Иной расклад (гет)

Первое, что увидели Гарри и Гермиона, когда зашли в тренировочный зал, была большая каменная чаша, возле которой стоял профессор Филлион. Он что-то бормотал себе под нос, водя палочкой над серебристой жидкостью, и Гарри с Гермионой замерли, восхищённо глядя на поверхность, которая то покрывалась рябью, то становилась гладкой, словно замёрзшее озеро.

— Добрый день, — не глядя на них, кивнул профессор.

— Здравствуйте.

— Это Омут памяти, — опережая их вопросы, произнёс Филлион. — Он нам понадобится во время наших занятий. В своё время профессор Снейп не посчитал нужным использовать его во время моего обучения, и это был крайне неприятный опыт. Он был уверен, что имеет полное право вторгаться во все мои мысли, даже если они слишком личные и деликатные, но уверял, что это даст мне дополнительную мотивацию. Стоит ли говорить, что это только злило и отвлекало? — профессор издал смешок и поджал губы. — Вы уже не дети и, — он бросил многозначительный взгляд на ребят, — я уверен, что вам обоим есть, что скрывать. Я здесь не для того, чтобы издеваться над вами и показывать своё превосходство. Уверяю вас, профессор Снейп не сделал бы вам никаких скидок и с удовольствием насладился полученной властью над вашими головами, но я не он. Заниматься будем по очереди, но каждый из вас будет наблюдать за происходящим. Перед тем, как начнём практиковаться, вы сможете переложить воспоминания, которые считаете неприкосновенными, в этот Омут. Но я советую оставить какую-то часть при себе для большей мотивации. Что-нибудь личное, но достаточно невинное, что вы будете готовы, в случае неудачи, мне показать. В свою очередь я обещаю не злоупотреблять своими возможностями и в чрезвычайных ситуациях немедленно прекращать вторжение. Я уверен, что за эти дни вы тщательны изучили присланные мною книги, так что перейдём сразу к делу. Для начала садитесь, — он указал на подушки, брошенные в углу комнаты.

Переглянувшись, Гарри и Гермиона повиновались. После слов профессора Филлиона о методах Снейпа оба про себя в очередной раз облегчённо выдохнули. Накануне Снейп заглядывал по просьбе директора, и выглядел он так, будто у него под носом два мешка с навозом, а не бывшие любимые ученики. Гарри был взбешён: он-то думал, что профессор хоть немного раскаивается, но тот, казалось, совершенно не чувствовал себя виноватым. Напротив, всем своим видом он показывал, что оскорблён поведением Гарри и Гермионы, и ждёт, когда те соизволят перед ним извиниться. Уходя, он холодно процедил, прожигая Гарри и Гермиону недовольным взглядом, что не желает более видеть их в своей лаборатории. Их журналы с заметками он пришлёт совой, а вот последние образцы экспериментальных зелий оставит у себя, так как они во многом — заслуга его идей и знаний, а Гермиона с Гарри сделали недостаточно, чтобы рассчитывать на признание их соавторства. Гермиона с трудом утащила разъярённого Гарри прочь из коридора. Вслед им послышался ехидный смех. Их тёплым отношениям с профессором Снейпом пришёл конец.

Они уселись друг подле друга, по привычке положив ладони так, что их мизинцы соприкасались. Это успокаивало и приводило мысли в порядок. И это был максимальный контакт, который они могли позволить себе прилюдно.

Профессор сел перед ними и, скрестив ноги, опёрся о бёдра локтями.

— Начнём с лёгкого упражнения. Закрывайте глаза и представляйте себе место, в котором вы бы чувствовали себя в безопасности. Это может быть что угодно, главное, чтобы вы могли долго удерживать в голове чёткий образ. Для начала можно выбрать какую-нибудь небольшую комнату или что-то в этом роде. Потом, когда вы привыкнете, сможете расширить ваше убежище. Не торопитесь. Если образ ускользает или вы чувствуете хоть какой-то дискомфорт, ищите другое место. Когда найдёте нужное место и сможете удержать образ хотя бы пять минут, сообщите. Но я вас не тороплю. Чем качественнее и тщательнее вы сейчас справитесь с этим заданием, тем проще всем нам будет в дальнейшем. Если не получится сегодня — не беда. Значит, продолжим в следующий раз, это абсолютно нормально, мисс Грейнджер, — даже с закрытыми глазами Гермиона почувствовала его пристальный взгляд. — Не всё должно получаться с первого же раза. То, что вы сейчас здесь, уже делает вас выдающейся волшебницей своего поколения, поэтому не стоит делать акцент на мнимых неудачах. Это только помешает вам добиться успеха. Начинайте. Если хотите, можете лечь, это не запрещено.

