Шестнадцать (гет)

Тхурингветиль взмахнула рукой, и тяжелая дверь за их спинами захлопнулась с оглушительным грохотом, а по периметру пустынного зала с новой силой вспыхнули танцующие огоньки свечей. По всему ее поведению выходило, что она вовсе не чувствует себя пленницей Тху, а напротив, распоряжается в его башне, как полноправная хозяйка этих земель. Мелькор уже несколько раз пресек попытки Сириуса разобраться с тем, что происходит в голове дочери, а под конец и вовсе пригрозил наложить Силенцио.

— Лорд Блэк сопровождает меня, Тхурингветиль, — бескомпромиссно заявил он майэ. — Его присутствие необходимо. Сожалею, но ты не можешь выгнать его без объяснений.

Сириус не мог отрицать, Мелькор обладал блистательной выдержкой, если в их незавидном положении мог так естественно подыгрывать заблуждениям Тхури. Истории Селмы вдруг перестали выглядеть наивным лепетом: башня, и в самом деле, была проклятым местом, и Сириус уже не мог знать наверняка, что увидит, если ему вдруг вздумается вернуться в пустыню и осмотреться.

Немало изменилась и сама Тхури: только теперь, отойдя от первоначального шока, Сириус отметил, что на смену гриве непокорных черных кудрей пришли значительно более светлые прямые волосы с тусклыми проблесками медных прядей. Лицо дочери приобрело более резкие, заостренные черты, и только огромные карие глаза оставались прежними, хотя никогда раньше во взгляде девушки не скользило такого убийственного холода.

— Где сейчас Хамул? — как бы между прочим поинтересовался Мелькор, вместе с Тхурингветиль присаживаясь на вырубленную прямо в стене скамью. — Ты давно с ним виделась?

— Хамул в Дол-Гулдуре, где же ему еще быть, — пожала плечами Тхури. — Давно я его не навещала. В Барад-Дуре всегда должен оставаться кто-то из семьи… Я не ждала тебя, — она, не отрываясь, всматривалась в его лицо. — Ты совсем не изменился. Такой же, как был сотни лет назад… Почти такой же… Только шрамов нет. И этой хромоты... Я ведь совсем забыла, что там не существует времени... А у нас здесь не одна жизнь пролетела — тысячи пустых и бессмысленных жизней, — ее глаза загорелись. — Ты должен увидеть Барад-Дур, ты будешь в восторге, это, конечно, не Ангбанд, и мы его до сих пор достраиваем, постоянно приходится отвлекаться на какую-то ерунду, но тронный зал почти полностью повторяет наш прежний, и кресло главы рода уцелело, не спрашивай, как мы его сюда перетащили, это целая история…

— Тхури, где Майрон? — прямо спросил Мелькор, перебивая ее восторженную речь. — Почему он не с тобой?

Тхурингветиль помрачнела — вопрос будто бы причинял ей боль.

— Майрон все еще в Нуменоре, — вздохнула она. — Он приказал мне возвращаться в Мордор и ждать его. Сказал, что на острове становится слишком опасно, что меня могут узнать, и тогда даже он ничего не сможет противопоставить гневу короля. Нельзя так рисковать. Не сейчас, когда он так близок к цели. И все-таки ему удалось… — такой улыбки Сириус не видел на ее лице со времен жизни в старом Утумно. — Ты снова вернулся, как и обещал мне.

— Я всегда буду к тебе возвращаться, — очевидно, что на деле Мелькор понимал не больше Сириуса и надеялся извлечь максимум информации из разговорчивости Тхурингветиль. — В чем же состоит суть твоих претензий к лорду Блэку?

Турингветиль напряглась, но даже головы в сторону Сириуса не повернула.

— Полагаю, это у лорда Блэка и его светлейших покровителей предостаточно к нам претензий, — фыркнула она. — Во всяком случае, он недвусмысленно дал понять, что у него больше нет ни семьи, ни дочери. Не пытайся выступать в роли миротворца, Мелькор, теперь-то уж ты должен понимать, что с ними это не работает.

