Гарри Поттер и Тайный Враг (джен)

2 сентября 1992, 13:10

(Первый ланч)

К концу первого ланча Джинни, наконец, начала немного успокаиваться, хотя то, что случилось за завтраком, всё ещё расстраивало её. Но несмотря на это, её первый урок — трансфигурация — прошёл довольно неплохо, хотя она и не заработала ни одного очка, и МакГонагалл странно на неё косилась все занятие. Гарри рекомендовал ей вступить в учебную группу и не ограничивать свой круг общения слизеринцами, поэтому она и Луна договорились встретиться в пятницу после ланча вместе с Асторией (которая настояла, чтобы её называли Тори, когда её сестры нет поблизости) и Колином. Гарри также сказал ей, что называть студентов других факультетов по имени нормально, особенно гриффиндорцев, которые обычно не следуют нормам этикета чистокровных. Поэтому, когда после ланча Джинни выходила из Большого зала, болтая с Асторией, она была донельзя удивлена, когда Перси, преградив им путь, учтиво поклонился.

— Добрый день, мисс Гринграсс. Я — Персиваль Уизли, отпрыск семейства Уизли. Могу я позаимствовать у вас мою сестру, Джиневру? Нам необходимо обсудить семейные дела.

Джинни вытаращила глаза, удивлённая тем, как официально говорил Перси. Она была уверена, что за всю её жизнь он ни разу не называл её полным именем. Тори же просто прыснула.

— Без проблем. Джинни, увидимся позже, — и она вприпрыжку направилась дальше, напевая какую-то песню из репертуара «Ведуний».

Джинни сложила руки на груди и подозрительно посмотрела на брата.

— Джиневра? — вскинув брови, спросила она. — Мы теперь называем друг друга полными именами, Персиваль?

Перси залился краской.

— Прости. Я думал, что слизеринцы так друг друга не называют. Не хотел, чтобы ты чувствовала себя неловко рядом с одноклассниками. И всё же мне удалось облажаться.

— Все нормально, Перси. Астория — нетипичная слизеринка. Хотя, если честно, я уже не уверена, что для слизеринцев «типично». Как дела?

Перси быстро оглянулся.

— Давай найдем местечко, где мы сможем поговорить.

И с этими словами он повёл её к ближайшему пустому классу, по иронии судьбы — тому же самому, в котором она говорила с Джорджем этим утром. Зайдя внутрь, он наложил чары приватности.

— Как проходит твой первый день? Тебе, наверное, сейчас тяжело. Сначала распределение, потом этот громовещатель.

— Громовещатель не волнует меня, Перси, — прервала брата Джинни.

Перси вздохнул.

— Я видел твоё лицо, Джинни. Думаю, громовещатель взволновал тебя гораздо больше, чем ты хотела.

Она поморщилась.

— Что случилось, то случилось. Нет смысла ныть об этом. Если ты не заметил, я не нытик, — она помолчала. — Так как ты воспринял моё распределение?

— Я не буду отрицать, что беспокоюсь о тебе. Ты будешь учиться на факультете, где большинство людей будут считать тебя предательницей крови и, как я понял, ты будешь спать в одной комнате с, по крайней мере, одним человеком, который может испытывать глубокую личную неприязнь к нашей семье. Но… я доверяю Распределяющей Шляпе. Если она посчитала тебе достаточно храброй, чтобы учиться в Слизерине, я искренне верю, что всё это к лучшему, и неважно, что думают другие.

Джинни вгляделась в лицо брата.

— Шляпа предлагала тебе Слизерин, не так ли?

Перси улыбнулся.

— Шляпа предлагала мне выбор между Когтевраном, Слизерином и Гриффиндором. Конкретно в этом порядке, — тут его лицо потемнело, — она также сказала, что Пуффендуй точно не для меня. В то время я был настолько невежественным и высокомерным, что посчитал это за комплимент. Короче, она сказала мне, что счастливей всего я буду в Когтевране, а в Слизерине добьюсь наибольшего успеха. Но, несмотря на это, я настоял на Гриффиндоре. Я её здорово разозлил тогда. Но, даже при том, что мне казалось это неправильным, я не мог вынести мысли о том, что я буду первым Уизли, распределенным не в Гриффиндор, за чёрт знает сколько лет. Даже в одиннадцать я уже чувствовал…

Перси резко замолчал и отвёл глаза, не в силах закончить предложение. Но это было неважно, потому что Джинни прекрасно знала, как оно должно было закончиться: чувствовал себя аутсайдером.

— Перси, мама и папа любят тебя. И я люблю тебя. И все твои братья тебя любят, даже несмотря на то, что они ведут себя как придурки, когда не знают, как показать это.