Гарри, спокойно дыша, моментально представил дом своей семьи. Всё его тело расслабилось и будто отделилось от его сущности. Воображаемый дом казался полностью осязаемым и реальным, и на миг Гарри подумал, что предыдущие недели были всего лишь жуткой галлюцинацией, вызванной солнечным ударом. Дом должен был стать надёжной крепостью для его разума. Но несмотря на то, что он провёл в нём всю свою жизнь, образ быстро расплывался, будто мираж, и как он не старался, не мог удержать дольше десяти секунд весь дом в своём воображении. Мотнув головой, он решил ограничиться своей спальней. Комната легко появилась перед глазами, до мельчайшей детали точная. Но углы её были укутаны тьмой, и Гарри с холодным ужасом чувствовал, что в ней скрываются жуткие пауки, плетущие липкую паутину. За дверцами шкафа кто-то тихо хрипел, и Гарри испуганно вздрогнул. Он так глубоко погрузился в мысли, что почти потерял связь с реальностью. Здесь было опасно, и от этой мысли хотелось плакать. Ведь это была его спальня: здесь он жил с самого детства, тут его на ночь целовала тётя Петунья и говорила о том, как она любит его, именно в этой комнате они с Дадли часто раскладывали железную дорогу и строили целые города из Лего, я дядя Вернон показывал Гарри, как пользоваться инструментами и учил паять и делать скворечники. Его комната не должна была вызывать ужас, но сознание упрямо кричало, что это не то место, что может стать убежищем. И Гарри, тяжело выдохнув, вышел из спальни, запер её и спустился на первый этаж. Замер в нерешительности и медленно зашёл в гостиную. Это было идеальное место: здесь они проводили праздничные ужины, каждые выходные устраивали марафоны настольных игр или, заняв мягкий уютный диван, все вместе смотрели различные шоу или фильмы. Что может быть безопаснее, чем место, где в сборе вся твоя семья? Он чувствовал аромат печенья, которое тётя Петунья часто пекла к играм: миндальное с кусочками орехов и шоколада. Иногда небольшие круглые сладости выступали в роли выигрыша, который победитель непременно после победы делил между всеми. Он нашёл своё убежище.

А Гермиона невольно представила двор позади своего дома. Там, ещё когда Елена была жива, родители всегда устраивали для дочерей праздники или встречи с друзьями. Возле дерева стояли качели, чуть правее беседка, увитая плющом, слева была удобная площадка, покрытая травой, на которой так чудесно было играть в мяч и бадминтон. Картина, появившаяся в сознании Гермионы, казалась умиротворённой и потому нереалистичной. Она уже давно забыла, каково было до смерти сестры, и картинки деревьев и кустов, украшенных бумажными гирляндами и фонариками, давно подёрнулись дымкой забытья, как и прекрасные, счастливые лица родителей. Гермиона стояла в проёме задней двери и могла видеть весь двор полностью. Качели, по началу казавшиеся яркими, как и десять лет назад, теперь были грязными и ржавыми, и от налетевшего холодного ветра жалобно заскрипели. Деревья на глазах теряли зелёную листву, превращаясь в уродливые сухие палки, тянущие к Гермионе костлявые пальцы. У беседки рухнула крыша, и из её угла выскочила крыса с горящими красными глазами. Гермиона вздрогнула и попробовала вернуться к реальности, но что-то крепко удерживало её в глубине сознание, и она, предчувствуя нечто ужасное, попыталась скрыться в доме. Повернувшись спиной к дворику, она увидела лишь темноту, в которой невозможно было разглядеть привычные очертания дома. Ни просторной гостиной, совмещённой со столовой, ни лестницы на второй этаж, ни двери на кухню.

— Гермиона…

Детский голос вызвал спазм в горле.

