Иной расклад (гет)

Гарри бесцельно шатался по дому, пинком распахивал каждую дверь, попадающуюся ему на пути, равнодушно рассматривал пыльную старинную мебель в давно уже нежилых комнатах, останавливался у каждого окна и наблюдал, как плотная завеса ливня заливает парк, превращая тропинки в ручьи. Он каждый день обходил все четыре этажа этого старинного особняка и возвращался в комнату, которую выделил ему Дамблдор, где ложился на пол, доставал проклятый снитч и, будто в отместку за Гермиону, издевался над ним: отпускал на волю, но в последнюю секунду хватал за тонкие крылышки и с наслаждением наблюдал, как мячик отчаянно пытается освободиться. Это никак не могло исправить ситуацию, вернуть время вспять и спасти Гермиону, но Гарри не задумывался, насколько глупыми и абсурдными выглядят его действия со стороны. То, что жило внутри него и пряталось в чулане под лестницей, большую часть времени спало, и лишь изредка, стоило директору появиться рядом с Гарри, поднималось с кровати и смеялось холодным и жутким смехом. Гарри нравился этот мальчик, что теперь жил в его сознании. В первые мгновения, когда он только его увидел, Гарри был уверен, что это он сам, только из другой Вселенной, где ему не повезло оказаться в любящей семье, но чем дальше, тем сильнее Гарри понимал, что мальчик этот ему незнаком, хотя и казался родственной душой, одним из немногих, кому можно было доверять.

Во второй половине дня, когда директор появлялся в особняке, Гарри приходилось тренироваться. Каждый день вместе с Дамблдором появлялся какой-нибудь волшебник, с которым Гарри в течение нескольких часов без перерывов сражался, пока Дамблдор не останавливал их: либо с довольной улыбкой, либо с хмурой гримасой, выражающей недовольство своим карманным героем. Гарри, впрочем, было абсолютно плевать, что там думает директор. Он просто делал то, что от него требовали, но не выказывал ни малейшей доли заинтересованности ни в том, чтобы узнать что-то новое, ни в делах Дамблдора, ни в обстановке в стране.

Этот день ничем не должен был отличаться от десяти предыдущих, но, когда Гарри добрался до предпоследней комнаты на четвёртом этаже, перед ним возник патронус Дамблдора.

— Гарри, сожалею, но сегодня я вынужден оставить вас одних в доме. Возникли непредвиденные обстоятельства. Надеюсь на твоё благоразумие.

Гарри лишь пожал плечами, показывая патронусу, что не желает давать какой-то вразумительный ответ на это сообщение. Отсутствие директора означало лишь дополнительные часы бесцельного и бессмысленного шатания по дому, и Гарри это устраивало.

После обеда, который Гарри провёл в одиночестве в огромной и мрачной столовой, погода ухудшилась: ветер завывал, будто раненный зверь, бился в окна и в бессильной ярости накидывался на деревья, от чёрных туч сразу стало сумрачно, и двое домовиков начали зажигать дополнительные свечи, и лишь всполохи молний освещали на краткие мгновения полутёмные помещения. Гарри залез на обеденный стол и уставился в потолок: на нём довольно бездарно кто-то намалевал магических животных, расположенных кругом, будто танцующих в хороводе. Картина была уродлива, но Гарри изучал её так, будто перед ним был шедевр мирового уровня.

— Вот ты где, — тихий голос заставил его едва заметно вздрогнуть.

Не поворачивая головы, Гарри скосил глаза в сторону дверей. Драко с жутким сероватым лицом стоял, прислонившись к косяку, и рвано дышал.

— Тебе не стоило вставать с постели, — произнёс Гарри. — Ты не восстановился.

— Я слышал крики, — проигнорировал Драко.

— Я не кричал, — Гарри перевёл взгляд обратно на потолок.

— Я знаю. Крики были женские. И доносились из подвала.

Гарри вздрогнул. В подвал он не совался. Дамблдор загнал Драко именно туда, и Гарри, всё ещё не отошедший от того, что увидел в воспоминаниях Драко, не мог пересилить себя и спуститься вниз, чтобы… Чтобы что? Поговорить, ударить, утешить? Гарри не знал, чтобы сделал с Драко, потому, боясь самого себя, держался подальше от искалеченного слизеринца. Директора, казалось, совершенно не волновало, что Малфою перебили ноги, издробив практически все кости в мелкие осколки. Поразительно, как тот не умер от болевого шока, да ещё и сумел доползти до Гарри. Дамблдор лишь отдал приказ домовикам залечить ноги Драко и приносить ему три раза в день какую-нибудь еду и воду, лишь бы с голоду не помер. Сегодня Драко впервые за всё время, что они были в особняке Дамблдора, вышел из подвала и — Гарри не знал наверняка, но подозревал, что это именно так — вообще встал на ноги.

— Тебе не интересно узнать, что ещё скрывает директор? — Драко выжидательно смотрел на Гарри.

— Не особо, — пожал плечами Гарри. Но через мгновение сел и, взлохматив волосы, соскочил со стола. — Впрочем, давай сходим. Судя по-всему, Дамблдор не жаждал делиться тем, кто ещё скрывается в его доме, а я буду только рад лишний раз вывести его из себя. Ты дойдёшь?

Гарри внимательно окинул Драко взглядом. Мальчик в убежище тревожно заворочился во сне, будто почувствовав переживание Гарри за Драко, но не проснулся. Новое убежище не требовало от Гарри каких-либо усилий для подавления эмоций, и потому всколыхнувшееся было волнение тут же оказалось подавлено равнодушием.

— Куда я денусь? — передёрнул плечами Драко.

Медленно они спустились в подвал. Драко то и дело останавливался и приваливался к стене, переводя дух. Ноги его не сгибались и почти не отрывались от полы, и походкой Драко напоминал древнего старика, который вот-вот окажется прикованным к постели и уже никогда не сможет ходить. Гарри терпеливо останавливался каждый раз, как Драко делал передышку. Они молчали, хотя и было заметно, что Драко порывается что-то сказать, но не решается.

Наконец они оказались в подвале. Прошли мимо небольшой каморки, где теперь жил Драко, и свернули налево. Даже здесь была отчётлива слышна бушующая на улице гроза, и Гарри далеко не сразу разобрал женский крик, полный ужаса.

— Кажется, нам туда, — Драко махнул рукой в сторону двери в конце коридора.

Гарри лишь кивнул. Любопытно, кого может скрывать Дамблдор в своём подвале? Резкая мысль, будто молния, вспыхнула в сознании, заставив мальчика в убежище в ужасе вскочить: что, если там, за дверью, тётя Петунья? Новый крик заставил Гарри похолодеть от ужаса: ему послышались знакомые нотки в голосе… Он ускорился, не обращая внимания, что Драко тут же отстал. Дверь на удивление оказалась незапертой, и Гарри пинком её распахнул и замер на пороге, как вкопанный.