Он тепло улыбнулся ей.

— Я знаю это, сестренка Джинни. Все в нашей семье любят меня, а я люблю тебя и всех их. Я всё это знаю. Просто… я недавно понял, что возможно любить человека, но он может не слишком-то нравиться.

Джинни шагнула вперед и обняла брата.

— О, Перси. Ты мне нравишься. Мерлин мне свидетель, иногда это трудно, мне ты нравишься.

Перси закрыл глаза и крепче обнял сестру.

— Ты мне тоже нравишься… Джиневра.

Они рассмеялись.

* * *

2 сентября 1992, 07:45 утра

(Первое утро)

Джинни села на скамью рядом с Гарри, который поприветствовал её благосклонной улыбкой.

— Доброе утро, мисс Уизли!

Джинни закатила глаза.

— И правда, чудесное утро, мистер Поттер. Передайте бекон, пожалуйста.

Он переставил блюдо с жареным беконом поближе к ней.

— Как прошла ваша первая ночь? Дафна не утомила вас вчера?

— Ну что вы, рассказ старшей Гринграсс был очень полезен, и, спешу заверить, ни мисс Уилкес, ни мисс Крэбб не попытались убить меня, пока я спала.

— Замечательно. Эй, хорошая работа, небольшая доля сарказма, но все в меру. Продолжай в том же духе — и скоро будешь звать меня Гарри.

— И вы полагаете, что тогда получите разрешение называть меня Джинни? — сказала она, изо всех сил стараясь изобразить заносчивую снисходительность, но он только рассмеялся.

— Отлично сыграно. Так, теперь наш следующий шаг — это поместить тебя на позицию силы в твоём классе. Я уверен, ты сможешь уделать парней на уроках полетов, но они не начнутся раньше следующей недели, поэтому тебе надо будет найти способ выделиться пораньше. Ты всё прочитала, что задали?

— Да, мама, — раздражённо ответила она.

— Эй, я же для вас стараюсь, мисс Уизли, так что не валяйте дурака! — холодно сказал Гарри, хотя его улыбка ясно говорила, что он подкалывает её, а не провоцирует. — Драко Малфой, несмотря на свой возраст — один из лидеров мнений для всего факультета, поэтому нам нужно, чтобы вы заняли такое место, с высоты которого вам будут не страшны его нападки. Кстати, ты, случайно, не знаешь, почему Малфои и Уизли так друг друга ненавидят?

— Потому что они отвратительные заносчивые павлины с идиотскими волосами? — совершенно серьёзно ответила она.

— Так, ла-а-а-дно, видимо, это влияет и на женщин Уизли тоже. Буду знать. Но, по крайней мере, сейчас выкиньте это из головы. Как отреагировала на ваше распределение ваша семья, мисс Уизли?

— Что ж, у меня только что… был интересный разговор с Джорджем, думаю, с ним у меня всё нормально. Я попробую поговорить с остальными братьями сегодня и отправить письмо родителям после обеда. Надеюсь, они нормально это воспримут, — она посмотрела наверх и побледнела, — а может, я узнаю о том, как они восприняли эту новость, прямо сейчас.

Гарри тоже поднял глаза и увидел старую сову, нарезающую круги над Большим залом, с громовещателем, зажатым у неё в когтях. Его лицо превратилось в маску — такого он от мистера и миссис Уизли не ожидал.

— Так, мы можем повернуть это в свою пользу. Если ты сможешь нормально это воспринять и показать, что тебе всё равно, что думают твои родители, слизеринцы… зауважают… тебя…

Гарри осекся, когда понял, что сова снова повернула, на этот раз от стола Слизерина, и полетела к столу Гриффиндора. Практически упав на стол, она бросила громовещатель в тарелку Рона Уизли. Мальчик смотрел на письмо несколько секунд, игнорируя улюлюканье своих одноклассников, а затем быстро взял письмо. Он поднял глаза и посмотрел на Джинни, а на лице его было что-то, что она мгновенно поняла. Он считал, что она его… предала. С громким вздохом он открыл письмо.

РОНАЛЬД БИЛИУС УИЗЛИ!

