Эра и чудеса перемен (джен)

2 сентября 1989, после обеда

На второй и первом ярусах Азкабана сидели особо опасные заключенные, то есть Пожиратели Смерти.

Напоив еще разок всех зельем, Эра зашла в первую камеру.

— Кто это? — спросила она охранника о скорчившемся на полу мужчине.

— Август Руквуд.

Эра осторожно повела над волшебником палочкой с чарами поверхностной диагностики здоровья. Показатели не радовали: истощение, повреждения печени и почек, многочисленные язвы в желудке, запущенная пневмония, достаточно больший абсцесс неподалеку от позвоночника. Не ей судить о психическом состоянии этого человека, но следы ногтей на стенах и теле явно говорили, что оно не очень в порядке.

Приговоренных к пожизненному им лечить запретили. Мол, им же легче, если быстрее их жизнь подойдет к концу. Так что Эра просто внесла данные в отчет и пошла к камере, из которой вышел Лионел. Его опять шатало.

— Так дело не пойдет, — Эра усадила его у стены и раскрыла чемоданчик. — Лионел, ты не протянешь здесь до вечера, если будешь так сильно переживать о том, что увидишь. Пей теперь вот это, — и она протянула ему сначала Эликсир гармонии, а потом — Лотосовую настойку, мобилизующую внутренние силы.

Вот после них он наконец-то посвежел.

— Кто там сидит-то? — поинтересовалась она у охраны, когда заходила в камеру с человеком, так потрясшим легилимента.

— Антонин Долохов.

Оказавшись поблизости от этого человека, Эра поняла две вещи. Первая, что этот человек безумно силен, и вторая — он не вполне виноват в том, что ему приписывают.

Она присела рядом с распростершимся на тонком блине из соломы волшебником, сделала небольшой надрез на его запястье и набрала оттуда кровь во флакончик.

— Мне нужно поговорить с министром. Накрепко запереть камеру. До моего возвращения никому из других целителей не открывать. Ясно?

Корнелиус стоял вдалеке от всех обитаемых камер, под охраной только личного телохранителя, пока остальные проверяли безопасность верхнего этажа.

— Министр, у меня есть основания предположить, что Антонин Долохов не по своей воле совершил то, в чем его обвинили.

— Что за бред! — повернулся Фадж к ней. — Он при множестве свидетелей убивал колдунов и маглов, как это невиновен.

— Я не сказала «невиновен». Вполне мог и пытать, и убивать. Проблема только в жидком Империусе, плещущемся в его крови, судя по состоянию его глаз, уже давно.

— Ничего не понял, — министр устало потер лоб. — Давай попроще.

— Жидкий Империус — довольно редкое зелье, применявшееся во времена Гриндевальда для создания берсерков среди сторонников. Его легко принять незаметно, поскольку, как и сыворотка правды, он не имеет вкуса и запаха. После проглатывания зелье образует в глазных яблоках, одном или обоих, своеобразные «депо», где оно будет находится до смерти пораженного или принятия им противоядия. Одна их особенностей зелья, чисто визуальная, проявляется в потемнении цвета радужки до темно-карего или черного.

— Долохов всегда был с такими глазами, с чего ты решила, что они потемнели?

— Я сказала, что это одна из особенностей. Вторая, более скрытая, в специфическом цвете крови. Смотрите.

Эра продемонстрировала округлившему глаза министру флакончик с кровью Пожирателя.

С яркой сине-фиолетовой кровью.

— Это точно ненормально, — продолжила Эра. — Но это не все проблемы.

— Что еще? Он со временем вспыхнет, начнет посылать Аваду глазами или что?

— Империус делает человека более внушаемым в течении года после принятия зелья, однако после того он притупляет его чувствительность к любого рода ментальной магии. Значит, из всех находящихся здесь Антонин Долохов — наименее подверженный влиянию дементоров волшебник. Я бы даже сказала, вряд ли он от их присутствия чувствует хотя бы дискомфорт. То, что он сейчас не шевелится, объяснимо просто — он спит.

Корнелиус побледнел.

— Ты, полагаю, сказала никого в камеру к нему не пускать?

— Да, конечно. А что?

— Ну, полагаю, тебя не послушались.

Эра обернулась.

В этот момент Сметвик как раз входил в камеру.

Миг — Эра, как в Хогвартсе, мгновенно перенеслась в камеру рядом со Сметвиком. Второй — она кулаком врезала по челюсти начавшего подниматься Долохова. Третий — вытолкнула целителя за дверь, выпрыгнула сама и закрыла ее.

После чего обернулась, чтобы нос к носу столкнуться с Антонином Долоховым.

Посмотреть в его глаза и встретить очень, очень, слишком осмысленный взгляд.

Этого хватило, чтобы принять самое странное решение в своей не особенно долгой жизни.

Аэренн развернулась спиной к камере и нашла взглядом министра.

— Я ненадолго, — сказала она. — Мне нужно закончить осмотр.

Фадж дернул головой, и Эра решила трактовать это как согласие с ее словами.

А потом она шагнула обратно в камеру к Пожирателю.