Это помещение, похоже, в давние времена было темницей. Каменные стены покрытые мхом, одинокий факел в дальнем углу, пучки сгнившей соломы на полу и грубо сколоченная деревянная то ли лавка, то ли слишком узкая кровать. На ней, обхватив колени, сидела женщина: покрытая морщинами, с длинными седыми волосами, в старой белой ночной рубахе, порванной и покрытой пятнами. Её лодыжки охватывали кандалы, и старая ржавая цепь крепилась к кольцу в стене, не позволяя женщине отойти от своего лежбища дальше, чем на пару шагов. Старуха раскачивалась из стороны в стороны и протяжно кричала, когда раздавались раскаты грома.

— Что за.? — Драко подошёл к дверям и заглянул в комнату из-за плеча Гарри.

Гарри не ответил. Он, не моргая, смотрел на старуху, и чем дольше, тем больше сходтсва с Дамблдором подмечал.

Неожиданно старуха выгнулась, глаза её закатились, а длинные жёлтые ногти впились в коленные чашечки, отчего на коже появились капельки крови.

— Грядёт день расплаты, грядёт день боли и страданий, последний день весны, в ночь перед рождением лета польётся кровь, окрасит она стены и траву, окропит тела и одежду, и грянет великая тьма, что поглотит великую тьму…

— Кажется, я переборщил с обезболивающими зельями, — пробормотал Драко. — Таких галлюцинаций со мной ещё не случалось…

— Я тоже это слышал, — перебил его Гарри, впервые за последние дни испытав изумление и растерянность.

— Что, чёрт возьми, вообще происходит? — беспомощно выдавил Драко.

— Это я хотел узнать у вас, — холодный голос директора заставил обоих резко развернуться.

Дамблдор явно был зол. Нет, он был в ярости, и раньше Гарри бы действительно его испугался. Но теперь, поломанный потерей всех близких, он даже радовался состоянию директора: быть может, тот в пылу ярости убьёт его, и тогда наступит долгожданная свобода. Мальчик в чулане вскинулся и в панике заметался по тесному пространству, будто почувствовав приближающуюся гибель. Он, в отличии от Гарри, явно не хотел погибать, особенно так глупо и нелепо, и Гарри отстранённо задался вопросом, кем же является эта сущность, поселившаяся в его сознании.

— Чёртовы идиоты, — Дамблдор тяжело дышал, — вы хоть понимаете, что натворили? Из-за вас я был вынужден… прерваться, и это будет дорого стоить всем нам! Неужели в ваши головы не приходила мысль, что если какая-то дверь в доме заперта, то вам не следует туда соваться? Как вы вообще обошли охранные чары?

— Не понимаю, о чём вы, директор, — холодно произнёс Гарри, кидая растерянность на растерзание паукам, живущим в тёмных углах чулана. Как же было чудесно, не прикладывая усилий, приходить в состояние покоя, равнодушной и всесильной апатии! — Никаких чар мы не обнаружили, зато отчётливо слышали крики, явно свидетельствующие, что человеку нужна помощь. И, как мы все видим, помощь действительно нужна. Вы не только мерзкий манипулятор, который не ценит жизни людей, но ещё и жестокий тюремщик. Что вам сделала эта женщина, что вы посадили её на цепь в этой Богом забытой дыре?

— Тебя это не касается, Гарри, — Дамблдор неожиданно стал спокойным, будто не он минуту назад был готов голыми руками растерзать обоих парней. — И тем более эта история не для ушей Малфоя.

— Нет уж, — Гарри скрестил руки на груди. — Вы мне сейчас всё расскажете. Немедленно. Прямо здесь. Я слишком многое отдал вам, слишком много лишился, и имею право знать всё, что вы скрываете. Не думайте, что мною можно просто так, безнаказанно, манипулировать. Вы расскажете мне всё, или ищете другого Избранного!

— А как же твоя семья, Гарри? — вкрадчиво поинтересовался Дамблдор, кривя губы в безобразной усмешке. — Подумай о них…

— Уже достаточно думал, — отрезал Гарри.

Гарри давно понял, что его семья мертва. Не могли они выжить, чтобы там не говорил директор. Об этом твердил и мальчик в сознании, убеждённый, что верить Дамблдору нельзя даже в этом. Дядя Вернон, тётя Петунья, Дадли… Его самые близкие люди, родные и любимые, они невольно стали рычагами давления на него, путами, которыми Дамблдор, не моргнув глазом, связал Гарри. И они мертвы. Возможно, они погибли ещё в самом начале, когда Дамблдор якобы их спрятал, а Гарри всё это время тешил себя надеждой, что ещё увидит свою семью живой. Но теперь, когда директор бросил Гермиону в лапы Пожирателей, глупо было надеяться, что он станет тратить силы на магглов.

— Что ж, — директор недовольно поджал губы. — Вижу, с тобой бесполезно спорить. Ты стал невыносимым, мальчик мой. Мне стоило хорошенько подумать, прежде чем отдавать тебя на воспитание этим людям. Если бы ты воспитывался у меня, возможно, сейчас мы бы были уже победителями. Хорошо, — он тряхнул головой. — Малфой, иди к себе. Я не желаю, чтобы такой мерзкий слизняк, как ты, слышал эту историю.

Малфой бросил растерянный взгляд на Гарри, но тот лишь молча кивнул. В глазах Драко промелькнула обида, и он, шаркая, медленно поплёлся прочь, сгорбившись. Когда он скрылся в конце коридора в своей комнате, Дамблдор закрыл дверь и, не взглянув на Гарри, подошёл к женщине.

— Ну, моя милая, — он приподнял лицо рыдающей женщины, чтобы поймать её взгляд, — есть ли ещё что-то, что ты можешь мне сообщить?

Но женщина лишь тихонько подвывала, и слабо верилось, что она осознаёт происходящее.

— Жаль, — проговорил Дамблдор без тени сожаления. Затем обернулся к Гарри и произнёс: — пойдём в столовую. Я голоден.

Гарри хотел было возразить, но всё же кивнул. Спорить смысла не было.

Они поднялись в столовую, где домовики уже судорожно накрывали на стол. Гарри отметил бутылку дорогого вина и три вида горячих закусок. Дамблдор явно не собирался стеснять себя, несмотря на бушующую войну, и отчаянная злоба, поднявшаяся в нём, тут же отправилась на корм жирным паукам.

— Присаживайся, — гостеприемно развёл руками Дамблдор и сам занял место во главе стола.

Домовики тут же засуетились вокруг него, бросая испуганные взгляды на Гарри. Директор начал трапезу безмятежно и размеренно, старательно игнорируя, как Гарри нетерпеливо выстукивает пальцами нервный ритм.

— Отменное вино! — директор прикрыл глаза от наслаждения. — Я бы и тебя угостил, но не желая, чтобы ты спился до финала войны. После можешь делать, что хочешь, меня это уже не будет волновать.

