Рокировка по длинному пути (джен)

Над головой что-то громко брякнуло, резко выдергивая меня из сна в реальность, заставив обалдело подскочить на кровати и прислушаться. Упырь на чердаке пару раз горестно ухнул и взвыл на тонкой ноте, но тут же снова наступила тишина. За окном еще даже не рассвело — ночная темень только-только стала потихоньку рассеиваться.

За дверью послышался приглушенный шепот и переругивание, тихие шаги и скрип ступеней — шебутным близнецам опять не спалось. Снова, поди, посреди ночи пришла идея, как порадовать ближнего очередным розыгрышем, а шило в жопе как всегда не позволило дождаться утра.

Чертыхаясь сквозь зубы, нашарил в темноте будильник.

— Десять минут пятого, — сонно прошептал будильник не открывая глаз, стоило взять его в руки, — смело можно еще поспать…

Пристроил хронометр обратно на тумбочку и со стоном откинулся на подушку, вперив раздраженный взгляд в потолок, про себя костеря на все лады эту рыжую парочку. Кулибины, блядь, недоделанные.

Наконец прилив злости отступил, тишина и темнота взяли свое, и я незаметно задремал, чтобы подпрыгнуть над кроватью снова — снизу раздался грохот, женский визг, и громкие вопли быстро сменились руганью. Мама Молли, видимо, все же поймала сыновей на горячем и теперь устроила им разбор полетов. Подобное пробуждение в нашем семействе не редкость и происходит как минимум раз в месяц, а если близнецы уходят в «творческий запой», и того чаще.

Бросил взгляд на сопевший во сне будильник и застонал — без пяти пять, даже часа не удалось поспать. Захотелось громко выматериться и побиться головой о стену. Раздраженный до крайности, вскочил и подошел к окну, вглядываясь в молочную поземку, тянущуюся между голых деревьев — Ла-Манш иногда радует нас и утренними туманами, когда погода меняется. Обычно подобный потусторонний вид за окном меня успокаивал, но сегодня эта липкая серость только добавляла раздражения.

Тем временем внизу к женскому голосу добавился мужской — Артур присоединился к разборкам и перетянул внимание разозленной супруги на себя. Теперь близнецы под шумок смогут проскользнуть в свою комнату, а взрослые перенесут дальнейшее выяснение отношений на кухню. Бедолаге Артуру не позавидуешь, он всегда выступает добровольным громоотводом для супруги. Удивительно, как при ее взрывном темпераменте он до сих пор еще жив.

И точно, спустя десять минут разговоры стихли. Теперь можно было попытаться снова задремать, но сна уже не было ни в одном глазу.

И все же я поторопился вернуться обратно в кровать. По опыту знаю — сейчас заявится мама Молли с обходом, а слушать ее навязчивое заботливое воркование о проснувшейся «деточке» и отбиваться от сонной настойки желания не было. Спорить с этой женщиной, да еще пока она не отошла от скандала, себе дороже. Легче противостоять разозленному носорогу… или притвориться.

Так и есть. Еле успел отвернуться к стенке и накинуть на себя одеяло, как верхняя ступенька лестницы скрипнула под тяжелым шагом, и дверь неслышно приоткрылась.

Торопливо закрыл глаза, выровнял дыхание и изобразил крепкий здоровый сон. Мама Молли подошла ближе, к самой кровати, прислушалась, поправила одеяло и немного постояла. Перед уходом снова его поправила, печально вздохнула и вышла из комнаты, чтобы проверить остальных детей.

Облегченно выдохнул и расслабленно растянулся на постели, бездумно пялясь в темный потолок. От пережитого нервного напряжения даже злость прошла. Ужасно, когда тебе всего семь и никто не воспринимает тебя всерьез, а до кучи прилагается властная мать и пакостливые братцы старше тебя, которым навалять в ближайшие пять лет тебе не светит. Уже прошло достаточно времени, а я так и не смог привыкнуть к новой семье и не нашел свое место в этом доме.

* * *

Попал я в это тело полгода назад. В Рона Уизли из детской сказки. С новым телом в конце концов смирился, хотя и не без внутреннего протеста и сомнений в собственной психике. А вот мысль, что в книгу попал, до сих пор вызывает легкое недоумение. И в магию тоже не особо верилось, даже с учетом того, что я каждый день ее вижу с утра до ночи. Ну не воспринимает старое рациональное сознание все эти магические штуки. Короче, никому не желаю на моем месте оказаться.

Первый месяц из шести пролежал в Мунго — было достаточно времени привыкнуть и осознать свое положение. Близнецы скормили Рону свое очередное детище — экспериментальную кислотную шипучку. Сомнительная сладость не только прожгла дыру размером со снитч в языке брата, но и сильно повлияла на нервную систему. Парня парализовало из-за реакции на один из ингредиентов. Видимо, аллергия его и упокоила, а я неожиданно очнулся в его малолетней тушке.

Тела не чувствовал, говорить не мог, только глазами вращал. Поэтому первое время мои вопли о помощи, попытки объясниться и достучаться до окружающих никто не услышал. И спасибо, на самом деле, богам (или кого там за счастье такое благодарить) за паралич, иначе меня либо давно бы в местную «дурку» упекли, либо сам уже башку о стену расколол. Или убил кого с психу.

Но за четыре недели я много чего передумать успел, подуспокоился немного, а к выписке уже вполне смирился, когда окончательно понял, что все вокруг реально — ни одна галлюцинация так долго продолжаться не может.

Смирился и решил правды никому не говорить. Кто знает, что тут с такими как я делают? Сожгут еще на костре или еще что похуже — недаром у них в Отделе тайн целая комната мозгов имеется, вряд ли кто-то добровольно их им ссудил. Короче, решил помалкивать — здоровее буду.

Привыкал к семейству долго. Память прежнего владельца мне не перепала. Только иногда фрагменты воспоминаний всплывали. В основном негативные. Как близнецы его доставали, как мать к Джинни ревновал, а сестра ему пакостила, и так, по мелочи. Видимо, только те сохранились, что сильно эмоционально окрашены были.

Ну ладно, хоть так — все равно это здорово мне помогло первое время в доме ориентироваться и людей узнавать. И без этого такой постоянный напряг испытывал — все чужое, тело детское, вокруг магия, а прямо над потолком какой-то непонятный упырь по ночам завывает и по трубам стучит. Как только не сорвался или с резьбы не сошел, сам до сих пор удивляюсь.

Повезло еще, что английский с прошлой жизни знал — мать в лицее учителем английского работала, так что без вариантов — пришлось выучить. Переводы хорошо делал, писал грамотно и разборчиво, по-книжному шпарил бегло, да и на отдыхе в турецком отеле неплохо с персоналом общался. Думал, хоть с этим проскочу, а ни фига подобного. Оказалось, живая речь коренных англичан на правильную книжную ни разу не похожа.

Половину знакомых слов не понимал. Особенно когда говорят быстро и эмоционально, как Молли, или близнецы друг друга перебивают и повторяют. Каждый в семье свое особое произношение имел.

Артур половину гласных проглатывал, Чарли — окончания, Джинни слова немного тянула, Молли частила, словно пулемет. Только Перси четко изъяснялся, по-книжному, как я привык. Зато у него речь так перегружена заумными словесными оборотами, что в итоге больше догадывался по смыслу, чем понимал, — пока этот ребус в башке соберешь. Да и Билл этим грешил, только вместо заумных слов он местным молодежным сленгом речь разбавлял, а значения многих слов я не знал.

Плюс ко всему, думал я пока на русском. И пока поймешь, что тебе сказали, да ответ в уме сочинишь и на английский переведешь… да еще когда на тебя в упор смотрят и этот самый ответ ждут, а в твоей голове от этого взгляда паника, и мысли разбегаются от страха спалиться… Короче, привыкал ко всему долго.

Подфартило, что мне новый язык отрастили после травмы — старый почти полностью разъело, как и часть нёба и пищевода. Но лекари в Мунго такие случаи на раз лечат, для них подобное не сложнее бытовых травм, типа банального пореза. Если бы не аллергия с последующим нервным параличом, то Рон бы уже через пару часов дома был как новенький. Так что близнецов даже не поубивали за их проделку, как я в тайне надеялся.

Новый язык ныл, зараза, и чесался первые два месяца после выписки. Шевелился с трудом, а по ощущениям, словно пчела в него ужалила и во рту все распухло. Говорить внятно месяца три не мог. Потому никто моего нездешнего акцента не заметил и односложным ответам не удивился — я все больше отмалчивался и кивал. А потом попривык и адаптировался немного. Тем более что я каждый день занимался — пытался читать вслух сказки, четко проговаривая слова. Я вообще первые месяцы больше в своей комнате сидел, чтобы лишний раз с новой родней не пересекаться, думал так снизить риск раскрытия своей личности. Да и врач советовал активность снизить, пока тонус мышцам окончательно не вернется.

На самом деле лекари и паралич на раз лечат, если он обычный. А нервный к психике и мозговым процессам относят. Такое маги-менталисты лечат, ну, те, кто в мозгах шарят. А к детям до шестнадцати такое не применяют. У них психика неустойчивая, можно и с ума сойти. Так что зельями поят и ждут, когда само восстановится. Да и стоят услуги такого мастера как наш дом и еще добавить, и не факт, что поможет. Это я на очередном осмотре был и, пока одевался, услышал разговор «родителей» и целителя.

Мама Молли отбила об задницы близнецов метлу и строго наказала больше меня не трогать. Они, конечно, не перестали меня доставать, но, по крайней мере, пока ничего не подсовывали из своих экспериментальных штучек.

Хотя, как по мне, наказание так себе. Я бы одной поркой не ограничился, особенно когда вспоминал кишечно-опорожнительное заклинание, очищающее, и как меня через зонд противными зельями кормили — удовольствие сильно на любителя, скажу. Да еще после, уже дома, мама Молли с месяц со мной в душ ходила — тело еще плохо слушалось, иногда ноги внезапно подламывались, можно было и навернуться.

Это очень унизительно, когда чужая тетка тебя моет, растирает, мочалкой во все места лезет, крутит, как манекен, а потом, когда ты уже сам наконец моешься, каждый день с громогласной заботой интересуется — «а хорошо ли ты помыл, Ронни, свою «штучку» и уши?»

Про семейство Уизли ничего плохого сказать не могу. Семья хоть и небогатая, но дружная, только очень шумная и шебутная. Нигде в доме тишины и покоя не найдешь, даже в собственной комнате. Про личное пространство Молли никогда, походу, не слышала. В любой момент дня и ночи ворвется без стука, если ей приспичит, а уж если распекать возьмется, то на весь дом. В этом семействе ничего от других утаить нельзя — чего ни коснись — вся семья в курсе.

Артур работал в Министерстве, а хозяйство и дети — на Молли. Но по дому помогать в семье было не принято, она всегда всех выгоняла, когда на кухне крутилась или уборку затевала. Типа, поели и валите гулять или займитесь чем-нибудь и под ногами не крутитесь.

Я как-то раз, для налаживания контакта, предложил посуду помыть, так мама Молли на меня уставилась, как на психа, а когда отмерла, насовала охапку пирожков и в убедительно-ласковой манере предложила прилечь, отдохнуть до ужина, и выставила за дверь. Больше я инициативу не проявлял.

Лично я думаю, что домашние дела Молли успокаивали — так она от детей отдыхала и от излишнего общения. Ей ведь тоже уединиться в доме негде было, да и некогда, с этими каждодневными заботами. А так, она одна на кухне, колдорадио включит и, пока готовит, пританцовывает и мурлычет себе что-то под нос, подпевая Селестине Уорлок.

Артур самым продуманным оказался — за неимением кабинета в доме приватизировал гараж в личное пользование и с умным видом частенько ковырялся там, когда время оставалось. Хотя оставалось его не так уж много. Раньше, прочитав книги Роулинг, я думал, что он никчемный бездельник и дома ничего не делает, просиживая штаны в своем сарае, но реальность совсем не такой оказалась.

Артур каждый день дома молотком стучал. Нравилось ему маггловскими инструментами пользоваться, хотя магией быстрее бы получилось. Но чары, как я понял по разговорам, вещь ненадежная, их требовалось периодически обновлять, а никогда не угадаешь, когда стул под тобой развалится, так что молотком оно как-то безопасней, с гарантией, что неожиданно не навернешься.

Так что он со своим «аварийным чемоданчиком» не расставался. То там подправит, то здесь, каждый день что-то ломалось — столько шебутных детей в доме, — удивляюсь, как только они еще окончательно строение не расшатали.

Ступеньки лестницы, перила, крыльцо и двери в комнаты чаще всего чинились. Табуреты подбивались, кровати наращивались, когда дети из них вырастали, да и всю мебель в доме Артур самолично сделал. Я уже не говорю про единственную в доме ванную комнату и два туалета, которыми такая орава жильцов активно пользовалась. И крышу, которая часто протекала. Ее как раз он магией чинил, правда, надолго ее не хватало, и аккурат к ближайшему дождю снова появлялись протечки, уже в новом месте.

Молли тоже, когда на кухне не крутилась и уборку не делала, постоянно что-то вязала, шила и штопала. Ни разу не видел, чтобы она просто так без дела сидела. А ее громкий голос целый день из разных концов дома слышно было, пока она поздним вечером в родительской спальне не скроется.

* * *

Сам я книги про Гарри Поттера прочел случайно, когда в Геленджик к родителям на поезде отдыхать поехал. Обычно я туда самолетом добирался, а тут что-то с датами не срослось и пришлось билет сдать и почти двое суток в поезде трястись. И зарядник к телефону, как назло, дома забыл, так на поезд торопился.

Уже позже выяснил, что ничего почитать с собой не взял, кроме двух журналов с кроссвордами, что еще с прошлого раза в сумке валялись.

Кроссворды быстро приелись, разговоры с соседями уже на третий круг пошли, да и шахматы, которым меня попутчик Степан обучить пытался, тоже изрядно надоели. На станциях в киосках, как специально, те же кроссворды, желтая пресса и ассортимент дамских романов. А единственный детектив, что я урвал, уже через три часа закончился — я читаю быстро.

Хорошо соседка-подросток выручила, дала этого самого Гарри Поттера почитать. Не шпионский детектив, конечно, но все же не слюнявый дамский роман с порнухой в средневековом антураже, начиная с пятой страницы.

Книга ничего так оказалась. Сначала, вроде бы, примитивная сказка, типа «Репки», но потом дело поинтересней пошло. Только пригорало у меня иногда крепко от нелогичности поступков некоторых персонажей. Особенно мужикам хотелось втащить. Женские персонажи еще более-менее адекватные, но тоже не без придури. Хотя, может, это у англичан менталитет такой, кто их знает? Короче, вот так с книгами и ознакомился. Так что спасибо той девчонке, Маринке. Теперь я хоть знаю, чего от попадания своего ждать. Дословно, конечно, не помню, но основные моменты в памяти отложились. Значит, шансы выжить будут. Хотя меня пока другие проблемы волновали, попроще.

Больше всего выбешивала всеобщая бесцеремонность. И не только Молли этим грешила. Тут считалось нормальным, когда все собирались в гостиной после ужина, поднимать личные темы при всех. Мама Молли с простодушием рассказывала мужу, как прошел день, и что случилось в его отсутствие. Все, вплоть до мелочей. Даже о том, что Перси сегодня плохо поел, потому что маялся животом, и пришлось дать ему микстуру от поноса. А у бедняжки Джинни выскочил чирей на попе. После чего доставалась одна из книг Локхарта — «Сам себе целитель», с последующим поиском и обсуждением методов избавления от нежданной напасти. И все это под возмущенные и смущенные вопли «Ну мама!» и хихиканье близнецов. Пожалуй, к этому я никогда не привыкну.

Все лезли к ближнему с советами, одобрениями, порицаниями и поддевками, как те же близнецы. Считалось, что у семьи не может быть тайн друг от друга. А скоро в Хогвартсе конец учебного года — старшие братья приедут. Я уже успел на прошлых каникулах оценить, когда в доме вся семья собирается. Не протолкнуться. И шум, как в цыганском таборе. Реально голова кругом.

В той, другой жизни, я рос единственным сыном в семье, где все соблюдали вежливую дистанцию и не лезли в личное пространство, поэтому такое фамильярное панибратское отношение сильно подбешивало. А я еще, идиот, когда-то у мамы братика себе просил и мечтал, как здорово и весело будет в большой семье жить. А то у Стахова, врага моего школьного, три брата было, а у меня ни одного — на разборки привести некого. Вот дурак был.

Мама моя из коренных петербуржцев. Та самая потомственная интеллигенция. В начищенной до блеска обуви и затертой от частой езды в общественном транспорте неброской добротной одежде, обожающая корюшку и ржаной хлеб.

Жили мы с дедом с материнской стороны в четырехкомнатной квартире на Васильевском острове, одну комнату которой занимала библиотека. Дед был заядлым книголюбом и собирателем редких фолиантов. Именно ему я обязан запойной любовью к чтению. Он умер, когда мне было восемь, но я всегда тепло вспоминаю этого сухонького тихого старичка с неизменной тросточкой.

Отец, напротив, был простой водила. До сих пор не могу понять, как он мать только охмурить смог? Более разных людей еще поискать. Всю жизнь водителем в инкассации проработал. Любовь к машинам и талант их чинить я от него унаследовал. С детства любил с ним в гараже возиться. Когда постарше стал, лет шестнадцати, мне первую машину подарили, и мы с пацанами года два ее перебирали, пока конфетку из этой развалюхи не сделали. Как раз права мои новые обкатали перед армией.

В армии тоже неплохо устроился. После учебки меня сразу к гаражу приписали, так что время пролетело незаметно.

Позже, когда дембельнулся, стал убитые тачки покупать, до ума доводить, а потом продавать. Неплохо заработал. Попутно чинил раритеты у богатых заказчиков — в Питере все знали, что Сашок из любого металлолома эксклюзив соберет, и даже из других городов мне тачки свои на починку пригоняли.

Когда накопил достаточно, открыл первую шиномонтажку, а после продал дедову библиотеку и вложился в ремонтную мастерскую. Павел, мой друг еще со школы, салон по продаже подержанных автомобилей открыл и предложил в долю войти. Денег я тогда прилично поднял. От родителей съехал, купил себе полуторку в новом районе, а потом и вовсе неожиданно женился.

Первая жена моя, Галина, хоть и не была красоткой, но тело — отпад. И что важно — обладала здравым смыслом и житейской мудростью, несмотря на свои двадцать два года. Обожала дачу и консервирование. Это со временем и сгубило наши отношения. Уж слишком она домоседкой оказалась. Даже работала на дому — вязала там чего-то на заказ. А мне после армии дома не сиделось, хотелось на море съездить, мир посмотреть, по городу погулять, в компаниях подзависнуть, а ее кроме вязания, заботы о доме и огороде ничего не увлекало. Даже удивительно, чего ее на ту вечеринку, где мы познакомились, принесло.

Со мной никуда ходить не хотела, а когда уходил без нее — обижалась. Шубу подарил, а носить некуда, так и висела в шкафу, только раз надела, когда на Рождество к родителям моим в гости ходили. Вот и живем — она безвылазно дома сидит, а я везде один, словно и не женат вовсе. Короче, наши отношения через два года незаметно сошли на нет, и мы тихо развелись.

Да и женился я, честно сказать, не от большой любви. Мы переспали, а ей померещилось, что она залетела, ну и я, как честный человек… Правда, потом тревога ложной оказалась — какой-то там гормональный сбой, но я уже привык, да и ее все устраивало. Из Галки, признаться, идеальная жена получилась, только для мужика ближе к полтиннику. А я тогда еще молод был, не нагулялся и не понимал своего счастья.

Когда батя в очередной раз в отпуск пошел, они с мамой в Геленджик отдыхать поехали. И так им понравилось, что они решили туда навсегда переехать. Квартиру в Питере и дачу в пригороде продали и дом у моря купили. Я с ними не поехал — квартира, друзья, бизнес и клиентов терять не захотел. Да и что мне там делать? Весь этот курортный юг — большая деревня на неделю отдыха и рыбалки, а потом хоть волком вой. Но каждый год обязательно к ним в сезон ездил повидать и отдохнуть, а они ко мне зимой, подлечиться. У них там с медициной не очень.

Мать, конечно, переживала, скучала и к ним звала, но когда через пару лет у меня неожиданно сестренка появилась, смирилась. А я тем временем поднакопил, продал свою однушку и купил двушку. Обставил все по своему вкусу, и только окопался, как неожиданно женился второй раз.

Машка моей первой любовью была. Тогда, в школе, все пацаны по ней слюни пускали, а я даже поцеловаться с ней успел. Но хоть я был парень симпатичный, плечистый, да и разряд по боевому самбо имел, но, видимо, птица не того полета для нее оказался. Ей кого побогаче и пообразованней подавай. А я сразу предупредил, что в «технарь» пойду. Нахрена мне этот институт, если мне с моей профессией и «технаря» хватит. Я уже тогда знал, чем заниматься хочу, и не сомневался, что все у меня получится. Но тогда ее это, видать, не устроило, и все закончилось, не успев начаться.

Короче, свела нас судьба — тачку свою загнала на осмотр ко мне в автосервис. Такая вся из себя королева. Красивая… Я просто обалдел. Встретились за ужином… Месяца не прошло, как предложил съехаться, а она возьми и согласись.

Любовный угар от обладания подростковой эротической фантазией развеялся месяца через три. Когда из жаркого марева вынырнул, то обалдел. Не, Машка хозяйкой что надо оказалась. В доме чистота и порядок, готовит вкусно, выглядит на все сто, а в постели просто огонь. Галка-то моя слишком скромная была по этой части, закомплексованная, а я и не настаивал особо, уважал ее выбор. А тут словно в рай попал. Да только характер у Машки такой стервозный оказался, что жизни нет. Вроде бы живи, радуйся, а нет радости, одна изжога.

Контролировала каждый мой шаг, постоянно названивала — «где ты? с кем ты?» Ревность на грани одержимости, чуть с парнями задержался после работы, все, скандал на полночи обеспечен. Отчитывает так, будто я пацан какой малолетний или псина приблудная. Не говорю уже про блажь — кружки в сушилке ручками строго на север и туалетную бумагу подвернутую ровным уголком. Даже удивительно, как я год продержался.

Дальше — больше — истерики начались на пустом месте, с битьем посуды. «Тебе ни до чего дела нет, слоняюсь тут одна целый день, уют создаю, а ты бы все из гаража не вылазил и со своим металлоломом возился», — и все в таком духе. Вот только сиди с ней рядом безвылазно, держи за руку, смотри в глаза и дифирамбы пой, какая она замечательная и уникальная.

Короче, последней каплей стало, когда она мое собрание коллекционных машинок в коробку покидала и молотком в припадке ярости отбила, и все из-за того, что в очередной раз не разрешил из моего кабинета спальню нам сделать. Этот последний бастион спокойствия я так и не сдал.

Прихожу, а в коробке месиво — не хилое месиво на сто сорок тысяч и пару лет убитого времени, когда я с семнадцати лет редкие экземпляры правдами и неправдами доставал, чтобы коллекция полная была. Она давно бубнила, что у семейного мужчины хобби, окромя любимой жены, быть не может, но вот не думал, что она на такое решится.

Тогда я впервые ее ударил, вообще женщину ударил впервые. Молча под ее завывания побросал в чемодан шмотки и такси ей вызвал. А вечером за стаканом вискаря решил, что никогда больше не женюсь. Ну их нахрен, этих баб… С тех пор жил для себя, да и что той жизни было — тридцатник даже не разменял.

Как я тут очутился, так и не вспомнил, как память ни напрягал. Вроде бы все как всегда было — провел день в мастерской, потом у Седого зависали пару часов, и я домой свалил. И все — темнота и новое тело.

Волнения за семью тоже не чувствовал, словно кто-то мне в голову вложил, что у них все хорошо будет. А вот мне здесь что прикажете делать?

Тут будильник всхрапнул, открыл заспанные глаза и запел:

— Вставай… Вставай… Просыпайся… А то все вкусное съедят без тебя… Вставай… — надрывался он, пока я ему щелбан не отвесил, и он наконец обиженно замолчал, шевеля стрелками, словно усами. Оказалось, пока я в воспоминания ударился, уже утро наступило.

— А ну все живо вставайте, — прокатился по дому приветливый рев Молли, — пока я сама не поднялась и не вытащила вас из постелей, сони.

Я обреченно вздохнул и торопливо потопал в ванну, пока туда остальные не набежали. А то с мамы Молли станется исполнить свою угрозу.

На завтрак спустился самым первым. Близнецам, колотившим мне в двери ванной комнаты, поторапливая, надоело ждать. Они решили проскользнуть в кухню не умывшись, но мать надавала им полотенцем пониже спины и отправила обратно. Увы, ванная была уже занята Перси, а вперед Джинни они никогда не прорвутся — девчонка вылитая мать со всеми вытекающими, так что придется ждать. Если повезет, то успею как раз спокойно доесть, пока они не вернутся. А то у них привычка подкидывать в тарелки зазевавшимся разную гадость: пуговицы, сухого паука или пару семечек жгучего перца.

Вежливо поздоровался с мамой Молли, получил порцию утренних приветственных причитаний и сел на свое место — последний табурет в конце стола напротив Джинни.

Возле меня, как по волшебству, возникли тарелка овсяной каши и пара толстых ломтей белой булки, щедро намазанных маслом и посыпанных сахаром. Благодарно кивнув, приступил к трапезе.

Почти вслед за мной в кухню зашел заспанный Артур. Рассеянно клюнул жену в щеку, буркнул утреннее приветствие и, плюхнувшись на табурет во главе стола, получил свою порцию яичницы с беконом. После чего взял вилку и уткнулся в свежий «Пророк».

В этом доме было не принято спускаться в столовую всем вместе. Жильцы подтягивались к столу в разное время, но старались не опаздывать, так что в течение пятнадцати минут вся семья, без исключения, была в сборе. Даже Перси, который всегда с трудом просыпался по утрам.

Мама Молли к завтраку пекла просто чудесные сладкие пирожки с разными джемами внутри, но все больше всего обожали ватрушки, а их всегда было мало, и соням они обычно не доставались, особенно если близнецы успевали на завтрак первыми, а мать, отвлекшись, упускала блюдо из виду.

Я сначала удивлялся, почему бы тогда не печь только одни ватрушки, чтобы хватало всем, но потом сообразил, что так Молли стимулировала детей к дисциплине и ненавязчиво поторапливала. И таких скрытых манипуляций я, с удивлением, обнаружил еще много. Супруги Уизли, при внешней простоте и недалекости, оказались далеко не так просты, как мне казалось.

В этой семье было не принято давить на детей. Родители давали видимость выбора, подталкивая к нужному им самим результату, учили ответственности и принятию последствий на практике. Тем же близнецам позволяли проводить их исследования, а в случае происшествий — наказывали, но никогда прямо ничего не запрещали. И я понял это далеко не сразу.

Поначалу поведение взрослых мне казалось простой безответственностью и пофигизмом. Типа, нарожали от небольшого ума кучу детей, и они теперь растут как сорняки в поле, а самих родителей волнует только как всех накормить и мало-мальски одеть. Как же мне теперь погано на душе за свои грязные мыслишки.

Для этих людей дети являлись личностями, чей выбор уважали и учитывали, позволяя им расти и развиваться такими, как те захотят сами.

Чет вспомнилось, когда я был маленьким, мне очень хотелось пройтись по огромной грязной луже в своих новых резиновых сапогах. Эта лужа каждый день манила меня, когда мы возвращались с матерью из садика. Было интересно, какие монстры водятся в темных глубинах, и не провалюсь ли я в нее по пояс. Ведь, как я думал, за тем и придумали резиновые сапоги, чтобы исследовать лужи.

Но я уже тогда точно знал, что моей аккуратной маме будет непонятно и неприятно, вздумай я так поступить, и послушно обходил лужу стороной. Конечно, когда я пошел в школу, а потом в секцию, то уже не был послушным мальчиком, оглядывающимся на маму. Где только мы с пацанами не лазили, какими только домой не возвращались. И в моей жизни много чего еще встречалось, в том числе и лужи.

И все же я навсегда запомнил ту лужу, вернее, не ее, а ощущение незавершенности и словно неправильности — что я мог и не сделал. А в этой семье дети никогда не мучились подобными сожалениями. Им ничего не запрещали, а потом под беззлобную ругань и причитания, отмывали, обсушивали, поили зельями от простуды, залечивали раны и ожоги и опять отпускали познавать мир, ничего не требуя и не запрещая. И это было здорово на самом деле. Вот я и сейчас невольно спрашивал себя — на кой-черт моей правильной маме нужна была та навороченная стиралка?

Мне нравилась семья Уизли, хотя и изрядно удивляла отсутствием порядка и элементарных манер. Они бесили и восхищали одновременно. Глядя на их свободу и сплоченность, я невольно сравнивал их с моей прежней семьей, и часто это сравнение было в пользу Уизли. Я ненавидел себя за это и упрямо гнал эти мысли, словно они чернили и обесценивали мое прошлое, все двадцать девять лет, что успел прожить. Будто привыкая к Уизли, одобряя и принимая, я пятнаю и предаю память о моей настоящей семье. Прошло шесть месяцев, а я все еще колебался, не решаясь сделать окончательный выбор, — порвать с прошлым и принять настоящее. И свое место в нем.

Как только в столовую вихрем заскочили близнецы и отвлекли меня от очередных раздумий, сразу стало шумно. Я ближе придвинул к себе чашку с чаем и весь обратился во внимание — с этими шутниками только и держи ухо востро. Хорошо еще, между нами сидел Перси, так что основные тычки и поддевки приходились на его душу.

Но сегодня первой досталось Джинни. Она с утра была не в духе, и старшие братцы посчитали своим долгом ее развеселить в своем своеобразном стиле.

Пока мать отвлеклась, подливая Артуру кофе, они, под шутливые подначки забросали сестру хлебными шариками. А затем под ее возмущенный вопль оба получили от матери подзатыльники и положенную дозу окриков.

После чего эти двое оставили сестру в покое и докопались до Перси, пытаясь, пока отец не видит, засунуть брату за шиворот червяка — мол, вид у него был чересчур важный, как у жабы. К несчастью для них, Артур заметил. После сделанного вскользь замечания они наконец перестали доводить брата и до конца завтрака развлекались, пихая друг друга. Меня они пока не трогали, а на подначки и насмешки я не велся.

Сам я, как ни старался стать тут своим, так и не смог копировать Рона. И дело не в языковом барьере, который я преодолел за три месяца, когда привык к манере речи новой семьи.

Все Уизли вместе, будто пламя костра, ярко и обжигающе горят, словно у каждого в груди маленький горячий уголек. Я тоже его чувствовал в себе, его невозможно было не ощущать, но я не давал ему разгореться, давил, чтобы он не пожрал того, кем я был раньше. Память — это единственное, что мне осталось от прошлого, и я хранил ее, как мог.

Рон, которого они знали, стал другим человеком. Он уже не горел вместе со всеми, словно не принадлежал этой семье, стоял в стороне, как наблюдатель. И все, даже дети, чувствовали это отчуждение, хотя я сам этого не замечал, думая, что хорошо шифруюсь. Но подслушанный случайно разговор Молли и Артура открыл мне глаза на ситуацию.

Ночью опять не спалось, спустился вниз воды попить. Возвращаясь, услышал приглушенные голоса и замер — встречаться с кем-либо в мои планы не входило.

Дверь в спальню взрослых оказалась приоткрыта, а из нее как раз быстро прошмыгнула крыса Перси. Я только немного не достал, чтобы ее пнуть, так, для проформы, когда та мимо меня проскочила. Конечно, понимал, что анимаг везде шныряет и подслушивает разговоры, чтобы быть в курсе новостей, но какого черта он по спальням взрослых людей шарится? Мало ли чем супружеская пара в спальне занимается. Или этой озабоченной крысе подглядывать нравится?

Короче, я уж было дальше пошел, когда Молли услышал и застыл как вкопанный.

— Артур, я не понимаю, что с Роном? — с тревогой сказала она. — Он уже который месяц сам не свой. Я не узнаю своего сыночка. Словно его подменили. Целитель уверял, что последствий не будет. Но, Артур, у него даже речь поменялась. И я заметила, что он мало ест. А вчера даже не притронулся к своему любимому пирогу с почками. Когда такое было? Я просто в отчаянии. Может, попросить Дамблдора его посмотреть, как думаешь?

— Думаю, это будет лишним, Молли, — спокойно ответил Артур, пока я, слившись со стеной, обливался холодным потом. — Не стоит тревожить занятого человека по таким пустякам.

— Но мальчик стал замкнутым, — живо возразила та. — Он уже несколько месяцев ни с кем не общается, никуда не выходит, почти не разговаривает и шарахается, стоит мне только его обнять. Словно ему неприятны мои прикосновения, а ведь он такой ласковый ребенок и сам раньше ластился. Артур, с ним что-то происходит. Я мать… я чувствую… Боюсь, что он винит нас в произошедшем. Как я переживу, если собственный сын меня возненавидит? Что, если мы его потеряем? — с ужасом добавила она и, судя по всхлипам, заплакала. — Я отвратительная мать.

— Дорогая, успокойся, — мягко ответил Артур, — думаю, ты преувеличиваешь. Молли, Рон еще ребенок, а месяц паралича напугает кого угодно. Неудивительно, что он изменился. Просто ему нужно время, чтобы эта история изгладилась из памяти. И потом, не забывай, что разрабатывать новый язык очень болезненно. Немудрено, что он предпочитает отмалчиваться и мало ест. Как бы он прожевал твой пирог, дорогая? — поддел супругу Артур с явными смешинками в голосе. — У нас очень мужественный сын, он ни разу не пожаловался, что ему плохо — терпел сам. Ты замечательная мать, Молли. Просто дай ему время и все наладится, — ласково добавил он, а я отмер и тихонько попятился к лестнице.

— Когда ты так говоришь, я понимаю, какая я паникерша, — донеслось до меня, — конечно же, ты как всегда прав, дорогой. Но обещай, что если улучшений не будет, то мы обратимся к Дамблдору…

Этот разговор не на шутку меня обеспокоил и открыл глаза, каким самонадеянным идиотом я был, считая, что если меньше общаться с семейством, это снизит шанс спалиться, и меня не вычислят. Если они подключат Дамблдора, то меня точно разоблачат. Этого никак нельзя было допустить. Пора перестать валять дурака и определиться. Конечно, их Роном я никогда не буду, но постараюсь стать этим людям настоящим сыном. Игры закончились — мне придется сделать свой выбор, чтобы выжить.

Утром спустился к завтраку самым первым. Неудивительно, я почти всю ночь не спал, просчитывая манеру поведения, и вскочил ни свет ни заря.

— Доброе утро, мам, — робко улыбнулся и смущенно опустил взгляд в пол. Молли растерянно замерла, но быстро пришла в себя. Торопливо вытерла руки полотенцем и подошла ко мне.

— Доброе утро, Ронни. Садись, сегодня на завтрак твой любимый молочный суп. — Она быстро прижала меня к себе, поцеловала в макушку, а потом мягко подтолкнула к табурету. Глаза ее были подозрительно мокрые, но вид весьма довольный.

— Здорово, — радостно отозвался я, плюхаясь на свое место, — обожаю молочный суп. Мам, а что, папа еще не спустился? — спросил я, берясь за ложку. Знаю, вопрос был идиотский, но, думаю, как раз в стиле семилетнего ребенка.

— Нет, дорогуша, он что-то задерживается, — ответила она, бросив быстрый взгляд на часы и споро передвигаясь по кухне в сторону двери.

— Милый, поторопись, если не хочешь опоздать, — громко крикнула она, выйдя в коридор и глядя на верх лестницы.

Артур появился, таща на буксире Фреда и Джорджа. Мальчишки выглядели недовольными и насупленными, как два взъерошенных воробья.

— Молли, покорми этих охламонов, и пусть, пока я не вернусь со службы, сидят в своей комнате, они сегодня наказаны, — строго сказал он, сгружая возмущенно сопевших близнецов на их места.

— Что они опять натворили? — грозно сдвинула брови мать, воинственно уперев руки в бока.

— Подлили Перси какую-то гадость в зубную пасту, — коротко ответил Артур, поглядывая на часы и хватаясь за бутерброд. — У парня зубы выросли на пять дюймов. Я уже все исправил. С мальчиком все в порядке, — торопливо ответил он, пока возмущенная супруга не успела разораться, — я залечил ранки во рту. Ты только пока его не беспокой. И отнеси ему потом поесть, Молли, только не раньше, чем через час — заживляющее зелье должно подействовать. А вы, — строго обратился он к виновникам, которые как ни в чем не бывало с аппетитом наворачивали завтрак, — запомните, если еще подобное повторится, я на все лето запру метлы в сарай.

— Ну папа! — возмущенно вскинулись оба, оторвавшись от тарелок.

