Шестнадцать (гет)

Известие о грядущем прибавлении в семействе Тхурингветиль приняла без особого энтузиазма. Сириус справедливо полагал, что любые попытки его будущих детей завоевать холодное сердце старшей сестры обречены на полный провал, будь их матерью хоть самая влиятельная и могущественная волшебница мира с генеалогическим древом высотой во всю стену ритуального зала Ангбанда. В спектакле, главную роль в котором Тхури отводила себе, для посторонних актеров места не оставалось, даже если речь шла о немом сценарии где-то в массовке — и исключения дочь делала крайне редко.

— На твоем месте я бы не обольщалась, — ядовито заметила она, выслушав новость. — У Селмы вполне может родиться девочка. Ты не колдомедик, не ясновидящий, а на пещерные методы знахарей эдайн я не полагаюсь.

— Тхури, — Сириус рассмеялся, отлично понимая истинную подоплеку ее слов, — тебе незачем конкурировать с младенцем. Мальчик или девочка, ребенок не займет твоего места.

— Разумеется, он не сможет, — охотно подтвердила Тхури. — Его мать смертная, к тому же до сих пор не выказала способностей к чародейству. Ты не сможешь передать род сквибу в надежде на то, что среди его детей или внуков однажды появится волшебник. О чем ты вообще думал?

— Ну уж точно не о том, что стану отцом, — смущенно признался Сириус. — Селма просто оказалась рядом. Я не планировал ничего… серьезного.

— Значит, если бы рядом оказалась другая женщина… — Тхури возмущенно всплеснула руками. — Избавь меня от подробностей! Мне уже заранее жаль этого ребенка. Вы с Мелькором то и дело куда-то исчезаете, на месяцы и на годы, остальные заняты войной, а эта бестолковая девица до сих пор испуганно шарахается, если при ней развести огонь при помощи магии. Кто будет растить младенца, может быть, орки? — воинственно воззрилась на него дочь.

— Была у меня одна идея… — шутливым тоном начал Сириус, но тут же понял, что ступил на опасную территорию.

— Ах вот оно что, — сощурила глаза Тхурингветиль. — Разрешишь напомнить твои же собственные заявления накануне свадьбы? “Не торопись, Тхури”! “Мы не можем быть уверены в Майроне, Тхури”! “Сейчас неподходящее время”! “В Ангбанде нет условий для маленьких детей, моя дорогая”! И все это ради того, чтобы запереть меня в крепости с чужим ребенком на руках, ребенком, который на свет-то появится лишь по нелепой случайности?

— Послушай, я не могу повернуть время вспять, — рассердился Сириус. — И не отказываюсь от своих слов. Селму я, в любом случае, собирался отправить куда подальше на юг, жаль, с тобой такой фокус больше не пройдет. И что хорошего увидит здесь ребенок во время войны, эльфов, подвешенных на скалах? Да этот несчастный уже давно рехнулся бы от боли и нас бы всех довел до помешательства криками, если бы не мои чары!

Тхури резко развернулась.

— Когда-нибудь у меня будет свой дом, и если понадобится, можешь быть уверен, я прибью головы эльфов к стенам по обе стороны лестницы, чтобы мои дети с первого вздоха знали, что за опасные твари обитают по соседству и чего они, в действительности, заслуживают.

Споров с дочерью Сириус старался избегать, памятуя о возможном печальном для их отношений будущем и понимая, что в случае конфликта большинство будет не на его стороне. Однако с того самого разговора Тхури держалась сухо и церемонно, явно ожидая от него очередного подвоха. Развеять напряженное молчание не удавалось даже ночным кошмарам, воспоминания о которых дочь дисциплинированно передавала ему сопровождая каждый фиал собственными гипотезами и прогнозами.

Переломить ситуацию, как водится, смогла лишь внешняя опасность — ничто другое не могло в мгновение ока мобилизовать Тхури, заставив ее позабыть о невысказанных обидах.

Разведчики донесли до них сразу две важные новости: воинство Нолофинвэ, изрядно поредевшее, наконец, добралось до Ламмота, где успело сцепиться с отрядом патрулировавших берег орков, а с юга в их края двигалось еще одно племя эдайн, очевидно, образовавшееся из беглецов и бывших рабов авари, отколовшихся от клана Абеллайо. Время споров и интриг закончилось — отныне обитатели Черной крепости всецело сконцентрировались на укреплении защитных чар и обеспечении безопасности дома.