КАК ТЫ ПОСМЕЛ УКРАСТЬ МАШИНУ?! Я БЕСКОНЕЧНО РАССЕРЖЕНА! ТЕБЕ ПОВЕЗЛО, ЧТО ТЕБЯ НЕ АРЕСТОВАЛИ ИЛИ НЕ УБИЛИ! ТЫ ХОТЬ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, ЧТО БЫЛО С НАМИ, КОГДА МЫ ВЫШЛИ С ВОКЗАЛА И ПОНЯЛИ, ЧТО МАШИНА ПРОПАЛА?! ВЫ С ДЖИМОМ МОГЛИ ПОГИБНУТЬ! Я БЛАГОДАРЮ БОГА, ЧТО РЯДОМ БЫЛ ГАРРИ, КОТОРЫЙ СООБЩИЛ, ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ, А ИНАЧЕ ОТЦУ БЫ УСТРОИЛИ НА РАБОТЕ РАЗНОС, И ЭТО БЫЛА БЫ ПОЛНОСТЬЮ ТВОЯ ВИНА! ЕЩЁ ОДИН МАЛЕЙШИЙ ПРОСТУПОК, И МЫ НЕМЕДЛЕННО ЗАБИРАЕМ ТЕБЯ ДОМОЙ!

И ЕЩЁ КОЕ-ЧТО! ДАЖЕ НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ ЧТО-ТО О РАСПРЕДЕЛЕНИИ ТВОЕЙ СЕСТРЫ! МНЕ ВСЁ РАВНО, КУДА БЫЛИ РАСПРЕДЕЛЕНЫ МОИ ДЕТИ, И Я НЕ ПОТЕРПЛЮ НИ ОТ ТЕБЯ, НИ ОТ КОГО-ЛИБО ИЗ ТВОИХ БРАТЬЕВ ДРУГОГО ОТНОШЕНИЯ К НЕЙ ИЗ-ЗА ЕЁ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ!

ТВОЯ РАЗЪЯРЁННАЯ МАТЬ,

МОЛЛИ УИЗЛИ

Громовещатель показал Рону язык и, ярко вспыхнув, сгорел, оставив после себя лишь пепел. Со всех сторон раздался смех. Смеялись даже близнецы, пока Перси зло не шикнул на них, заставляя их заткнуться. Драко и его прихлебатели были крайне довольны. Гарри же не смеялся вовсе, более того, он был очень расстроен из-за Рона. Его собственная реакция на громовещатель Джеймса, помогла ему создать себе определённую репутацию на факультете. Но было одно «НО». Ему было плевать на мнение своего биологического отца. А вот Рон, похоже, дорожил мнением матери о себе гораздо больше.

К его чести, Рон не расплакался. Он просто встал и, закинув свой рюкзак на плечо, спокойно направился к выходу из Большого зала, игнорируя Джима, Гермиону и своих братьев. В дверях он остановился и оглянулся на Джинни, у которой от его взгляда что-то оборвалось внутри. Она никогда раньше не видела, чтобы Рон так смотрел на неё, и хотя она не была уверена, что именно было в его взгляде, она почувствовала, что что-то важное в Роне только что умерло. Она весь день пыталась найти брата, чтобы поговорить с ним, но так и не смогла.

До самого вечера.

* * *

2 сентября 1992, 17:15

(Почти вечер первого дня)

— Псс! Джинни! — громко прошептал Фред из ближайшего коридора. Девочка тряхнула головой. Удивительно, но все её братья решили поговорить с ней один на один.

«Слава Мерлину, что Билл и Чарли уже закончили школу, — подумала она про себя. — А иначе у меня даже не было бы времени, чтобы сделать домашку!»

Она послушно последовала за старшим из близнецов в боковой коридор, но вместо того, чтобы использовать ту же пустую комнату, где она говорила с Джорджем и Перси, Фред повёл её в большой чулан для мётел. Оказавшись внутри, он сотворил даже больше приватных чар, чем Перси, но когда он повернулся к ней, даже несмотря на то, что он уже открыл было рот, сказать он ничего не смог. Джинни удивилась. Она не помнила ни одного раза, когда кто-то из близнецов не знал, что сказать, но из них двоих она бы больше ожидала такого от Джорджа, который был более мягким.

— Дай угадаю, — шутя сказала она в попытке разрядить обстановку, — ты собираешься сказать мне, что Шляпа предлагала тебе Слизерин, но ты настоял на Гриффиндоре.

Фред страшно побледнел.

— Как ты об этом узнала?! Шляпа говорила обо мне?!

— Фред, успокойся! — сказала она. — Это была просто шутка. Шляпа ничего про тебя не говорила.

— Окей, что она сказала тебе тогда? Что она тебе такого наговорила, что ты согласилась на Слизерин?

Джинни начала тревожиться. Она никогда не видела Фреда таким взволнованным.

— Шляпа ничего такого мне не говорила и не предлагала мне никакого выбора. Она задала мне пару вопросов, и я подтвердила, что не хочу слепо следовать за другими людьми и что мне не нравится постоянно быть под надзором своих старших братьев, — она помедлила. — Шляпа также спросила меня, хочу ли я быть храброй на самом деле или мне будет достаточно, чтобы другие люди считали меня таковой.