— Никаких пап, — отмерла Молли и набрала воздуха в грудь, чтобы выразить бездну своего возмущения, но тут, на счастье близнецов, в столовую зашла заспанная Джинни, и мать сразу переключилась на свою любимицу, забыв о том, что хотела отругать сыновей. Наверное, когда у тебя столько детей, держать все в памяти одновременно невозможно.

— Ненавижу молочный суп, — скривилось это чудо, заглядывая в мою тарелку, и недовольно плюхнулось на табурет. — Доброго всем…

— Джинни, детка, зато он очень полезный, — засюсюкала мать, придвигая дочери тарелку. — Смотри, я посыпала его сахарком с пыльцой феи, как ты любишь.

На самом деле, не знаю, как там с пыльцой, но суп у Джинни и правда подозрительно мерцал, а над тарелкой я даже разглядел пару танцующих звездочек и комет.

Кстати, на суп это сладкое варево тянуло с трудом, скорее, на сваренную в сладком молоке вермишель в сливочном соусе.

Скажи мне кто-нибудь, что однажды буду есть подобное, я бы не поверил. Но мне очень нравилась стряпня Молли, и я с удовольствием поглощал даже такие, чисто детские, блюда. Парни тоже мели все подряд. Но Джинни у нас была принцессой и всеобщей любимицей, так что могла себе позволить капризы.

Девчонка наконец вняла увещеваниям матери и снизошла до предложенного супа, и какое-то время в столовой раздавался только скрип табуретов и звяканье ложек. Близнецы в кои-то веки вели себя тихо, пока мать снова не вспомнила о их проделке.

— Ты сегодня очень бледен, Рон, — обмолвился отец, внимательно вглядываясь в мое лицо, когда тарелки были убраны, а на столе появились кружки с чаем. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Просто не выспался, — вяло улыбнулся я. — Пап, а можно переселить упыря в другое место, а то он мне совсем спать не дает последнее время. Будит посреди ночи, а я пугаюсь и потом уснуть не могу, — попросил я.

Честно говоря, упырь меня не так уж сильно доставал, но знать, что над тобой какая-то неизвестная магическая тварюшка обитает, как-то ссыкотно. Да и я краем глаза, когда заглядывал на чердак, заметил связки журналов и стопки старых книг, а пока упырь там живет, я, пожалуй, не рискну туда пробраться.

— О, — с воодушевлением подорвался Фред или Джордж, кто их там разберет. — Пап, мы могли бы сами жить на чердаке, а комнату отдать упырю.

— Или пусть упырь живет вместе с нами, в нашей комнате, — подхватил другой. Глаза у обоих сверкали азартом. Для меня не секрет, что они ставили на зверюге свои опыты, но для этого им нужно было незаметно прокрасться на чердак, а это было рискованно. Если заметит мать, им несдобровать. Получить упыря в личное пользование, похоже, их мечта.

— А ну тихо, — тут же приструнила сыновей Молли. — Замолкли оба. Никто с упырем жить не будет и никуда не переедет. И точка. О, Рон, сынок, что же ты молчал так долго? Конечно, этого упыря давно нужно переселить.

— Да, малыш Рончик испугался злого упыря, — противно протянул один из близнецов.

— Бедняжечка намочил штанишки и теперь не может бай-бай, — в тон ему издевательски поддакнул другой.

— Молчать, — воскликнула Молли и покраснела от гнева, а с ее палочки, которой она как раз собиралась левитировать посуду в мойку, посыпались искры. Похоже, эти двое ее все же разозлили.

— А вы, острословы, после завтрака возьмете ведра и тряпки и отмоете до блеска свою комнату. И не выйдете из нее, покуда не приведете ее в порядок. Я проверю.

— Но, мам, там же работы на целый день, — протестующе возразили мальчишки в один голос с непритворным испугом. — Пап, ну скажи ей.

— Слушайтесь мать. Поднимайтесь и идите, — коротко приказал отец, и недовольные сыновья поспешили покинуть столовую. А Артур перевел взгляд на меня. — Я подумаю, что можно будет сделать, Рон, — пообещал он и поднялся из-за стола.

Молли подала ему отглаженный, хоть и не новый, черный балахон, что здесь зовется мантией, и Артур, потрепав меня по волосам и поцеловав в щечки жену и дочь, напялил на голову подобие лыжной шапки, только из фетра, и скрылся в зеленом пламени камина в гостиной. Сколько я ни наблюдаю за этим действием, все не надоедает. Волшебство завораживает, и чем больше, тем меньше ты понимаешь, как все устроено. А я пока совсем его не понимал и даже еще совсем недавно отрицал. Но, похоже, пора привыкать, что я тоже волшебник. Хотя сам я пока не чувствовал в себе ничего волшебного.

— Мам, тебе помочь? — спросил я, когда мы вернулись на кухню, и Джинни, захватив яблоко, ушла в свою комнату.

— Нет, Рон, — благодарно улыбнулась мать и погладила меня по волосам, — но ты можешь отнести Перси завтрак, если тебе нетрудно. Я тогда пока займусь уборкой, а позже навещу его и заберу тарелки.

— Конечно, — с готовностью кивнул я и понес груженый поднос наверх, надеясь, чтобы мне не встретятся эти два засранца.

Комната Перси была на условно третьем этаже, сразу под моей. Почему «условно»? Да потому что «Нора» представляла из себя странную разноуровневую конструкцию, когда этаж надстраивали не целиком, а крепили, как конструктор, из отдельных, уже собранных модулей-комнат по мере надобности.

Из-за этого внешняя стена была неровной, а где-то, как, например, на первом этаже, западала внутрь, образуя крыльцо, над которым нависал второй этаж. А где-то, как в спальне родителей или у Билла в комнате, образовался небольшой балкончик из выступающих стен соседних комнат и потолка нижнего этажа.

Мне не сильно повезло. Мое жилище надстраивали почти самым последним, и частично из чердака. Поэтому и без того небольшая комнатка десяти метров имела только две прямые стены, что делало ее еще меньше. Справа, где-то в полутора метрах от пола, уже шел скат чердака, и с моими размерами в той части комнаты даже сейчас я не мог выпрямиться во весь рост.

Так что там висели книжные полки и стоял небольшой письменный стол, а напротив — кровать и тумбочка. Вот и вся обстановка. У остальных парней комнаты ничем не отличались от моей, разве что стены прямые, без скосов.

Комната попросторнее, метров двенадцати, досталась Джинни, и располагалась на первом этаже. Ее пристроили самой последней, а на земле места больше, чем на верхотуре, есть куда выдвигаться. Поэтому в нее поместилось все: от просторного встроенного гардероба, в котором на самом деле было не так уж много вещей, до столика с большим круглым зеркалом в изрядно поцарапанной раме.

Изнутри вся эта безумная конструкция выглядела, как система ходов. Неудивительно, что жилищу дали такое звучное имя — «Нора».

Главная лестница не шла сплошняком с первого этажа и до чердака. На каждой площадке, или чуть раньше, от нее отходили ответвления из трех-пяти ступенек.

Не доходя до второго — спальня родителей и ванная с туалетом, чуть выше на две ступеньки кладовка для барахла, а еще выше на два метра и три боковые ступеньки — комната Билла.

Между вторым и третьим этажами располагались комнаты Чарли — направо, и близнецов — налево, почти над спальней родителей. Может, потому Молли и была всегда в курсе их ночных вылазок.

Между третьим и четвертым — комната Перси, куда вели две широкие ступеньки, и еще один туалет. Ну а через три ступеньки выше, налево, жил я. А главная лестница вела дальше, на чердак, сразу, как огибала мою комнату на десять ступеней выше. Вот такой лабиринт.

Поднос я на этот раз донес без приключений — близнецы, похоже, прятали компромат, пока мать не нагрянула с обыском.

Пристроил ношу на верхнюю ступеньку и постучал. Перси открыл сразу, словно караулил под дверью.

— А, это ты, Рон, входи, — с явным облегчением при виде меня сказал он и посторонился. Я, аккуратно прихватив поднос, зашел.

— Ставь сюда, — показал он и убирал со стола блокнот, переложив его на кровать. Куда через пару минут и я приземлился.

— Мама обещала зайти позже, — сказал я, — ты сам как?

— Да нормально, — невозмутимо пожал плечами он и взялся за ложку. — Спасибо папе.

— Слушай, Перси, а тебе не надоело терпеть этих шутников? Ты же старше, — неожиданно для себя самого спросил я, наблюдая, как он незаметно морщится, когда жует. — Давай вместе их отметелим, в конце концов, чтобы больше не лезли?

— Нет, — помотал головой Перси, снова вгрызаясь в хлеб с маслом, — так нельзя. Фред и Джордж, они хорошие — добрые и веселые, и не хотят плохого, ты не думай — оно само так получается. За что их бить, тем более, мы же братья — семья.

— Ага, братья, — скептически протянул я. Таким бы ремень на задницы уронить раз десять и сказать, что само получилось. — Да ладно, ладно, ешь, я просто предложил. Нет так нет, — добавил, когда Перси возмущенно вскинул на меня взгляд.

Пока он отдавал должное материнской стряпне, я комнату рассматривал. По мне, так больше на кабинет сорокалетнего мужика похоже, чем на спальню пацана, которому еще одиннадцати не исполнилось. Все по полочкам, на своих местах, кругом ни пылинки, ряды книг и хоть бы один плакат или безделушка. Только общее фото семьи Уизли в рамочке на тумбочке возле кровати. От чего-то стало тепло на душе, и я смущенно отвел глаза, словно подсмотрел что-то личное. Взгляд зацепился за раскрытый блокнот.

— Перси, а научи меня писать, — внезапно предложил я, листая блокнот и глядя на ровные и правильные строчки с красивыми закорючками.

— Э-э-э. Я же тебя учил. Ты что, все забыл? — удивился он, отрываясь от очередного пирожка.

— Да нет, я про перо, — пояснил, чертыхнувшись про себя, — пером у меня только кляксы хорошо выходят. А я хочу, чтобы как у тебя было, красиво.

— Конечно, если ты действительно хочешь, я бы мог позаниматься с тобой, — смущенно помолчав, ответил мальчишка, — давай, скажем, каждый день сразу после ланча. Думаю, часа нам вполне хватит. Но я буду давать тебе домашние задания, — все больше воодушевлялся он, и я невольно улыбнулся его энтузиазму.

— Ок, — обрадовался я, — и дай еще что-нибудь про магию почитать, не слишком сложное, а то у меня только про квиддич и сказки, а в гостиной не хочу брать — близнецы увидят, задразнят.

Перси с серьезным видом кивнул, аккуратно вытер руки салфеткой и достал с полки несколько книг, две из которых были довольно толстыми на вид.

— Вот, «Магия для малышей», «Фантастические твари» и «История магии» — последние две школьные, мне Чарли дал. Только аккуратно, пожалуйста, я их с собой в Хогвартс заберу.

— Само собой. Спасибо, — от души его поблагодарил и поднялся, — пусть пока у тебя полежат, я только тарелки отнесу, а на обратном пути заберу.

— Да ладно тебе, я сам отнесу, — мягко улыбнулся он и смущенно потер переносицу, став на мгновение копией Артура, — а ты беги, читай.

Я кивнул и, схватив добычу, потопал на выход.

— Слышь, Перси, — обернулся внезапным порывом, — а давай погулять сходим? Сегодня не холодно и дождя нет.

— Ты хочешь погулять? — удивленно переспросил он. — В смысле, со мной? Вместе?

— Ну да, — повторил я. — Ты же знаешь, я болел и давно из дома не выходил. Хочется ноги размять.

— Ладно, — подорвался он, — я быстро оденусь, только тарелки унесу и у мамы отпрошусь.

— Я пока тоже переоденусь, встретимся через полчаса внизу.

Пока напяливал теплый свитер и носки, хвалил себя за сообразительность. У меня накопился целый ворох вопросов, а спросить некого. Память настоящего Рона мне не досталась. Откуда я знаю, чему его учили? Брякну что-нибудь, и родители меня враз разоблачат. А Перси сам ребенок еще, и даже если облажаюсь с вопросами, то все равно риск меньше.

Я кроме этого дома и палаты в Мунго не видел пока ничего. Даже не знаю, в каком графстве наш дом расположен, помню только, что в деревеньке, где маги с магглами на одной территории живут. И помимо Уизли тут еще Лавгуды и Диггори в соседях значатся. Вот у Перси все заодно и выведаю.

Вообще, странно. Перси почти одиннадцать, близнецам девять, мне, судя по календарю на кухне, семь, и никто из детей в школу не ходит. Да и за пять месяцев в «Норе» ни разу не видел, чтобы кто-то уроки делал. Кто детей тогда читать, писать и другим вещам обучает? Или магические аборигены общеобразовательных знаний совсем не получают? Вот и разберемся.

Довольный Перси уже успел застегнуть все пуговицы на куртке и нетерпеливо переступал с ноги на ногу, пока Молли наматывала ему на шею длинный шарф в красную полоску. При виде меня мальчишка просиял и с облегчением выдохнул, когда мать переключилась на меня.

— Рон, надень сегодня эту куртку и ботинки, на улице сыро, — распорядилась Молли, снимая с вешалки поношенный тонкий пуховик, — давай помогу.

Она быстро упаковала меня в одежду и намотала на шею такой же шарф, как и у Перси. Под конец водрузила нам на головы простые вязаные шапки и, выдав перчатки, смачно чмокнула каждого в щеку и выставила за дверь.

— Согревающих чар на одежде хватит часа на четыре, так что к трем пополудни чтоб были дома. Хорошо прогуляться, мои дорогие, — сказала она и закрыла за нами дверь.

Отпущенное нам время пробежало незаметно. Перси оказался неиссякаемым источником знаний. Стоило задать ему первый вопрос, как он с готовностью охотно на него ответил, да так полно, что зацепил еще много новых тем, и мне только оставалось, что слушать и кивать.

Все началось с погоды. Я, чтобы начать разговор, вскользь заметил, как нам повезло с погодой сегодня, ведь еще вчера шел дождь, а сегодня снегу навалило. Перси тут же оживился и рассказал, как же, на самом деле, нам повезло жить в этих местах. В Девоншире климат мягче, чем в других графствах, да и не так дождливо. Что он не дождется лета, когда мы опять поедем в местный заповедник с ночевкой и на пляж, который от нас всего в каких-то шести милях. Так за один, даже не вопрос, я получил ответы на многие невысказанные вопросы, что меня волновали, и еще кучу полезной информации в придачу. Я не прогадал, когда выбрал Перси своим информатором.

Потом разговор плавно перетек на магические семьи, проживающие в наших местах. И опять я ничего не спрашивал. Перси, когда мы отошли подальше от дома по основной дороге, показал налево, на небольшой лесок, видневшийся позади нашей «Норы», и обмолвился, что скоро апрель, а значит, можно будет набрать почек с магических хвойников и бутонов мерцающего первоцвета, чтобы потом продать. И предложил мне, забавно стесняясь, присоединиться к нему, а после продажи поделить деньги.

Я высказал удивление, что возле нас растут магические растения, и услышал увлекательный рассказ. Наша деревня Оттери-Сент-Кэчпоул — это смешанное поселение, где издавна живут магглы и маги. Магический фон тут не так высок, как, например, в Хогсмиде, да и распространен он не по всей территории. Но там, где он есть, его вполне хватает, чтобы некоторые магические растения росли в здешних местах, и даже встречались какие-то птицы, неядовитые змеи и жабы, тоже магические. Правда, ничего особо ценного в наших краях не растет, поэтому местные маги и не заморачиваются со сбором — слишком дешево для серьезных продаж. Но нашей семье и для себя хватает. И чтобы немного продать и заработать на пару шоколадных лягушек тоже.

А я все удивлялся, откуда у близнецов ингредиенты на их эксперименты — ну не родители им их покупают, в самом деле? А они просто местный лесок обносят. И Молли, как оказалось, там же отоваривается — я ее уже несколько раз около котла видел, значит, простые зелья для семьи она сама варит.

В деревеньке нашей, помимо тех магов, что я уже знал, еще три семьи жили — Фосетты, Вуды и Фрэнчи. Кто такие, я в упор не помнил, да и ладно. Главное, узнал, что магов, кроме нас, в здешних местах хватает.

Вернулись мы вовремя, довольные и голодные, а уж как Молли радовалась нашему приподнятому настроению и здоровому румянцу.

Близнецы за обедом, конечно, дразнились, мол, два зануды без чувства юмора нашли друг друга, но я пропустил все их подколки мимо ушей, отдавая должное тушеному в горшочках мясу с травами и картофелем.

С того дня я каждый день в любую погоду гулять ходил, и, что интересно, мне это не запрещали даже в дождь — просто выдавали зонт, а после прогулки Молли спаивала мне чашку чая от простуды с бузиной и чабрецом, для профилактики.

Перси теперь всегда за мной увязывался, когда дождя не было. Он каждый раз, как я собирался гулять, с тоской на меня смотрел, а в глазах такая надежда разгоралась, когда его с собой звал, что я просто отказать не мог. Оголодал пацан по общению. Да и он мне не мешал, в принципе.

Конечно, прежний Рон, как и близнецы, считал Перси заумным занудой, а мне он нравился. Почему бы не послушать умного человека, а знал пацан многим больше меня. Тем более он очень дорожил нашей дружбой и совсем не гордился, не зазнавался, а когда я тупил и что-то не понимал, объяснял еще раз без всякого раздражения. Из него бы классный учитель вышел, и зачем ему это Министерство? Хотя я знал, что он очень хотел быть на отца похожим, может, поэтому. И все же я иногда уставал от общения и пользовался плохой погодой, чтобы погулять в одиночестве и без суеты подумать.

Места тут были красивые, даже сейчас, когда сплошная облачность и зелень еще не показалась. Но, несмотря на конец февраля, холодно не было, только сырость и иногда сильные ветра, но от них Молли мне куртку перед уходом зачаровывала.

Наша «Нора» стояла на отшибе, да и остальные магические дома тоже не размещались в самой деревне, а были раскинуты по округе на значительном расстоянии друг от друга. И, похоже, были как-то скрыты, потому что, как я ни вглядывался вдаль, ничего похожего на магические строения не видел. А шастать через поля пока было нельзя, там или лежал снег, или была такая грязь, что увязнешь с первого шага. Поэтому мы обычно прогуливались недалеко, около мили до первой развилки, по асфальтовой дороге, идущей мимо нашего дома от самой трассы до деревни и дальше, до самого Эксетера.

Справа от дороги на всем протяжении пути протекала река Экс, чтобы много дальше изрядно расшириться и впасть в Ла-Манш. Но в нашей местности она не была столь широкой. Перси говорил, что старшие мальчишки тут летом купаются, только немного ниже, за мостом, где течение поменьше, и переплывают ее на раз.

А слева от дороги стоял наш дом, отделенный от трассы полями, сменяющимися невысокими холмами и редкими островками лесов. Поэтому «Нора» была немного скрыта от дороги и не бросалась в глаза. Хотя, думаю, тут не обошлось без чар, иначе бы магглы, что изредка тут проезжали на машинах, от вида нашего жилища впали бы в ступор — уж больно странно строение выглядело. Так что, скорее всего, они видели хорошенький белый домик, а не победителя в номинации «безумный архитектор столетия».

Забора вокруг дома не было, вернее, каменная, кое-где развалившаяся кладка была слишком низкой, и взрослому ее можно было легко перешагнуть.

Позади дома располагался довольно просторный сад. Что там росло, пока было непонятно, но деревьев и кустов много. А гараж и курятник располагались с другой стороны дома, со стороны трассы, возле еще одного лесочка. Он был совсем немагическим, и, как обмолвился Перси, в нем был небольшой пруд или болотина, где наши в теплое время года собирали лягушачью икру. Там же, между домом и гаражом, были растянуты веревки, где Молли сушила белье.

С маггловскими соседями Уизли, как и другие маги, что здесь проживали, не общались. Молли даже продукты покупала не у магглов в деревне, а у мистера Фрэнчи, живущего примерно в миле от нас по главной дороге, или в полумиле, если идти напрямую через поля. А остальные маги, побогаче, по словам Перси, отоваривались в магических кварталах и тоже не пользовались услугами местных фермеров.

Старик Фрэнчи фермером не был. Он держал небольшое, но крепкое магическое хозяйство чисто для себя, но еще со времен знакомства с отцом Артура продавал излишки семье Уизли, конечно, за магическую валюту. Я тогда первый раз увидел магические деньги, когда вызвался сходить к нему за покупками вместо Артура.

Нам с Перси, который привычно увязался за мной, без возражений выдали тележку и деньги. На два галлеона, семнадцать сиклей и три кната мы привезли домой целую груженую тележку уменьшенных продуктов на неделю. А старик был так любезен, что облегчил тележке вес, и мы весело катили ее по асфальту без всякого труда.

Я сделал вывод, что продукты на такую ораву обходятся примерно в десять золотых в месяц, учитывая молоко и сливки, которые утром появлялись сами, стоило Молли с вечера выставить на крыльцо пустую тару, оставив записку и деньги.

А когда приедут старшие братья, то расходы на питание повысятся, скорее всего, до пятнадцати золотых. Но я тогда не знал, сколько получает Артур, как и цен на остальные товары в обоих мирах. Да и в самой деревне еще не был. И смог разобраться с этим вопросом только летом, когда вернулись домой Билл и Чарли. Билл привез из школы брошюру по профориентации, и там был список профессий и примерных окладов.

Так вот, рядовые министерские работники получали сорок галлеонов в месяц. Личные помощники или секретари — пятьдесят. Начальники — сто, а работники среднего звена — восемьдесят золотых, плюс надбавка за сверхурочные.

Рядовые учителя в Хогвартсе получали восемьдесят золотых. С надбавкой за выслугу лет и деканские, выходило около ста пятидесяти, а если ты еще и мастер, то двести. И это были хорошие деньги, ведь двести галлеонов получали замы министра, глава Аврората и дипломированный узкопрофильный целитель в Мунго.

Работники в сфере услуг типа повара или продавца — сорок-сорок два галлеона. Грузчик — двадцатку. Минимальная зарплата — четыре галлеона в неделю.

Самый большой оклад был у министра магии и главного целителя — целых триста галлеонов. А у игрока в квиддич и вовсе запредельная — от трехсот до пятисот у местной команды и тысяча у игроков Высшей лиги. Неудивительно, что Рон мечтал стать игроком в квиддич хотя бы в местном клубе.

А так средняя зарплата магического мира варьировалась от пятидесяти до семидесяти золотых в месяц. Это примерно составляло триста фунтов плюс-минус, а средние зарплаты магглов в то время варьировались в среднем около трехсот двадцати фунтов. Так что обычные маги в своем большинстве, как оказалось, жили немногим лучше магглов.

И существовали мы, скорее всего, на восемьдесят золотых в месяц, плюс галлеонов сорок за сверхурочные, а содержать приходилось девять человек. Неудивительно, что лишнего кната в семье не водилось.

Зато из еще одной тонкой ознакомительной книжонки я понял, что Артур реально не знает ничего о фунтах, потому что он их никогда не менял в гоблинском банке на магические деньги.

Нет, он, конечно, был в курсе, что это бумажки деньги, но для него они были бесполезными фантиками. В банке, как я понял, меняли маггловскую валюту только магглорожденным или полукровкам, живущим на маггловской стороне, если один из родителей маггл. Да и то после предоставления письма из Хогвартса, и не больше ста галлеонов в год, и только на семь лет обучения. Магический мир оказался еще более замкнутой системой, чем я думал.

Я не силен в банковском деле, но это как раз и есть та фигня, когда гоблины полностью контролируют финансы магов — от чеканки денег до банковских операций, чтобы волшебники не могли играть на разнице валют и, не дай Мерлин, обогатиться в обход гоблинов.

Кстати, банку с фунтами в гараже я нашел. Навскидку денег там было много, и первым порывом было их незаметно проредить и сходить в местный магазин за нормальными сладостями, которые не шевелятся и не голосят дурным голосом, когда их ешь.

Но я подумал и не стал это делать. Для Артура эти деньги были любовно собранной коллекцией, как для меня когда-то мои коллекционные машинки. И я не захотел ее потрошить. Обойдусь и без сладостей. Хотя мне не столько сладостей хотелось, как сходить в обычный магазин и купить что-нибудь.

Но все эти открытия, что я описал, произошли со мной много позже, а пока я еще ничего не знал и просто потихоньку приспосабливался к семье, пытаясь стать в ней своим. А сегодня, когда отец вернется с работы, мы пойдем переселять упыря, а мне еще нужно прочитать, что это за тварюшка такая.

Артур вернулся в шесть тоже через камин. Момент, когда горящее пламя становилось зеленым, и в нем образовался силуэт человека, всегда вызывал у меня восторг. Что, черт возьми, есть эта непонятная магия, с которой возможно проделывать подобное? Одно дело — из холодного камина выйти, и совершенно другое — появиться из ревущего в трубах пламени.

Может, Санта Клаус вовсе не лазил по крышам и трубам, а перемещался каминной сетью и был магом? С этой точки зрения на все смотришь по-новому.

В семь мы сели к столу. Ужин прошел необычно тихо — непривычно хмурые близнецы после трудотерапии шустро работали ложками и ни до кого не докапывались. После ужина Молли отправила их что-то там домывать, чего они за день не успели. По секрету Перси потом сказал, что мать по ходу уборки нашла заначку с их заготовками для фейерверков, а они возьми и взорвись. Теперь комната в саже и копоти, а очистить все магией Молли отказалась и заставила их самих пахать. Теперь они по второму кругу уборку делали, вручную. Все же есть на свете справедливость.

А мы провели вечер весело и с пользой, даже Джинни поучаствовала — переселяли упыря.

Поселить зверюгу решили в кладовку, ту, что между комнатой родителей и Билла. Все барахло уменьшили, сложили в одну коробку и вынесли на чердак, который Молли быстро привела в порядок. А упыря обездвижили и подхватили магией, а потом аккуратно отлевитировали на новую жилплощадь. Вот тогда я впервые его увидел.

Чуть ниже метра, лысый и с влажной, словно слизкой кожей, немного похож на человека. И зубы весьма приличные. Лично я бы этого урода и близко к себе не подпустил по своей воле, но тут он вроде домашней зверушки считался.

Потом я прочитал, что упыри не опасны ни для жизни, ни для магии. Относятся они к магическим паразитам. Живут в амбарах, а питаются молью и пауками. Но Молли, как я видел, остатками с нашего стола его кормила, и ничего, не скопытился. Да и выглядит куда толще того же Перси.

Короче, я рад, что теперь это существо будет жить подальше от меня, хотя и буду часто мимо него проходить.

Самому упырю новое жилище понравилось. Вытянутая комната метров пяти, правда, тоже без окон, но оно и к лучшему — упыри света не любят. Артур зачаровал вход в кладовую на прозрачность. Теперь упырю будет не скучно. Может, тогда он перестанет выть? Да и колотить по трубам теперь не получится — их тут просто нет. И близнецам до него теперь не достать. Вот только до журналов мне тоже не добраться — Артур и чердак на магию закрыл. Ну да ладно, у Перси на полках еще книг полно.

Обнимая родителей и получая в ответ отеческие поцелуи, испытывал неловкость взрослого мужика в теплых объятьях посторонних людей, которую, к счастью, посчитали за смущение. Но взрослые были довольны — их сын к ним вернулся, да и мне самому стало поспокойнее. Спал я в ту ночь как младенец.

Утро принесло солнечный день и неожиданный сюрприз — у Артура был выходной, и после завтрака нас, включая близнецов, ждали трибуны стадиона. А Молли осталась дома с недовольной Джинни.

«Пушки Педдл» сегодня принимали на своем поле «Катапульты Кайрфилли» — Уэльскую команду из Кайрфилли. Очевидно, Рон и болел за эту команду только потому, что она представляла их графство на турнирах.

Я еще не знал, как относиться к квиддичу — ведь вживую игру никогда не видел, а Рон, похоже, если и был на подобном мероприятии, то только разок, до трагедии. Потому как на стадион допускались дети только с семи лет. Но плакат у меня в комнате висел — может, принес кто с игры и подарил пацану?

Честно говоря, очень хотелось его сорвать к чертям — движущиеся картинки так резали глаза невыносимым оранжевым цветом и мельтешили, что аж глаза слезились.

Но я решил пока воздержаться — все же Рон от них фанател. Все книги и журналы, какие в комнате нашлись, в основном о квиддиче были. Так что пока зубрил помаленьку имена всех игроков, правила игры и названия всех этих бросков, обманок и подсечек.

В час пополудни Артур кинул горсть порошка из банки, стоящей на каминной полке, сказал какую-то заумь, и камин на наших глазах расширился настолько, что туда поместились мы все. Потом я узнал, что так перемещают детей до одиннадцати лет. Это снижает к нулю риски потеряться в каминной сети и экономит деньги на порохе — ведь платить нужно только за взрослого.

А пока я этого не знал и примеривался, как зайти добровольно пусть в зеленое, но пламя. Но один из близнецов мне «любезно помог» — тычком под ребра, да так, что я влетел в камин рыбкой и врезался в Артура.

Само перемещение не отложилось в памяти совсем — слишком быстро все произошло, не успел ничего понять. Только рывок в самом начале, а потом ощущение как от быстрой езды по трассе, но с петлями и резкими поворотами. Но со всех сторон меня прижимали братья, так что даже перегрузки не ощущались. А сам я намертво вцепился в Артура и отлип с трудом, даже когда наша группа по прибытии распалась.

Не помню, что из себя представлял стадион в Хогвартсе, но этот выглядел вполне стандартно для современного мира, за исключением мест для болельщиков. Первый ряд — на уровне третьего этажа. А на «нулевых» этажах располагались: администрация, общежития для гостей и команд, приехавших на турнир, раздевалки и каминный зал — из которого мы и появились. Наша компания даже успела посетить музей, посвященный команде и ее заслугам. Там я первый раз увидел гоночную метлу — красивая, ничего не скажешь, и совсем не похожа на ту, что в «Норе» есть.

А во время проведения матчей в холле разворачивалась торговля сувенирами и другими фанатскими атрибутами — от фирменных шляп и формы игроков до постеров с автографами. Артур даже предложил прикупить мне плакат, но я скромно отказался, а он не настаивал. Зато нам купили по коробочке с прыгающей шоколадной лягушкой, свою я потом отдал Перси — так и не привык, когда сладость дергается в агонии, когда от нее куски откусываешь.

В общем, день удался. Стадион был полон только на треть — на проходных играх собирались только фанаты и местные, поэтому билеты стоили гораздо дешевле, чем на отборочные финальных игр.

Сама игра мне неожиданно понравилась, но не сказать, что до фанатизма. Игроки играли жестко и азартно. За игру было три замены игроков по причине травмы.

Один из игроков, отлетев от другого, столкнулся на большой скорости с опорой кольца, упал с высоты вниз и протаранил землю метра на два. Честно говоря, думал, ему крышка, но никто особого волнения не высказал. Игру остановили, и пока делали замену, парня унесли с поля, предварительно помахав над ним палочкой.

Еще одного нехило приложило бладжером, он потерял ориентацию в пространстве и кружил на месте, пока его не сняли.

Еще два со всего маха столкнулись, да так, что, похоже, сломали себе ребра. А вратарю «Пушек» еще в начале игры прилетело по лицу и сломало нос, но он как ни в чем не бывало доиграл до конца. Хотя от его потери команда ничего бы не потеряла — он не поймал ни одного мяча.

В итоге снитч поймал ловец приглашенной команды, а по очкам выиграли наши. Вердикт — ничья. Но я прочитал, что это очень даже неплохой результат.

«Пушки Педдл» не выигрывали с 1892 года, но каким-то непостижимым образом ни разу не выбывали из турнирной таблицы, хотя и плелись в ее самом конце. А сейчас они поднялись с двадцать девятого места и твердо держались на девятом. Но даже фанаты уже не верили, что команда когда-нибудь вернет себе славу чемпионов, и двадцать один кубок хранился в музее как память о былом величии.

После матча Артур выдал нам по двенадцать сиклей каждому на сладости, чтобы мы сами могли себе выбрать лакомство. Мне волшебные сладости не нравились в принципе, но я, чтобы не палиться, купил три жвачки «Друбблс» за четыре сикля, и на шесть красивую брошку в виде гоночной метлы, а оставшиеся два сикля отдал Перси — ему как раз не хватало на пачку его любимых «Молочных пчелок».

Остаток дня прошел весело. Близнецы, пока мы с аппетитом поглощали обед, перебивая друг друга, рассказывали матери и откровенно завидующей сестре детали игры, которые маме Молли, судя по виду, были совсем не интересны.

А Артур вручил дочери шоколадную лягушку и еще пару небольших пакетиков со сладостями. Но все равно, вид у девчонки был несчастный. И я перед тем как пойти спать, пришел к ней в комнату и подарил брошку, чем очень ее удивил.

Рон завидовал положению Джинни в семье, и все, что их связывало — это взаимные пакости и ябеды друг на друга. Но я, будучи взрослым, этим не страдал, а ощущения старшего брата были привычны. Ведь у меня тоже когда-то была сестра, пусть я знал ее совсем недолго. Короче, я хотел подружиться с Джинни и стать ей настоящим старшим братом — мне близнецов во врагах за глаза хватит.

На следующей неделе после ужина подошел Артур и спросил, что я хочу получить на день рождения. Я, честно говоря, совсем забыл, что день рождения Рона первого марта, и растерялся. Но потом отмер и обещал подумать. Но забегая вперед, скажу, что так ничего и не придумал.

В итоге, мне подарили галлеон и коробку шоколадных лягушек из шести штук, которые я потом втихаря скормил Джинни и Перси.

Мой первый день рождения в новом теле выдался феерическим и запомнился надолго.

Когда к трем часам в гостиной Молли накрыла праздничный стол, из камина степенно вышла чудаковатая леди в вычурной шляпке. Сухонькая и невысокого роста, но большого апломба.

Это оказалась тетка Молли, некая Мюриэль. Вела она себя как королева, а ее хлесткие высказывания не раз заставляли племянницу краснеть. Она присутствовала на всех семейных мероприятиях семейства Уизли, но, видимо, с моим появлением что-то пошло не так.

Не прошло и полчаса с того момента, как мы сели за стол, под стулом почтенной дамы раздался взрыв, и комнату затянула такая вонь, что у всех глаза заслезились.

Наши шутники не придумали ничего лучше, как взорвать навозную бомбу.

Мы выскочили из комнаты, как пробка из шампанского, пока кашляющие родители накладывали какие-то чары, чтобы вонь не пробралась в холл. Но все равно от нас всех жутко воняло.

Когда старая леди прокашлялась, то разразилась длинной тирадой и сказала, что ноги ее не будет в доме Уизли, а Фреда и Джорджа она обязательно вычеркнет из завещания. После чего, хлопнув дверью, вышла прямо на улицу, где ее спустя пару мгновений подхватил какой-то уродец в наволочке, появившийся ниоткуда, и они исчезли.

Скандал получился знатный. Близнецов выпороли и заставили вручную отмывать гостиную, а потом присудили месяц домашнего ареста, но не просто так. Им выдали по старому учебнику «Истории магии», и каждый день они должны были выучить одну главу, а вечером Артур лично устраивал им опрос. Думаю, они будут единственными, кто будет знать все эти зубодробительные имена и точные даты гоблинских хроник.

Я утешился пятью галлеонами, подаренными теткой, с которой так и не успел познакомиться. Правда, мне лично из них достался только один. На остальное покупали новую одежду взамен пришедшей в негодность. Причем не мне, а старшим братьям. Я, например, донашивал за Перси, который донашивал за Биллом. А близнецы за Чарли — у них было похожее телосложение, тело более коренастое, и его одежда была нам с Перси коротковата. И хорошо, потому что после близнецов оставались одни лохмотья.

Но один галлеон я добавил в свою копилку к уже подаренному родителями. Глядишь, за несколько лет наскребу себе на палочку.

Драконий навоз оказался форменной гадостью. Он вонял долго. Но хуже всего то, что пропала вся еда на столе, включая именинный торт в форме метлы, который я так и не попробовал. Да еще всем пришлось бежать мыться, пока родители и виновники убирали гостиную.

После ванны мы устроили посиделки у Перси, где он с Джинни на пару и примяли шоколадных лягушек за мое здоровье, а потом гуляли до самых сумерек, пока успокоившаяся мать не позвала нас в дом.

Потом я случайно подслушал разговор родителей. Оказывается, Мюриэль была очень богата. Она на каждый день рождения дарила пять-десять галлеонов и полностью оплатила от щедрот покупки к школе сначала Биллу, а потом и Чарли, когда они поступали на первый курс в Хогвартс. А Чарли купила метлу, когда его в прошлом году взяли в команду. Не «Нимбус», конечно, но хороший добротный «Чистомет». И родители рассчитывали на ее помощь и в этом году, но теперь, из-за выходки братьев, Перси, похоже, ничего не светит.

