Либра (гет)

Сентябрь слишком внезапно подошел к концу, оставляя после себя какую-то недосказанность. Все, кажется, было в порядке, но у каждого члена Либры стоял ком в горле.

Двадцать девятого числа в дом, громко хлопнув дверью, вошла Гертруда. С обращением в оборотня она стала намного громче и решительнее. Теперь эта девушка была совсем не похожа на воробья, приобретая черты койота.

Герти распахнула пальто, стянула с шеи петлю шарфа и облегченно выдохнула. Найдя взглядом Янко, она улыбнулась и поспешила к нему, протягивая что-то, вытянутое из кармана.

— Сегодня, — с придыханием сказала она. — Сегодня мы уезжаем в Париж.

Ее глаза светились диким оранжевым светом, который проедал в Раду дыры.

— Я не готов.

Янко взял билеты и бесцельно смотрел на дату отправления поезда, стараясь добавить еще что-то, но не успел. Герти положила свою ладонь ему на щеку и заставила его посмотреть ей в глаза.

— Мы едем. Я хочу вернуться на родину. Хватит с меня этой Британии. Я хочу увидеть отца и мать, хочу познакомить тебя с ними…

— Здесь нет обратной даты.

— И остаться там, — без заминки продолжила Герти. — Нас здесь больше ничего не держит. Умоляю, Янко.

Как легко женщина может управлять мужчиной, однажды затронув его сердце. А хитрая француженка, от природы слегка эгоистичная и циничная, но очаровательная до безумия, пользовалась своим положением сегодня в полную силу.

Янко вздохнул и коротко кивнул.

Морель запрыгала на месте с радостным смехом и расцеловала лицо молодого человека, не оставив на нем нетронутого места.

— Я пойду собирать чемоданы!

Стрелой она пронеслась мимо Лили и Марлин, которые тихо сидели в креслах у камина, не решаясь ничего сказать. Лили лишь печально взглянула на Марлин, но, смирившись, лишь пожала плечами.

Последнее время Лили пыталась сдерживать свои порывы и быть более тактичной, не вмешиваться в чужие дела, но сейчас просто не могла сидеть на месте.

Неуверенно толкнув дверь в комнату Герти и Янко, она увидела, как подруга склонилась над чемоданом, судорожно сжав аккуратно сложенные в нем вещи. Ее плечи мелко дрожали, и все ее тело схватило судорогой, когда под ногой Лили скрипнула половица.

— Ах, это ты, — выдавила она и медленно выпустила воздух через губы.

— Герти, что случилось?

— Ничего, — она попыталась снова улыбнуться, но волчья маска уже треснула. — Сегодня вечером мы уезжаем в Париж. Я хочу познакомить родителей с Янко…

Ее голос надломился, перерастая в тихий плач.

— Я только что была в Дырявом Котле и слышала разговор… Д-Дана. Он-на покончила с собой два дня назад. Н-нам нужно убираться отсюда, пока Янко не узнал.

Герти выдохнула и смахнула слезы со щек, снова обретая волчье безумие в глазах.

— Для чего этот спектакль? — возмутилась Лили, снова глядя на спину Гертруды. — Он должен знать правду.

— Чтобы снова пойти туда и попытаться убить нас всех? — Герти посмотрела на нее через плечо с вызовом, на который раньше не была способна. — Янко не вынесет этой новости. Он не смирился с ее уходом, а с ее смертью… Я не хочу об этом думать!

Лили тяжело дышала, пытаясь остановить Герти хотя бы взглядом от этих лихорадочных сборов.

— Ты должна рассказать ему. Спросить!

— Лили, не вынуждай меня…

— Делать что?!

— Говорить, что меня никто не спрашивал, когда было решено обратить меня в оборотня.

Глаза француженки снова наполнились слезами.

— Я устала от войны. Я ухожу. И Янко идет со мной.

Лили не сказала больше ни слова до самого вечера, пока двое не вышли за дверь дома, чтобы трансгрессировать на Кингс-Кросс.