На этом терпение Сириуса закончилось: он больше не желал молча наблюдать за тем, как его отношения с Тхурингветиль переживают полный крах.

— Тхури, что бы тогда не произошло между нами, я уверен, ты все поняла неверно, — вмешался он. — Возможно, я держался слишком резко, но ты навсегда останешься моей дочерью. Я слишком дорожу своей семьей, чтобы во второй раз отрекаться от нее.

— Ну, безусловно, ты дорожишь семьей, — язвительно отозвалась Тхури. — Ровно до тех пор, пока она соответствует твоим высоким идеалам. Мне, в сущности, неважно, берешь ли ты назад свои слова, дело прошлое. Все, что нас связывало, лорд Блэк, покоится на дне моря, вместе с Утумно. Если вы явились сюда в надежде на мое раскаяние, то знайте, что мой ответ не изменится, даже если, — ее голос на миг дрогнул, но она все же твердо заключила: — даже если Повелитель, которого вам каким-то непостижимым образом удалось запутать, отдаст мне прямой приказ.

Мелькор сердито покосился на потрясенного Сириуса и ласково накрыл руку Тхури своей, отвлекая ее внимание.

— Если Майрон отправил тебя в вашу новую крепость, Тхурингветиль, почему же ты здесь?

— Но ведь ты сам просил меня явиться, — удивилась Тхури. — Патронуса прислал. Я, конечно, решила, что это очередная провокация, дешевые фокусы эльфов и этих бродячих магов, их приятелей, аппарировала сюда из чистого любопытства, взглянуть, кто явится по мою душу. Это ведь правда ты? — ее настроение снова изменилось, и взгляд из теплого превратился в колючий и подозрительный. — Если вы пытаетесь меня обмануть, знайте, что башня со всех сторон окружена моими улаири.

Хотя Сириус по-прежнему едва понимал, в какой реальности живет эта чужая и враждебно настроенная Тхурингветиль, нечто в ее словах тут же кольнуло своей абсолютной нелогичностью. Хотя Мелькор с легкостью проецировал вспышки мощнейшего света, он никогда не умел вызывать телесного патронуса.

— Конечно, это я, Тхури, — вздохнул Мелькор. — Ты ведь прекрасно знаешь, что нельзя со стопроцентной точностью подделать чужого патронуса. Вижу, что пропустил непозволительно много… Значит, из Утумно вам удалось спасти лишь кресло главы рода?

Глаза Тхурингветиль заговорщически блеснули.

— Низкого же ты о нас мнения, если думаешь, что я бы позволила всему погибнуть, — она вдруг склонилась к Мелькору и что-то быстро зашептала ему на ухо. Сириус больше не мог выдерживать этого безумия, поэтому он резко поднялся на ноги и принялся исследовать башню.

Черная мраморная стена без единого окна на ощупь и по результатам сканирования магического поля казалась абсолютно монолитной и буквально непроницаемой из-за плотного плетения разнообразных, подчас конфликтующих друг с другом чар. Здесь не было ни комнат, ни коридоров, ни дверей — лишь высокая лестница вела к самой вершине, откуда, по соображениям Сириуса, должен был открываться вид на много лиг вокруг.

Он медленно поднялся по скользким каменным ступеням, придерживаясь одной рукой за пыльные перила. Сверху лилось все больше света, утопающего внизу, будто в заросшем тиной колодце — вероятно, с нижних уровней башни, уходящих глубоко под землю, даже днем можно было разглядеть звезды. Наконец, Сириус ступил на залитую солнцем площадку и ощутил на лице почти болезненное, обжигающее дыхание суховея.

