Много смертей Гарри Поттера (джен)

Гарри стоял в дверном проеме, высматривая возвращающихся Гермиону и Дамблдора, и тут ему послышался шепот в голове.

Он оглянулся в сторону дивана, на котором все еще покоилась диадема. Смотрелась она безобидно, как и любая другая старинная драгоценность, но Гарри знал, что это не так. Она разговаривала мысленно с Гермионой, и он даже не услышал их общения, что означало — диадема потенциально опаснее других крестражей.

Шепот отдавался эхом, и Гарри торопливо выглянул в дверь. Он никого не видел, но кое-кто из старших учеников владел чарами хамелеона. Сколько всего их там находилось, неужели больше одного?

Старшие слизеринцы приближались, собираясь добраться до Гарри. Он всегда знал, что так и будет, но почему-то в прошлом это беспокоило его не столь сильно. Ему никогда не приходило в голову поинтересоваться, сколько же информации они отправляют домой. Неужели они сообщали о его делах и планах?

Рылись ли они в его вещах? Конечно, он прибегал к определенным простым мерам предосторожности, но на каждую защитную магию имелся еще лучший способ ее преодоления. В конце концов, Дамблдор сумел пробиться через лучшие защиты Волдеморта меньше, чем за тридцать минут.

Насколько смогли бы задержать других заклинания, которыми он располагал на третьем курсе?

Шум в коридоре… Гарри натянул мантию-невидимку и выглянул в дверь. Все равно ничего не увидел и обозлился из-за собственного бессилия. Люди, скрывшие себя чарами хамелеона, могли оказаться где угодно.

Он просиял, указал палочкой на коридор и наколдовал:

— Гомениум Ревелио.

Мудрое решение — изучить заклинание для подобных ситуаций, вполне возможно, что за каждым углом таились убийцы, и знание их местоположения могло оказаться разницей между жизнью и смертью.

Заклинание ничего не нашло, и Гарри нахмурился. Неужели кто-то нашел способ противодействия заклинанию? Или то, что находилось снаружи, не являлось человеком?

Существовали создания, которых не обнаружило бы заклинание… домовики, гоблины, подводные жители. Принимая во внимание то, что каждый из чистокровных родов располагал собственными домовиками, удивляло, почему их не использовали чаще для убийств.

Обычные щиты не спасали от их появления, и магия у домовиков выходила довольно сильная.

Он бросил взгляд через плечо на диадему. К счастью, Выручай-Комната закрыла дверь в то помещение с горами мусора. Гарри совершенно не хотелось присматривать еще и за тылом, пока он следил за входом в Выручай-комнату.

Еще один звук, и голова его дернулась, бросая взгляды вокруг. Что-то находилось здесь, Гарри не сомневался в этом. Возможно, проблема заключалась в том, что это нечто уже покинуло коридор и оказалось вместе с ним в Выручай-комнате.

Гарри резко крутанулся, снова наколдовывая заклинание выявления людей. Ничего, но почему-то Выручай-комната теперь выглядела темнее, чем раньше.

Она предоставляла то, что требовалось находящимся внутри. Полное освещение Выручай-комнаты, пожалуй, привлекло бы внимание. После его внезапного осознания освещение потускнело. Солнце снаружи все равно уже заходило, и огонь в камине исчез, превратившись в тлеющие угли.

Ему требовалось быть готовым к чему угодно. От собственного бессилия опускались руки. Неважно, насколько упорно он трудился, ему никогда не сравняться с Волдемортом. Гарри не хватало магических навыков, и, что еще хуже, интеллекта. Волдеморт с самого детства являлся необычно одаренным человеком. Люди считали и Гарри юным дарованием, но только потому, что он давно уже жульничал.

Волдеморт располагал всеми преимуществами. У него имелась армия. Второй по силе волшебник в магической Британии. Они оба — бессмертны, более-менее, но Волдеморту не требовалось начинать все с нуля.

Гарри требовалось преимущество… что-то, позволившее бы ему сравняться в интеллекте с Волдемортом или даже превзойти его.

Он посмотрел через плечо на диадему. Выглядела она невзрачно, но предполагалось, что ее зачаровала Ровена Рейвенкло, и диадема увеличивала интеллект владельца. Вместе с Ровеной сгинули и заклинания, обеспечивавшие это увеличение, и никто так и не смог воссоздать их. Диадему сотворили в древности, но сила ее за это время так и не уменьшилась.

Каково это — обладать интеллектом Волдеморта, или Дамблдора, или хотя бы Гермионы? Всегда опережать окружающих на три шага, уметь продумывать все наперед настолько, что у других людей вообще не оставалось бы шансов на победу?

Диадема могла дать все это Гарри. Вот оно — преимущество, необходимое в его битве против Волдеморта.

