Эра и чудеса перемен (джен)

4 июля 1989

Запах крови доносился от группы весьма несговорчивых кентавров, ядом пахли акромантулы. А вот источник такой сильной ярости все еще оставался неразгаданным.

Пауки доились, остальные отмалчивались, не желая сдавать позиций, и Аэренн решилась зайти в замок. Ну что такого страшного могло произойти в школе, верно?

То, насколько она была неправа, стало очевидным уже на подходе к лестнице.

Магия в мире была едина, но подходы к ее использованию разнились. В Британии ею управляли исключительно формулами и заклинаниями, словно желали подчинить. В Африке, например, волшебники существовали в гармонии со своими покровителями, духами или богами, кто уж во что верил. Школа магии Северной Америки учила студентов совмещать две эти, казалось бы, противоположные теории колдовства. Ну а Эре приходилось с этим уживаться с самого рождения.

Ее отец был родом из чистокровной семьи волшебников с севера Африки, и, судя по традициям его семьи и семейному древу, корни ее уходили прямиком к первым египетским жрецам, если не к самим древним божествам. Мамина же семья была родом из Салема, да, того самого.

В детстве, сразу после рождения, жизнь Эры — по папиным верованиям — должны были посвятить какому-то богу-покровителю. Как и почти все родительские начинания, посвящение пошло не так, как планировалось, и никто не мог ей потом объяснить, что с этим делать. К тому же, на обучение ее отдали не в Уагаду, а в Ильверморни.

Так в школу, придерживающуюся классической британской и индейской магии, попал ребенок с благословенной богами силой.

Огонь души — так называли личную магию Эры. Появлялся он от эмоций, порождаемый самим сердцем. Дар одного покровителя, измененный другим, он оставался для нее самым естественным видом магии.

Она слышала, что какая-то своя, особая магия, не нуждающаяся в заклинаниях, появлялась у всех маленьких волшебников. Но многие со временем забывали о ней, пренебрегали, и она угасала.

«Заклинание — это основа магии».

Это основное, что Эра запомнила из теории магии на первом курсе. Заклинания помогали сосредоточиться и подчинить магию своему желанию.

А зачем?

Первый огонек засиял в ее руке на третий день рождения. Он был мягким и певучим. Он нежился в ее ладошке и хотел, чтобы с ним поиграли.

Прошло уже много лет, но это восприятие магии в ней не изменилось даже под прессом полученных классических знаний. «Заклинание — костыль для разума» — так вернее будет.

Магия пела вокруг. Магия дышала и менялась. Росла и развивалась вместе с миром, питаемым ею. Магия жила свободной, а подчинившись — умирала. Хотя изредка Эра замечала, что придуманные ею заклинания магии нравятся, словно этим она наделяла ее приятным прозвищем.

Магия была хаотична. Она не могла быть доброй или злой, эти свойства ей приписывались согласно мнениям людей, которые субъективны.

И хоть Аэренн и понимала, что не бывает магии светлой, то есть магии жизни, как не бывает магии темной, она знала, что есть другая. Чувствовала, что вот магия, связанная со смертью, — была. Речь не о той магии, что несла смерть, а о той, что зарождалась в пространстве после нее.

Хогвартс был наполнен магией смерти. Она лилась через край и несла в себе чужие предсмертные муки.

Такое ее количество Аэренн довелось чувствовать только в Японии, на месте бойни в сороковых. Тогда она спросила у сопровождающего ее колдуна, чувствует ли он это, и по его удивленному взгляду поняла — нет. Сколько бы ни спрашивала, ответ всегда оставался тем же. Тогда она и поняла, что раз уж она это чувствует, ей и брать ответственность.

Волшебникам для трудных заклинаний могли понадобиться особые предметы, взять хотя бы палочку. Эре для чего-то подобного нужен был струнный инструмент, лучше всего в таком случае выручала скрипка. Звук музыки помогал настроиться на нужные эмоции.

— Айрон!

С легким хлопком перед ней возник ее личный домашний эльф. Ее компаньон, секретарь и настоящий друг с невозмутимым видом потомственного дворецкого осмотрел заляпанный кровью, паутиной и чем-то еще холл, перевел взгляд на Эру и коротко поклонился. Издевательски так, с ухмылочкой из разряда «а я говорил». Зараза.

— Мисс?

— Скрипку, пожалуйста. Объяснения потом.

Пара хлопков с разницей в пару секунд, и вот скрипка уже у нее в руках.

— Я посторожу наших гостей снаружи, мисс. Соберу и отсортирую ингредиенты. Не буду отвлекать от предрассветного музицирования.

Не будь Аэренн так вымотана, они бы обменялись парочкой-другой милых острот, но рассвет и правда был чертовски близок. Магия — тоже хищник. Она любила ночь и набирала в ней силу.

Особенно эта магия.

Под протяжные звуки скрипки огонь новым витком разнесся по залу, выжигая проклятия и порчу, застарелые обиды и прячущиеся в углах сожаления.

Собирая вблизи от волшебника всех неупокоенных духов.

Нежные звуки разносились не только по замку. Кентавры прекратили штурмовать стену огня. Домовики заплакали. Русалки всплыли на поверхности и, несмотря на гудящее в опасной близости пламя, жадно вслушивались в творящееся колдовство.

Призраки очищались. Вся боль и чувство несправедливости капля за каплей покидали их души. Вой стихал. Полупрозрачные тела некоторых светлели, после чего маленькими искорками разлетались в разные стороны и пропадали насовсем. Сожалений у них не осталось.

К моменту, когда небо осветили первые лучи рассвета, в холле первого этажа остались лишь пять призраков.