Глядя на лицо Фреда, Джинни вздрогнула. После разговоров с Джорджем и Перси она начала понимать, как тяжело людям, распределённым в Гриффиндор, слышать, что Шляпа предлагает действительно храбрым людям распределиться куда-нибудь в другое место.

В чулане повисла тишина, но, наконец, Фред собрался с духом и заговорил.

— Джинни? Я… я жестокий?

Она удивилась вопросу, а Фред расстроился еще больше, когда увидел, что удивление на её лице сменилось выражением глубокой задумчивости.

— Я бы не сказала, что ты жестокий, Фред. Да, в своих шутках ты гораздо агрессивнее Джорджа, и ему приходится сдерживать тебя иногда. Но у тебя доброе сердце и, даже если ты и ранишь людей, ты делаешь это не со зла. Но иногда с некоторыми людьми, возможно, ты заходишь слишком далеко. Я знаю, что Рон всё ещё переживает из-за той темы с пауком. И я бы переживала, если бы ты сделал это со мной.

На это Фред горько рассмеялся, а затем, спрятав лицо в ладонях, потёр глаза.

— Фред, что случилось? — спросила Джинни. — Почему ты спрашиваешь об этом?

— М-м-м, до меня… и до Джорджа тоже… до нас донесли, что… мы просто… мы не видим границ между… шутками и… жестокой травлей. Я никогда об этом не задумывался, до этого… — он опустил глаза. — Когда меня распределяли, Шляпа хотела отправить меня в Слизерин. Она сказала, что я умён и хитёр, а также обладаю харизмой, которой не достает факультету Слизерина. Но она также сказала, что… во мне есть слизеринская безжалостность. И что Слизерин поможет мне обуздать её и использовать её во благо, в то время как Гриффиндор просто… сделает её неуправляемой.

Он поднял на неё глаза, полные слез. Таким несчастным она его никогда не видела.

— И, Джинни, я правда думаю, что она стала такой.

* * *

2 сентября 1992, 13:45

(После первого ланча)

Рон Уизли сидел в одиночестве под деревом на берегу Черного Озера, делая заметки в своём блокноте, когда его нашли близнецы.

— Здравствуй, маленький Ронникинс!

— Мы хотели с тобой поговорить, если у тебя есть секундочка.

— Или даже если у тебя её нет.

— Это о распределении нашей маленькой Джиннюшки.

— И как тебе нужно на это реагировать.

— Правда? — сказал Рон, кинув на них взгляд, прежде чем снова уткнуться в блокнот. — Я был уверен, что мамин громовещатель ясно обрисовал ситуацию, но если вам нужно добавить ещё пару угроз, дерзайте.

— Оу, он сказал «дерзайте», Фред.

— О-о-о, Джордж! Это практически приглашение показать, что мы сможем сделать, если маленький Ронникинс скажет или сделает что-то, что заденет чувства Джинни!

— Думаю у меня есть отличная идея, что вы сможете со мной сделать. Я же живу с вами всю свою жизнь, — он сделал паузу и посмотрел на близнецов с задумчивым выражением. — Мне любопытно, если бы я был распределён в Слизерин в прошлом году, вы бы выступили против Перси и остальной семьи, угрожали бы им, чтобы они не говорили ничего, что может задеть мои чувства? Или вы бы уже заполнили слизеринские подземелья пауками?

— О-о-о! Наш маленький Ронникинс всё ещё злится из-за своего маленького плюшевого мишки? — просюсюкал Фред.

Джордж внезапно почувствовал себя некомфортно.

Рон снова уткнулся в свои заметки.

— Да, Фред, — сказал он с горечью, удивившей братьев. — Да, я расстроен. Потому что мне было три, а тот мишка был буквально единственной игрушкой, которая у меня была тогда, а тот паук был почти с половину меня. И раз уж на то пошло, я всё ещё злюсь на вас за тот раз, когда вы прожгли дыру в моём языке и смеялись надо мной, пока я плакал.

Внезапно ощутившие жгучий стыд, близнецы переглянулись.

— Рон… — начал Фред.

— Давайте так, — прервал его Рон, даже не отрываясь от своей работы, — почему бы нам не пойти коротким путём? Я принесу вам непреложный обет. Такой же, какой вы почти заставили меня вам принести, когда мне было пять. Я принесу обет никогда не говорить и не делать ничего, что может задеть чувства Джинни. А если я его нарушу, я просто умру. Вас двоих это устраивает?