— Вот так просто отпускаешь? — удивился Сириус, когда Лили махнула палочкой, запечатывая дверь.

— Так будет лучше. Герти увезла его от дурных новостей.

Ее взгляд скользнул по Ремусу, который устало почесывал растрепавшуюся бровь.

— Дана покончила с собой два дня назад.

Лунатик покачнулся, словно какая-то нить, на которой он держался все это время, оборвалась, и он потерял опору.

Лили молча ушла в старый кабинет Альфарда Блэка и попыталась не плакать.

Она вспоминала, как впервые увидела Дану, как взяла их под опеку и обещала, что с ней и ее семьей все будет в порядке. Но их жизнь стала больше похожа на бардак, где каждый был разбросан по углам, как старые тряпичные куклы. Надья обратилась к тьме, Янко невольно сбежал во Францию, а Дана спряталась лучше всех, уйдя в могилу.

Лили не смела задавать себе вопрос о том, как Дана Раду отважилась на этот шаг. Ведь это была Дана. Сильная и смелая, слишком гордая, чтобы каждую ночь ложиться в постель с грязным и вонючим Сивым. Ведь он трогал ее руками, на которых еще не успела застыть кровь детей, съеденных на ужин. Вопрос был в другом — как она сделала это? Веревка или кинжал? Может, яд?

Это было настолько ужасно, что Лили вдруг задумалась о том, как бы она сделала это. Пожалуй, яд.

Еще в маггловской школе был случай, когда весь кампус разбудила сирена машины скорой помощи. Через две двери от Лили, девушка на год старше наглоталась таблеток. Ей промыли желудок, поставили капельницу и спросили, зачем она это сделала. Девочка ответила просто и крайне печально — «Я хочу домой».

Девочку отчислили, и никто не знал, повторила ли она попытку уже дома по какой-то другой причине. Все слишком быстро забыли об этом. Даже Лили. Лишь однажды она заикнулась об этом за завтраком, но Туни притворилась, что этого не было.

— Лили.

Джеймс обнял девушку за плечи и поцеловал ее в мокрую щеку.

— Ты сама сказала, что так будет лучше.

— Она умерла, Джеймс. Дана умерла. Ты ведь помнишь ее? Как я могу до сих пор жить, когда такие люди умирают?!..

— Прекрати. Ты сильная. И у тебя есть я. У тебя нет повода для таких… поступков.

Лили уткнулась носом в его плечо, боясь ответить, что поводов было достаточно.

* * *

Домовой эльф безжалостно пытался оттереть несуществующую пыль с блестящих полов в зале поместья Лестрейндж. Афелия внимательно следила за ним одним глазом, а другим сверлила затылок Аллин, с которой разговаривал Рабастан. Она не слышала ничего, но серьезность его взгляда заставила ее подойти к грани.

— Не хочешь прогуляться по саду? — шепнул ей на ухо Генри и коснулся горячей ладонью ее бедра. — Погода чудесная.

Корхонен выше подняла подбородок, бросила последний взгляд на парочку в другом конце зала и схватила Эйвери под руку.

— Идем, милый, — проворковала она. — Я видела, распустились поздние астры…

Аллин заметила, как Рабастан проводил взглядом Афелию и снова вернулся в их маленькую вселенную.

— И после этого ты говоришь, что ничего к ней не чувствуешь? — с ухмылкой спросила Розье.

— Это всего лишь моя невеста, которая мне изменяет. Всего лишь.

— Так это не ревность? Это зависть?

Тихий смех Аллин резанул по ушам Рабастану.

— Ты помнишь, о чем мы говорили, Алли?

Улыбка тут же исчезла с ее губ.

— Да. Ты говорил, что беседовал с великанами, и они готовы встать на стороны Темного Лорда.

— Ты понимаешь, что это значит?

— Скоро мы будем первыми.

Они улыбнулись друг другу.

Несколько недель назад Белла заподозрила что-то неладное, но дело было даже не в поведении заговорщиков, а в ее интуиции. Первая леди Темного Лорда почувствовала угрозу со стороны парочки неприметных Пожирателей, и теперь каждый день приносила своему хозяину по голове грязнокровки.

