Много смертей Гарри Поттера (джен)

— Это не настоящий медальон, — оцепенело выдал Гарри.

Позади остались труды, риск и опасность, и они не продвинулись ни на шаг, остались там же, где и находились до того, как началась эта ночь. Фактически, даже отдалились от цели.

Кто-то забрался сюда до них и подменил медальон фальшивкой. Не слишком похожей на упущенный ими медальон, Дамблдор, едва увидев его, немедленно опознал подделку.

— Автор заявляет, что намерен уничтожить крестраж, — заметил Дамблдор. — Возможно, что все уже сделано за нас.

— Хотите рискнуть судьбой мира, основываясь на догадке? — спросил Гарри. — Сочтем медальон уничтоженным и отправимся за остальными крестражами, а потом окажется, что мы ошибались…

Дамблдор рассудительно кивнул.

— Теперь все будет особенно сложно, так как мы не имеем понятия, кто такой Р.А.Б.

— Предполагая, что это не псевдоним и не прозвище, то он может оказаться кем-то из британских волшебников, их всего-то десяток тысяч.

Гарри насупился, уставившись на огонь в камине перед собой. Порадовался, что они отбыли уже после того, как все уснули — ему совершенно не хотелось встречаться с Гермионой после такого поражения.

— Даже меньше, — заметил Дамблдор. — Если припоминаешь, однажды я беседовал с маггловским частным детективом, и он немного поведал мне о своей деятельности. Полагаю, что здесь мы можем прибегнуть к таким же рассуждениям, дабы уменьшить число подозреваемых.

Гарри заинтересованно вскинул голову.

— Полагаю, что всех, кто еще не закончил школу, можно исключить, — начал Дамблдор. — Так как, по моему мнению, лишь у немногих хватило бы силы совершить то, что он сделал. Более того, полагаю, что никто из них в первую очередь не располагал сведениями о жизни Тома, чтобы найти то место.

— Стало быть, слизеринец, — добавил Гарри. — Пожалуй кто-то, находившийся рядом с ним в ходе последней войны.

— Возможно, кто-то из ближайшего окружения предал его, — сказал Дамблдор.

Гарри обмяк в кресле.

— Если он обнаружил предательство, то, возможно, уже убил совершившего его и переместил крестраж в более безопасное место.

— Или, возможно, все обстоит так, как сказано в записке, где провозглашено, что одна часть души Тома уже уничтожена.

— Не зная наверняка, мы не можем продолжать, — отозвался Гарри и нахмурился. — А я уж уверился, что мы почти закончили.

— Терпение, мальчик мой, — произнес Дамблдор. — Спешка приведет лишь к тому, что тебя убьют… опять.

Гарри раздраженно взмахнул рукой. Он устал от всей этой истории и ощущал готовность покончить с ней тем или иным способом. Когда же он уже, наконец, освободится?

* * *

— Пока Дамблдор выяснит, кто такой Р.А.Б, пройдет масса времени, — заявил Гарри. — И это означает, что мы застряли тут надолго.

Сириус, Невилл и Гермиона сидели за столом, внимательно глядя на него. Они только что позавтракали, и со стола все убрали, оставив их наедине.

— Не знаю, о чем думал Дамблдор, беря тебя с собой, — проворчал Сириус. — За вами обоими охотятся… и я знаю, каково это. Если ты считаешь, что у Амбридж не осталось в запасе нескольких дементоров, то ты глубоко ошибаешься.

— Именно поэтому мне и нужна твоя помощь, — пояснил Гарри. — Мы не можем просто сидеть здесь и бездельничать. Нужно трудиться и дальше, становиться сильнее.

До Гермионы, похоже, еще не дошел тот факт, что они не смогут вернуться в школу, пока все не разрешится. На лице ее вдруг промелькнуло смятение, быстро исчезнувшее, едва она заметила, что Гарри смотрит на нее.

— И что ты предлагаешь? — спросил Сириус.

— Тренироваться, конечно, — ответил Гарри. — Но есть две вещи, которые мне особенно хотелось бы изучить.