— Слушай, Рон, — снова начал Джордж. — Прости нас. Нас обоих. Мы не хотели пугать тебя тем пауком и не хотели причинять тебе боль. Мы всё это делали… смеха ради.

— Ребята, — с удивительным спокойствием сказал Рон, ещё раз взглянув на близнецов, — всё нормально. Как я уже сказал, я живу с вами всю свою жизнь. Я уже привык. И, если честно, очень хорошо, что я рядом. Потому что без меня вы бы обрушили все сто процентов своей энергии на бедного старого Перси, — он пронзил Фреда ледяным взглядом. — Думаю, он бы уже повесился, если бы не я.

Джордж почувствовал, как у него закружилась голова, а Фред страшно побледнел. Близнецы не знали, что сказать в ответ. А через пару секунд Рон отвëл глаза и уткнулся в свой блокнот, снова начав писать.

— Если у вас всё, то мне нужно вернуться к работе. У меня трансфигурация через десять минут, и мне правда нужно сделать эти заметки. Так что, надеюсь, вы не хотите, ну не знаю, поджечь меня или превратить мой учебник в гигантского тарантула или ещё что-то. Ну, знаете — смеха ради.

* * *

2 сентября 1992, 22:30

(Конец первого дня)

Джинни посмотрела на свое отражение в зеркале и наклонилась, начав умываться. Когда её распределили в Слизерин, она беспокоилась о том, как это отразится на её отношениях с остальной частью её семьи, но она даже и подумать не могла, во что всё это выльется. Как оказалось, её распределение помогло ей укрепить отношения с тремя братьями, но нанесло сильнейший удар по отношениям с четвертым. И она не знала, смогут ли эти отношения когда-нибудь восстановиться. И что ещё хуже, она не думала, что может поговорить об этом хоть с кем-то из своей семьи, потому что после громовещателя, если она расскажет кому-нибудь, как всё это её расстроило, то, скорее всего, это только усугубит ситуацию. Она была в ужасе от того, как много затаëнной горечи дремало в глубинах душ её братьев, и от того, сколько старых ран вскрыло её распределение. Она вообще не подозревала, что такие раны есть.

Когда она выпрямилась и снова посмотрела в зеркало, у неё перехватило дыхание, потому что прямо позади стояла Амариллис Уилкес. Джинни не закричала, смогла удержаться, но не до конца. Позорно взвизгнув, она резко повернулась к Эми лицом. Уилкес на это просто закатила глаза.

— Уизли, расслабься. Сегодня ещё только первый день, а ты уже утомила меня тем, что подпрыгиваешь каждый раз, когда я оказываюсь рядом. Давай кое-что проясним: я не собираюсь тебя убивать.

— Эм, — громко сглотнула Джинни, — это… мило.

— Не собираюсь я тебя обижать, травить, бить и всё такое, чтобы отомстить тебе. Мои родители мертвы и да, они мертвы из-за твоего отца. Но я никогда не знала своих родителей, и из того, что я слышала, они были ужасными, чудовищными людьми, которые заслужили всё, что с ними произошло. К тому же, Уилкесы — патриархальная семья, и девочки вроде меня не могут стать наследницами. Если бы мои родители были живы, меня могли бы вырастить избалованной чистокровной принцессой, а затем отдать замуж за какого-нибудь Пожирателя или просто принести в жертву в каком-нибудь кровавом ритуале во славу Тёмного Лорда. Кто знает, я права?

Джинни медленно кивнула.

— Кто знает, действительно.

— Короче говоря, мне правда всё равно, что ты дочь Артура Уизли. Я имею в виду, меня, скорее всего, будут воспринимать как маленькую Пожирательницу, неважно, что я буду говорить или делать. Поэтому, если другие люди станут называть тебя предательницей крови или типа того, я, скорее всего, буду называть тебя так же, чтобы соответствовать их ожиданиям. Но это не из-за личной неприязни. Я ничего против тебя не имею. Всё понятно?

— Кристально понятно… Уилкес.

— Отлично, — Амариллис отвернулась и направилась к выходу из ванной комнаты, но внезапно оглянулась и посмотрела на Джинни. — Если только, разумеется, всё, что я тебе сейчас сказала, не было искусным блефом, чтобы подарить тебе ложное чувство безопасности, чтобы ты подпустила меня ближе, и тогда я смогла бы жестоко отомстить тебе за смерть моих родителей. Ну, мы всё-таки слизеринцы.

Джинни выпучила глаза на девочку.

— Это была шутка, Уизли.

— Ну разумеется, Уилкес. Единственная причина, почему я не смеюсь — это моя природная слизеринская выдержка.

Амариллис фыркнула и вышла из ванной. Джинни медленно выдохнула и покачала головой.

