двигался прямо к месту сражения, и Гарри отчётливо видел, как дрожат его руки, как нервно он дышит и как дрожат его губы.

— Малфой… — выдохнул Гарри, с ненавистью глядя на однокурсника.

Он давно не обращал внимания на Драко Малфоя. Весь пятый курс тот казался тихой тенью себя прежнего, и никто не мог объяснить такой разительной перемены в его поведении. Гарри и Гермиону он, казалось, не замечал, поэтому и они не обращали на него внимания. Между ними установились абсолютно нейтральные отношения, но теперь, когда палочка Драко уставилась прямо в грудь Дамблдора, Гарри ощущал, что ненавидит белобырсого подонка так же, как ненавидит Снейпа.

— Драко, — печально произнёс директор, — а я всё думал, когда же ты начнёшь реализовывать свой план. Честно, я даже устал ждать.

Долорес застонала и приподнялась, испуганно оглядываясь. Гарри окинул её взглядом и, убедившись, что женщина цела, переключил всё своё внимание на директора и Малфоя. Не стоило и думать о том, чтобы попытаться добраться до своей палочки: Пожиратели держали их на прицеле.

— Это было сложно, — глухо ответил Малфой.

— Понимаю, — кивнул Дамблдор. — Но знаешь, ведь необязательно это делать, не так ли? Зачем тебе ступать на эту дорожку, мальчик мой?

— Вы не понимаете, — покачал головой Малфой. — И не поймёте. У меня нет другого выхода.

— Выход есть всегда, Драко. И становиться убийцей — плохой вариант.

— Мне жаль, — Малфой судорожно вздохнул, а после повернулся к Гарри, Гермионе и Долорес. — Простите меня, Долорес. Мне правда очень жаль. Я не врал, когда говорил, что вы мне очень помогли.

Долорес смотрела на Драко Малфоя, и по её лицу опять бежали слёзы. Мерлин всемогущий, как она сразу не догадалась! Как часто она видела в коридорах поникшего Драко, как часто думала, что хотела бы поговорить с ним по душам и помочь, ведь она была уверена, что гордый аристократ нуждается в поддержке. Так вот он, тот самый мальчик, что столько плакал в темноте, который отчаянно боялся, что его мама будет убита.

— Я же говорил, что случится что-то плохое, — Малфой попытался улыбнуться, но получилась лишь жалкая гримаса. — Но вы меня понимаете! Вы знаете, почему я делаю это, ведь правда? — он отчаянно смотрел на неё, желая хоть в ком-то увидеть поддержку.

Долорес плакала и, не отрываясь, смотрела прямо на него. На своего мальчика, пациента, котоырй стал для неё кем-то большим, чем просто ученик, нуждающийся в поддержке.

— Заканчивай с этим! — рявкнуд один из Пожирателей. — Господин ждать не будет! Давай, слабак, покажи, что ты не бесполезный кусок мяса!

— Драко, не делай этого, — Дамблдор печально покачал головой. — Не надо…

— Авада… — голос Малфоя прорезал весенний воздух, а потом резкая огненная вспышка ослепила всех.

Гарри успел заметить, как возле Дамблдора появился Феникс, а через мгновения и директор, и Фоукс исчезли. Откуда-то выскочили мракоборцы и бросились к Пожирателям, и те, проклиная Дамблдора, схватили за шкирку Малфоя, будто нашкодившего котёнка, и исчезли в чёрном тумане.

Гарри обессиленно откинулся на траву. Гермиона рядом с ним тихо всхлыпывала, и тело её сотрясалось от еле сдерживаемых рыданий. По другую руку лежала Долорес, в голос оплакивающая Малфоя.

Кто-то из мракоборцев склонился над ним, но Гарри уже было плевать. Сердце бешено стучало где-то в горле, а убежище никак не хотело появляться в сознании, и удушающая паника затопила его разум. Кто-то коснулся его руки, и острая боль вгрызлась в предплечье и волнами побежала по телу. Гарри выгнулся и пронзительно закричал, срывая голос до хрипоты.

— Усыпите его! Иначе он умрёт от шока! — чей-то голос больно давил на уши, норовя разорвать барабанные перепонки, а боль усиливалась, пока что-то приторно сладкое не попало ему в рот.

Темнота, глубокая и пустая, укрыла его, спасая от невыносимой боли и реальности.

Примечание: Я бессовестно задержала продолжение, каюсь. Поэтому компенсирую это большой главой.

Надеюсь, продолжение вас не разочаровало!