Иной расклад (гет)

Гарри нравилось просыпаться с Гермионой в одной постели. Не было ничего чудеснее, чем ощущать тепло её тела подле себя, чувствовать буйные кудри, щекочущие шею, слышать её дыхание. Лёжа на старой кровати и прислушиваясь к шуму ветра за окном, Гарри мечтал, чтобы эта минута длилась бесконечно. Ему совершенно не хотелось вставать и покидать эту развалюху, потерянную посреди леса, но тревога, подавленная накануне, заставляла его судорожно обдумывать, что теперь им делать. Безопасно ли будет вернуться в Хогвартс, или же теперь им предстоит прятаться, пока… пока что?

Гарри осторожно выбрался из кровати, стараясь не разбудить Гермиону. Выглядела она утомлённой, и лишний час сна ей точно не повредит. К тому же, стоило проверить Малфоя. Только сейчас Гарри подумал, что оставлять недруга без присмотра было глупой затеей. Кто знает, что тот задумал. Может, Гарри сейчас спустится на первый этаж и угодит прямо в лапы Пожирателей, а Малфой, довольный, что смог обвести Избранного вокруг пальца, будет надменно улыбаться и в красках рассказывать, что ожидает Гарри и Гермиону…

Гарри мотнул головой, приводя мысли в порядок, но палочку всё равно достал. Если его ждёт ловушка, он будет готов к нападению и выиграет время для Гермионы. Вдруг она проснётся от шума и успеет сбежать? Надеяться на это, конечно, глупо, ведь Гермиона ни за что не бросит его одного, но вдруг… Как много этого пресловутого «вдруг»! Гарри заскрежетал зубами. Реальность превратилась в тонкий лёд, отделяющий его от ледяной чёрной воды, несущей смерть, и малейшее неверное движение приведёт его к гибели.

Осторожно он спустился по лестнице и, вскинув палочку, огляделся. Ничего не изменилось за эти часы, разве что Малфой перевернулся на бок и теперь лежал, уткнувшись лицом в спинку дивана.

— Малфой! — окликнул Гарри, подходя к дивану.

Тот не реагировал, и на миг Гарри испугался, что Малфой умер. Но, приглядевшись, он заметил, как медленно двигается в такт дыханию узкое плечо, и облегчённо выдохнул. Не потому, что смерть Малфоя как-то задела его, нет уж, просто… просто это было бы неправильно.

— Малфой! — повторил Гарри громче. — Ты меня слышишь?

Он встал в изголовье и нагнулся. Лицо Малфоя было серым, губы сжались в тонкую линию, а болезненная гримаса обезобразила и без того непривлекательное лицо. Глаза Малфоя вернулись в нормальное состояние, не считая красных от полопавшихся сосудов белков.

— Дьявол, да чтоб тебя… — Гарри выругался. Что делать с наркоманами, мучающимися от ломок, он не представлял. Возможно, Гермиона могла бы что-то придумать, но будить её ради этого не хотелось. Нужно было справляться самому.

Гарри нашёл возле кухонного шкафа старое полотенце и, подойдя к раковине, намочил его. Вода шла еле-еле и была грязной от ржавчины, но уже через несколько минут поток усилился и очистился. На миг Гарри задумался, а как давно здесь была Гермиона и планировала ли она вообще устроить из старого домика отца убежище? Что-то ему подсказывало, что планировала, только не успела как следует обустроить старую лачугу. Максимум убедилась, что здесь можно жить.

Вернувшись к Малфою, Гарри приложил импровизированный компресс к его лбу. Малфой еле слышно застонал и прикрыл глаза, то ли от нового приступа боли, то ли от облегчения.

— Чёрт, Малфой, — ворчал под нос Гарри, неуверенный, что Малфой его вообще слышит, — как можно быть таким идиотом? Глупость совершил ты, наркотиками накачался ты, а разгребать всё это мне. И что прикажешь теперь с тобой делать?

Он шептал проклятия, зло скрежетал зубами и недовольно фыркал, когда Малфой в очередной раз кривился от боли, но продолжал вновь и вновь смачивать полотенце и прикладывать его к лицу и шее Драко, молясь про себя, чтобы чёртов слизеринец сумел пережить ломку самостоятельно. В конце концов, волшебники были намного выносливее магглов, и если вторые за редким исключением не способны были справиться с зависимостью самостоятельно из-за тотального удара по всему организму, то в случае первых сама магия помогала исцеляться.