Он долго и упорно размышлял о том, что попросит. Обе вещи граничили с нарушением закона, по крайней мере для кого-то его возраста, но Гарри сомневался, что Сириус придаст этому значение. Гермиона, возможно, начнет жаловаться, но в конечном итоге уступит.

— Полагаю, что одна из них аппарация, — заметил Сириус. — Но вторая?

Судя по виду лица Сириуса, Гарри заподозрил, что тот и так знал, но все равно вынуждал его озвучить просьбу вслух.

— Я хочу научиться превращаться, как ты, — ответил Гарри. — Научи меня, как стать анимагом.

Сириус покачал головой.

— Ты не многовато ли просишь, а? Анимагия незаконна, редко бывает полезна и чертовски трудна в освоении. Как ты думаешь, почему большинство волшебников даже не берутся за ее изучение?

— Потому что за ними не гоняется весь волшебный мир и им не требуются все без исключения уловки, чтобы выжить? — спросил Гарри в ответ.

— Незаконно, только если он незарегистрированный анимаг, — вяло заметила Гермиона.

— Никто не регистрируется, — возразил Сириус. — Ведь это противоречит самому смыслу становления анимагом. Полезно только, если никто о том не знает.

За прошлый век зарегистрировалось только семь анимагов. Тем не менее, Джеймс Поттер, Питер Петтигрю и Сириус Блэк освоили анимагию еще будучи школьниками, и это означало, что она не так редка, как гласили официальные записи.

— Что же, если Гарри собирается изучать анимагию, то я тоже ей займусь, — сказала Гермиона.

Гарри удивленно уставился на нее. Он не слишком-то возражал против такой идеи, но удивился, что Гермиона готова заняться чем-то столь явно незаконным. Одно дело, когда ей обучался Гарри, он и без того уже беглец. Совсем другое, когда за подобное бралась Гермиона.

Сириус посмотрел внимательно на них обоих, затем на Невилла, который вскинул руки.

— Я до сих пор даже с окклюменцией не справился. Если начну возиться с трансфигурацией самого себя, то все закончится головой утки на заднице или чем-то в таком духе.

Так оно, пожалуй, и к лучшему. Невилл был храбр, но не юное дарование, как Гермиона, и у него отсутствовали секретные преимущества Гарри. Лонгботтом, пожалуй, даже не осознавал, что именно, поэтому в глазах Гарри он и выглядел храбрее их всех. Бессильный в сравнении с тем, чему они противостояли, и все равно готовый встать на защиту друзей.

— Да, такое бывает, — согласился Сириус. — Все может пойти наперекосяк и если зайдет достаточно далеко, то вернуть прежний облик уже не выйдет.

Гарри бросил взгляд на Гермиону. Стоил ли риска маленький шанс сбежать, если их снова схватят?

Риск оказаться схваченной не меньший, чем у самого Гарри, и если бы ей удалось спастись, то он бы только порадовался. Да, риск изучения анимагии стоил того, ведь жизни их находились в постоянной опасности.

Он глубоко вдохнул и кивнул.

— Давайте я расскажу вам, что туда входит, — заговорил Сириус. — И если все равно решите продолжать, то займемся изучением. Итак, для начала вам нужно отравить себя…

* * *

Гарри бешено блевал в унитаз, одновременно с этим гадая, из-за чего отец и его друзья с такой охоткой взялись за анимагию.

Корень мандрагоры — яд, и чтобы заклинание сработало, его требовалось месяц носить за щекой, прежде чем использовать в зелье. Сириус смог уменьшить эффекты, чтобы у Гарри не останавливалось дыхание, но и только, ведь дальнейшее уменьшение привело бы к бесполезности зелья.

Головокружение, слабость и ощущение, что голова сейчас взорвется. Щека онемела, из-за чего возникали трудности с повторением заклинания вслух три раза в день, утром, в полдень и вечером. Хотя, Гарри стойко преодолевал трудности, зная, что придет время, когда анимагия окажется разницей между жизнью и смертью.

Гарри снова принялся блевать.

Он надеялся, что занимается всем этим не зря, не превратится в что-то глупое, вроде оленя. Он знал, что олень — анимагическая форма его отца, но она вообще никак не подходила Гарри. Олени огромные и заметные. А также, за исключением рогов и копыт, не слишком-то опасные.