Дальше все пошло своим чередом. Разве что к нашим прогулкам с Перси примкнула Джинни. После моего подарка она стала мягче и перестала считать Рона конкурентом за внимание матери, ведь я в ответ ей не пакостил. Да что там, меня даже устраивало, что мать, как только я поправился, переключилась на сестру с этими ее уси-пуси. Так что мы подружились, но верховодить ей я не позволял. Девчонки уступки и хорошее отношение всегда почему-то за слабость принимают и начинают ноги об тебя вытирать. Я это по жене своей понял. Так что вел я себя, как старший брат, и ей пришлось смириться, хотя характер у нее взрывной.

А Перси не возражал против Джинни, хотя такой дружбы, как у нас, у него с ней не случилось.

В апреле как-то резко наступило тепло. Трава кругом зазеленела, дожди закончились и лужи высохли. Мы все свободное время проводили на улице. Исходили все окрестности и даже подрались с местными пацанами. Они перегородили нам дорогу и поинтересовались, кто мы такие. Перси неожиданно первым бросился в драку, когда один из пацанов после обычной бравады дернул Джинни за ленту на косичке.

Дрался он как лев, пусть и неумело — точно на Гриффиндор попадет. Я тоже присоединился к драке и даже весьма преуспел. Бой — это моя стихия, вот только тело слушалось не очень, но двоим я навалял вполне сносно, хотя, пару раз открывшись, словил боковой в челюсть. Благо пацаны были не старше нас.

Потом мы помирились, местные угостили нас леденцами, а я показал Джону пару ударов, которыми его приложил. Было здорово снова почувствовать себя нормальным и какое-то время пожить простой незамысловатой жизнью обычного пацана. Дружить не дружили, но важно кивали при встрече, проходя мимо. Больше нас никто не трогал — банда Джона среди одногодок всем здесь верховодила.

Родители, конечно, отругали, когда мы вернулись, но залечили ссадины и забыли, а Джинни с той поры смотрела на нас с Перси с детским восторгом.

Еще первого апреля отпраздновали днюху близнецов. Празднование прошло как всегда пышно и вкусно, но с налетом печали. Тетушка Мюриэль не почтила нас своим присутствием, и именинники не досчитались денег, десяти галлеонов. Конечно, от родителей им перепало по одному золотому, вот и все.

Это наводило на неприятные мысли. В этом году Перси идет в Хогвартс, и, похоже, что родители будут собирать его в школу сами. Хотя, надеюсь, Мюриэль еще передумает, иначе или будем сидеть на хлебе и воде всей семьей, или Перси поедет в Хогвартс в поношенных вещах. А этого не хотелось, парень такого не заслужил.

В мае, как и обещал Перси, мы пошли на промысел, и, конечно, сестра за нами увязалась. Но мы поручили ей собирать цветы — что-то наподобие наших подснежников, только эти светятся серебристым светом и с синей серединкой. Девчонка собрала три корзины, без страха продираясь по лесу, благо он был небольшой. Пока мы с Перси лазали по деревьям и аккуратно выламывали почки. Хотя наше дело продвигалось не так быстро — это оказалось очень трудно.

Самое интересное, что за три корзины цветов, которые Джинни собрала за один день, нам заплатили пять галлеонов. А за четыре корзины почек, которые мы оба собирали три дня, только четыре. Но, конечно, каждому из нас оставили только по одному золотому и по коробочке шоколадных лягушек, которые мы, не сговариваясь, отдали сестре.

Повезло, что близнецов опять наказали за очередную шалость, иначе они бы все захапали себе — эти цветы цветут только один день.

В июне, перед самым приездом братьев на каникулы случилось непредвиденное.

Честно говоря, за эти месяцы, что я тут, ни разу не чувствовал в себе магию. Даже Джинни с психу как-то взорвала тарелку с кашей, чем немало порадовала родителей. Перси, с его самоорганизацией, при некотором усилии вызывал на ладони язычок пламени. Правда, недолго, но все же… У близнецов все время что-то взрывалось. А у меня ничего…

Уже подумывал, что после вселения я больше не волшебник. И даже не знал, радоваться или огорчаться. Если я обычный, то смело пойду в маггловский мир, где мне привычней. Но теперь, когда я насмотрелся и привык к магии, самому стать магом тоже выглядело очень заманчиво. Короче, я сам не понимал, чего хочу на самом деле, но случай все решил за меня.

Проснулся как-то не в духе. Такое иногда случалось — какое-то внутреннее напряжение. Обычно я подавлял его усилием воли и оно само как-то проходило за пару часов. Но тут оно не успело затухнуть — и все снова из-за этих двух придурков.

После дневной прогулки я, перед тем как пойти к Перси на урок, решил принять душ — вечером ванную комнату оккупировали близнецы, и я не успел помыться. Стоило мне намылить голову, как кожу защипало, пена окрасилась в красный и зашипела.

Вообще-то больно не было. Было страшно. Перед моим мысленным взором пронеслись недели паралича и трубка для питания. Теперь я представил себя там же, только лысым и с ожогом по всей голове.

Панически смывая пену я молился всем богам, чтобы на этот раз пронесло. Когда я с трясущимися руками подошел к зеркалу, то чуть не расплакался от облегчения.

Мои волосы, болотно-зеленого цвета, стояли дыбом, но были на месте. Выглядел я при этом весьма по-дурацки.

Когда понял, что облысение и кома мне не грозят, во мне поднялась злость… Нет, не злость — ярость. Она захлестнула меня как волна. Я еле успел натянуть трусы, как побежал разыскивать братьев. Все мое существо взывало к мести.

Придурки нашлись в гостиной. При виде меня они синхронно вскинули головы, на мгновение обалдело замерли, а потом стали хохотать и дразниться.

Я взбешенным бизоном бросился на того, кто встал первым, и сквозь смех сыпал остротами, показывая на меня пальцем.

Он, похоже, не понял, как отлетел к самой стене, когда я подскочил и осыпал его ударами. Я вспомнил все свои выигранные бои и любимые приемы.

Второй напал со спины, но спустя два удара тоже прилег рядом с первым, пока я неспортивно пинал его ногами. Да, юность у меня тоже была неспокойная и чуть криминальная.

Отрезвил меня визг сестры. Краем глаза заметил, что Молли быстро увела ее из комнаты, даже привычно не поохав. А Артур поставил между мною и лежащими близнецами прозрачный щит.

Я повернулся и осмысленным взглядом оглядел поле боя и стонущих мальчишек, которые, держась друг за друга, пытались подняться на ноги и поглядывали на меня одновременно с удивлением и с ужасом. Да и сам, честно говоря, задним числом удивился, как мог ушатать двоих, превосходящих меня в силе. Похоже, магия проснулась и помогла мне.

Поднял глаза еще раз и наткнулся на взгляд отца — он не обещал мне ничего хорошего. «Вот это я попал», — подумалось мне, прежде чем рухнул вниз, словно из меня выпустили всю силу разом.

Очнулся я под громкие разговоры взрослых и возмущения близнецов.

— Он набросился на нас, как зверь, — жаловался один из них, — ой, больно, мам…

— Молчи, Джордж, вы сами виноваты, — отрезала мать. — Сколько раз вам говорили не шутить над братьями. Вы же семья. Когда нас с отцом не станет, только вы останетесь друг у друга.

— А-а-а, ну правда больно, мам. Щиплет…

— Терпи, ты же мужчина, — ответила Молли и неожиданно всхлипнула. — Ах, Артур, как же так получилось? Такие хорошие мальчики…

— Мам… — отмер я и пошевелился.

— Я тут, милый, — послышалось над ухом, а по волосам мягко провели рукой

— Что со мной? Почему такая слабость, я что, заболел? — вяло ворочая языком, спросил я.

— У тебя был магический выброс, сын, и довольно сильный, — спокойно ответил подошедший Артур.

Я с возросшей тревогой посмотрел на него. Артур не выглядел разозленным, скорее от него веяло непривычным отчуждением. Это нервировало и действовало гораздо сильнее, чем громкий и возмущенный рев Молли. Теперь я понял, почему все в семье опасались его спокойной и тихой холодности больше, чем откровенного и громкого гнева супруги.

— Сегодня ты выпьешь зелье и остаток дня проведешь в постели, — просветил меня отец, дождался, когда Молли споит мне микстуру, и легко подхватил на руки. Тогда, на его руках, я, как никогда раньше, почувствовал себя восьмилетним ребенком. Ощутил, как сильно от него завишу. До комнаты добирались молча. После чего он аккуратно сгрузил меня в постель.

— Я очень недоволен тобой, Рон, — прямо сказал он и посмотрел на меня почти с жалостью, — но мы поговорим обо всем завтра, когда тебе будет лучше, а теперь спи.

— Постой, пап, — окликнул я, — а что с Фредом и Джорджем? Они в порядке?

Он бросил на меня долгий изучающий взгляд.

— Жить будут, — коротко бросил он, и на миг его взгляд смягчился, — спи. Тебе нужно отдохнуть.

И вышел, плотно и тихо прикрыв дверь. Стало неуютно и тревожно, как в первое время в этом теле. Словно я уже не принадлежал этой шумной, раздражающей, но такой дружной семье. Но времени подумать у меня не было — я заснул, успев заметить, что кто-то уже надел на меня пижаму.

Утром проснулся позже обычного. Посетил ванную и спустился вниз. Судя по шуму в гостиной, все уже поели и теперь весело проводят время. Без меня…

«А меня не разбудили», — огорченно подумал я и свернул на кухню, что тут говорить? Заслужил.

В столовой обнаружилась мама, она как раз убирала тарелки после завтрака. При виде меня торопливо вытерла руки полотенцем и подошла, взмахом палочки левитируя ко мне тарелку с омлетом.

— Доброе утро, Ронни, — ласково сказала она, коротко прижав к себе и целуя в макушку. После чего настойчиво подтолкнула к табурету. — Ты вчера перенервничал, дорогой, и я решила тебя не будить, дать поспать. Садись, кушай.

Я несмело взялся за вилку и принялся есть, совсем не чувствуя вкуса.

— Папа будет ждать тебя в гостиной, — между делом сказала она, наливая мне чай, — зайди к нему после того, как доешь.

Я несмело кивнул и уставился в чашку. Память, не к месту, показала мне фрагменты вчерашней драки, и стало стыдно.

Нет, близнецы давно нарывались, и за это мне стыдно не было. Но я дрался, как на ринге, в полную силу, с противником, не обладающим навыками боя, а значит, заведомо проигравшим. Это гнусно и неспортивно. Что бы сказал тренер…

И я вспомнил, как мы однажды с парнями проучили одну компанию. Хотя, надо быть честным, избили. У Петровича был такой взгляд… Как у Артура вчера. Разочарованный и бесконечно усталый. Нас тогда чуть не выперли из секции. Когда мы стали извиняться, он нас перебил и сказал, что это больше его вина. Потому что он хотел вырастить из нас спортсменов и чемпионов и не разглядел отморозков. Научил нас стрелять, чтобы сделать зоркими, сильными и точными, а мы открыли огонь по мирному населению. Короче, нам никогда не было так погано — лучше бы он нас избил.

Когда я вежливо постучал, и мне позволили войти, в гостиной уже никого не было, кроме Артура. Он сидел в одном из кресел и выглядел вполне обычно.

— Садись, Рон, — предложил он и махнул рукой на одно из потертых кресел напротив.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил он, когда пауза затянулась.

— Э-э-эм… извиниться за вчерашнее? — ответил я. — Прости, пап, я так больше не буду.

— Извинения, конечно, хорошо, но я бы хотел убедиться, что ты понял, за что извиняешься, — вполне серьезно ответил он и внимательно взглянул.

— Ну, я взбесился и поколотил близнецов, — протянул на одной ноте заученную фразу, — я не должен был так делать.

— Да, ты не должен был так делать, Рон, — подхватил Артур, — но я чувствую, что ты до сих пор не раскаялся в своем поступке и извиняешься, только чтобы мне угодить. И смягчить наказание. Я хочу услышать твои объяснения, Рональд Билиус Уизли, — отчеканил отец.

От его слов во мне снова поднялась буря. Слова, сказанные спокойным приказным тоном, меня взбесили. К черту… Близнецы чуть не отправили Рона на тот свет… Хотя почему не отправили — отправили. А он хочет извинений от меня, когда нужно было только вовремя приструнить близнецов, и ничего бы не произошло.

— Ты хочешь объяснений, папа? — вскочил я, пылая злостью, и меня понесло. — Ты хочешь их от меня? Ладно. Признаю, я и сам не ожидал, что так получится, но они сами нарывались. Давно нарывались на кулак. И знаешь, думаю, что это ты во всем виноват. Ты бы мог давно их наказать, запретить им их дурацкие эксперименты. Но ты никогда не вмешивался и все им разрешал, и прощал, и ни разу не вступился, словно тебе нет дела до наших разборок. Мне пришлось самому за себя постоять. Ты хоть знаешь, что я с того раза таскаю в ванную свое мыло, полотенце, зубную пасту, да все с собой приношу и уношу, только чтобы эти гады ничего мне не подсыпали? Что при мысли, что опять попаду в Мунго… опять трубки и зелья и… Да я чуть с ума не сошел, когда пена шипеть начала, думал, снова…

Я замолчал, громко дыша, все еще во власти злости, но уже успокаиваясь, выпустив пар и не встретив сопротивления. Артур, тем временем, встал и молча подошел к окну. Он довольно долго стоял, разглядывая пейзаж за окном, так долго, что меня заинтересовало, что он там рассматривает, и я подошел к нему и встал рядом.

— Послушай, Рон, — спокойно и ровно начал он, все еще смотря в окно, — когда смотришь на мир из-за закрытого окна, то не чувствуешь ни ветра, ни холода, не дождя. И тогда кажется, что выяснение отношений с братьями и есть главная проблема. Но это не так.

За стенами «Норы» большой мир, где я не смогу тебя защитить… никого из вас. Вам придется делать это самим. Искать свой способ, как это сделать. Но я могу проконтролировать, как ты научишься делать это, пока ты на моих глазах. И я не собираюсь тебе мешать или помогать.

Вчера ты преподал братьям урок и научил себя уважать. Ты нашел свой способ. Теперь они будут знать, что в Хогвартсе, вздумай они продолжить свои шутки, им достанется. Им придется искать приемлемую меру, чтобы этого не произошло. Шутить с умом, а не потому, что им это захотелось. Это их урок, и они его усвоили.

А ты переступил через свои страхи и теперь не дашь себя в обиду. Почувствовав свою силу, станешь спокойней и сдержанней. Будешь знать, что ты сможешь. Это и есть те уроки, когда закаляется характер. И впредь никто не пострадает от твоей силы бездумно. Это твой урок, и ты его прошел, сын. Я знаю, что ты не сожалеешь, что отомстил, но жалеешь, что переусердствовал.

— Знаешь? — удивился я и посмотрел на него.

— Знаю, — улыбнулся он и посмотрел на меня. — Потому что я сам так же сожалел в свое время. Я тоже выбрал такой же путь, как у тебя, Рон. Мне всегда легче честно дать в морду, но только после того, как дам обидчику шанс понять свою неправоту мирным путем. Ну, а если он не поймет… его проблемы.

— Но ведь близнецы чуть меня не убили? — ошарашенно ответил я.

— Несчастные случаи не редкость, Рон, в обоих мирах, — ответил он. — Их невозможно предугадать и предотвратить. Если об этом думать, то вас следует обложить ватой и не выпускать из дома.

За время моего обучения два мальчика погибли. Один упал с метлы во время матча и сломал шею, а у другого оказалась аллергия на сонную настойку. У него дома были проблемы, и он так нервничал, что не мог спать. Когда он проснулся ночью от кошмара и больше не мог заснуть, его лучший друг дал ему глоток, чтобы он наконец выспался. Утром оказалось, что он умер во сне. Этот парень не был виноват, но всю жизнь корил себя за этот проклятый глоток.

Близнецы не хотят зла, Рон, они просто ищут себя. Поверь мне, они бы никогда не дали тебе ту конфету, если бы знали, чем это закончится. И это тоже им урок, который они усвоили. Теперь они еще сто раз проверят, прежде чем дать кому-то свои изобретения. Ты знал, что они испытывают все на себе и, только убедившись в полной безопасности, дают свои шутилки другим?

— И ты позволяешь, пап? — удивился я. — Ведь они могут навредить себе.

— Ну, во-первых, я всегда сам проверяю ингредиенты на предмет ядовитых и вредных — чтобы знать, от чего их спасать в очередной раз, — улыбнулся он, — а во-вторых, лучше, если они будут экспериментировать там, где я смогу помочь, в случае чего. Они все равно не оставят своих опытов, а разыскивать их тела по лесам и подвалам затруднительно — можно не успеть.

Наша «Нора», Рон — это маленькая модель Хогвартса. А Хогвартс, в свою очередь, модель мира. Того мира, который ждет вас после окончания школы. Так что лучше учитесь жизни дома, в относительной безопасности. Где я пока еще могу помочь.

Тебе лучше привыкнуть, что в школе любят розыгрыши. Держу пари, близнецы станут самыми популярными на факультете. В Хогвартсе всегда найдется тот, кто что-то подольет, сглазит, раздует, отрастит вторую голову, или уши, зубы, щупальца, только чтобы повеселить народ. Все это детские шалости для юных волшебников. В книжном полно книг на тему — «как разыграть друзей». К счастью, все это легко снимается, а маги довольно крепкие ребята. Но если тебе будет грозить серьезная опасность, то братья всегда тебя прикроют, несмотря на ваши разногласия. И умрут, защищая своих, если потребуется — это и есть семья. Теперь иди, а то мать под дверью совсем извелась, — снова мягко улыбнулся он, — надеюсь, мы все прояснили, и ты не будешь держать зла.

— Спасибо, папа, — ответил я и уткнулся ему в плечо, а он приобнял и похлопал меня по плечу.

— Иди-иди, мать назначит тебе наказание, — и рассмеялся на мой удивленный вид. — Ты же не думал, что я ограничусь одной беседой? Придется почувствовать себя в шкуре близнецов — когда-то же надо начинать.

— Нет, пап. Только не это, — вырвалось у меня, — только не «История магии».

— Не надейся. До нее тебе еще год шалостей и пару десятков моих седых волос, — фыркнул он. — Ограничимся пока «Сказками барда Бидля».

* * *

Наказали меня чисто символически — дали банку краски и обязали покрасить лавочки в саду. Да и то, красили мы все вместе, с Перси и Джинни.

Разговор с ней вышел самым неприятным. Она испугалась моего невменяемого вида. Да и надо думать — рожа красная, волосы зеленые, дыбом, и взгляд безумный. Короче, пообещал, что больше так не буду, только если кто ее обидит.

С близнецами помирился через два дня. Зашел к себе в комнату, а они там, оба, на стол облокотились и шушукаются. Я сразу напрягся, к двери отступил и приготовился к худшему.

— Эй. Эй, мы просто поговорить пришли, — вскинул руки в примиряющем жесте один из них и сделал шаг мне навстречу. Пока второй с некоторой тревогой переводил взгляд с меня на брата, всем своим видом показывая, что ему не нравится эта идея. Похоже, Джордж — он в их тандеме более чуткий.

— Ну так говори, — хрипло сказал я, закрыв за собой дверь и опираясь спиной о косяк. Фред на мою воинственную позу только хмыкнул и взглянул на брата. Ненавижу, когда они так делают — словно говорят без слов.

— Между нами возникло некоторое непонимание, Рон, и хотелось бы его разрешить, — сказал Джордж.

— Да. Давай. Выскажи нам все, пока не взбесился и не превратился в горного тролля, — прямо высказался Фред.

— Не надо было ко мне лезть, — парировал я.

— Мы не хотели, — ответил Джордж. — Этот шампунь предназначался не тебе. Ты сам виноват, что взял не свое.

— А над Перси, значит, издеваться можно? — скептически фыркнул я.

— Он не против. А если против, то сам нам скажет. Да что с тобой не так? Это же просто шутки.

— Вот и шутите на себе, вас двое, — парировал я. — Вы уже чуть не дошутились до моей смерти.

Парни сникли и переглянулись.

— Эм-м-м… Рон, тогда мы не думали, что так случится, — сказал Джордж. — Мы все проверили на себе. В той конфете не было ничего страшного. Это ужастик на Хэллоуин. У тебя бы просто появилась дырка в языке, ну, чтобы попугать девчонок. Через пять минут она бы заросла обратно. Ты же помнишь, что ни боли, ни крови не было.

— Я ничего не помню, — отрезал я и нахмурился, — не до того было. Короче, просто оставьте меня в покое и все. После того случая чувства юмора я лишен напрочь.

— Ладно. Мы тебя поняли, — ответил Джордж.

— Обещаем, больше никаких шуток в твою сторону. Бывай, Рончик, — усмехнулся Фред и пошел к выходу. Я посторонился, освобождая ему дорогу.

— А Перси? — спросил я в спину, впрочем, ни на что не надеясь.

— Не наглей, — обернулся Джордж, — Перси сам скажет, если ему что-то не понравится. В отличие от тебя, зачатки чувства юмора у него есть.

— Хотя, признаться, это не его стиль, — добавил Фред.

На этом наше противостояние закончилось. Почти. С тех пор я за ними присматривал. Когда они слишком зашушукались и стали бросать на брата предвкушающие взгляды, я просто поменял шампунь Перси на шампунь Джинни — они все были в одинаковых флаконах, только на разных по высоте полках.

Когда послышался громкий визг, «Нора» содрогнулась. Джинни выскочила из ванной вся в пене и слезах. Ее красивые длинные волосы превратились в сине-зеленые водоросли. Клянусь, я даже видел рыбок, которые в них сновали.

Джинни шутку не оценила, как и Молли, что накинулась коршуном на шутников за свою любимицу. Близнецам попало, причем вид у них был донельзя обалделый.

Сами братцы-кролики посчитали произошедшее случайностью и не прекратили своих розыгрышей. Но когда Артур оброс окладистой бородой, украшенной ромашками, а у матери отросли клыки и змеиный язык, даже до них дошло, что здесь что-то не так. После очередной выволочки я не выдержал, послал им многозначительный взгляд и улыбнулся.

Они синхронно выпучили глаза и раскрыли рты, а потом неожиданно рассмеялись, переглянулись и показали мне большой палец.

С тех пор жили мы весьма мирно. Они перестали подливать всякую гадость тайно, а просто заваливались к нам, когда мы сидели у Перси, и демонстрировали новинки на себе.

Потом Перси тоже попробовал пару приколов. Думаю, он просто пожалел наших исследователей. А потом даже я рискнул и понял, когда знаешь, чего ждать, все это выглядит не так страшно и даже весело. Ведь если подумать, то я рассуждал как маггл, кем я, по сути, и являлся. Но волшебники, — они другие. Кто-то же покупал все эти «рыгательные порошки», «кровопролитные конфеты», «канареечные помадки», за которые я бы и кната пожалел. И так сметали, что на целый магазин покупателей хватало. Значит, кого-то веселят все эти «Волшебные вредилки Уизли». И я тогда понял отца и оценил его методы воспитания. Ведь подростковая блажь и эгоизм уйдут со временем, а талант и сплоченная семья останутся навсегда. Этот урок я тоже усвоил.

В двадцатых числах июня из Хогвартса вернулись братья. В «Норе» сразу стало шумно и суматошно.

В прошлый их приезд мне особо не до общения было, и я все в комнате отсиживался. Но теперь с радостью включился в общее веселье.

Оказалось, деятельные Уизли, собираясь вместе, жили весьма активной жизнью и ни минуты не сидели без дела.

Каждый день, сразу после завтрака, мы уходили из дома.

Побывали в магическом зоопарке в Эксминстере. Правда, это был, скорее, контактный зоопарк, и ничего интересного, кроме нюхлера и саблезубого зайца, там не водилось, — так, жмыры, большие пурпурные жабы, карликовые пушистики. Плюс только в том, что всех можно было погладить. Джинни даже попросила одного пушистика на день рождения — они здесь же и продавались. Но они стоили три галлеона. И хотя отец и не отказал прямо, но все понимали, что вряд ли он раздобудет такую сумму на питомца к началу августа, тем более, что ему еще Перси в Хогвартс собирать. Но чем мне нравилась Джинни — она никогда не канючила и ничего не выпрашивала.

Еще мы побывали в музее магических зверей в Сассексе — вот где ужас. Если Поттер в первом туре с драконом встречался, то я ему не завидую. Даже чучело этой махины впечатляет, а от созерцания другой живности даже не пожалеешь ни разу, что они вымерли. Страхота, короче.

Один раз были на магической ярмарке в Эксмуре — Молли там шерсть для свитеров докупала. А так нам, детям, там не особо интересно было — все эти магические саженцы, тонкая пряжа, овощи-фрукты и магический скот. И цены космические, так что мы больше глазели, чем покупали. Нам такое не по карману.

Но Артур постарался разнообразить нашу повседневную жизнь. Он имел много знакомых и никогда не отказывал никому в помощи. И делал он это совершенно бескорыстно. Мог пренебречь подработкой с оплатой в два золотых, чтобы помочь старику Уитшеру, с сыном которого учился в школе и пару раз гостил у них дома на уикенд. Между своей правдой и выгодой он всегда выберет правду. За такое отношение его откровенно презирали аристократы, но среди своих очень уважали. А если подворачивалась возможность, то и благодарили, как могли.

Все эти контрамарки на матч, билеты в магический зоопарк или место для палатки в магическом заповеднике. Прямой двухмесячный семейный портал на магический пляж в Илфракомб, куда мы каждый день мотались.

Не скрою, иногда, когда он рассказывал вечером про свои дела, я не мог его понять и одобрить. Когда у тебя столько детей, и ты еще не знаешь, как соберешь их в школу, заниматься благотворительностью, помогая кому-то, как-то неправильно, на мой взгляд. Лишний золотой никогда не помешает.

Да и вообще, когда дома не все устроено… Но его воспитывали на постулате — делай добро, и оно обязательно к тебе вернется. А меня — не делай добра, и не получишь зла. Слишком разными мы были.

Но еще один урок, что я усвоил в этом доме — твое мнение правильное только для тебя самого. Другие могут считать и жить иначе.

И, честно сказать, удивительно, но мы всегда как-то выкручивались. В заплатках не ходили, не голодали, а остальное… Как говорится — взрослейте и воплощайте свои представления об идеальной семье, как и личные амбиции сколько душе угодно. Вам никто не запрещает. Короче, со временем я научился не осуждать, а воспринимать все, как оно есть, и особо не заморачиваться. Не мне судить.

Кроме того, с возвращением старших сыновей домой Артур стал брать больше ночных смен — за них больше платили. И как-то днем пришел веселый и сказал, что Перкинс одолжил палатку, и теперь мы быстро собираемся и едем в магический заповедник Эксмур.

Все радостно загалдели, а Артур подхватил Молли, приобнял и расцеловал в щеки — никогда не видел его таким веселым. А потом, как бы невзначай, немного не рассчитал и поцеловал жену прямо в губы.

Старшие братья сразу стали улюлюкать и свистеть, младшие скривили лица и дружно изобразили рвотный рефлекс под возгласы — «фу» и «ну, мама». Но вид при этом у всех был довольный, а глаза горели восторгом. А смущенная и счастливая Молли отмахивалась от мужа полотенцем, пока он, смеясь и уклоняясь, обнимал ее за талию.

Такие Уизли, настоящие и простые, мне необычайно нравились, и теперь я бы не променял их даже на особ королевской крови.

Молли собралась очень быстро и даже успела наготовить еды. Так что мы все дружной группой отправились в путешествие. Даже Майкл, друг Билла, который приехал к нам погостить.

И эта черта в Уизли мне тоже нравилась. Они без вопросов пустили в дом на две недели постороннего человека, потому что его привел сын и сказал, что у того проблемы в семье. И приняли его, и заботились, не различая своих и чужих, хотя расходы на еду наверняка выросли.

* * *

Магический заповедник полностью перевернул мое восприятие, как только увидел единорога. Я даже его погладил, но не взрослого — тот не дался, а двух маленьких жеребят с серебристой и золотой шерсткой. Казалось бы — лошадь с рогом во лбу. А на самом деле от него веет такой ровной, умиротворяющей силой. И сразу понимаешь, что это создание волшебное.

Всю неделю мы, раскрыв рты, глазели по сторонам — ведь вокруг, скрытая в листьях и траве, пряталась уйма разных магических существ. Мы даже видели пикси и маленького, с ладонь, дракончика — карликовый серокрыл, как сказал нам смотритель. А еще пернатых, похожих на сказочных Жар-птиц из сказки. И от всех существ так фонило магией, что я впервые так явно ее почувствовал, как не ощущал даже когда рядом колдовали палочкой.

Джинни купили красочный альбом, типа раскраски, куда она вклеивала наклейки тех животных, которых успела увидеть. А в конце вручили подарок — плюшевого единорога. Стоила вся эта прелесть галлеон, но мы, пацаны, даже не заикнулись о несправедливости — она девчонка, а мы как-нибудь перебьемся. И просто наслаждались отдыхом.

К сожалению, трогать большинство магических животных было нельзя, как и находиться на территории больше двух часов подряд. За этим строго следил смотритель, который сопровождал нашу группу. Туда входили наши и еще семь человек из соседних палаток. Мы просто смотрели издалека на жизнь этих животных в естественных условиях и восторгались их многообразием.

Остальное время проводили на местном пляже, возвращаясь в палатку только поесть и поспать. Палатку установили не в самом заповеднике, а немного дальше, на специально выделенной территории — палаточном городке.

Сначала наша группа в три захода, камином, попала в местный музей природы при заповеднике. А потом минут десять мы шли по территории обычного заповедника до зоны стоянки.

Радуясь и предвкушая чудную неделю, полную новых впечатлений, все громко переговаривались, смеялись и махали руками. Я тоже веселился вместе со всеми и вдруг заметил, с какой брезгливой неприязнью смотрят на нас окружающие. Наверное, в их глазах мы были похожи на громогласный табор цыган или сборище хиппи-неформалов. Словно досадная ничтожная соринка, так раздражающая их благовоспитанный взгляд в этот солнечный день.

Реальность как будто выцвела в одно мгновение, и на долю секунды я возненавидел всех этих лощеных прилизанных мертвецов, не видевших жизни, не знающих, что это такое. Но тут мать, словно почувствовав мое настроение, повернулась, улыбнулась мне и ободряюще кивнула. И в мир снова вернулось солнце. А я моментально успокоился — не видевшему света не объяснить, что это такое. Пусть и дальше живут в своей привычной серости. И выбросил неприятные мысли из головы, переключившись на новое волшебство.

Магическая палатка оказалась самым волшебным, что я видел. Я никак не мог уразуметь, как такое возможно? Снаружи она была мала, и входили туда, преклонив головы, а внутри — полноценная трехкомнатная квартира. Я тут же захотел быстрее выучиться, чтобы научиться делать подобные вещи.

К сожалению, неделя пролетела очень быстро, и мы вернулись домой. Но и там нам было чем заняться — купались, излазили все окрестности, пару раз сходили в лес — собирать очередные травы на продажу или ловить магических лягушек и ящериц. Сразу скажу, за все лето заработали мы только шесть галлеонов на всех.

Парни еще и летали все лето, по очереди — метлы было всего две, но я воздержался. Хотя смотрелись полеты красиво, и я решил после отъезда братьев в школу попросить близнецов научить меня летать. А пока только смотрел.

Самое странное, на мой взгляд, и веселое занятие — выдворять садовых гномов. Честно, я не знал, как на них реагировать.

Когда впервые увидел этого человечка одного фута ростом, он не показался мне уродливым настолько, чтобы побояться к нему прикоснуться. Самое интересное, что в книге по садовым вредителям способ выдворения гномов путем раскручивания стоял первым пунктом. А я думал, что его просто Уизли придумали, чтобы дурака валять под видом работы.

Вторым пунктом шел рецепт отравы, а последним — завести в хозяйстве джарви.

Джарви — это зверек, похожий на хорька, только крупнее и живет под землей. Он сжирает вокруг все живое, от мышей до гномов. Но наши гуманисты оба способа посчитали жестоким и предпочитали обезгномливать сад по старинке.

Когда я первый раз взял в руки брыкающегося человечка и начал его крутить, то не ожидал, что он громко заорет: «Отпусти», что я с перепугу и сделал. А он убежал, громко ругаясь.

Я-то думал, он неразумный, типа улитки или насекомого, раз вредитель, а кидать разумное существо вниз головой? А вдруг он череп расшибет? Разве так можно?

И подобные несоответствия моего прежнего мышления и новой реальности встречались на каждом шагу. Маги — реально странные и неадекватные люди, на взгляд маггла. Все, что для нас дико, для них в порядке вещей.

Короче, чтобы не палиться, пришлось брать себя в руки. Так что скоро я втянулся и вышвыривал гномов, как профи.

Правда, все наши усилия были зря — гномы всегда возвращались обратно, максимум через двое суток.

Я думаю, что Уизли считали все, что приблудилось к их территории, своим и достойным заботы. Старая калечная крыса, упырь, гномы, — их легко можно было изгнать при желании. Но Уизли заботились о них, как о части своей семьи. Как они заботились две недели о Майкле, потом будут о Гарри Поттере. Даже Рон фанател от «Пушек Педдл», потому что они свои. И плевать, что те сто лет ничего не выигрывали.

Уизли выбирали сердцем по каким-то своим критериям, невзирая на знатность, достаток и другие вещи, имеющие значение в обычном мире. И меня это восхищало, хотя рациональная сторона, привыкшая жить в достатке и силой выгрызать себе дорогу к счастью, частенько брала верх.

В саду оказалось много плодовых деревьев. Яблони, сливы, груши, вишня. Все деревья старые, кряжистые, заросшие и давно нуждающиеся в обрезке. Из ягодных кустов — малина, заросли ежевики, крыжовник, смородина. Вокруг давно не стриженный газон, разнотравье, васильки, — словно на поле.

Земли было достаточно, а под огород выделено совсем немного — пара грядок с зеленью и морковью. Похоже, они никогда серьезно не думали развести полноценный огород.

Позже, когда узнал их поближе, понял, что им этого и не нужно. Им нравится тень заросшего сада, запущенность настоящей непричесанной природы. Когда под ногами вместо грядок трава, пахнет цветами, а между деревьями разбросаны уютные лавочки и гамаки. И в ветвях щебечут лесные птицы и вьют гнезда. А овощи? А овощи они купят.

В принципе, я мог их понять. У моих родителей была дача. Настоящая дача, с травой, березами и лесными грибами под ногами. Из всех грядок только одна — с клубникой. Так вот, наша соседка всегда крутила пальцем у виска на нашу семейку. Для нее красота — это ровные ряды грядок, и ради них она вырубила все вековые деревья на своем участке. Но ведь это ее дело, не так ли? А моя мама была слишком интеллигентна, чтобы с ней спорить, что, впрочем, не мешало ей считать Людмилу Степановну плебейкой и мещанкой. В общем, каждый для себя сам выбирает.

Думаю, если бы Уизли совсем по миру пошли, то, может, и устроили огород, а так он им был нафиг не нужен. Даже та, единственная грядка моркови, предназначалась гномам на самом деле. Ее даже из земли не выкапывали на зиму, так они ее из-под снега и тягали.

* * *

Двадцатого июля Перси пришло письмо в Хогвартс. Никогда не видел брата таким взволнованным. Когда большой хмурый филин принес конверт, у мальчишки тряслись руки так, что птицу колотило, пока он отвязывал послание.

Конечно, после первых восторгов я попросил посмотреть конверт поближе. От него явно тянуло магией и выглядел он со всеми печатями и закорючками волшебно.

Мать устроила пир, а за покупками решили пойти после дня рождения Джинни. А пока Перси отмечал в списке уже имеющееся и начал педантично собирать вещи в старый сундук.

К счастью, комплект учебников достался ему от братьев. Телескоп тоже было решено не покупать — у Билла и Чарли они были, а уроки астрономии у разных курсов в разное время. И Перси даже не придется бегать по этажам, если он попадет на Гриффиндор. Но он был готов бегать сколько угодно, чтобы только ему купили волшебную палочку, — на нее, к сожалению, не хватало.

Ему пророчили старую палочку Чарли, из ясеня, с волосом единорога. Может, я ошибаюсь, но, судя по виду, это именно та деревяшка, которая в книге досталась Рону. По крайней мере, шерсть единорога из ее кончика торчала. Бедный Перси чуть не плакал, но пытался держать лицо, чтобы не огорчать родителей. В такие моменты я ненавидел Уизли.

День рождения Джинни прошел как всякий праздник в «Норе» — весело и шумно. Сестру задарили блокнотами, дешевой бижутерией и другой мелочью. И подарили золотой. Тетя Мюриэль на праздник не пришла, хотя передала девочке пять галлеонов.

Джинни радовалась походу в магический квартал больше всех — ведь в отличие от нас, ее одевали с нуля, она не донашивала вещи за другими.

Конечно, все подаренные теткой золотые ей не перепали, но на два галлеона ребенку можно было вполне прилично одеться, хоть и без изысков. Ведь самым дорогим в магическом мире были мантии.