Гарри сжал зубы, сдерживая рвущийся ответ. Нельзя было дать Дамблдору повод уклониться от объяснений, и приходилось смиренно выжидать. А Дамблдор смаковал каждый кусочек, то и дело откидывался на спинку стула и рассматривал вино в бокале, будто в алой жидкости были скрыты ответы на все его вопросы. И лишь когда от десерта не осталось ни крошки, Дамблдор обратил внимание на Гарри.

— Что ж, — голос директора звучал печально и устало, — это не самая весёлая история. У моих родителей было трое детей: двое сыновей и дочь. Наша сестра, Ариана, с самого детства отличалась от нас: она была замкнутой и молчаливой, и добиться от неё хотя бы пары фраз считалось достижением. Иногда у неё случались… приступы, во время которых она произносила неразборчивые фразы, и лишь к семи годам мы стали разбирать то, что она говорила. Это были предсказания. Жуткие, размытые, но в то же время до ужаса реалистичные. Однажды она предсказала мне встречу с одним из самых великих волшебников за всю историю, и через год я действительно познакомился с Гриндевальдом. На тот момент, правда, он был мало кому известен, и я не придавал особого значения способностям сестры. Порой её предсказания были настолько туманными, что под них можно было подогнать десятки событий, и вскоре я начал сильно сомневаться в искренности её… поведения. Я был убеждён, что это всего лишь попытка привлечь внимание, стать особенной, введь младшие дети часто оказываются в тени старших. Когда я закончил школу, в нашей семье произошла трагедия, и я был вынужден взять сестру под свою опеку. Ей тогда было около тринадцати, и в Хогвартсе она успела стать изгоем, хотя её особо и не притесняли. Просто сторонились и считали сумасшедшей, больной, пророчили пожизненное пребывание в палате умалишённых. И как раз тогда одно из её предсказаний прозвучало настолько однозначно и понятно, что я впервые в жизни действительно ей поверил. Мои попытки избежать той трагедии, что она пророчила, не увенчались успехом, произошла ещё одна трагедия, после которой я забрал Ариану из Хогвартса и спрятал здесь, в нашем семейном особняке. Я приказал домовикам следить за ней, записывать каждое её слово и ни в коем случае не выпускать её из комнаты. Тогда она ещё была в отоносительной норме, и я позволял её жить наверху в её покоях. Но годы шли, Ариана становилась всё более замкнутой и опасной. Однажды она убила одного из домовиков, и я принял решение перевести её в подвал в старую темницу, где в средние века мои предки держали пленников. Когда Тёмный лорд начал набирать силу, я стал тщательнее прислушиваться к пророчествам сестры. Так я узнал о твоём рождении, о воскрешении Тёмного лорда, о том, что должно произойти, чтобы мы победили. Увы, даже с этими знаниями нет гарантий, что мы одержим победу, ведь чем дальше, тем хуже изъясняется моя сестра, тем запутаннее и противоречивее звучат её пророчества.

— Вы… — Гарри ошарашенно смотрел на директора, не зная, что сказать. Мальчик в чулане судорожно отбивался от вихря эмоций, и что-то испуганно кричал, но Гарри никак не удавалось успокоиться. — Вы! Вы всё знали! Знали, что…

— Разумеется, знал, — перебил его директор. — Всё, что произошло до этого момента, в общих чертах было мне известно, я ожидал именно такого расклада, ведь он может приблизить нас к победе. И не тебе меня осуждать! Я делаю всё только на благо страны, людей, и не вижу ничего плохого в том, чтобы… слегка подстраивать события так, как они должны пойти.

— Вы чудовище, — покачал головой Гарри и встал. — Порой я не знаю, кто хуже: вы или Тёмный лорд.

* * *

Весна неслась к своему завершению, и чем ближе был её последний день, тем более нервным становился Дамблдор. Гарри же, напротив, не ощущал никакого волнения, будто приближалась не кровопролитная битва, в которой он может погибнуть вместе с сотнями других волшебников, а обычные школьные экзамены, которые никогда не вызывали у него мандража. Дамблдор наконец отстал от него с бесконечными тренировками, и Гарри был предоставлен самому себе, и целыми днями без дела слонялся по парку и дому, ожидая, когда всё наконец закончится. Он уже знал, что сделает, как только закончится война, а в том, что она закончится, он ничуть не сомневался. Как только Тёмный лорд будет побеждён, Гарри сварит напиток живой смерти, внеся кое-какие правки в рецепт, чтобы навеки уснуть и более никогда не видеть этот пронивший мир, в котором у него не осталось никого, ради кого стоило жить.

С Драко он почти не пересекался. Дамблдор, закрыв глаза на поступок Гарри, вылил всю злость на Малфоя, и тот теперь был таким же узником, как и Ариана. Как бы Гарри не пытался, ему не удавалось проникнуть в подвал, и потому он мог только гадать, как себя чувствует Драко, зажили ли его ноги и злится ли слизеринец за то, что он, Гарри, не вступился за него перед директором.

Тридцатого мая, когда Гарри бездумно кидал собранные утром шишки в камин, в гостиной появился Дамблдор. Он шёл медленно и тяжело, будто прожитые годы невыносимой ношей сковали его тело.

— Мальчик мой, — в голосе директора звучала боль, и Гарри напрягся. — Гарри…

— Что произошло? — хрипло выдавил Гарри поднимаясь с пола. От долгого сидения ноги плохо слушались, и он опёрся рукой о спинку кресла, стоящего рядом.

— У меня для тебя горькие вести, — Дамблдор опустился в кресло и прикрыл глаза рукой. — Человек, который по моему приказу вступил в ряды Пожирателей, передал мне воспоминания о событиях минувшей ночи. Я уже просмотрел их и теперь хочу, чтобы и ты это увидел.

— Не понимаю, — покачал головой Гарри. — До этого момента вы не желали делиться со мной новостями. Так что же изменилось?

— То, что случилось, касается лично тебя. В соседней комнате есть Омут памяти, можешь просмотреть воспоминания там. Иди, мой мальчик.

Дамблдор протянул ему голубой флакончик, в котором серебрились нити воспоминаний. Гарри нерешительно взял его и побрёл к дверям, но на пороге голос директора заставил его замереть.

— Мне очень жаль, Гарри.

Предчувствие надвегающейся катастрофы сдавило грудь, и Гарри с трудом подавил его, открыв двери чулана и пинком загоняя ощущение в маленькую комнатёнку. Пауки, которые несколько месяцев назад были крошечными, теперь разрослись до размера крупной собаки, и мальчик, живущий в его сознании, гладил их и играл с ними, будто те были домашними питомцами.

— Давай, Гарри, — подбодрил он, улыбаясь невинной детской улыбкой. — Ты же знаешь, что я рядом, я помогу тебе.

Гарри остановился перед Омутом памяти и прикрыл глаза. Чтобы он сейчас не увидел, это уже не сможет его сломить. Ничто более не причинит ему той боли, что он испытал за последнее время. Флакончик жёг ладонь, нити извивались, будто змеи, и Гарри выпустил их на волю. Глубоко вдохнул и погрузился в воспоминания ещё одной, неизвестной ему, марионетки Дамблдора.