— Ты видел его? — Индис поднесла палантир близко к лицу, не скрывая слез волнения. — Видел моего сына? Он здоров? Его путь был благополучен? А как перенесли путешествие остальные?

— Я знаю, что Нолофинвэ жив, — успокоил ее Сириус. — Оссэ ведь обещал об этом позаботиться. Я пока не имел возможности лично выбраться в лагерь нолдор в анимагической форме, чтобы все проверить. Не уверен, что это безопасно, все-таки, на нас там злы не меньше, чем на Феанаро. Однако, орки, уцелевшие в битве при Ламмоте, утверждают, что твой сын в превосходной форме и настроен весьма решительно.

— Я беспокоюсь за внука, — отозвалась Индис. — За Финдекано. В Валиноре они с Майтимо были очень дружны. Я первая передала свою благодарность Майрону, хотя он в ней и не нуждается, узнав о судьбе первенца Феанаро, но боюсь, что когда Финдекано получит это известие, он натворит глупостей, особенно узнав, что феаноринги так и не предприняли ничего для освобождения брата. Единственная, на кого я могу положиться в стане нолдор, — это Артанис, но ее возможности так ограничены! Сириус, мне необходима твоя помощь, ты не можешь повернуться ко мне спиной!

— Ты знаешь мое условие, Индис, — тихо ответил Сириус. — Я буду рад видеть Нолофинвэ королем нолдор. Я не стану вредить ему или нападать на его людей. Но если его армия нанесет удар первой, я буду вынужден отреагировать — и тогда воевать я стану в полную силу. Он уже порядочно разозлил Майрона и Тхури, атаковав их орков. Я не стану врагом собственной семье — даже ради тебя.

Индис понимающе кивнула.

— Пока Майтимо в плену в Ангамандо, феаноринги лишены нормального лидера. Из моего менестреля выйдет более сильный король, чем из Макалаурэ. Тьелкормо и два его брата слишком несдержанны и эмоциональны для правителей. Телуфинвэ же после того, что случилось с его близнецом, вряд ли справится, да и захочет встать во главе армии. Сириус, вы не должны позволить Майтимо сбежать. Заприте его в надежной темнице, отрядите сторожить его самых сильных и неподкупных воинов, окружите таким количеством чар, чтобы муха не пролетела без вашего ведома, — ее глаза сверкнули стальным блеском. — Феанаро достаточно отравил жизнь мне и моим сыновьям, чтобы я позволила его отпрыскам увести у нашего рода полагающуюся нам по праву корону.

Сириус с тяжелым сердцем отложил в сторону потемневший палантир. Майрон продолжал работать, склонившись над картами и делая вид, что не услышал ничего особенного, а вот Хамул, напротив, смотрел на него с любопытством.

— Непохоже на девчонку Лонгботтом, — задумчиво протянул он. — Месть и корона... Раньше ее занимали совсем другие вещи.

— Что ты вообще о ней знаешь, — огрызнулся Сириус, подспудно, впрочем, понимая, что тот прав. — Она слишком много времени провела среди валар. Достаточно взглянуть на одного только Тулкаса, чтобы понять — каждый там себе на уме. Индис всего лишь старается выжить и спасти своих детей.

— Неплохо бы уже детям задуматься о том, чтобы ее спасать, — заметил Майрон и резко встал из-за стола. — Нолофинвэ не мог выбрать менее удачного момента, чтобы заявить о себе. Мы вот-вот выкроили время, чтобы заняться людьми, а вместо этого Мелькору придется отвлекаться на отражение натиска обезумевших в Валиноре от безделья фэйри.

— Это племя эдайн представляет такую ценность? — удивился Сириус. — Не так уж их и много, чтобы носиться с ними, как с писаной торбой.

— Ты кое-что не учитываешь, — сощурился Майрон. — В отличие от клана Абеллайо, среди них есть маги и немало. Некоторые проявили способности к колдовству, живя среди авари, другие — позже, на пути в Белерианд. Они не просто так отправились в странствие, Сириус, неужели ты не понимаешь? Магия северных земель притягивает их. Им нельзя встречаться с фэйри, если они не хотят распрощаться с последними шансами на то, чтобы раскрыть и использовать свой дар.