Джинни парадная мантия не требовалась. Она надевала ее редко, только когда посещала с матерью Косую аллею, а это раз или два в год.

Так что ей набрали повседневных вещей, а Перси купили по списку все, кроме мантий и палочки. Артуру выдали зарплату, и денег, в принципе, хватило. И взрослые решили разделить остатки денег на всех сыновей, чтобы подготовить их к Хогвартсу, а недостающее купить позже, когда через неделю выдадут оплату за сверхурочные. Эта схема, видимо, работала каждый год, но в этом дала сбой.

Когда все было уже куплено, Артур принес неприятную весть, что их отдел накосячил, а его, как начальника, оштрафовали. И от двадцати галлеонов осталось всего два, плюс один ему удалось перехватить.

Ничего не оставалось, как купить Перси мантии, а палочку дать старую, хотя она не сильно ему подходила.

Комплект повседневных мантий стоил три галлеона, и это была единственная вещь, на которой не получится сэкономить никому. Мы могли донашивать друг за другом шмотки, но школьные мантии после покупки и подгонки в магазине были настроены только на своего владельца. Это, скорее, ритуальная одежда, отражающая чужеродную магическую энергию. То есть не проклятия, сглазы или колдовство, а спонтанную негативную энергию. Она сильно искажает собственный магический фон, вплоть до болезни.

Если обычная маггловская бабка может в сердцах пожелать и сбудется, то маги словом и мыслью могут многим больше. А мантии защищают от такого воздействия. Без них в Хогвартс тебя не примут. Может, потому в школе так мало несчастных случаев.

В общем, пока они рядились, Перси стоически терпел, но чуть не плакал. У него было отложено пять золотых, но он уже потратил их — накупил канцелярии, ежедневник, орлиное перо. Он с самого начала хотел заявить о себе, как о серьезном ученике, а тут такое…

Короче, я сходил за своей заначкой, и положил на стол четыре золотых. Эх, не жили богато, нехуй начинать. Ему нужнее. А я себе на палочку за три года накоплю поди.

Неожиданно Чарли достал и положил один золотой рядом с моими, улыбнулся и потрепал мальчишку по волосам.

Еще один, переглянувшись, подкинули близнецы, и один робко протянула Джинни.

Провожать Перси на платформу вместе со всеми не пошел. После его дня рождения, двадцать второго августа, мы серьезно поговорили.

Объяснил, что хочу увидеть волшебный паровоз в первый раз, когда сам в школу поеду — для торжественности. Перси понял. Так что попрощались накануне, посидели, поболтали на дорожку. Перси с тоской в глазах обещал писать каждый день. Даже не понимал до этого, как сильно пацан ко мне привязался.

— Перси, а чего нам школьных сов гонять? — предложил я. — Давай сейчас к Чарли сходим, пусть он нам блокнот зачарует. Помнишь, он про «Протеевы чары» рассказывал? А то нужно будет что-то срочно сказать, и жди, пока сова до нас долетит. У меня этих блокнотов куча — за три дня рождения скопилось.

Перси идею с радостью подхватил, и мы побежали к брату.

Но оказалось, такие чары — это уровень ЖАБА, и у Чарли они плохо пока получались. Пришлось идти на поклон к Биллу.

Из всех братьев Билл мне нравился меньше всех. Вот Чарли был свой, простой и понятный, как все мы. А Билл… Он важничал и строил из себя взрослого и умного. Хотя ему было чем гордиться. Экзамены он сдавал строго на «превосходно», а в этом году, до кучи, его еще и старостой назначили. Молли восхищалась сыном не меньше, чем Локхартом. Так что цену себе он знал и не забывал демонстрировать.

Короче, единственное, чем меня во всем устраивал этот парень — вещи он носил очень бережно, и они были на порядок лучше по качеству и крою. Учитывая, что мне за ним донашивать. А так подружиться у нас не получится — я не терплю, когда до меня снисходят.

Блокноты Билл зачаровал, правда, не забыв подчеркнуть, что мы отвлекаем его от важных дел. Но мы получили свое, поблагодарили и убежали подальше от его понтов.

Утро в день отъезда выдалось суматошным, как я и подозревал. Молли носилась по дому, как смерч, и я был рад, когда все семейство исчезло в камине и наступила тишина. Вот бы еще и близнецов в Хогвартс отправить… Ладно, небось год выдержу.

* * *

Следующий год оказался небогат на события, описывать особо нечего. Я его чтению посвятил. Раньше общие сведения о магическом мире у Перси выспрашивал, сам потихоньку наблюдал да и обязательно почитывал на ночь пару страниц для общего развития — больше времени не было. А теперь, когда разобрался чуток и никто не мешал, пришло время углубить этот вопрос.

Книжек в «Норе» полно было, хотя, на первый взгляд, не особо научных — старые учебники за разные курсы, общеобразовательные, разные справочники. Но мне на пару лет разобраться хватит.

В обязательном порядке продолжил уроки письма. Перси, кстати, меня хвалил, говорил, что уже хорошо выходит. Он, как и обещал, писал мне каждый день, вечером, перед отбоем. Но и в течение дня иногда, между делом, заметки оставлял, если его что-то сильно зацепило.

От него много узнал о школе. Перси так подробно и живо все описывал, что я словно сам там побывал и собственными глазами видел. Наверное, попади я в Хогвартс, найду все аудитории с закрытыми глазами и каждого встречного в лицо узнаю. Если, конечно, он с Гриффиндора будет, куда Перси попал. Близких друзей он пока не завел, но с соседями подружился.

Перси мне не хватало. Конечно, я радовался, что больше времени для себя появилось, но в «Норе» теперь поговорить не с кем было. Вот так прочтешь чего, а посоветоваться не с кем. Джинни маленькая, а близнецы все в исследованиях, а если и ответят, то все с вывертами и подколками. Ну их. А к отцу идти — только внимание привлекать, скажет: «Мал еще» и выпроводит.

Забегая вперед, скажу, что за год так и не смог понять, что такое есть, эта магия. Вот автомобиль, скажем, когда едет, ты точно знаешь, почему он это делает. Потом его можно на детали разобрать и собрать. А тут нечто эфемерное.

И ни в одной книге определения этой энергии я не нашел. Как и не нашел способов, чтобы эту энергию укрощать для создания нового, тех же заклинаний. Везде готовые примеры приводились, уже ранее придуманные.

Просто махните палочкой, скажите абракадабру, и вуаля — перо полетело. Короче, я понял, что все это колдовство нужно пока воспринимать, как оно есть, и не заморачиваться. По крайней мере, сейчас. Главное, четко инструкции исполнять. На первое время хватит.

Но, думаю, что принцип колдовства все же есть. Я его представлял как некий пока неизвестный код — ведь Снейп свое режущее придумал как-то, значит, некие точки есть. Иначе новые заклинания не появлялись бы. Но в нашей «Норе» таких книг не было. Честно говоря, все, что там было — это полный шлак. Придется этот вопрос позднее поднять, когда в Хогвартсе в библиотеку попаду.

Единственное, что понял, что отличником в школе мне не быть, как и вторым Мерлином. Я и в прежней жизни в школе особо не успевал и выезжал только за красивые глаза и хорошую память, да еще как спортсмену и чемпиону мне скидку делали. А так с четверок на тройки перескакивал. Если бы не мать, я бы, может, и школу не закончил. Я по жизни лентяй и балбес.

Возьмем, к примеру, трансфигурацию. Такой зауми я никогда не видел. Текст идет сплошным потоком и таким сухим языком, что даже я, со своей тридцашкой, понимал одно слово из пяти. В общем, не знаю, как по практике пойдет, но теорию я точно завалю, если учитель как-то своими словами, доходчивее не объяснит.

«История Магии», что Перси с собой увез, хорошей и поучительной книгой оказалась, чисто для детей, все доступно и интересно изложено. Немного нудная там, где про гоблинов, но только из-за имен и дат, а так очень динамично все это мочилово описано. И про распределение, и про Шляпу. Статут, основатели, факультеты — короче, обо всем. Так что если своими словами рассказать, то прокатит. И, похоже, прежний Рон вовсе книги не открывал, когда про тролля перед распределением травил.

Зельеварение — это реально монументальная наука. Я книгу по ней нашел, что-то типа нашей энциклопедии для медработников. Так вот, в мире магии при наличии внимательности, рук и зачатков мозга зелья мог сварить любой. Но только для себя. Всем было плевать, что ты бодяжишь у себя дома и чем травишься.

На уроках давали азы. Чтобы набить руку, научить зажигать огонь, рассчитывать ингредиенты. Короче, ничего сложного, если внимательно следовать рецепту. Думаю, потяну.

А вот на старших курсах начинаются Высшие зелья. И чтобы их осилить, мало точно следовать рецепту. Считается, что там ты уже должен понимать все эти совместимости и процессы в котле. А это, кроме соображалки и памяти, еще и зазубренной информации на двадцать томов из библиотеки. Короче, не мое.

По рунам и нумерологии в доме ничего не оказалось, а астрономия — это таблицы и схемы — немного занудно, но на первый взгляд не сложно. Посмотрим.

Травология больше рабочая повинность, чем серьезный предмет, и тоже занудная. Практическая часть: копать, полоть, навоз таскать. А теоретическая похожа на дневник садовода. Ну, типа:

«13 марта. Луна убывающая. Посадить кабачки».

«18 июня. Луна возрастающая. Подкормить кабачки».

«20 Августа. Полнолуние. Выкопать кабачки».

Но это только школьная программа, а для тех, кто дальше учиться пойдет, информации больше, чем в зельеварении. Нужно знать все: от состава почвы до фаз луны и комбинирования подкормки — для каждого растения своей. Ну не Мичурин я ни разу, так что мимо.

Лично мне зашли только Чары — прочитал все книги по этой теме, даже мамины брошюрки по чарам готовки и уборки. Очень хотелось попробовать, да и перспектива радовала, когда до книг доберусь и буду свои заклинания придумывать. Увы, палочки пока у меня не было. Я пока теорию учил, а летом Перси приедет, попробую втихаря от родителей.

Вот только проблемка нарисовалась поглобальнее. Я никак не мог себе профессию выбрать. Конечно, Хогвартс покажет, но с теми предметами, что я потяну, мне карьеры не светит. Книжный Рон в Аврорат пошел — там большого ума не требуют. Но меня форма не привлекала. Я свободу люблю, а не муштру, тупоголовых начальников и протокол. Неважно, с какой ты стороны решетки, все равно тюрьма, как по мне.

Конечно, у меня еще есть время решить, но начинать думать уже сейчас пора, а там, по ходу, переиграть никогда не поздно.

* * *

Близнецы научили меня летать. Сам не верю. Подниматься на воздух на палке — это я вам скажу… Сначала страшно было, даже не страшно, а как-то не по себе. Но когда я освоился и научился этой палкой управлять, мать не могла меня на обед дозваться, да и близнецы злились — метла-то одна.

Никаких кульбитов не делал. Мне нравилось просто летать. Чувствовать, как по небольшому движению она набирает скорость и стремительно летит в одной тональности. Словно мчу по трассе на полной скорости. Но, имея двух братьев, возможность полетать выпадала мне нечасто — один против двух, никаких шансов. Но уж если я на нее влезал, то все, на весь день, пока отец со службы не придет, хоть заорись с земли.

Рождество в «Норе» прошло не менее шумно, чем всегда, родители, хоть и изображали веселье, но в глазах у них читалась тревога. Я ее заметил, потому что жил с ними и каждый день видел, но братья ничего не заметили.

Тетушка Мюриэль не поздравила с днем рождения ни Молли, ни Билла, ни Чарли. Вернее, прислала открытки. А это означало, что Фреда и Джорджа в Хогвартс придется собирать самим. Хотя я и так это подозревал, но родители походу надеялись, что она остынет.

Кстати, Мюриэль прислала галлеон Джинни на Рождество. Может, хоть девчонке повезет, и ее в новом в школу отправят. Короче, родители были сильно озабочены, хотя и старались не показывать этого детям.

Когда братья вернулись в Хогвартс, заметил некоторые перемены. Артур опять стал брать ночные смены и подработки по выходным. Молли стала готовить более простую еду. Сам я накопил уже два галлеона на осеннем сборе трав — Перси показал и рассказал, прежде чем уехать в Хог. И зимой мы с Джинни кору собрали, тоже на золотой.

Пусть меня осудят, но с этими деньгами я расставаться не буду. Перси ладно, а близнецы, конечно, парни хорошие, но мы не сироты, чтобы самим себя обеспечивать. Один раз куда ни шло, а дальше Артур пусть сам крутится. Иначе себе на палочку не накоплю, а с такими родителями надежды нет. Я и так не светило науки, а если и палочка чужая будет, тогда точно останется только играть в шахматы и на учебу забить — все равно толку не будет.

Еще у меня большая радость случилась, а потом большой облом.

Артур машину приволок. Форд Англия 64 года. Ничего особенного — обычная удешевленная микролитражка — примитив. Но когда ее увидел, чуть не прослезился, а руки сами потянулись. Думал, Артур на работу свалит, покопаюсь. А не тут-то было.

Копаться там было не в чем. В ней ни одной детали не осталось, все сняли. Остались только корпус, педали, приборная панель, сиденье и руль. Выглядела, словно только с конвейера сошла, а так…

Я потом отца расспросил и все выяснил, он охотно все рассказал — в «Норе» никто его увлечений не разделял.

Его работа — обезвреживать маггловские предметы. По протоколу, после снятия проклятий и написания отчета, маггловские вещи подлежат конфискации и уничтожению. От магического вмешательства они все равно портились, особенно если техника сложная. На них некий фон оставался, и вещь не работала, как раньше.

Магглам при этом стирали память о вещи или заменяли воспоминание — типа, был миксер, сломался и выкинули; или его и вовсе не было, только купить собирались.

Но с большими вещами такое не проходило. Поэтому магглам внушали, например, что машину угнали. Конечно, ее никогда не нашли бы, но магглы ничего не подозревали.

Вот Артур и тащил домой части от разных маггловских приборов. Целиком нельзя, а так — на память.

Деньги, например, он из зачарованных кошельков брал. Кошельки чаще всего зачаровывали. Чтобы пальцы прикусывали, когда в кошель полез, деньги меняли на меньшие — положил двадцатку, а открыл, там фунт. Или словно клей или чернила в кошельке пролились. Короче, чего только не придумывали, чтобы над магглами поиздеваться. Вот только никак не пойму, на кой и кому это нужно?

В общем, Артур и выгребал «фантики». Я раньше думал, что он ворует у магглов. Но, если ворует, почему не тратит, а в стеклянной банке хранит? Да и жили Уизли для воров не больно богато, — а ларчик просто открывался.

У Артура и ключей коллекция была. Они в тех же портмоне с ключницей хранились, или на крючке кошелька. Он их тоже за необычность брал — они все разные, интересно гадать от чего и к чему подойдут.

И штепсели он не все подряд брал, а только с разными разъемами, и потом гадал, куда их магглы пристраивали.

Машину он со свалки приволок. Она ночью по округе с включенными фарами гоняла и магглов пугала. И даже, как говорят, летала. Разве Артур мог мимо пройти? Обезвредил, отчет написал и себе заныкал.

Волшебством в порядок привел и теперь хотел разобраться, как ее заколдовали, чтобы летала. Там внутри какие-то письмена были, типа рун. Так что мне там делать нечего было.

Зато я банку с фунтами проредил — раз они не коллекция, а так, склад. Взял только два фунта, наглеть не стал. Но до деревни и магазина только весной добрался.

Наконец как обычный человек спокойно по улицам прошелся, мороженое купил, пару тянучек для Джинни. Парикмахерский салон заприметил, магазин с одеждой. Мне, конечно, все это пока ни к чему, денег все равно нет, но так, на крайний случай.

Кстати, я разобрался, почему Артур дом по частям собирал, а не весь этаж сразу строил. Оказалось, маги дома на месте силы строят, чтобы в них защита держалась и другие чары. Вещи зачарованные работали, типа холодильника, стиралки, ну вы поняли.

И строить такой дом нужно из магических материалов, а они, как и все магическое, больших денег стоят. А простые доски из ближайшего леса не подойдут, они от магического фона станут растрескиваться, и надолго их не хватит — дом развалится.

Так вот, в нашей «Норе» только стены, крыша и ванная комната с туалетами из магических материалов были. А все остальное из простых. Потому Артур и ходил с молотком все время. А в нормальных домах раз построил — и спи спокойно.

С вещами та же фигня. Молли себе даже платья шила из лоскутков, экономила, потому что магическая ткань устойчива к чарам. Ее можно магией почистить, разгладить, обновить цвет, трансформировать. Обычная после нескольких раз расползется, а учитывая, что я шмотки за двумя братьями ношу…

В Хогвартсе домовые эльфы одеждой занимались. И не стирали, а магией чистили. Может, потому Поттер и ходил, как беспризорник, что его вещи маггловскими были? Короче, магам можно маггловские шмотки носить, но стирать самому придется, вручную, а если магией чистить, то вместо одних брюк трое брать нужно.

Кстати, обычные шмотки даже от магии самого волшебника портились, даже если на них чары не накладывать. Маг ведь тоже силу в пространство выделял, как бы постоянный фон. У сильных волшебников его даже ощутить можно, как от проклятых предметов. И вещи быстро выцветали, теряли форму.

Обычные тетрадки для магических конспектов тоже не подходили, вернее, только для записей и черновиков. Волшебники писали специальными чернилами на специальной бумаге — пергаменте. Формулы заклинаний и в письменной форме несли силу, так что обычная бумага их не выдерживала — расползалась. Потому в учебниках писали заклинание не все целиком, а по частям, Вин-гар-диум Лев-и-оса. Потому учебники в магическом мире такие дорогие. А книги и того дороже, их на пергаменте из кожи магических пород быков делали, да и защиту ставили, чтобы она силой написанных слов никого не убила, когда читать станешь.

Чем больше я узнавал, тем больше ширилась пропасть между маггловским и магическим миром. Хотя они находились практически рядом.

Мой день рождения принес некоторые разочарования. Вместо привычного галлеона мне подарили набор волшебных шахмат. Раньше он принадлежал деду — отцу Артура. Это навело на нерадостные мысли, что по деньгам мы в полной жопе, и дальше будет только хуже.

Подарок, в принципе, мне понравился — он был волшебный, уже хорошо. А всем волшебным я дорожил, хотя пока у меня был только будильник, теперь вот шахматы появились.

Все ничего — красивые, старинные, сделанные из моржовой кости, но там была только половина — белые. Хотя они могли менять цвет на черный, если у соперника тоже белые.

Оказалось, что у каждого должен был быть свой набор. Фигурки слушаются только хозяина, а с остальными будут спорить, путать, давать советы, короче, не своими шахматами выиграть почти невозможно.

Наблюдать за «живыми» фигурками было занимательно, но играть в шахматы так и не полюбил. У меня мозги не так заточены. Я могу запомнить цепочку ходов вплоть до конца игры, когда смотрю, как кто-то играет, и повторить сам, если противник сходит знакомым ходом. Но просчитывать на пять ходов вперед неспособен совершенно.

Да и нудно это, сидеть, ходы просчитывать, ждать, когда твой соперник мыслью разродится. Я человек действия, и усадить меня на место может только интересная книга. Так что радовался, что набор только один, и мне не придется играть.

Но радовался недолго, второй набор — черных, был у Артура, и он поначалу частенько меня ими мучил. Фигурки его набора были попроще — выточены из дерева. Хорошо, что потом он нашел себе более достойного противника — Билла, и от меня отстал.

Набор нашего Денди явно старинной работы, из камня, инкрустированный серебром. Фигурки в нем двуликие — одна черная половина, другая белая, а игровое поле покрыто мозаикой и блестело, как зеркало. Думаю, если этот набор продать, то кроме близнецов можно будет и нас с Джинни в школу отправить. Видимо, от предков матери перепал — она из Пруэттов. Но этого никогда не случится.

Билл высоко метит, а вещь статусная. Вот завел ты знакомство, пригласили тебя партейку сыграть, и сразу видят, по твоему набору, что человек их круга, а не нищеброд ряженый. Потому как на хорошую одежду еще можно накопить, а такие вещи только по наследству передаются. Если и купишь, то соврать не сможешь, что родовое.

В Англии, как я понял, статус до сих пор первостепенное значение имеет. Ты можешь разбогатеть, как Крез, но хрен в высшее общество пролезешь и своим станешь. А аристократа примут на равных, даже если он из обнищавшей семьи. Главное, чтобы предков помнил и держал себя достойно. Вот Билл и старается. Все хочет туда попасть, откуда его родители в свое время свалили. Но, как говорится, блаженны верующие.

Билл, к счастью, шахматами меня не доставал, а я брал иногда отцовский набор и развлекался — приказывал фигуркам наугад, и смотрел, как они друг друга мочат.

Это просто волшебно, когда осколки после баталий и окончания игры медленно поднимались, зависали в воздухе и разлетались по коробкам. И там словно склеивались обратно и становились как новые. Я даже пытался кусочек в ладони держать, но он все равно вырывался и в фигурку встраивался. И потом они ведь не только двигаются, но и разговаривают. В общем, классно.

В апреле отпраздновали днюху близнецов. Денег им тоже не обломилось. Зато обломились метлы.

Департамент Министерства «магических игр и спорта», как оказалось, занимался не только организацией спортивных мероприятий, но и обеспечением безопасности от магглов во время матчей и соревнований. Короче, они зачаровывали стадион и места проведения международных состязаний, чтобы магглы нас не увидели. Проверяли, как зачарованы местные стадионы. Там же регистрировались команды.

Так вот в конце марта отдел распустил одну команду в Йоркшире. Те плохо зачаровали стадион и его увидели около ста магглов.

Команду распустили, инвентарь конфисковали. По идее, все конфискованное подлежало утилизации. Но на деле министерские разбирали все по своим — в хозяйстве лишним не будет. А Людо Бэгмен, что возглавлял отдел, Артуру должен был.

Его племянник, в прошлом году закончивший Хогвартс, решил с другом поразвлечься. Они заколдовали технику в маггловском кафе и устроили армагедец, да так, что сами из кафе выйти не могли. Артур как раз на ночной смене был и первым поспел. Пожалел придурков и отпустил. За такое, если бы их поймали, не только штрафом можно было отделаться, ведь там потом еще стиратели памяти набежали.

Короче, если бы узнали, Бэгмена, конечно, с работы не турнули, но репутация подмочена была бы прилично, а карьера в Министерстве племяннику и вовсе не светила. Вот Людо пару метелок и заныкал. «Чистометы». Не новая модель, но не хуже чем у Чарли. Наши братцы-кролики спали и видели, как они в команду попадут. Вот так нашему семейству подфартило.

В мае совершил свою первую подлость. Не горжусь, но выбора не было.

Я очень рассчитывал на те цветы, что в прошлом году собирала Джинни, но близнецы имели на них свои планы, и не рассчитывали на нас совершенно, а я не собирался им уступать.

Короче, пришлось пойти на подлость. Когда Молли убирала их комнату, взорвалась волшебная петарда, и их наказали — оставили под домашним арестом на три дня, за хранение взрывоопасных предметов в доме. Волшебные цветы цветут только один день, вот мы их с Джинни и собрали, пока они сидели. На целых шесть галлеонов. Правда, нам, как всегда, по одному перепало.

Парни не дураки, сообразили, что это дело моих рук — выбор невелик: или я, или Джинни. И когда их выпустили, устроили мне разборку.

— Да, это я вас подставил, — не стал отпираться, — можете отпинать, если хотите, сопротивляться не буду.

— И зачем? — угрожающе прищурился Фред. — Получить захотелось?

— Чтобы успеть цветы собрать. После вас и травинки не найдешь.

— Так ты деньжат захотел? — протянул второй.

— Да при чем тут деньги? — вскинулся я, косясь на его кулаки. — Это из-за Джинни.

— А она тут при чем? — удивился Джордж.

— Вы просто всегда под себя гребете. А мы все в одной лодке, и деньги всем не помешают. Я могу кору ободрать, на дерево за почками залезть, а Джинни девчонка. Что ей, тоже, по-вашему, на дерево лезть? Ей цветы собирать легче и интересней, да и денежка своя. Она на пушистика копит. У вас теперь метлы есть, а у нее ничего.

— Они общие, — быстро возразил Джордж и переглянулся с братом.

— Ага. Рассказывай, — усмехнулся я. — Когда нам на них летать? Зимой, пока вы в школе будете? Вы дома всегда по двое летаете, а в следующем году в Хогвартс их заберете. Если в команду попадете, так и вовсе мы их не увидим. Да не жалко, забирайте, я и старой обойдусь, Перси она ни к чему, а вот Джинни совсем в пролете. Она на пушистика второй год копит, как тогда, в зоопарке, увидела. Хотела себе на день рождения купить, но отдала Перси золотой, и не хватило. Вот я и проследил, чтобы и ей тоже что досталось. А вы и на дерево взгромоздитесь, не обломитесь, — высказался я.

— А что, сразу сказать не мог? — после паузы и переглядывания ответил за двоих Фред. — Обязательно было кипеш устраивать? Это была наша последняя петарда, чтоб ты знал.

— Ага, так бы вы меня и послушали, — скептически усмехнулся. — Ну, хотите, я вам свой золотой отдам, когда почки соберем? — предложил я.

— Себе оставь, защитничек. Ладно, забыли, — сказал Джордж и отвесил мне легкий поджопник, когда пошел к выходу.

— И не наглей. Чтобы больше такого не было, Рон, — вдогонку подзатыльник добавил Фред. Слава богам, отделался малой кровью. Войны в доме не хотелось бы.

На почках заработал еще золотой. А близнецы догнали на ловле лягушек и ящериц. Я к ним даже не совался — пусть зарабатывают. Жаль только, Перси теперь останется без денег — летом мало чего собрать можно. У меня уже заныкалось четыре галлеона.

Потом вернулись братья из школы и начались обычные летние деньки. Правда, этим летом мы только на квиддичных матчах побывать смогли — отцу коллега контрамарки подогнал на весь сезон. А так, родители на всем экономили. Но внешне это было почти незаметно.

Стол так же ломился от еды. Но с говядины перешли на свинину. Вместо целых кусков мяса все больше котлеты и тефтели. Супы на курице. Да и сливочные соусы стали больше похожи на молочные, а то и томатные. Но мать готовила вкусно, так что этого почти не ощущалось.

Вот сладости, да. Отец теперь редко их приносил, и все дешевые, типа ирисок и леденцов. Неудивительно, что книжный Рон в поезде на шоколадных лягушек накинулся. Если судить по нам, то он, похоже, года два их не ел. Но я фунты из банки тягал потихоньку и Джинни всякие шоколадки покупал втихаря. Это нас очень сблизило. Сам я больше по пирогам и к сладкому не особо. А ей охота.

С палочкой получился облом. Сразу, как Перси приехал, Артур палочку изъял и запер. Как по мне, так глупость полная.

Но Артур следовал правилам, в этом был непреклонен. Считалось, что лето — это теория: повторять пройденный материал и читать новый. Плюс дополнительная литература тоже изучалась летом. И плевать, что в доме нет нужных книг.

В Лондоне, говорят, была магическая библиотека, но только по абонементу, а он стоил десять золотых в год на человека. Нам такое не по карману.

Билл решительно отказал мне в желании попробовать заклинание на его палочке и выпроводил нас вон. Палочка Чарли выдала только три жалких искры и решительно отказалась меня слушать. Вот так. Придется ждать, когда куплю свою. Но хоть в руках подержал.

Перси просто лучился восторгом. Ему очень понравилось учиться. И хоть он очень соскучился, но мечтал поскорее вернуться в Хогвартс.

Сдружился с одним пацаном с Хаффлпаффа, и теперь они переписывались. Послания носил красивый большой филин, и пока Перси писал ответ, он важно прохаживался по подоконнику, не давая себя погладить.

У нас тоже была сова — Стрелка. Такая старая, что почти мумифицировалась еще при жизни. Но письма носила исправно, хотя ее стараются лишний раз не напрягать.

На день рождения Перси и Джинни ничего не обломилось, кроме праздничного стола. Слава богам, на все покупки к школе хватило. Джинни проявила недетскую тактичность и купила себе пушистика только когда братья уехали в Хогвартс.

После отъезда близнецов в доме стало непривычно тихо — как в библиотеке. Джинни поначалу ходила за мной, как хвостик, но потом Молли взялась за нее всерьез. Стала учить писать пером, читать с выражением и чисто девчачьим премудростям, я не встревал.

Самое смешное, что любимой сказкой Джинни была: «Сказание о рыцаре света — Гарри Поттере, Черного Колдуна победившем».

Не, сама брошюрка была тонюсенькая, но Молли раздула ее до полноценной истории с элементами фэнтези, щепоткой триллера и ковшом волшебства. Мол — «наделен герой отважный силой немереной. Уж как не пытался Черный колдун убить героя, никак не мог. Раз, два, кинул в младенца заклятие убивающее. А на третий рассыпался прахом к ногам геройским. А у героя того от схватки лютой только шрам на лбу и остался. Чтобы сила черная видела и боялась».

В магическом мире сказок не было. Вернее, были, но не как у нас, волшебные, с Василисами и Горбунками. И даже не фантазийные, как Белоснежка и Золушка. А или слишком детские — типа нашей Репки, или с глубинным смыслом — типа «Даров смерти», больше на легенды и сказания похожи. Так что с появлением Гарри Поттера у девчонок новый и к тому же реальный герой появился. Как говорится — прикоснись к истории.

В конце сентября мне повезло. Можно сказать, подарок себе на днюху отрыл. Я велосипед нашел, вернее, вытащил из реки ближе к деревне. Он походу в воде вечность пролежал, весь ржавый, рама чуть помята, а седло то ли сгнило местами, то ли плесенью покрылось.

Долго думал, стоит этот хлам домой тащить, уж больно он безнадежно выглядел. Но потом решил с Артуром посоветоваться.

Артур за мою идею с восторгом ухватился. Даже не поленился со мной до места пройтись. Потом мою находку уменьшил, и мы домой вернулись, и в гараж ее отнесли.

Вот чем мне нравится магия — одно движение, и вещь как новая. Ну почти. По крайней мере, ржавчина сошла. Краска слезла давно, и сидушка как была убитая, так и осталась. Зато колеса целые, подкачать только нужно. Велик годов шестидесятых, не меньше. «Pashley» с низкой рамой. Раньше мне такой не попадался, я больше по машинам, в детстве у меня отечественный велик был. Но сейчас и такой сойдет.

Я потом в деревню сгонял. Купил краску по металлу, насос, а сидение мне посоветовали в автомастерской «у Джонсона» посмотреть. Адрес дали. Далековато, почти на другом конце деревни, за универмагом. Я в той стороне еще не был. Сегодня уже поздно было, решил завтра с утра сгонять, после завтрака, когда мать на Джинни отвлечется.

Мастерскую нашел довольно быстро, хотя топал до туда больше часа. Да и поплутал около универмага. А когда к воротам подошел и внутрь заглянул, понял, что меня отсюда теперь краном не оттащишь. Потому что в ремзоне стояла она — тачка, которую я когда-то, в прошлой жизни чинил. «Ягуар» 61 года. Эту «Английскую кошку» тот чувак за триста тысяч баксов купил, на аукционе. Помню, я с этой крошкой месяца четыре возился. Только та — зеленый металлик была, а эта синий.

— Эй малец, тебе чего? — спросил усатый здоровяк в рабочем комбинезоне, выходя из подсобки и вытирая свои лапищи. — Не заблудился?

— Не, я точно к вам, — помотал головой я. — Сэр, возьмите меня на работу.

Какое-то время здоровяк молча в обалдении на меня пялился, а потом громко хмыкнул и неожиданно заорал:

— Эй, Мэттью, гони свою тощую задницу сюда, живо.

Из подсобки тут же выглянул рыжий парень с исходящей парком кружкой.

— Чего тебе, Гилл? У меня законный перерыв, — ответил он, с любопытством поглядывая на нас и шумно отхлебывая.

— Да вот, думаю, не твой ли пострел приблудился, — ответил здоровяк, рассматривая меня, как диковинную зверушку.

— Ты че, босс? — возмутился тот, поперхнувшись кофе и подходя ближе. — Мне всего двадцать три, а пацану, навскидку, десять. Думаешь, я его в школе заделал? Всегда, чуть что, сразу я. Нашли рыжего. Че хоть за пацан?

— Да вот, говорит, работать тут хочет. Прямо как ты, один в один. Сколько тебе тогда было? Двенадцать?

— Может, хватит стебаться? — нахмурился я, переступая с ноги на ногу и раздраженно поглядывая на обоих. — Я серьезно хочу тут работать.

— А если серьезно, ты нам тут не нужен, пацан, — вынес вердикт хозяин мастерской. — Вот подрастешь, приходи, посмотрим. А пока иди поиграй с детишками.

— И с места не сойду, — решительно ответил и вцепился в стойку с инструментом. — Хоть режьте.

— Слыхал, Мэтт? — усмехнулся Гилл. — Говорю же, твоя наглая рыжая порода. Да нет у нас для тебя работы, мелкий. Мы тут серьезными вещами занимаемся. Что тут десятилетке делать?

— Много чего, — парировал я, — машину помыть, мусор вымести, стекло или фары отполировать, мелкие царапины зашлифовать, детали протереть. Могу и курьером, только когда велик починю, — подумав, добавил я.

— Да… — хмыкнул мужик и переглянулся с Мэттом. — Тебя как зовут-то, шкет?

— Рон, — слегка расслабился я и отцепился от стойки, поняв, что гнать меня пока не собираются.

— Что, Рон, так деньги нужны? — спросил здоровяк, вскользь оглядывая мою одежду. Блузку с воланом, видневшуюся из-под ветровки, можно было смело принять за женскую, и я незаметно поправил ее обратно. «Эти чертовы маги с чертовой модой прошлого века, чтоб их».

— Не особо, но двадцатка в неделю лишней не будет, — ответил и гордо вскинул подбородок.

— Ого как! А ты, Мэтт, помнится, с пятерки начинал, — ухмыльнулся здоровяк.

— Так инфляция, мастер, — скромно улыбнулся я и смущенно пожал плечами, а Мэтт, фыркнув в кружку, облился кофе.

— А че к нам? — встрял в разговор рыжий, размазывая кофе по ткани и скептически разглядывая разводы. — Там, через дорогу от универмага, кофейня. Мистеру Чейзу как раз помощник требуется. Платят не особо, зато будешь пирожные каждый день трескать.

— Я к сладкому равнодушен, — холодно ответил и раздраженно прищурился, — девчонке своей предлагай, она оценит. А я тачки люблю. Понял? Мне на такую крошку сто лет копить, — кивнул на машину, — а так хоть рядом потрусь.

— А малец-то ценитель, — присвистнул Гилл, разрядив напряжение. — Ну иди, посмотри поближе, только в салон не лезь.

Я с готовностью обошел красавицу со всех сторон, присел, пощелкал по колесу и любовно огладил мускулистый бок. Вот это тачка, а не какой-то там «Форд Англия». Маги — просто идиоты со своими метлами. Хотя «Молния», если по книге судить, тоже круто смотрелась. Увидим, если доживем.

— Ну как? — лукаво спросил здоровяк, наблюдая за мной со смешинками в глазах.

— Отпад, — честно ответил, не скрывая восторга, и посмотрел на него сияющим взглядом.

— Ты хоть знаешь, что это за машина, малец?

— Еще бы. «Ягуар» Е-Туре первой серии 61 года. Двигатель от КХ150, 3,8 литровый. 150 миль в час, — отрапортовал я под обалделые взгляды, — разгон за семь секунд. Задняя независимая подвеска на парных цилиндрических пружинах и поперечных рычагах, была скопирована с гоночных автомобилей. Ее особенность — снесенные к главной передаче тормозные диски. Это позволило уменьшить неподрессоренные массы, чем значительно улучшить управляемость автомобиля. В семьдесят четвертом Е-Туре сняты с производства.

— Мэттью, ты тоже это слышал? — наконец отмер Гилл. — Сдается мне, малец в свои десять знает больше тебя. Удивил, парень.

— Мне девять, сэр. Я все детство в мастерской дяди ошивался, — соврал, не моргнув глазом. — Ну что, возьмете меня на работу?

— Подумаю, — уклонился он, — а ты бери инвентарь, Мэтт покажет, и иди пока драить офис. И чтобы блестел.

— Есть, шеф, — подобрался я и поторопился за усмехнувшимся парнем на второй этаж. — Я быстро.

— Быстро не надо, надо качественно, — крикнул вдогонку здоровяк и неодобрительно покивал головой.

— Одно другому не мешает, мастер, — крикнул я.

— Ну вот, — сказал рыжик, оглядывая пыльный, хоть и не грязный кабинет. — Закончишь, спускайся. Ведра вернешь обратно в кладовку. И шефа не бойся, он иногда кричит громко и может словцо крепкое ввернуть, но мужик справедливый. Стол только не трогай, он этого не любит, — ввернул Мэтт и закрыл дверь.