Он узнал зал. Никогда бы он не смог забыть место, где в последний раз видел свою Гермиону. В этот раз в зале было полно людей. Они стояли вдоль стен, одетые в свои жуткие маски и чёрные мантии, и с интересом наблюдали за тем, что происходило в центре зала. Гарри почувствовал, как земля уходит из-под ног. Ему захотелось упасть на колени, но тело не желало слушаться. На полу лежала Гермиона. Одежда на ней превартилась в лохмотья и практически не скрывала истощённое и покрытое синяками и ссадинами тело. Над Гермионой стоял Алекс, неотразимый и умиротворённый. Он с нежностью смотрел на Гермиону, вертя в пальцах палочку.

— Ну-ну, моя милая, — проворковал он. — Не стоит так расстраиваться. За столько времени можно было уже и привыкнуть к боли. Ты же знаешь, что могло быть гораздо хуже, так что толку лить слёзы? Никто тебе не поможет, никто не спасёт, так прекрати эту глупую борьбу и сдайся. Мой господин с радостью примет тебя в свои ряды, пусть ты и ничтожество, недостойное магии. Ну же, Гермиона, ведь надо сказать всего одну фразу…

— Я лучше окажусь растерзанной оборотнем, чем стану твоей любовницей, — хриплый голос Гермионы заставил Гарри завыть от боли. Чёртов мальчишка в сознании с интересом наблюдал за происходящим, будто забыв о своём обещании помочь Гарри пережить воспоминания.

— Даже так, — Алекс поджал губы. — Что ж, будь по-твоему…

— Нет, нет, нет, — Гарри иступлённо забормотал, с диким ужасом глядя, как из толпы выступает Фенрир Сивый. — Нет, нет, нет!

Но что он мог сделать?

— Смотри, смотри, — будто мантру повторял мальчик в чулане, и глаза его горели в предвкушении зрелища. — Смотри! Это сделает нас сильнее, смотри же!

Гермиона, его Гермиона, даже не пыталась отползти от приближающегося к ней оборотня. В её глазах отчётливо читалась обречённость. Когда Фенрир опустился на колени и рывком подтянул её ближе к себе, вцепившись пальцами в худые ноги, Гарри почувствовал, что его сейчас вырвет. Воспоминание крепко держало его в своей хватке, и всё, что он мог: закрыть глаза и зажать уши, но даже так он слышал хриплые стоны Сивого и пронзительные крики Гермионы. А мальчик в чулане всё смеялся, холодно и истерично, и становился всё выше и взрослее, пока его лицо не стало обретать до боли знакомые черты…

— Ну же, Гарри, открой глазки, — Том, чёртов Том, что когда-то снился ему, вышел из чулана, заполонив собой сознание и выпуская обожравшихся эмоциями пауков на волю. — Открой же!

И Гарри, не в силах сопротивляться, повиновался. Он не мог оторвать взгляда от того, что осталось от Гермионы. После такого не выживают. Её ноги были разодраны когтями, и Гарри видел ошмётки мышц и кожи. На правой ноге раны были настолько серьёзными, что была видна треснувшая коленная чашечка. Впалый живот был вспорот, и из него вываливались сероватые кишки, закрывая собой лобок. Более Гарри не в силах был смотреть на истерзанное тело Гермионы, тело, которое он должен был ласкать, холить и лелеять, покрывать поцелуями и заставлять изгибаться в нежной истоме. Всё должно было быть совсем иначе!

Сивый, довольно облизываясь, стоял над ней, поправляя штаны, пропитанные кровью, и с похотью глядел на растерзанное девичье тело.

— Жаль, — промолвил Алекс, отстранённо глядя на Гермиону. — А ведь со мной было бы намного приятнее…

Туман заволок зал, и Гарри выбросило в реальность.

* * *

Ричард Филлион хмуро глядел на обедающих учеников. Сейчас бы он многое отдал, лишь бы трапеза проходила посреди гула детских голосов, смеха и шуток. Каким же он был идиотом раньше! Если он переживёт этот день и избежит после тюремного заключения, то навеки выбросит из своей головы идиотские идеи об идеальном обществе.

Он уже сообщил коллегам, что детей придётся эвакуировать. Дамблдор чётко сообщил дату финальной битвы, и у Ричарда не было ни единого повода сомневаться в предсказаниях Альбуса. Оставалось лишь убрать брата и сестру Кэрроу да ещё троих Пожирателей, которых Тёмный лорд отправил в Хогвартс следить за порядком. Волнение узлом стягивало внутренности и мелкой дрожью сотрясало руки. Лишь бы всё получилось! Лишь бы успеть…

Минерва незаметно положила ему руку на колено и еле заметно улыбнулась, хотя и сама была взволнована. Оба понимали, что через каких-то несколько часов школа превратится в поле битвы, и нужно уже сейчас готовиться к худшему. Через тайные порталы начали прибывать авроры и члены Ордена, которые и должны были преправить учеников в безопаные места. Из Франции и Италии ожидалось подкрепление: Ричард позаботился о международных порталах и порт-ключах. И, конечно же, и Минерва, и Ричард с нетерпением и тревогой ожидали появление главного козыря: Гарри. Дамблдор уверял, что Гарри находится в безопасном месте, он полон сил и желания бороться с Тёмным лордом, его переполняет воодушевление и желание покончить со злом, поселившимся в Британии. Про Гермиону все тактично молчали: Дамблдор коротко сообщил, что она отдала жизнь за всеобщее благо и после победы будет награждена посмертно.

Ричард с трудом дождался окончания трапезы. Вместе с остальными преподавателями он отправился в кабинет директора, где уже дожидались Пожиратели, которых он попросил заглянуть после обеда для обсуждения некоторых новых распоряжений Тёмного лорда. Возле кабинета их уже ждал отряд авроров, среди которых была и Нимфадора Тонкс, приветливо кивнувшая Ричарду.

— Будьте готовы, — предупредил Ричард. — Нужно оглушить их как можно быстрее. У нас не будет другой возможности избавиться от них.

— Их стоит убить, — сухо отозвался один из авроров, поведя плечами. — Ни к чему нам рисковать. Эти мрази не заслуживают даже суда.

Ричард согласно кивнул. Сейчас не место было переживаниям о спасении души и моральных нормах. Непростительные заклинания? Смешно! Кто их не простит, если бы грязная свора Пожирателей отправится на тот свет, не дождавшись суда и следствия?