— Мы много говорили об этом, — включился в разговор Хамул. — И с лордом Майроном, — в голосе его отчетливо проскользнул сарказм, — и с валой Мелькором. Мы не можем предоставить этих людей самим себе. К тому же, нельзя забывать о вашем недавнем путешествии. В земле Рун поселятся не только истерлинги, бежавшие с севера. Уже сейчас там есть люди, и если мы не позаботимся о них, это сделает кто-то вроде леди Ариэн.

— Но мы не можем отправиться на юг, бросив крепость на Готмога, — с сожалением вздохнул Сириус. — Я почти уверен, что фэйри предпримут какую-нибудь самоубийственную в своей глупости попытку освободить своего лидера. И отпустить Майтимо я теперь не могу. Не после обещания, данного Индис.

— Не думаю, что Майтимо ждут обратно, — не согласился с ним Хамул. — Мечты о короне одурманили не только Индис. Феаноринги сейчас заняты спорами о том, кто станет следующим королем, Майтимо для них — всего лишь еще одно препятствие на пути к трону.

— Но не для Нолофинвэ и его семьи, — покачал головой Сириус. — Майрон, мы должны прислушаться к Индис. Оставлять его на скале слишком рискованно. Я предлагаю переместить его в темницу.

— Чтобы он сбежал оттуда, как уже сделал однажды? — насмешливо прищурился Майрон. — Скала несокрушима, ни с одной стороны к ней не подобраться, если ты, конечно, не умеешь летать. Ты переоцениваешь изобретательность фэйри.

— Зато здраво оцениваю изобретательность валар, — парировал Сириус. — Они сумели добраться даже до Тхури. Не это ли лучшее доказательство того, что они вовсе не так равнодушны к судьбе Арды, как стремятся нас уверить? Мне хорошо знакома эта тактика — заставить нас поверить в то, что мы уже победили, а затем нанести внезапный удар.

— Значит, мы должны использовать эту тактику первыми, — оживился Хамул. — Я уже давно предлагал эту идею вале Мелькору. Мы ведь с легкостью можем покидать Ангбанд при помощи магии, даже если крепость окружена. Эльфам ничего не известно об аппарации или летучем порохе. Пусть думают, что держат нас в осаде. За это время они настолько погрязнут в интригах и борьбе за корону, что не смогут оказать нам должного сопротивления в решающий момент. А мы, тем временем, сможем спокойно заняться людьми.

— А как быть с орками? — нахмурился Сириус. — Имеющихся запасов продовольствия не хватит надолго.

— Дорога на север останется открытой, — с энтузиазмом продолжал Хамул. — Если я верно понимаю, фэйри привыкли к мягкому климату Валинора. Им не одолеть Железных гор, к тому же, они не ориентируются в нашей системе подземных ходов. Ничто не помешает оркам охотиться, к тому же, мы можем доставлять пищу из южных земель, пользуясь той же каминной сетью. Правда, для этого ее придется немного усовершенствовать…

— Что ты думаешь об этом? — Сириус внимательно посмотрел на Майрона. Обычно тот крайне редко соглашался с предложениями Хамула, хотя в последние месяцы ненависть к Майтимо несколько их сплотила. — Как долго нам придется поддерживать видимость осады?

— По крайней мере, пока не подрастут драконы, — сказал Майрон. — В противном случае, нам придется пожертвовать сотнями орков и выйти из войны с куда большими потерями, чем после Утумно.

— Они не так глупы, как вы оба думаете, — заметил Сириус. — Фэйри непременно заподозрят неладное, если их не отвлечь. Но здесь, в Белерианде, им не грозит никакой опасности, кроме той, что исходит от нас.

— Ты забываешь о короле Тинголе, — усмехнулся Майрон. — Достаточно ему узнать о событиях в Альквалондэ, об обстоятельствах гибели одного из близнецов… и едва ли он с охотой распахнет перед нолдор ворота своего королевства.

— А как быть с нашим уговором с Мелиан? — запротестовал Сириус. — Гнев Тингола распространится на всех нолдор, включая вновь прибывших. А значит — и на Артанис. Потеряв Лютиэн, Мелиан будет особенно ревностно оберегать вторую дочь, вы не находите?

— Вот именно, — довольно кивнул Майрон. — Дочери королевы Дориата не место среди сумасшедших фэйри. Если Артанис — единственное препятствие мести Тингола, почему бы ей не остаться в Менегроте вместе с матерью?

