Наследник (гет)

Все вокруг закружилось и свернулось в воронку, стиснуло так, что стало трудно дышать, но уже через пару секунд они очутились по щиколотки в снегу у закрытых высоких кованых ворот. Влево и вправо от них тянулся забор с острыми кольями железных прутьев. За их частоколом виднелась вымощенная каменными плитами и заметенная снегом аллея, вьющаяся между деревьев огромного запущенного парка, больше похожего на лес. Деревья протягивали через забор сухие растопыренные ветви без единого листочка, словно стараясь дотянуться до непрошеных гостей.

Алекс невольно поежился — черные переплетения узора на воротах повторяли такие же узоры ворот лондонского особняка, в котором он едва не погиб по вине Малфуа. Рейн и Лили с интересом оглядывались по сторонам. Мистер Поттер строго посмотрел на них и предупредил:

— Замок стоит на лесистой скале, с той стороны обрыв. Так что подниматься будем вверх.

Алекс шагнул было вперед, но опекун придержал за плечо:

— Через ворота хочешь? Не получится, намертво заклинило. Через полсотни шагов есть дыра в заборе.

Не успел он договорить, как ворота разразились просто душераздирающим скрипом и лязгом и медленно распахнулись настежь. Сами! Ребята отпрыгнули от неожиданности, а взрослые рефлекторно вскинули палочки. Однако ничего больше не случилось, отрывшиеся сворки ужасно скрипели при порывах ветра и словно приглашали войти. Мистер Уизли саркастично фыркнул.

— Заклинило, говоришь? Я смотрю, хорошо твои авроры выполняют свои обязанности.

Мистер Поттер искоса взглянул на него.

— С нами Алекс, а на воротах, наверное, какие-нибудь малфоевские фамильные чары. Если помнишь, при штурме мы входили не через ворота.

— На тех, лондонских, не было, они не пропускали меня, — заметил Алекс, и опекун согласно кивнул:

— И не могли. Малфуа заранее перечаровал их, полностью сняв старые заклятья и наложив новые. Как выяснилось, он весьма тщательно подготовился к твоему похищению.

Они двинулись по аллее вглубь парка и вверх, шли минут двадцать, и с каждым шагом Алекс чувствовал, как все сильнее и быстрее колотится в груди сердце. Вокруг было бело, черно и серо. Черные и серые стволы деревьев, скрипящий белый снег, серебряно-серые тени, потрескавшиеся серые каменные плиты под ногами. И даже небо над головой казалось белесым, низким, угрюмым, хотя, когда они нырнули в воронку портала со двора Поттеров, с вышины лилась ясная лазурь. Время от времени налетал ледяной ветер, гремел сухими сучьями, взметал маленькие снежные смерчи. Лили укутала нос в полосатый желто-красный шарф, Рейн поднял воротник теплой мантии, а Алексу, наоборот, было жарко, лицо горело, а руки в перчатках даже вспотели, бешено колотилось сердце, как будто он за пару секунд пробежал стометровку.

Наконец после одного поворота, к тайному облегчению Алекса, парк резко кончился, отступили за спину угрюмые деревья, и перед ними воздвиглась громада. Колдо-фотографии почти не обманули. Серый замок на бело-серой земле под блеклым серым небом. Темные крыши, зубчатые стены, высокие башни — и толстостенные круглые, и изящные с острыми шпилями, бесчисленные окна — и узкие, как бойницы, и круглые, как цветочные розетки, торжественный парадный вход с огромной лестницей, массивные двери, каменные колонны.

Но правое крыло представляло собой сплошные руины, нагромождение каменных глыб, две башни были полностью разрушены, стены обвалились. Левое крыло было целее, однако во многих окнах не было стекол, стены местами почернели и как будто оплавились, осели от невыносимого жара.

— Вот и Малфой-Менор, — негромко сказал мистер Поттер.

Сзади негромко присвистнул Рейн, охнула Лили, кашлянул мистер Уизли, но Алекс почти их не слышал. Он впитывал в себя увиденное всеми своими чувствами и силами. Перед ним было средоточие его желаний и стремлений, глубоко таившихся внутри до поры до времени. Почти эфемерное, казалось бы, но существовавшее на самом деле. Ему надо было увидеть Малфой-Менор, он должен был когда-то очутиться здесь, на каменных плитах подъездной аллеи, перед этими стенами и башнями, окинуть взглядом и понять… Понять, что печально знаменитый, страшный, окутанный тайнами замок Малфой-Менор похож на смертельно раненого зверя. Зверь этот истекал невидимой кровью из множества ран, и его агония длилась и длилась. Он как будто вздыхал глубоко и шумно, пытаясь продлить мгновения, которые были последними, но чудовищно растянутыми во времени. Этот вздох эхом отозвался в Алексе, и он невольно глотнул холодного воздуха в унисон. Еще раз вдохнул и выдохнул, облачко пара вырвалось изо рта и тут же растаяло. Зверь словно впился в него своими многочисленными глазами-окнами, и Алексу внезапно стало жутко и одновременно безумно жалко — непонятно чего или неведомо кого. В нем прочно поселилось ощущение близости чего-то странно живого и в того же время не-человечьего.

Вдруг резко ударила мысль: а что, если это опасно? Если это странное ощущение как раз есть и то, о чем, предостерегая и отговаривая, предупреждали взрослые — остаток темного волшебства Волдеморта? Он украдкой оглядел своих спутников. Рейн и Лили выглядели взволнованными, но не обеспокоенными, крутили головами, озирая окрестности. Мистер Уизли хмурился, опекун смотрел прямо вперед. Они также не подавали вида, что чувствуют что-то необычное, лица их были спокойно-сосредоточенными.

Если он сейчас скажет, нет никаких сомнений, что мистер Поттер тут же сгребет их в охапку и стремительно трансгрессирует обратно. Потом авроры прочешут замок с крыш и до подземелий, а Министр однозначно запретит любой визит. И он промолчал.

— Алекс, ты меня слышишь? — позвал опекун, оказывается, уже пару раз окликнувший его.

— А? Что?

— Ты хочешь побывать… у них?

Резкий порыв ветра кинул в лицо снежную крупку. Алекс зажмурился, чувствуя, как ворохнулась знакомая горькая тоска, ледяными твердыми пальцами сжала сердце. Он стиснул палочку в кулаке и снова посмотрел на замок.

— Если да, то нужно свернуть на другую дорожку и спуститься по склону в другую сторону, усыпальница не так уж близко отсюда.

«Я еще приду. Обязательно приду, обещаю. Но сейчас мне нужно в Малфой-Менор. Там что-то есть, и я должен это найти!»

Он покачал головой, стараясь подавить чувство вины, тоненько засвербившее внутри.

— Давайте сперва осмотрим замок.

Мистер Поттер взглянул испытующе, но согласно кивнул.

— Как скажешь. Тогда вперед.

Взойдя по одному из крыльев громадной лестницы, они подошли к входным дверям. Мистер Поттер с натугой потянул одну створку, но та не поддавалась. Мистер Уизли присоединился к нему, и вдвоем им удалось открыть довольно узкий проход. Тяжелая створка то и дело норовила захлопнуться, и мужчины заклинили ее куском то ли подоконника, то ли стены.

— Мы же тогда вроде свободно открывали эти дракловы двери, — удивленно заметил мистер Уизли, отдуваясь, — помню, ходили туда-сюда без всяких проблем.

— А сейчас Колин каждый раз докладывает, что они с трудом проникают внутрь. Вероятно, без необходимого ухода петли заржавели или что-то в этом роде. Так, друзья мои, еще раз напоминаю: быть максимально осторожными, не своевольничать, не отходить друг от друга, не палить заклятьями куда ни попадя, не трогать подозрительные предметы, быть готовыми убраться отсюда как можно скорее. Всем все понятно?

Ребята дружно кивнули. Мистер Поттер двинулся первым, за ним Алекс, Рейн и Лили, замыкал цепочку отец Рейна.

Алекс, затаив дыхание, шагнул под своды Малфой-Менора. Сердце, как сумасшедшее, колотилось почти в горле.

Они оказались в высоченном гулком холле, заваленном огромными кусками резного камня, осколками стекла и хрусталя, обломками латуни, бронзы и дерева и еще непонятно чем. Очевидно, его расчищали, но не слишком усердно. Вверх вздымалась лестница, широкая, с массивными перилами, просторными пролетами, но тоже полуразбитая, заваленная, с зияющими провалами ступней. Между первым и вторым этажами виднелось высокое витражное окно, но цветные стекла почти все были выбиты, остался пустой переплет.

Вслед за мистером Поттером они двинулись в сторону более целого левого крыла. Было холодно, очень пыльно и грязно. Они заглядывали в выбитые или настежь распахнутые двери, проходили через залы и комнаты. Везде царил беспорядок. Разгромленная мебель, изодранные гобелены, сожженные картины в пустых рамах, разваленные зияющие камины, белеющие осколки статуй, разноцветные — огромных ваз, поблескивающие тусклой амальгамой — зеркал. Всюду были отметины попавших заклятий, следы огня, кое-где стены и потолки были обрушены. Они проходили по замку и видели одну и ту же картину — разрушение и разгром. По крайней мере, на первом этаже не осталось ничего целого, лишь обломки, осколки, рванина, щепки, прах, остатки былого великолепия.

— Какой ужас! — с содроганием прошептала Лили, стараясь держаться поближе к мальчикам.

Мистер Уизли предложил:

— Может, разделимся? Я не понимаю, собственно, что мы ищем, а здесь куча комнат. И если осматривать их всем вместе, то мы потратим немало времени, а мне как-то не улыбается днями торчать в логове Волдеморта, пусть и бывшем.

Опекун заколебался.

— Здесь может быть опасно.

— Брось, Гарри, если уж и притащил нас сюда, то кому, как не тебе знать, что твои авроры давно здесь уже все осмотрели и сунули носы и волшебные палочки в каждую подозрительную щелку.