Возился больше часа. Даже два чахлых цветка полил и вприпрыжку спустился вниз.

— Мастер, задание выполнено, — отрапортовал я, — теперь вы поручите мне что-то серьезное?

— Для начала сходи на кухню. Мэтт тебе чаю нальет, — ворчливо ответил Гилл, — а я пока пойду проверю, что ты там намыл.

Когда он вернулся, мы с Мэттью по третьему бутеру доедали.

— Пять фунтов, пацан, для начала, — сказал Гилл. — Будешь приходить по субботам и воскресеньям с десяти утра до часу дня. Буду для тебя работу оставлять. А теперь вали, нам тоже работать надо.

— Спасибо, сэр, — просиял я и пошел к выходу, — до свидания. Ой, я же по делу шел, — вспомнил у самой двери и вернулся, протягивая клочок бумаги. — Вот.

— В наличии нет, но могу заказать, — сказал Гилл. — Учитывая устаревшую модель, стоить будет фунтов сорок, не меньше.

— Пойдет, — ответил я, достал двадцатку и бросил на него хитрый взгляд. — Остальное вычтите из оплаты.

— А парень-то не промах, — хохотнул Мэтт и подмигнул мне.

— Иди, и раньше субботы чтобы я тебя тут не видел, — насупился Гилл, но ничего не сказал на мое смелое заявление.

Домой не шел — летел. А в голове все воспоминания крутились о прежней жизни. Словно на час в прошлое вернулся, такое привычное и понятное. Знакомый запах, звяканье инструментов, мужские разговоры и крепкие словечки. Как будто снова стал взрослым. Пусть это и просто иллюзия.

А Гилла я, походу, смог удивить. Конечно, настоящую работу он мне не доверит, но хоть при деле буду. В этом году мне совсем одиноко. Артур почти всегда на работе, в доме одни девчонки, не за ними же ходить. Учебники изучить только в следующем году светит, когда близнецы на второй курс перейдут. Книги от брата за первый курс им перешли — один комплект на двоих. И Перси обещал этим летом меня колдовать поучить. Пусть пока не с настоящей палочкой, а с карандашом, но все же.

Ну, бл**ь, какая же классная тачка.

Еще бы я о ней не знал. У меня тоже в прошлой жизни «Ягуар» был. Я даже входил в Jaguar Club Russia.

XJ-S 85 года. Цвет — Flamenko Red. Автомобиль еще из той эпохи, когда купе было тем, чем оно и должно быть по определению, а не внедорожником или минивэном в придачу. Страстная, покладистая — уже при 1500 оборотов в минуту рвет с места, как укушенная. Ты давишь на педаль, стрелка спидометра уверенно ползет вверх, а тяга все не кончается… Почувствовать момент перехода с одной передачи на другую практически невозможно…

Моя крошка семь хозяев сменила, пока ко мне не попала. От дипломата и до банкира. Я за нее тогда семьсот тысяч рублей отвалил, но она того стоила. А как на нее девчонки велись…

Купил как раз после того, как тому мужику его «Ягуар» до ума довел, а пока доводил, влюбиться успел. Четыре месяца из мастерской не вылезал. Мои усилия и на самом Туманном Альбионе оценили. Его автомобиль взял главный приз за реставрацию на клубном ягуаровском мероприятии в Англии в семнадцатом году.

Вот на гонорар я себе машину поменял. До этого у меня «немец» был. Жаль только, в России подходящих дорог для такой тачки мало, но тоже гонял помаленьку. Ладно. Забыли. Мне в этой жизни только метлы светят. Хотя, к черту все. Заработаю, слово даю.

Но тут показался дом, и я выбросил все посторонние этому месту мысли из головы. Я уже давно не Александр, маггл, не верящий в магию, а Рон — волшебник со странными маггловскими увлечениями. А чего? У меня и оправдание законное есть — Артур, магглолюбец и любитель магических штучек. А яблоко от яблони…

После выговора от матери за опоздание на обед меня покормили, и до прихода отца мы с Джинни летали на метлах. После того, как близнецы этим летом научили ее летать, она оказалась просто маньячкой без тормозов. Гоняла, как заправский лихач. Я не был так же быстр и ловок, но зато не пропустил ни одного мяча, лихо отбивая их обратно. Чарли сказал, что я прирожденный вратарь.

После пришел Артур, и мы поужинали. Не думал, что скажу такое, но без близнецов дом словно вымер. Все вежливо и спокойно переговаривались. Меня, с одной стороны, это устраивало, но для «Норы» такое затишье и расслабон выглядели противоестественно. Не удивлюсь, если родители заделают себе еще парочку детей, когда мы все уедем в школу. Просто для того, чтобы разбавить давящую тишину.

После ужина помог Джинни искупать ее пушистика. Она назвала его Арнольдом. Близнецы обещали потом что-то похимичить, чтобы он стал розовым, но пока он жил в блаженном неведении и был бежевым.

После помывки оказалось, что у него есть ноги, крошечные, правда, но есть. Тельце в три раза меньше головы, поэтому из-за шерсти он кажется круглым, как колобок.

Перед сном пообщался с Перси. В отличие от писем матери, мне он выплескивал всю бездну возмущения. Близнецы своими «вредилками» произвели фурор на факультете. Продали (о ужас!) свои изобретения на Хэллоуин и теперь всеобщие любимцы. Даже старшекурсники их не трогают. А если и есть недовольные из одногодок, то не рискуют лезть к этой парочке и высказывают все Перси, требуя, как от старшего, найти на них управу.

Перси опасался, что сомнительная деятельность братьев повредит его положению на факультете и будущей карьере.

Посоветовал ему отделять себя от близнецов. Мы хоть и братья, но не одно целое. Пока он будет за них беситься и стыдиться, все так и будут ему плакаться, а этих двоих не исправить. Вроде понял.

Не мог дождаться субботы. Отпросился у матери после завтрака и всю дорогу чуть ли не бежал. Еще даже успел заскочить в магазин и прикупить футболку, чтобы опять своей блузкой не светить. Обещал себе со временем весь гардероб поменять, даже если придется вещи чаще покупать. Мне все равно деньги только здесь тратить можно будет.

Сначала мне в основном мелочевку поручали — подай-принеси. Уборку сделать, кофе налить, детали перебрать. Потом пригляделись и стали более серьезные дела доверять, что по моим хилым силенкам, да и оплату подняли сначала до десяти фунтов, а потом и до пятнадцати.

Попутно Гилл меня обучал премудростям ремесла, а учитывая, что я и без него все уже знал, обучение шло семимильными шагами. Я ему нравился. Думаю, он считал меня одаренным парнем, хоть никогда и не хвалил, только довольно хмыкал про себя. И это было приятно — почувствовать себя профи. И знать, что другие тоже это знают и ценят. Что есть область, в которой я, Рональд — король, а не идиот, как в магии. Короче, я был доволен.

Проблемы начались после Рождества, когда братья обратно в Хогвартс укатили. Я сначала приходил по субботам и воскресеньям, как и договаривались. Потом среди недели стал прибегать, минут на десять, типа поболтать. Потом стал задерживаться на уборку в офисе. И как-то незаметно, к Рождеству, стал в мастерской каждый день появляться и зависать до обеда.

По дому бесцельно все равно неохота всю неделю слоняться. А как снег выпал и ветра начались, мать нам летать запретила, и хоть на луну от скуки вой.

Гилл сначала молчал, а после Рождества не выдержал. Устроил допрос с пристрастием. Думал, я из приюта на той стороне деревни, сбегаю оттуда и уроки прогуливаю. Мужика понять можно — нахрена ему проблемы?

Короче, скормил ему, что в школу не хожу, а сдаю тесты раз в месяц. Я о таком раньше слышал, только про Америку. Но кто знает, может, и тут тоже такое практикуют? Вроде прокатило, у Гилла детей не было, вернее, они уже взрослые были, поэтому он не в курсе, как сейчас это бывает. Но все равно не успокоился.

— Рон, я тебе верю, но если ты хочешь здесь и дальше больше двух дней ошиваться, то приведи кого из родителей, — прямо сказал он. — Мне тут проблемы с законом не нужны. Ты не глупый и сам понимаешь.

Пришлось идти на поклон к Артуру.

— Что? — возмущенно вскричала Молли. — Артур, это все твое влияние. Я говорила, что твое увлечение маггловскими штучками ни к чему хорошему не приведет. Вот зачем ты притащил к нам в гараж этого маггловского монстра?

— Это машина, мам, в ней нет ничего опасного, — встрял я, отвлекая внимание на себя, пока Артур из-за чувства вины не попал под влияние жены. То, что она не любит магглов, оказалось для меня большим сюрпризом, иначе я бы не стал озвучивать свою просьбу при всех на вечерних посиделках в гостиной.

— И что такого, мам? — пошел в атаку. — Мне скучно одному слоняться по дому.

— Скучно, поиграй с сестрой, — отрезала мать, все же немного смягчившись.

— В куклы? Или вышивкой заняться? — съязвил я. — Я парень, мне неинтересны ваши девчачьи штучки. А там мне нравится. Столько нового узнал. Просил же вас дать мне палочку потренироваться, а вы отказали.

— Чтобы собирать твои ошметки по стенам? — поинтересовалась мать и сурово свела брови. — Вот пойдешь в школу, там профессора вас научат, — припечатала она.

— Вот и говорю, что мне дома делать? — не сдавался я. — Да и к чему панику разводить, это всего на пару лет, только до Хогвартса.

— Хм, Рон, — дипломатично начал отец, пока жена переводила дух, готовясь высказать новые аргументы, — я понимаю твое желание приобщиться к миру магглов. Признаться, и сам ими очарован. Но магглы другие, нежели мы, они могут быть опасны. Да и Статут…

— Ну не буду же я кричать на каждом углу, что волшебник, пап, — парировал я, — пойдем со мной и сам убедишься, что они отличные ребята. Ты же сам приучал меня к самостоятельности. Ну, пап…

— Хорошо, давай сходим, — решил отец, тщательно скрывая довольство и предвкушение.

— Артур! — возмутилась Молли, но быстро сникла, когда он перевел на нее серьезный и спокойный взгляд.

— Полагаю, мы преувеличиваем опасность, Молли, — сказал он. — Не думаю, что Рону повредит общение с магглами. Наоборот, возможно, этот опыт ему пригодится. Я схожу с тобой туда завтра, Рон, перед работой, — сказал он, и разговор был исчерпан.

Пока вел отца, изнервничался. Сердце колотилось, словно стометровку бежал. Он всю дорогу с любопытством выпытывал о машинах и магглах. А я потел от страха — ну как ляпнет чего из этой оперы, и накроется моя работа. Это, как я понял, его первые магглы, с которыми он будет общаться без палочки и Обливиэйта. И проблемы не заставили себя ждать.

Как только зашли в мастерскую, взгляд отца пробежался по обстановке и залип на автомобиле, глаза Артура озарились восторгом. Он с любопытством ребенка заозирался по сторонам, и только моя рука, что стискивала его ладонь, видимо, мешала ему пуститься вприпрыжку по помещению, в попытке рассмотреть поближе и пощупать все эти маггловские штучки.

Он издал какой-то придушенный возглас и блаженно прикрыл глаза. Я искренне надеялся, что он не окочурится тут от экстаза, и сильно дернул его за руку, чтобы он хоть немного пришел в себя. Но тут из подсобки на шум вышли мужчины.

— Мистер Джонсон, это мой отец, Артур Уизли, — слабым голосом представил я отца, и мужчины пожали друг другу руки.

— Гилл, — представился босс.

— Артур, — с воодушевлением затряс протянутую руку Артур и зачастил, словно его прорвало, — счастлив познакомиться.

— Э-э-э… — глубокомысленно ответил опешивший от такой радости хозяин и еле отнял руку обратно. — Проходите на кухню, сэр, — предложил он, окинул Артура взглядом, пробежавшись по старомодному поношенному костюму из коричневого вельвета и допотопному плащу, в который Артур превратил свою мантию. И, развернувшись, прошел вперед, показывая дорогу. Пока Артур крутил головой, семеня за ним и забыв обо мне, а Мэттью наблюдал этот цирк молча, возле самой двери. Ну а я на ослабевших ногах плелся следом.

— Чаю? Кофе? — предложил хозяин, указав гостю на стул.

— Чаю, пожалуйста, — ответил Артур, робко присаживаясь на краешек, но тут же подскакивая.

— Это же тостер? — воскликнул он, сияя от восторга, словно клад отрыл. — Рон, смотри, настоящий тостер.

— Я уже видел, папа, — ответил я в ужасе от происходящего.

— Ваш чай, сэр, — отвлек нас Мэттью, быстро впихивая в ладони отца кружку. Артуру пришлось присесть на место и немного успокоиться, чтобы не обвариться.

— Значит, вы разрешаете сыну приходить сюда? — спросил Гилл после напряженного молчания.

— Конечно, — оживился отец. — Правда, признаться, я сомневался, но увидев все своими глазами…

— У Рона талант к нашему делу, — продолжил беседу Гилл, — наверное, он унаследовал любовь к машинам от вас? Какой у вас автомобиль?

— «Форд Англия», — просиял Артур. Похоже, он немного оклемался и расслабился и теперь весьма горд собой, что может на равных поговорить с магглом. — Я приобрел ее совсем недавно, втайне от жены, она не любитель, и теперь пытаюсь зачар… починить.

— Пап, ты не забыл, что тебе еще на работу? Мама не будет довольна, если тебе влетит от начальства, и ты лишишься премии.

— Ох, и правда, сынок, — растерялся Артур. — Простите, мне и действительно пора. Счастлив был познакомиться. Может, я как-нибудь загляну к вам рассмотреть, как у вас тут все устроено. До свидания.

— Прощайте, Артур, — ответил Гилл.

— Я провожу, — подорвался я.

— Рон, это же настоящие магглы, и я говорил с ними, — с восторгом вещал мне Артур громким шепотом, пока я вел его на выход. — И там вокруг столько штепселей…

Отец аппарировал, как только я завел его за здание и убедился, что вокруг нет свидетелей. Предварительно вытащив из кармана и увеличив мой велик.

Постояв минут пять, чтобы успокоиться, вернулся в мастерскую. Кухня встретила меня тишиной и двумя парами внимательных глаз. Мысли в черепе метались, как безумные.

— Эм… Мой отец, — начал я под тяжелые взгляды и прокашлялся, — он один из амишей… Да. Только мы живем не в общине, и у него только одна жена, зато детей семеро… Он совсем не привык к современной технике, но она ему очень нравится, — добавил я, а дальнейшие слова застряли в глотке под пристальными взглядами.

— Это мы уже поняли, — фыркнул Гилл. — Значит, ты из этих будешь. Из волшебников, — добавил он, а Мэтт даже не упал со стула от его слов.

— Давай, садись, чайку попей, пока на пол не брякнулся, — проворчал Гилл, отворачиваясь к чайнику, — белый весь, как стена, даже веснушки пропали. Садись, тебе говорят.

А лампочка над нами неожиданно замигала.

Гилл быстро подскочил ко мне и пару раз сильно встряхнул.

— Эй, эй, полегче, малец. Ты мне сейчас тут все разнесешь, — сказал он, подтаскивая меня к стулу и силой усаживая. Мэтт тут же всучил мне кружку и заставил глотнуть, пока Гилл напряженно всматривался в потолок, на мигающую лампу, придерживая меня одной рукой за плечо. Свет еще пару раз мигнул и загорелся ровно.

— Вот так оно получше будет, — с облегчением выдохнул он и плюхнулся рядом. — Мне одного рыжего за глаза хватит с его фокусами. Кстати, Мэтт, плесни кофе.

Тот передал шефу кружку, тоже налил себе, и какое-то время мы просто молча пили, поглядывая друг на друга.

— Ну, теперь рассказывай, — сказал Гилл, отставляя кружку, — только не заливай больше про амишей.

— Ну, чего рассказывать, — вяло начал я и понуро склонил голову, — и сами все знаете. Вы тоже волшебники?

— Нет, я точно обычный, а вот Мэтт сквиб, — ответил Гилл.

— Сквиб? — автоматически повторил я и что-то вспомнил. — Сквиб как Филч?

— Точно. Ты что, и Филча знаешь? — удивился Мэтт.

— Брат писал, что сквиб по фамилии Филч завхозом в школе работает, — ответил я, еще больше удивляясь, откуда его знает Мэтт. — Вы с ним тоже знакомы?

— Дед мой, двоюродный, — скривился тот. — Мэттью Филч, к вашим услугам, — преувеличенно вежливо представился он, — только я его ни разу в жизни не видел.

— Ладно, вы тут поболтайте пока, ребятки, а я покуда пойду дела доделаю, — сказал Гилл, вставая. — Мэтт, расскажешь потом, чего я знать должен.

— Сэр, — подорвался я, но сник под его внимательным взглядом, — а вы не против, если я и дальше буду приходить?

— Не против, если ты, как и раньше, будешь себя в руках держать. А то если электроника полетит, я вовек не расплачусь. И не говори никому из ваших, что мы в курсе, ну, ты знаешь чего. А то мне, извини за каламбур, моя память дорога, как память, — добавил он и, беззлобно рассмеявшись своей незамысловатой шутке, проследовал к выходу.

— Давай, рассказывай, — поторопил Мэтт и заинтересованно придвинулся ко мне через стол, — колись, если ты маг, откуда так много о машинах знаешь? Маги в маггловском дуб дубом будут.

— Эм… Так я до прошлого года с двоюродным братом матери жил, далеко отсюда. Он, наверное, тоже сквиб. И я вроде бы как тоже им был, наверное. Короче, меня ему отдали, а потом во мне магия проснулась, и меня назад вернули, — выкрутился я. Все равно Мэтт проверить не сможет.

— Вот гады, — возмутился он и стукнул кулаком о стол. — Хотя у магов это в порядке вещей — сквибов бросать. Да и, честно сказать, сквибам удобней с магглами жить.

— А ты почему в магическом мире не живешь, как дед твой? — поинтересовался я.

— Мне туда хода нет, малой, — серьезно ответил он, — я сквиб в третьем поколении и даже вход в магический квартал не увижу.

— Как это, в третьем поколении? — заинтересовался я.

— Ну, смотри. Сквибы только в старых родах появляются. Не спрашивай почему, не знаю, но, говорят, от близкородственных браков. Короче, когда у таких чистокровных сквиб рождается, то это и есть первое поколение. Потом у него свои дети родятся, тоже сквибы, а у них свои. Вот я как раз из таких.

— Да, но Филч ведь живет в магическом мире, а ты тут, — спросил я.

— Сквибы первого поколения, они почти такие, как маги, но только колдовать не могут, — объяснил Мэтт, снова наливая нам чай. — Короче, они могут общаться с магическими животными, видеть существ, всяких привидений и магию чувствовать тоже. Газеты, например, волшебные они видят, а для меня бумага чистой покажется. Потому они могут жить в том мире. Он для них свой, просто они колдовать не могут.

А второе поколение уже нет. Но у них остается как бы магический фон и остатки родовых талантов. Потому они часто в маггловском мире занимаются всякой паранормальщиной. Ну, знаешь, лечат наложением рук, видят сны пророческие, гадают. Призраков вызывают. А третье поколение, как я, совсем ничего не видят и ничем не обладают.

— Но Гилл сказал, что ты тоже «фокусник», — парировал я. Мэтт рассказал мне больше за десять минут, чем я за всю жизнь в этом теле узнал.

— Да нет, какой из меня фокусник, — открестился он и грустно усмехнулся. — Так, отголоски. Техника иногда рядом со мной глючит, лампочка мигает, помехи на телеке, кассовый аппарат в универмаге частенько зависает, когда мне чек выбивать, или ленту кассовую зажевывает. А еще носки и обувь на мне горят, покупать не успеваю. Ты не представляешь, сколько людей, таких, как я, живут, и даже не подозревают, что они сквибы. А потом у них потомок рождается магом.

— Когда? — заинтересовался я.

— А кто его знает? — ответил он. — Иногда через пару поколений, а порой столько времени пройдет, что тех, от кого они пошли, и кто в курсе был, в живых уже нет. Вот и поступают они в школу вашу как магглорожденные, хотя в магическом мире родни полно.

— Мэтт, а ты про «предателей крови» слышал? — решился спросить я.

— Так, в общих чертах, — признался тот, — ты из них, что ли? Тут, скорее, нужно понимать, как «осквернители крови», — ответил Мэтт на мой кивок. — Это когда оскверняешь чистую кровь грязной — браком с магглокровкой или магглом. Если твой ребенок так поступил, то его изгнать нужно, отсечь от рода, а кто так не делает — идет против традиций. И весь род становится порченным.

— Обалдеть, — не сдержался я, — а че, это так прям важно?

— Для чистокровных — очень. Они род с древних времен ведут, а кто-то им раз — и статистику испортил. И ладно бы раз. Где раз, там и второй. Потом, глядишь, — и от рода ничего не осталось, потонул в маггловской крови, — усмехнулся он. — Значит, ты чистокровный?

— Не, брат, я — «предатель крови», — ответил я и тоже усмехнулся, — ну нафиг всю эту чистокровную лабуду. Пусть они сами селекцией занимаются, хоть с кентаврами, если им родовой кодекс велит. А я, пожалуй, воздержусь.

Мэтт удивленно замолчал, а потом разразился хохотом.

— Ну ты и странный чел, Рон, — выдал он утирая глаза, — я, как и все сквибы, к волшебникам не очень, но ты меня удивил. Да и папаню твоего обычным не назовешь. Кстати, — посерьезнел он, — ты проследи, чтобы он сюда больше не ходил. Шеф будет нервничать, он к магам тоже не особо, а нервный Гилл — это злой и доставучий Гилл.

— Ладно, — легко пообещал я, поклявшись себе, что костьми лягу, но отца сюда не пущу. — А почему он плохо к магам относится? Он разве с кем-то из них знаком?

— Да тут в прошлом году такая история случилась, — склонился ко мне Мэтт и, оглянувшись на дверь, понизил голос. — Тут два мужика и наш босс к ночи из паба возвращались и на холме нечто странное видели. Типа летающей тарелки или светящегося шара, и словно бы люди вокруг исчезали и появлялись. Короче, Шеф понаблюдал со всеми минут пять и домой потопал, а эти двое поперлись смотреть. А назавтра ничего не помнили, когда он спросил, что там было. И обсмеяли, что у Гилла видения, как у городской сумасшедшей. Теперь они не разговаривают, а дружили без малого двадцать лет. Я, конечно, сказал боссу, что, скорее всего, им память стерли, и он успокоился чуток, но они все равно так и не помирились, и теперь Гилл даже в свой любимый паб зайти не может. Так что береги его отношение, шкет, оно дорогого стоит, — подмигнул он. — Пойдем работать, а то у шефа терпение не вечное. И не спрашивай при нем у меня ничего странного.

С отцом я вечером поговорил. Сказал, что шеф обещал уволить, если родственники ходить будут. Типа, у него серьезная организация, а не проходной двор. Папа понял, хоть и огорчился. Хорошо, он у меня из мирных, кто к магглам относится с уважением. Другой бы в памяти маггла покопаться не поморщился, чтобы не указывал магу, что делать и чего не делать.

Мать со временем тоже остыла, успокоилась и даже не реагировала, когда Артур вечерами выспрашивал, чем мы в мастерской занимались.

На день рождения мне подарили галлеон. Видимо, у родителей стало получше с финансами. Еще по два мы с Джинни обычным способом заработали. Теперь у меня их семь. Но главный подарок преподнес мне Мэтт. Он подарил мне три тонкие брошюрки.

— Слушай, Мэтт, — как-то сказал я. — А у тебя не будет книжек почитать про магию? А то у нас дома одни справочники, рваные учебники за хрен знает какой год и книжки по кулинарным чарам.

— Не, про магию нет. Когда сквибов в маггловский мир выселяют, все магическое забирают, даже амулеты и обереги снимают. Но, по-моему, что-то для сквибов завалялось на чердаке.

— Для сквибов? — удивился я.

— Ну да, — стушевался Мэтт. — Маги, они не все одной силы родятся. Иногда слабые попадаются, и родня их силу развивать пытается. Чаще ничего не выходит, но иногда им удается, и такие дети в ремесленное училище попадают. Из Хогвартса только сильным детям письма приходят. Так вот, кто-то ушлый просек и начал на сквибах наживаться. Выпускать самоучитель. Типа, будете заниматься, магия пробудится и магичить сможете. Но по мне, так туфта полная. Бабка моя всю жизнь пыталась, но так сквибом и померла. А тебе, может, ее книжки и сгодятся. Завтра принесу.

— Мэтт, прости, что спрашиваю, — решился я, — а ты сам никогда не хотел быть магом?

— Хотел, — честно ответил тот. — До одиннадцати письмо ждал, думал, ошибка, может, я просто магию не чувствую. А когда письмо не пришло, немного пострадал да и плюнул. На бабку насмотрелся. Она злющая была и все губы презрительно поджимала, аристократку из себя строила, все ей не то и не так было. Так и умерла несчастной и злой. А я другого для себя хотел. Так что теперь даже рад. Вон, хочу к Рождеству Анне моей предложение сделать. А был бы магом, хрен бы мне позволили на маггле жениться. Цени, шкет, что у тебя есть, и о другом не сожалей — вот тебе мой совет. Звезды, они хороши и ярки на небе, а когда в руках, то камни обыкновенные, вертишь и думаешь, а на кой они мне нужны были? — потрепал он меня по волосам и ушел.

В середине июня вернулись братья, и «Нора» оживилась и словно помолодела. Ступени снова стали скрипеть и кряхтеть, по лестницам гулял сквозняк от бегающих беспрестанно туда-сюда подростков. Двери хлопали, стекла звенели, а в воздухе стоял ровный гул голосов, как от гудения пчелиного роя.

На работу продолжал ходить, но только по утрам, с девяти до двенадцати. А потом возвращался к семье и принимал участие в общих развлечениях.

Конечно, мой велик произвел фурор в первое время. Но когда близнецы по паре раз с него свалились, то согласились с Перси, что метлы лучше. И больше на него не посягали.

Про работу никому не говорил, а семейство, кто знал, все молчали. Джинни была на моей стороне, а мать посчитала, что разумнее будет промолчать, пока все остальные за мной к магглам не увязались. Так что официально я по утрам ездил на велике по округе. Но все так были озабочены собой, что ничего не заподозрили, кроме Чарли, пожалуй. Он как-то многозначительно мне подмигнул, когда я встретил его однажды утром.

Этим летом мы тоже нигде не побывали, кроме матчей по квиддичу, а близнецы смотались разок с отцом в зоопарк.

Я подал близнецам идею, когда они все же смогли сделать пушистика Джинни лиловым — она сказала, что мальчику так больше подходит. Сколько садовых гномов за это время пострадали от их опытов — история умалчивает. Но в итоге у них получилось.

Как-то услышал, как они планировали потратить пять накопленных с продаж золотых на ингредиенты для исследований.

— Купите лучше Арнольду самочку, — предложил я. — Когда Джинни своего питомца в школу возьмет, то все девчонки захотят себе такого же. Это войдет в моду, и вы кучу денег подымете. Пушистики мусор едят, значит, не разоритесь. А размножаются раз в полгода по десять штук. Как раз, пока Джинни время придет в Хог идти, у вас уже будет товар.

— Слышал, брат Джордж? — сказал один. — А наш брат Рон, оказывается, не идиот.

— Сам в шоке, брат Фред, — подхватил другой. У них с этого года появилась привычка слова друг другу перекидывать, словно мячики. Один начинает говорить, другой предложение заканчивает. Как только так складно получается? Словно они мысли друг у друга читают.

— Если с продаж пару галлеонов подкинете, подскажу, как можно еще товар улучшить, — небрежно добавил я.

— Говори, если дело стоящее, не обидим, — дружно переглянувшись, синхронно сказали оба.

— Можно на них блесток нацепить и стразов наклеить, — сказал я. — Еще круче будет, если пушистики под настроение хозяйки будут цвет менять, а кончики шерсти светиться будут или мерцать. И сумочку вроде сетки под них сделать можно, и тоже стразами украсить. Посмотрите у Джинни, я ей показал, и она уже себе связала. Довольна…

— А сумки эти мы что, сами шить должны? — досадливо скривился Фред.

— Зачем сами? — удивился я. — Джинни в долю возьмите. Она и за пушистиками ухаживать будет, пока вы в школе будете, и как раз сумочек навяжет, если вы ей ниток и блесток купите.

— Мы подумаем, — ответил за двоих Джордж. А перед самым их отъездом у Джинни под опекой появилась Тилли — белый пушистик.

Перси, как и обещал, все лето по часу обучал меня магии. Конечно, без палочки было совсем не то, но все равно интересно. Выучил все заклинания за первый курс. Там их было от силы шесть. Но Перси научил меня тем, что вычитал в школьной библиотеке. Короче, теперь я знаю их двенадцать.

Мой учитель оказался очень упертым, совсем как Артур. Он отказался научить меня заклинаниям за второй курс. Мол, все должно быть по графику, чтобы я не надорвался. Да и ладно. Все равно не воспринимал наши уроки серьезно, только что заклинания запомнил. А так карандашом махать как-то несолидно и по-детски.

Еще мы играли в квиддич, вернее, в его подобие — метлы было всего четыре. Я был за вратаря, близнецы — охотники, а Джинни — ловец. Чарли судил игру. Я не пропустил ни одного мяча, чем очень бесил нашу парочку. Эта игра определенно начинает мне нравиться. Придется копить на метлу. Шучу. Двести шестьдесят галлеонов мне не потянуть. Может, Мюриэль написать?

Наконец, с чистой совестью проводили наших студентов. Даже не верится, что на следующий год в Хогвартс поеду я. Время так пробежало, что и не заметил.

Джинни мне особо не докучала. Близнецы накупили ей цветных ниток, блесток и другой ерунды, и она активно вязала сумочки для пушистиков, мечтая подзаработать. У Тилли родились уже с десяток детишек. За ними тоже ухаживала Джинни. Они с близнецами договорились, что те не будут продавать цветных пушистиков, пока она не поступит в школу и первая не покрасуется. Сестренка оказалась особой очень тщеславной и кокетливой.

Те книжки, что дал Мэтт, я изучал всю зиму. Они оказались весьма полезными. Там доступно описывалось, как почувствовать свою магию, учили управлять силой. Все обучение было похоже на занятия йогой, только без специальных поз. Просто ложишься и пытаешься почувствовать. Перед этим нужно очистить сознание — сосредоточиться на дыхании. Первое время сбивался и даже засыпал, но постепенно уловил суть, и стало получаться.

К Рождеству уже мог вложить силу в удар, нащупать предмет в темной комнате, влить силу в растение, на Джинни учился обмениваться магией. Потом проделал то же самое с родителями. Артур не понял, а Молли почувствовала и обняла меня в ответ. Ощущение было бомбическое. И я понял, что Молли делает то же самое, когда готовит, — вкладывает свою магию. Потому, наверное, у нее и все такое вкусное получается.

Поздняя осень подарила мне нового друга.

В конце октября я ехал с работы, когда на поле увидел одинокую фигурку. Не знаю почему, но на душе появилась тревога. Может, потому, что белые волосы девочки трепал ветрище, а короткое пальтишко не прикрывало тощих коленок. Она выглядела словно одинокий колосок на холодном ветру, в поле, которое давно сжали.

Я подъехал ближе и притормозил. Девчонка так и не оглянулась и стояла неподвижно, как статуя.

Бросив велик, решительно пошагал в ее сторону и, не доходя, увидел, что она стоит в глубокой луже, а ее резиновые сапоги вот-вот наполнит вода.

— Стой, не шевелись, — недовольно приказал ей, раздосадованный, что теперь придется лезть в холодную воду. — Я сейчас приду и вытащу тебя.

Девчонка вскинула взгляд, и я пропал. Теперь на этом проклятом поле качались от холода два колоска. Ее чистый как у ребенка взгляд был противоестественно взрослым, словно столетнюю старицу заключили в детское тело. А в глубине глаз плескалась боль, такая сильная, словно она скорбит за весь мир. И я на миг замер, словно заглянул в бездну.

— Я ждала тебя, — сказала она вполне обычным детским голосом, и наваждение исчезло. — Хорошо, что ты пришел так быстро, я уже стала замерзать. Подожди, я сейчас к тебе приду, — добавила она и качнулась. Темная вода у ее ног качнулась тоже.

— Стой, — хрипло повторил я, словно разучился говорить, — я приду и помогу тебе выбраться.

— Если ты придешь ко мне, то вода вытеснится и зальется мне в сапоги, — сказала она, — а это очень холодно. Ты что, никогда не читал про Архимеда? Тогда я тебе расскажу.

Девчонка аккуратно попятилась и быстро выбралась из лужи. Встряхнулась, как птенец, и решительно подошла ко мне.

— Привет, меня зовут Луна, — сказала она, не мигая глядя на меня своими огромными голубыми глазами, — спасибо, что так быстро пришел. Я почти не замерзла.

— Ты меня ждала? — удивился я, не зная, как реагировать на ее слова и вообще на ее появление в моей жизни.

— Мозгошмыги сказали мне, что если я приду сюда сегодня, попрыгаю на правой ноге пять раз, потом зайду на самую глубину, не зачерпнув воды в сапоги, а потом буду стоять неподвижно, то мой друг найдет меня. Это ведь ты? — серьезно спросила она, вперив в меня испытующий взгляд.

— Наверное, я, — нервно сглотнул я, а странная девчонка улыбнулась. Улыбка так ее преобразила, словно на небе выглянуло солнце.

— Я знала. Мозгошмыги никогда не врут, — довольно кивнула она своим мыслям и снова посмотрела на меня. — Как тебя зовут, мой новый друг? — спросила она и наклонила голову на плечо, словно хотела представить меня вниз головой.

— Рон, — ответил я и понял, что если и дальше дам ей вести беседу, то мы тут окончательно околеем, — давай отвезу тебя домой. Где ты живешь?

— Там, — неопределенно махнула руками она примерно в сторону моего дома.

— Отлично, пойдем, — подал ей руку, и она доверчиво вложила свою ладонь в мою. Руки были холодны, как лед. Я стянул с себя шарф и обмотал ее шею и голову, а потом достал перчатки из кармана и подал ей. — Надевай.

— Спасибо, они весьма кстати, — невозмутимо сказала она, тщательно расправляя связанные пальчики, — я так боялась опоздать, что не успела захватить свои.

— Не страшно, — ворчал я, поеживаясь от холода и волоча ее к дороге, — пришел бы в другой раз.

— Ты что? — возмутилась она. — В следующий раз это случилось бы только через много лет, а ты мне нужен уже сейчас, Рон.

Просто обалдел от ее слов.

Я посадил ее на багажник, и мы поехали. Пока крутил педали, а она мечтательно что-то напевала, думал, куда ее привести?

Девчонка была волшебницей. Ее магия доверчиво льнула ко мне, так же, как моя маленькая сестра в прошлой жизни всем тельцем тянулась ко мне на ручки. Решил, что отвезу ее в «Нору», а там, пока греется, выспрошу, где она живет. Думаю, не ошибусь, если предположу, что эта странная девчонка — Луна Лавгуд.

Молли всплеснула руками при нашем появлении и развела бурную деятельность. Под заботливое квохтанье обсушила гостью, накормила, но я видел, что ее энтузиазм несколько сник после близкого общения с новой подопечной. А спустя полтора часа она поглядывала на девочку с неодобрением, ноткой жалости и изрядной долей неприязни, правда, тщательно скрываемой.

Мать была обычной женщиной, простой, и ее привлекали такие же простые люди, как она сама. Понятные и открытые к ее насильственной заботе.

Она любила, когда ее усилия имели активный отклик, например, когда мы дружно и с аппетитом наворачивали еду — значит, понравилось. Это было для нее куда ближе и понятнее банального «спасибо».

А Луна, она отличалась от нас. Она была водой — пластичной и отстраненной. Ее воды текли неспешно и тягуче, огибая, наблюдая, но не участвуя. В то время как все Уизли были огнем, весело и неизбежно пожирая все вокруг, не зная личного пространства и отказа в своем напоре. Я еще не встречал столь непохожих людей, как Молли и Луна.

Матери не понравилось, что ее искреннее горячее участие столь прохладно оценили. Она не поняла, что девочка говорила невпопад, словно беседовала сама с собой, именно потому, что хотела ответить на вопросы Молли, которыми та ее засыпала, как только увидела на своем пороге.

За это время она ответила на каждый, хотя у матери они выветрились из головы сразу, как были озвучены. Да и они были из тех вопросов, которые задают, не ожидая ответов, просто, чтобы подчеркнуть заинтересованность и выразить озабоченность. Но Луна этого не знала и честно хотела угодить хозяйке дома.