Пустыня действительно не походила на то, что они лицезрели не более чем полчаса назад. Сириус не мог себе представить, что должно было случиться в Арде, чтобы привычный ландшафт претерпел такие изменения. Где-то вдалеке золотилась на солнце выжженная степная трава с редкими, уродливо изогнутыми, словно стыдящимися своего нелепого облика тощими деревьями, у подножия башни клубился песок с примесью вулканического пепла. Горную гряду больше не покрывала вода: напротив, теперь пики были почти вровень с башней. К югу горизонт был затянут свинцовыми тучами и лишь в одном месте беспрестанно сверкали вспышки огненных молний.

Отчего-то Сириус безошибочно определил, что именно там и располагается Мордор, о котором столько говорила Тури. Она действительно кого-то привела с собой: даже с такой высоты можно было рассмотреть фигуры мрачных всадников, облаченных в черное.

— Это их она называет улаири, — раздался мягкий голос Мелькора. — Тебе лучше бы не попадаться им на глаза. К лорду Блэку люди Майрона относятся примерно так же, как мы к королю Тху. Боюсь, они, как и мы, бессмертные и практически неуязвимые твари.

— Кочевники не лгали, эта башня сводит с ума, — выдохнул Сириус. — Скажи, я действительно только что видел свою дочь, или это галлюцинация, и все здесь создано Тху в насмешку над нами?

— Мне жаль тебя расстраивать, — Мелькор подошел ближе к краю, оценивающе осматриваясь. — И Тхури, и ее весьма занятное окружение — настоящие. Эпохи не должны смешиваться и пересекаться, но башня зачарована на постоянное перемещение во времени. Думаю, именно этого и добивался Тху.

— Но какова его цель? — усомнился Сириус. — Каким образом наша встреча с Тхури может содействовать его победе?

— А ты еще не понял? — криво ухмыльнулся Мелькор. — Тху построил эту башню вовсе не затем, что в ней жить. Я уверен, что мы вернемся в свое время, как только Тхурингветиль ее покинет. Это — магия временных парадоксов. Смысл ее в том, чтобы вырвать из твоих рук контроль над собственной жизнью, — он невесело рассмеялся. — Хотел бы я видеть лицо Варды, когда она узнает об этом. Ведь за свободу воли для драгоценных детей Илюватора так ратовали валар, и именно на эту великую ценность покусился Тху. Бросишься ли ты теперь отчаянно противостоять судьбе, пытаясь изменить предначертанное будущее, или поплывешь по течению, боясь отступить от замысла хоть на йоту, это уже будет не твоим осмысленным выбором. Да… этот фэйри очень, очень умен. Нам повезло, что не он возглавляет нолдор.

Сириус беспомощно потер переносицу.

— Но если любой может войти в башню, — с ужасом вдруг понял он, — значит, и Тху, в свою очередь, волен в любой момент ее покинуть! Ему ничего не стоит с успехом вредить нам хоть через пять лет, хоть через пять столетий!

— Вот почему его цитадель должна быть стерта с лица земли, — согласился Мелькор. — И черт бы побрал это мерзкое существо, если я не понимаю, какое колдовство для этого понадобится.

— Какое? — живо поинтересовался Сириус. — Убить самого Тху, верно?

Мелькор с совершенно нечитаемым выражением лица коснулся одного из каменных зубцов баллюстрады.

— Тху, разумеется, здесь нет, я и раньше не слишком рассчитывал застать его поджидающим нас. Он давно скрылся во временном потоке, может быть где угодно и кем угодно. Нет, меня беспокоит сама башня. Ты разве не чувствуешь, что это не простые камни? Башня — живое существо, творение Тху, заключающее частицу его души. Именно ее мы должны уничтожить.

— Хоркрукс, — Сириус неверяще распахнул глаза. — Мы находимся внутри гигантского хоркрукса!

— Теперь ты понимаешь, почему мы оказались именно в этом времени? — ухмыльнулся Мелькор. — Как и все хоркруксы, башня виртуозно манипулирует своими жертвами через их страхи и эмоции. Из всех возможных фрагментов будущего она выбрала именно тот, в котором вы с Тхурингветиль враги, я хуже, чем мертв, а Майрон погряз в бесконечных войнах. Хоркрукс воплотил твои самые страшные кошмары.