— Несмотря на то, что я полностью уверен в том, что мои авроры добросовестно выполняют свою работу, я не считаю, что разделяться — хорошая идея, — довольно жестко отрезал мистер Поттер, и его друг лишь хмыкнул в ответ.

Высокие залы, просторные комнаты, переходы, арки, ниши, галереи, колонны, витражи… Малфой-Менор конечно уступал Хогвартсу, но производил такое же неизгладимое впечатление и тоже таил в себе много загадок. Ладно, комнату, полную всяческого оружия, еще можно понять. Это и у маглов-аристократов в каждом замке встречается, а вот, например, зачем этот зал, почти полностью стеклянный и зеркальный и при этом уцелевший, с одним единственным предметом — старинным пианино (или что это вообще?) посередине?

Или этот, круглый и абсолютно пустой, а на полу разбросаны осколки какого-то кристалла, очень большого, судя по величине острых кусков?

Или вот вообще непонятный — с фонтаном? Зачем и для чего? И почему-то за окнами этого зала — не зима, а самая настоящая осень, деревья парка сплошь в золотой листве, мягко и бесконечно облетающей на землю. Что за странное колдовство?

А в огромном даже по меркам замка зале, занимавшем все три этажа в высоту и разделенном надвое, видимо, была библиотека. Полусгоревшие, разбитые и разломанные, поваленные шкафы, этажерки и полки, остовы кресел и диванов. Расколотый надвое глобус. Статуя в нише, без головы и рук, не до конца открывшая, видимо, тайный проход в другую ветку коридора. Лохмотья тяжелых бархатных портьер. Зола, обрывки свитков, обугленные переплеты, разрозненные страницы, разлетевшиеся стаями птиц.

— Не трогать! — грозно предупредил мистер Поттер, — большинство этих книг по Темным Искусствам.

А вот на втором и третьем этажах целый ряд комнат, сохранивших обстановку, не таких просторных, даже уютных. Облицованные камнем камины, зеркала в потемневших золоченых рамах, изящные диваны, мягкие кресла, удобные кушетки с подушками, маленькие столики на гнутых ножках, пышные, но опять же пыльные ковры. Видимо, сюда сражение не дошло, хотя на потолке, стенах, полу змеились трещины, а на втором этаже в некоторых комнатах пол обрушился.

Лили и Рейн шли за Алексом, иногда вздыхали, ойкали или что-то негромко комментировали, взрослые тоже вполголоса переговаривались, но сам он молчал. Он просто не мог выдавить из себя ни слова. Он чувствовал себя словно в космосе, безвоздушном пространстве, поглощающем звуки и эмоции. Он шел, впитывая в себя все, что видел. Он искал то непонятное, неведомое, что хотел найти, и внутри все жгло и скребло, но беззвучно. И словно кто-то своим затухающим дыханием дышал в затылок, кто-то прохладным ветром остужал горящее лицо. Все время хотелось оглянуться, и он оглядывался и натыкался на сочувственный взгляд Лили, ободряющий — Рейна. И больше ничего.

Перешагивая через ржавый шлем, он нечаянно задел его. Шлем, гремя и звеня, покатился вниз по лестнице. Он обратил внимание на остальные доспехи. Их было несколько, и все они выглядели так, словно сошли со своих подставок и бросились к лестнице, а потом внезапно упали и так и остались лежать. Навзничь, со щитами, копьями и мечами в латных перчатках. Но ведь они были пусты! Разве пустые доспехи могут двигаться? В Хогвартсе рыцарские доспехи тоже были, но уж точно не оживали.

И подумалось: как чувствовала себя его мама, маглорожденная волшебница, среди богатства и мрачного великолепия родового замка чистокровных магов? Как ей жилось здесь? Чего она добивалась, перейдя на сторону Волдеморта? А о чем мечтал его папа? Чего он хотел? О чем думал? Как вообще стал возможным брак между его отцом и матерью, которые принадлежали к разным кругам магического общества, если они ненавидели друг друга в школе? Если она была подругой Гарри Поттера, а он — его врагом? Куда делись тот самодовольный мальчишка с презрительной ухмылкой и та девочка, смело и гневно противостоявшая ему?

Он вновь ощутил на щеках легкое прохладное касание, словно чья-то ласка. Очень хотелось… он не мог понять, что ему сейчас надо. В голове царил сумбур, мысли словно отталкивались друг от друга и разбегались. Вот как тут, в этом разгроме, обломках, хламе что-то найти? Да что вообще? На что он надеялся? Он был уверен и совершенно необоснованно, что тут скрыты тайна и правда. Но неужели на самом деле здесь не было ничего, кроме умершего прошлого?

С третьего этажа они спустились снова на второй, потому что мистера Уизли что-то там привлекло, прошли длинный коридор, свернули налево, поднялись обратно на пролет, и перед ними открылся еще один коридор, более короткий. В нем были только три двери, две по обе стороны, одна прямо перед ними.

— Дементор сожри эти лабиринты! — с досадой бросил мистер Уизли, — хоть тогда Грозный Глаз и заставил нас выучить назубок план этого треклятого замка, многое уже подзабылось. Что здесь?

Опекун наморщил лоб и задумался, видимо, вспоминая план.

— Тоже не помню. Видимо, что-то неважное.

Он потянул единственную покосившуюся створку той двери, что была перед ними, и шагнул в комнату. Следом потянулись и остальные. В тусклом свете, пробивавшемся сквозь грязные закопченные окна, они поняли, что это была портретная галерея. Только ни одного портрета в ней не сохранилось. Некоторые рамы, покосившиеся и обугленные, были пусты, под ними на полу валялись обрывки холстов, полусгоревшие, скукоженные, рассыпающиеся от легчайшего движения воздуха. От других не осталось и рам, на почерневших от сажи стенах лишь чуть светлели прямоугольники. Бушевавший когда-то огонь выжег все дотла, не оставив ничего, кроме голого камня. Почему-то казалось, что в воздухе до сих пор стоит запах гари, хотя, конечно, за столько лет все выветрилось.

Рейн и Лили прошли вперед, хоть смотреть здесь было не на что. Мистер Поттер и мистер Уизли остановились у двери, что-то вполголоса обсуждая. А у Алекса в ушах сквозь шум крови зазвучал вкрадчивый голос Малфуа:

Как может умереть зачарованный холст, когда в него попадает заклятье Адского огня? Занимается мгновенно, но горит медленно, черным удушливым пламенем. Горят нарисованные дома, пылают пейзажи, факелами вспыхивают люди, осыпаясь хлопьями пепла.

Сколько здесь было полотен? Когда Малфуа вещал о предках, упоминал о зачарованной галерее с сотнями волшебных портретов Малфоев, живших сотни лет назад. И все они стали черным пеплом, серой золой и холодной пылью, развеялись на ветру без возврата.

Внутри судорожно дернулось. Если здесь ВСЕ Малфои, то, значит, был и портрет его родителей? И тоже сгорел?

Испытывают ли они боль? Ты можешь сказать «нет», дружок, и не ошибешься. Ведь они всего лишь портреты, всего лишь мазки волшебных красок, сочетание и игра светотени. Но ты можешь сказать «да», и это не будет ошибкой. Рука художника вдохнула в их черты жизнь и движение, они обрели голос, они могли созерцать мир вне их рам и иметь о нем собственное мнение. Кто поклянется, что Люциус и Нарцисса не корчились от ужаса и боли, сгорая в своем замке?

Горло перехватило, и он прикусил губу. Что чувствуют портреты, когда их убивают? Когда погибают, умирают, перестают существовать на этом свете те, с которых их писали? Магловские портреты были просто неживыми статичными изображениями, хогвартские воспринимались как чудаковатые и забавные картинки, к которым относишься не совсем серьезно. Как кино. И то были чужие люди. Ни Сэр Кэдоган, ни Полная Дама, ни леди Антония Крисворфи не имели к нему никакого отношения. А тут когда-то висел портрет мамы и папы. Живой. А потом сгорел. И они умерли во второй раз…

Алекс изо всей силы ударил по стене кулаком и чуть не взвыл. На стене остался мазок крови, выделявшийся алым пятном на темном камне. Резко засаднило разбитые костяшки с содранной кожей. И вдруг снова показалось, как конвульсивно вздохнул-простонал умирающий зверь, разрываемый дикой болью. Словно на миг дрогнули и поплыли стены Малфой-Менора, качнулся потолок, пошел дрожью пол под ногами.

— Алекс? — опекун внимательно смотрел на него, — все в порядке?

Он молча кивнул и отвернулся, потирая левой рукой правый кулак и немного злясь на себя за такое проявление чувств. Подошла задумавшаяся о чем-то Лили, как всегда в такие моменты потягивая себя за нижнюю губу (миссис Поттер никак не могла отучить ее от этой привычки). Рейн подул на ладони и натянул шерстяные перчатки.

— Бррр, ну и холодина здесь. Ну что, пойдем дальше?

— Думаю, в этой части мы все осмотрели. Ничего особенного здесь нет, пожалуй, можно возвращаться на первый этаж, согласился мистер Поттер.

— Пап, слушай, а где домовики? — вдруг спросила Лили, подняв взгляд на отца, — я что хочу сказать: куда они пошли после войны, когда некому стало служить?

— Скорее всего, здесь, просто не показываются нам на глаза, — протянул мистер Поттер, — домовиков было много, где-то с дюжину, если не больше. Мы вызывали их на допросы, но конечно, толку было мало, Обет Верности хозяевам и все такое. Чуть что, начинали биться об стены и выкручивать уши. Они даже наотрез отказались покидать замок, так что допросы пришлось проводить здесь. Насколько я знаю, Комитет по урегулированию магических существ должен был ими заняться. Наверняка, они что-то предприняли.