Гарри вдруг осознал, что отошел от двери. Имелась какая-то причина, по которой ему следовало охранять дверь, но он никак не мог ее припомнить. В конце концов, разве не являлась победа над Волдемортом намного важнее охраны двери, ведущей в коридор, где все равно никто никогда не ходил?

Он сделал еще пару шагов к диадеме. Она — не единственный артефакт, дарующий силу. Имелись и другие, предположительно наделяющие носящего их силами, неизвестными остальным.

Воскрешающий камень — не просто сентиментальная дешёвка, которой он его счел, Дамблдор желал обладать им в военных целях. Одна лишь возможность допрашивать врагов после их смерти делала его просто бесценным.

Возможно, он смог бы расспросить даже Ровену Рейвенкло или Салазара Слизерина. С интеллектом, дарованным диадемой, Гарри смог бы воспользоваться камнем, чтобы узнать у Основателей и другие их секреты.

Конечно, для начала надо будет забрать у Дамблдора камень… и палочку. После того, как Дамблдор показал ему старшую палочку, Гарри поискал информацию о ней. Предполагалось, что это самая могущественная волшебная палочка в мире. Гарри не мог сказать наверняка, в какой степени старшая палочка поспособствовала превосходству Дамблдора над Волдемортом.

Ему требовались палочка и камень. С ними и диадемой он сможет остановить Волдеморта и восстановить мир таким, каким ему полагалось бы быть.

С ними он сможет побить Волдеморта и станет самым могущественным волшебником в мире. Гарри сможет расквитаться с теми, кто мучил его большую часть жизни. С помощью Омута Памяти он найдет, кто же столкнул его под поезд. Найдет тех Пожирателей Смерти, которые зарезали его рядом с Косой Аллеей. Гарри убьет их всех, только так он будет в безопасности.

Гарри моргнул, осознавая, что он почему-то наклоняется над диваном, протягивая руку к диадеме. Он не помнил прогулки по Выручай-комнате, и этому факту следовало бы обеспокоить его, но почему-то сейчас случившееся казалось не особо важным.

В конце концов, Гарри собирался сделать первый шаг к величию… тому самому величию, которое обещала ему Распределяющая шляпа.

Он протянул руку, собираясь коснуться диадемы, но внезапно в его мозгу вспыхнуло воспоминание о том, как почернела рука Дамблдора.

Гарри счел Дамблдора дураком, но возможно ли, что на него как-то повлияли, чтобы директор надел кольцо?

Дамблдор иногда бывал весьма манипулятивным, а иногда слишком уж доверял хорошему в людях, но вот глупцом директор проявлял себя крайне редко.

Внезапно все вокруг стало темнее, еще темнее, чем он просил о том Выручай-комнату. Гарри обвинил бы во всем солнце, но оно уже зашло.

Гарри моргнул. До захода оставалось еще несколько минут вечернего полумрака. Создавала ли Выручай-комната ночные условия или он простоял тут в оцепенении дольше, чем считал?

Стоило Гарри задуматься об этом, и стало понятно, что гостиная Гриффиндора выглядела теперь не такой располагающей, как он счел изначально. Цвета гостиной — красный и золотой. В темноте красный почему-то выглядел темнее, напоминая ему вид крови.

Гостиные Слизерина все же были более комфортабельны. Прохлада воды, красота невидимого мира, зрелище, которым не наслаждались ученики остальных Домов. Все могли увидеть, то же, что и гриффиндорцы, достаточно лишь выйти наружу.

Насколько он знал, тут все могло оказаться утыкано секретными дверьми. Весь Хогвартс был завшивлен ими, и Гарри не доверял карте Мародеров, что она показывает ему все двери. Гарри подозревал, что карта показывала только те места, о которых знали его отец с друзьями.

Гарри осознал, что снова тянется за диадемой, и торопливо отдернул руки. Невероятная сила, но какой ценой?

Он отступил на шаг от дивана и секунду спустя направился обратно к двери. Ему требовалось что-то сделать рядом с дверью, пускай Гарри и не помнил, что именно.

Стоять у двери оказалось утомительно. Он даже не помнил, зачем сюда пришел, и никакого движения снаружи. Если он беспокоился, что нечто проникнет внутрь, то разве не следовало поступить мудро, заставив дверь исчезнуть?

Для кого-то снаружи дверь не появится, пока Выручай-комната занята, и никто никак не смог бы забраться внутрь. Даже если бы они смогли как-то обойти антиаппарационные щиты, то прыгать им пришлось бы вслепую, что являлось невозможным.

Гарри оглянулся и начал убирать дверь, но вдруг осознал, что гостиная Гриффиндора исчезла. Вместо нее вокруг находились подземелья Слизерина.

От первой из гостиных он испытывал дискомфорт, настолько зловещей она оказалась, но при этом не мог припомнить, чтобы сознательно менял обстановку.