Пятеро Пожирателей нетерпеливо расхаживали по кабинету. Они были пьяны, как это часто случалось в последние несколько недель, и потому даже не успели выхватить палочки. Полтора десятков зелёных лучей врезались в их тела, и Ричард услышал тихий вздох, который издали стены древнего замка. Магия Хогвартса противалась тёмной магии, но Ричард, как директор чувствовал, что замок понимает, что это было необходимо для защиты учеников. Отстранённо Ричард подумал, а общался ли Хогвартс с Дамблдором так, как делал это с ним, начиная с сентября? Глупо и неуместно, конечно, но было бы приятно знать, что Хогвартс принял его, Ричарда Филлиона, в качестве истинного директора…

— Что теперь? — Минерва презрительно пнула грузное тело Алекто.

— Ждём, — пожал плечами Ричард. — Грюм уже в замке, так что, думаю, эвакуация уже началась. У нас есть несколько часов, чтобы подготовиться к битве и попрощаться с близкими. На всякий случай, — чуть тише добавил он, заметив, как вздрогнули стоящие вокруг авроры.

Яркая вспышка в камине заставила их всех вздрогнуть. Первым из зелёного пламени выступил Дамблдор со своей раздражающей умиротворённой улыбкой всезнающего старца, и Ричард с трудом сдержался от желания врезать по этой чёртовой морде. Спасибо хоть ублюдочный старик соизволил сообщить всем о том, что он жив, и теперь среди авроров и членов Ордена перестало ходить убеждение, что Гарри и Гермиона виноваты в смерти великого волшебника и подставили под удар всё магическое сообщество глупым геройством.

— Приветствую всех, господа, — улыбнулся Дамблдор. — Вижу, мы вовремя.

Сердце Ричарда учащённо забилось, когда из пламени вышел… Гарри? Ричард ошарашенно смотрел на то, кем стал его — что скрывать? — любимый ученик. Бледный, с чёрными тенями на холодном и мёртвом, будто маска, лице. А глаза… Это не были глаза Гарри. Зелень покинула радужку, и теперь с лица Гарри на мир взирали алые глаза Тёмного лорда. Раздался встревоженный шёпот, но Дамблдор, вскинув руку, заставил всех замолкнуть.

— Прошу не обращать внимания на некоторые странности во внешности Гарри. Всё идёт так, как должно быть, — загадочно произнёс он. — Прошу всех пройти в Большой зал. Нам есть, что обсудить.

И Дамблдор первым покинул кабинет, а следом за ним и Минерва с Флитвиком, и авроры, бросающие настороженные взгляды на Гарри, который, казалось, даже не понимал, где находится. Будто марионетка, он направился следом за всеми, и Ричард, мягко схватив его за плечо, произнёс:

— Гарри, что с тобой?

Гарри медленно перевёл на него взгляд красных глаз, и всё внутри Ричарда похолодело от ужаса. Инстинктивно он сжался, ожидая боли от круциатуса, но Гарри заметно расслабился и даже слабо улыбнулся.

— Здравствуйте, профессор. Да вот, как видите, — он развёл руками, — директор позаботился о благоприятном исходе…

— Не понимаю, — прошептал Ричард.

— Я вам потом расскажу, обещаю, — проговорил Гарри. — Пойдёмте. Не будем лишний раз злить нашего поехавшего старика.

В Большом зале царила суматоха. Ученики испуганно наблюдали за аврорами, которые разбивали их на небольшие группы, чтобы было проще переправлять их в безопасные места. Кто-то отчаянно плакал, более старшие ребята громко спорили и рвались в бой, но никому из взрослых и в голову не приходило позволить ученикам остаться. Некоторых приходилось оглушать и связывать и на руках выносить прочь.

Ричард устало прислонился к стене. Во лбу начала зарождаться тупая боль, и он потёр тёмное пятно, которое давно уже начало сползать к глазам. Колдомедики лишь пожимали плечами и невнятно говорили про какое-то неизвестное проклятие из детства, возможно, последствия неудачной беременности матери… В любом случае, жить ему оставалось лет двадцать не больше, что по меркам волшебников ничтожно маленький срок. Если он переживёт сегодняшнюю битву, то более не будет терять ни минуту из того времени, что ему отмерено судьбой…

* * *

Гарри стоял на Астрономической башне и смотрел, как возле замка собираются толпы волшебников. Ему нравилась суматоха и страх, витавший в воздухе, он жаждал начала битвы, смерти, боли и ужаса, ощущал, как дрожат пальцы от предвкушения. Дамблдор глупец, если думает, что продумал всё до мелочей… Гарри тихо рассмеялся. Сумасшедший старик настолько верил в себя, что даже не задумался о крахе своих планов. О, как же он просчитался! Гарри закинул голову и расхохотался, наслаждаясь тем, как звучит его смех.

— Вижу, тебе весело, — ненавистный голос не застал его врасплох, и Гарри даже не стал оборачиваться. — Ты хоть осознаёшь, что происходит?

— Разумеется, Альбус, — Гарри улыбнулся, представив выражение лица старика от такой наглости.

— Не похоже, — старик был в ярости, Гарри это отчётливо слышал и наслаждался этим. — Погибнут люди! Много людей, а ты смеешь веселиться в такой момент! Гермиона погибла…

Это был подлый, непростительный удар. Гарри задохнулся от адской боли, пронзившей всё его существо. Гермиона мертва, и это никак не исправить. Его семья мертва, и это тоже непоправимо. Магия искрами пробежала по руками и слетела с кончиков пальцев, оставляя чёрные пятна на камне.

— Заткнись, — прошипел Гарри, неуверенный, что говорит на человеческом языке. — Заткнись, или ты первым погибнешь сегодня.

— Ты не посмеешь, Гарри, — в голосе Дамблдора не было и тени страха. — Я не враг тебе. Твой враг где-то там, готовит свои войска и мечтает о своей победе. Он виновен в смерти твоих близких, только он! Его ты должен ненавидеть, его должен уничтожить! Всё вело нас к этому дню и к этому событию. Здесь и сейчас, Гарри, многолетняя история подойдёт к концу и только от тебя зависит, каким будет её финал.

— А то твоя сестра не рассказала тебе, чем всё закончится, — ядовито произнёс Гарри. — Неудивительно, что ты так спокоен. Мне следовало намного раньше догадаться, что ты знаешь слишком много и потому всегда такой умиротворённый. Как ловко ты изображал умудрённого годами старика, проницательного и великого, ты обвёл всех вокруг пальца. А по факту ты жалкая марионетка предсказаний своей сестры, которую незаконно удерживаешь в своём доме. Честно, я удивлён, что ты не сидишь у себя в кабинете с чашкой чая в ожидании, когда начнётся представление. Чего тебе бояться, если ты наперёд всё знаешь?

Гарри оттолкнулся ладонями от парапета, оставив на нём чёрные отметины. Его не страшило то, чем он стал. Плевать.

Дамблдор не удерживал его, и Гарри спокойно вышел на лестницу. В самом её конце он столкнулся со Снейпом, и тот, к огромному удовольствию Гарри, испуганно отшатнулся.

— О, Нюниус, — расплылся в улыбке Гарри. — Какая встреча! Что, идёшь проверять, цел ли твой хозяин? Не бойся, жив старикашка. Его время пока не пришло.

