Шестнадцать (гет)

Даже самый слабый, иллюзорный источник света не смел нарушить неподвижный и будто загустевший мрак пустоты — ни один, кроме мерцающей зеленовато-красными искрами холодной цепи, с каждым вдохом все туже стягивающей горло. Сириус попытался пошевелиться — и не смог, попробовал было запротестовать: в прошлый раз ему сковали лишь руки, — но язык отказывался слушаться, — и оставалось лишь судорожно хватать воздух в немом отчаянии, без надежды на помощь. Потянувшись мысленно к силе камня Певерелла, он вдруг осознал, что кольца больше нет на пальце — и голову изнутри обожгла вспышка ослепительной боли.

Сириус проснулся от хриплого, словно сорвавшего голос в пронзительном крике раската грома. За окном полыхнула молния, на миг осветив залитые дождем крепостную стену и ворота, на которых даже в столь ненастный час несли караул орки. Завывания ветра доносились и сквозь специально зачарованные от непогоды стекла, а при наличии должного воображения в них слышались жалобные, горестные голоса.

“Спокойно, — напомнил он себе, накидывая на плечи домашнюю мантию. — Если бы они желали войны, явились бы много раньше. Это всего лишь дождь. Обыкновенный дождь. Обыкновенный ночной кошмар... ”

Впрочем, усмехнулся где-то на задворках мысли непрошеный голос, война вовсе не является единственно возможным способом расплатиться с ними за случившееся в Форменосе — пусть даже валар не знают истинной подоплеки событий. И сон его — не последний в череде подобных.

Сириус с сожалением отметил, что, скорее всего, ему снова не удастся сомкнуть глаз до самого рассвета. Блэки и бессонница обречены были на совместное существование во всех мирах и эпохах. Он хорошо помнил, как отец допоздна засиживался в кабинете, отговариваясь напряженной работой, хотя большую часть времени проводил, бездумно листая страницы книг и перечитывая старые письма, едва ли вдумываясь в смысл выцветших от времени слов.

Сириус, откровенно говоря, и тогда, и сейчас с трудом представлял себе, кто вообще мог писать лорду Ориону Блэку. Разве что знакомые по клубу волшебников, куда до сих пор негласно допускались лишь те, кто мог похвастаться принадлежностью к знаменитым “священным двадцати восьми”.

Он спустился по лестнице, прислушиваясь к размеренному дыханию спящей крепости. Дремавший на посту возле большого зала орк с преувеличенной бодростью отдал честь, спешно поправляя съехавший на бок шлем.

— Что угодно хозяину Сириусу? — услужливо поинтересовался он. — Желает ли он присоединиться к хозяюшке Тхурингветиль на стене, или Богроду привести в порядок одну из комнат для собраний?

— Тхури тоже не спится? — усмехнулся Сириус. — Пожалуй, составлю ей компанию. Ночь — неверный товарищ и плохой собеседник, особенно такая скверная осенняя ночь.

— Нехорошее время для путешествий — угрюмо проворчал Богрод. — Дороги размыло, в лесу ураган деревья повалил... Лошади, конечно, готовы, одежда сменная, запас продовольствия на неделю. Но я не понимаю хозяев. Не след им бродить по лесам, будто они никчемные албаи и колдовству не обучены, — помолчав, орк упрямо добавил: — И вовсе новые слуги нам ни к чему. Слишком уж они по историям хозяина на проклятых албаи смахивают. Не вышло бы чего дурного.

— Проще было бы аппарировать, согласен, — кивнул Сириус. — Или явиться первобытным людям в облаке дыма, подобно богам древности. Немного магии — и они пошли бы за нами хоть на край света. Мы все это уже проходили, Богрод. Сначала непонятная сила рождает страх, а потом — ненависть к волшебникам.

Богрод неодобрительно покачал головой.

— Не проще ли тогда перебить ненадежных рабов, пока они малочисленны и не успели ввергнуть хозяев в убыток? Албаи в лесах возле Ангбанда размножились, их королева, сумеречная колдунья, денно и нощно плетет сеть своих заговоров. Ни один орк, ни одна живая душа не сунется без надобности в ее предел. Если и люди создадут свои королевства, не будет нам от них добра.