Что Луна вяло ковырялась в жарком, как будто оно ей не по вкусу, потому что пыталась заставить себя съесть морковь, которую, похоже, не любила. И через немогу съела бы ее всю, если бы я не успел стащить из ее тарелки большую часть, вовремя заметив ее мучения. Она повеселела, бросила на меня благодарный взгляд и все быстро доела, вежливо поблагодарив Молли за ужин.

Но после наших бурных восторгов обычное «спасибо», сказанное тихим голосом и отстраненно-мечтательным тоном, мать не впечатлило. Она почувствовала себя обманутой, словно оказала внимание и заботу не стоящему этого человеку.

Мать даже не поняла, что фраза «как у вас в Норе тепло» и мягкая улыбка гостьи, как только она переступила порог и огляделась, не относились к огню камина после холода улицы, а к ощущению одинокого ребенка, попавшего в тепло семьи. Луна не была сумасшедшей, она просто своеобразно изъяснялась. И чтобы ее понять, нужно было слушать, а Молли этого не умела.

Я понял — мать недовольна, что сын привел странную и неподходящую особу в наш дом. Как и точно знал, что приведи я Луну к нам еще сто раз, она и слова не скажет, и так же обогреет и накормит, хоть и будет недовольно поджимать губы.

Лавгуды, как оказалось, жили через поле от нас, по прямой, за холмом. Но сейчас там было не пройти из-за грязи. По дороге было, конечно, дольше, зато чище, и я решил взять велик. Но Луна все же потащила меня через поле, уверив, что знает тропинку. И я как дурак повелся.

Тропинка действительна была, но все двадцать минут пути мы прыгали с кочки на кочку, как болотные фонарики. Я поздно сообразил, что с такой девчонкой, как Луна, просто и обычно быть не может.

Сама девчонка перепрыгивала на очередную кочку с грацией лани, пятилась, крутилась, притормаживала, чтобы подождать и на меня посмотреть, да еще успевала беспрерывно что-то трещать. Пока я, потея, боялся потерять концентрацию, свалиться в грязное месиво и опозориться в своей неуклюжести.

Дом Лавгудов поражал воображение. Если «Нора» выглядела странным деревянным сооружением в стиле деревенского коттеджа, то это строение словно пришло из будущего. В форме немного покосившегося конуса, а темные полированные камни словно образовали литой монолит. Я даже подумал, что это шпиль космического корабля, зарытого в землю.

Луна, тем временем, не притормаживая и не оглядываясь, с трудом распахнула тяжелую черную входную дверь, утыканную железными шипами с палец толщиной. И, продолжая рассказывать мне что-то о феях, легко побежала вверх по лестнице, пока я неловко замер в проеме, кидая любопытные взгляды внутрь. Посмотреть, как живут другие маги, было интересно, но не заваливаться же без приглашения.

— Рон, ты где? — донеслось откуда-то сверху. — Ты потерялся? Я сейчас за тобой приду.

— Ты чего здесь стоишь? — удивленно спросила она, когда сбежала вниз и пристально уставилась на меня своими глазищами.

— Ты не пригласила меня войти, — ответил я и улыбнулся.

— Я же открыла дверь, — ответила она, пожав плечами, словно удивляясь моей недогадливости.

— Я только недавно стал твоим другом и пока не знаю правил, — слегка улыбнувшись, ответил я.

— У друзей не бывает правил, — ответила она и потащила меня наверх, — пойдем, я покажу тебя папе.

Пока мы торопливо поднимались наверх, мельком разглядывал дом. Он был поистине странным. Широкая лестница, наподобие тех, какие бывают в башнях и маяках, завивалась плавной спиралью вдоль стен до самого верха. Образуя посередине провал через все этажи до первого. Лестничных площадок, как таковых, не было, и редкие двери выходили прямо на широкие ступени лестницы. Соответственно, окон не было тоже, но свет падал откуда-то сверху, словно у дома не было крыши, хотя я ясно видел потолок.

Луна затащила меня в третью по счету дверь, ведущую в большую странную комнату. Ее стены, кроме боковых, были изогнуты по форме башни. И все предметы, стоящие вдоль стен и трех широких окон, тоже были изогнуты.

Помню, когда разок побывал в Испании, посетил Дом Бальо. Эта экскурсия перевернула мое восприятие. Странная красота и гармония на грани сумасшествия, вернее, даже за гранью. Так расширяет сознание, что мечтаешь о прямых линиях и сером цвете, чтобы зацепиться за знакомое и не улететь куда-нибудь в астрал. Не удивлюсь, если Гауди — родственник Лавгудам, потому, что дом был очень похож даже мозаикой и росписями на стенах.

Мистер Лавгуд оказался очень странным. Он встретил нас босым и всклоченным, словно мы выдернули его из постели. Не говорю уже, что на нем была надета фланелевая ночнушка в пол в мелкий синий цветочек, а волшебная палочка торчала за ухом.

Хотя кровати не наблюдалось, зато присутствовал большой кожаный диван ярко-оранжевого цвета и какой-то мерно щелкающий агрегат, возле которого хозяин дома и возился, когда мы зашли.

— Папа, папа, — радостно подскочила Луна к нему и подергала за рукав, но смогла его дозваться только раза с пятого. Наконец он оторвался от своего станка и вперил в дочь немного расфокусированный взгляд. — Папа, это Рон. Рон, это папа.

«Унесите пудинг», — внезапно вспомнилось мне, но тут во взгляде хозяина дома промелькнул разум.

— Луна, у нас гости, — сказал он и прошелся пятерней по спутанным волосам. — Кто вы, молодой человек?

— Рон Уизли, сэр, — ответил я, протягивая руку, но тот смотрел на нее с недоумением, словно я ждал от него пенни для подаяния.

— Пора пить чай, — вместо ответа сказал он и прислушался. Что странно, тут же забили часы в холле.

— Ура! Чай! — радостно подпрыгнула Луна и, схватив меня за руку, потянула на выход, пока отец задумчиво чесал в затылке волшебной палочкой, словно забыл, что хотел сделать.

Мы вернулись обратно на первый этаж и зашли в кухню, такую же изогнутую, как и все остальное, изогнутыми тут были даже допотопная плита и шкафчики на стене.

Луна забежала вперед и засуетилась, ставя небольшой пузатый чайник на конфорку. Огонь появлялся поворотом ручки, а не от заклинания палочкой, как в нашем доме.

Больше всего меня поразил стол — словно иллюстрация к «Алисе в стране чудес». Он был огромен — человек на пятнадцать. Прямоугольный, весь заставленный чашками, тарелками, блюдами и емкостями с разной едой — от бутербродов до маленьких пирожных и большого куска порезанного окорока.

Кое-где в чашках остался недопитый чай, причем над ним вился парок, словно он был горячий. А на тарелках рядом лежали надкусанные бутерброды и крошки от печенья. Словно люди только что встали из-за стола и вышли. И я удивился, что Лавгуды принимают столько гостей, когда я думал, что они живут отшельниками.

Пока я дивился увиденному, Луна сняла чайник с плиты и окликнула меня.

— Рон, ты выбрал, куда сядешь? — спросила она.

— Мне все равно, давай хотя бы сюда, — ответил я, показывая на ближайший стул, — тебе помочь? — Луна помотала головой, тут же подошла и налила мне чаю, на вид обычного, а не отвара какого-то фиолетового корня, который они пили в книге.

Себе она тоже плеснула в маленькую синюю кружечку, и с чувством выполненного долга плюхнулась на стул, предварительно пересадив большого медведя на два стула дальше. За столом сидело не менее шести мягких игрушек. Причем они были магические, потому как изредка терли лапами лбы и поворачивали головы. Я чуть не подскочил от неожиданности, когда плюшевая собака с меня ростом смачно зевнула на соседнем стуле. Так что я отсел от нее подальше.

— Угощайся, — предложила она, цапая печенюху из ближайшей вазы.

— Эм… Может, подождем остальных? — предложил я.

— А больше никто не придет, — ответила она и подняла на меня взгляд, — у меня только один друг. А папа еще не скоро освободится.

— А как же?.. — показал ей на стол.

— А, это папа придумал, — повеселела она. — Чтобы я не забывала есть. Он всегда занят, а Милли приходит раз в неделю.

— Милли?

— Домовик. Она живет у дяди Олли, но приходит к нам готовить. А папа заколдовал стол, чтобы все было свежее и горячее.

— Значит, этот стол только для вас двоих? — удивился я.

— Для троих, — солнечно улыбнулась она, — ты же теперь будешь приходить ко мне в гости и пить чай.

Честно говоря, я не планировал сюда больше приходить. Мне хотелось вручить Луну в заботливые руки отца и забыть об этой встрече. Я не нянька ребенку, тем более девочке. Но теперь даже не знаю, что и делать. Отец Луны, в отличие от нее самой, явно не в себе.

— Пойдем, я покажу тебе свою игровую комнату, — подорвалась она, когда мы допили.

— А как же посуда? — растерялся я.

— Милли в понедельник придет и приберется, — легкомысленно мотнула головой Луна, — она это любит. Пойдем.

Мы поднялись на самый верх башни и попали в круглую комнату. Со всех сторон с небольшими промежутками высились окна, словно тут планировали сделать оранжерею.

Мебели в таком огромном помещении было мало, да и игрушек, кроме мягких, не наблюдалось. Зато был ворох каких-то магических игр, мозаик и пазлов. Один огромный пазл она как раз собирала.

— Папа сказал, что если я его соберу, то дракон на картинке оживет, — сказала она. А я поежился. Этот двухметровый дракон уже сейчас мотал половиной башки и выпускал пламя. Кто знает?.. Это магический мир, может, и оживет. Тут все возможно. Надеюсь, она поставит последний пазл под присмотром отца. Так, на всякий случай.

Потом она предложила посмотреть звездопад в созвездии Лиры. Я думал, это игра, и согласился. И очень удивился, когда нас удобно подхватили два кресла так, что я словно лежал в своем, как в спорткаре. А откуда-то сверху в руки спустился механизм, похожий на перископ.

Мы смотрели на обещанные звезды, и это было круто. Разрешение у этой конструкции было как у современных телескопов. Я даже видел животных, похожих на мамонтов. Хотя, сдается мне, этот телескоп зачарован на магические иллюзии, чтобы детям было интереснее изучать небо.

Но больше всего удивился позже, когда засобирался домой.

— Сначала я напою тебя чаем на дорожку, — поставили меня перед фактом. — Бежим. По лестнице долго, давай за мной, так быстрее, — сказала девчонка и стукнула три раза по перилам. Они пропали, и она, не раздумывая, сиганула вниз, в темный провал.

Такого не ожидал, поэтому не успел схватить ее за подол и даже особо испугаться. На ослабевших ногах подполз к провалу, ожидая увидеть внизу тело в луже крови, но увидел, что Луна все еще медленно парит, аккуратно спускаясь на первый этаж. Отходняк пришел позднее, когда я уже шел домой и вспоминал этот сумасшедший вечер.

— Давай за мной, Рон, — крикнула она, приземлившись и задрав голову наверх. Пришлось прыгнуть следом. Все же у нее отец волшебник, хоть и не в себе. Откачает, если что.

На кухне мы просто пересели на следующие стулья. Точно как на чаепитии у Шляпника. Отец Луны так и не спустился, и провожала она меня одна.

— Приходи завтра, Рон. Обязательно приходи. Я буду тебя ждать, — сказала она и долго стояла на ветру, не закрывая дверь и глядя мне вслед.

Дорога домой заняла больше часа. Шастать по полям один не рискнул, да и уже темнело.

В «Норе» уже собралась вся семья. Даже Билл пришел. Он в этом году закончил с отличием Хогвартс, и ему предложили работу гоблины. Он уже почти пять месяцев стажировался у них в банке.

После ужина Молли, по обычаю, рассказала мужу, как прошел день, упомянула и о гостье. Разговор плавно перешел на Лавгудов.

Артур сказал, что девять месяцев назад мама Луны погибла. Она экспериментировала в домашней лаборатории, и что-то пошло не так. Луна как раз спустилась позвать ее к ужину, когда мать отвлеклась. И рвануло. Девочку спасла домовушка, а сама, позже, тоже умерла. Так что Лавгуды теперь живут вдвоем.

Ксено с тех пор немного тронулся умом и ударился в изобретения. Говорят, сейчас работает над диадемой Ровены Равенкло.

Некоторые подробности подкинул Билл. Он учился вместе с племянником Олливандера, который оказался ближайшим родственником Лавгудов. Гаррик предлагал кузену помощь после трагедии, но Лавгуд ее отверг и согласился только на домовушку. Теперь Милли приходит два раза в неделю и наводит в доме порядок. Выставляет на стол все, что наготовила, чтобы хозяева могли спуститься вниз и поесть, когда захотят. Меня бросило в жар, когда представил, как маленькая девочка день за днем одна сидит за огромным накрытым столом, всякий раз передвигаясь в сторону чистой чашки. Это ни фига не так весело и сказочно, как в книжке про Алису.

Вечером поспорил с Джинни. Она откровенно ревновала меня к Луне и требовала, чтобы я немедленно порвал с ней всякое знакомство.

— Ты только мой брат, — заявила она, топая ногой. — Вот и сиди со мной, а не приводи эту странную девчонку к нам домой.

— Ладно, — не стал спорить, — только ты тоже будь хорошей сестрой, и когда поступишь в Хогвартс, будешь сидеть рядом со мной все свободное время. Мы будем вместе ходить гулять и в библиотеку. Я тоже думаю, что нам с тобой не нужны друзья.

Девчонка думала целый вечер, а потом оценила перспективы быть привязанной к старшему брату и пришла ко мне — призналась, что погорячилась.

— Ты же слышала, у Луны нет мамы, — сказал я, — а отец не совсем здоров. И читала, что принцессы, в которых влюбляются принцы и… герои, все не только красивые, но и добрые. — Джинни смущенно покраснела и кивнула. Ее влюбленность в Гарри Поттера давно не являлась тайной. Правда, Гарри скорее был образ собирательный, чем реальный. Особенно когда я накупил в книжном нормальных маггловских девчачьих сказок.

Джинни и Луна, как оказалось, пробовали дружить, когда им было по шесть. Луна даже бывала у нас дома. Но я ее не видел, видимо, как раз тогда лежал в Мунго, да и потом пару месяцев из комнаты не выходил. Но маме Луны Джинни тогда почему-то не понравилась, Джинни это поняла и рассорилась с подругой. Поэтому сестренка до сих пор недолюбливает несостоявшуюся подругу. А теперь вот и Луна не понравилась нашей маме. И почему у девчонок так все сложно?

На следующий день я вовсе забыл о новой знакомой и вспомнил, когда возвращался домой. Решил забить. Проехал уже больше половины пути, когда остановился, выматерился и поспешил обратно. Просто представил, как эта блаженная девчонка стоит сейчас на ветру или опять в какой-нибудь стылой луже и терпеливо ждет своего друга. Потому что очередная магическая невидимая гадость сказала, что я точно приду. Луна крепко подцепила меня на крючок, а мы всегда в ответе за тех, кого приручаем.

Только попав в дом Лавгудов, я понял, что родовое гнездо мага сильно отличается от просто магического дома на месте силы, как та же «Нора».

Я почувствовал эту разницу той магической сутью, что была во мне, которую только недавно начал ощущать и постигать, когда стал заниматься по тем книжкам.

Все в доме Луны дышало магией и подчинялось хозяйке без всякого усилия, просто взмахом руки, словом или прикосновением. Словно магия дома и магия хозяев связаны друг с другом. Хотя, подозреваю, что это и есть магия хозяев, накопленная поколениями предков.

В нашем доме тоже был некий магический фон, который позволял магичить, не тратя в дальнейшем на поддержание колдовства магию самого волшебника. И некоторые волшебные вещи в «Норе» тоже имелись.

Часы с девятью стрелками на каждого из нас, показывающие, где мы находимся.

Кухонные часы с одной стрелкой типа ежедневника, распределяющие матери работу по дому.

Волшебное радио, говорящее зеркало в ванной, зачарованная праздничная скатерть, что не пачкалась, не рвалась и сохраняла блюда в горячем состоянии — мать доставала ее по большим праздникам, как и чайный сервиз, в котором никогда не остывал чай.

У старших братьев и Артура наручные часы, совершенно волшебные, непохожие на обычные, с планетами и звездами. Лично у меня — шахматы и говорящий будильник.

Ну и так, по мелочам, на кухне было полно волшебных вещей — вроде ножа, что сам режет, или кухонной раковины, что моет посуду, стоит ее туда сложить. Кастрюли, что варят еду к определенному часу, стоит с вечера загрузить в них продукты. И, конечно, кладовая с эффектом охлаждения, заменяющая холодильник.

У Лавгудов сам дом был волшебный, от крыши до подвала. Он подстраивался под хозяев, словно имел собственный разум. И был гораздо больше внутри, чем казался снаружи.

Я приходил к подруге почти каждый день и все время попадал словно бы в другое место.

Теперь при моем приближении шипы на двери втягивались внутрь. Дверной молоток в виде головы орла приветливо щелкал клювом и норовил потереться о руку.

Комнаты в доме, все, кроме кухни и игровой, постоянно менялись местами. Ты мог зайти во вторую дверь на третьем этаже и оказаться в чулане возле кухни на первом. А в следующий раз не нашел бы этот чулан, даже если бы захотел, словно его никогда и не существовало. Мне иногда казалось, что пока мы сидим в одной из комнат, сам дом непрерывно вращается, словно раскручивается и скручивается спираль.

Свет гас и включался просто от слова, как и вода — тоже текла по приказу, даже не по приказу — мысленному желанию. Стоило только постучать по крану.

Ты мог выйти, чтобы спуститься на кухню, и идти до нее около часа, хотя отлично видел ее с верхнего этажа. Просто спускался по лестнице, а она все не заканчивалась. А потом рядом появлялась приоткрытая дверь, будто приглашая принять правила игры. Приходилось возвращаться, откуда пришел, закрывать дверь и выходить снова, надеясь, что все вернется обратно, или все же зайти в новую дверь и начать игру с совершенно непредсказуемым результатом.

Не знаю, может, это была такая защита от незваных гостей, чтобы запутать тех, кто все же сможет проникнуть в дом?

Как я потом понял, дом Луны, как и остальные магические дома, был зачарован. Если идти туда без приглашения, то ни за что его не отыщешь, так и будешь кружить по округе. Поэтому я никогда не видел ни одного соседского магического дома, хоть и излазил всю округу.

Однажды весной ждал, когда мне откроют, увидел, как на стену дома заползла змея. Каменная кладка тут же сомкнулась и потемнела, стала словно отлитая из стали. Вьюн, до этого мирно шелестевший на ветерке, крепко оплел добычу, а по гладкой поверхности стены сверху вниз пробежала искра, словно маленькая молния. Поверженная змея упала к подножию дома и исчезла в земле, что сомкнулась, получив трофей. Зрелище было жутковатое. Особенно когда подумал, что и сам мог бы закончить так же, если бы желал зла хозяевам. Очевидно, в случае опасности дом превратится в настоящую крепость — единый высоченный монолит без окон и с неприступной дверью.

Но меня дом не трогал, хоть и морочил, но, видимо, только ради игры — чтобы Луне было интересней. И даже слушался, если мое желание не противоречило хозяйской воле.

Я мог захотеть помыть руки, и входная дверь тут же оказывалась дверью в нужное тебе помещение, и до него никуда не нужно было идти. Но Луне нравился «поиск», и мы в основном ходили длинным путем, если только она сама не торопилась куда-то попасть.

Однажды она захотела срочно показать мне одну книгу, мы вышли за дверь комнаты и оказались не на лестнице, как обычно, а вышли из кабинета в коридоре первого этажа рядом с библиотекой.

Зато в другой раз решили перекусить и уже стали спускаться, как вдруг ступени сложились, и мы, как с горки зимой, с ветерком скатились вниз и попали в подвал, где плутали около часа.

Причем Луна совсем не выказывала беспокойства и воспринимала всё, как увлекательную игру. А я, бродя по лабиринтам подземелий, честно говоря, опасался, что нас могут и не найти. Раньше у Лавгудов домовик был, и его можно было позвать. А мистер Лавгуд мог сутками из кабинета не выходить. Не факт, что и через неделю найдет.

— Луна, а мы разве не шли на кухню выпить чаю? — как бы между прочим спросил я. — Разве мы не должны поторопиться?

— Можно и поторопиться, — кивнула та, — но это же скучно, Рон. Чай никуда не денется, он УЖЕ ЕСТЬ и ждет нас. А ПОИСК — это всегда интересно. Он может вывести на ПУТЬ и привести к ВЫВОДУ.

— И какой же вывод ты извлекла из нашего блуждания по темному холодному подвалу? — спросил, когда мы неожиданно вывалились из кладовой для продуктов прямо на кухню.

— Что после темноты и холода оказаться на теплой и светлой кухне ОСОБЕННО приятно, — подумав, на полном серьезе ответила она. — А еще теперь я на САМОМ ДЕЛЕ хочу чаю. А ведь всегда приятней делать то, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочешь.

— А разве час назад не ты сама потянула меня на кухню потому, что захотела чаю? — улыбнулся ее рассуждениям, довольно разумным, между прочим.

— Да, — ничуть не смутилась она, — но тогда это был бы просто обычный чай, а теперь это будет самый вкусный чай на свете, ведь теперь я УВЕРЕНА, что хочу его больше всего. А как бы я об этом узнала раньше и поняла разницу?

— Логично, — засмеялся и подвинул к ней тарелку с ее любимым печеньем. И, надо сказать, чай на этот раз был действительно необыкновенно вкусен. Может, потому, что я продрог, а он был очень горячим.

Все комнаты в доме, в которых мне удалось побывать, были полукруглые, изогнутые и почти всегда двухэтажные. Библиотека тоже занимала два этажа. Верхний — для взрослых, с серьезной литературой, закрытый какой-то прозрачной мерцающей преградой. А внизу была учебная зона для Луны.

При виде такого богатства знаний я просто застыл в восхищении. Но мне почти ничего не довелось из нее почитать. Луне нужен был друг и партнер по играм, а не книгочей. А выносить книги за пределы дома было нельзя. Но даже играя, столько узнал про магию, как никогда раньше в собственном доме. И это было странно.

В «Норе» мать постоянно колдовала, но я отчего-то воспринимал магию, как фокусы. А у Лавгудов не колдовали вовсе, но я ощущал магическую силу, как нечто реальное — энергию, что взаимодействует с тобой. Учился этому почти год по книжкам и только-только начал это чувствовать в себе. А Луна родилась и жила с этим ощущением с самого рождения. Рядом с ней еще больше ощущал себя магглом. Чувствовал в себе магию, но пока не доверял ей, присматривался и примеривался. А Луна всецело доверяла, словно это была ее стихия, и поэтому чудеса в ее жизни были привычным и понятным явлением. Ее ничем нельзя было удивить или напугать.

Например, когда мы дособирали пазл с драконом, он приобрел объем, дохнул пламенем и, издав рев, облетел комнату, после чего взорвался на множество искр, как в фейерверке, и исчез. Просто обалдел от таких спецэффектов и даже немного струхнул — уж больно реально выглядела зверюга и пламя. А Луна восприняла все с радостными визгами и азартно бегала за драконом, пытаясь поймать его за хвост.

Сама картинка словно потеряла магию и стала обычной движущейся картинкой, после чего детали отделились друг от друга.

На коробке, куда мы сложили пазл, было написано, что это некая развивайка для детей. Пока собираешь, с каждым пазлом вкладываешь в рисунок немного своей магии, которая по завершении и оживляет дракона. То есть я не колдовал палочкой, но мог увидеть и ощутить плоды своей магии. И все остальные игрушки Луны были такими же — чувствовать и видеть свою силу и научиться ей управлять. Но наверняка подобные игрушки стоили очень дорого или переходили по наследству, потому у нас в «Норе» таких не было.

В основном мы с Луной если не играли наверху, то занимали библиотеку. На первом этаже стояли кресла, большой стол, стулья и книжные стеллажи с детской литературой. В смысле, что литература была с поправкой на детский возраст. А так там были книги и по зельям, и по чарам, и даже по окклюменции. Просто написаны на уровне понимания ребенка. Я прочитал их все. И с удивлением обнаружил, что сам того не зная, уже закончил первый уровень защиты разума.

Помню, по книге Снейп все твердил Поттеру — очистите разум. Вы очистили вчера перед сном разум?

Так вот, те книги для сквибов, что мне дал Мэтт, были первой ступенью к освоению защиты разума — почувствовать магию и освоить концентрацию путем очистки сознания.

После концентрации на дыхании, вторая ступень — условно выход из тела. Словно ты стоишь вне тела, со всем тем, что хочешь спрятать, а кто-то в это время хозяйничает у тебя в голове, но найти ничего не может. Также эта техника хороша тем, что если тебя, например, избивают или Круцио пытают, ты ничего не чувствуешь, и все воспоминания при тебе останутся. Ведь тело и твое сознание на время отделены друг от друга. Будто смотришь со стороны. Это помогает не сойти с ума от боли и не впасть в шоковое состояние.

Научить этому можно долгим путем — как я учусь, постепенно. Или быстрым, когда в сознание вламываются, и выход из тела спонтанным получится. А когда сознание пару мгновений спустя обратно в тело возвращается, то захватчика выбивает ментальным ударом. Видимо, у Поттера время поджимало, и пришлось его таким жестким путем учить. Не завидую ему, это, судя по описанию, очень больно.

Сначала ты выходишь из тела спонтанно и ненадолго, а с приходом опыта — когда захочешь и на более длительное время. И никаких тебе воображаемых стен в голове, как я себе раньше защиту представлял.

Поэтому в магическом мире воспоминания не являются поводом оправдать обвиняемого — их можно подделать. Видимо, поэтому Блэк и не рыпался с амнистией, когда сбежал.

И потом, что интересно, легилимент не может читать в чужой голове мысли — только мыслеобразы. То есть, если ты просто думаешь, что хочешь убить Волдеморта, то он этого не увидит, если ты не представляешь себе, как именно ты это делаешь.

Так же мы увлеклись артефакторикой для детей.

Вот это было действительно интересно. Начали с простого.

Сначала Луна из тонкой шерсти сплела нитки. Вышло, конечно, не особо ровно, но неплохо. Потом мы разделили моток на две части и покрасили кровью. Всего одна капля на конец нити, пока она наматывалась в клубок, и вот уже весь клубок красного цвета. В книге сказано, что для артефактов не используют другие красители — они не смогут держать магию.

Потом Луна несколько раз намотала своей нитью мне на запястье, завязала хитрый узелок и добавила пару бусинок. Сказала, что это оберег, и теперь он будет меня защищать, а она будет знать, если мне грозит опасность — бусинка потемнеет, а в случае беды станет черной.

Я с ее подсказками сделал ей такой же. Смотреть на первую магическую поделку было волнующе. От нее чувствовался ровный спокойный фон. Это придавало уверенности.

Вообще, благодаря общению с Луной, я стал более раскован и уже не боялся непривычного. Когда знаешь, что в конечном итоге всегда выйдешь, куда нужно, что, сиганув в провал с четвертого этажа, не разобьешься, а мягко спланируешь, и дракон, совсем как живой, не более чем иллюзия — не станешь маяться робостью и сомнениями.

Луна незаметно учила меня быть волшебником, настоящим, чувствующим магию, а не магглом с палочкой, и, признаться, ощущать себя волшебником было здорово.

Потом мы на пару осваивали руны. Правда, сама рунная наука была сложна, но в детской книге давались простые рунные цепочки для поделок — оживить мягкие игрушки, заставить бабочку летать, сделать себе вечный фонарик, удочку. Мне больше приглянулись практические вещи для более взрослых школьников — облегчить вес сумки, увеличить ее объем в два раза, соединить два блокнота подобием Протеевых чар.

Как оказалось, почти для всех заклинаний в магическом мире существовали рунные аналоги. Но магам пользоваться чарами было проще и быстрее. Руны — работа кропотливая. Их в основном использовали слабые волшебники и сквибы первого поколения, живущие в магическом мире. Это позволяло им без колдовства неплохо устроиться и пользоваться благами магии. Или ритуалисты и артефакторы для создания серьезных вещей, типа волшебной палатки.

Особенно мне понравилось, что в книге не было лишней информации о самих рунах, только практические примеры. Хочешь зачаровать мантию от холода — вышей нитью руны на изнанке или на бирке и пришей ее к нужной вещи. Положи в обувь вышитую стельку, чтобы не мерзнуть и ноги не натереть. Выжги руны внутри на коже школьной сумки — и никогда ничего не потеряешь, а достать сможешь только ты.

У Луны, к слову, был специальный набор для выжигания рун. Каждая руна как печать на ручке. Нагревалась на специальной подставке. Очень удобно и главное — четко и без ошибок. Но я позже купил себе такой же из дерева — он был дешевле в три раза, а вместо нагрева использовалась специальная краска. С добавлением капли своей крови, как подсказала Луна.

К школе у меня уже имелись безразмерные блокноты для конспектов, точилка для перьев, чернильница-непроливайка и блокнот для связи с Луной. И так, по мелочи, вроде фонарика и ключа от всех замков.

* * *

Что интересно, журнала «Придира» еще не существовало. Ксено еще только работал над каким-то хитрым станком и заранее строчил статьи для первого номера. Теперь Луна смогла с ним вполне нормально общаться. Он рассказывал ей о разных мифических животных, что привиделись его больному воображению, словно они были реальны. На эту тему он мог говорить часами. Но я был рад, что он хоть иногда выныривает из своего мира и уделяет время Луне, пусть и таким своеобразным образом.

Оставлять ее одну с таким родителем было как-то… Но я сам был ребенком и ничего особо не мог. Да и кто я такой, чтобы в чужую семью лезть. Утешал себя только тем, что, исходя из книг, она будет в относительном порядке. Тем более что у Луны теперь был я, и она уже не была такой странной, как в каноне, хоть и разговаривала чудно. Но я ее отлично понимал, мне даже нравилось.

Луна была моим личным чудом. Она заметно отличалась от других девчонок. В ней не было двуличности и подлости. Это была цельная натура, надежная, как скала, и спокойная, как море в штиль. Я ни на минуту не пожалел, что познакомился с ней.

Ко мне мистер Лавгуд относился ровно, как к предмету мебели, словно я всегда присутствовал в их доме. Виделись мы нечасто. В основном случайно пересекались в коридоре, всякий раз он спрашивал мое имя, и я ни разу не видел его в костюме. Похоже, он дневал и ночевал в своем кабинете.

Думаю, мужчина был не в себе — какое-то пограничное сознание, какое бывает у алкоголиков.

Помню, дядя Паша, наш дворник, тоже как-то словил «белочку» и все втирал, что в углу его теплушки живет бес. Мог часами рассказывать, как он выглядит, описать в подробностях каждую волосинку. Что зверюга строит ему зверские рожи, тянет руки и обещает забрать с собой. Мужик очень злился, когда остальные делали вид, что ничего не видят. Думал, что издеваются. Но в остальном мужик был весьма вменяем.

Правда, другая соседка, тетя Ира, что увлекалась какой-то эзотерической хренью, хоть и не видела подселенца, но утверждала, что дядя Паша вышел сознанием в параллельные миры. Вот и отец Луны, видимо, тоже жил в какой-то своей реальности.

* * *

На день рождения подарил Луне пушистика, чтобы ей не было скучно, когда я уеду. Она назвала его Снежок — он был чисто-белым. Я сказал, что близнецы могут сделать его другого цвета, но она отказалась. Сказала, что Снежок не может говорить, поэтому она не сможет узнать, если ему цвет не понравится. В этом она вся.

Несмотря на то, что я уже чувствовал себя магом, покидать мастерскую тоже было жаль. К лету мне уже поручали серьезные вещи, а работать нравилось.

Мэтт беззлобно дразнил меня Луной — типа я подружку себе завел. Она весной неожиданно пришла к мастерской. Похолодел от ужаса, когда представил, что она могла попасть по дороге в беду. Маленькая волшебница, одна в маггловском мире.

Я, конечно, сделал девчонке внушение, и она покивала, но так и приходила каждый день. От ее дома до мастерской было всего пятнадцать минут через поле. Потом я вез ее на велике домой. Иногда мы заходили в кафе и ели мороженое.

Время в этом году бежало галопом, словно стремясь наверстать все годы моей бездеятельности. Что в этом году иду в Хогвартс — совсем не верилось. Пока как-то утром большая сипуха не принесла мне письмо.

Письмо мне пришло в конце апреля, но за покупками мы пошли позже, когда братья вернулись из Хогвартса и Молли сделала ревизию имеющегося, чтобы знать, что докупить. Я чуть зубы не скрошил от раздражения — сколько времени на отработку заклинаний потеряно. Но отцу выдавали жалование только в конце месяца, а деньги он уже потратил на Билла, так что…

Перси в следующем году сделают старостой. Даже непонятно, кто радовался и гордился больше — сам Перси или мама тому, что у нее выросли такие одаренные дети. Билл был префектом школы, Чарли — капитаном команды, а тут и Перси их догнал.

Близнецы, конечно, его доставали, но я порадовался за брата — он заслужил эту должность. Как и сову, которую ему подарил Артур в честь такого случая. Десять золотых за серый комок перьев — куда катится мир! Перси назвал новое приобретение Гермесом.

Мне же ожидаемо досталась его старая крыса.

Когда я сюда только попал, мне было не до книжных историй. Я думал только о том, как прижиться и не сойти с ума. А потом, когда привык, конечно, размышлял обо всем, но никак не мог решиться на что-то и просто пустил все на самотек.

Я, конечно, мог убить крысу сразу, хоть это и не в моем стиле — тупо грохнуть человека, который лично мне ничего не сделал. Но на ней многое завязано. Оборвав эту нить, я изменю историю с непредсказуемым результатом. Одно цепляет другое, другое — третье.

Сириус не увидит крысу в газетной заметке и не сбежит из Азкабана. Хвост не даст слабину из-за чувства вины, и Поттер не сбежит из плена. Я только маленький ничтожный винтик и даже пока не занимаю никакого места в истории, чтобы вносить в нее свои коррективы. Короче, решил дождаться, когда Сириус сбежит, а потом и с крысой решить. Может, посоветоваться с кем. И вот теперь этот мерзкий грызун едет со мной в Хогвартс.

На Косую аллею попали камином через бар Тома. Сопровождал меня Артур, остальные остались дома, чему я был несказанно рад.

Сама улочка выглядела довольно убого, словно отсталая деревенька в глухом средневековье, но все компенсировала магия. Тут ее было в избытке, в каждой вещице и даже словно в самом воздухе и камнях мостовой. Я еще не раз поминал Мэтта добрым словом за те книжки, что научили меня ее чувствовать. Иначе для меня это была бы просто улочка в стародавнем стиле с обилием магических поделок. Предвосхищаю ощущения от магии Хогвартса.

Гоблинов видел только мельком. Вернее, только одного, того, что стоял на страже у дверей Гринготтса. Натуральный злобный пришелец, только бластера или излучателя не хватает. Это не люди и даже не человекообразные, а реально какая-то иная форма жизни. Даже порадовался, что нам в банк соваться не нужно.

В принципе, к школе мне все по минимуму купили. Вот где пожалеешь, что денег в семье мало. Перья-пергаменты, ингредиенты для зелий, палочку, мантии и так, по мелочам. Радует, что свои девять галлеонов я сохранить смог. Правда, на три я купил набор для рун, пока отец не видел. Но шесть осталось — на всякий случай. Хотя очень хотелось потратить их на перо за пять с половиной золотых, что само пишет эссе, когда ему диктуешь. Я эту писанину никогда особо не любил.

Учебники не покупали вовсе — все досталось от близнецов, как и рулон магического скотча, которым я потом с неделю заклеивал книги, доводя их до приемлемого вида.

Телескоп у нас семейный, на всех один. Котел, школьная сумка и весы достались мне от Чарли — он в этом году закончил школу.

Нам с Перси перешла вся одежда Билла, правда, мать ее немного подогнала по длине. Его стажировка у гоблинов закончилась, и в конце июля брат уехал в Африку в филиал банка, пока на два года. Родители по такому случаю обновили ему весь гардероб, вплоть до сундука — типа, новое место, новые люди и все такое…

Так что купили мне недостающие шмотки и обувь в маленьком магазинчике, где продавали вещи по приемлемым ценам. А у мадам Малкин приобрели только комплект мантий.

Палочка меня выбрала из ивы с волосом единорога. Очень потрясные ощущения, когда впервые сомкнул ладонь на рукоятке. Твоя сила и сила ее магической составляющей соединяются и сливаются, становясь частью тебя самого. Чтобы ты мог диктовать в мир свою волю и желания. Охренеть, чувствуешь себя всемогущим богом в первый момент.

Сам я потом пробежался по маггловским магазинам и отоварился мелочевкой типа трусов, носков, футболок, джемперов и нормальных рубашек без рюшей и запонок. Брал с запасом, чтобы выбросить было не жалко. Мать посмотрела с неодобрением и легкой обидой, но промолчала. Она в принципе не признавала ничего маггловского.