«Смешно то, — подумала она про себя, — что даже после этой последней шутеечки я всё равно считаю, что с дочерью Эразмуса Уилкеса у меня получился разговор лучше, чем с Роном».

* * *

2 сентября 1992, 22:30

(Не совсем конец первого дня)

Из всех возможных мест Джинни, наконец, нашла Рона в библиотеке. Если бы у неё спросили раньше, она бы предположила, что он вообще не знает, где находится библиотека. Но он был там, сидел за маленьким столиком в конце ряда стеллажей, где стояли книги по ЗОТИ, и читал что-то, что выглядело как продвинутый учебник по защите для старшекурсников, переписывая информацию в свой блокнот.

Она тихо кашлянула.

— Здравствуй, Рон.

Он поднял на неё глаза. Он не выглядел рассерженным, но и не было похоже, что он рад её видеть.

— Привет. Мне следует называть тебя Джинни или Джиневра? Я слышал разные версии.

— Джинни подойдет, Рон.

Она начал собирать свои вещи, прибирая за собой рабочее пространство.

— Я так понимаю, ты хочешь поговорить и не примешь отказа. Тебе стоит поторопиться. Мне нужно ещё убрать все эти книги и успеть добраться до башни до отбоя.

С этими словами он закинул сумку себе на плечо и, подобрав стопку книг, начал расставлять их на полках. Джинни пошла за ним.

— Рон, то, что случилось за завтраком… громовещатель и всё такое… мне правда очень жаль.

— Это ты попросила маму прислать мне громовещатель? — с показной серьёзностью спросил он.

— Нет! Конечно, нет!

— Тогда я не понимаю, почему ты извиняешься. Это было решение мамы, а не твоё.

— Я не это имела в виду, Рон. Она не должна была так поступать.

Он пожал плечами.

— Люди делают то, что хотят, а те, кого они обидели, должны просто принять это. Так устроена жизнь. Жаль, что я не научился справляться с такими вещами так же хорошо, как твой друг Гарри. Ему тоже прислали громовещатель в прошлом году. А он только посмеялся. Он хохотал несколько минут. Люди до сих пор вспоминают это. Я не такой сильный, как он, но я не заплакал и не сорвался. Это ведь наверняка чего-нибудь да стоит, правда же?

— Наверное, — сказала Джинни, не уверенная, что имеет в виду Рон.

— Ну да ладно. Ты хотела поговорить. Говори.

Она подумала и решила зайти с наиболее провокационного вопроса.

— Рон, когда тебя распределяли, Шляпа предлагала тебе Слизерин?

На секунду на лице Рона промелькнула обида, но он быстро вернул над собой контроль.

— Нет, нет, не предлагала. Мне предлагали Пуффендуй. Шляпа сказала, что там я буду окружëн людьми, которые будут добры ко мне, которые будут любить меня таким, какой я есть, и которые никогда не будут утверждаться за мой счёт. Тогда я был слишком тупым, чтобы понять, как это ценно. Сделал глупость, правда.

— Из-за моего распределения… ты… ты думаешь, что я тебя как-то предала? — нервно спросила Джинни.

— Ну, Джинни, слушай. Я не уверен, что я могу ответить на этот вопрос. Видишь ли, как ты помнишь, мамин громовещатель этим утром ясно велел, чтобы я не смел говорить тебе ничего такого о твоём распределении. Ты же не хочешь, чтобы у меня снова были проблемы, правда ведь? — он, наконец, улыбнулся, но Джинни была уверена, что улыбка фальшивая.

— Рон, прямо сейчас ты можешь сказать мне всё, что ты думаешь о моём распределении и вообще обо всём, что ты хотел бы мне сказать. И я обещаю, что это останется между нами. Я просто хочу выяснить отношения. Я люблю тебя и скучаю по тебе. Поэтому, пожалуйста, расскажи мне, что ты чувствуешь.

Рон немного помолчал.

— Обещаешь, что это останется между нами?

— Даю тебе слово. Как сестра брату.

По какой-то причине это рассмешило его.

— Ладно, о твоём распределении: сначала я был расстроен, но тебя я не винил. Если честно, я винил Гарри. Я думал, что он просто запудрил тебе мозги. Он же красавчик, богатей, могущественный волшебник, да к тому же его ещё и дополнительно обучают. Короче, я думал, что он просто запудрил тебе мозги своим шармом хулигана-умника, и поэтому ты пошла в Слизерин.

Он закончил расставлять книги на полках и облокотился на стеллаж.

— Но потом, этим утром, получив громовещатель от мамы, я внезапно всё понял. Неважно, как или почему ты пошла в Слизерин. Потому что я, наконец, понял, кто я и кто ты, и осознал, где моё место.

