Рокировка по длинному пути (джен)

Наконец мы закончили с помещениями первого этажа и перешли ко второму. К слову, особой разницы после нашей уборки с тем, что было, не ощутил. Выглядело все так же мрачно и убого, а пустые витрины, горки и книжные шкафы пялились в полумрак тусклыми стеклами, создавая ощущение, что дом обворовали.

Блеклые шелковые обои, что мы подклеивали, снова начали клочками отваливаться от стен, а пыль толстым слоем уже через час после уборки оседала по новой. Застоявшийся без движения воздух оставался таким же тяжелым и спертым. Голый тусклый пол, потеряв лоск полировки, в отсутствие ковров смотрелся убого и затоптанно. От большинства ковров пришлось избавиться — они были зачарованы. Цепляли за ноги проходящих, внезапно проваливались, втягивая в себя по щиколотку, а то и по колено, стаскивая обувь, как болотная трясина. Или намертво прилепляли подошвы ботинок, словно липучкой. Особенно доставалось неуклюжей Тонкс, Люпину и Флетчеру. Но после того, как мы вытащили Флетчера из ковра, что затянул его в себя полностью и почти насмерть придушил, тот предпочитал не заходить в комнаты один и таскать вещи уже из мешков на заднем дворе.

За две недели до конца каникул, утром, пришли письма из школы. Мы как раз собрались в большой гостиной на втором этаже. И пока мать ругала за низкие оценки близнецов, хвалила Джинни и бегло просматривала список предстоящих покупок, у меня из конверта выпал на ладонь значок. Честно говоря, за всеми этими глобальными проблемами я совсем забыл о такой возможности.

— О боже! Меня назначили старостой! — раздался позади радостный визг Гермионы, и я обернулся. — Рон! И тебя тоже! — воскликнула Гермиона, заметив золотую бляшку у меня в руке, и, подскочив, коротко обняла, после чего повернулась к Джинни. — Смотрите, у меня точно такой же! Мы оба теперь с Роном старосты!

— Что такое?.. — перебила ее мать, поднимая от списка рассеянный взгляд, и я молча показал ей значок.

— О!.. Нет… Не может… Ты же не… О, Ронни, — отмерла Молли. Мать сделала несколько робких шагов в мою сторону, ее взгляд просиял, и она поторопилась стиснуть меня в объятьях. — Поверить не могу — еще один староста в семье, — восторженно причитала она, вытирая глаза краем фартука, когда отошла на пару шагов — полюбоваться мной со стороны. — Прямо семейная традиция. Вот отец обрадуется… Пойду вниз и приготовлю торт — вечером отметим ваше назначение.

Расцеловав меня на прощание и обняв смущенную и довольную Гермиону, она стремительно покинула комнату.

— Римус, ты слышал? Рона назначили старостой… Тонкс, наш Рон стал старостой! Представляешь?.. Ой, милая, давай помогу подняться… — ее взволнованные довольные выкрики доносились с первого этажа, пока не слились с мощным воплем старухи Блэк. И Джинни, скривившись, быстро прикрыла дверь, отрезав нас от шума.

— Что же, поздравляем, Роннингс. Можно мы не будем тебя целовать и делать реверансы? — насмешливо высказался Джордж. Все это время они ехидно переглядывались, кривились и изображали рвотные позывы за спиной матери, пока она меня тискала. Впрочем, они вели себя еще хуже, когда Перси стал префектом, и абсолютно как сейчас, когда узнали, что он будет преподавателем.

— А может, вы для разнообразия просто за меня порадуетесь хотя бы раз в жизни, а? Мы вроде как братья, — немного раздраженно ответил я, а Гермиона и Джинни переглянулись и нахмурились, приготовившись вмешаться. Но намечающуюся разборку вовремя прервал влетевший в комнату Гарри. Судя по его довольному и веселому виду, он только что спустился от Блэка.