Еще прикупил конфет и разных сникерсов в дорогу, обычный будильник и двухлитровый термос. У магов тоже был подобный, но четыре галлеона пожалел.

Я часто покупал домой конфеты. Сказал, что мне приятно тратить заработанное — куда-то же нужно девать маггловские деньги, которых у меня нехило скопилось за это время.

Хоть отец и разглядывал с любопытством «фантики», и даже начал их собирать, но конфету только один раз попробовал. Лакомились ими только сестра да я, и то после грандиозного скандала с матерью.

Молли считала, что неразумно есть непонятно что, мало ли, чего эти магглы туда намешали и как это повлияет на волшебника? Артуру тогда знатно досталось за то, что заразил ребенка своим сомнительным маггловским увлечением. Но, в конце концов, и она успокоилась. Правда, ненадолго.

Когда я пришел как-то с работы с короткой стрижкой, мать тоже возмущалась долго. И унялась только потому, что через неделю мне уже нужно было уезжать в Хогвартс.

Все братья в нашей семье носили волосы до плеч и на пробор — видимо, в магическом мире это считалось стандартом. Но меня эти рыжие патлы давно раздражали, да и стильный полубокс, как по мне, шел гораздо больше. Так что ей пришлось смириться. А после она и Перси почти так же подстригла — он ее уговорил.

Перед Хогвартсом успел отработать те заклинания, что уже выучил. Ощущения феерические. Раз попробовав, хочется магичить снова и снова. Даже простой Люмос. Наверное, у наркомана такая же зависимость от наркотиков, или я еще не наигрался пока и не привык. Правда, отец быстро свернул мою активность — забрал палочку и выдал только в день отъезда.

Думаю, я понял, почему все маги немного неадекватные. Когда видишь, как что-то на твоих глазах и по твоему желанию превращается совсем в другое, как спичка в иголку, то трудно воспринять это с привычным рационализмом. Когда по комнате бегает собака, живая и настоящая, которая секунду назад была старым столом… Короче, это рушит все законы природы и логики. Как тут сохранить голову, когда привычных ориентиров, за которые можно зацепиться, нет. Реально, так сознание расширяет, словно возможно все.

Вчера Чарли уехал в Румынский заповедник. Его пригласили на должность драконоведа. Молли проплакала целый день. Сначала один сын, теперь второй покинули родное гнездо.

Я поинтересовался, почему он не захотел стать профессиональным игроком в квиддич? В Хогвартс сам главный тренер из Сборной Англии к нему приезжал, уговаривать в команду вступить. Восемьсот-тысяча золотых оклад, крутая метла и страну не нужно покидать.

— Это все несерьезно, Рон, — спокойно ответил он, задумчиво потирая переносицу. — Я люблю летать, но это не профессия. Карьера ловца максимум до тридцати, если травму не словишь. Постоянные разъезды, пресса, поклонницы, сплетни. Одна ложь и показуха. Да и родителям репортеры житья не дадут. Мне этого не нужно, как и славы.

— А драконоведы чем вообще занимаются? — спросил, удивляясь его продуманности.

— Моя специальность будет — укротитель драконов, Рон, — улыбнулся он. — Буду в команде магов зачаровывать места обитания драконов — там же заповедник, они живут свободно. Перевозить, отлавливать, следить, чтобы не болели, регулировать популяцию. Даже охотиться. И летать мне много придется, потому и метлу с собой забираю. Да и природу, как и работать на свежем воздухе, я люблю. А спорт… спорт так, баловство на поразвлечься. В этой профессии я смогу проявить все свои сильные стороны, а не только талант к полетам.

На следующий день он уже уехал. А я поразился, какие они с Биллом разные. Один в поисках красивой жизни подальше свалил, чтобы родители-неформалы его не позорили. А второй о предках подумал, чтобы репортеры подробности про семью не откопали, на всеобщее обозрение не выставили и жизнь родным не испортили.

Вчера познакомился с Дамблдором. Ну как познакомился — поздоровался, когда мимо гостиной проходил, а мать меня ему представила — мол, младшенький мой, Ронни, тоже в этом году в школу поступает.

Что сказать… Магия у деда сильная и ровная, видимо, он пипец какой уверенный в себе. Взгляд проницательный, словно он до самых кишок, как рентген, тебя видит. Но мужик не агрессивный, хотя лучше его не злить — раздавит как муху любого. Так что пока у него благожелательная улыбка на лице — все нормально. Реально большой силы волшебник. И родители его безмерно уважают.

Смотрелся старик, конечно, в нашей «Норе» более чем странно. Как Моисеев в лучшем концертном костюме Киркорова на сельской дискотеке. Он мне Сталина напомнил, с его добродушным прищуром и цепким взглядом. Политик и диктатор он и есть. Держись от него, Рон, подальше, короче.

За разоблачение не переживал. Я уже не тот маггл, что был, а самый настоящий волшебник, так что вел себя спокойно и уверенно — мне бояться нечего. Да и он плевать на меня хотел, честно сказать, так, беглый взгляд бросил.

Оказалось, Хагрид забыл сказать Поттеру, как на платформу попасть, а посылать к нему волшебника по новой Дамблдор не хотел. Там лесник такого наворотил, что родственники Поттера не переживут, если в ближайшее время к ним еще кто из магов заявится. А мальчонке еще на следующий год к ним возвращаться предстоит.

И совой раздражать их тоже не стоило — кто знает, как они теперь к волшебным птицам относятся? Там инцидент случился. Поттер письмо получил, но не открыл, вот ему новых и наприсылали.

Мать, конечно, сразу прониклась к проблеме сиротки и согласилась. Караулить его было не нужно. Просто прийти за пятнадцать минут до отхода поезда и убедиться, что перед колонной с маггловской стороны пацана нет — может, он сам сообразит, как пройти. Вот и все.

Вчера простился с Мэттом и Гиллом. Расставаться с работой и мужиками было откровенно жаль, но меня ждал Хогвартс, а последнее время я спал и видел, чтобы скорее туда попасть. Если дом Луны такой волшебный, то школа магии, наверное, вообще что-то невообразимое.

Простился с Луной. Прощание вышло долгим и грустным.

Она мягко улыбалась и мечтательно повторяла, что с ней все будет хорошо, и мне не стоит за нее переживать и волноваться. То ли меня хотела убедить, то ли себя. Договорились писать каждый день, а я пообещал приезжать на каникулы. Это прежнему Рону в «Нору» не хотелось, а мне есть к кому возвращаться.

Накануне, зная, что Молли привычно устроит вселенскую суету, настрогал себе пакет бутербродов. А утром, пока она готовила завтрак, налил в термос сладкого чая, чтобы мать не отвлекать.

После завтрака помог родителям советом — в какие модели трансфигурировать мантии, чтобы не отличаться от магглов. Больше всех радовался отец.

Близнецов и Перси отправили камином вместе с багажом прямо на платформу, а мы четверо доехали до вокзала на такси.

Лично я думаю, что это бред. Было бы быстрее и разумнее всем вместе прибыть на платформу камином, а потом просто выйти Молли на ту сторону. Но Артур, в предвкушении от приключения, меня и слушать не стал. А я и не настаивал особо — пусть мужик порадуется, лишь бы на поезд не опоздать.

Молли была напряжена и заметно нервничала — вся эта затея с поездкой ей совершенно не нравилась. В маггловском мире она чувствовала себя незащищенной. Да еще этот странный и пугающий автомобиль…

А Артур был доволен, словно ребенок. Сразу, как приехали, пока я расплачивался мятыми фунтами, что он мне всучил, сам прошел проститься с сыновьями — спешил на работу и аппарировал прямо с платформы, не дожидаясь нас.

— Этих магглов с каждым годом все больше, по-моему, — с раздражением констатировала Молли, продираясь сквозь людской поток, — подумать только, целая толпа. И куда только все спешат спозаранку? Как теперь искать бедного мальчика в такой толчее?

Я, тем временем, увидел близнецов, что показались на платформе, а потом и Перси появился следом. И решил не толпиться со всеми, а пойти поискать вагон, куда близнецы должны были загрузить мои вещи. Они не особо церемонились и могли опрокинуть термос. Да и найдут поди одного пацана и без меня.

Так что отпросился и, с некоторым сомнением закрыв глаза, шагнул навстречу кирпичной кладке.

Ощущения были странные, но привычные. Словно проходишь через воздушный теплый барьер в супермаркете. А на той стороне стоял самый настоящий красный паровоз.

Отец говорил, что маги за всю историю позаимствовали у магглов только паровоз и автобус «Ночной рыцарь». Маггловское железо не портится от магии, как и другие сплавы. Но все остальные детали сняли и заменили на магические аналоги. Теперь оба транспортных средства ездят на магии и зачарованы по самое не могу. Чтобы никто не покалечился и не выпал во время пути. Да и продавщица сладостей появляется и исчезает прямо по ходу поезда в специальном портале в начале состава.

Обнаружил свой сундук в предпоследнем вагоне. Проверил термос и вернулся к родне. Они уже стояли с этой стороны платформы. Подошел и терпеливо выслушал материнские наставления. Краем глаза заметил, что близнецы помогли какому-то пацану затащить сундук в вагон — он все время срывался и колотил беднягу по ногам. Судя по полярной сове, этот мелкий пацан и есть Поттер.

Пока мать ворковала над другими братьями, а те, в свою очередь, подтрунивали над Перси и утешали Джинни, я, не таясь, разглядывал остальных провожающих. Маги реально чудики, если судить по одежде. Словно их откопали прямиком из века девятнадцатого. Сюртуки, платья в пол, шляпки и котелки. В принципе, ничего себе, но чувствуешь себя как в костюмированной постановке.

Наконец поезд дал второй гудок, и я, чмокнув Джинни в щечку и приобняв мать, пошел в свое купе. Где неожиданно обнаружил Поттера. Вот спасибо вам, братцы-кролики.

— Прости, это мои вещи, — сказал я, показав на сундук и присаживаясь напротив.

— Я не против, — робко прошелестел пацан. — Вдвоем веселее.

Не успел ответить на это сомнительное заявление, как в дверь протиснулись близнецы.

— Рон, мы в соседнем вагоне, — отчитался один из них, — Ли везет гигантского паука, мы хотим глянуть. Хочешь с нами? Гарри, а ты?

Мы, не сговариваясь, синхронно помотали головами.

— Не, сами идите, — за обоих ответил я, — ну его нафиг, чего там смотреть.

— Ну и ладно, — не расстроился другой, видимо, ожидая такой ответ, — тогда пока. Встретимся в Хоге за праздничным столом.

— Это мои братья, — сказал я, когда дверь за ними закрылась.

— Они помогли мне с чемоданом, хорошие ребята, — улыбнулся Поттер. — Наверное, здорово, когда у тебя два старших брата.

— У меня их пятеро, — ухмыльнулся я. — Двое уже закончили Хогвартс. Один работает на гоблинов разрушителем проклятий, а второй — укротитель драконов. Круто, правда?

— Точно, — кивнул пацан. — Меня Гарри Поттер зовут, а тебя?

— Рон Уизли, — представился я. — Ты будь с близнецами поосторожнее и старайся ничего у них не брать. Они шутники и балагуры. Могут подсунуть леденец, и обрастешь перьями или будешь говорить тонким звонким голоском, как девчонка.

— Навсегда? — изумился Гарри и поежился. — И маги все это могут?

— Нет, конечно, минут на десять, максимум полчаса. Волшебники еще и не то могут, Гарри, только и держи ухо востро, — ответил я.

Потом мы перекусили, я угостил его бутербродами и компотом, что положила мне мать. Дурсли дали пацану на завтрак только два тоста с джемом, и то мальчишка от волнения не смог их съесть. Да и не ужинал накануне. И с собой ничего не положили.

Гарри рассказал о своих родственниках, я о своей семье. Сказал, что наша семья дружная, но, как и все многодетные, небогатая. Мне скрывать нечего. Поговорили о квиддиче, обсудили факультеты. Он, походу, «Историю магии» только глянул, но не читал. Открыли учебник, потренировались на стакане, и он себе очки починил. Такой счастливый был — глазищи так и горели восторгом, как у кошки.

В принципе, с ним было интересно и забавно. Он мне напомнил меня самого несколько лет назад. Когда верилось и не верилось, магия влекла и пугала, а от незнания мучился сомнениями. Короче, часа через три мы уже вполне подружились.

Когда Поттер успокоился и перестал нервничать, от него потянулся ко мне такой фон доверия и приязни, прямо как от Луны. Не знаю, как такой открытый и не озлобленный пацан смог вырасти в чулане под лестницей? Я изначально не планировал с ним дружить, но почему бы не пообщаться, от меня не убудет.

Около часу дня нас побеспокоила продавщица сладостей. Гарри накупил кучу волшебных конфет и усиленно предлагал их мне — так ему хотелось поделиться. Даже сник, когда я отказался, прямо заявив, что не любитель волшебных сладостей. В ответ выложил на стол свои сникерсы и угостился только тыквенным печеньем и сдобными котелками, чтобы его не обижать. Горячий чай пришелся весьма кстати. Но прямо посреди разговора в дверь постучали.

В дверь робко постучали, и в купе протиснулся пухлый пацан с донельзя растерянным видом. Представился Невиллом. Искал жабу.

Ответили, что никого не видели. Посоветовал ему пойти в конец вагона и найти Перси — он староста, вот пусть и крутится. После чего мальчишка ушел, а мы вернулись к прерванной беседе. Как раз рассказывали друг другу о сердцевинах волшебных палочек и том бреде, что нес Олливандер. Попутно листали учебник — хотели попробовать очередное заклинание.

Но планы пришлось поменять. Дверь распахнулась снова, и на пороге возник тот же самый пухлый пацан в сопровождении решительной девчонки с пышной прической. Ее передние зубы были чуть крупнее, чем следовало, и придавали ей немного детский и трогательный вид, который явно не вязался с ее боевым характером.

— Вы видели жабу Невилла? — выдала она начальственным тоном. — Он ее потерял, а я помогаю ее искать.

— Невилл, ты что, так и не дошел до старост? — вместо ответа спросил я, а мальчишка покраснел и что-то замямлил на грани слышимости. Но его перебил громкий командирский голос.

— О, вы колдуете? Посмотрим, — выдало это чудо, увидев на столе палочки и раскрытый учебник. И девчонка решительно затолкала Невилла в купе. После чего плюхнулась на диванчик рядом со мной, а пацана пристроила напротив.

— Я тоже опробовала несколько заклинаний, и у меня все получилось, — зачастила она надменным тоном, глядя на нас с превосходством, — а еще я выучила все учебники, надеюсь, этого хватит, чтобы учиться лучше всех.

— Так ты, детка, ходишь по вагону, чтобы помочь Невиллу жабу искать, или рекламу себе делаешь? — фыркнул я, воспользовавшись паузой в ее словесном потоке.

— А ты, я смотрю, грубиян, — поджала губы девчонка и окинула меня пронзительным взглядом. — И я тебе не детка.

— Ну, ты, вроде, не представилась, — парировал я.

— Гермиона Грейнджер, — отчеканила она и вопросительно уставилась на нас.

— Рон Уизли, — картинно склонил голову, изображая поклон, и откровенно ухмыльнулся.

— Гарри Поттер, — пробормотал мальчишка, явно не привыкший к такому пристальному вниманию и бурному диалогу.

— Ты действительно Гарри Поттер? — переспросила Гермиона, окинув Гарри более внимательным взглядом. — Можешь не сомневаться, я все о тебе знаю. Я купила несколько книг, которых не было в списке, просто для дополнительного чтения, и твое имя упоминается в «Современной истории магии», и в «Разв…

— Эй… Эй, притормози, детка, — перебил я, когда увидел, что на Гарри от волнения лица нет. — В твоих высказываниях слишком много «я». Не одна ты читать умеешь и книжки в руках держала.

— Кажется, мы уже выяснили, что я не детка, — возмущенно вскинулась девчонка, сердито нахмурив брови.

— Ага, так же как и то, что я грубиян, — откровенно и широко улыбнулся я. Дразнить эту колючку было забавно. Хорошая девчонка, настоящая, хоть и малость зануда.

— Ах так, — подскочила Гермиона. — Пойдем, Невилл, нам не стоит общаться с этими хулиганами.

— Ты еще вернешься, детка. Поверь мне, — шутливо крикнул ей в спину, — хороших девочек всегда тянет на плохих парней.

Гермиона решительно вытолкала Невилла, оглянулась, громко фыркнула, вздернула носик и хлопнула дверью. А мы с Гарри переглянулись и рассмеялись.

— Какая серьезная девчонка, — сказал Гарри, — вылитая миссис Смит, наша классная дама. Надеюсь, мы с ней окажемся на разных факультетах.

Мы еще немного обсудили новое знакомство и наконец приступили к чарам. А потом просто поедали конфеты и болтали ни о чем.

Все бы ничего, но посреди разговора дверь в купе распахнулась, и на пороге нарисовался «сказочный принц» и его верные вассалы.

На самом деле, это был прилизанный манерный малец с надменной рожей, строящий из себя «крестного отца», и два бугая, на первый взгляд не обремененные интеллектом. На второй взгляд, кстати, тоже.

Он презрительно окинул наше купе взглядом, словно ожидая найти в нем нечто, отличное от других, и сосредоточил внимание на Поттере.

— Говорят, в этом купе едет Гарри Поттер, — прогундосил он требовательным тоном, словно мы ему задолжали, — это правда?

— Да, я Гарри Поттер, — на удивление не растерялся пацан. Видимо, после Грейнджер ему Малфой был не страшен.

— Это Крэбб, а это Гойл, — небрежно представил парней бледнолицый, заметив, что Гарри рассматривает его спутников. — А я Малфой. Драко Малфой.

— Очень приятно, Гарри, — проявил вежливость мальчишка, — а это…

— Не говори, — царственно перебил Малфой и небрежно взмахнул рукой. — Рыжий, в веснушках и поношенных шмотках. Ты — Уизли, — с превосходством припечатал он. — Из семьи, где детей больше, чем родители могут себе позволить.

Честно говоря, я офигел. Не ожидал, что он накинется на меня первым и ни за что — я-то над его именем не ржал. Вот утырок чистокровный.

— А я смотрю, у вас тоже денег в обрез, только на одного спиногрыза и хватило, больше родаки не потянули, — с усмешкой процедил я.

— Да как ты смеешь? — рассерженной змеей прошипел покрасневший блондинчик и сжал кулаки. Краснел он, кстати, некрасиво, совсем как я.

— Так ты первый начал, — спокойно парировал я. — Тоже мне, заявился — «Мистер очевидность». Это у вас, чистокровных выскочек, так принято — прийти и общеизвестные вещи озвучивать? Ты мне, мой бледнолицый брат, что новое поведай. Да хоть что у меня дырка на носке или метла семидесятых годов. А презрительно корчить рожи, что у меня семья многодетная… Да вы идиот, ваша светлость. У меня пятеро братьев, и трое из них в Хогвартсе. А ты один. Думаешь, твои два друга тебе чем помогут против четверых?

— «Предатель крови» смеет угрожать наследнику рода? — опасно прищурился Малфой.

— Не, пока предупреждаю, — небрежно ответил я, — чтобы ты упражнялся в острословии на мне, если тебе есть, что сказать. И не трогал мою семью, если не хочешь огрести люлей от моих отмороженных братцев. И не надо так откровенно за меня переживать, Дракусик, — ухмыльнулся я. — Сеструхи у тебя нет, как мы выяснили, и, походу, не предвидится, так что твою голубую кровь сомнительным браком со мной не испортишь. И что тебе до статуса моей семьи?

— Поттер, предупреждаю, если ты будешь иметь дела с таким отребьем, как тот лесник или этот нищеброд, — кивнул он в мою сторону, решив меня игнорить, — то закончишь, как твои родители. И советую тебе принять мою помощь, чтобы разобраться в этом вопросе, пока еще не поздно, — важно сказал Малфой, протягивая ладонь.

«Вот придурок, — подумал я, — он реально после этих слов рассчитывает на дружбу? Хотя ему всего одиннадцать, соображалка еще не на полную работает. Да и выдержки еще нет — зацепи и вспыхнет».

— Да пошел ты, — ожидаемо вскочил возмущенный Гарри, — убирайся, Малфой. Я и без тебя во всем разберусь.

— И не подумаю, — высокомерно ответил пацан и кинул взгляд на спутников. — Конечно, я и сам хотел покинуть ваше жалкое общество, но, думаю, стоит задержаться. Да, ребята?

Крэбб и Гойл синхронно мотнули головами, соглашаясь с боссом. За это время они не проронили ни слова. Может, немые?

— Смотрите, у них тут полно сладостей, налетайте, ребята, — тем временем продолжил Малфой и потянулся к ближайшей шоколадной лягушке. А Гарри неожиданно на него кинулся.

Вот честно, не ожидал, что он на такое способен. И дрались они забавно — как две девчонки. Поттер Малфоя теснил и завалить пытался, попутно вцепившись в волосы. А Малфой его отталкивал и все норовил глаза выцарапать.

Мне повезло, что малфоевские увальни не сразу врубились в происходящее. Поэтому я, действуя на опережение, быстро вырубил Гойла ударом в солнечное сплетение. А со вторым пришлось повозиться. Но тоже недолго — в тесном купе, где не развернуться, не зная приемов, не победить по определению — тупо переть танком и махать руками просто негде.

Порадовало, что Крэбб как раз сам Малфоя и успокоил — вырубил локтем, когда на меня замахивался. Так что к нам никаких претензий. Парни мощные, берут массой, но неповоротливы. Хотя один раз все же Кребб меня зацепил — в бочину ткнул. Потом гематома была в две ладони. Зато на лице синяков нет, уже хорошо.

В конечном итоге десять минут спустя стонущие пацаны прихватили немного дезориентированного босса и покинули купе.

— Мда… как думаешь, Гарри, пара шоколадных лягушек стоила такой драки? — поинтересовался я, рассматривая разбитые очки и порез на щеке пацана.

— Сомневаюсь, — помотал головой Гарри, — но больше не мог терпеть этого надменного засранца. Он меня еще в магазине донимал. А когда про родителей сказал, так я и не выдержал.

— Ладно. Ты пока очки почини, а я мазь заживляющую достану, — предложил я и полез в сундук. — Нас у родителей много, мать заживляющее котлами варит, — пояснил ему, нашаривая на дне аптечку. А Гарри полез под стол за волшебными палочками, которые мы в запале поскидывали на пол.

— Слава богу, не поломалась, — радостно сообщил он, — твоя тоже целая, Рон.

В коридоре послышались шаги, и дверь снова без стука распахнулась. На пороге застыла Грейнджер. При виде пореза на щеке Гарри и моего помятого вида она многозначительно фыркнула.

— Я же говорил, детка, что ты еще вернешься, — подмигнул ей.

— Что тут у вас происходит? — вместо ответа требовательно спросила она, глядя на разбросанные по полу сладости. — Я слышала, вы устроили безобразную драку. Оказывается, вы не только грубияны и хулиганы, но еще и драчуны. Хороши, нечего сказать.

— Ты вообще что хотела, Гермиона? — спросил раздраженный Поттер, потирая глаза. Он не хотел чинить очки под испытующим взглядом девочки.

— Я вообще-то зашла к вам просто потому, что во всех вагонах жуткая суета, все ведут себя бестолково и носятся по коридорам, — Гермиона презрительно хмыкнула, как бы говоря, что уж она-то точно не одобряет такого поведения. — Вы лучше поторопитесь, иначе не успеете переодеться. Я только что была в кабине машиниста и разговаривала с ним. Он сказал, что мы уже почти приехали, — надменно добавила она и наконец ушла. Оставив последнее слово за собой.

— Наверное, они с Малфоем родственники, — пробормотал Гарри и сосредоточился на поломанных очках.

Мы переоделись в школьную форму, поверх натянули мантии. Гарри смахнул оставшиеся сладости в чемодан, и мы принялись примерять идиотские шляпы, строить рожи и ржать над дурацким видом друг друга, гадая, нужно ли надевать этот стрем вместе с мантиями. Но постепенно успокоились и затихли, вглядываясь в темное окно. А у меня появилось ощущение «пути», как его называла Луна. Скоро мы наконец приедем — поезд стал сбавлять скорость и вскоре совсем остановился.

Механический голос из динамика поведал, что следует оставить багаж в купе. Его доставят отдельно.

На темной платформе, куда высыпала малышня, было хоть глаз выколи. Да еще заметно похолодало. Я поежился — не нужно было снимать свитер.

— Первокурсники! Первокурсники, все сюда! — раздался зычный голос великана, и над головами закачалась огромная лампа. — Так, все собрались? Тогда за мной! И под ноги смотрите! Первокурсники, все за мной! — повторил он и, развернувшись, пошел в ночь.

Тропинка завернула, и все ахнули. Над черной водой озера высился величественный замок, сверкая огнями окон. Его спокойная ровная мощь воспринималась мной, как защита и вечное спокойствие.

Нас рассадили в утлые лодки по четыре человека. Кроме нас с Гарри в лодке оказалась симпатичная пухлая девчушка и чернокожий пацан.

По мере приближения я чувствовал силу замка. Ощущение было, как тогда, когда я с матерью энергией обменивался, только сила была не мягкая, заботливая, а как бы мужская, покровительственная. Словно отныне мы под защитой. Очень странные ощущения.

Потом, проплыв через тоннель, мы причалили к пристани и еще минут пятнадцать шли до замка пешком, ведомые светом одинокого фонаря лесника.

И вот наконец Хагрид трижды постучал в огромные обитые железом двери замка.

Думаю, все эти лодки, поклоны и трехкратные стуки что-то да значат. Словно некий магический ритуал, где мы, склоняясь, просим помощи и защиты, и нам их оказывают.

Макгонагалл оказалась гораздо моложе, чем я ее себе представлял. Как и лесник — более высоким — я думал, он росточком поменьше будет.

Зато насчет суровости и чопорности декана Гриффиндора не соврали — у такой не забалуешь.

Нас провели в небольшой зал, прочитали лекцию о факультетах и баллах и оставили одних.

Малышня сразу загомонила, взволнованно гадая о распределении. Причем почти все читали «Историю магии» и знали, что на факультеты распределяет шляпа, но почему-то думали, что ко всему придется отвечать на ее вопросы, решать загадки и проявить отвагу.

Когда в комнату просочились призраки, девчонки завизжали и даже пацаны вскрикнули от неожиданности. Нас было около сорока, и то тесно было, а куча призраков просто прошла сквозь нас и просочилась в соседнюю стену. Словно мы стояли у них на пути. Ощущения были отвратительными, словно продрог до костей и одновременно отсидел все туловище, а теперь по всему телу противные мурашки.

Только двое призраков задержались, чтобы побеседовать с первачками. Думал, начнется давка, когда все махом отпрянули и сгрудились в одну кучу, подальше от привидений. Даже Малфой оставил свои злобные взгляды в нашу сторону и укрылся за Гойлом.

Слава богам, вернулась Макгонагалл. Выстроила нас в колонну по двое и завела в Большой зал. Мне пришлось подволакивать Поттера — тот заметно волновался и еле передвигал ноги.

Потолок в Большом зале впечатлял. Да и вообще, все в замке дышало магией. Тут не было волшебных вещей — тут все, — от камня под ногами и до парящих свечей над головой, — было волшебным. Хотелось замереть и прислушаться, чтобы понять что-то важное, услышать что-то особенное — предназначенное только тем, кто умеет слушать. Эх, сюда бы Луну… Она бы точно услышала.

А рядом беспрестанно нудела Гермиона, громким шепотом сообщая миру, где и когда она вычитала про заколдованный потолок.

Макгонагалл вынесла Шляпу — копию той, что входила в ученический комплект, только очень старую, всю в заплатках. Та открыла подобие рта и спела. А я в это время думал, на какой факультет меня забросит судьба. Если судить по песне, то меня, скорее всего, отправят домой. Я не чувствовал себя отважным, да и благородным тоже — не Гриффиндор. С моей ленью и пофигизмом на Равенкло делать нечего. Слизерин совсем отпадает, а Хаффлпафф я почему-то представлял, как большую дружную общину, где мне явно не место.

Пока я размышлял, распределение уже началось.

Гермиона радостно убежала на Гриффиндор, следом отправились Невилл и Гарри. И вот, вызвали меня…

— Так… — раздалось у меня в голове, — пытливый ум и вдумчивость подходят, но нет усидчивости — не Равенкло. Хитрости недостает и совести избыток — не Слизерин однозначно. Доброта подходит, но отстраненность недостойная Дома Хаффлпафф. А вот чувство справедливости и желание защитить слабого подходит.

— Гриффиндор, — громко выкрикнула Шляпа, и я растерянно пошел к столу, где виднелись рыжие макушки братьев, и плюхнулся рядом с откровенно довольным Гарри. Он сказал, что держал за меня пальцы. Вот, сам не заметил, как неожиданно друга себе завел.

Остальное распределение и речь директора прошли мимо. Все никак не мог забыть слова Шляпы. Удивительно, как она дала мне оценку, когда я сам про себя этого не знал.

Внезапно на столах в одно мгновение появились еда. Целые горы еды на золотых блюдах. Тарелки и кубки тоже под золото. Картофельное пюре на такой тарелке Симуса выглядело весьма комично.

Отдал должное отбивным и жареной картошке, разглядывая зал, пока Гарри тер лоб и допытывался о чем-то у Перси. А Грейнджер привязалась к призраку.

Потом поучаствовал в разговоре с Симусом, Дином и Невиллом. Они рассказывали о себе, ну и я вставил пару слов. Слушать, каким образом в Невилле проснулась магия, было дико. На фоне выбрасывания из окна подлянки близнецов выглядели как милые семейные шалости.

Хотел рассмотреть профессоров, но Гарри и остальные постоянно отвлекали. Хотя на кого там смотреть? Люди как люди. Только Флитвик выделялся непривычной внешностью.

Гимн — это нечто. Полная какофония, и прелесть в ней могут найти только Дамблдор и наши двое из ларца — они дольше всех тянули слова.

Перси на месте старосты был неподражаем. Настоящий староста. За последний год мы несколько отдалились. Он заметно вырос, появились друзья, на девушек поглядывал. Что ему теперь до младшего брата.

Пивз, что встретил нас по дороге в башню, выглядел отвратительно и вел себя соответственно. Эту мерзость никто выгнать из школы не мог и управы на него не было. А он этим пользовался. Но Перси припугнул его Кровавым Бароном, и тот живо слинял под громкие непристойности и визги.

Вход в гостиную оказался за ростовым портретом Полной Дамы в пышном розовом платье.

— Капут драконис, — сказал Перси, и портрет отъехал в сторону, открыв круглый лаз.

Мы гуськом пробрались внутрь, только Невилла немного поддержали — он запнулся за порог и чуть не грохнулся на пол.

Гостиную толком не разглядел. В красных тонах и много мебели. Как по мне, так маловата для такого активного факультета.

Нас сразу погнали отдыхать. По винтовой, но пологой лестнице поднялись на самый верх, в спальню — круглую комнату с пятью старомодными кроватями под бархатными балдахинами.

Сил хватало только сходить в душ. Но таким стойким оказался только я один. Когда вернулся, пацаны уже спали.

Чиркнул пару слов Луне, обещав написать с утра. Затолкал в клетку Хвосту яблоко и котлету, припрятанные с ужина. Выпускать предателя из клетки, как и спать с ним, я не собирался. Да и у Перси крыс тоже в клетке жил. И наконец завалился спать.

На следующее утро меня разбудил Гарри: нечаянно уронил клетку с Крысом, когда за очками тянулся. Правда, никто от шума не проснулся, кроме меня.

Мальчишка сильно смутился и долго извинялся, а потом усвистал в душ, я еле успел рассказать, как магическим краном пользоваться.

Дурсли, по словам Гарри, постоянно нудели, что племянник им дорого обходится, и на помывку выделяли только десять минут — особо не разгуляешься. А тут раздолье, уплескайся, сколько хочешь, пока все спят, и завтрак готовить не нужно. Привык парень у тетки в доме вставать рано — до звонка моего будильника еще час с небольшим оставался, а он уже вскочил.

Я тоже решил в кровати не валяться, а провести время с пользой — засел за подробное письмо Луне. Минут сорок описывал ей дорогу, новые знакомства и первые впечатления. Без этой необыкновенной девчонки на душе словно пусто стало — тоскливо и холодно. Ощущение сказки и спокойствия пропало. Луна живет, словно неспешно идет своей дорогой и волшебную историю рассказывает, а ты слушаешь. Просто двое, мерно шурша листьями, прогуливаются по осенним аллеям парка. И никакой тебе суеты, споров и злости…

Пока дописал, пока почистил клетку и покормил Хвоста, незаметно время пролетело. Сам по-быстрому в душевую смотался, пока народ не набежал — удобства на этаже общие, в конце коридора. На всю ораву по десять душевых и туалетных кабинок и шесть раковин. Успевай, как хочешь.

Правда, душевые есть еще в помещении, примыкающем к кабинету Травологии на первом этаже и в квиддичном клубе тоже. А туалеты по всем этажам натыканы. Но все равно непродуманно как-то. Такой огромный замок, а мы в спальне впятером ютимся.

Потом Эмма Донахью, вторая староста факультета, и Перси собрали всех первачков в гостиной и сказали речь, несколько суховатую, но прочувствованную. Гордость Гриффиндора, факультетская отвага, взаимная поддержка и все в таком роде. И посоветовали одеться потеплее. Это в спальнях, гостиной и кабинетах чары, поэтому и тепло, а в замке всегда холодно, даже летом. И ужасные сквозняки — потолки высокие, коридоры длинные и камень везде. Иногда в галереях ветер ревет, как тяга в трубах.

Гостиная уютная — ковер, камин, куча потертой мягкой мебели. Но все равно маловата. Хотя диваны возле камина были заколдованы, и на них при желании могло человек десять поместиться. И камин тоже расширялся, чтобы все разом могли зефир на огне поджарить. Это мы, помню, хлеб запекали, а тут зефир — резиновый такой и почти не сладкий. Фигня полная, на мой взгляд, как пена желированная. Ну, каждому свое. Все равно места у камина старшекурсники застолбили — попробуй сунься — и будешь с розовыми волосами неделю ходить и хрюкать до кучи.

По дороге в Большой зал поболтали с соседями. Мне было интересно, как другие маги живут. Я же кроме Луны и нашей семьи не видел толком никого из волшебников.

Забегая вперед, скажу, что компания у нас подобралась дружная. Мы быстро нашли с парнями общий язык на фоне общих интересов, да и знали о маггловском мире не понаслышке. Поэтому быстро стали приятелями. Непонятно, почему в книге все не так получилось, и Гарри с Роном отдельно тусовались?

Правда, Невилл особняком держался. Он тоже с удовольствием и интересом слушал вечерами наши споры и рассказы о мире простецов. Как по мне, они ему больше нашего нравились.

Да и не переживали мы за парня особо. Он сам выбрал, как себя с нами держать. Одиночка. Есть такие «наблюдатели» по жизни, которым нравится присутствовать, но не участвовать.

Финниган — полукровка и живет в смешанном поселении, вроде нашей деревни, только в Суссексе. Недалеко от Чичестера. Нормальный пацан и такой шебутной. В его голове чего только не намешано, — и маггловское, и магическое. По ощущениям, он больше маггл, чем маг, но обожает все магические прибамбасы, особенно летать. По его словам, все детство на метле провел и одинаково фанател от квиддича, и болел с отцом за «Вест Хэм Юнайтед».

Сам я к футболу не очень. Но в мастерской был небольшой телевизор, и Гилл фанател от «Ливерпуля», а Мэтт от «Эвертона». Так что разговор я поддержать умел, как и Гарри — его дядя за «Манчестер Юнайтед» болел.

Думал, буду на курсе самым высоким — Симус и Невилл на голову ниже были, а Гарри мне еле до уха макушкой доставал. Но Дин Томас меня обогнал на полголовы, только я немного покрепче был — он пока худой больно. На вид — типичный парень из черного квартала, как их обычно в фильмах любят показывать, со своеобразными словечками и понтами. Отчим — госслужащий, три сестры — школьницы, мать — домохозяйка. Семья живет в большой квартире в пригороде Лондона, в Вестминстере. Судя по маггловским газетам, насколько я помню, улица Мэрилебон одна из самых криминальных, как и весь район в целом. Так что я совсем не удивился, когда парень между делом похвастался, что умеет подделывать подписи и без труда вскроет любой замок. А еще он классно рисовал и увлекался граффити. Короче, любопытный парень.

Я с ним сошелся довольно близко на фоне общей любви к тачкам — часами по вечерам могли спорить и обсуждать достоинства и недостатки какого-нибудь автомобиля под восторженные реплики Симуса. А уж когда он узнал, что я в мастерской работал и машины чинил…

Учитывая, что Дин тоже болел за «Вест Хэм Юнайтед», они с Симусом быстро нашли общий язык, да и по характеру подходили. И стали друзьями — не разлей вода. Да и мы с Гарри тоже сдружились. Он за мной хвостом ходил. Особенно когда я ему про руны рассказал и блокнот зачаровал, чтобы никто, кроме него, открыть не мог.

