Шестнадцать (гет)

Что такое ад? По здравому размышлению, Сириус был склонен заключить, что это — его собственная жизнь, ибо разочарование и обман составляли ее основу едва ли ни с первого вздоха.

Леди Вальбурга Блэк, выросшая под опекой влиятельного отца и души в ней не чаявших старших братьев, мало чем отличалась от своего окружения воспитанных гувернантками и домашними эльфами чистокровных принцесс. Сириус был ее первенцем, поздним и долгожданным ребенком — но Вальбурга до крайности бы изумилась, ожидай от нее кто-либо, что она станет сама воспитывать сына.

Результат ее не порадовал — по прошествии нескольких лет мальчик был весьма удивлен тем, что не одинокая тетка Кассиопея произвела его на свет — и высказал свое недовольство при посторонних. Вскоре после этого Вальбурга отослала Кассиопею из Лондона, и Сириус смог увидеть ее лишь незадолго до окончания школы.

Родив Регулуса, леди Блэк пообещала себе не допустить повторения сконфузившей ее истории и впала в другую крайность — превратилась в ревнивую мать-наседку. Сириус молча злился — Регулуса невозможно было ненавидеть. Но вот мстительно досаждать Вальбурге помешать ему не могли никакие силы. И распределение на Гриффиндор стало лишь еще одной монеткой в копилке их взаимных обид и неоправданных ожиданий.

Леди Дорея Поттер отличалась от его матери, как весеннее утро от холодной зимней ночи. Сириусу казалось, что Джеймс не мог вырасти другим в этом солнечном доме, где все выглядели такими искренними и открытыми. В счастливом неведении он пребывал до летних каникул после шестого курса, когда, вернувшись в дом Поттеров, случайно услышал непредназначенный для его ушей разговор.

— Ради всего святого, Дорея, — невозможно было не узнать характерный бас хозяина дома, — тебе хорошо известно мое отношение к визитам этого испорченного мальчишки! Я в меру гостеприимен, но у него есть свой дом.

— Я никак не могла отказать Вал, — пожаловалась Дорея, и в голосе ее не звучало привычного тепла. — Сам понимаешь, спокойнее, если он будет перед глазами. Выставишь за дверь — неизвестно еще, что выкинет Джейми. Что взять, подростки…

— Мы слишком их избаловали, — назидательно проговорил Чарльз. — В мое время если юноша в таком возрасте не задумывался об ученичестве у достойного наставника, можно было смело судить, что из него не выйдет толка. Теперь же взяли моду бунтовать, спорить, старших совсем не уважают… Возьми юного Блэка. Срам да и только!

— Он повзрослеет, — с явным сомнением возразила Дорея. — В одного из их дальних дядьев по линии Флинтов пошел. Тот, тетушка рассказывала, в детстве такой же был: иной ребенок полюбуется сложной игрушкой, поиграет да оставит, а этому непременно нужно было механизм разобрать да понять, по какому принципу чары работают. А разумения, как обратно сложить, недостает, да и терпения тоже… И так во всем. Со временем и это прошло.

— И где он сейчас, дядя этот? — с сарказмом осведомился Чарльз. — Так и прожил жизнь в деревне, разводя фестралов, как и вся йоркширская родня Флинтов?

— Так и прожил, — покладисто кивнула Дорея. — Но то времена другие были. Вспомни, как мы росли — одна война за другой. Даже родовитые не всех детей могли отправить в Хогвартс обучаться, выбирали самых многообещающих. А сейчас им все дороги открыты.

— Надежный клинок закаляется в пламени, — сварливо каркнул Чарльз, к которому Сириус уже успел растерять последние крупицы расположения. — Бросить бы их в наше время, а не то и пораньше, лет на двести-триста назад, посмотрел бы я, что сталось с этими маменькими сынками! Всех бы перебили, а кто уцелел — отправился бы на костер! — он хлопнул рукой по столу, и Сириус услышал, как звякнуло стекло бокала. — Да, на костер!

Спустя две недели, шесть писем совиной почтой и бессчетного числа обещаний Сириус переехал в дом дяди Альфарда. Истинных причин своего решения он Джеймсу так никогда и не раскрыл.

У ситуации имелось, по крайней мере, одно неоспоримое преимущество: с годами отношения Вальбурги с братом совсем разладились, а после того, как он отменил выгодную в ее глазах свадьбу, они и вовсе стали жить, как кошка с собакой.

По мнению Вальбурги, Альфард не мог оказать на Сириуса благоприятного влияния — а следовательно, оставался крошечный шанс на то, что он не станет докладывать сестре о каждом шаге племянника.