Гарри не услышал — почувствовал, как Гермиона спускается по лестнице, тихо и осторожно, как спускался он сам часом ранее. Он бы подал голос, но не хотел тревожить Малфоя резким звуком. Тому и так несладко было.

— Ну как он? — Гермиона подошла вплотную и обняла его со спины, скользнув узкими ладонями по его животу и груди. На миг Гарри показалось, что его огрели по голове чем-то тяжёлым, и он, с трудом сделав вдох, произнёс:

— Сложно сказать. Никогда не сталкивался с наркоманами, тем более в состоянии ломки.

— Думаешь, от одной дозы Малфой стал наркоманом? — с сомнением покачала головой Гермиона.

— А с чего ты взяла, что доза была одна? — вопросом на вопрос ответил Гарри.

Чтобы там не рассказал Малфой, Гарри уже не особо верил в историю о случайном маггле, встретившемся Малфою случайно. Вполне возможно, что слизеринец просто не желал показывать себя ещё более жалким и слабым перед школьными недругами, вот и приврал. Да и кто из диллеров в здравом уме будет продавать наркотик случайному прохожему?

Гермиона мягко оттолкнула Гарри от дивана и склонилась над Малфоем. Выверенным жестом сотворила диагностирующие чары и недовольно поджала губы. Из бездонной сумочки, повинуясь заклинанию, стали вылетать бутыльки с зельями, и Гермиона, ловко схватив их, обратилась к Гарри странным, несвойственным ей голосом, какой часто можно было услышать у мадам Помфри, когда в лазарет приносили тяжело больного ученика:

— Принеси, пожалуйста, стакан воды. И нагрей воду до тридцати одного градуса.

Гарри кивнул и поспешно выполнил просьбу. В целительстве он почти не разбирался, и мог полагаться только на знания Гермионы, которые она успела получить от мадам Помфри. В очередной раз перед глазами предстала картинка: Альбус Дамблдор в Аду в окружении уродливых чертей и котлов с кипящим маслом и водой. И, Гарри искренне в это верил, это было бы ещё слабое наказание за грехи, совершённые директором.

Гермиона хлопотала над Малфоем, и через долгих сорок минут тому наконец стало легче. Лицо уже не кривилось в гримасах боли, а тело перестало трястись будто от холода. Малфой с трудом сел, и его тут же вырвало. Гарри поморщился, а Гермиона невозмутимо очистила диван и пол. Наступила тишина.

Им необходимо было обсудить сложившуюся ситуацию, но ни один из них не решался первым нарушить молчание. Всего лишь подростки, не готовые к тому, что ждёт их за пределами затерянной хижины, уже успевшие потерять близких и увидеть ужасы войны своими глазами. Гарри искал внутри себя неприязнь и ненависть, желание уничтожить Малфоя, ведь тот был Пожирателем и врагом, но в голове билась одна и та же мысль, будто строчка песни на заевшей пластинке: Малфой тоже марионетка, как и ты, он тоже марионетка. Конечно, Драко уже не совсем ребёнок, и мог бы не принимать метку и не становиться Пожирателем, предать Волан-де-Морта и сбежать под крыло доброго и понимающего директора Дамблдора, только вот… Драко оказался перед выбором Софи, ужасающим и безвыходным. Куда не кинься, ожидает лишь боль, страх и смерть. Гарри задался вопросом: а окажись он сыном Пожирателя, смог бы он предать семью, обречь их на мучительную смерть, перейти на сторону тех, кого всю жизнь, наученный родителями, презирал и ненавидел? Или же, стремясь сохранить верность семье и идеалам, остался бы на стороне Волан-де-Морта, тем самым обеспечив себе пусть и не самую спокойную, но всё же жизнь?

Через мучительно долгие минуты Гермиона откашлялась и всё же решилась нарушить молчание.

— Нам стоит позавтракать, а затем выбраться в Лондон и разузнать, что происходит. Возможно, сможем связаться с Сириусом и Люпином, тогда можно будет скрыться на Гриммо. А если не получится, — её голос дрогнул, — стоит раздобыть нормальной еды. Если произошёл переворот, то нам придётся остаться здесь на какое-то время.

Малфой лишь кивнул, то ли от нежелания говорить, то ли обессилев после ломок.

— Пойдём мы с Гермионой, — подумав, произнёс Гарри. — Ты слишком слаб, Малфой. Да и… — он запнулся, но в воздухе повисла очевидная фраза.