— Бьюсь об заклад, этих идей ты нахватался от Марволо, — скривился Сириус. — Точнее, Хамула, разрази меня гром, если я понимаю, почему он так брезгует именем своего чистокровного, как сам Мерлин, деда. Вот от кого я бы с удовольствием избавился, не будь необходимости глаз с него не спускать, так сказать, во избежание.

Он вышел во двор. Сверху на Ангбанд теперь взирали не только молчаливые звезды. Валар, наконец, вспомнили о здравом смысле, водрузив на небосвод пародию на светила — магов с весьма трудоемкими и, по сути, незавидными функциями. Свершилось бы это примечательное событие, не расправься Мелькор с древами, Сириус предположить затруднялся, но новым соседям сверху не доверял — и предпочел бы вовсе обойтись без их сомнительных благодеяний.

Магия Ариен, покровительницы солнца, была чужда детям вечной ночи: оркам, троллям, оставшимся в Черной крепости и окрестных лесах эльфам. Она слепила их глаза, обжигала кожу, обрекая на ночной образ жизни и вынужденное пребывание в сумраке. Вот когда Сириусу по-настоящему пригодились уроки профессора Биннса, которые он извечно почитал за бездарно убитое время, пригодное лишь для того, чтобы выспаться или перекинуться в карты с друзьями.

Рассказывая о бессчетных восстаниях гоблинов, Биннс не обходил стороной и их быт, и сложившиеся традиции. Теперь память Сириуса так своевременно подсказывала ему, как правильно изготовить наряд, позволяющий оркам передвигаться по поверхности земли в дневное время суток, или подбрасывала идеи о похожих на густой дым облаках, рассеивающих солнечный свет и защищающих от него выведенные магическим путем, а потому чуждые Арде растения.

Тхурингветиль неспешно прогуливалась по крепостной стене, рассеянно переговариваясь с орками. Сириус приметил в ее руках опустевшую корзину: должно быть, снова принесла сторожевым горячее угощение, беспокоясь, что те вынуждены проводить неприятные часы под проливным дождем, неся тяготы дежурства.

— Тоже решила встретить рассвет? — улыбнулся он, набрасывая на плечи дочери трансфигурированный по дороге шерстяной плед. — Жаль, с погодой не повезло. Обычно ранним утром тут красиво.

Он повернулся к крепости, будто завороженный, любуясь тремя грандиозными пиками, что Мелькор водрузил над замком, который отныне избрал их главной резиденцией. Тангородрим величественно возвышался над соседними горами, и в этот час обычно уже был окрашен персиково-розовым цветом, что лило на Арду фальшивое солнце, — но только не сегодня. Небеса будто стекали на землю оплавленным серебром, а вокруг гор клубились сизые тучи, и тяжелый темно-серый дым поднимался из подземелий. Поистине зловещая картина, достойная того, чтобы пугать маленьких детей страшной Черной твердыней.

— Вы ведь отправитесь в путь с первым лучом солнца, — отозвалась Тхурингветиль. — А я снова останусь ждать, хотя могла бы помочь.

— Тебе не о чем тревожиться, — заверил ее Сириус. — Если люди действительно пробудились, они сейчас беспомощнее котят. Это Перворожденные изначально были наделены собственной магией, людям же только предстоит открыть в себе эти возможности — и долго учиться ими управлять. Сама понимаешь, я не могу оставить Ангбанд на этого пронырливого мерзавца Хамула. До сих пор считаю, что вернуть ему тело было ошибкой.

— Меня беспокоят не люди и не Хамул, — передернула плечами Тхури. — Я постоянно думаю о том разговоре, что ты услышал в пещере. Феантури ведь наделены даром предвидения. Вайрэ знает, что эти камни несчастье приносят, вот почему она так легко позволила Мелькору владеть ими.

— И в кои-то веки планы валар отвечают нашим интересам, — возразил Сириус. — Если бы свет камней можно было перемещать из одного материального объекта в другой, мы с Мелькором попытались бы провести некоторые ритуалы. Но ты сама видела, оболочка, кристаллы тверже самой прочной материи, что нам приходилось встречать. Думаю, разрушить ее может лишь создатель Сильмариллов, но он далеко.

Сириус не любил расписываться в своей беспомощности, но когда речь заходила о творениях Феанаро, знаний ему категорически не хватало. Впрочем, даже Марволо, искушенный в самой разрушительной магии, известной в двадцатом столетии, признал свое бессилие. Невозможно было расщепить Сильмариллы на элементы, не уничтожив их свет и не нарушив течение циркулировавших сквозь них магических потоков.