— Сомневаюсь, что Индис преисполнится восторга, узнав, что Мелиан воспитывает ее внучку, — Мелькор в лучших своих традициях появился неожиданно, и невозможно было понять, какую часть их разговора он успел услышать. — В этом мире Селену Олливандер и Артанис не связывают родственные узы. Артанис может быть похожа на ее дочь, мы еще не успели изучить все особенности эльфийской магии, но она определенно не Луна.

— И еще одно, — нахмурился Сириус. — Астальдо был прав, нельзя забывать о том, что Селена опасна, особенно когда защищает свое. Траур по Лютиэн не будет длиться вечно, Олливандеры не из тех, кто способен вечно оплакивать ушедших. Если Селена решит, что Артанис способна заменить ей дочь, она распространит на нее все планы, что предназначались Лютиэн. Включая замужество.

— Индис не допустит союза между Артанис и кем-то из феанорингов, — заметил Мелькор. — Еще до создания сильмариллов, во время моего заключения в Валиноре, Феанаро выказывал всевозможное восхищение красотой этой девушки. Даже просил подарить ему локон ее удивительных волос. Королева Индис тогда чуть с ума не сошла. Разумеется, никакого локона Феанаро не получил, что его весьма оскорбило.

— Остается надеяться, что Артанис и на этот раз окажется умнее в делах сердечных, — вздохнул Сириус. — Я бы хотел с ней встретиться, прежде чем она окажется в доме Мелиан. Нужно ее подготовить. Но это пока подождет, — он пристально посмотрел на Майрона. — А вот проблемы Тхури — нет. Мы не можем пустить на самотек эту историю с ночными кошмарами.

Заговаривать при Майроне о кольцах Мелькор ему категорически запретил, полагая, что в данном случае нежелательно и даже опасно нарушать естественный ход истории. Сами они провели немало часов за спорами об истинной личности Митрандира: полагаться лишь на свидетельства Эола и других квенди было рискованно, а сам старик оказался слишком хитер, чтобы явно демонстрировать свои силы демиурга, и мог с равным успехом оказаться одним из майар Короля Арды. Кроме того, непредусмотрительно было раньше времени сеять панику. На плечах Майрона и без того лежала большая ответственность. Поэтому, забросив пробный камень, Сириус замолчал, ожидая того, как решит развить предложенную тему Мелькор.

— Прежде всего мы должны найти надежный способ узнать, носят ли сны Тхурингветиль статус пророчества, — уклончиво заметил темный вала. — Хамул, каким образом Отдел Тайн формировал свою коллекцию?

— Вала имеет в виду те хрустальные шары, что были уничтожены крестником многоуважаемого лорда Блэка и его приятелями? — с наигранной готовностью помочь осведомился Хамул. — Если ориентироваться на воспоминания Руквуда, в Отделе существовали специальные сотрудники, что охотились за предсказателями. Кроме того, всякий законопослушный гражданин обязан был известить министерство об услышанном — или подслушанном — пророчестве. В интересах государственной безопасности.

— А затем воспоминания помещали внутрь сосуда, чтобы их сохранить и в будущем проверить истинность? — поинтересовался Мелькор. — Или за этим крылось что-то другое?

— Обладая соответствующими навыками, пророчества можно было изменять, — нехотя пояснил Хамул — они явно коснулись болезненной для него темы. — Вот почему мне было так важно завладеть тем предсказанием, что сделала Трелони. Сменить расставленные акценты, добавить пару-тройку деталей, удалить ненужные препятствия… Это очень тонкая работа. Артефакторы отдела тайн совмещали магию с маггловскими знаниями квантовой физики и других наук, в которых я разбираюсь меньше, чем хотел бы.

— Что я слышу? — не удержался от саркастического замечания Сириус. — Лорд Волдеморт признал необходимость маггловской культуры! Разве ваш гениальный предок не припас на такие случаи какую-нибудь альтернативную отрасль магии?

— Маггловскую культуру мы обсудим позже, — ледяным голосом остановил его Мелькор, прежде чем Хамул успел яростно возразить и ввязаться в очередной спор. — Я задаю эти вопросы не из праздного любопытства. Вероятно, было бы правильнее продолжить этот разговор в присутствии Тхурингветиль. Вернее, попросить ее принять человеческую форму. Я всякий раз чувствую себя неловко, когда моим собеседникам приходится висеть вниз головой в грязном, полном пыли и паутины углу, если, конечно, речь не идет о гостях из Валинора.