— Что я пропустил? — спросил он, перебегая непонимающим взглядом по нашим недовольным лицам.

— Ничего особенного. Нашего Рончика всего лишь сделали старостой, — опередив меня, быстро ответил Фред.

— Да, Гарри, посмотри, и меня тоже, — просияла Гермиона, показывая ему значок. — Простите, но я пойду, отправлю весточку родителям — они магглы, но назначение старостой вполне доступно их пониманию.

— Конечно, Гермиона, беги, — кивнул Гарри, а его светлую улыбку сменило странное выражение лица. — Поздравляю тебя.

— Я так за тебя рада, братик, — расцеловала меня малышка Джинни под фырканье близнецов. — Поздравляю. И тебя, Гермиона. Я тоже, пожалуй, напишу Перси и Чарли, пока мама сама еще не успела, и помогу ей испечь торт. — И она, счастливо улыбаясь, выпорхнула из комнаты вслед за Гермионой.

— Ладно, мы тоже вас оставим, — досадливо протянули Фред с Джорджем. Ну хоть откровенно не насмехались, и на том спасибо. — А то сейчас сюда все ломанутся самолично поручкаться с нашим старостой.

Они, перекидываясь шутками, вышли, и мы с Гарри остались в неловкой тишине.

— Эм-м… Я тоже тебя поздравляю, Рон, — совершенно неискренне выдавил Поттер и натянуто улыбнулся.

— Спасибо, — также фальшиво поблагодарил я.

Напряженное молчание затянулось, но, на счастье, вернулась мать, и Поттер воспользовался случаем сбежать.

— Рон, дорогой, я тут подумала, — взволнованно частила Молли. — Тебе обязательно полагается подарок. Перси мы подарили сову, а ты что хочешь? Может, тоже сову? Или новую мантию? А если крысу? Ты же любил своего Крыса. Что ты хочешь, сынок?

— Только не крысу, — передернулся я. — Подари мне, мам, волшебные наручные часы, вроде тех, что носит отец. Я давно такие хочу.

— Но, милый, — растерялась мать, — такие часы принято дарить на совершеннолетие. Это традиция.

— Значит, на совершеннолетие и подаришь, — улыбнулся я и пошутил, — может, к тому времени я уже стану префектом школы.

Но пошутил я, похоже, неудачно. Мать неожиданно снова расплакалась, уткнувшись мне в плечо, до которого едва доставала, причитая о том, как я быстро вырос.

— А знаешь, мам, — преувеличенно бодро вмешался в ее сбивчивые бормотания, чтобы отвлечь от слез, — я собираюсь пробоваться в команду на место вратаря. Метла у меня есть, но потребуется квиддичная форма. Так что подождите с подарком до Хогвартса. Но, если что, я бы хотел новую, а не после близнецов и Чарли. Если можно, конечно, — улыбнулся ей робкой улыбкой.

— Конечно, Рон, — тут же оживилась мать и решительно вытерла слезы, — у тебя будет самая лучшая форма. Обещаю. — После чего, услышав шаги в коридоре, вспомнила о делах и со спокойной душой вернулась вниз, в привычную ей суету — готовить торт и праздничное застолье.

Я остался один — стоять как истукан посреди пустой комнаты. На душе было так же пусто. Мысли не радовали, а выводы совсем не удивили. Может, потому, что я не совсем Рон Уизли, вся моя жизнь и окружение тоже как бы не совсем настоящие. Словно мы актеры одного театра и играем в пьесе.

У меня есть любящие родители, которым особо нет до меня дела — лишь бы я был жив и здоров, потому что род — это единый организм, и я был его частью, пусть и самой незначительной. Радуясь за меня, гордясь мной, они воображают, что все мои успехи и старания только ради рода — прославить фамилию. Потому что сами посвятили этому всю жизнь и ничего другого не знали.

Близнецы, что никогда в меня не верили, не воспринимали всерьез, и вовсе не обрадовались моим неожиданным успехам. Для них я всегда буду Рончиком — глупым младшим братом, и никакой значок это не исправит.