Снейп молчал, и Гарри упивался зрелищем: ненавистный мужчина трясся от ужаса, вмиг утратив свою маску язвительности и презрения.

— Знаешь, Нюниус, я с удовольствием свернул бы тебе сейчас шею, — с наслаждением протянул Гарри. — Переломал бы один за другим твои мерзкие пальцы, выколол бы глаза, вырвал твой поганый язык, по одному выбил твои гнилые зубы. Мне не пришлось бы даже прибегать к магии, чтобы причинить тебе страдания. Но старикашка считает тебя важной персоной, так что живи пока. Но знай, Нюнчик, — Гарри подошёл к нему впритык и с наслаждением услышал сбивчивое дыхание Снейпа, — после ты ответишь мне за всё.

Он хотел было ещё сказать пару ласковых фраз, как его окликнули. Он резко развернулся и замер, не веря в то, что видит. Там, в конце коридоре, стояли Сириус и Люпин. Бледные, худые, но живые. Живые!

— Какая трогательная встреча, — не удержался от язвительного комментария Снейп, и тут же отлетел в стену.

Гарри даже не взглянул в его сторону. Медленно, не в силах сорваться на бег, он пошёл к Сириусу и Римусу, которые, в отличие от него, не были ничем стеснены. За считанные секунды они оказались возле него и сжали его в объятиях.

— Ох, Гарри…

Гарри не знал, что чувствовал в это мгновение. Внутри него всё было мертво, упутано липкой мерзкой паутиной, и последние остатки эмоций он уже выплеснул на Дамблдора и Снейпа.

— Мерлин, Гарри, что ты?.. — Римус наконец заметил непривычный вид Гарри.

— Всё в порядке, — Гарри пожал плечами. — Так надо.

Повисло молчание, неловкие и мучительное. Гарри почувствовал бы за это вину, но что толку от пустых переживаний? Они не помогут.

— Пойдёмте, — произнёс он. — Скоро начнётся.

Он чувствовал приближение Волан-де-Морта, как раньше чувствовал близость Гермионы. Волан-де-Морт был слаб, слишком слаб, но Гарри не мог понять, с чем это связано, но это даже было к лучшему: быстрее всё закончится.

Гарри не страшно было умирать. Подумаешь, смерть… Его ничего не держало в этой жизни, всю его сущность уничтожили и растерзали один за другим удары судьба, а Дамблдор добавил последнюю каплю. Гарри горько усмехнулся. Кто бы мог подумать, что всё закончится именно так? Ну, кроме Дамблдора, разумеется…

Следующий час Гарри бесцельно слонялся по школе. Его не трогали суета на улице и подготовка волшебников к битве. Гарри знал, что предсказанию Арианы не суждено сбыться. Он не допустит кровопролития и многочисленных смертей. Это битва только его и… Тома. Остальные будут всего лишь бесправными свидетелями, и в их же интересах не высовываться со зрительских мест.

Наверное, стоило найти близких ему людей и попрощаться, но теперь Гарри не видел в этом смысла и не был способен на обычное человеческое общение, спасибо, в том числе, за эту Дамблдору. Глупый, глупый старикашка… Гарри в очередной раз скривил губы в подобии улыбки.

Ощущение родственной души стало сильным, почти невыносимым, и Гарри произнёс вслух, обаращясь к самому себе:

— Ну, началось…

* * *

Волан-де-Морт привёл с собой внушительную армию, возможно, собрав всех до единого из своих последователей. Вся территория перед школой была занята армиями, и Гарри отстранённо подумал, что это более, чем неудачное место для сражения. Благо, до схватки дело не дойдёт.

Он спокойно пробирался через толпу, и его союзники шарахались в стороны, ощущая исходящую от Гарри тёмную магию. Забавно. Они все так долго считали его своим героем, Избранным, а теперь, когда он пришёл их всех спасти, боятся, будто он обратит свою силу против них. Глупые людишки…

Волан-де-Морт стоял перед толпой Пожирателей. Выглядел он изнемождённым и старым, и не внушал и тысячной доли того ужаса, что раньше. Гарри даже стало жаль, что всё будет настолько просто.

— Гарри Поттер! — голос Тома оказался на удивление мощным. — Выходи, Гарри Поттер! Не прячься за спинами своих товарищей. Я не хочу убивать лишних людей, ведь каждый из присутствующих может стать достойным слугой и носителем магии. Что толку от сотен смертей, когда может умереть один единственный мальчишка?

— Не надрывай горло, Том, — Гарри обошёл стоящих в первом ряду Сириуса и Римуса, и почувствовал ободряющие похлопывания по спине. Они рядом, и от этого что-то внутри, в том, что когда-то было Гарри Поттером, сжалось от отчаянной боли и надежды.

Гарри мотнул головой, уничтожая это светлое пятнышко. Не место и не время!

Волан-де-Морт оторопело уставился на… Гарри.

— Здравствуй, Том, — Гарри изобразил вежливую улыбку. — Рад, что ты наконец дошёл. Я уже устал ждать тебя. Ты, наверное, утомился с дороги, присядь, отдохни, прежде чем мы покончим со всем этим.

— Глупый мальчишка, — прошпипел Волан-де-Морт. — Ты правда думаешь, что сможешь одолеть меня? Ты — ничто, обычный ребёнок, которого по ошибке признали Избранным! Ты ничем не отличаешься от любого другого семнадцатилетнего сопляка! Думаешь, ты какой-то особенный, раз отразил убивающее заклятие? О нет, мой милый! Дело вовсе не в тебе, и любой другой на твоём месте смог стать так называемым Избранным!

— Я знаю, Том, — спокойно перебил его Гарри. — Дамблдор наконец рассказал мне правду о той ночи…

— В ту ночь, Гарри, Тёмный Лорд, пытаясь убить тебя, расколол свою душу. Он был ослаблен одним тёмным и древним обрядом, который мог бы дать ему власть над так называемой первобытной магией. Если бы Том Реддл не испугался пророчества, он бы завершил обряд и тогда, поверь мне, никто бы из нас не спасся. Это тёмная магия, Гарри, и ни к чему тебе знать о ней. Так вот, когда Том Реддл не смог убить тебя, одна часть его расколотой души проскользнула в тебя, в попытках выжить, а вторая стала бестелесным духом, который отправился искать себе новый сосуд. Долгие годы часть Тома Реддла жила внутри тебя, росла вместе с тобой и обретала силу. Увы, Гарри, как бы много ты не тренировался, тебе не одолеть никогда Тёмного лорда, ибо он один из великих волшебников, пусть и один из самых тёмных. Но если выпустить из плена твоего сознания, твоей личности частичку души Тома, то он уничтожит самого себя. Понимаю, Гарри, это тяжело, но тебе придётся умереть. Ты умрёшь за всех нас, но я готов заплатить эту цену. Пойми, тебе всё равно уже нет смысла жить. Гермиону ты не вернёшь, как не вернёшь свою семью. Ты просто не сможешь жить дальше после того, что произойдёт. Ну а мы после сделаем всё, чтобы твоя смерть была ненапрасной. Будет великая битва, и пусть многие и нас умрут, победа будет за нами!