— Да и надо проверить, можно ли мне доверять, да, Поттер? — произнёс Малфой, стараясь придать голосу надменность, но получилась лишь жалкая пародия на его версию из прошлого.

— Вроде того, — Гарри нервно взлохматил волосы. — Мы запрём тебя здесь и наложим защитные чары, так что ты будешь в безопасности. Если вдруг не вернёмся, то сдерживающие чары рассеются через несколько дней, и ты сам решишь, что тебе делать.

Малфой кивнул, соглашаясь. Гермиона отправилась на кухню: подогревать воду и выкладывать на стул скудный завтрак, состоящий из крекеров и печенья. Сириус, выйдя из Азкабана, стал жутким сладкоежкой, и один из кухонных шкафов в его доме всегда был до отказа забит упаковками с печеньем всевозможных вкусов и форм и крекерами, которые он любил щедро намазывать маслом и посыпать тёртым сыром. Как было бы чудесно оказаться на Гриммо и, получив притворный нагоняй от Сириуса за кражу его запасов, скрыться с Гермионой в библиотеке на их любимом диване.

Гермиона заварила чай в старых жестяных чашках и выложила печенье на салфетки. Малфой сухо отказался от еды и завалился обратно на диван. Уставился в потолок тупым взглядом, не выражающим абсолютно ничего, и Гарри, смерив его внимательным взглядом, махнул рукой.

Завтракали молча, отпивая чай маленькими глоточками и медленно жуя, будто это могло навечно оттянуть необходимость выбираться в мир.

— Мы не можем вот так отправляться в Лондон, — произнесла Гермиона, когда с завтраком было покончено. — Придётся пить Оборотное, так что времени у нас будет мало. Узнаем, что произошло за ночь, попробуем попасть на Гриммо и, если не удастся, вернёмся сюда.

— А если удастся, то что будем делать с Малфоем? — тихо поинтересовался Гарри.

Он бросил встревоженный взгляд на диван, опасаясь, что Малфой мог его услышать, но тот, даже если и разобрал шёпот Гарри, никак не отреагировал. Пустая оболочка, бесполезный кусок мяса, лишённый личности… Он, наверное, и не заметит их отсутствия и так и пролежит здесь долгие часы, пока голод, жажда или нужда не заставят его подняться с дивана. Или же просто умрёт от очередной жестокой ломки. А Гарри и Гермиона, скрывшись на Гриммо, будут жить как ни в чём не бывало, лишь изредка вспоминая их странное перемирие и эти часы в хижине, наполненные ужасом и страхом.

— Решим, — кратко ответила Гермиона.

Из сумочки она извлекла фляги с Оборотным зельем и целую охапку пробирок с волосами, каждая из которых имела бирку, сообщающую о поле, возрасте и характерных особенностях их обладателей. Гарри восхищённо присвистнул. Гермиона оказалась на удивление проницательна и, похоже, собрала в свою чудо-сумочку всё, что могло бы им понадобиться в различных неожиданных ситуациях. Казалось, что сильнее уже невозможно, но Гарри вновь и вновь влюблялся в Гермиону, её ум и прозорливость, умение мыслить и принимать решения. У Волан-де-Морта, Дамблдора и любого другого урода не будет никаких шансов.

— Кого предпочитаешь? — Гермиона выдавила улыбку, стараясь хоть как-то разрядить ситуацию. Она выложила перед Гарри несколько пробирок, давая ему возможность изучить ассортимент.

— Давай его, — спустя какое-то время определился Гарри, выбирая кудрявый рыжеватый волос. — Он подходит по росту, значит, не придётся возиться с одеждой.

Гермиона согласно кивнула. Для себя она выбрала блондинку, чуть помладше личины Гарри. Ничем непримечательные магглы, на которых вряд ли кто-то обратит внимания. Про себя Гермиона в очередной раз обрадовалась, что пару лет назад занялась сбором главных ингредиентов для Оборотного зелья. Тогда это был просто интерес, желание примерить на себя облики других людей и иметь возможность хоть иногда прятаться за масками чужих лиц от проблем в семье. Дальше мыслей и сбора волос дело, конечно, не заходило, но теперь Гермиона была как никогда рада, что у неё когда в целом появилась нужда прятаться от семьи.

Малфой не обратил на них никакого внимания ни когда они превратились в магглов, ни когда начали накладывать чары на него и дом. Перед тем, как выйти на улицу, Гермиона тихо произнесла:

— Мы постараемся вернуться.