— Осталось только узнать насчет драконов в Норвегии, — дипломатично продолжил Рабастан. — Я могу доверить это тебе?

— Конечно, Басти. Завтра же займусь этим.

— И пропустишь мою свадьбу?

Аллин проглотила сладкий ком в горле и опустила взгляд в пол. Все эти приготовления сводили ее с ума. Кажется, совсем недавно она сама выбирала себе платье и думала, когда лучше будет устроить их с Джеймсом праздник.

Она считала это чувство завистью, но представляя завтрашний день, Аллин видела только обреченное лицо своего лучшего друга рядом с той, которую он совсем не любит.

— Ты нужна мне, — тихо сказал он и взял ее руку.

— Чтобы уговорить тебя остаться?

Они встретились взглядами и не отрывались друг от друга какие-то пару секунд, но после них Рабастан сильнее сжал пальцы Аллин.

— Зачем ты ушла с этим Поттером? Ты бы уже давно была моей…

— Баст, прекрати…

— Ты сделала нас обоих несчастными.

Она выдернула свою руку и успешно поборола налившуюся в груди боль.

— Он защищал меня, пока все остальные просто смотрели, как Эван издевается надо мной. Джеймс любил меня.

— А я не любил?

Аллин застыла, глядя в глаза друга, боясь пошевелиться. Ей казалось, что ее Басти бредит, что все это ему причудилось, но он продолжил:

— Знаешь, в чем разница между мной и Поттером? Он променял тебя на какую-то грязнокровную простушку, а я не могу забыть тебя даже с первой куколкой всей Скандинавии.

Он сделал шаг назад.

Грудь Аллин тяжело поднималась под мантией. Рабастан сделал еще один шаг от нее. И еще один…

Всю ночь она не спала, пытаясь понять, что она чувствует. Сумка для поездки в Норвегию была собрана и стояла на стуле, ожидая последнего решения.

Где-то глубоко в душе ей хотелось, чтобы в темную комнату зашел Рабастан и утешил ее так же быстро, как заставил биться в агонии. Но это было невозможно.

За стеной раздавались тихие стоны шлюхи, которая уже завтра будет называться его женой. Афелия почти срывалась на крик в комнате Генри, и Аллин оставалось только закрыть голову подушкой, чтобы не слышать и перестать представлять.

В тревожном сне ей снилось, что она снова готовится к свадьбе с Джеймсом. Чудесное белое платье струилось по ее бедрам до самого пола, и она шла к алтарю счастливая и влюбленная в мир. Вот только вместо ожидаемого Джеймса ее ждал Рабастан.

— А вот и первая кукла Англии, — сказал он, откидывая фату.

Следующим утром, Аллин с удивлением обнаружила, что проснулась счастливой и даже немного влюбленной в мир.

* * *

Пенелопа Пэмфорд рывком открыла дверь в подвал, приглашая пройти первой Констанс, но девушка почему-то не спешила идти спать.

— Пусть окна и заколочены, но мало ли кто решит нас поджарить, — подняв бровь, сказала Пэм. — Я жду, Конни.

— Еще немного.

Констанс взяла протянутую ладонь Создательницы и поцеловала ее с обычным почтением и трепетом.

— Даю тебе пять минут.

Тут же Пенелопа исчезла, закрыв за собой дверь в подвал, чтобы уснуть до следующего захода солнца.

Вампиры всегда ждут осени, чтобы бодрствовать дольше. Но Констанс любила это время года еще со времен своей человеческой жизни. Долгих триста с лишним лет назад она со своим отцом выходила к озеру и следила за тем, как он рыбачит. А маленький Бенджамин кидал в воду камни, распугивая всю рыбу. Отец ругался, но без злобы. Тогда в озере еще не водились инферналы, и мать ее была жива, и готовила к ужину тушеное мясо.