— Неужели? — Том оскалился. — Этот старикашка наконец решилл сказать правду? Мне даже жаль тебя, мальчик. Сдавайся, и смерть твоя будет безболезненной и быстрой!

Гарри усмехнулся. Том, похоже, не осозновал происходящее, и от этого становилось скучно. Бедный Реддл…

— Увы, Том, — покачал головой Гарри, демонстративно убирая руки в карманы джинс. — Но такой расклад меня не устраивает. Сегодня умрёшь ты.

В рядах Пожирателей послышался ропот, а потом сквозь толпу пробрались двое.

— Ты уверен, Гарри? — Алекс, ненавистный, обоятельный, смелый, умный Алекс крепко сжимал за руку… живую Гермиону, которая безвольной куклой волочилась за ним, утсавившись тупым взглядом в землю.

Кровь застучала в ушах, и Гарри впервые за долгие часы усомнился в своей победе.

— И что это? — медленно произнёс он. Паутина в его сознании растягивалась, толстыми слоями укрывала собой всё, что могло помешать. Потом, всё потом: разберёмся и с Дамблдором, и с воспоминиями, и со всем остальным…

— Как? — Алекс приподнял брови. — Неужели не узнаёшь свою подружку? Прости, она стала слегка туповата, совершенно разучилась говорить и слышать. Но кое в чём всё же осталась… полезной, если ты понимаешь, о чём я, — раздался хохот, но Гарри даже не дёрнулся.

Это не Гермиона. Гермиона мертва. Это просто способ выбить его из колеи, сделать слабым. Кто угодно может скрываться под личиной Гермионы. Гарри бы почувствовал её, свою любимую! Непременно бы почувствовал…

— Ты меня разочаровал, Гарри, — покачал головой Алекс. — Видимо, не так уж и дорожил ты Гермионой. Что ж, тогда толку от неё никакого…

— Стой! — Гарри вздрогнул и на миг прикрыл глаза.

Только не ты!

Из толпы, хромая и заваливаясь на бок, с трудом вышел Драко. Даже не взглянув на Гарри, он пошёл прямо к Тому и Алексу.

— Какая встреча! — Том оскалился и раскинул в стороны руки. — Блудный щенок приполз к хозяину! Чего тебе надо, мерзкий предатель?

— Отпустите её, — прохрипел Драко.

Тут же раздался взрыв хохота, и даже кто-то из светлых не сдержал смешок. Холодная ярость растеклась по жилам, и Гарри с трудом подавил желание убить каждого, кто посмел смеяться над Драко. И пусть это был глупой, безрассудный и абсолютно бессмысленный поступок, Драко попытался…

— Ты осознаёшь, что требуешь, мальчишка? — Том сделал шаг вперёд, заинтересовано склонив голову набок.

— Отпустите её, — повторил Драко.

— А иначе что? — издевательски поинтересовался Алекс.

Гарри не уловил, что конкретно сделал Драко. Просто в одно мгновение вокруг него сгустился чёрный, непроглядный туман, скрыв из виду Драко, Тома, Алекса и Гермиону. Несколько секунд, и из чёрной мглы кулём вылетела Гермиона и с глухим стуком упала на землю подле Гарри. Он бросил на неё мимолётный взгляд и абсолютно ничего не ощутил. Это была не Гермиона. Гарри чувствовал это. Кто-то из авроров, стоящих позади, схватил Гермиону подмышки и уволок в толпу, в безопасное место.

Дым рассеялся так же быстро, как и появился. Драко теперь стоял спиной к Пожирателям и, глядя на Гарри, слабо улыбался. Улыбался, и Гарри видел перед собой маленького мальчика, который так хотел себе друга — настоящего и верного друга! — и которого так жёстко отвергли. Видел мальчика, трусливого и порой глупого, мальчика, потерявшего маму и сбежавшего из-под пяты жестокого и сумасшедшего тёмного волшебника, мальчика, попавшего в сети старого манипулятора. Мальчика, раскаявшегося и попытавшегося хоть как-то исправить свои ошибки. Мальчика, который пожертвовал собой, лишь бы вернуть Гарри муляж Гермионы, ведь он-то, глупый, не знает, что настоящая Гермиона мертва…

— Глупый мальчишка! — вскричал Том. — Ты предал меня вновь, грязный ублюдок! Алекс, уничтожь эту падаль!

И Алекс, хищно улыбнувшись, направил на Драко палочку и произнёс:

— Авада Кедавра!

Гарри услышал пронзительный крик, больно бьющий по ушам. Он не сразу осознал, что кричали двое, и что один из этих двоих — он сам. Вторым оказалась Долорес Амбридж, с рыданиями пробирающаяся сквозь толпу.

Боль. Жгучая боль потери заполонила сознание. Магия рвалась наружу, не в силах более удерживаться в бренноми никчёмном теле.

В небе начали сгущаться чёрные тучи. Налетел ледяной ветер, сбив с ног обе армии, и лишь Том и Гарри устояли. Гарри ощущал, как магия покоряется ему, готовится послушным зверем броситься на каждого, на кого укажет Гарри.

— Только боль освободит частицу Тёмного лорда внутри тебя, Гарри. Адская боль потери и утраты, осознания смерти твоих близких. Так было нужно, Гарри…

Гарри видел ужас в глазах Тома. Он знал, кого тот видит перед собой: молодую версию себя, ещё необезображенную и всесильную. Гарри вскинул голову к небу, и из асбестово-чёрных туч полилась кровь. Как и предсказывала Ариана, кровь хлынула на обе армии, обжигая волшебников — тёмныхи светлых, и Гарри ощущал, как внутри него концентрируется та самая тёмная сила, что положит конец войне. Она уничтожит всё, что угрожает благополучию и спокойствию магического сообщества, не оставит и следа, навеки скрыв в истории смутные воспоминания о прошедших годах войны.

— Невозможно! — Том пошатнулся. — Это невозможно!

— Ну как же? — Гарри улыбнулся. — Неужели ты забыл, как мы ночи напролёт сидели в Запретной секции и читали про эту магию книги? Ты совершил ошибку, когда отделил меня, будучи в ослабленном состоянии, и именно поэтому сейчас ты проиграешь. Ты ослабил нас, отдал часть себя какому-то ничтожному младенцу, которого все нарекли Избранным, а ведь именно мы должны были стать им. Нас бы боготворили и боялись, перед нами склонился бы весь мир!

Гарри сделал шаг вперёд. Том закачался и почти осел на землю, а Гарри спокойно, не обращая внимания на льющуюся с небес кровь, шёл к нему. И чем ближе он подходил, тем слабее становился Том. Он качался, его ноги подгибались, пока, наконец, он не рухнул на землю. Гарри встал над ним и улыбнулся. Магия рвалась из него, силилась отомстить тому, кто некогда пытался поработить её.