* * *

Лондон оглушил их. Они оказались в тёмном и грязном закоулке недалеко от Косого переулка. Поморщившись от вони, Гермиона покрепче сжала палочку, спрятанную в кармане и огляделась. Со стороны Косого переулка раздавались крики и грохот бьющегося стекла, и Гермиона невольно поёжилась.

— Может, стоило сначала на Гриммо? — тихо произнёс Гарри, напряжённо оглядываясь.

Гермиона не ответила. Она резко побледнела и уставилась на Гарри испуганным взглядом.

— Мантия… — прошептала она. — Мантия-невидимка осталась на Гриммо. Я собиралась её положить, но Сириус отвлёк меня, и…

Её затрясла мелкая дрожь, и Гарри тут же сжал её в объятиях. Даже умница Гермиона может ошибаться, но внутри промелькнула злобная мысль, что та сделала недостаточно. Гарри тут же вышвырнул гадкую мысль из убежища и захлопнул перед ней дверь. Никогда он больше не позволит себе даже намёка на подобные размышления. Кто угодно, но только не Гермиона заслуживает подобных обвинений.

— Всё в порядке, — уверенно произнёс он. — Мы справимся и без мантии. К тому же, мы можем уже через несколько часов оказаться дома, и мантия для этого нам не понадобится. Да и честно говоря, толку от неё мало. Ходить после отбоя по школе можно, но в случае опасности она будет лишь мешаться, а постоянно прятаться под ней мы не можем. Пойдём лучше, пока на нас внимания не обратили.

Стараясь не выказывать волнения, они двинулись в сторону Косого переулка. Здесь было шумно и многолюдно, и среди обычных волшебников — напуганных и растерянных — уверенно слонялись Пожиратели. Некоторые витрины были разбиты, на их дверях были вывдены фразы «Здесь работал осквернитель магии» и «Эта лавка принадлежала грязнокровке», и Гермиона напряжённо поджала губы и сильнее сжала ладонь Гарри. Из книжного магазина, открывшегося всего год назад, двое Пожирателей выволокли пожилого хозяина и толкнули на землю. Тот приземлился на колени и испуганно вскрикнул, когда один из Пожирателей уткнулся подошвой ботинка в его спину, заставляя склониться.

— Грязная падаль, — каркающий голос оглушил, и Гарри попытался увести Гермиону подальше от жуткого зрелища, но та застыла, как вкопанная, не в силах отвести взгляд. — Ты посмел осквернить эту улицу своей грязной лавчонкой! Ты одним своим присутствием испоганил чистый воздух, которым дышат чистокровные волшебники и их дети! Империо!

Взгляд несчастного хозяина остекленел. Пожиратели, пересмеиваясь, с интересом наблюдали за разворачивающейся сценой, бросая свои дела и окружая главных действующих лиц. Повинуясь проклятию, хозяин магазина ещё ниже склонился к земле и провёл по ней языком. Сапог Пожирателя из дорогой драконьей кожи с серебряными пряжками, продолжал давить, оставляя грязные разводы на бежевой мантии, и несчастный даже без действия Непростительного заклинания был бы вынужден склоняться в унизительной позе на глазах десятков волшебников.

— Гермиона, пойдём! — умоляюще зашептал Гарри, не в силах смотреть на эту отвратительную сцену. — Прошу, пойдём!

Но Гермиона, казалось, даже не слышала его. Она застыла, будто встретившись взглядом с василиском, и, не моргая, смотрела, как раз за разом пожилой волшебник проводит языком по грязной мостовой. Кто-то из Пожирателей втолкнул в этот круг ещё двоих волшебниц, которые, как помнил Гарри, работали в магазине мадам Малкин. Послышалось улюлюканье и резкий хохот. Женщины испуганно озирались, и одна из них пронзительно закричала:

— Я чистокровная! Чистокровная!

В ответ Пожиратель плюнул ей в лицо.

— Ты, мразь такая, замужем за грязнокровкой! И это делает тебя таким же ничтожеством, как и он. Хотя, — он обвёл похотливым взглядом её стройное тело, — даже эту заразу можно излечить. Чистой ты уже никогда не будешь, но…

Гарри понял, что теперь точно надо уводить Гермиону. Крепко сжав её за руку, почти до хруста, он потащил её прочь, как можно дальше, а Гермиона, будто кукла, плелась за ним, шаркая ногами Позади слышались пронзительные женские визги, и Гарри уже жалел, что они вообще покинули лесную хижину. Чтобы не произошло накануне, было ясно, что ничего хорошего их всех уже не ждёт.