— А если нет? — тихо спросил Алекс, — они так и остались здесь? В разрушенном замке?

Опекун потер переносицу и пожал плечами.

— Честно говоря, никогда не задавался этим вопросом.

— И никто даже не подумал, как они будут здесь дальше жить?

— Гарри сказал, что этим должен был заняться Комитет по магическим существам, — бросил мистер Уизли, — нам в то время как-то было не до мыслей о комфортабельной жизни для домовиков, уж поверьте.

Мистер Уизли выглядел раздраженным, а мистер Поттер — смущенным, словно ему и вправду было неловко за то, что двенадцать лет назад он не позаботился о домовиках Малфоев.

Алекс прикусил губу и повернулся, чтобы выйти, но вдруг что-то зашуршало за покосившейся створкой. Взрослые тут же вскинули волшебные палочки.

— Кто там? Выходи! — напряженно произнес мистер Поттер.

Створка скрипнула, покачнулась, и порог переступил маленький, сгорбленный и сморщенный домовик, которого поддерживал под локоть другой, со встопорщенными ушами. За их спиной с легкими хлопками появилось еще четверо домовиков. И все они были ужасно оборванными, грязными и на вид какими-то одичавшими. А первый был еще вдобавок настолько стар, что выпрямиться толком и не мог и вообще держался на ногах, только опираясь на второго.

Мистер Поттер опустил палочку, Рейн, Лили и Алекс открыли рты в удивлении. Таких древних домовиков никто из них еще не видел.

— Хозяин Малфой в наследном замке! — проскрипел-прохрипел старый домовик и уткнулся носом в пол, видимо, кланяясь. За ним в таких же глубоких поклонах в сторону Алекса согнулись остальные

— Эй, не надо, вы чего? — Алекс в замешательстве отступил, — да не надо!

Лили приглушенно хихикнула.

— Старая госпожа сказала, что маленький хозяин когда-нибудь вернется в Малфой-Менор, и взяла с нас Слово, что домовики дождутся его. Мы дождались! — голос старичка на мгновение окреп и взвился вверх, но сам он притулился к более молодому домовику, видимо, ослабев.

Это еще что такое? Его бабушка сказала, что он должен вернуться в замок? Откуда она знала?

— Так, погодите-ка. Вы что, знали об Алексе? — ошеломленно спросил мистер Поттер.

Старый домовик прикрыл глаза, выцветшие, с почти бесцветными радужками, и кивнул.

— Конечно, господин сэр Гарри Поттер. Мы не могли не знать о рождении нашего хозяина.

— Знали и ничего нам тогда не сказали? Ведь мы же допрашивали вас! Всех вас! Тебя я даже помню, Бертольд, верно? — опекун прошелся взад-вперед.

— Я Бернард. Мы были связаны Обетом и Словом, господин сэр Гарри Поттер. Мы — домовики Малфоев, мы никогда не получали свободу, не требовали денег и одежды, и не нарушали нашего Обета Верности. И мы не обязаны отчитываться никому о наших хозяевах. Вы нам не указ, господин сэр Гарри Поттер, — странным образом в голосе старого домовика сочетались и уважение, и презрение.

— Однако! — пробормотал мистер Уизли с явным удивлением и заметил, — но один из вас, Добби, все-таки получил свободу.

— Его бабка связалась с паком из Полых Холмов, он — на четверть пак. Добби — позор для домовиков! — гневно выплюнул старик и даже немного выпрямился, опираясь на руку помощника, который забормотал что-то ему на ухо. Однако старый домовик только поджал сухие губы и покачал ушастой головой.

— Хорошо-хорошо, — мистер Поттер взъерошил волосы, — так что же с вами делать? Как вы тут выживали, кстати? К вам приходили маги из Комитета по магическим существам?

Вспышка гнева, видимо, обессилила старика, он снова обмяк и сгорбился.

— Маги приходили, пытались дать одежду, звали с собой, — ответил домовик со встопорщенными ушами, — но Бернард велел прятаться и не выходить на их зов. Здесь была еда. Все было спокойно. Но многие умерли, потому что хозяев нет. Домовики не могут без хозяев. Теперь хозяин есть, и все будет хорошо!

Мистер Уизли закатил глаза и покачал головой.

— Никогда этого не пойму, ну да ладно. Надо их пристроить куда-нибудь, Гарри.

— Кто-то из вас может отправиться в Хогвартс, там не хватает рабочих рук. Либо можете отправиться в мой дом, Алекс проводит там каникулы. Думаю, Добби вас примет и разместит с удобствами. Больше ничего не могу предложить. В лондонском доме живут Малфуа, замок в Ирландии конф.. хм, ну пока непонятно, что с ним. А больше домов у Малфоев нет, — предложил опекун Алекса, но в голосе его были сомнения.

— При всем уважении, господин сэр Гарри Поттер, — снова проскрипел старик, — господин сэр Гарри Поттер не может указывать домовикам Малфоев, куда отправляться и что делать. У нас есть хозяин Александр. Мы подчинимся только ему.

Алекс просто не знал что сказать. Внезапно очутиться хозяином полудюжины домовиков, которые, оказывается, слушают только тебя, оказалось очень неуютно.

— Да я согласен с мистером Поттером, — поспешно выпалил он, — правда, можно в Хогвартс, там хорошо. Если вы хотите, конечно.

Старый домовик вдруг забулькал и захрипел так, что Алекс испугался. Уж слишком тот был старый и немощный. В разговор снова вступил его молодой помощник со встопорщенными ушами.

— Домовики Малфоев не могут скитаться по чужим домам, когда есть Малфой-Менор и Дравендейл.

— Но вы не можете тут жить и дальше! — воскликнула Лили, — тут же все разрушено, и грязно, и холодно! И опасно, наверное.

— Дравендейл цел, но конфискован, — заметил Рейн, на что престарелый домовик презрительно фыркнул и с невыразимой гордостью проскрипел:

— Замки Малфоев никогда не принадлежали и не будут принадлежать никому, кроме Малфоев. Их нельзя продать, купить и отобрать. Хозяин Александр, Малфой-Менор — ваш. Он сказал нам, что вы здесь. Так же и Дравендейл принадлежит только вам и ждет вас. Если вы прикажете, посторонние не переступят порога ни Малфой-Менора, ни Дравендейла.

Взрослые волшебники озадаченно переглянулись.

— Ты слыхал о таком казусе? — вполголоса спросил мистер Поттер.

Мистер Уизли в растерянности покачал головой.

— Нет. Ты же знаешь, я не особо силен во всех этих чистокровных родовых вывертах. Но можно предположить, что если замки не конфискованы, то хозяин может делать с ними все, что заблагорассудится.

Алекс лихорадочно размышлял. То есть замки не конфискованы? Они принадлежат ему? И как мог Малфой-Менор сообщить что-то домовикам? Это такой оборот речи?

— И еще, господин сэр Гарри Поттер ошибается, — ушастый домовик часто закивал головой, словно убеждая в своей правоте, — молодые хозяева жили в другом доме. Хозяин Александр родился в том доме.

Мистер Поттер насторожился и подобрался.

— В каком еще другом доме?

— Его еще до свадьбы подарила старая хозяйка. Он далеко отсюда.

— Это, видимо, тот безымянный коттедж, упомянутый в завещании, в валлийском Гламоргане, — нахмурился опекун и перекинулся взглядами с мистером Уизли, — а где точно он находится?

— Никто не знает. Даже Тот-Кто-Нес-Великое-Зло. Только хозяева. И еще Крини.

— Кто такая Крини?

— Крини — домовик молодой госпожи. Молодая госпожа очень любила Крини, сделала ее няней маленького хозяина. И… — ушастый посмотрел виновато на старика, съежился, но продолжил, — Крини тоже была свободна. Она носила одежду. Настоящую одежду, которую дала ей молодая госпожа.

Мистер Поттер и мистер Уизли снова переглянулись.

— Домовик в настоящей одежде… — пробормотал рыжеволосый мужчина и тише добавил, — держу пари, она носила не меньше трех вязаных шапок.

— Диктофон и фамильное малфоевское кольцо в Хогвартс принес тоже свободный домовик, — так же негромко откликнулся мистер Поттер, — не многовато ли свободных домовиков Малфоев появляется в этой истории? Рон, мне все отчетливей кажется, что мы срываем покровы с очень неоднозначного дела. Пинки, а где сейчас Крини?

— Она пропала тогда, когда не стало молодой госпожи, — в голосе домовика была грусть, и он опустил уши, — Пинки искал ее, но не нашел. Ее не было в Дравендейле, и в Малфой-Менор она больше не вернулась.

Из этого обмена репликами Алекс мало что услышал, потому что его вдруг словно изо всех сил ударило по голове. И укоризненно зашумело море, накатывая на песчаный берег. Зашелестела листва деревьев. Закричали тоскливо морские птицы, кружа над головой. Шел навстречу, но словно был отделен прозрачной стеной светловолосый мужчина с серьезным лицом, улыбающийся одними серыми глазами. Бежала, но все никак не могла добежать женщина, которая протягивала к нему руки. Приступами нахлынули тоска и пустота, гнев и боль, вина и отчаяние. И как будто наяву встал перед глазами небольшой двухэтажный особняк, увитый плющом и окруженный деревьями. Коричневый камень-валун. Белая калитка с резной щеколдой. Голубые розы под окнами с белыми решетчатыми ставнями.

Он забыл тот зимний сон-забытье, едва придя в себя. И не вспомнил, даже когда вновь увидел то, что так упорно и отчаянно старались ему показать.

— Я видел его во снах, — отстраненно промолвил он чужим, неестественно ровным голосом, — только как туда попасть?

— Алекс! — тревожно окликнул мистер Поттер, Лили ойкнула, испуганная выражением лица друга, а Рейн схватил его за локоть.