Гарри требовалось что-то маленькое, незаметное и быстрое. Будь у него выбор, Гарри стал бы комнатной мухой, с такой формой он смог бы спрятаться где угодно и при этом еще и летал бы. Неплохо смотрелась бы и форма ворона.

Сириус поведал им, что не всегда, но зачастую патронус и анимагическая форма совпадали. Неплохо было бы стать мангустом.

Если бы он умел менять форму, то смог бы сбежать в тот раз, когда Волдеморт схватил его в конце Турнира. Конечно, подобный трюк сработал бы лишь раз, но возможно и одного раза хватило бы для победы.

Гарри сонно опустил голову на сиденье унитаза. Уставился на древесный узор на стене рядом с собой. Странно, но узоры на дереве, похоже, двигались.

Гарри поморщился. Также к этой части освоения анимагии прилагались и галлюцинации.

Не верилось, что Макгонагалл занималась подобным, и Гарри подозревал, что есть способ лучше, а Сириус просто обучал их версии, состряпанной группой пятнадцатилетних парней.

Следовало пережить происходящее, ему совершенно не хотелось доводить до перезагрузки и затем повторять все сначала. Удивляло то, что Гермиона еще не сдалась. Несмотря на бледный и болезненный вид, она решила довести дело до конца, тогда как Невилл радовался, что остался в стороне.

Что же двигало Гермионой?

У Гарри имелась абсолютная убежденность, что его снова схватят и анимагия потребуется ему для побега, но у Гермионы все это отсутствовало. Что заставляло ее переносить эти адские муки без необходимости в том? Верность или что-то… большее?

Сухие рвотные позывы, ведь его тело уже извергло все, что могло, в тщетной попытке избавиться от яда. Добровольно проходить через такое — безумие.

Его впечатлило то, что отец с друзьями прошли через все это, дабы помочь Ремусу, когда тот превращался в оборотня. Даже попытка подобного требовала невероятной верности, не говоря уже о том, чтобы упорно продолжать целый месяц.

Ему оставалось только надеяться, что он сумеет сравняться с ними в целеустремленности.

* * *

— Вполне сойдет, — вынес вердикт Сириус.

Гарри таращился на него, одновременно с этим ощупывая языком опустевший рот. После месяца ношения корня мандрагоры за щекой и необходимости повторять заклинание онемевшим языком пустота во рту ощущалась странно.

Гермиона выглядела не менее озадаченной.

Со временем, по мере высасывания яда из корня в их организмы, эффекты его переносились все легче, но так и не исчезли до конца. Гарри с нетерпением ожидал дня без головной боли или морской болезни.

— На приготовление зелья требуется не слишком-то много времени, — заметил Сириус. — Сложнее всего достать ингредиенты.

Гарри помрачнел. Он не знал, хватит ли у него воли пройти через все это снова в случае перезагрузки. И Гарри точно не собирался тогда допускать Гермиону к изучению анимагии.

Хотя чувствительность возвращалась к щеке, и он уже ощущал себя лучше, чем весь прошлый месяц. Изумительная штука — волшебное целительство, пускай даже Сириус не слишком им владел.

Гарри и Гермиона сидели молча, пока Сириус варил им зелья.

— Я считал, что вы оба не справитесь, — сообщил Сириус. — Учитывая все происходящее в процессе. Я впечатлен.

Он доделал зелья и вручил их, одно Гермионе и одно Гарри.

— Выпейте, — скомандовал Сириус.

Гарри кивнул, затем поднес флакон к губам. Он наблюдал за тем, как Сириус варил зелье, и знал, из чего оно состояло. Не яд, по крайней мере, не более того, чем Гарри травил сам себя в течение месяца.

Зелье обжигало и затем начало распространяться по организму, вызывая у Гарри ощущение холода, бегущего по спине. Он неуверенно отступил назад и запнулся о стул за спиной, едва не упал, смутно заметив, что у Гермионы схожая реакция.

— Требуется время, чтобы привыкнуть, — добавил Сириус. — Но без него не сработает.