В ту пору деревья вокруг озера казались ей золотыми, и она рассказывала об этом Бенджи. Мальчишка приносил ей букеты из листов клена, Констанс плела из них венки, гордо носила их… Та осень была теплой.

А сейчас она даже не могла взглянуть на то, как первые лучи солнца пробиваются через листву.

Но не только это тревожило Конни. Новость о том, что Дана Раду покончила с собой ветром прилетела в бар уже через пару часов после случившегося. И Констанс было стыдно за то, что она почувствовала.

Ей вдруг стало намного легче и даже немного радостно, что такого человека на Земле больше нет. Она понимала, что так быть не должно, но сердце ликовало, ведь Ремус теперь принадлежал только ей. Даже его волк теперь мог стать ее…

Констанс спрыгнула со стула и подошла к окну, через доски которого струился лучик раннего солнца. Она поднесла под него руку, и первое мгновение она чувствовала человеческое тепло, но после кожа начала плавиться, испуская противный запах жженого мусора. Таковы правила.

Уйдя в тень, Констанс безразлично смотрела, как кожа ее затягивается, не оставляя за собой шрама. Если бы так же легко затягивались душевные раны, жизнь вампира была бы настоящей сказкой.

Спускаясь в подвал, Констанс пыталась вспомнить, любила ли она кого-нибудь за эти долгие годы, не считая отца, матери, брата, Лили и Пэм. Ничего.

За почти четыре века никто из мужчин не тронул ее так, это сделал Ремус. Было ли это проклятьем, она не знала и даже думать об этом не хотела. Стать вампиром, влюбиться в оборотня, мучиться от этого каждую ночь… Раньше главной проблемой, стоящей между ней и простым женским счастьем, была недолговечность людей. Они рано или поздно умирали, а вампиры никогда не были способны дать тебе то, что люди ищут друг в друге. Но вот он — ее идеальный мальчик с выцветшими и высохшими на солнце волосами, который был так же хрупок, как и все остальные, и раз в месяц люто ненавидел ее и желал смерти.

Конс боялась, что даже это она может ему запросто простить. Что угодно. Она слишком долго ждала этого чувства.

— Вампиры не могут читать мысли друг друга, — сказала Пэм, когда Конни устроилась на своем ложе. — Но даже дураку будет ясно, что ты снова думаешь об этом волчонке.

Констанс не ответила и даже не посмотрела в сторону Создательницы.

— Я могу приказать тебе не думать о нем.

На мгновение угроза подействовала на рыжую. Она повернулась к Пэм, устало взглянув на нее своими синими глазами.

— Если я не смогу думать о нем, от меня ничего не останется.

Констанс отвернулась, сжалась в комок и закрыла глаза, пытаясь удержать подступающие слезы.

* * *

Дырявый котел следующим утром был оживлен и приветлив, только от столика, за которым сидела Лили с Дирборном, чувствовалось какое-то напряжение.

— Джеймс точно не придет? — вновь спросила Лили, продолжая дырявить ногтем скатерть.

— В доме Лестрейнджей намечается свадьба, поэтому пришлось бросить все силы на патруль окрестностей. Вдруг им взбредет в голову разорить несколько маггловских деревень.

— Тогда почему ты и я не с ними?

Док устало вздохнул и провел загорелой ладонью по лицу.

— Я десять раз говорил, что мы никак не можем отложить это интервью сегодня. Рита Скитер больше не намерена ждать…

Он не успел договорить, как перед ними появилась женщина в зеленом костюме, который до безобразия обтягивал ее весьма неизящные формы.

— Не обо мне ли вы говорите, молодые люди?

Услышав первые нотки ее голоса, Лили тут же захотелось залезть в петлю, но никак не давать интервью этой скользкой особе. Краем глаза Эванс уловила мелкое движение рядом со своим ухом. Это было перо, которое уже что-то строчило в блокноте на пружинке.

— Присаживайтесь, — любезно сказал Док и встал, чтобы помочь Скитер усесться.

— Благодарю. Не скажите ли вы Тому, чтобы он принес за наш столик пару рюмочек хереса?