— Гермиона…

Гермионе не хотелось поворачиваться. Чёрт возьми, это её же собственное сознание! Нужно приложить немного усилий, и она вырвется из этого кошмара. Со стороны входной двери раздался оглушительный грохот, будто кто-то настойчиво пытался попасть в дом. Гермиона оказалась меж двух огней: позади прошлое, от которого она пыталась убежать, впереди неизвестное, что может оказаться намного страшнее. Кто знает, что ещё может скрываться в глубинах её памяти?

— Гермиона, почему ты не спасла меня? — ребёнок за спиной уже плакал, и голос его дрожал, прерываемый всхлипами.

Очень медленно, будто во сне, Гермиона повернулась и увидела Елену. Она вся была в крови, и из её тела торчали рукоятки ножей. Кровь насквозь пропитала белое платье и стекала ручейками по подолу, а после, задержавшись на самом краю, падала с оглушительным всплеском на землю, покрытую сухой жёлтой травой. Небо над их головами было затянуто тучами, стало сумрачно, но Гермиона отчётливо видела бледное лицо сестры.

— Почему ты меня убила, Гермиона? — Елена сделала шаг вперёд и протянула руки, и Гермиона моментально отпрянула.

Грохот в дверь снова повторился, и на этот раз вслед за ним раздался треск. Ослепительный свет залил укрытый мглою дом, и Гермиона наконец выскользнула из созданного её сознанием ада.

* * *

Первое, что она увидела, было встревоженное лицо Гарри. Следом Гермиона обратила внимание на потолок. Она вся была мокрая от пота, но на удивление не чувствовала ни следа того ужаса, что пережила в глубине своего сознания.

— Поразительно, — голос профессора Филлиона раздался справа от неё. — Никогда не встречал человека, убежищем которого стало место, с которым ассоциируются самые трагичные моменты его жизни. Занимайся я всерьёз окклюменцией, смог бы совершить небывалый прорыв. Но кому-то другому суждено будет сделать подобное открытие. Вы можете сесть, мисс Грейнджер?

Гермиона опёрлась ладонями и пол и привстала. Она ожидала головокружения, слабости или тошноты, но тело, казалось, чувствовало себя отлично.

— Что произошло? — она взяла стакан с водой, протянутый профессором, и жадно сделала глоток.

— Вы неплохо справились. Оба. Но если мистер Поттер нашёл себе место с позитивной аурой, вы почему-то остановили свой выбор на… чём-то чрезвычайно мрачном. Когда вы не отозвались на мои окрики и не отреагировали на прикосновения мистера Поттера, я понял, что вы слишком глубоко погрузились в своё сознание. Какого же было моё удивление, когда я, коснувшись вашего сознания, наткнулся на входную дверь вашего дома. Не знаю, откуда у вас такая сила, мисс Грейнджер, но, чую, Тёмному лорду не сдобровать, — профессор Филлион криво усмехнулся. — Теперь, мистер Поттер, можете выложить в Омут памяти все воспоминания, которые посчитаете нужным. Когда будете готовы, я проникну в ваш разум и попытаюсь удержаться в нём, пока что без просмотра воспоминаний. Ваша задача, представив своё убежище, не пустить меня в него. Как только почувствуете дискомфорт, дайте знать, и мы тотчас же прекратим.

Профессор был деликатен. Слишком деликатен, особенно по сравнению с собой несколько лет назад. Будто он пытался таким образом загладить свою вину, а может просто-напросто действительно считал, что при обучении окклюменции ни в коем случае нельзя давить на ученика. Гарри напрягала эта вежливость: после ситуации с профессором Снейпом он не был готов тотчас же довериться другому преподавателю, как бы тот не был аккуратен и дружелюбен.

Подойдя к Омуту, он, следуя указаниям профессора Филлиона, поднёс к своему виску кончик палочки и, сосредоточившись на нужных воспоминаниях — Гермиона, целующая его, Гермиона, приходящая каждую ночь к нему в спальню, Гермиона, улыбающаяся и смеющаяся, Гермиона, держащая на своих коленях его голову и перебирающая его волосы, Гермиона — его самое ценное сокровище — одну за другой вытащил синие нити. В голове тут же стало как-то тускло. Гарри помнил всё про Гермиону, но образы ускользали, не желая складываться в чёткие картинки. Он взглянул на подругу, но ощутил лишь приглушённо любовь и радость, и почувствовал, как ужас расползается муравьями по спине.