— Это конец, Том, — проговорил Гарри и прикоснулся подушечками пальцев к липкому от крови лбу Тома.

Раздался пронзительный крик, и тело под пальцами Гарри начало обращаться в пепел, котоырй тут же гиб под кровавыми каплями. А Гарри, прикрыв глаза, ощущал, как уходит из него магия, которой он не вправе был владеть.

Чулан в его сознании рушился. Рушился, уничтожая пауков, что были откормлены эмоциями, падающие балки и доски рвали мерзкую паутину, выпуская наружу воспоминания и чувства, переживания и страхи, обнажая и очищая душу. Его дом, его крепость восставали из пыли и обломков, и Гарри остервенело и жадно раскрывал ящики комодов и шкафов, выпуская на волю себя самого, освобождая себя же от мерзкой душонки Тома Реддла, жившей внутри него долгие годы. Он был свободен, теперь полностью и навеки.

Запрокинув голову, Гарри, прикрыв глаза, ловил лицом тёплые капли последнего в этом году весеннего дождя. Он слышал отдалённый гул голосов, отчаянные крики Пожирателей, лишённых теперь магии и сил, радостные вскрики и поздравления с победой.

Он стоял, подставив лицо дождю, не в силах думать о том, что будет завтра.

* * *

Ричард стоял, прислонившись к стене магазинчика, не решаясь пройти оставшиеся несколько метров. Казалось, что после всего, что он пережил, было так просто пройти знакомой дорогой, ведь там его ждали вовсе не Тёмный лорд и не дементоры Азкабана.

Его, конечно же, оправдали, несмотря на метку и несколько месяцев службы Тому Реддлу. Благо, свидетельств Минервы, Флитфика и Помоны Спраут хватило для оправдательного приговора. Альбус, сославшись на неотложные дела, на заседание не явился, и Ричард был совсем неудивлён такому поступку. Иного от чёртового старика он и не ждал. Визенгамот даже предлагал Ричарду занять кресло Министра магии или же выбрать любую иную желанную должность. Но карьера более не интересовала Ричарда. Смешно и нелепо, и скажи ему кто-нибудь пару лет назад подобное, Рик рассмеялся ыб нахалу в лицо. Но теперь…

Теперь он стоял посреди маггловской деревушки и ненавидел себя за трусость. Он до одури боялся той картины, которую может застать, но больше ему некуда было идти. Даже не так. Он не желал более никуда идти.

Пробежавшая мимо стайка ребятишек заставила его вздрогнуть. Рыжеволосая девчушка, обернувшись к нему, показала ему язык и, озорно смеясь, запрыгала на одной ножке. Ричард слабо улыбнулся. А ведь у него могла быть дочка… Такая же смешливая и рыжая.

Ну же! Он вспомнил Гарри, который при последней их встрече произнёс:

— Если у тебя есть к кому идти, Рик, то наплюй на весь мир и иди к ней. Жизнь слишком коротка, и когда-нибудь ты захочешь получить желанное, но будет уже поздно. Ты будешь корить себя, что тогда отложил на потом, не рискнул, посчитал несвоевременным, но уже не в силах будешь что-либо исправить.

Рик медленно брёл по улице, и лишь у знакомых и родных ворот подумал, что стоио купить цветов. Глупо и жалко, но… Стоило прийти с букетом, хотя это и неспособно было залечить те раны, что он когда-то нанёс.

Дрожащей рукой он толкнул калитку и замер. Элиза ничуть не изменилась за эти годы, даже причёска, казалось, была той же самой, что так ему нравилась годы назад. Она сидела в своём кресле и читала книгу. Увлечённая происходящим на страницах, она не сразу заметила незванного гостя. Рик сделал шаг вперёд и вновь остановился, чувствуя, как сердце болезненно сжимается. Калитка позади скрипнула на ветру, и Элиза тут же вскинула голову. Книга выпала из её рук.

Пока Рик брёл к ней, медленно, будто дряхлый старик, а Элиза молчала и не двигалась. Она, конечно же, моментально заметила разросшееся пятно на лбу и поседевшие волосы, но ничего не говорила. Заметила она и шрамы, что появились на его лице, шее и руках, и только ей одной было ведомо, что подумала она о природе их происхождения. Она прожигала его взглядом своих чудесных глаз, и Рик готов был разрыдаться от того, что вновь видит свою Элизу.

Рик прислушивался, не раздатся ли из дома чей-то мужской голос, смотрел в проём входной двери, не покажется ли там мужчина, встревоженный, не обидит ли странный незнакомец его любимую. Но дом молчал. Не было здесь никого, кроме доих возлюбленных, потерявших столько драгоценных дней.

Простит ли она его?

Примет ли она его?

Любит ли она его?

Рик боялся услышать ответы на эти немые вопросы. Боялся и жаждал, ведь где-то там в глубине теплилась слабая надежда.

Рыдания всё же вырвались из его груди, и он, не в силах более стоять, рухнул перед Элизой на колени. О, он готов был отдать для неё всё, что имел! Пожертвовать всем, что у него осталось, лишь бы она простила его, лишь бы вновь прикоснулась к нему, улыбнулась, глядя на него, лишь бы… Он рыдал, стискивая её ладони и уткнувшись в острые коленки. Рыдал, не в силах выразить словами, как он ненавидит себя за ту боль, что причинил ей, как хотел бы вернуться в прошлое и поступить иначе! Рик готов был отдать всего себя, лишь бы сделать Элизу самой счастливой…

Он ощущал, как медленно вытекает из него магия. Рик давно уже ощущал слабость, привычные заклинания давались с каждым днём всё с большим и большим трудом, но именно в эту минуту он осознал, что магии в нём более не осталось. Ну и чёрт с ней! Ни к чему ему магия, если рядом не будет Элизы…

Скрючившись, Рик рыдал, не в силах посмотреть на Элизу. Неожиданно она откатилась назад, и Рик потерял равновесие. Больно ударился ладонями о землю и отстранённо заметил, что несколько мелких камешков больно впились ему в кожу. Но в этот раз он заслужил эту боль.

Было тихо, и он уже подумал, что Элиза уехала в дом, как рядом послышались чьи-то неуверенные и медленные шаги, будто маленький ребёнок впервые предпринял попытку пройти пару метров самостоятельно. Перед глазами Рика появились узкие ступни, обутые в лёгкие босоножки, и хрупкие лодыжки. Ноги слегка дрожали от непривычного напряжение, и через мгновение Элиза осела рядом с ним. И через мучительно бесконечную секунду тонкие руки обвили его плечи, заставляя распрямиться. Рик прижимал её к себе, прижимал, не веря, что это действительно происходит.

Пожилая женщина, шедшая мимо и ставшая неволной свидетельницей этой сцены, испуганно вздрогнула, когда из пустоты раздался тихий мужской голос:

— Будь счатлив, Рик. Ты это заслужил…