Вот разве что сестренка… Моя малышка Джинни… наивная чистая девочка, что видит во мне благородного принца из своего воображения. Потому что у настоящей принцессы обязательно должен быть рыцарь без страха и упрека.

Билл наверняка одарит меня улыбкой превосходства и царственно похвалит. Он считает, как, впрочем, и не только он, что я завидую и во всем стараюсь его обойти. Но куда мне до «надежды нашего рода» — не стоит и пытаться. И он обязательно даст мне это понять в своей обычной снисходительной манере, за которую я его не выношу.

Вот Чарли, пожалуй, искренне порадуется, но обязательно тактично намекнет, что соревноваться с Биллом бесполезно и нужно просто наслаждаться жизнью и свободой — учиться искать плюсы в своем положении. И даже не поленится мне о них рассказать, выставив в более привлекательном свете. Думаю, на самом деле он сам чувствует себя обделенным — запасным сыном — тенью Билла, который пашет на благо рода не меньше, но всегда будет только заменой. Вот он и пытается по-братски меня утешить и подбодрить, из сочувствия, считая, что я такой же.

Перси наверняка будет рад за меня больше всех прочих — это назначение нас еще больше сблизит. И он обязательно припишет мне свои мысли и желания — быть старостой, амбиции и первые реальные шаги к вожделенной власти и признанию. Я могу его понять. С его умом и жаждой величия жить в постоянной тени Билла… Когда твои успехи касаются только тебя и ничего не стоят, кроме похвалы…

Каждый выскажет свое мнение о моем назначении. Но на самом деле никто в семье не представляет, какой я. Все видят во мне только то, что хотят сами. Им нужен тот Рон, что их устраивает. Много Ронов, в которых, как в зеркале, они видят себя, свои обиды и чаяния.

Нужен ли мне этот значок? Что я хочу? Чем живу? Что чувствую?.. На самом деле всем все равно — кто я. Вокруг меня полно близких людей, а я один в мире.

К счастью, у меня есть мой волшебный якорь. Моя личная магия — Луна. Эта необыкновенная девочка мне ближе всех. Она знает меня настоящего, даже то, чего я сам о себе еще не понял. Только с ней мне не нужно быть кем-то другим.

И еще у меня есть настоящие друзья…

Подруга. Хорошая, светлая, добрая и надежная девчонка. Которая втайне ревнует к моей принадлежности к магическому миру, знаниям, к которым я имел доступ с детства. Ко всему тому, с чем я родился и что знал, а ей приходится узнавать только теперь. Я уверен, она считает меня недостойным этих тайн, которыми она сама, с ее памятью и умом, распорядилась бы куда лучше. И потому она всегда выбирала и будет выбирать Гарри — с ним ей проще, — он такой же. Ведь он ей не конкурент, и никогда не подвергал сомнению ее таланты. До него можно снизойти и опекать. Даже сейчас, получив вожделенный значок, который для меня ничего не значит, она надеялась, что второй достанется Гарри. Она хотела, чтобы это был Гарри.

И, разумеется, лучший друг. Парень, с которым мы общались, делили несколько лет огорчений, тайн и радости. Но и он не смог просто за меня порадоваться в тот единственный раз, когда я его в чем-то обошел. Я устраивал его, как незаметный лучший друг, что оттеняет его исключительность. А стоило мне хоть немного выдвинуться вперед — и здравствуйте, подростковые обидки. Хотя не думаю, что он сам это осознает. Впрочем, и я, может, ничего этого не заметил бы, вот только мне далеко не пятнадцать… И что странно — мне все равно. Я словно попал в книгу и теперь живу в шкуре своего персонажа в мире, где только один реальный человек. И только рядом с ней я тоже становлюсь живым и настоящим.