Тхурингветиль, не продемонстрировав и тени раскаяния, приземлилась прямо в свободное кресло и с нарочитой аккуратностью поправила платье. Майрон откровенно веселился — наверняка, с самого начала знал о присутствии жены, а вот Сириус раздосадованно скривился — снова эта девчонка обвела его вокруг пальца.

— Раз уж речь зашла о Валиноре, — мило улыбнулась она, — мы уже обо всем подумали с Майроном. Или то, что происходит со мной, — простые сновидения, насылаемые при помощи легиллименции, и тогда это — чары валы Ирмо. Или я действительно вижу будущее с участием Манвэ и этой странной девицы, Тинувиэль. И тогда мы имеем дело с настоящими пророчествами. Ты ведь к этому клонишь, правда? — она посмотрела на Мелькора.

— Предсказаниями будущего, работой с магией времени в Валиноре занималась только одна парочка, — пожал тот плечами. — Намо и Вайрэ. И это заводит нас в тупик. Тут даже Астальдо не помощник, Феантури никого не допускают к внутрисемейным делам.

— Не совсем так, — Майрон вдруг смутился. — Когда я еще жил на Альмарене, мне приходилось несколько раз бывать в чертогах валиэ Вайрэ. Малоприятное местечко, абсолютно неблагоустроенное. Обветшалые комнаты, больше похожие на заплесневелую пещеру, на полу — сломанные спицы и спутанная пряжа, майар ее и вовсе на тени похожи, вытягиваются в струнку при одном только шелесте ее платья. Не то призраки, вырвавшиеся из чертогов ее супруга, не то что похуже, — он еще больше помрачнел. — Ауле нас однажды туда спровадил сделать по просьбе Вайрэ веретено. Не простое веретено, конечно. Из особых металлов и соединений света и энергии. Я старался поскорее выполнить задание и произвести на хозяев как можно более невыгодное впечатление. Никто в здравом уме с ними бы связываться не стал, на острове их многие до дрожи в коленках боялись. Но вот мой напарник, напротив, с тех пор стал бывать у них все чаще и чаще. Со временем даже начал считать своим настоящим учителем Намо, а вовсе не Ауле, в мастерской которого продолжал работать.

Сириус хмыкнул, припоминая некогда подслушанный разговор Майрона и Вайрэ.

— Я, конечно, весьма далек от сочувствия Ауле. Но разрази меня гром, что не так со всеми его майар? У него там хоть кто-нибудь занят делом?

Майрон довольно злобно покосился на Сириуса, но издевку проигнорировал.

— Надо сказать, Феантури приняли его весьма радушно. Вайрэ свято хранит тайну своих гобеленов, ведь далеко не все из них заканчивают путь на стенах чертогов Намо, — продолжил он. — Многие альтернативные развилки истории так и остаются несбывшимися и нерасказанными вариантами, спрятанными в глубине ее хранилищ, порога которых не переступала нога никого из живущих. И насколько мне известно, Курумо всего питал особый интерес к этим манипуляциям с возможным будущим. Я даже подозревал, что его усилиями не все гобелены времен Альмарена погибли вместе с островом при падении Светильников.

— Значит, его зовут Курумо, — кивнул Мелькор. — Я, кажется, догадываюсь, о ком ты говоришь. Имел удовольствие беседовать с этим юношей во время своего заключения у Мандоса. Правда, мне казалось, что он приходил, главным образом, для того, чтобы поспорить. Теперь понятно, почему он так интересовался твоей судьбой.

— Мы были довольно дружны, когда оба считались учениками Ауле, — отвел взгляд Майрон. — И даже некоторое время после моего ухода. Мы перестали общаться после гибели Финвэ. Но, думаю, он единственный, кто может выяснить, что происходит с Тхури и положить этому конец.

— Кажется, я потерял нить вашего разговора, — признался Хамул, и Сириус был, как никогда, с ним солидарен. — Кто они вообще такие, Намо и Вайрэ, и где научились работать с пророчествами?