— Спокойно, мистер Поттер, — профессор будто прочитал его мысли, хотя Гарри с Гермионой теперь знали, что это невозможно в прямом смысле этого слова. — Как только воспоминания вернутся в ваш разум, всё восстановится. И вы снова будете, радостные и счастливые, есть мороженое в парке, — профессор хитро подмигнул, и Гермиона тут же покраснела.

Гарри встал перед профессором. Прикрыл глаза и попытался сосредоточиться на гостиной.

— Готовы? — профессор выжидательно смотрел на него, опустив палочку.

— Да, — подумав, кивнул Гарри.

— Уверены? Образ должен быть чётким и крепким.

— Уверен.

— Тогда приступаем на счёт три. Раз. Два. Три. Легилименс!

Это было похоже на удар по лбу. Не болезненный, но отдавшийся странным стуком где-то в мозгу. Гарри на миг растерялся, и гостиная поплыла.

— Сосредоточьтесь! — раздался повелительный голос.

В дверях стоял профессор, но в гостиную не заходил. Он с интересом оглядывал помещение, обращая внимание на малейшие детали. Гарри сосредоточился и представил, как перед профессор закрываются двери, отрезая того от его сознания. Дверь действительно появилась, но была гораздо тоньше, чем в реальности, и настолько тонкой, что больше напоминала большой лист картона.

— Неплохо, — кивнул профессор. — Постарайтесь укрепить дверь, при этом не потеряв контроль над остальной комнатой.

Это оказалось намного сложнее. Разум, непривыкший к подобному вторжению, болезненно стонал и с трудом поддавался желаниям Гарри. Безделушки, лежащие на каминной полке, исчезли, зато дверь стала на пару сантиметров толще. Профессор не стремился зайти в комнату, только слегка давил на не до конца закрытую дверь и с того места, где стоял Гарри, была видна лишь правая его половина тела.

— Ещё несколько сантиметров, — профессор окинул взглядом комнату, — и можно будет сделать перерыв. Постарайтесь!

В ушах стоял звон, а ноги, казалось, стали ватными. Камин превратился в картонную коробку с криво намалёванным изображением пламени, а полка над ним совсем исчезла. Дверь стала прочнее, но так до конца и не закрылась, придерживаемая ладонью профессора.

— Отлично! — профессор довольно улыбнулся. — Перерыв!

Гарри не сразу понял, где он находится. Всё закончилось резко: и присутствие профессора в голове, и созданная разумом гостиная.

Гарри вытер пот со лба и огляделся. Часы, висящие на стене, указывали, что он почти четверть часа боролся с вторжением профессора, а по ощущением прошло всего пара минут.

— Браво, мистер Поттер! — профессор несколько раз хлопнул в ладоши. — Я впечатлён! Для первого раза просто изумительный результат. Несколько месяцев практики, и вы сможете без проблем удерживать своё сознание в убежище долгие часы, при этом не теряя связь с реальностью. Сегодня я вас уже мучить не буду, дам лишь задание. Перед сном уделите десять-пятнадцать минут следующему: берите воспоминания и записывайте их в книги. Начните с трёх. Делать надо так: берёте со стеллажа в вашем убежище книгу, представляете, что у неё пустые страницы, а после любым удобным способом — рисунки, слова, движущиеся картинки — воспроизводите воспоминание на пустой странице. Да, звучит непонятно и сложно, но как только вы начнёте, сразу поймёте, что и как делать. Ваше сознание само подскажет, как будет лучше. Не стремитесь записать сразу всё. Трёх самых простых для начала будет более, чем достаточно. Лучше начать с чего-то вроде вчерашнего завтрака или прогулки от спальни в этот зал. И помните: как только чувствуете сильный дискомфорт, сразу же прекращайте. Если будете пытаться перегружать разум, стремясь как можно скорее овладеть окклюменцией, мы моем увидеть и регресс. Можете забирать свои воспоминания и отдыхать. Мисс Грейнджер, вы готовы?

Гермиона нервно кивнула. Она не была уверена, что хочет вернуться обратно в убежище, которое выбрало её подсознание, но и показывать свою слабость перед профессором не желала. Она должна была справиться с этим. Как только Гарри освободил омут, он подошёл к ней и, ободряюще улыбнувшись, провёл кончиками пальцев по тыльной стороне её ладоней.