Хотя, может, оно и к лучшему. Он сможет проскользнуть в свою кроватку и в первый раз выспаться в полной безопасности, зная, что никто не придет покушаться на него. Первый раз за долгие годы выспаться мирно.

Он припомнил историю, которую ему рассказывали в последний год его обучения в маггловской школе. Что-то о гиганте, державшем небо. Наказание от короля богов за что-то… Гарри и правда не помнил, за что. Но он помнил ту мысль о необходимости вечно держать неимоверный вес, не имея возможности вообще отдохнуть.

Больше половины жизни Гарри держал на своих плечах вес всего мира, по крайней мере, все те годы, которые он помнил. Разве не будет правильной возможность отложить ношу в сторону и наконец-то отдохнуть?

Моргнув, Гарри осознал, что снова стоит рядом с диваном. Он размышлял и даже не понял, что подошел к нему.

Гарри потянулся за диадемой и остановился. Непохоже на него, вот вообще. Он счел Дамблдора величайшим дураком в мире за надевание кольца, возможно, снабженного ловушками, и теперь собирался сделать то же самое, только со своей головой?

Гарри усилил щиты окклюменции и охнул, ощутив, как внезапно проясняется разум. Определенная часть щитов работала всегда как часть его тренировки, но, похоже, диадема смогла вкрасться к нему в доверие, обойдя их.

Очень коварно, и Гарри заподозрил, что в присутствии других диадема оказалась бы не так сильна или действовала бы не так очевидно. В конце концов, наедине с кем-то диадема могла сосредоточить всю свою энергию на его разуме, но в присутствии многочисленных людей ей пришлось бы действовать незаметнее.

Сдаться ей оказалось так легко, и все это время мысли в голове казались ему собственными идеями. Кто-то вроде Гермионы, вообще не располагавшей щитами, еще быстрее поддался бы влиянию диадемы.

— Гарри? — спросила Гермиона.

Она стояла в дверном проеме, разглядывая слизеринский орнамент. За ее спиной стоял Дамблдор.

Гарри мог понять ее замешательство, учитывая то, что она ожидала найти его поджидающим у двери, а не стоящим над диадемой, таращась на украшение.

— Мисс Грейнджер поведала мне о вашем… случайном происшествии, — заметил Дамблдор.

Они ступили внутрь Выручай-комнаты, и дверь исчезла, скорее всего, по воле директора. Дамблдор подошел и встал рядом с Гарри, внимательно разглядывая диадему на диване.

— Крестражи могут быть… поразительно убедительны, — мягко произнес директор.

Гарри не решился посмотреть ему в глаза. Он испытывал стыд за то, что счел Дамблдора дураком или за свои мысли, мол, справился бы намного лучше. Гарри справился, но отчасти потому, что располагал воспоминанием о случившемся с Дамблдором, напоминавшем ему, почему использовать крестражи — глупо.

Диадема паразитировала на страхах и комплексах, которые он даже не осознавал толком… что он недостаточно хорош или умен. Она подкармливала присущую ему паранойю.

Прямое обращение к Гермионе оказалось мастерским ходом, Гарри предположил, что и с ним произойдет то же самое и изготовился противодействовать словам диадемы. Гарри задумался, собиралась ли диадема на самом деле манипулировать Гермионой или просто готовила почву к последующей атаке на него.

— Она развращает, — откликнулся Гарри.

Бросил взгляд на Гермиону, выглядевшую бледно, и задумался, а не разговаривает ли с ней диадема прямо сейчас. Следовало разобраться уже с крестражем, причем быстро.

Дамблдор посмотрел на него и извлек коробку. Надел перчатки из драконьей кожи, и секунду спустя вытащил клык.

Еще мгновение спустя ударил им по диадеме.

Та закричала, и ужасное черное облако вырвалось из нее наружу. Оно шипело и корчилось, и закричало Гермионе:

— Он никогда не полюбит тебя. Все закончится тем, что он предаст тебя.

Облако устремилось поспешно к Гарри, словно ища убежища теперь, когда объект, привязывавший его к миру, исчез, но все равно опоздало. Заорало пронзительно от боли и исчезло секунду спустя.

Гермиона стояла белая как полотно. Она никогда раньше не видела уничтожения крестража, и Гарри ограждал ее от некоторых, более неприятных, частей своей жизни.

Оказал ли он услугу Гермионе или сделал ее слабее, чем она могла бы быть в противном случае?

Что Гарри мог сказать, чтобы подбодрить ее? Кто-то, планировавший предать другого, несомненно, начал бы заявлять, что даже и не помышлял о подобном. Ложь являлась неотъемлемой частью предательства.