Джинни тряхнула головой.

— Рон, я тебя не понимаю. Что ты вдруг понял о нас?

Его лицо посерьёзнело. Таким Джинни его ещё никогда не видела.

— Ты помнишь свой седьмой день рождения, Джинни? Тот, когда мама и папа подарили тебе большой торт, декорированный фигуркой Джима Поттера, который летал вокруг на шоколадном драконе и махал тебе? Там ещё были шарики и подарки от всех твоих братьев, пофиг, что их купили родители и просто подписали их нашими именами.

Она прищурила глаза.

— Помню. Пожалуйста, скажи мне, что ты не ревнуешь из-за того, что в тот год мой день рождения отмечался пышнее, чем твой, Рон.

Он засмеялся.

— Твой день рождения каждый год был пышнее, чем все наши дни рождения вместе взятые, Джинни, но я не об этом. Видишь ли, то, что ты, скорее всего, не помнишь, так это то, что в тот год твой день рождения выпал на тот же самый день, когда прибыли школьные письма. В то утро Билл получил письмо, в котором был значок старосты школы. А Чарли в своём получил целых два значка: старосты пятого курса и капитана гриффиндорской команды по квиддичу. Папа хлопнул их по спине, мама поцеловала их в щеку, а затем они оба вернулись к приготовлениям, чтобы твой день рождения прошёл превосходно. Они даже никому не сказали, какие Билл и Чарли молодцы. Никаких больших объявлений для остальной семьи. Никаких подарков для них. Ничего, что могло бы омрачить твой большой день. Я знаю об этом только потому, что я был там и видел всё своими глазами. Но мне тогда было всего восемь, и я не понял то, что увидел. Но сегодня, получив громовещатель, я понял. Оглядываясь назад, я готов поставить свой последний галеон, что твой седьмой день рождения был тем самым днём, когда Билл и Чарли оба решили поменять свои планы на жизнь. До того дня Билл говорил, что хочет устроиться работать в министерство, а Чарли хотел профессионально играть в квиддич здесь, в Англии. Но вместо этого они оба согласились на работу, которая требовала от них переехать почти за пять тысяч километров от дома. Забавно, ты так не думаешь?

Смотря в лицо брата, Джинни стало некомфортно. Вспомнив тот день, она поняла, что время рассчитано правильно, и она действительно не помнила, чтобы мама или папа хоть что-то сказали об успехах Билла и Чарли. Неужели они пренебрегли двумя своими старшими сыновьями из-за её дня рождения? Но, что важнее, неужели их небрежение так обидело Билла и Чарли, что они решили уехать из страны, подальше от своей семьи?

— Ну да ладно, забудь о своём седьмом дне рождения. Есть день рождения интереснее. После того, как у меня пропал аппетит за завтраком, мне внезапно стала интересна генеалогия, и я потратил некоторое время на исследования. Девятое сентября 1769 года. Ты знаешь, что это за дата?

Сбитая с толку, Джинни покачала головой.

— Это дата рождения Людмилы Уизли, последней девочки, рождëнной в семье Уизли… до тебя. Больше двухсот лет в семье рождались только мальчики… до тебя. Когда я начал смотреть дальше, я заметил кое-что ещё интересное. За всё время существования семьи до нас все поколения не имели больше четырёх детей, а у большей части было всего двое или только один ребёнок. А у мамы и папы их семь. Ха! Семь детей на зарплату министерского бюрократа! Как я это вижу: либо семь — это число, которое снимает любое проклятие, которое лежит на семье и, наконец, позволяет иметь дочь. Семь считается самым могущественным магическим числом и всё такое. Или же мама и папа просто продолжали пытаться, пока не получили дочь, которую они так хотели. Хорошо, что ты появилась за номером семь, иначе они бы начали оставлять корзины с ненужными мальчиками у ближайшего приюта.

— Прекрати, Рон! — воскликнула разозлëнная Джинни.

— Эй! Ты-то чего злишься? Ну, в смысле, ты тут победитель, а не я, — он усмехнулся. — Билл был идеальным сыном. Чарли был почти идеальным сыном. Перси, конечно, немного придурок, но он всё равно сдал двенадцать СОВ. Близнецы умные, пусть они и не стараются, и, кроме того, все лю-ю-юбят их, потому что они такие чертовски УМНЫЕ и СМЕШНЫЕ!

Когда Рон описывал близнецов, его усмешка превратилась в оскал, а его голос стал громче и резче. Капелька слюны вырвалась из его рта, и Джинни сделала инстинктивный шаг назад. Внезапно она больше не злилась, но была напугана. Своим братом и за него. Рон сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Когда он заговорил, его голос звучал спокойнее, но горечи в нем было не меньше.