Попавшийся им навстречу Пожиратель подозрительно нахмурился, и Гарри машинально склонил голову и посторонился. Ничего особенного, просто двое чистокровных волшебников направляются на работу. Пожиратель хотел было что-то произнести, но его тут же отвлёк взрыв, прогремевший в лавке зельевара в нескольких метрах от них. Пока Пожиратель, матерясь, пытался достать палочку, Гарри, прижав к себе Гермиону, аппарировал.

* * *

Они стояли на площади Гриммо и неверяще смотрели прямо перед собой. Гарри чувствовал, как зловонная боль и ярость заполняют его разум, проникают в каждую щель его убежища, стремясь уничтожить всё его сознание, пережёвывают, будто лезвия мясорубки, его внутренности, сдирают заживо кожу, подставляя оголённную плоть обжигающим лучам солнца. Лишь присутствие рядом Гермионы, так и не успевшей прийти в себя после увиденного в Косом переулке, удерживало его от безумия.

Мимо шли магглы и, казалось, не замечала руин разрушенного дома, которого раньше здесь никогда не видели. Впрочем, Гарри не интересовали причины этого. Одна лишь мысль сейчас занимала всё его существо. Сириус и Люпин погибли. Малфой не соврал, не ошибся. Их дом уничтожен. У Гарри никого не осталось, кроме Гермионы.

Гермиона издала судорожный всхлип.

— Бывает же такое, — рядом с ними остановился старик с синем костюме. У него была аккуратная бородка, круглые очки в золотой оправе, а в руках трость с набалдашником в виде птицы, — живут себе люди, думают, что вся жизнь впереди, а потом случается взрыв, и всё…

Гарри ошалело уставился на незнакомца. Тот мягко улыбался, и в уголках его глаз залегли тонкие паутинки морщин.

— А случается, что глупые подростки совершают ошибки, — безмятежно продолжил старик, — а потом всеми силами пытаются их исправить и тем самым спасают своих недругов. Ведь и такое случается, не так ли?

— Вы!

Гарри наотмашь ударил старика по лицу, и тот согнулся от боли. Из разбитого носа закапала кровь, оставляя бурые пятна на пиджаке. Старик достал из нагрудного кармана белоснежный платок и приложил к лицу.

— Тебя оправдывает только смерть Сириуса и Люпина, — от безмятежности и доброты в голосе не осталось ни следа. Даже сквозь личину Гарри слышал интонации Дамблдора, и, казалось, магия вырвется из него, уничтожит всю площадь с оставшимися домами, парком, где когда-то на них напал дементор, испепелит всех людей, даже Гермиону. — А теперь слушай внимательно, Гарри. Слушай и вникай, мой мальчик. Вчера вечером Тот-кого-нельзя-называть, а называть его теперь действительно нельзя, запомни это, устроил переворот и бил министра. Как понимаешь, у власти теперь он и его свора Пожирателей. Но война не закончена, нет… — Дамблдор покачал головой и убрал от лица платок, обнажая изуродованный нос, свёрнутый в сторону и превратившийся в кровавое месиво. — Подполье набирает силы, и ты всё ещё нам нужен. Ты и Гермиона. Но пока вы должны прятаться там, где сейчас находится это трусливое ничтожество — Малфой. Будете изо дня в день тренироваться, а когда придёт время, я свяжусь с вами и мы вступим в бой. Увы, пока Тот-кого-нельзя-называть слишком силён, но я работаю над решением этой проблемы. И не смейте больше высовываться из леса, поняли? Помни, что твоя семья всё ещё зависит от меня, и сейчас мне гораздо труднее обеспечивать их безопасность. Любой шаг в сторону, Гарри, и я переключу свое внимание с них на более важные и серьёзные вещи. А теперь убирайтесь живо, пока вас не поймали.