Алекс сморгнул и потер лоб, возвращаясь обратно в снег, холод и каменные стены с морского побережья, где все было иное. Он с усилием взял себя в руки, взглянул на домовиков, и те, словно дождавшись его мысленного приказа, вдруг расступились, и вперед выбрался домовик, вернее домовиха с ушками, заросшими пушистой серой шерсткой, и в невероятно драном и заплатанном переднике.

— Мисси, кажется, знает, — робко и неуверенно пропищала она, — вот.

На грязной ладошке в тусклом свете ярко и живо сверкнули зеленые звездочки, уколов взгляд и словно весело подмигнув Алексу.

— Его носил хозяин Люциус, а потом передал молодому хозяину Драко. Хозяин Драко надевал его, когда возвращался в тот дом. Мисси нашла его много лет назад, когда не стало хозяев, и исчез Тот-Кто-Нес-Великое-Зло. И оно сказало, что когда-нибудь придет маленький хозяин, оно будет ждать его, и Мисси должна его хранить!

Голос домовихи сошел до шепота, и она поклонилась так низко, что почти распласталась по полу. От ее слов по спине пробежали мурашки. Мистер Поттер взмахом палочки слевитировал предмет поближе к себе и принялся внимательно рассматривать.

— Опять фамильная вещица и, судя по всему, стабильный и многоразовый порт-ключ. Но им оно, скорее всего, будет только для своего владельца.

Алекс потянулся было, но опекун отвел палочку и с сомнением качнул головой.

— Давай лучше проверим, как то кольцо.

Мужчина с большой осторожностью вытащил из кармана мантии пакетик из вощеной бумаги, неловко развернул левой рукой и палочкой направил в него медленно кружившийся в воздухе серебряный кружочек. Едва тот скрылся за слоем желтоватой бумаги, и опекун все также опасливо смял верхушку пакета, закрывая его, произошли две вещи.

Яркая, ослепительно белая вспышка, от которой все на миг ослепли.

Глухой удар и ругательство голосом мистера Поттера.

— Папа! — взвизгнула Лили, — что с тобой?

— Драклову мать! Гарри, что случилось? Ты цел? — воскликнул мистер Уизли.

— Ничего страшного, — откуда-то сбоку и снизу прокряхтел мистер Поттер, судя по шороху мантии, пытающийся встать на ноги, — со мной все в порядке.

К Алексу и другим медленно возвращалось зрение, хотя перед глазами плавали световые круги, белые и желтые. Мистер Поттер стоял, держась за поясницу, мантия его была в пыли и грязи. Очевидно, его довольно сильно приложило об стену. Лили бросилась к отцу, Рейн тер глаза, мистер Уизли опустил палочку.

— Грозного Глаза на тебя нет, Гарри! — с облегчением проворчал он, удостоверившись, что с другом все нормально, — он же нам технику магбезопасности вдалбливал как гимн Хогвартса.

Домовики все так же кучкой толпились у дверей, дружно таращились на магов. На лице старого Бернарда была откровенная насмешка, и он с торжеством проскрипел:

— Это не принадлежит сэру господину Гарри Поттеру, и сэру господину Гарри Поттеру абсолютно незачем проверять его. Родовой перстень признает только руку Малфоя!

Алекс подобрал с пола пакетик из вощеной бумаги и перевернул его. В подставленную пригоршню с мягким звоном упали два серебряных кружка. Лили невольно вскрикнула, что-то начал говорить Рейн.

Но ничего. Абсолютно ничего не произошло.

Это просто были два перстня — один побольше, массивнее, с лобастой волчьей головой с изумрудными огнями глаз, ярко горящими в полусумраке комнаты. И другой — меньше, изящнее, с более стилизованной и узкой мордой волка, сапфировые глаза которого сияли чисто и ясно.

Опекун потер шею и с немного извиняющимся видом кивнул.

— Наши специалисты все проверили, это самый обычный волшебный перстень с защитными чарами, но портальных заклятий на нем нет. Несомненно, он должен принадлежать тебе, как и этот, который так недвусмысленно дал об этом знать.

— Второй перстень предназначен нашей будущей хозяйке, молодой госпоже — супруге хозяина Александра, — скрипнул Бернард, и по его тону можно было понять, что он крайне не одобряет, когда фамильные вещи находятся в руках абы кого, будь они хоть трижды прославленными героями магического мира.

Лили тихонько хихикнула, приглушенно хмыкнул Рейн, а Алекс смотрел на два перстня, лежащие на его ладони. Они словно смотрели на него, чего-то ожидая. И вновь внутри щекотливым ветром пронесся протяжный горестный вздох.

Внутри все переворачивалось, связывалось в клубок, мысли опять путались и скакали с одного на другое. Он все-таки нашел! Нашел то неведомое, неизвестное, то, чему пока не было объяснения. То, чего не смогли заметить и найти до него!

Надежда вспыхнула яростным пламенем, обожгла сердце. Он крепко сжал ладонь, ощущая тяжесть серебра и грани камней, наверное, только сейчас в первый раз понимая и принимая до конца одну вещь — он не только Грейнджер. Он — Малфой.

* * *

— Ну так что? Мы идем? — Лили обвела всех взглядом, полным предвкушения и нетерпения, — в дом Алекса? Он перенесет нас со своим перстнем, правда же? Вот круто!

— Подожди, малышка, не все так просто, — мистер Поттер взмахнул палочкой, и из небольшого облачка из нее сформировалась фигура серебристо мерцавшего оленя.

— Колин, нужна помощь для осмотра помещения, предположительно пустовавшего с войны. Срочно. Возьми весь арсенал. Я в Малфой-Меноре.

Олень промелькнул серебряной стрелой и стремительно исчез в стене. Ребята сгрудились вокруг Алекса, рассматривая перстни, взрослые негромко переговаривались с домовиками. Старичок-домовик, видимо, совсем устал, его увели, бережно держа под руки. Его помощник по имени Пинки охотно отвечал на вопросы, не забывая почтительно подметать ушами грязный пол, едва взгляд Алекса останавливался на нем. Алекса это порядком нервировало. Внутри все бурлило, щипало, горело, хотелось сейчас же, сию минуту что-то делать! Но он изо всех сил сдерживал себя, понимая, что толку от этого не будет. Они и так уже что-то нашли. Что-то, что не ожидали найти и не нашли в свое время взрослые маги. Пусть пока не понятно, что именно, но и это уже было нечто большее, чем те его запутанные, неясные представления о цели их визита в Малфой-Менор.

Легкие прикосновения сквозняка слегка остужали пылающее лицо, и снова показалось, что это чьи-то прохладные руки тихо и осторожно гладят по щекам и лбу.

— Леди Фиона, — вдруг снизу пропищала домовиха в драном переднике, и Алекс, отрываясь от своих мыслей, непонимающе переспросил:

— Что?

— Она здесь.

— Кто здесь?

— Наша леди Фиона.

Алекс огляделся и не заметил никого, кроме них пятерых и четверых домовиков.

— Я никого не вижу. Что еще за леди Фиона?

— Она не причинит вреда хозяину, она наша госпожа.

— А, понял, — Рейн наклонился к домовихе, — она привидение?

Домовиха кивнула, теребя подол передника.

— Она что-то говорит, но Мисси ее не понимает.

Рейн недоумевающе поднял брови.

— Так пусть она появится и сама скажет.

— Она не может, и Мисси не может понять ее, — домовиха виновато опустила голову, — Мисси почти не слышит ее.

— Почему это? — удивилась Лили, тоже вертевшая головой в поисках застенчивой леди-привидения.

К ним подошел домовик Пинки, снова расшаркался перед Алексом.

— Да, леди Фиона — привидение Малфой-Менора, она живет здесь уже очень давно. Но втот день, когда не стало хозяев, Тот-Кто-Нес-Великое-Зло и на нее наслал черное заклятье, и она едва не умерла во второй раз. Домовики вначале еще видели ее и слышали, как она плачет и проклинает Того-Кто-Нес-Великое-Зло, но она все таяла и таяла. Сейчас ее уже совсем не видно и очень плохо слышно, только плач иногда.

Лили прижала ладошку к задрожавшим губам.

— Как страшно, бедная Фиона!

— Сейчас Пинки может разобрать только, что она рада хозяину Алексу. Но она очень слаба, скоро совсем исчезнет.

Алекс невольно поежился. Действительно, стало не по себе. Плач одинокого привидения в полуразрушенном замке... Наверное, она оплакивала всех, кто должен был жить, но ушел так рано. На ее глазах рождались и умирали многие поколения Малфоев, но каждый раз оставался кто-то. А потом умерли все, оставив за собой холод высоких гулких залов, неживое эхо отзвучавших слов, пустоту, сочащуюся в разбитые окна и трещины стен.

Лба снова едва ощутимо коснулось прохладное дуновение, словно кто-то нежно прижался невидимыми губами в прощальном поцелуе. Коснулось мимолетно и пропало. И неожиданно сердце зашлось в такой печали, что он даже немного покачнулся и обхватил себя руками.

— Она исчезла! — в унисон воскликнули Пинки и Мисси, — наша леди Фиона совсем исчезла!

Печаль волнами плескалась внутри, печаль по той, кого он даже не видел, о ком узнал всего лишь несколько минут назад. Быть может, это в нем говорили те пресловутые кровные узы, о которых летом безрезультатно твердил Малфуа?

— Такое случается с привидениями, особенно в заброшенных местах, — опекун ободряюще сжал плечо Алекса, — они перестают подпитываться эманациями живых и постепенно теряют какой-бы то ни было смысл своего существования здесь.

Алекс молча покивал. Лили, глядя на него, сочувственно сморщила нос.

— А когда… когда был штурм, пап, вы видели привидение? А она могла знать что-нибудь важное?