Молча, Док ушел к бару, оставив Лили одну придаваться панике.

Скитер осмотрела ее острым взглядом и приторно улыбнулась, глядя ей прямо в глаза. Заставив себя, Лили ответила на улыбку и подумала о том, что ей тоже не помешает рюмочка чего-нибудь крепкого. Перед уходом ребята в один голос умоляли Лили подружиться с журналисткой, но чем дольше Рита улыбалась ей, тем больше эта затея казалась безнадежной.

— Лили Эванс, — бодро начала Скитер, скрестила ноги и чуть наклонила корпус к своей жертве. — Так вот как выглядит лицо маггловскойрожденной революции! Должна признать, что лицо весьма приятное. Читателям понравится. Жаль, что фотограф застрял в одном из каминов по дороге сюда. Вечно у Эдмунда все выходит не так, как у людей.

Скитер подперла подбородок кулаком и вздохнула, настраиваясь на душевную беседу. Лили снова стало не по себе.

— Расскажите о своем детстве, милочка.

— Эм… — Лили попыталась собраться. — Обычное детство. Как у всех детей в маггловских семьях…

— Как так вышло, что родители не отпустили вас в Хогвартс?

— Я не помню этого дня. Мне стерли память… Но… они просто боялись, что в Хогвартсе мне будет хуже…

— Они боялись вашей магии?

— Кажется.

— Они применяли к вам силу? Запирали в чулане? Ставили в угол? Били?..

— Нет! — Лили начинала злиться. — Ничего такого не было. Я жила, как обычная маггла!

Перо что-то взахлеб записывало, и это «что-то» было явно длиннее слов Лили и куда красочнее.

Вернулся Карадок и поставил перед Скитер три рюмки, наполненные янтарной жидкостью. Одну журналистка тут же опрокинула в себя и предложила две другие своим собеседникам, но Лили и Док вежливо отказались.

Лили продолжала отвечать на каверзные вопросы Риты, оглядываясь на Дирборна, который кивком головы одобрял ее ответы или же бесшумно вздыхал, когда разговор уходил далеко от первоначальной темы. Вскоре закаленный мракоборец и вовсе обреченно стал смотреть на пустые рюмки, желая после этого и самому напиться.

Эдмунд, как по договоренности, прибыл в самом конце интервью, когда Лили была уже готова заплакать или послать несносную Скитер подальше. Он сделал несколько фотографий Лили на улице, на фоне красно-желтых деревьев, и несколько за столом. Бдительный Док убрал рюмки, чтобы те, не дай Мерлин, не попали в кадр. Лили даже показалось, что Скитер разочарованно фыркнула после этого.

— Жаль, что газеты черно-белые, — сказал Эдмунд, убирая камеру в сумку. — У вас роскошный цвет волос, который мог бы выгодно украсить страницу.

Скитер схватила блокнот, который был исписан вдоль и поперек, и отправила его в сумку вместе с пером.

— Мы можем рассчитывать на хорошую статью?

— Смотря, что вы имеете в виду, мистер Дирборн, — кокетливо улыбнулась Рита. — Хвалебную статью или сенсационную статью? Ха-ха! Не переживайте так. Скоро сами все увидите. Лили, вы были просто очаровательны.

Она протянула ей руку, и Лили несмело пожала ее.

— Надеюсь, что еще увидимся!

С этими словами работники вспышки и пера удалились, и Лили позволила себе протяжно застонать.

— Все закончилось.

— Док, это было хуже, чем встреча с дементорами.

— Ты уверена?

— Это было одинаково плохо, — согласилась Лили.

Карадок усмехнулся и взглянул на бар, где без работы скучал Том.

— По стаканчику медовухи, Эванс? Ты держалась молодцом. Заслужила.

— Я думала, что мы пойдем помогать караулу…

— Пара минут ничего не изменит. А нам нужно продезинфицировать мозг от Скитер, иначе кошмары будут сниться.

Лили улыбнулась и кивнула.

— Стаканчик не повредит.