Гарри считал, что готов к всему, после того, как целый месяц сражался с эффектами яда. Но, как выяснилось, не готов, все его тело разом свело судорогами, и он повалился на пол, ощущая спазмы во всех мышцах.

Расплывчатое зрелище того, как Невилл склоняется над ними обоими и вид у него было такой, словно он сейчас ударится в панику.

— С ними все будет в порядке, — заверил Лонгботтома Сириус.

Зрение Гарри начало темнеть, и он усомнился в определении Сириуса насчет "в порядке".

— Трансфигурация обычно включает в себя точную визуализацию создаваемого, — продолжал Сириус. — Так вот, тут вообще все иначе.

Гарри чувствовал себя лучше, чем весь прошлый месяц, энергия бурлила в теле, а неизменные спутники его существования в этот период — онемелость и боль — полностью исчезли.

Гермиона тоже выглядела лучше, как минимум физически. Сириус пытался описать им следующий шаг, доводя этим Гермиону до отчаяния, судя по выражению ее лица, и смотрелось все это весьма забавно.

— Как можно трансфигурировать себя, если ты не знаешь, кем станешь? — спросила Гермиона.

Они потратили годы, обучаясь сосредотачивать разум, представлять в точности именно то, что собирались создать. Теперь же Сириус говорил им, что нужно сделать нечто диаметрально противоположное, и у Гермионы возникли проблемы.

— Немного похоже на то, как если бы вы указали пальцем на ночное небо, — сказал Сириус. — Если сконцентрироваться на пальце, то вы пропустите все остальное, звезды, луну, красоту вселенной. Не концентрируйтесь на пальце.

Гермиона, похоже, плохо понимала метафоры, лицо ее исказилось, пока она пыталась осмыслить услышанное.

— Так ты хочешь сказать, что не надо концентрироваться на том, чем мы пытаемся стать?

— Очисти разум, — ответил Сириус. — Стань бесформенным, не имеющим структуры, как вода. Животное, в которое ты превратишься, уже внутри тебя, надо просто дать ему возможность выбраться наружу.

Гарри подозревал, что Гермионе придется труднее в этом вопросе: ее разум, казалось, всегда работал с бешеной скоростью, и она никогда не прекращала думать.

Гермиона ничего не сказала, хотя все ее мысли ясно отражались на лице. Она, несомненно, хотела выразить протест, но при этом знала, что эксперт тут Сириус.

— Мы не просто грубая материя, — продолжал Сириус. — Внутри нас есть нечто... светозарное. Это то, кто мы есть на самом деле. Материя лишь иллюзия, и она податлива.

— Но разве не можем мы тогда стать кем угодно? — спросила Гермиона. — Не только лишь... чем-то одним?

— Наш собственный разум ограничивает нас. Я полагаю, что нам трудно полностью стать кем-то еще, не говоря уже о том, чтобы превращаться в множество созданий.

Гарри медленно кивнул. Он порадовался бы и превращению во что-то одно, став мухой, он смог бы пробраться практически в любую крепость, проползать под дверями и оставаться незаметным. Даже в облике мангуста оказалась бы масса возможностей.

— Хорошо, что вы оба обучились окклюменции, — заявил Сириус. — Потому что первый шаг тут — очистка разума... не только на поверхности, но и глубоко внутри. А теперь присядьте, — добавил он. — И мы начнем обучение тому, как не думать.

И откуда вдруг у Гарри возникло подозрение, что эта часть для отца и его друзей, в отличие от Гермионы и самого Поттера, прошла намного легче?

* * *

Неделя, и никакого результата.

— Вам нужно забыть все, что вы изучили, — заявил Сириус уже в сотый раз.

— Я не могу! — возразила Гермиона. — В этом просто нет смысла! Меняться, не меняясь... быть как вода... почему вы не можете просто сказать, что подразумеваете под этим?

— Можешь отступиться, — заметил Сириус. — Но тогда все, через что ты прошла, окажется потрачено впустую.

Гермиона вздохнула.

— Ладно.

Гарри закрыл глаза и попробовал еще раз. Быть ничем, бесформенным, пустотой. Тяжело, так как со времен первой перезагрузки он жил в прошлом и будущем. Ему редко выпадало время насладиться текущим моментом.