— Ты справишься! — прошептал он, и от этих простых слов внутри Гермионы всё залило тёплым светом. Гарри должен был стать её убежищем, а не жуткий задний двор позади её дома, на котором стояла мёртвая окровавленная сестра.

Гермиона вытащила из головы гораздо больше воспоминаний, чем Гарри. Елена, побои отчима, ссоры с матерью, беседы с Алексом, похищение на первом курсе, общение с Томом на втором, и, конечно же, Гарри. Воспоминания о Гарри она вынимала с особой осторожностью, будто они могли порваться и разлететься по всей комнате тонкими ниточками, которые уже невозможно будет собрать воедино.

— Хорошо. Теперь сосредоточьтесь. Как и в случае мистера Поттера, я не буду просматривать воспоминания. Ваша задача не впустить меня в ваше убежище любыми способами, которые посчитаете правильными. Двери, завалы, собаки — всё, что считаете достаточно крепким, чтобы не пустить меня. Готовы?

Гермиона кивнула и погрузилась в своё убежище. Тренировочный зал исчез, и она снова оказалась в задних дверях дома. Елена на этот раз качалась на качелях, и каждый раз, как она взлетала вверх, с её платья медленно падали крупные капли крови.

— Сосредоточьтесь!

Она обернулась. В двух шагах от неё стоял профессор. Вокруг было темно, и только свет с улицы тускло освещал его лицо. Гермиона попятилась и оказалась на улице. Ей стало страшно.

— Гермиона? — Елена подошла к ней и вопросительно посмотрела на сестру. — Кто этот дядя?

Гермиона молчала, лихорадочно придумывая, чем бы оградиться от профессора. Тот, держа слово, не старался сразу же проникнуть в её сознание, а давал возможность защититься.

— Гермиона, он тебя обижает? — Елена дёрнула Гермиону за подол футболки. — Гермиона?

— Всё хорошо, Елена, всё хорошо, — пробормотала Гермиона, не сводя взгляд с профессора.

— Ну же, мисс Грейнджер! — профессор постучал по косяку. — Попробуйте хоть что-то!

Елена дёрнула Гермиону за футболку ещё сильнее и заставила наклониться. Гермиона повиновалась, и сестра что-то быстро и нечётко зашептала её на ухо. И тотчас же Гермиона нашла то, что должно было остановить профессора. Раз уж убежище у неё жуткое и мрачное, то и защита должна быть такой же. ПОвинуясь её пожеланию, но медленно, будто с неохотой, из тела Елены стали вылезать ножи. Один за другим они покидали её плоть и, повиснув в воздухе, направляла свои лезвия в сторону профессора.

— Недурно, — усмехнулся тот, наблюдая, как перед ним вырастает стена из ножей.

Их было много, слишком много, будто на месте каждого вытащенного ножа появлялось десять таких же ножей, но Гермиона не обращала на это внимания. Елена, казалось, совершенно не чувствовала, что происходит с её телом. Она напевала под нос детскую песенку и строила рожицы профессору Филлиону.

— Мисс Грейнджер, — окликнул он её, когда последний нож покинул тело Елены, а в её теле больше не появилось ни одного нового столового прибора, — сейчас я попробую выйти к вам во двор, а ваша задача удержать ножи в воздухе.

Гермиона кивнула. Ножей было слишком много: она явно перестаралась, и теперь, чтобы удержать их, приходилось концентрироваться на каждом отдельном предмете в частности и одновременно на всей стене в целом. Профессор сделал небольшой шажок и вытянул руку. Попытался отодвинуть один из ножей так, чтобы лезвие не причинило ему вреда, и нож, дрожа и сопротивляясь, начал медленно сдвигаться. Гермиона, почувствовав досаду, представила, как соседний нож прокалывает ладонь профессора, и тотчас же тот, вскрикнув, отдёрнул руку.

— Очень недурно, — довольно кивнул он. — Вы явно решили меня сегодня поразить нестандартным подходом. Ещё раз, и на сегодня закончим!

Гермиона уже дрожала от перенапряжения. Несколько ножей безжизненно упали на землю, нарушив порядок в стене.