— Надолго ли? — покачала головой Тхури. — Я помню этого погибшего эльфа, короля Финвэ, еще с тех времен, когда он был нашим вынужденным гостем, помню рассказы Индис о принце Феанаро. Сомневаюсь, что такой эльф станет сидеть сложа руки. Ты сам рассказывал о том, как фэйри любили войну. Что, если он явится за камнями?

— Вряд ли Феанаро решится на такое безрассудство, ему никогда не добраться до нас из Валинора в одиночку, — не согласился Сириус. — А валар слишком высокого о себе мнения, чтобы броситься в бой под его началом. На прошлой войне они защищали фэйри, и Арда до сих пор не до конца оправилась от ущерба, причиненного теми бурями. Люди в глазах валар таких жертв не стоят: из слов Варды я уже понял, что они не видят в них ни союзников, ни серьезных противников.

— А если Феанаро будет не один? — испытующе посмотрела на него Тхури. — Если допустить, что нолдор любили своего короля и захотят взыскать с нас за его кровь?

— Я прочел достаточно легенд о фэйри, чтобы судить: их привязанности и симпатии распределяются весьма… своеобразно, — отозвался Сириус. — Готов скорее поверить, что сейчас они яростно решают, кто станет преемником Финвэ. Они мыслят иначе, Тхури, не пытайся ставить себя на место Феанаро.

— С чего ты взял, что я повела бы себя так глупо? — удивилась Тхури. — Уж я точно убедилась, что от необдуманных поступков один только вред.

— Вот как? — Сириус не скрывал, как рад был слышать такие слова от дочери. — Значит ли это, что теперь, когда с Мелькором все в порядке, ты, наконец, оставишь безумные идеи о мести Уйненн?

— Ну конечно, — недоуменно пожала плечами Тхури. — Сейчас я все равно не смогу избавиться от нее, не зацепив попутно всех нас. Подожду лучше, пока она и думать забудет о том, что натворила. А потом заберу то, что будет ей дороже всего на свете. Пусть его поглотит ее любимое море. А еще лучше, если кто-то сделает это вместо меня. Я верю, что в мире есть справедливость, и она выше мнения валар и даже воли Эру.

Сириус безнадежно схватился за голову.

— Иногда ты настолько Блэк, что мне страшно становится от твоих слов… Я если и хотел бы когда-то вновь повстречать эту чертовку, так лишь затем, чтобы потребовать назад мою волшебную палочку. Не хочется верить, что она навсегда погибла в море или затерялась во льдах. Та, что изготовила Селена, и вполовину не настолько могущественна.

— Королева Мелиан хитра, — признала Тхури. — Так она тебе и раскрыла все секреты их ремесла...

— Конечно, нет, — помимо воли улыбнулся Сириус. — Но вовсе не от того, что желает нам зла. Дружба с Селеной всегда была одной большой головоломкой. Ей интереснее, чтобы я сам догадался о сути магии, что владел ее отец. Чтобы я мог творить, а не повторять заученный алгоритм, понимаешь? Она и с валар потому общего языка не нашла. К тому же, — помрачнев, добавил он, — Олливандеры всегда умели приспосабливаться. Селена знает, что дружба с нами — залог безопасности Дориата, и не станет меня обманывать… больше необходимого.

Тхурингветиль ничего не ответила: она с легкой грустью смотрела на появившегося перед воротами Мелькора. Сириус несильно сжал ее плечо: прощаться он не любил — сразу же вспоминались рушащиеся потолки Утумно и призрак матери над полем догорающих мандрагор.

— Пойдем вниз? — спросил он, но девушка отрицательно покачала головой.

— Иди один. Все, что следовало, я еще вечером сказала. Просто… кто-то ведь должен смотреть вам вслед, когда вы уезжаете.

— Только этого мне не хватало, — закатил глаза Сириус, отправляясь к сооруженному на воротах механическому лифту. — Хуже, чем Цисси, начитавшаяся дамских романов, право.

Сириус не представлял, как с таким настроем Тхурингветиль удается держать в железных рукавицах гоблинов и поддерживать порядок во всех трех их замках, но не сомневался при этом, что Черная крепость остается под надежным присмотром.

И еще — невозможно было это отрицать — внутри у него все замирало от радостного предвкушения предстоящей дороги.