Оглушительная тишина от осознания и философских мыслей все сильнее давила. За дверью, на первом этаже послышался шум, и я решил сбежать на крышу, пока все, кто был в доме, не приперлись, как остроумно отметили близнецы, меня поздравлять.

Крадучись пересекая коридор третьего этажа — вотчину Блэка, услышал приглушенные голоса и притормозил.

— …и я думал, что старостой могли назначить и меня, — донесся до слуха обрывок разговора. — Не то чтобы я хотел им стать… Но разве я для этого подхожу меньше, чем Рон? Почему он? Почему не я?

— Думаю, из тебя бы вышел хороший староста, Сохатик, — ответил Блэк. — Лунатик и Лили были отличными старостами, из тебя наверняка вышел бы не хуже. Но Джеймс и я никогда не хотели им стать. Нам нравились проказы и развлечения, а старосты — это скучно. Ну, знаешь — все эти дурацкие правила… Пришлось бы штрафовать самих себя, — отрывисто засмеялся, словно пролаял, он. — Но всегда не помешает иметь рядом того, кто сможет отмазать от наказания и вовремя прикрыть задницу, — игриво добавил Блэк и перешёл на воспоминания школьных проказ.

Я иронично хмыкнул и двинул дальше — меня ждали крыша и час тишины — пока мать не найдет.

Днем нам с Гарри особо некогда было говорить — нас разбросали на уборку. А вечером нас ждал праздничный ужин. Над густо уставленным закусками столом было натянуто алое полотнище с надписью:

ПОЗДРАВЛЯЕМ НОВЫХ СТАРОСТ — РОНА И ГЕРМИОНУ!

Узнаю руку сестры и стиль матери.

Этим вечером близнецам еще не раз приходилось закатывать глаза и строить рожи.

Пришло много новых людей — я впервые увидел огромного черного здоровяка Кингсли, миниатюрную бойкую женщину — Гестию и еще пару человек, что мельком видел в Министерстве. И каждому вошедшему Молли, не скрывая радости, рассказывала о том, что ее Рон стал старостой, ну, и Гермиона, конечно.

Потом с работы прибыли отец и Билл, и тоже нас поздравили. Всё, как я думал. Наконец, когда всех уже просветили — зачем мы тут сегодня собрались, и торжественная часть закончилась, все разбились на группы, просто ели и болтали. Вечеринка получилась шумная, веселая и бестолковая — к середине большинство уже забыли, по какому поводу собрались.

Близнецы шушукались с Флетчером. Гермиона обрабатывала Блэка насчёт прав эльфов, приводя в пример Люпина, рассуждая о сегрегации оборотней, и пытаясь перетянуть этого мямлю на свою сторону, чтобы он повлиял на друга.

Взрослые обсуждали дела. Тонкс развлекала нас в привычной манере под громкий хохот зрителей.

— Почему Дамблдор не назначил старостой Поттера? — понизив голос, поинтересовался Кингсли. Я сделал вид, что не слышу, и продолжил невозмутимо наливать в стакан компот. — Гарри очень важен для нашей борьбы, особенно теперь, в свете возрождения неназываемого. Это придало бы уверенности и приучило парня к ответственности. На нем важная миссия…

— Думаю, у Дамблдора была причина. Даже если он не делится своими соображениями с нами, —грубовато ответил Моуди, недовольно зыркнув в мою сторону, застукав за подслушиванием. И я, громко хмыкнув, откровенно ухмыльнулся в лицо Кингсли и, подхватив стакан и тарелку, присоединился к компании сестры.

Правда, многим и вовсе не было дела до выбора кандидатов. Выпив и немного опьянев, они начали вспоминать молодость и со смехом рассказывать, почему сами не стали старостами.

Короче, мы хорошо провели время и разошлись по комнатам довольными.

А перед сном смущенный Гарри сам подошел ко мне.