И, не дожидаясь ответа, Дамблдор побрёл прочь, прижимая к лицу платок. Огорошенный и оглушённый, Гарри ещё минуту смотрел на то, что осталось от его второго дома. Радость от новости, что вся его семья пока жива, заглушалась болью от потери Сириуса и Люпина. Шансов нет. Никаких. А чёртов Дамблдор отделался лишь сломанным носом…

Гермиона рядом с ним начала медленно оседать. Ужас последнего часа добил её. Её вырвало прямо на тротуар, а затем она, закинув голову, пронзительно завыла на одной ноте. Магглы испуганно шарахнулись в сторону, и Гарри, не успев обдумать свои действия, обхватил Гермиону за плечи и унёс обратно в лес, оставив людей недоумённо глазеть на то место, где только что странная девушка выла.

* * *

Ричард Филлион шёл знакомыми коридорами к кабинету министра. Как часто за последние годы он шёл этой дорогой, гордо подняв голову и скользя ленивым взглядом по сотрудникам, попадающимся ему на пути. Тогда он был племянником министра, одним из самых влиятельных молодых людей Магической Британии и в перспективе будущим главой страны. Теперь же, в это ужасное августовское утро, коридоры были полны испуганных волшебников и Пожирателей, выделяющихся из толпы чёрными жуткими мантиями и серебряными масками. Переворот, на удивление, не изменил рабочего графика, только теперь все работники подвергались допросу. Чистокровных отпускали на рабочие места, полукровок отводили для дополнительных бесед в пустующие кабинеты, а грязнокровок… Их отправляли в камеры, где содержались преступники во время судебных процессов.

Ричард не боялся. Он принял решение в ту же секунду, как увидел мёртвое тело дяди. Назад пути не было, и оставалось как-то выживать в этом новом мире. Благо, его кровь давала кое-какие преимущества.

Перед кабинетом министра стояли двое, судя по лицам не обременённые интеллектом Пожиратели, и Ричард, надменно улыбнувшись произнёс резко и грубо:

— МНе необходимо переговорить с вашим господином! Живо!

Пожиратели недоумённо переглянулись и расступились, позволяя Ричарду зайти в кабинет. Да, Волан-де-Морт явно прогадал, выставляя это ничтожество в качестве охраны.

Волан-де-Морт сидел за столом, и на миг Ричард ощутил адскую боль. Здесь должен был сидеть его дядя. Пусть и не самый лучший человек, пусть совершивший кое-какие ошибки, но всё же родной и любимый человек. А теперь его нет…

Волан-де-Морт вскинул голову, отвлекаясь от кипы документов и расплылся в улыбке.

— Какие люди… Сам племянник Фаджа ко мне пожаловал. Что же тебе нужно от меня, Ричард Филлион.

Взгляд красных глаз прожигал насквозь и, казалось, Волан-де-Морт читает каждую мысль, видит всё, что когда-либо происходило с Ричардом. Хотелось сбежать, повернуть назад и отказаться от затеи, но Ричард пересилил себя. Мысленно морщась, он опустился на одно колено и глухо произнёс, склонив голову:

— Я хотел бы служить вам…

Волан-де-Морт захохотал. Ричард заметил, как рядом с ножкой стола вздрогнула змея, разбуженная смехом хозяина. Она широко зевнула, демонстрируя острые зубы, и Ричард понял, что сейчас умрёт.

— Вот это поворот, — отсмеявшись, произнёс Волан-де-Морт. — Впрочем, я наслышан о твоих взглядах, Ричард Филлион. Сложись обстоятельства иначе, после окончания Хогвартса я бы с радостью принял тебя в свои ряды. Но лучше поздно, чем никогда, не так ли? Но чего эе ты хочешь? Занять это место, которое столько лет принадлежало твоему дяде? — в голосе слышалась насмешка и угроза, и Ричард, сжавшись, ещё сильнее склонил голову и произнёс, стараясь заставить голос дрожать как можно заметнее, но в то же время не переусердствуя, чтобы Волан-де-Морт не заметил привторство.

— О нет, господин, — покачал он головой. — Я не претендую на это место, оно по праву ваше! Я хочу служить вам, служить чистоте магии и продвигать ваши идеи, передавать их новым поколениям. Столько лет я мечтал о возможности построить новую Англию, очистить её от скверны, что пришла к нам из маггловского мира. Уверен, вы знаете, как я пытался продвинуть декреты об образовании и ввести новые порядки в школе. Поверьте, мне не нужна должность министра, не нужна ваша власть, ведь я не могу сравниться с вами по могуществу и уму. Нет, мой господин, — Ричард прикрыл глаза, чувствуя, как шагает в бездну, которая либо поглотит его уродливым чревом, либо же дарует спасение. — Я хочу малую, но важную часть Англии. Я хочу Хогвартс…