— Сегодня Гарри выказал огромное доверие к вам, мисс Грейнджер, — сказал Дамблдор за его спиной. — И я считаю, что его доверие нелегко заслужить.

Гарри оглянулся на Дамблдора с признательностью во взоре.

Пожалуй, сотня лет занятий дипломатией пригодилась в подобных ситуациях. Разговоры с девчонками, нет, Гарри никогда они не удавались толком. Он мог общаться с Гермионой лишь потому, что редко видел в ней девушку. Сейчас это тоже изменилось, и данный факт причинял ему легкий дискомфорт.

— Тем не менее, я встревожен, — продолжил Дамблдор.

Гарри опять оглянулся на директора и в этот раз непроизвольно отступил на шаг, узрев выражение его лица.

— Мы вовлечены в дело, от которого зависит судьба всей магической Британии, — заявил Дамблдор. — И если Волдеморт или его последователи узнают, чем мы заняты, то все будет потеряно.

Гермиона ничего не ответила, лишь смотрела пристально на директора.

— Находящийся здесь Гарри оказался избран, и на плечи его взвалили судьбу всего волшебного мира, — продолжал Дамблдор. — Неимоверная ноша, с которой не справилось бы большинство людей даже вдвое старше вас.

Гарри нахмурился. Не послышалась ли ему нотка порицания в тоне Дамблдора?

Огромнейший риск: любой человек, знавший, что происходит, являлся еще одной возможностью для утечки тайны. Все могло произойти даже непреднамеренно, просто соскочившая бы с языка пара слов или болтовня под влиянием Веритасерума совершили бы непоправимое.

Или более мрачный вариант — пытка, если ее поймают и начнут допрашивать.

— Вопрос, который следует задать, не оказалось ли это доверие ошибочным? — спросил Дамблдор. — Способны ли вы вынести эту чрезмерную ношу?

Гарри посетило тревожное ощущение осознания, что будет дальше. Он заподозрил, что не окажись Гермиона так продвинута в окклюменции, то Дамблдор уже стер бы ей память. Тем не менее, оставалась неясной эффективность стирания памяти опытному окклюменту.

Имелся вполне неплохой шанс, что заклинание или не сработало бы, или продлилось бы недолго, по крайней мере, если бы Гермиона уже задействовала свои щиты.

— Возможно, вам будет лучше без этой ноши, — продолжал директор. — Безопаснее для всех участников.

Гермиона ни в коем случае не являлась недогадливой, и Гарри отчетливо видел момент, когда она осознала, к чему ведет Дамблдор. Ее тело оцепенело, а глаза расширились.

— Я никогда не предам Гарри! — выпалила она.

— Пожиратели Смерти могут быть очень убедительны, — заверил ее Дамблдор. — Иногда с помощью неприятных методов, мягко говоря.

— Если вы все сделаете верно, то они не узнают, о чем им спрашивать, — возразила Гермиона.

Дамблдор помолчал.

— И вас не волнует опасность, в которой вы окажетесь, приняв участие?

— Я находилась в опасности с той самой минуты, когда села на поезд, отправляющийся в Хогвартс, — сказала Гермиона. — Магглорожденная и одна из немногих друзей Гарри Поттера. Возможно ли еще увеличить опасность, угрожающую мне?

Как полагал сам Гарри, большую часть времени их дружбы Гермиона отметала эту самую опасность, и лишь недавно до нее начало доходить, как все обстоит на самом деле. Тот факт, что она, несмотря на подлинное осознание грозящих ей проблем, все равно решила остаться рядом с Гарри, значил для него больше, чем он когда-либо признал бы.

— Вы уверены в этом? — спросил Дамблдор и бросил взгляд на Гарри. — Избавить вас от данной ноши нетрудно, и это позволит вам жить так, как и полагается ребенку в Хогвартсе... свободной от забот.

— Никто в наши дни не свободен от забот, — заметила Гермиона. — Просто мало об этом говорят. Я слышала, как люди говорят о том, что прочли в газете. Они гадали, придется ли им сражаться, когда подрастут... или смогут ли они вообще дожить до тех дней.

Гарри слишком уж сосредотачивался на самом себе и не заметил, но теперь припомнил, что среди его товарищей по учебе определенно присутствовала неявная тревога.

— Им не следовало бы волноваться о подобных вещах.

— Никто не может засунуть головы в песок, — сказала Гермиона. — И если есть дело, которое поможет сберечь всех, то я хочу им заняться. Я хочу сражаться и сделать мир лучше.

Дамблдор некоторое время пристально смотрел на нее, словно взвешивая варианты. Наконец, он сказал:

— Хорошо, мисс Грейнджер. Но если вдруг измените мнение, моя дверь всегда открыта для вас.

Гарри бросил взгляд на диадему. Они уничтожили кольцо, дневник и диадему.

Остались еще три крестража.