— Извини, Рон, — не побоялся открыто признаться он. — Я не ожидал, но правда рад за тебя. Ты будешь замечательным старостой. Просто меня задело, что вы теперь двое, а я как бы лишний. Дамблдор всегда был со мной добр, но даже не подумал, чтобы сделать меня старостой. И я спросил себя — почему не я?

— Знаешь, Гарри, — открыто улыбнулся я. — Думаю, ты забыл одну вещь. У команды по квиддичу нет капитана. Я просто уверен, что ты им станешь. И в таком случае, тебе было бы непросто совмещать обе должности, если бы тебя еще и старостой назначили.

— Ты серьезно, Рон? — повеселел тот. — Ты действительно так думаешь?

— Ну, я бы этого хотел, — ответил я. — А если нет, то тебе же лучше. Не придется подтирать носы детишкам и орать на товарищей по команде.

Мы вспомнили Вуда и его вопли, понятливо переглянулись и рассмеялись. Обиды забылись, и мир был восстановлен.

* * *

И все же я сорвался.

На следующий день нас припахали к уборке гостиной — той самой, где хранится медальон. Я давно его обнаружил, но пока оставил на месте. После разговора с отцом не смел стащить его раньше — ждал, когда хозяин его выбросит. С магией играть не стоит, и магические долги мне не нужны.

Сначала все шло как обычно — уборка. Но потом к нам зашел Блэк.

После приезда Гарри он почти не пил, хотя от него всегда слабо тянуло перегаром. Но сегодня Блэк, хоть и был трезв, но сильно не в духе. Думаю, он уже начал хандрить по поводу нашего скорого отъезда. Все разъедутся, и он останется в этом склепе один, на пару с не менее сумасшедшим домовиком.

— Сириус, ты не мог бы разобрать шкафчики, нам потом нужно будет отмыть полки. Может, в них найдется что-то нужное для тебя, — попросила мать.

— Да ничего важного там нет и быть не может, Молли, — зло буркнул Блэк и стал не глядя сгребать все подряд в мешок. А потом и во второй.

— Я отнесу, — вызвался я и, подхватив мешок, потащил его к выходу.

— Я с тобой, Рон, — подорвался Гарри, схватив второй, тоже мечтая избежать уборки. И мы поволокли их вниз.

— Гарри, я отойду на пару минут, — сказал я, когда мы возвращались. — Хочу перекусить, а до обеда еще далеко. Ты со мной?

— Не, я пока еще один мешок снесу, а то окно мыть заставят, — ответил он и поторопился наверх.

Я дождался, когда наверху хлопнет дверь, и бросился на задний двор. Перерыл один из мешков, выудил из него несколько вещей и растолкал по карманам. Потом быстро вернулся в дом и скользнул в ванную комнату на первом этаже.

— Кричер, — негромко позвал я, и передо мной с громким хлопком появился старый домовик.

— Что нужно от старого Кричера жалкому пащенку предательского рода? — хрипло осведомился он, теребя грязную наволочку. — Позор благородного дома — эльф древнейшего семейства должен слушать всякое отребье.

— Я хотел отдать тебе некоторые вещи твоей хозяйки, — не обращая внимания на его болтовню, ответил я. — Многое взять не смог, но брошь твоей хозяйки, орден хозяина и геральдическое кольцо слишком хороши, чтобы быть украденными Флетчером. На, спрячь.

Вручил в ручки огорошенному Кричеру безделушки и улыбнулся.

— Почему? — спросил он. Злоба, отвращение и растерянность на его нечеловеческом лице смотрелись забавно.

— Потому что Вальбурга моя бабушка. И я хочу, чтобы ты сохранил хоть что-то для следующего наследника, которому это пригодится. Вдруг он захочет узнать, кто были его предки? В моей комнате под кроватью лежит мешок с фотографиями, что я смог спрятать, забери его. Советую прятать уцелевшие вещи под полом. Просто вытащи половицу и складывай туда все, что стащишь, а потом верни на место. С твоей магией это просто и быстро. И никто не найдет. Только бери самое ценное, чтобы не заметили.