— Не припомню ее. Но почти все привидения капризны, непостоянны и упрямы. Вот такой гремучий коктейль. Не захотят — будут игнорировать, не покажутся на глаза. Либо будут таскаться по пятам, но задурят голову. Их словам нельзя верить полностью. К тому же часто они или многого не запоминают, или не придают значения. Более-менее вменяемые призраки обитают только в Хогвартсе, на мой взгляд. Их там поддерживает сама магия места.

— Эй, Гарри, ты здесь? — чей-то громкий возглас застал врасплох, заставив Алекса встряхнуться.

Перекошенная сворка упала в коридор, разлетевшись на щепки, и в комнату заглянул белобрысый и немного лопоухий мужчина. За ним маячили еще четверо магов, все широкоплечие, высокие, в черных куртках из драконьей кожи с серебряными заклепками, и с палочками наизготове.

— Привет, Рон, и ты тут? Да вас, я смотрю, целая компания на пикнике, — аврор обменялся рукопожатиями с мистером Поттером и мистером Уизли, — во имя Грозного Глаза, что вы здесь потеряли? Мы же уже сто раз осматривали этот гадюшник.

Мужчина беглым цепким взглядом окинул комнату и уставился на ребят.

— Хм, извини, конечно, Гарри, тебе виднее, но это все-таки не место для детей.

Мистер Поттер махнул рукой.

— Все объясню позже, Колин. А сейчас есть работа, нужно осмотреть один дом. Там может быть небезопасно. Алекс перенесет нас к нему.

Аврор Колин с любопытством посмотрел на мальчика, но ничего не сказал и лишь кивнул. Все двинулись к выходу, снова пробрались через заваленный холл. Двери оказались закрыты, их опять с трудом открыли (они захлопнулись за спиной с ужасающим грохотом) и спустились вниз к подъездной аллее.

— Извините, сэр, но я же не знаю, как пользоваться этим перстнем! — запоздало спохватился Алекс.

Оба перстня были крепко зажаты в кулаке, и он на самом деле просто не представлял себе, что нужно делать.

— Пусть хозяин Александр просто наденет его! — воскликнул Пинки, и все остальные домовики, провожавшие их, дружно закивали, — он сам перенесет хозяина к дому. Он перенесет столько людей, сколько будет вместе с хозяином.

Алекс с сомнением и неуверенностью взглянул на опекуна. Тот слегка нахмурился, потер переносицу, приподняв очки, а потом вдохнул.

— Нам придется довериться его словам. Я уверен в том, что перстень зачарован портальными чарами, но больше ничего сказать не могу. Итак, приготовьтесь и не отставайте.

Опекун взял Алекса за плечо, с другой стороны за него вцепилась Лили, мистер Уизли и Рейн в свою очередь ухватились за мистера Поттера и Лили, Колин и его команда тоже взялись за них. Картина получилась забавная.

С замиранием сердца Алекс сунул перстень с сапфирами в нагрудный карман куртки и медленно надел перстень с изумрудами, который был, конечно же, ему большеват и свободно болтался на пальце. Он прижал его, чтобы случайно не потерять, и тут же почувствовал, как отрывается от каменных плит и летит с огромной скоростью во вращающуюся воронку портала. Справа на плече ощущалась сильная рука опекуна, слева на локте хватко держались пальцы Лили, и он надеялся, что и остальные болтаются длинным хвостом где-то сзади.

Где-то через минуту воронка словно выплюнула его, ноги коснулись твердой земли, и, не удержавшись, он чуть было не повалился носом вперед, хорошо, что мистер Поттер придержал. Весь отряд прибыл без потерь, в полном составе. И все озирались по сторонам.

Ярко светило солнце, небо было чистым и высоким, пересвистывались какие-то птицы, и это составляло такой разительный контраст с Малфой-Менором, что на миг показалось, что они вообще прибыли из другой страны.

— И где это мы? — вопросил Колин, расстегивая кожаную куртку, — для севера Англии здесь жарковато.

— Уэльс, графство Гламорган, — ответил мистер Поттер. Его голос чуть дрогнул и стал глухим.

Они стояли у большого коричневого камня под высоким кряжистым дубом, на котором шуршали бурые неопавшие листья. В десятке шагов белела изгородь с резной калиткой, увитой сухими плетями каких-то вьющихся растений. За изгородью просторная лужайка, трава на ней храбро зеленела, несмотря на присыпавший ее мелкий снежок. В отдалении гордо высились стройные клены, раскидисто разрослись старые яблони, защищавшие небольшой дом от морских ветров. Небо над ними было того глубокого синего цвета, который бывает только над морем, сливаясь с ним далеко на горизонте, когда уже невозможно различить, где кончается морская и начинается небесная лазурь.

Алекс забыл как дышать. Дом был! Совершенно такой, как во снах, такой, каким описывала его маленькая провидица Кассандра. Двухэтажный коттедж с белыми решетчатыми ставнями и стенами, увитыми плющом и диким виноградом, с цветным окошечком над дверью, разноцветным витражным эркером на втором этаже, темно-синей черепичной крышей. Он был расположен на холме, и ощущалось дыхание моря, которое серо-голубой полосой виднелось за ним.

Он дрожащими пальцами справился с щеколдой, оборвал сухие кустарниковые плети и распахнул скрипнувшую калитку. По мощеной дорожке они двинулись к дому, и во рту у Алекса то и дело пересыхало от волнения, а сердце билось так, словно хотело выскочить и побежать впереди. Но не дойдя нескольких шагов до входной двери, их процессия остановилась. Мистер Поттер кивнул Колину и аврорам, которые сразу подобрались и посуровели. Трое магов аккуратно открыли дверь при помощи каких-то заклятий и скрылись в доме, двое ушли в обход.

Алекс окинул взглядом дом, ощущая ноющую боль внутри и колотье в кончиках пальцев — до того хотелось войти внутрь. Он не замечал, какие одинаковые тени былого и полузабытых воспоминаний мелькают на лицах мистера Поттера и мистера Уизли. Он и не мог знать, что двое друзей невольно вспоминают давний-предавний разговор, наполненный звездной ночью и морской солью, дружеской задушевностью и треском костра, неосторожной шуткой и призраком обиды.

Вдруг его глаза наткнулись на редкие яркие пятна в темной листве кустарников у крыльца и под окнами, выходящими на лужайку.

Это были цветы. Розы. Голубые розы, распустившиеся зимой.

Алекс судорожно вздохнул. Его толкали вперед вера и надежда, но крохотные ростки сомнений оставались, он все-таки был из мира маглов, не верящих в волшебство, вещие сны и сбывающиеся пророчества. Но эти розы словно обрушили в нем последние остатки колебаний и неуверенности. Он потянулся было к большущему, разросшемуся во все стороны у самого крыльца кусту, на верхушке которого голубел единственный цветок, но Лили опередила.

— Какие странные розы! — воскликнула она, срывая бутон и демонстрируя его остальным.

Разглядывая его, Алекс понял, что тот и вправду был странным: лепестки с внешней стороны были серебристо-голубыми, и издалека они выглядели совершенно обычно. Но с внутренней они были совершенно черными. И аромат был каким-то свежим, холодным, немного горьковатым, совсем не похожим на обычный приторный розовый. Отец Лили очень строго велел ей бросить подозрительную розу. Даже не достигнув земли, отброшенный бутон рассыпался, черно-голубые лепестки медленно опустились на зеленую траву, припорошенную белым снегом. По сердцу Алекса, пульсирующему обострившимся чутьем, бесплотно, но ощутимо мазнула обида за нежный и гордый цветок, не терпящий прикосновений.

Спустя томительные пятнадцать минут авроры вышли, и Колин доложил мистеру Поттеру:

— Ничего нет, все чисто. В одной из комнат на втором этаже мертвый домовик.

— Спасибо, Колин.

— Обращайтесь, если что. Отчет будет завтра.

— Да ладно, торопить не буду, — отмахнулся мистер Поттер и строго прибавил, — Дирборну ни слова о том, что мы с Роном были не одни, ясно?

— Толкаете на должностное преступление, шеф, — ухмыльнулся аврор, хохотнули и остальные. Негромко переговариваясь, они вышли за калитку и почти сразу исчезли, трансгрессировав.

Алекс одними губами беззвучно спросил:

«Можно?»

Зеленые глаза за стеклами очков прищурились, в них мелькнули тени каких-то чувств. Опекун откашлялся, открыл было рот, но так ничего и не сказав, отошел в сторону, давая пройти. Алекс, снова забывая, как дышать, взялся за круглую бронзовую ручку и потянул на себя дверь. Они вошли.

Этот заброшенный, пустовавший двенадцать лет дом, в отличие от замка, выглядел совсем по-другому. Светлый, весь пронизанный солнечными лучами, уютный и теплый, без всяких следов разрушения. Пусть все было покрыто пылью, но она была золотистой и легкой, в отличие от липкой, серо-грязной и тяжелой пыли в Малфой-Меноре. Небольшой холл, на первом этаже кухня, обставленная всеми нужными принадлежностями; гостиная с высокими окнами, выходящими на море и зеленую лужайку, и мебелью, не роскошной, но удобной и красивой, мягкими диванами и креслами, камином с зеркалом в резной раме.

Они почему-то все помалкивали и ходили по дому в тишине, сопровождаемые только звуком шагов, скрипом половиц, стуком открываемых дверей. Алекс не мог вымолвить ни слова, ощущая себя переполненным до краев ожиданием, безумным волнением и желанием охватить все, прочувствовать каждый миг, заглянуть в каждый уголок, не оставив ничего без внимания, потому что все было пронизано сохранившимся и живым теплом его родителей, все здесь хранило прикосновение их рук, эхо их слов, смеха, молчания.

Этот дом был важен, так важен для него и не просто тем, что приходил во сне даже тогда, когда Алекс ничего не знал, и присутствовал в видениях провидицы. Нет, Алекс каждой своей клеточкой чувствовал, подспудно знал, что именно в этом доме для него откроется нечто значимое, нечто такое, что раскроет тайны, пусть не великие и страшные, а те, которые были невероятны важны именно для него.