Сириус потряс головой, отгоняя потускневшие, но еще не ставшие безразличными воспоминания. В бесконечном мраке пустоты ему вдруг отчетливо привиделся глумливо ухмыляющийся Чарльз Поттер.

— Я предупреждал, — дребезжащим голосом позлорадствовал покойный лорд. — Всегда знал, что ты плохо кончишь! Бросить бы вас в наше время! И на костер!

— Умолкни, старый хрыч, — устало посоветовал ему Сириус, закрывая глаза. — Не помогла тебе твоя хваленая ловкость против младшего Лестрейнджа. Одного из тех домашних мальчиков, которых ты так презирал.

Лорд Поттер ничего не ответил, но удалился победителем. Сириус и сам прекрасно понимал, что единственным его преимуществом в мире под властью таинственного Илюватора является волшебная палочка. И утрать он ее ненароком — уже не наведаешься в магазин Олливандера и не закажешь новую.

— Кричер, — жалобно и уже не в первый раз позвал он, заведомо зная, что сюда не добраться даже старому домовику. Столько раз он гнал эльфа прочь, бросая вслед жестокие слова, некогда не сказанные матери, — а сейчас отдал бы так много, лишь бы увидеть его вновь.

Он не знал, что удерживало его от того, чтобы показаться остальным айнур. Набросив на себя чары невидимости, Сириус бродил по пустоте, потеряв счет времени, и прислушивался. Похоже, злой рок преследовал последнего из Блэков: он всего лишь сменил одну тюрьму на другую, более просторную — вот только сбежать отсюда было некуда.

Мелькор не ошибался — магия Сириуса была чужеродна пустоте, и о присутствии его не догадывался никто. Сам вала честно держал данное слово и хранил появление гостя из параллельного мира в тайне. Сириус видел, как скучно его новому приятелю было среди своих собратьев, вторящих единой песне, и как все чаще удалялся он от них, ища его компании. А потому неудивительно было, что в музыке Мелькора с каждым днем проявлялось все больше несогласия с тем мироустройством, что стремился заложиться Илюватор.

— Слишком много знакомой магии, — Сириус взволнованно расхаживал среди черных облаков. — Мне бы сейчас бумагу, перо и чернила. Селена учила меня раскладывать магические потоки по векторам. Если посидеть пару-тройку часов, можно разобраться в алгоритме.

Надо отдать должное Мелькору, новое он впитывал с такой стремительностью, будто от него требовалось всего лишь освежить в памяти то, что было известно ему уже долгие годы.

— И с этим алгоритмом ты мог бы повторить созданное Илюватором? — предположил он.

Сириус смутился.

— Не в одиночку, конечно. Но вот что я вижу: множество волшебников и волшебниц собираются вместе в замкнутом линейном пространстве, и некая сильная сущность проецирует на них свою волю. И они, как под заклятием Империус, исполняют нужный ему магический ритуал.

— Почему тогда эта воля не действует на меня? — пожал плечами Мелькор. — Почему я задаюсь вопросами, о которых мои братья и сестры и не задумывались?

Пока что на этом месте мысль Сириуса заходила в тупик — слишком мало было исходных данных.

— Может быть, разберемся, когда станет ясна цель этого ритуала, — предположил он. — Империусу тоже можно сопротивляться. Не у всех волшебников была на то сила воли… в моем роду встречались прирожденные менталисты, некоторые способности проявились у Гарри, как только я сделал его своим наследником. Плюс был я знаком с некоторыми самоучками, — на этих словах он поморщился, будто сделал глоток кислого лимонного сока. — Была бы здесь Селена, она бы поняла…

— Ты часто вспоминаешь об этой валиэ, — проницательно заметил Мелькор. — Почему?

Почему? Может быть, потому что лишь дружба с Селеной не была отравлена ядом взаимных подозрений и предательства. Или потому что она оставалась тем светлым образом, которым удавалось отгородиться от всепоглощающей ненависти дементоров. Или потому что в их истории так и не была поставлена финальная точка, не произнесены нужные слова, потому что Сириуса не было ни на свадьбе Селены, ни на ее похоронах, а светловолосая девочка с прозрачными серыми глазами называла своим отцом совершенно другого человека. И изменить этого не могли никакие чары и ритуалы.

Вслух, однако, он сказал совсем другое.

— Потому что, мне кажется, исследования Селены имеют значение. Ее многие считали странной, даже я, временами, но теперь я понимаю, что она мыслила с опережением своего времени. И коль скоро меня сюда отправило проклятое пророчество, я крайне близок к тому, чтобы поверить в судьбу. Может быть, если мне удастся вспомнить, о чем говорила Селена, я пойму, и что такое музыка айнур.