— Поганый предатель думает, что старый Кричер будет ему благодарен? — фыркнул засранец. — Он думает, что ровня благородному роду? Но Кричер воспользуется советом, — добавил он и исчез.

Медальон пришлось надеть на шею. Прятать его было негде. Сначала я спрятал его в карман, но до комнаты и своей зачарованной сумки не дошел — меня перехватила мать и припахала к работе, и мне пришлось незаметно его надеть на шею, чтобы не вывалился.

Конечно, тогда, в ванной, я его изучил. Этот артефакт был посильнее, чем остальные — он, хоть и не фонил тьмой, но ощутимо влиял на мозги. Мне приходилось постоянно держать блок, чтобы снизить ментальное давление. И постоянное нервное напряжение усиливало раздражение. Может, потому я и сорвался.

Закончив в этой комнате, мать погнала нас с Гарри и Блэком разбирать чердак.

Там, в основном, громоздились коробки. Обычно меня к такой работе не привлекали — я просто что-то отмывал. Но времени почти не осталось, и Моуди требовал очистить дом от всего темного, пока мы не уехали в Хогвартс — для безопасности. Потом некому будет этим заниматься. Короче, мать и остальные продолжили отмывать комнаты, а нас послали с Сириусом.

Но Блэк снова принялся уничтожать вещи не глядя. Он вываливал из коробок барахло прямо на пол, в кучу, отбирая в мешки артефакты, те, что не реагировали на чары или фонили тьмой, остальные сжигал или распылял. Гарри невозмутимо следовал его примеру.

Мне досталась большая картонная коробка, и когда я ее открыл, то застыл в восхищении, не в силах оторвать взгляда. Она доверху была наполнена елочными игрушками. Совершенно волшебными.

Блестящий переливающийся шар, а внутри заснеженный сказочный дом. Из трубы вьется дым, на огне мерцает свеча.

Фонарь, а в его свете две тени — влюбленные держатся за руки, то прильнув друг к другу, то отпрянув, но не разнимая рук — словно не в силах расстаться. А сверху падают крупные снежинки…

Дети разбирают подарки возле наряженной елки, показывая их бабушке в чепце, что в кресле-качалке рядом с зажженным камином вяжет что-то цветное. Она ласково кивает… дети довольно улыбаются.

Головной вагон Хогвартс-экспресса. Серьезный машинист с пышными черными усами высовывается в окно и тянет шнур, гудка не слышно, но из трубы вырывается столб белого дыма. Он заволакивает все пространство шара и загадочно клубится, но быстро рассеивается, и все по новой.

Девочка в белом. Лицо и платье не прокрашено — просто силуэт, как статуэтка из фарфора. Она легко порхает и плавно кружится под только ей слышную музыку, а вокруг также кружит снег. И мне кажется, что это девочка — Луна. Всё, как тогда, на балу, на пустой террасе… и хлопья снега на локоны…

— О! — раздался над головой резкий голос Блэка, и я вздрогнул от неожиданности. Он держал в руках игрушку-паровоз. — Я помню ее. Однажды я случайно разбил один из вагонов — слизеринский, если быть точным.

Он небрежно порылся в коробке и под жалобное звяканье стекла достал синий вагон, а потом желтый. Дети, прильнувшие к окнам, улыбались и махали.

— Я тогда получил от матушки двадцать ударов розгами, — задумчиво вспоминал Блэк, разглядывая игрушку и все более мрачнея. — Видите? На каждой фамильный герб, — показал он клеймо. — Семейная спесь… Но теперь я могу делать все, что захочу.

И он неожиданно запустил ею в стену. Следом, под его сумасшедший хохот, полетела вторая. Когда к ним присоединился шар с танцовщицей, я не выдержал. Оттолкнул его с дороги и рванул вниз. Да пошло оно всё к черту! Я больше ни одной минуты тут не останусь.