Рейн и Лили молчали, видимо, из солидарности, в какой-то мере понимая его. А почему взрослые не говорили ничего, было непонятно.

Почему-то создавалось впечатление, что дом покинут совсем недавно, хозяева просто вышли и скоро вернутся. Наверное, потому что в кухне все еще стоял на плите чайник, в раковине стояла невымытая чашка с рисунком в виде играющих книзлей, а на крючке у застекленной двери заднего двора висела старая выцветшая мантия. В гостиной на диване царил легкий беспорядок с ворохом подушек и большим коричнево-оранжевым пледом с кистями. На журнальном столике кипа газет двенадцатилетней давности и довольно потрепанная книжка, на обложке которой улыбался и энергично размахивал погремушкой беззубый младенец. В начищенном камине, почему-то с заметными трещинами в каменной облицовке (словно ее разбили, а потом склеили обратно) аккуратно сложена пара-тройка поленьев и приготовлена растопка. А на каминной полке пара колдо-фотографий в простых серебряных рамках.

Молодая пара в день свадьбы. За их спинами каменные стены замка, но не Малфой-Менора. В лица светит солнце, и они оба щурятся, ее фату треплет ветер, из прически выбились непослушные локоны, и они обмениваются сияющими улыбками.

На второй они же, в этой же гостиной — женщина сидит в кресле у окна, держа на руках ребенка в смешной шапочке с длинными ушами, не отрывает от него глаз, а мужчина наклоняется к ним, потом приглашающе смотрит прямо в объектив и кивает, и губы расползаются в уже знакомой счастливой улыбке.

Сердце Алекса сжалось и пропустило удар. Первую колдо-фотографию, вернее, не именно ее, а похожую, с этого же свадебного цикла, он уже видел у Малфуа в альбоме. А вот вторую… И снова стало больно. Невыносимо и жестоко больно, словно короста снялась с незаживающей раны, и та снова закровоточила. Он осторожно взял вторую колдо-фотографию, погладил по рамке, коснулся стекла. Папа взглянул на него, улыбнулся и кивнул. Алекс медленно кивнул в ответ, словно запечатленный образ мог его увидеть. И вспомнил другое изображение, очень похожее, на котором юная среброволосая женщина с любовью улыбалась сыну в своих объятьях, а в глазах мужа, бережно обнимавшего, поддерживавшего ее, таились нежность и гордость. Как будто между этими колдо-фотографиями была натянута тонкая нить, связывавшая их чем-то неуловимым, трепетным и потаенным.

Сзади него кто-то издал невнятный сдавленный звук, а когда Алекс обернулся, спина мистера Уизли уже удалялась по коридору.

— Рейнар, за мной, надо осмотреть оранжерею. Не стой столбом, считая мозгошмыгов, которыми вечно пугает вас Луна, — резко бросил мужчина, и Рейн послушно пошел за отцом.

Мистер Поттер кашлянул и указал взглядом на витую деревянную лестницу.

— Ну что, мы туда?

Алекс согласно кивнул и вернул колдо-фотографию на полку, твердо пообещав забрать ее с собой. И они поднялись наверх.

Боль тянулась вслед за Алексом, точно липкая паутина и черная тяжелая мантия, давила на плечи и затылок. Он ласкал деревянные перила, подушечками пальцев ощущая их отполированную гладкость, прохладу, и дышал ртом, унимая бешеное колкое сердцебиение.

На втором этаже оказалось несколько комнат, и они разделились. Он вошел в просторную комнату, которая оказалась спальней, и замер на пороге, потому что стало слишком тесно в груди. Снова слишком больно дышать, думать, воспринимать. Он был способен в этот момент только смотреть. И он смотрел, медленно скользя взглядом по предметам, сперва почти бессмысленно, а потом с жадной внимательностью и нахлынувшим чувством знакомой, тысячу раз обвивавшей душу тоски.

Полуоткрытые портьеры на окнах, выходящих на восток.

Большая кровать, застеленная узорчатым одеялом.

Маленькая, старинная на вид колыбелька с кружевным пологом рядом с ней.

Шелковый женский халат на спинке кресла в углу.

Рукав синей мужской рубашки, прищемленный дверцей шкафа.

Крохотные детские вещи, в беспорядке раскиданные по кровати и низенькой банкетке у ее ног. Словно их поспешно собирали, но так и не собрали до конца.

Небольшой туалетный столик.

Раскрытая книга на подоконнике.

Игрушка на полу, блеснувшая на свету.

Как в полусне-полуяви, он побрел по комнате, трогая каждую вещь, хранившую память о своих владельцах.

Перелистал книгу. «Загадки Времени и Пространства» Паремиуса Темпорари. Старая, переплет почти отделился от страниц. Закладка в виде кленового листа на двадцать четвертой странице.

Поднял с пола погремушку в виде полого серебряного шара на ручке, ажурного и изящного, внутри которого перекатывались еще три маленьких шарика. Игрушка тихо зазвенела. В комнате, в которую никто не заходил уже двенадцать с лишним лет, этот звук прозвучал одиноко и нерадостно. В памяти шевельнулось слабое туманное воспоминание о похожей погремушке, цветке или что-то вроде того, золотистом на серебряной ножке, очень красивом, словно настоящем. Бабушка показывала ее маленькому Алексу, а потом бережно заворачивала в мягкую ткань и прятала куда-то.

Погладил рукав рубашки.

Встал коленями на кресло и уткнулся носом в тонкую ткань халата, скользящую под щекой, почувствовал тонкий, почти выветрившийся, но все-таки еще уловимый аромат духов.

А в пустой колыбели лежали рубашечка и голубое стеганое одеяльце с вышитыми инициалами: АГМ.

Его инициалы, его вещи.

На столике детские салфетки, присыпка, детский крем. Зашуршал под пальцами кусочек пергамента с парой строк. Почерк, немного похожий на его — удлиненные буквы с наклоном влево.

Милая, не хотел будить, вы с малышом так сладко спали. Надеюсь вырваться на обед, но не обещаю. Прости, ладно?

Подпись просто одной буквой Д. И смеющаяся и подмигивающая рожица.

Он изо всех сил сжал зубы. Снова и снова перечитал эти несколько слов, словно донесшихся из дали лет, повеявших и согревших любовью, нежностью, заботой.

Пергамент шелестел, когда он проводил пальцем по черным буквам, по давно высохшим чернилам, повторяя каждый завиток, наклон, округлость, словно стараясь уловить тепло руки отца, когда-то написавшего эти строки.

В глазах потемнело, закружилась голова. Он схватился за край туалетного столика, зеркало послушно отразило бледное лицо с несчастными глазами, и он вдруг представил, как в его глубине отражается комната за спиной, такая, какой она была двенадцать лет назад — светлая, без пыли, без налета пустоты. Женщина с густыми каштановыми локонами склоняется над колыбелью и улыбается ласково и нежно. А мужчина закрывает дверцу шкафа и не замечает, что прищемился рукав рубашки, потому что смотрит на нее. Они были такими живыми, что Алекс невольно протянул руку к ним. Но видение исчезло так же внезапно, как появилось. Он искусал губы до крови, чтобы не разреветься. Наконец он нашел что-то, что говорило о них, настоящих! Книги и газеты, в которых были только пустые обвинительные и обличающие строки, движущиеся, но все равно мертвые фотографии — они рассказали ему о родителях меньше, чем вот эта комната, простая, безыскусная, совсем не роскошная, эта записка в две строчки, эта смешная рожица, которую нарисовал его папа.

Он теперь знал, чему верить — не всем этим людям, писавшим и считавшим, что его родители были предателями и убийцами. А этому дому, в котором все, кажется, дышало покоем и любовью. Дом большими чуткими ладонями мягко обнимал его, гладил по голове, радовался его возвращению.

Он на самом деле вернулся домой и на самом деле нашел то, чего жаждал. Вот только никак не думал, что это будет так больно….

Алекс закрыл глаза и сел на пол, сжимая в руке, как бесценную вещь, листок пергамента, и задыхаясь от тяжелой и горькой тоски и боли, которые затопили его целиком и, казалось, придавили к земле.

Вдруг громкий крик оборвал его мысли, заставив мгновенно вскинуться. Кричала Лили. Опрометью он выскочил из комнаты, бросился в соседнюю. Следом ворвался мистер Поттер, с топотом появились встревоженные Уизли. Бледная Лили стояла у витражного эркера между кушеткой и креслом-качалкой и, зажав рукой рот, смотрела куда-то вбок и вниз.

— Что случилось?

— Что с тобой?

— Доченька, с тобой все в порядке?

Перебивая друг друга и толкаясь, все бросились к девочке. Она сдавленно прошептала, указывая рукой на что-то:

— Все нормально. Но там, папа, там…

Мистер Поттер резко отодвинул кушетку, и все увидели маленькое тельце домового эльфа, вернее его останки, высохшую мумию, обтянутую пергаментной кожей, скорчившуюся в углу.

— Как же ты меня напугала! — облегченно выдохнул мистер Поттер, — Колин ведь предупреждал о нем.

— Посмотри-ка, Гарри, как странно. Похоже, домовик был убит либо холодным оружием, либо Сектусемпрой или чем-то вроде нее, — мистер Уизли указал на большое, давно высохшее бурое пятно вокруг тела на полу. Оглядевшись, они обнаружили ряд таких же пятен и по всей комнате. Сектусемпра ничего ребятам не говорило, но опекун пояснил, нахмурившись:

— Кровоотпирающее заклятье, бедолага просто истек кровью. Это заклятье не из-за Запрещенных, но тоже очень опасное.

В глазах Лили, прижавшейся к отцу, заблестели слезы жалости, а Рейн, напротив, с любопытством склонившийся над домовиком, вдруг резко взволнованно выпрямился.