— Гермиона, — испуганно вскрикнула Елена, когда профессор взмахом руки отправил на землю с десяток ножей. — Гермиона!

Гермиона тряслась. Позади неё раздался треск: это рухнуло одно из деревьев. Часть ножей на глазах становились пластиковыми, безобидными, и от этого хотелось зарычать от отчаяния и досады.

— Мисс Грейнджер, последний рывок! — подбодрил её профессор, роняя ещё один нож и наступая на него правой ногой.

Гермиона встряхнула головой и все ножи, опустив лезвия под углом к земле, полетели в сторону профессора. Тот без труда увернулся от всех, кроме одного, который задел его левую щёку.

— Закончили! — объявил профессор.

Тренировочный зал быстро заполнил пространство вокруг, вытеснив дворик. Гермиона, тяжело дыша, рухнула на пол, и Гарри моментально подскочил к ней.

— Гермиона, ты как?

— Нормально, — прохрипела Гермиона.

Руки дрожали, и Гарри пришлось самому напоить её водой. Её зубы стучал о край стакана, и часть воды пролилась на шею и футболку, но они не обратили на это внимания.

— Браво! — профессор в очередной раз похлопал в ладоши. — Вы не перестаёте меня удивлять, оба. Директор был прав, когда говорил о впечатляющем потенциале и скрытых возможностях. Думаю, я выбрал верную тактику обучения. На сегодня с вас хватит. Директор и профессор Снейп, права, считают, что вы должны тратить на занятия окклюменцией по несколько часов в день, пока не будете падать в изнеможении, но преподаватель тут я и мне решать, сколько будут длиться наши тренировки. Таких результатов с профессором Снейпом вы могли бы не достичь и через год с его-то методами преподавания и любовью к объяснениям.

Казалось, профессору доставляет удовольствие при каждом удобном случае негативно отзываться о Снейпе, но Гарри и Гермиона не имели ничего против. Им уже было всё равно.

— Мисс Грейнджер, ваше домашнее задание будет схоже с заданием мистера Поттера. Только воспоминания записывайте на фонариках, гирляндах и лентах, которыми украсьте весь двор. Начните так же с трёх воспоминаний, самых простых и незатейливых. В дальнейшем мы подберём с вами лучшие воспоминания, которые вы нанесёте на лезвия ножей, чтобы усилить свою защиту. Ну а с мистером Поттером мы ещё решим, как лучше укрепить его защитный барьер. На сегодня всё. Можете быть свободны. Отдохните хорошенько перед нашим следующим занятием. До свидания.

И профессор, не дожидаясь ответа, покинул тренировочный зал.

Гарри опустился на пол рядом с Гермионой и выдохнул.

— Ты точно в порядке? — он встревоженно смотрел на бледное лицо Гермионы, и морщинка перерезала его лоб. Гермиона прикоснулась к ней кончиками пальцев и провела по коже, будто желая разгладить её.

— Всё хорошо, Гарри. Правда. Я не ожидала столкнуться с тем, что увидела, но… Всё действительно в порядке. А ты как?

— Думал, будет гораздо хуже, — Гарри продолжал внимательно отслеживать малейшее изменение на лице Гермионы, но хмуриться перестал. — Да и сам профессор Филлион оказался на удивление приятным тренером. Боюсь представить, каково бы нам было, начни он вторгаться в наши разумы со всей силы, не жалея и не задумываясь о личном пространстве. А если бы это был Снейп…

— Не думай о нём, — мягко перебила Гермиона, мягко поцеловав его в уголок губ. — У нас сейчас много свободного времени. Пойдём лучше придумаем, чем заняться.

Она первая поднялась на ноги и потянула за собой Гарри. Тот, широко улыбаясь, послушно последовал за ней. Они покинули тренировочный зал и, пройдя по коридору, вышли к лестнице. Уже на середине пролёта Гарри догадался, куда именно направляется Гермиона. Она то и дело оглядывалась, бросая на него смущённые взгляды, но на губах у неё застыла хитрая улыбка. Возле широких дубовых дверей они ненадолго замерли, прислушиваясь, не раздадутся ли из-за них голоса Римуса и Сириуса. Но в помещении по ту сторону дверей было тихо, и они зашли внутрь, моментально оказавшись в облаке ароматов: древний пергамент, кожа, воск. Оба давно уже оценили разнообразие книг в библиотеке Блэков, но вот небольшой диван в дальнем закутке, скрытом от посторонних глаз, они до этого момента не успели оценить. Именно к нему Гермиона и потянула Гарри, где они долго, до самого обеда, немного неловко, но чувственно и нежно целовались, ловя каждый миг, когда им было позволено быть обычными подростками.