— А что такое Нуменор? — мысли Сириуса пребывали в полном беспорядке. — Понимаю, мы не должны ничего знать о будущем, но Майрон бы не отправился туда без причины…

— Государство людей на западе, — рассеянно отозвался Мелькор. — Идейные противники Майрона, Тхурингветиль и тех, кто пошел за ними. Майрон там в плену.

— В плену? — не поверил Сириус. — С какой стати Майрону сдаваться в плен людям?

— Очевидно, это как-то связано с моим таинственным отсутствием, — меланхолично пожал плечами Мелькор. — Равно как и с гибелью Утумно. Впрочем, формально крепость в полной безопасности, разве что жить там отныне могут только водяные и русалки.

— Я не представляю, как история могла пойти по такому пути, — сцепил руки Сириус. — Хоркруксы созданы для того, чтобы лгать и запутывать. Тхури сама не понимает, что говорит, это наваждение Тху. Впрочем, ее странная внешность... Если все правда и, хуже того, Майрон втянул ее в это...

— Майрон здесь не причем, — Тхури стояла у входа на смотровую площадку с заплаканным лицом. — Однажды мне пришлось выбирать. Я выбрала род Блэков. Когда-то ты учил меня, что это правильно. Когда-то ты говорил, что благополучие семьи должно стоять превыше любви, увлечений, убеждений… всего на свете. А потом ты предал все, во что я верила.

— Если бы я мог изменить наше прошлое, я бы это сделал, — Сириус уже понял, что Тхурингветиль все слышала и знает о странной причине их пребывания в башне. — Увы, я могу лишь попытаться правильно распорядиться своим будущим.

— Ты хочешь, чтобы я поверила обещанию? — Тхури грустно улыбнулась. — Какое значение имеют слова, если я понимаю, что сейчас, — она в отчаянии посмотрела на Мелькора, — в эту самую минуту происходит наша по-настоящему последняя встреча? Не только ты встретился здесь со своими страхами, отец, — вот я перед вами, и я вижу призрак, который от меня ускользает, прошлое, которого уже не вернуть, а будущее в любой момент может обернуться самой страшной моей потерей, — она медленно подошла к Мелькору и взяла его за руку. — Ты задолжал мне объяснение, и теперь уже я не стану мириться с отговорками. Если я когда-нибудь снова увижу Майрона, я должна рассказать ему.

— Рассказать о чем? — одними губами спросил Сириус. Между Тхурингветиль и Мелькором происходил диалог, которого он не понимал — или боялся понять, о чем можно спрашивать с такими безжизненными глазами.

— Ты разве не помнишь, чему я учил тебя? — усмехнулся Мелькор. — Иногда забвение становится лучшим подарком, что только способна преподнести судьба. Уж я знаю это лучше, чем кто бы то ни было. Не стоит беспокоить Майрона, ему и так приходится нелегко.

— Он имеет право знать, — всплеснула руками Тхурингветиль. — Все эти годы мы постоянно возвращались в мыслях к этому дню, к вашему путешествию на юг, к битве на севере, после которой все изменилось, мы изменились, ты изменился! Хотя бы сейчас ты можешь отнестись к нему, как к равному? Ты так и не рассказал ему, когда еще был рядом, так что это изменит сейчас? Что такого особенного в этой башне? Страхи отца очевидны, мои — буквально написаны у меня на лице, но что здесь нашел ты?

Мелькор молчал так долго, что Сириусу казалось, время буквально физически ощутимо вовлекает их в свой неторопливый танец, разрывая последнюю связь с реальностью. Тури застыла каменным изваянием, едва ли не забыв, как дышать.

— Ничего оригинального, никаких страшных тайн, леди Блэк, — усмехнулся, наконец, вала. — Как и вы, свое прошлое.