— Смотрите, он, то есть она, была свободна! На ней настоящая одежда — юбка и кофта!

— Наверное, это и есть та пропавшая Крини, — задумчиво протянул мистер Уизли, — но кто пустил в нее Сектусемпрой? Зачем?

— Очень может быть, — согласился мистер Поттер — и возможно, она же и есть тот истекавший кровью домовик, явившийся в Хогвартс. Но в таком случае все еще больше запутывается. Над этим надо поразмыслить. А пока Алекс, позови домовиков, пусть похоронят ее, как у них полагается.

Лили отвернулась, шмыгая носом, Рейн начал отодвигать кресло к окну, чтобы освободить проход, взрослые отошли, о чем-то переговариваясь. А Алекс не мог оторвать глаз от домовихи, которая была когда-то его няней. Как же все было странно! Кто убил ее? За что она поплатилась жизнью?

Вдруг он заметил кое-что. Домовиха лежала, свернувшись в клубок и немного ничком, словно прикрывая что-то, и это что-то выглядывало из-под нее. Алекс протянул руку и осторожно, стараясь не касаться тела, потянул за видневшийся темный изогнутый предмет. Он оказался ремешком крохотной бисерной сумочки, которая, едва вытянутая, подскочила высоко вверх и разошлась по боковым швам. Поскакал во все стороны бисер, разлетелись куски тканевой подкладки, а потом… неожиданно хлынул целый поток самых разнообразных вещей. Несколько каминных фарфоровых безделушек. Какие-то серебряные коробочки или шкатулочки. Длинная ваза цветного стекла с отколотым горлышком. Самые обыкновенные свечи, целая связка. Пяток книг в мягких разноцветных обложках. Небольшое круглое зеркальце с витой ручкой в резной деревянной оправе. Мужской галстук. Брошь в виде бабочки с алыми рубиновыми крыльями. Целая пригоршня высохших пауков и мух. Обычная чашка. Треснувшая накладная рукоятка для волшебной палочки. Пара сломанных старых перьев. Золотая цепь с разбитыми остановившимися часами. Серебряная булавка с головкой в виде изящно вырезанной волчьей головы.

Это еще что такое?!

Мальчик сначала оторопело отшатнулся, а потом недоуменно воззрился на эти вещи. Почему они в сумке домовихи? Она что, хотела их украсть? Или спрятать? Зачем? И ее за это убили?

Он опасливо поднял с пола отскочившую прямо к его ботинку брошь. Бабочка затрепетала крыльями, словно настоящая. И со странным чпоканьем превратилась в очень знакомый предмет — диктофон. Очень похожий на тот, что он нашел в Хогвартсе. По крайней мере, той же фирмы с узнаваемым логотипом. И тут же, словно дожидаясь этого, с теми же чпокающими звуками начали превращаться остальные предметы. Через несколько секунд перед ним лежали не те вещи, которые выпали из сумки, а почти одна только магловская техника — что-то вроде кассет для магнитофонов, которые вышли из употребления давным-давно, почти десяток диктофонов, видеокамеры, фотоаппараты. Пауки и мухи превратились в кучу маленьких блестящих дисков и самых банальных батареек. Зеркало и ваза — в какие-то цилиндрики с надписью «Кодак». Коробочки стали какими-то вовсе уж непонятными предметами. Книги обернулись туго свернутыми свитками пергамента, рассыпавшейся веером пачкой фотографий, перевязанной тонкой бечевкой стопкой то ли писем, то ли записок. Галстук пополз по полу, превращаясь во что-то вроде Удлинителя Ушей, которым пользовались близнецы. Ими же стали и часы с булавкой. Груда разнокалиберных и странных предметов получилась приличная. Как все это умещалось в такой маленькой сумке?!

Лили, обомлев, взирала на мгновенно образовавшую кучу барахла. Быстро сориентировавшийся Рейн успел подхватить Удлинители Ушей, пока те не выползли из комнаты.

— Алекс, что там у т… — обернувшийся на шум мистер Поттер запнулся на полуслове, а глаза мистера Уизли стали напоминать блюдца.

— Это еще что за хрень, прости Мерлин? Откуда?

— Отсюда, — Алекс выкопал из-под хлама и показал жалкие остатки сумки, драные клочки с кое-где сохранившейся бисерной обшивкой, — все это вылезло отсюда, правда.

Мистер Уизли впился взглядом в эти клочки, и вдруг, подскочив, почти вырвал ее из рук Алекса, так, что несчастный бисер снова прыснул в разные стороны.

— Гарри, если я не ошибаюсь, это… — не договорив, он повернулся к отцу Лили.

— То, о чем подумал и я, — более сдержанно отозвался тот, — это ее знаменитая сумка, увеличенная заклятьем до черт знает каких размеров.

— Как в ней оказались все эти вещи? — мистер Уизли окинул потрясенным взглядом громоздившуюся кучу и снова уставился на крошечную драную сумочку.

Мистер Поттер пожал плечами и опустился на корточки, как можно аккуратнее беря в руки и осматривая диктофоны, свитки, коробочки. Лили и Рейн с энтузиазмом присоединились к нему. Алекс поднял ближайшую видеокамеру, очень и очень устаревшей модели, открыл боковую крышку с экранчиком, с сомнением нажал на кнопочку пуска, до максимума отрегулировал звук. Вряд ли она будет работать, аккумулятор, наверное, давным-давно сел. Но единственная запись начала воспроизводиться. И уже в который раз за этот день раненой птицей ткнулось в ребра сердце, горло перехватило, а тоска и боль переполнили до краев, заставив крепче сжать видеокамеру в задрожавших руках.

С экрана смотрела на него мама. И голос ее, немного измененный записью, зазвучал в звенящей, выжидающей, просквозившей удивлением тишине:

«…Долго объяснять, как все произошло, и я знаю, что очень виновата перед вами, но все сложилось так, а не иначе. И я не могла поступить по-другому, потому что тогда это была бы не я. Так получилось, что мы с Драко долгое время передавали всю информацию о Пожирателях, Волдеморте и готовящихся нападениях Сопротивлению, вернее, Аластору. Аластор все знает, они с Драко были на связи уже давно, еще до меня. А сегодня… сегодня нам не повезло. Волдеморт вызвал Драко, мне сказали, что он пытает его и намеревается казнить. Мне пора, я попытаюсь... я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти Драко! А моя Крини должна отнести МакГонагалл или вам все магловские кассеты, диктофоны и видеозаписи. Я придумала особые заклятья, которые можно нанести на эту технику, так что можно было бы применять ее и в магическом мире. Просмотрите их и тогда сможете поверить в эту невероятную и немного безумную правду, которая вам, наверняка, не понравится. Но я надеюсь, Гарри, Рон, что вы никогда не увидите эту запись, и все, что я сказала в объектив видеокамеры, я скажу вам лично, когда мы встретимся, пусть вы и будете кричать, плеваться, размахивать кулаками. Но я в вас верю, в вас обоих. Если же вдруг у меня, у нас с Драко ничего не выйдет, вдруг нас… не станет, и вы все-таки просмотрите эту запись, прошу вас, заклинаю, позаботьтесь о нашем сыне! Он будет в безопасности у моих родителей. Но они уже немолоды, с ними может что-нибудь случиться. Мне страшно от одной мысли, что мой маленький Алекс вырастет никому не нужным сиротой! Пожалуйста, Гарри, обратись к Ольберту Гринграссу, у него все документы. Когда ты подпишешь их, ты найдешь Алекса. Прошу тебя, во имя нашей прежней дружбы, стань моему мальчику хорошим опекуном! Он… они ровесники с твоим сыном. Или дочкой. Я не знаю, прости. Они вместе… поедут в Хогвартс… когда-нибудь»

Запись резко оборвалась.

В комнате было тихо и странно.

Словно воздух дрожал от ясного голоса молодой женщины, которой уже давно не было в этом мире, от непролившихся слез и невыплаканной печали, запрятанных воспоминаний и тяжелой горечи пролетевших лет.

Словно прошлое неслышными шагами ступило в комнату, обвило всех незримыми руками, заглянуло в лица, коснулось душ и сердец.

Алекс оторвал взгляд от темного экрана камеры. Друзья стояли напротив с огромными глазами, взрослые маги застыли в застигнутых врасплох позах — мистер Поттер на корточках, выронив поднятый было свиток; мистер Уизли с сумкой в руках, словно не решаясь ее выпустить, его губы беззвучно шевелились.

— Во имя Мерлина, Гарри, что это?! — наконец сдавленно прохрипел он.

Мистер Поттер заторможенно перевел взгляд с видеокамеры у Алекса на раскиданные магловские предметы, потом обратно. На его лице было замешательство, перемешанное с неверием.

— Не могу сказать…я… нам… Алекс, можно?

Алекс с полуслова понял просьбу и протянул видеокамеру.

И снова зазвучал женский голос, ровный и почти безмятежный, в котором теперь стали различимы нотки подавляемого волнения, под конец прорвавшиеся недосказанными словами, прерывистым дыханием.

Остававшегося заряда видеокамеры хватило еще на два раза. На третий она не включилась, мистер Поттер уставился на нее с почти безумным видом, потряс, начал нажимать на кнопку «Пуск», и Алекс осторожно отобрал ее.

— Сэр, аккумулятор сел. Если поменять его, она снова заработает. Ну или можно подобрать батарейки.

— Батарейки, да, конечно, — глаза опекуна обрели осмысленное выражение. Он несколько раз моргнул, потом снял очки и потер переносицу и лоб.

Мистер Уизли же выглядел не до конца понимающим и слегка отсутствующим.

— То есть вот все эти штуковины зачаровала она? — отрешенно спросил он, наконец осторожно кладя сумочные остатки на кресло-качалку, — то есть эти заклятья придуманы ею?