В тот вечер, уже засыпая в объятиях Гарри, Гермиона резко ощутила волну ужаса. Необъяснимого и животного, всплывшего из ниоткуда. Её убежище… В нём была деталь, которой не могло никак быть в подсознании. Елена была убита кинжалом безумной цыганки. Так откуда в её теле могли взяться столовые ножи? Почему её подсознание решило ухудшить образ погибшей сестры таким извращённым и жутким способом? Какая-то мысль промелькнула в голове, будто яркая искра, Гермиона попыталась ухватиться за неё, чувствуя, что это важно, очень важно. Но тут же пелена сонливости отвлекла её на какую-то бессмысленную ерунду, и через несколько минут Гермиона уже крепко спала. Во сне она бежала по лугу, усыпанному цветами, а за ней, смеясь и улыбаясь, бежал Гарри.

* * *

Их дни текли плавно и однообразно. Лето медленно приближалось к своей кончине, и вскоре им предстояло вернуться в Хогвартс, где помимо учёбы их ожидали всё те же занятия по боевой магии и окклюменции. И Сириус с Римусом, и профессор Филлион были довольны успехами Гарри и Гермионы. То, что взрослые планировали закончить изучать к октябрю, ребята освоили к середине августа. В редкие часы отдыха Гарри и Гермиона посвящали время только друг другу: они много говорили и ещё больше целовались. Диван в гостиной стал их излюбленным местом и, оцени они раньше его достоинства, оба были уверены, что выбрали бы его в качестве ментального убежища.

Именно на этом диване одним августовским вечером их и застал профессор Снейп. Презрительно скривив губы, он процедил:

— Потрудитесь отлипнуть друг от друга. Думаю, директор будет недоволен, если узнает, как вы проводите время вместо того, чтобы тренироваться.

— Вас это не касается, — грубо бросил Гарри и сильнее прижал к своему торсу Гермиону, сидящую у него на коленях, всем своим видом показывая, что не собирается подчиняться ненавистному профессору.

Гермиона молчала, но прожигала профессора недовольным взглядом. Она не понимала его. После нескольких лет дружелюбного общения, совместной работы, дополнительных занятий как можно было стать таким? Ведь Гарри был прав. Профессор предал Лили Поттер, а тот даже не стал отрицать этого, но и не посчитал нужным признать вину или попросить прощения. Какими бы не были его мотивы, какую бы высшую цель он не преследовал, попроси он искренне у Гарри прощения, объясни, что сожалеет о смерти Лили, ничего бы этого не было. Гарри злился бы, да, но в конце концов смог бы простить профессора, вновь довериться ему, может, не в полной мере, но точно не перевёл их отношения в стадию обоюдной ненависти.

— Наглый щенок! — рявкнул Снейп. Он, похоже, ожидал, что Гарри и Гермиона вздрогнут и всё же вскочат на ноги, напуганные и притихшие, но Гарри лишь нагло усмехнулся.

Ему нравилось это. Нравилось доводить до белого каления Грюма и Тонкс своим поведением, вызывать ярость у профессора Снейпа, заставлять Дамблдора недовольно хмуриться и снимать маску мудрого и спокойного старца. Ему не хотелось, чтобы хоть кто-то из них хотя бы на секунду подумал, что Гарри смирился и подчинился. Нет! Они получат Избранного, но явно не послушного и скромного мальчика. Гарри давно не верил, что сможет победить Тёмного лорда одной светлой душой и желанием отомстить за родителей. Против того зла, с которым ему предстояло столкнуться, могло противостоять лишь другое зло. Если надо, он будет убивать и пытать, ведь, право слово, даже смешно подумать, что против Волан-де-Морта и его армии можно выступить с Протего и Экспеллиармусом. И лишь с самыми близкими он мог себе позволить быть собой прежним. Но этих минут с каждым днём становилось всё меньше и меньше.

— Я проучу тебя, мальчишка, — Снейп в мгновения ока достал палочку и слишком громко вскрикнул, — Легилименс!