— Никто не знает, при каких обстоятельствах встретили друг друга Намо и Вайрэ, — ответил Мелькор. — В прошлой жизни я не был близко знаком с Феантури. Уже тогда они появились в наших землях рука об руку. В глубине души я считал Вайрэ даже дальновиднее супруга. Было в них обоих что-то не совсем человеческое, равно как и в Ирмо с Ниенной. Пройдя сквозь арку, они претерпели еще большие метаморфозы. Намо, будучи духом, практически не имеющем отражения в материи, привыкал к своему физическому обличию особенно долго. Скажем, Майрону, так кстати оказавшемуся в ближайшем окружении Ауле, приходилось намного проще. Несмотря на всю изменчивость материального мира, его преобразование неизбежным образом связывает тебя с сотворенным объектом. Может быть, поэтому Ауле и Йаванна сильнее прочих валар внешне походили на тех, кому мир за аркой предназначался — на так называемых детей Илуватора. Работа с миром незримого изменяла куда фундаментальнее, однако это почти не бросалось в глаза, и Феантури, равно как и их жены, изначально имели вид весьма устрашающий, при этом намного лучше духов стихий разбираясь в тайнах, что скрывало фэа. Тем не менее, жизнь на Альмарене налагала определенные ограничения, и тогда для того, чтобы хоть как-то закрепиться в реальности, Вайрэ обратилась к самой примитивной форме визуализации той работы, что они проделывали, и придумала свои знаменитые гобелены.

— Кстати говоря, решение Вайрэ создать в своих чертогах именно прядильную мастерскую — сказочное везение для всех нас, — продолжил Майрон. — Реши она, к примеру, не ткать пути развития мировой истории на полотнах, а рисовать их, обратись за помощью не к кузнецу Ауле, а к покровительнице растений, необходимых для производства красителей, Йаванне, — и судьба Арды могла бы оказаться в кривых руках какого-нибудь недоумка вроде Айвендила. Или, скажем, прислушайся она тогда к псевдоромантической чуши, что временами обожала нести Ниенна, и зашифруй судьбы перворожденных в рисунке звезд, за дело и вовсе бы взялась Варда со своими гиперответственными ученицами. Впрочем, против участия Ильмарэ я не так уж возражал. На редкость разумное существо, пожалуй, единственное среди майар, с кем временами удавалось побеседовать на равных… Единственное, не считая тебя, дорогая, как ты можешь сомневаться? — быстро добавил Майрон, когда Тхури возмущенно развернулась в его сторону.

— Так вот в чем дело, — медленно кивнул Сириус. — Гобелены Вайрэ созданы по тому же принципу, что и хрустальные шары в министерстве магии, только более наглядны. И если Тхури действительно видит будущее, где-то оно уже записано… вернее, выткано на гобелене. И Курумо, близкий чете Феантури, может знать об этом лучше других.

— А если сны — это просто полет фантазии, навеянный Ирмо по просьбе Манвэ, Курумо тоже в курсе или будет, если задастся такой целью, — заключил Майрон. — Ирмо ему симпатизировал. У них, скажем так, схожее чувство юмора.

— Все это прекрасно, — кивнула Тхури. — Но сколько лет прошло с тех пор, что вы с Курумо были друзьями! Почему ты думаешь, что он согласится помогать нам?

Майрон ухмыльнулся.

— Потому что есть в каждом из нас нечто, неподвластное ни времени, ни обстоятельствам. Курумо всегда был слишком осторожен, чтобы идти на прямой риск. Собственно, поэтому он не последовал за мной в Утумно — не хотел поддерживать тех, кто обречен на поражение. Но сейчас, учитывая непредсказуемость нолдор и постоянные временные коллапсы, вызванные появлением черной башни, в чертогах Вайрэ, должно быть, творится настоящий хаос. А уж с хаосом Курумо мириться никогда не согласится. Боюсь, единственные, кто сможет предложить ему хоть относительную стабильность, — это мы, — помолчав, он добавил: — А еще он всегда Феанаро терпеть не мог, как и всех, кто пытался конкурировать с ним в мастерской Ауле, и не упустит возможность свести счеты с его семейством.

— Но как ты собираешься связаться с Курумо? — не успокаивалась Тхури. — В Валинор совы уже давно не летают.

— Думаю, ответ очевиден, — усмехнулся Майрон. — Неужели королева Индис откажется предоставить сыновьям ее любимого пасынка еще одну причину для головной боли?