— Что же насчёт меня? Я получил чуть меньше, чем ничего. Я неплохо играю в шахматы. Полагаю, я неплохо бы себя проявил в соревновании по поеданию пирогов или что-то типа того. А, и ещё я лучший друг Мальчика-который-выжил. Думаю, это хоть чего-то да стоит. Так что да, когда Джим сказал, что мы в опасности на вокзале, и спросил, есть ли у меня идеи, как мы можем убраться оттуда и попасть в Хогвартс, я предложил наш фордик. Может, это была хорошая идея, а может и нет. Но факт остаётся фактом, я был тем, кто пытался помочь защитить Мальчика-который-выжил, когда ты решила присоединиться к факультету Пожирателей смерти. И всё же как-то так вышло, что это я получил громовещатель перед всей школой. И вот тогда-то я понял. Ты ничего не можешь сделать, чтобы наши родители перестали ставить тебя впереди всех нас. А я ничего не могу сделать, чтобы завоевать их уважение, потому что, появившись под номером шесть, я просто балласт, который они сбросили на своём пути к тебе. Ну, в смысле, что я должен сделать? Староста школы, капитан сборной и гений, сдавший двенадцать СОВ, их не впечатлили. Так какие у меня шансы?

Рон подобрал свой рюкзак и закинул его на плечо.

— Поздравляю тебя с твоим распределением Джинни, — уже проходя мимо, сказал он. — Уверен, наши родители будут очень гордиться тобой. Папочкина Пожирательница.

И с этой последней ремаркой Рон ушёл, оставив Джинни позади. Бредя в одиночестве в подземелья, девочка размышляла, как принадлежность к факультету «змей» останавливает её от того, чтобы заплакать.

АЗ. О громовещателе Молли. По общему мнению, то, что Молли в каноне прислала Рону громовещатель — не слишком-то хорошо. Хорошие мамы так не делают. Тем не менее, есть две вещи, о которых необходимо помнить. Первая. Громовещатель, вероятно, довольно распространённое явление в волшебном мире. Каким бы позорным это ни было, НИКТО в каноне не подумал, что то, что Рон получил громовещатель после того, что он сделал, было хоть чуть-чуть необычным. Даже Невилл заявил, что Августа присылала ему такой когда-то и, скорее всего, за менее вопиющий проступок, чем УГОН АВТОМОБИЛЯ. В каноне это кажется лишь одной из причудливых вещей, которые отличают волшебный мир от маггловского.

Второе. Люди иногда забывают это, но МОЛЛИ ВПОЛНЕ ЗАСЛУЖЕННО ЗЛИЛАСЬ НА РОНА! Представьте себе, что у вас есть двенадцатилетний сын, который опоздал на школьный автобус в первый день школы… и решил угнать семейный автомобиль и попытаться доехать на нем до школы сам! При этом в качестве пассажира он взял самого известного и всеми обожаемого двенадцатилетку в мире, например Малию Обаму или принца Уильяма, когда ему было двенадцать. Представьте, что он при этом разбил машину в ТОТАЛ! И представьте, что машина была оттюнингована так, что ей НЕЛЬЗЯ БЫЛО ЕЗДИТЬ ПО УЛИЦАМ. Оттюнингована вашим мужем… который является главой, ну например Госавтоинспекции (адаптация от переводчика, чтобы было понятно, что это), который бы оказался втянут в скандал, если бы эти модификации выплыли наружу. По моему мнению, в каноне в этой сцене Молли была так зла на Рона, во-первых, из-за того, что он сделал что-то настолько безрассудное и опасное, а во-вторых, из-за следствия министерства, потому что из-за бездумных действий Рона Артур мог потерять работу и, возможно, даже отправиться в Азкабан за нарушение тех самых законов, которые он должен был защищать.

Всё это не означает, что этот громовещатель — хорошая штука: родители не должны унижать своих детей, тем более на публике, и не важно, как глупо дети себя ведут.

Но в каноне, по моему мнению, не прослеживается идея, что Молли отправляет истеричные громовещатели каждый раз, когда злится из-за любой мелочи, точно также, как и не прослеживается идея, что Молли какая-то злобная тварь, которая всё время визжит и орет на всех и при этом с самого первого своего появления планирует сосватать Джинни за Гарри, чтобы она смогла украсть его состояние. Я постоянно вижу это в фанфиках, но для меня это имеет столько же смысла, как и то, что Аргус Филч тайно является Тёмным Лордом (не Волдемортом).