— И не только.

Мужчины одним слаженным движением бросились к предметам, разбросанным по полу. Разворачивали свитки, прослушивали диктофоны, просматривали записи на других видеокамерах и колдо-фотографии. Они ползали по полу, словно забыв про Рейна, Алекса и Лили. Впрочем, ребята старались не мешать, только Рейн нарушил молчание, торжествующе прошептав:

— Кажется, мы нашли то, что искали, правда?

Мистер Поттер порыскал глазами, схватил пачечку писем-записок, развязал бечевочный узелок, бегло просмотрел несколько и протянул мистеру Уизли.

— Узнаешь почерк?

— Каракули Грюма из тысячи можно узнать.

— И нельзя подделать, помнишь? У него был бзик по этому поводу.

Мистер Уизли сглотнул и уставился невидящими глазами прямо перед собой, держа в руках норовящий скрутиться обратно расправленный свиток пергамента.

— Грюм привел того старикашку, который подтвердил, что она на самом деле присягнула Волдеморту. У Грюма оказывались точные сведения почти о всех готовящихся нападениях Пожирателей, о передвижениях Волдеморта, о его планах. Грюм настоял тогда на внезапном штурме Малфой-Менора, хотя удар должен был прийтись на Министерство. У Грюма был подробнейший план Малфой-Менора. Грюм все время повторял, чтобы мы были осторожны и по возможности старались не применять запрещенные заклятья, — мистер Уизли выговаривал слова медленно и четко, словно возвращая картины былого из памяти.

— Не убивать, но обезоруживать и брать в плен как можно больше Пожирателей, их ждет суд Визенгамота, — процитировал мистер Поттер, но рыжеволосый маг не услышал его и продолжил, голос его становился все громче и яростнее:

— Грюм сказал, что кого-то должны казнить. Грюм действительно знал все! Знал, что они должны были там находиться! Знал, что казнят Малфоя в тот день! Во имя Мерлина, все, в чем мы были так уверены, оказалось ложью! — мистер Уизли отшвырнул свиток и сжал кулаки, ярость бурлила в нем, как зелье, — если бы он не погиб тогда, я б придушил его сейчас собственными руками! Он должен был нам сказать все перед штурмом, дементоров сукин сын, должен был сказать!

— Ничего уже не изменишь, — глухо отозвался мистер Поттер.

— Кто бы мог подумать? Кто бы мог подумать? — мистер Уизли обхватил руками голову, словно на смену ярости его скрутила мгновенная смертельная боль.

— Рон, мы можем изменить кое-что. Должны. Сейчас.

В лице опекуна появилось и застыло что-то такое, отчего Алексу вдруг стало… спокойно. Сердце снова билось в прежнем ритме, перестали дрожать руки и потеть ладони. Он словно свалил с плеч огромную тяжесть и доверил нечто хрупкое, ценное надежному и заслуживающему доверия человеку. Ушли боль и тоска, на душе осталась только легкая светлая грусть. Где-то внутри развязывался тяжелый, холодный, тугой-претугой ком, который появился прошлой зимой. Он, нашел доказательства невиновности своих родителей. Теперь никто не скажет, что его мама была предательницей, а отец убийцей. Никто не посмеет оскорбить его фамилию, потому что они сделали так, что теперь она достойно будет упоминаться в Книге Памяти рядом с героями той войны. Он не винил мистера Поттера и мистера Уизли в том, что они считали его родителей предателями и убийцами. Взрослые никогда не верят тому, чему нет твердых доказательств, и что не подтверждено фактами. Лишь вера детей чиста, безусловна и не требует лишних слов и действий. Дети могут ничего не знать, но верят от всего сердца. Вера Алекса помогла ему оправдать родителей. Да, но только…

Глаза защипало, он немного запрокинул назад голову, чтобы предательские слезы никто не увидел.

Только, несмотря ни на что, он все равно никогда не увидит родителей живыми, не почувствует тепло папиной руки и нежность маминого поцелуя, не увидит, как они будут радоваться его успехам и огорчаться неудачам. Хоть он никогда и не видел маму с папой, но всегда любил их и образы их всегда носил в душе и сердце. Эта любовь, как и вера в них, толкала его вперед, заставляла искать и не сдаваться, поддерживала, вливала силы, согревала и дарила надежду.

Он сильный, он выдержит, не заплачет, и всегда будет идти вперед, помня о том, что его мать и отец пожертвовали своей жизнью ради того, чтобы жили другие, чтобы жил он, и не среди страха, лжи и подозрений, а среди друзей и искреннего тепла. Он это точно знает, хоть и непонятно откуда. Он сильный, он Грейнджер, и он Малфой.

Он взглянул в окно. Надвигались сумерки, в окоеме уже зажглась первая звезда, большая, яркая, словно колола лицо холодными льдинками-лучиками. «Не звезда, а планета Венера», — вдруг педантично поправил внутренний голос, и показалось, что издалека, из неведомой лиловой дали, пронизанной золотой и серебряной дымкой, раздался тихий смех. И последнее, что подспудным грузом пряталось в самом дальнем уголке сердца, — обида на родителей, на то, что он остался один, — растаяло безвозвратно и без следа.

«Вы не могли иначе, — подумалось ему, — вы просто не могли иначе. Иногда приходится делать выбор и поступать так, как надо, а не как хочется. Но что бы ни было, я всегда буду помнить. Всегда».

Он крепко сжал в руке два серебряных перстня, принадлежавших его семье в течение многих веков. Отец передавал сыну, свекровь передавала невестке. Их носили его родители. И вдруг стремительной молнией пронзила мысль-вспышка — он с самого рождения был с ними связан, и эта связь никогда не утратится. Пусть их нет, но он, их продолжение, есть. И они будут жить в нем!

Post Scriptum

— Алекс! Александр! — голос миссис Поттер звонкой птицей прилетел с первого этажа, — спускайся, ужин! И позови остальных, дорогой!

Мальчик торопливо вскочил с кровати, на которой лежал, уткнувшись в книжку. По пути к двери закинул стопку чистых футболок, лежавших на пуфе, в раскрытый чемодан, собрал разбросанные по просторной комнате чистые же носки, с которыми от души поигрался маленький книзленок, вчера подаренный маленькой Полине на день рождения. Поправил колдо-фотографию в рамке, стоявшую на письменном столе, с которой улыбнулся и кивнул отец.

Он заглянул в комнаты близнецов, Лин и Лили, обнаружил только мальчишек, и все вместе они ринулись наперегонки, веселой гурьбой скатились по лестнице и влетели в кухню. Уже сидевшая за столом Лили поджала губы и процедила:

— Эти обормоты дурно влияют на тебя, Алекс.

Обормоты тут же состроили сестре рожицы, а мистер Поттер из-под газеты едва слышно фыркнул от смеха:

— Малышка, твое плохое настроение объясняется окончанием каникул, не так ли?

— Поверить не могу, что уже завтра в Хогвартс! Это нечестно, что каникулы заканчиваются так быстро! — уныло произнесла Лили, ковыряя картофельный салат.

Миссис Поттер палочкой водрузила в центр стола пузатую супницу и строго глянула на дочь:

— Безусловно, тебе больше нравится днями и ночами болтать по камину с Аидой, носиться на метле по окрестностям и отлынивать от всех моих поручений. Ох, Лили, хоть бы притворилась, что тебе стыдно, — она со вздохом покачала головой, — Лин, суп надо съесть обязательно. Бери пример с Алекса. Алекс, возьми гренку, с ней суп будет еще вкуснее. Сириус Поттер, Джеймс Поттер, если вы немедленно не прекратите играть с едой, то лишитесь десерта. Гарри, ты собрался закусывать вечерней прессой?

Мистер Поттер зашелестел газетой, сворачивая и откладывая ее. На первой странице Алекс успел заметить кричащие заголовки и колдо-фотографии, на одной из которых мрачнела громада полуразрушенного замка, а на другой двое мужчин в официальных министерских мантиях под вспышками фотокамер и прицелом волшебных Прытко-перьев давали пресс-конференцию. Он знал, что это была за пресс-конференция, и какая сенсация разразилась в волшебном обществе вчера, после которой все газеты магического мира могли писать только об одном. И счастье, что дом Поттеров был абсолютно ненаходим, потому что то и дело всплывало в заметках, интервью и статейках упоминание о нем.

Вернувшись с пресс-конференции, опекун предупредил о том, что сейчас хлынут потоком желающие наживиться и сделать имя, жаждущие желтых сплетен и самых личных подробностей, о назойливом любопытстве и навязывании тех, кто еще вчера не замечал.

«Журналистов в Хогвартс директор МакГонагалл, разумеется, не пустит, но с остальными придется тебе иметь дело. Справишься?»

Алекс только пожал плечами. Он был готов выдержать все.

Свернутая четвертинка газеты не скрывала фотографию Малфой-Менора. И Алексу вдруг вспомнилось то ощущение, коснувшееся его в замке — смертельно раненого зверя, теряющего последние силы и следящего за ним незримым взглядом. Нет, оно не было плохим, оно было… тревожащим, беспокойным, неуютным. И вспомнив об этом, он словно снова обратил взгляд зверя на себя даже через сотни миль.

Он нахмурился, отгоняя это ощущение и решительно выбрасывая его из головы, погрузил ложку в суп и откусил гренку. Завтра его ждет Хогвартс, и одна только мысль об этом заставляла наполняться шипучей радостью. Он протянул миску картофельного салата мистеру Поттеру, помог управиться с салфеткой Лин, втихомолку кормившей книзленка под столом, и улыбнулся Лили. На сердце было тепло, уютно и спокойно.

А где-то далеко на севере Англии старый полуразрушенный замок на скале погрузился в смертный каменный сон. Он может быть спокоен. Род не прервался. Он встретил хозяина. Мальчик вернулся. Мальчику жить дальше.