Гарри мысленно поблагодарил Сириуса и Римуса за тренировки. Ему хватило секунды, чтобы оттолкнуть Гермиону в сторону и, направив палочку на Снейпа, произнести:

— Протего!

Его словно засосало в водоворот и выбросило в чужое сознание. Тотчас же он почувствовал сильное давление, будто кто-то пытался выдавить его, но он успел увидеть свою маму: молодую и заплаканную, прижимающую к груди сына. Комната, в которой они стояли, была размыта: похоже, профессор всеми силами стремился избавиться от Гарри в своём воспоминании, но по какой-то непонятной причине ему это не удавалось. При взгляде на маму Гарри ощутил невыносимую горечь, и, сжав зубы, с трудом сдержал то ли стон, то ли вой. Он не доставит Снейпу такого удовольствия, нет! Он не покажет чёртовому профессору свою слабость и боль.

— Северус! Дамблдор не отпустил меня, не отпустил! Я не знаю, как он узнал про Италию, но… Это уже не важно. Пообещай мне! — Лили сделал шаг к уродливому высокому юноше, в котором Гарри без труда узнал Снейпа. — Северус, пообещай, что если со мной что-то случится, ты позаботишься о Гарри! Ради нашей дружбы!

— Обещаю, — это было всё, что успел расслышать Гарри, прежде чем его выбросило из сознания Снейпа.

Они стояли друг напротив друга, тяжело дыша. Гермиона стояла возле Гарри, направив на Снейпа палочку, но пока не спешила произносить заклинание. Она не знала, что произошло, но догадывалась, что Протего как-то отразило заклинание профессора и позволило Гарри самому проникнуть в чужой разум.

— Убирайтесь, — лучше бы голос Гарри звучал с ненавистью и злостью! Но от того, как безжизненно он прозвучал, Гермиона была готова голыми руками задушить Снейпа. — Убирайтесь из моего дома.

— Вашего дома? — губы Снейпа исказила насмешливая улыбка.

— Ты слышал, что сказал мой крестник, — Сириус появился неожиданно из-за стеллажа, направив на Снейпа палочку. — Убирайся из нашего дома, Нюниус. И не смей больше сюда заявляться. Я сегодня же закрою тебе сюда доступ.

— Дамблдор тебе не позволит, — лениво протянул Снейп, презрительно глядя на Сириуса.

— Родовая магия намного сильнее Дамблдора, — Сириус хищно оскалился. — И тебе нечего здесь делать. Убирайся, пока я не приказал эльфам вышвырнуть тебя.

Снейп переводил злобный взгляд с Сириуса на Гарри, а с Гарри на Гермиону. Та упрямо смотрела прямо на него, и палочка в её пальцах и не думала дрожать. Гарри смотрел так, будто Снейп был не больше, чем навозная муха — уродливая и жирная. А Сириус… было похоже, что тот вот-вот обратиться собакой и раздерёт клыками тощую шею Снейпа.

Злобно фыркнув, Снейп развернулся на каблуках и покинул библиотеку. На пороге он замер и громко сообщил:

— Дамблдор сейчас же узнает об этом. Готовьтесь к последствиям.

Раздался грохот захлопнувшейся двери.

— Дамблдор будет недоволен, — печально покачал головой Сириус. — Вы как, целы?

— Да.

— Ну и славно. Идите лучше к себе, пока ещё кто-то не решил наведаться к нам. А я пока наложу заклинания на все камины и двери, чтобы эта сволочь больше ни разу сюда не зашла. И как вы терпели его столько лет?

— Он казался нормальным, — хрипло произнёс Гарри. — И я верил, что он действительно хороший человек, иначе бы не стал просить о дополнительных занятиях, не уделял столько времени исследованиям в его лаборатории. Всё было прекрасно, пока… — он мотнул головой. И без слов было понятно, что хотел сказать Гарри. — Не могу поверить, что сегодня он показал своё истинное лицо.

— Pelle sub agnina latitat mens saepe lupina⁽¹⁾, — пробормотала Гермиона.

Вслед за Сириусом они покинули библиотеку и до следующего дня ни Гарри, ни Гермиона не произнесли более ни слова.

1) Русский аналог — волк в овечьей шкуре.

Вернуться к тексту