Животные жили настоящим. Для них не существовало ничего, кроме текущего момента, и если Гарри собирался стать одним из них, то ему следовало перенять именно такой образ мыслей.

Вечный, бесконечный момент, вот что такое стать животным, отпустить все человеческие тревоги и заботы. Именно это стало самой сложной частью для Гарри, а не отравление или заклинание, или зелье. Беспокойство стало частью его натуры, вплетенное в саму ткань его существования и неотделимое от него.

Нелегко оказалось научиться отбрасывать беспокойство.

Гарри опять закрыл глаза и попытался освободиться от всех тревог и боли. Легче сказать, чем сделать. Он последовал тому, чему обучился во время занятий окклюменцией, и мысли на поверхности разума смыло прочь.

— Гарри! — вскрикнула в панике Гермиона.

Он открыл глаза и на мгновение пришел в замешательство. Огонь погас, и оставалось только гадать, сколько же он здесь просидел. Ощущал себя Гарри немного странно.

— Твоя нога, Гарри, — сдавленным голосом подсказала Гермиона.

Он посмотрел вниз и увидел, что нога торчит из мантии. Длинная, волосатая и нечеловеческая. Обувь и носки исчезли, осталась лишь ступня, заканчивающаяся когтями.

Хм-м-м-м... стало быть, не муха. Но по крайней мере обошлось без копытца. Такое оказалось бы вообще не к месту.

— Не о чем беспокоиться, — заверил их Сириус. — Стало быть, все работает.

Следующие несколько дней Гарри безуспешно пытался превратиться правильно. Иногда удлинялся его торс, а в другие разы — лицо. Отращивал волосы, а временами нет. На ноге, оставшейся человеческой, вырастали когти или клыки во рту.

Иногда ему казалось, что он никогда не превратится правильно, пускай Сириус и считал, что Гарии добился значительного прогресса.

Гермиона тоже начала меняться, пускай и на несколько дней позже, чем Гарри. Отставание приводило ее в отчаяние, и Гарри продолжал уверять, что не жульничает и перезагрузки не было.

Он все же преуспел, в конечном итоге, почти неделю спустя. Мир вокруг сжался, зрение обострилось, равно как и обоняние. Слегка смахивало на чары, обостряющие восприятие, с тем исключением, что теперь он гораздо глубже понимал, что именно обоняет, и значение каждого из запахов.

Он промчался по ковру к зеркалу, установленному Сириусом, чтобы они могли наблюдать совершенные ими ошибки.

Приподнявшись на задних лапах, он внимательно разглядывал крошечного себя. Лишь чуточку выше его ладони в нормальном состоянии. Короткое и широкое тельце, крохотная и остроносая мордочка и длинный, клиновидный хвост.

Самая отличительная черта — круги вокруг глаз, в форме его очков, что совершенно определенно не являлось нормальным для того, кем он стал.

Похоже, он превратился в карликового мангуста и почему-то не ощущал разочарования по этому поводу.

Услышал звук за спиной и развернулся стремительно, восхищаясь тем, как легко отзывается тело. Гермиона изменилась, превращаясь в кого-то еще, и при этом тоже упала на пол.

Она стала выдрой, причем с подозрительно пушистым мехом цвета, определенно принадлежавшего Гермионе. Тем не менее, когда она затопала по полу, чтобы обнюхать Гарри, он осознал, что выдра как минимум раз в пять превосходила его размерами.

Хотя Гермиону, это, кажется, не беспокоило, и секунду спустя они уже игриво боролись, переворачивались и катались по полу.

Становление мангустом — самое лучшее, что когда-либо случалось с Гарри. Никаких забот, тревог, просто сосредоточенность хищника и веселье.

Незаконно, тяжело в освоении и практически бесполезно, но Гарри ощущал глубокое волнение достижения цели. Что-то, чего он добился не жульничеством и не повторением заново жизни. Он справился.

К тому же, он сомневался, что Гермиона-человек затеяла бы с ним борьбу, но если вдруг затеяла бы, то все могло стать очень неловким.