Показал, как надо, а на остальные вещи он под моим приглядом сам руны нанес — вот и мой набор пригодился. Да и Симус с Дином соблазнились, а мне краски не жалко. У Симуса, правда, и покупные вещи имелись с подобными свойствами, но самому зачаровать оно как-то интересней.

Мы и Гермионе предлагали, но девчонка гордо вздернула носик и отказалась. Сказала, что самоучкам не верит, тем более, что профессора и Министерство не одобрили — значит, нельзя. И вообще, нужно все у мастеров покупать, которые этому учились и дело свое точно знают. Если все начнут зачаровывать направо и налево, то это явно ни к чему хорошему не приведет, а руны у нас только на третьем курсе будут. Ну, ее дело. Ладно хоть не заложила.

Зато Келла, ее соседка по спальне, с удовольствием согласилась и тоже все, что могла, зачаровала. А потом над Гермионой посмеивалась, когда та в свою школьную сумку полбиблиотеки сложила и на себе таскала, когда сама Келла ходила налегке, хотя книжек в сумке у нее не меньше было.

Вот, кстати. Оказалось, кроме Парвати, Лаванды и Гермионы, к нам еще две девчонки поступили. Которых я по книге совсем не помню. Фэй Данбар — симпатичная голубоглазая шатенка, как все чистокровные немного высокомерная. И Келла — чернокожая магглорожденная.

Странно, но Гермиона откровенно воротила от соседок свой хорошенький носик. Не знаю, что там между ними произошло. Но Парвати и Лаванда держались вместе, у Фэй была закадычная подруга на Хаффлпафф, а Гермиона вполне могла подружиться с Келлой, тем более что они обе магглорожденные. Но, видимо, девчонки успели неслабо поцапаться, и Келла всегда неприязненно морщилась при каждой встрече, называла девочку «Белая кость» и презрительно цокала. Поди пойми этих девчонок. Но не дерутся — и слава богу.

* * *

Но пока мы этого ничего не знали и, просто весело болтая, шли на завтрак, попутно рассматривая чудеса. Дин даже не удержался и поскреб холст картины, чтобы убедиться, что картинка живая. Хотя мы его отговаривали.

Дама завизжала так, что заложило уши, и грохнулась в обморок. А потом туда сбежались возмущенные люди со всех ближайших полотен и разорались на беднягу. Пришлось нам всем под смешки и вопли сбежать, а портреты еще долго не давали сконфуженному парню прохода и, бегая с картины на картину, шушукались и тыкали в него пальцем. Да и мы нет-нет да подкалывали пацана — вспоминали, как он белую леди за попу почесал.

Раздражало, что за Поттером следовали толпы любопытных. Шепотки со всех сторон, косые взгляды. Но близко не лезли — нас много, не подступиться. Но Гарри все равно очень смущался и не мог сосредоточиться, чтобы запомнить дорогу. Хорошо, что мы первое время на уроки впятером всегда ходили. Один одно запомнит, другой — другое, так что быстро освоились. Да и от полтергейста толпой отбиваться сподручней — поэтому он нас не трогал. Я к тому же уже по письмам Перси знал, на каком этаже какой кабинет находится, правда, не представлял, как до нужного места добраться. Вот вместе и разобрались.

Зато лестницы, двери и исчезающие кабинеты меня, в отличие от остальных, совершенно не смущали — насмотрелся такого у Луны в доме, и меня это вовсе не раздражало. А парней бесило, что в замке не было точных ориентиров — ведь они не умели использовать «путь» и думали, что замок их морочит. Приметят доспехи у нужного кабинета, а в следующий раз они в другом месте окажутся, и на урок приходится бежать через ползамка.

Кабинеты и классы словно исчезали и появлялись в других местах, а лестница в пятницу приводила совсем в другое место, чем в понедельник. Но все это была игра, чтобы учиться чувствовать.

Ты мог сопротивляться «пути», как это в основном делали магглорожденные и полукровки, и пытаться добраться до места по прямой — выстукивая каждую дверь, путаться с лестницами, воевать с Пивзом и прибегать к нужному кабинету за три минуты до начала. Или принять игру и спокойно изучать «путь», который хотел показать тебе замок. Лазить по закрытым этажам вечность, а потом вывалиться из ближайшего к нужному классу помещения и с удивлением обнаружить, что прошло ровно полчаса, и в запасе еще десять минут до начала урока.

Самое интересное, что не все, кто вырос в магическом мире, понимали «путь». Вот близнецы его поняли, а Перси нет. Книжный Невилл все же его освоил и разгадал тайну «комнаты желания», поняв принцип игры. И потому о ней знали многие, но находили единицы.

И старик Филч отлично его понимал, поэтому мог за минуты переместиться из одного конца замка в другой без всякой магии. И его кошка «путь» тоже отлично видела, как, вероятно, и все магические животные.

Мы с парнями потом, когда я объяснил, как это действует, часто лазили по замку, обнаруживая скрытые ходы и странные, давно заброшенные помещения. И Филч ни разу нас не поймал — замок надежно охраняет своих «путников». Это стало нашей общей тайной, которой мы никогда и ни с кем не делились.

* * *

Все мы быстро поняли, что использовать магию — это не только размахивать палочкой и говорить абракадабру, а все куда серьезнее.

Раз в неделю, с двенадцати до часу ночи, мы на Астрономической башне изучали звезды, а в четверг первым уроком заполняли карты, записывали теорию и делали расчеты. Смутно помню, в начальных классах на природоведении мы тоже высчитывали розу ветров и строили графики погоды. Тут та же фигня, только на звезды завязана. Пока ничего сложного.

Три раза в неделю по два урока Гербологии. Сначала час теории, а потом нас отводили в оранжереи, где мы еще час копались в земле или что-то обрезали и удобряли. Хотя иногда для разнообразия нас учили сопутствующим предмету заклинаниям.

Например «Инсендио» — чары воспламенения. Мы их тренировали на «Колючке обыкновенной». Она стреляет шипами и от воздействия жара огня вянет. И на… садовых гномах — магический огонь их немного опаляет и отбрасывает, как и докси. Для нас с Гарри, как и для некоторых магглорожденных, палить огнем в живое существо стало шоком. Но докси и гномы относятся к вредителям, и маги с ними не церемонятся. Никто ждать не будет, когда эти паразиты сожрут чего на пару тысяч золотых, это тебе не морковь в нашем огороде.

Самой занудной оказалась «История магии». Биннс так монотонно бубнил, да еще и без передыху, что кроме Гермионы ученики дремали. Или, как наша компашка, сразу писали домашку. Джордж дал нам конспекты по темам, которые за эти годы ни разу не менялись. Вот мы их и перекатывали себе с небольшими изменениями. Билеты на проходные экзамены, кстати, из них же состояли, так что не нужно было, как я опасался, зубрить весь учебник — довольно увесистый, к слову. В общем, учеба оказалась не такой уж и сложной, как себе представлял. Но это пока.

Гермиона поглядывала на нас с неодобрением и пару раз пыталась взывать к нашей совести, но успеха не достигла. В школе все хитрили и немного мухлевали, чтобы освободить время для вещей более интересных, чем учеба.

Думаю, из-за выраженного чувства справедливости она бы на нас точно пожаловалась учителям, но это значило весь факультет подставить, а дурой она точно не была. И только закатывала глаза и читала обличительные лекции, которые все пропускали мимо ушей.

Чутье меня не подвело. Трансфигурация оказалась полной заумью, и речь Макгонагалл мало чем отличалась от книжной. Я легко выучил все законы и исключения Гампа, но даже не мог вычленить из этого сухого текста некоторые предложения о самой трансфигурации — перекатывал нужный абзац целиком, не вчитываясь в смысл, и мои эссе были ничуть не меньше, чем у Гермионы. Макгонагалл честно пыталась бороться, но потом смирилась. Так что, «П» по практике компенсировало «С» по теории. И в среднем моя оценка была «В» — что более чем меня устроило.

У Гарри и Дина, наоборот, с этим предметом проблем не было. Знали они не больше меня, но были чертовски удачливыми — писали наобум из учебника, и все прокатывало на «В», а итоговая и вовсе «П». А наш скромняга Невилл блистал на Гербологии.

Сам я оторвался на чарах, как и Симус. Нам они удавались особенно хорошо и легко.

А Гермиона шарила по всем предметам. С утра до ночи если не читала, то тренировалась, пока не получится, да и ее эссе были вполовину длиннее, чем у остальных. Но была у девчонки одна черта, которая меня лично раздражала.

Она выклянчивала оценки.

Помню, в нашем классе была Аринка Артемьева — круглая отличница. Всегда одна и с учебником. Тоже всех строить пыталась и привить вкус к учебе. Мы ее не любили, хотя девчонка она была неплохая да и симпатичная. Она постоянно стучала учителям — из лучших побуждений конечно. А еще с ней, при ее уме, не о чем было поговорить. Как только она открывала рот, так следовала лекция. Короче, ее учебных достижений никто не умалял, но иногда и она ошибалась. Но вместо того чтобы исправить и в следующий раз не совершать подобное, она ходила к учителям на разборки и плакалась. Ей было важно, чтобы в табеле одни пятерки были. И она так рыдала, и так докапывалась, что легче было ей эту пятерку поставить. Тем более что учителя ей благоволили.

Вот и наша Гермиона тоже первое время бегала, узнавала почему так, когда в учебнике иначе. А это новых вопросов на час с гаком, а учителя люди занятые, да и девчонка реально знает и так больше всех нас. Ну вы поняли…

Уроки Квиррелла из-за его заикания и манеры речи были чисто цирком. Но, как ни странно, его все ученики любили — по крайней мере первокурсники — мы его воспринимали как доброго клоуна, а уроки защиты — как праздник.

Он, заикаясь, рассказывал нам о вампире, с которым встретился, зомби, которого убил, восточном принце, которому помог избавиться от оборотня. Короче, шесть часов волшебных сказок в неделю.

Тем более, что на его уроках мы пока изучали мелочевку, типа болотных фонариков, и за год освоили всего семь заклинаний: проклятье призрака (вызывает насморк и чихание), зеленые искры (дать знать другим, где ты находишься), отталкивающий сглаз (отталкивает и оглушает), красные искры (сигнал тех, кто нуждается в помощи), чары задымления (создают дымовую завесу), чары тушения света и световые чары.

Все эти чары были не сложны, и ученики легко освоили их сами, а к ним еще с десяток сопутствующих чар — Люмос Максима и иже с ними. Колдовать было здорово, но я так и не мог понять, при чем тут искусство?

Уроки зельеварения оказались тем еще напрягом для детской психики. Снейп залил желчью пол и опустил Поттера строго по книге. Но странно — на вид он словно дышал злобой и плевался ядом, но от него совсем не чувствовалось ненависти. Словно он просто склочный и мразотный тип сам по себе и привык так себя ставить всегда, не делая скидок на возраст.

Да и не может легилимент себя так импульсивно и необдуманно вести, захочет, не получится — они обычно бесстрастные, как ледышка, — привычка.

Лично мне он чем-то Раневскую напомнил — на всех плевать хотел, язвил как дышал и унижал походя, тыкая всех в их дерьмо, чтобы не возомнили чего великого про себя.

Но когда Гермиона чуть ли не капала слезами в котел от обиды за снятые баллы, захотелось втащить этому садисту. Дети не обязаны разбираться в психике взрослого мужика и оправдывать его слова и действия. Козлина он, короче, пусть и на светлой стороне.

Невилл котел не взорвал, хоть зелье и запорол. Он Снейпа так боялся, что цепенел. Хорошо Симус ему подсказал — их парты рядом были.

Но мы потом этому мудаку за девчачьи слезы отомстили.

Уговорил Поттера на авантюру. Раз уж Снейп ни одного урока без поддевок Гарри не оставлял.

— Невилл, Гарри, не пойму, а чего вы так этого мужика боитесь? — спросил я. — Он обычный препод и даже навалять вам не сможет. Ну снимет баллы, да и пусть. Захочет, он и без этого повод найдет, как и отработку назначить. Давайте его проучим.

— И че, урок саботируем или доводить будем? — скептически спросил Дин, оценив перспективы.

— Не, его этим не проймешь, — ответил я. — Тут по-другому надо, а то мы сами и пострадаем — с отработок вылезать не будем.

Короче, разработали план, и понеслась.

Решили быть со Снейпом предельно вежливыми и улыбаться. Потом к нам остальные гриффиндорцы подключились. Хотел славы — получай.

Мужик поначалу ничего не понял. Привычно плевался ядом и гадости говорил, но Поттер смотрел доброжелательно, даже если тот баллы снимал. Молча кивал и не огрызался, когда его оскорбляли и припоминали непутевого папашу. А остальные гриффиндорцы, как только он Поттера или Невилла распекать начинал, приветливо улыбались, словно Снейп у нас кумир. Представляете — десять улыбающихся гриффиндорцев, и непонятно, почему они улыбаются— то ли над тобой стебутся, то ли еще что. Столько улыбок этот склеп отродясь не видел. И баллы за приветливость не снимешь, и отработки всем сразу не назначишь.

А у Снейпа комплексов куча, ему ненависть привычней и по рангу, чем насмешки за спиной от малышни. Да и внимание, и разговоры о себе он явно не любил — не Локонс поди. А когда в Большом зале тебе гриффиндорцы с обожанием улыбаются больше, чем родному декану…

Наверняка и другие учителя такое внимание заметили и над ним на своих собраниях подтрунивали, если по многозначительной улыбке Дамблдора судить. Он даже нам как-то за ужином кубком отсалютовал и подмигнул, пряча лукавую улыбку в бороду.

В общем, через месяц Снейп оставил всех наших в покое и демонстративно не замечал — пока авторитет не потерял и ему все семь курсов грифов не заулыбались. Баллы, конечно, за криворукость с нас летели, но оскорблений не стало. А если и вылетала парочка, так мы снова дружно и одобрительно улыбались — типа, молодец, сенсей, давай отругай «нашу новую знаменитость», мы тебя любим, не сомневайся.

Гарри, кстати, не такой уж и пай-мальчик оказался. Не, пацан правильный и доброжелательный, но если его задеть…

Он сначала скептически нашу шутку воспринял и терпел на грани. А когда результат увидел, прямо от души улыбался — изводил врага без всякой жалости. А еще считается, что у гриффиндорцев хитрости недостает — три раза ха. Вот так мы и выживали в лучшей школе волшебства.

О, я же еще не рассказал, как с Хагридом подружился.

Наше знакомство случилось в конце первой учебной недели, вечером, после ужина. Тем же утром за завтраком налетели совы, и айда сбрасывать хозяевам письма, газеты и посылки.

Ненавижу этот момент. Не все ловкостью ловца обладают, и часто подарочки мимо падают, прямо в тарелки, кубки и на головы рядом сидящих, окатывая все вокруг брызгами и крошками. Иногда и сами адресаты в азарте поймать письмо так руками машут, что могут нечаянно соседу и локтем в бок заехать или с лавки свалить.

Потом пернатые, сделав пару кругов почета и резко спикировав вниз, с тарелок бекон грязными когтями хватают или в кувшин немытым клювом залезут. Везде перья сыплются… Короче, мрак.

Мы потому с ребятами стали на завтрак раньше приходить, чтобы хоть поесть нормально, без совиного помета и перьев в тарелке. Подождем почту — и на выход, а если совы и окатят тыквенным соком, так чары есть — все не дерьмо за ними есть.

В общем, Хагрид прислал письмо Поттеру — приглашал вечерком в гости на чашку чая. Заинтересовались все, даже Невилл — круто ведь познакомиться с настоящим великаном и в его доме побывать. Так и пошли впятером. Гарри, правда, не ожидал, что все попрутся, и выглядел несколько растерянно — видимо, предвосхищал реакцию лесника на такую толпу. Но после приснопамятного урока зелий кроме как о несправедливости и ненависти к нему Снейпа и думать ни о чем не мог.

Хагрид при виде такой оравы гостей несколько растерялся. Но и стулья нашел, и щербатых кружек всем хватило.

Чай оказался очень вкусным — отдавал лесными травами, летними ягодами и солнцем. Кексы, правда, есть было невозможно, так что все отговорились, что уже поели на ужине, и наворачивали душистый мед из большой деревянной плошки и моченые яблоки.

Клыка хозяину пришлось привязать за домом. Когда гостеприимная псина увидела такую толпу, то, повизгивая и подвывая от избытка чувств, чуть не разнесла хибару и даже разбила пару кружек.

Общаться с Хагридом оказалось неожиданно интересно. Он развлек нас беседой о разной живности из Запретного леса, прошелся по Филчу и его кошке, вспоминал проделки близнецов. О Чарли сказал, что даже завидует ему, ну, что его в заповедник работать пригласили. А я прочитал ему письмо от брата — оно как раз утром пришло.

Чарли писал мне каждую неделю с тех пор как уехал. Ничего особенного — небольшие зарисовки из жизни заповедника. В основном, чем их команде приходится заниматься.

В сегодняшнем письме, например, было о том, что браконьеры убили пару драконов. У драконов все тело — ценный ресурс. Но браконьеры берут только сердце, печень, рога, железы и сухожилия задних лап. А яйца и детеныши особенно ценятся. Остальное незамеченным не вывезти да и стоит дешевле.

Хагрид так искренне возмущался, а я подумал: «Вот бы его тоже в заповедник на работу взяли. Он бы тех гадов голыми руками на лоскуты порвал». Но без образования туда не берут. С драконами сила не поможет — только магия, да не одного, а целой группы. Так что осталось Хагриду только тяжко вздыхать и пытаться свою экспериментальную гадость разводить. А мне пришло в голову, что, может, Хагрид и не особо горит желанием лесником работать — просто деваться ему некуда?

Те браконьеры, кстати, смогли ускользнуть, зато удалось отбить и спасти одного детеныша и два яйца.

Заметку об ограблении банка парни все же увидели, когда лесник нам чай подливал — она вместо подставки на столе лежала, чтобы и так не особо чистый стол еще больше сажей не пачкать.

Симус получал «Пророк», как и Невилл. Они эту тему про ограбление и подняли, а Гарри с радостью подхватил. Хагрид, правда, сразу свернул разговор и, одарив нас каменными кексами, выпроводил вон. В тот день о Фламеле мы так и не услышали.

Зато услышали позже — когда Гарри уже ловцом взяли. Симус и Дин тогда в свой клуб «Плюй-камни» ушли, а Невилла только вечером из Больничного крыла выпустили — он на лестнице навернуться успел и ногу сломал. Вот мы и пошли к леснику — Поттера распирало, так похвастаться захотелось.

Заметка та под чайником так и лежала. Вот тогда Гарри мужика и дожал, и лесник про Фламеля трепанул. Но особо мы на эту тему не говорили, так, поудивлялись и все.

* * *

В конце первой недели нашего пребывания в Хоге на доске объявлений появилось сообщение о предстоящих в ближайший вторник уроках полетов. Да еще и со слизеринцами. За неделю у нас с ними не было совместных занятий, и вот теперь…

Предстоящее событие наши восприняли слишком нервно, кроме нас с Симусом — мы уже неплохо летали. Лаванда и Фэй, видимо, тоже дома пробовали, а вот Парвати, Келла и Гермиона заметно волновались. А Гарри и вовсе весь изнервничался, как и Невилл, боявшийся высоты. Да и, честно сказать, при его неуклюжести он и на земле проблемы находил, что уж за небо говорить. Короче, никто ни о чем другом, кроме как о полетах, и думать не мог.

Во вторник день выдался солнечным и ясным, что несколько улучшило всем настроение. Но все равно все разговоры крутились вокруг одного.

Гермиона за выходные прочитала все книги по этой теме и за завтраком утомляла окружающих цитатами из интервью игроков сборной и выдержками из книг. Это еще больше всех нервировало.

Малфой за слизеринским столом тоже от нее не отставал — громогласно втирая доверчивым слушателям байки, как он лихо удирал от маггловских вертолетов. Лично меня удивило, откуда он вообще знает о маггловской технике, когда даже мой отец-магглолюбец, только недавно узнал слово автомобиль? Не иначе как Люциус сумел обмануть гоблинов и ведет бизнес с магглами. И я дал себе слово выяснить этот вопрос.

«Напоминалка» Невилла и его пояснения Гермионе немного всех отвлекли и снизили градус напряжения. Но ненадолго. Подошел Малфой и попытался выхватить шарик из руки владельца.

Наша компашка, конечно, вскочила полным составом, даже Гермиона привстала и, видимо, собиралась разразиться очередной тирадой, но подошедшая Макгонагалл всех разогнала. А я посоветовал Невиллу отдать «напоминалку» Перси, чтобы не потерять, сумок ведь при нас не было. Еще не хватало повторить книжные разборки.

Метлы выглядели ужасно. У нас в «Норе» «Комета» лет на двадцать старше. На ней, похоже, еще отец летал, когда в Хоге учился, и то метла в нормальном состоянии. А здесь «Чистометы», но напрочь убитые. Не иначе — списали с какой-нибудь базы при команде по квиддичу и милостиво отдали в школу.

Хуч — наш тренер, оказалась женщиной резкой и манерой обучения чем-то напомнила Снейпа, только без язвительного сарказма. Наверняка бывшая спортсменка и тоже не особо довольна, что вынуждена учить детишек, а не тренировать команду профессионалов. По-хорошему, половине профессоров нужно давно указать на дверь.

Невилл все же сорвался метров с десяти и плашмя упал на лужайку. Девчонки в ужасе завизжали, пацаны пораженно замерли, и только тренер вела себя так, словно ничего не произошло. Склонилась, ощупала парня на предмет повреждений:

— Вставай, мальчик, — поторопила она, дергая стонущего Невилла на себя, пытаясь поднять, — с тобой все в порядке. Только запястье сломано. Поднимайся, я отведу тебя в Больничное крыло. Поторапливайся, у меня еще урок.

Пацан не без труда выпрямился, и с помощью Хуч, прихрамывая и морщась от боли, потопал в сторону замка.

— А вы все положите метлы, — обернулась она, — или живо вылетите из школы.

Я смотрел на этот беспредел и вспоминал слова отца. Как он был прав…

В магическом мире все иначе. Никто не будет тебе сочувствовать и беспокоиться. Спасение и безопасность магов — даже детей — это их личное дело.

В любой маггловской школе такую, с позволения сказать, училку, выперли бы после такого с «волчьим билетом», а то и вовсе — привет тюрьма. А тут Невилл вроде как сам виноват, что с метлой не справился. Похоже, тут не только средневековые атрибуты, но и мышление. Когда большинство детей умирало в младенчестве, и никто не печалился особо — Бог прибрал, а выживали сильнейшие.

Маги, походу, тоже думают, что магия от всего бережет, а кто выбыл — значит, судьба такая.

Пацан упал с высоты трехэтажного дома, а учитель даже не кинула никаких чар, просто ощупала руки-ноги. А ведь он наверняка зашиб внутренние органы, и сотрясение тоже нельзя исключить, и трещины в костях, и ушиб ребер, что тоже очень болезненно.

Ей вообще не стоило его трогать, а вызвать медичку. Да что там, она даже не попыталась остановить метлу, догнать, замедлить падение. Только тупо орала с земли: «Куда ты, мальчик?.. Вернись…»

Да и сейчас оставила почти двадцать человек одних, да еще с враждующих факультетов. И неприятности не замедлили случиться.

По возвращении ее ждали последствия побоища. Думал, без «напоминалки» разборки нас минуют, но нет. Малфой, в стремлении выпендриться, видимо, по малолетству не понимал, какую лавину сдвинул своим трепливым языком.

Сначала прошелся по неуклюжести Невилла, опустил магглорожденных, попутно высказался, что на Гриффиндор принимают всякий отстой — тупиц и отбросы.

Может, так совпало, и Малфой ничего такого в виду не имел, но при последних словах он презрительно глянул на Дина и Келлу.

Дин углядел в этом расовый аспект и бросился на Малфоя первым. Симус, как его ближайший друг, поспешил следом. А за ними и все остальные неожиданно ринулись друг на друга.

Келла оказалась не робкого десятка и на равных дралась с Гойлом, я взял на себя Нотта. Дин непостижимым образом перешел на Крэбба, который, видимо, его оттеснил от босса, и теперь с Драко дрался Гарри. А Лаванда и Парвати на пару валяли Булстроуд.

Только Гермиона растерянно бегала вокруг с ошарашенным взглядом и пыталась воззвать к нашему здравому смыслу, который давно потерялся в этой свалке. А когда я справился со своим противником и огляделся, то заметил, что две слизеринки сидят в сторонке на большом валуне и невозмутимо поглядывают на побоище. Блондинка с красивыми синими глазами была очень мила, но выглядела несколько отстраненной, а вот ее темноволосая подруга, с короткой стрижкой и азартом в карих глазах, казалась весьма бойкой особой. Странно, что она не поучаствовала в драке.

Урок был сорван, и о полетах больше и речи не шло. Взбешенная Хуч сняла с обоих факультетов по пятьдесят баллов и отвела всех в Больничное крыло, где сдала на руки опешившей медичке. Наверное, мадам Помфри никогда не принимала столько пострадавших разом в своей вотчине, да еще после обычного урока.

К счастью, большинство отделались только синяками, царапинами и ссадинами, которые быстро залечили. К Невиллу присоединились только Келла и Дин — их задержали на пару часов. А от слизеринцев Крэбб и Булстроуд присоединились к Забини, который лежал в больничном блоке со вчерашнего вечера.

По дороге к замку нас перехватила декан — и живые позавидовали мертвым. Она облила нас яростью и презрением, фыркала, как самая настоящая взбешенная кошка, а под конец сняла с факультета еще пятьдесят баллов — практически все, что было накоплено за первую неделю. А потом нам еще от старших прилетело — думал, побьют, но когда узнали, с кем и за что мы сцепились, то поржали, завуалированно одобрили, и все закончилось миром.

А через неделю Гарри показал класс на уроке полетов, и Маккошка определила его в команду.

Невилл с той поры ходил за нами хвостом. Дин, похоже, рассказал ему о драке, и тот решил, что мы ее затеяли из-за него. Правда, недели за две до Хэллоуина он от нас незаметно отпочковался. Сразу после того, как мы увидели тролля.

Мы часто с парнями играли в «путь», и куда он нас только не заводил. За полтора месяца мы ползамка облазили. И вот однажды он привел нас в подземелья и вывел прямо к Зверинцу.

Конечно, находить заброшенные кабинеты и алхимические лаборатории было гораздо веселее и совсем не страшно. А вот когда каменная стена отошла, и показался темный проход, я струхнул. И никогда бы один или только с Гарри туда не полез. Но нас было пятеро, и мы бесстрашно шагнули в неизвестность.

Как только проход за нами закрылся, на стенах вспыхнули факелы, и мы увидели каменную лестницу, уходящую вниз, которая вывела нас к решетке.

Под ее натужный скрип мы прошли внутрь очень широкого коридора с маленькими оконцами под высоким потолком и онемели от увиденного.

По бокам коридора располагались камеры как для заключенных — забранные решетками. Я так себе Азкабан представлял.

Большинство были пусты, но в некоторых находились странные животные, явно магического происхождения. Рядом было что-то наподобие лаборатории для варки зелий.

Мне пришло в голову, что мы попали в место, где Хагрид выводит своих мутантов. А может, тут держат в живом виде ингредиенты для зелий, — я обнаружил два аквариума со змеями и жабами и еще один с крысами.

Короче, ощущение жутковатое — захотелось свалить отсюда побыстрее. А Невилл и вовсе был в предобморочном состоянии. Все пятился назад, потом наткнулся на пустой бак, отскочил к простенку и заорал как резаный. Мы оглянулись и увидели его. Нет — ЕГО!

Похожая на человека туша четырех метров ростом в набедренной повязке, прикованная цепью к стене. От него несло землей и лесом, как от животного, но явной вони не было — видимо, чары на камере.

Великан пошевелился, выпрямился во весь рост, издал мощный зловонный рык и сделал бросок на решетку.

Конечно, цепью его откинуло обратно, но мы этого уже не видели, потому что истошно орали и бежали толпой вперед трусóв в образовавшуюся в стене дверь. И нам было пофиг, даже если мы сейчас выскочим в ванной комнате Снейпа, где он принимает душ.

Но мы выскочили десять минут спустя в начале коридора в нашу башню, что удивительно — ведь мне казалось, что все время бежали по прямой.

На самом деле, как я прочел потом в старой газете конца восемнадцатого века, это действительно был настоящий зверинец, где раньше держали образцы волшебных тварей для уроков ЗоТИ и ухода за магическими существами.

Сбор коллекции спонсировался Попечительским советом — они отправляли на летних каникулах учителя по уходу и лучших учеников по этому предмету в экспедиции по миру. И на то время коллекция была самой полной и включала даже редких зверюг, а также оборотней, кентавров, русалок и вампиров. О ней даже писали хвалебные отзывы в международной прессе.

Именно оттуда, скорее всего, потом выпустили единорогов в Запретный лес, а раньше школа их разводила на продажу, как и другую магическую живность и существ.

Потом власть сменила курс, дабы быть поближе к цивилизованному обществу, и зверинец посчитали негуманным, да и в правительственной верхушке произошли волнения, и Попечители постепенно отказались тратить деньги на школу, включая зверинец. Животин, похоже, выпустили — кого в озеро, кого в Запретный лес, а кого и под нож пустили.

От сельского хозяйства остались только несколько теплиц и огород лесника, а стада живности, с которых и собирался хогвартский стол, тоже сошли на нет. Потому и метлы у нас в таком состоянии, да и сам замок давно в ремонте нуждается — раньше замок на самообеспечении жил, да еще с продаж хватало и книги в библиотеку покупать, и пособия в кабинеты. Развалили все, короче, к чертям…

Мы с парнями, когда отдышались, долго эту тему обсуждали, а потом так вышло, что все незаметно отдалились. Сначала Невилл стал отнекиваться делами, когда мы уходили приключения искать, а потом и Дин с Симусом прямо сказали, что жить охота, и тоже не стали с нами по замку лазить. Хоть я им и говорил, что нас в таких случаях магия страхует. Но они ее не чувствовали, потому и не доверяли. Путем, конечно, пользовались, но только чтобы до кабинета быстрее дойти — Путь, он никого не принуждает, если идти не хочешь. Надо только представить, куда тебе нужно, и довериться магии замка.

Короче, остались мы с Гарри вдвоем — пара авантюристов. И хоть с парнями и дальше хорошо общались, но такой сплоченности уже не было. У всех со временем свои интересы нашлись. Хотя чему удивляться — и в обычной школе тоже все группами кучкуются. А после Хэллоуина к нам Грейнджер примкнула, хотя я думал, что в этой реальности ее Невилл заменит. Но нет, тот слишком робким оказался и домашним.

На Хэллоуин я за девчонкой присматривал, так, на всякий случай.

Урок чар обычно прошел, потом еще пара уроков истории магии и тоже все в порядке. Последними уроками зелья стояли, и тоже все в обычном режиме прошло. Я уж было успокоился и выбросил Грейнджер и тролля из головы.

Мы с Гарри дописали домашку по истории, посидели в гостиной, сыграли в шахматы — Симус одолжил Гарри свой набор. А потом со всеми пошли на ужин.

Я уже почти доел свою порцию, когда услышал разговор Лаванды и Парвати о Гермионе и, с тревогой оглядев стол, заметил, что девчонки нет.

Даже не успел подумать, как поступить. Идти к учителям сейчас смысла нет — еще неизвестно, а будет ли тролль. А тянуть тоже страшно — вдруг не успеют и не спасут? Сам я в любом случае идти не собирался, мне прошлой встречи хватило.

Как только в Большой зал ворвался взмыленный Квиррелл, вопя о тролле, после чего грохнулся в обморок, я вскочил с места.

Началась паника, все орали, девчонки визжали, и ученики ринулись к выходу. Вот тогда Дамблдор показал одно из своих настоящих лиц. От него повеяло такой силой, что все замерли как вкопанные. После чего он сбавил напор и передал власть в руки старост.

— Куда ты, Рон? Гарри, стой! — кричал мне вдогонку Перси, пока я сквозь толпу пробирался до учительского стола, в надежде перехватить Макгонагалл.

Мне удалось перехватить ее у самой двери. Спешно рассказать, где девочка, и что она не знает о тролле.

И что вы думаете? Она просто резко послала меня лесом и отругала за нарушение правил школьной эвакуации. Сказала, что разберется, и что это не моя забота — спасать однокурсников. После чего нас с Гарри отправили в башню со всеми — типа не мешайте взрослым дяденькам и тетенькам делать их работу.

Но я упрямо стоял на своем, игнорируя снятые вот уже двадцать баллов. И ей пришлось уступить. Тем более что туалет, где пряталась Гермиона, был почти рядом — мы дошли до него меньше, чем за пять минут.

Когда мы только подходили, из него как раз выходила зареванная девчонка, а удивленная деканша уже готовилась высказаться, когда мы увидели вдали здоровущую тень.

Макгонагалл, надо сказать, действовала быстро. Наколдовала Патронус и отправила его за подмогой, после чего живо закинула нас троих в туалет и захлопнула за нами дверь.

По двери прошла голубоватая волна запирающих, а может, и отвлекающих чар, и все стихло.

Гермиона поначалу пыталась вытрясти из нас ответы. Гарри, по-моему, даже начал ей что-то рассказывать, когда о дверь с той стороны что-то оглушительно грохнуло пару раз. Деревяшка завибрировала, но устояла.

Через пятнадцать минут, как показал Темпус, нас высвободили и отправили в башню. Спасение Гермионы стоило Гриффиндору баллов, которые вернули, а мне лично — благодарность за храбрость от Дамблдора и неделя отработок с Филчем от декана. Мне отработки эти так и не аннулировали — за грубость преподавателю и недостойный ученика напор. А я сделал выводы — что все учителя в Хогвартсе упертые и равнодушные взрослые, с непомерным самомнением и верой в собственную непогрешимость.

От тролля, когда мы выходили, осталась только небольшая лужа непонятной слизи, вонючая тряпка и дубина с нас размером, так что его самого мы не видели.

Сначала Гермиона была зла на нас — мы рассказали учителю, что она пряталась в туалете, да еще и пришли за ней туда. Но когда через два дня она узнала всю ситуацию, да еще прошерстила библиотеку и прочитала все о троллях, то незаметно примкнула к нам. И с той поры везде с нами ходила, даже в ущерб часам сидения в библиотеке. И, смущаясь, поблагодарила, что мы о ней не забыли. Наверное, подумала, что раз нам не все равно, значит, она нам нравится, и мы считали ее нашим другом. А мы молча приняли ее дружбу — ну не гнать же ее в самом деле.

История с ее слезами оказалась настолько банальной, что я бы и не предположил подобное. Она всех учителей оценками доставала — ей было важно, почему и где она ошиблась, и все ей навстречу шли.

Только со Снейпом у нее не прокатило. Вот она и пошла выяснять, почему ее зелье на «У», а не на «П», как она рассчитывала. А он просто высказался в своей манере о недоучках и выскочках, которым больше всех надо, и выпроводил ее вон. Вот и вся история. А я понял, что как ни страхуйся, все равно вляпаешься, если суждено.

Утром за завтраком Поттер получил метлу. То есть на самом деле это был удлиненный сверток, завернутый в коричневую бумагу.

«Не привлекайте внимание и ни в коем случае не открывайте сверток при всех, — значилось в записке почерком Макгонагалл. — В нем ваша новая метла, «Нимбус-2000», но не стоит, чтобы другие знали о ней, а то все первокурсники тоже захотят себе метлы».

Я прыснул в кубок и чуть не облился соком — конечно, шесть здоровенных сов, несущих посылку через весь зал в час самого большого скопления народа и сбросивших поклажу на стол, при этом с громким звоном расколотив свертком пару тарелок с беконом и опрокинув кувшин с соком… Да, это великая тайна, Гарри, — храни ее… И где, скажите, у магов логика?

— Рон, Гермиона, давайте быстрее отнесем ее в спальню и посмотрим. Я не выдержу ждать до последнего урока, — с горящим восторгом взглядом предложил Гарри и, подхватив сверток, почти побежал на выход, просяще поглядывая на нас. За ним потянулись Дин и Симус, да и близнецы переглянулись и последовали за всеми. Мы с Гермионой синхронно отставили тарелки, вздохнули и тоже поспешили к выходу.

— Мальчишки, — пренебрежительно фыркнула Грейнджер, торопясь и подталкивая меня в спину, — давай быстрее, Рон, а то опоздаем на первый урок. Не переживай, я захватила нам яблоки и пирожки.

— Спасибо, — ответил я и благодарно улыбнулся. Видимо, ей тоже было интересно, как выглядит скоростная метла, хотя она и не показывала виду, не желая уподобляться большинству.

Но в холле случился затор из студентов. Малфой перехватил Гарри у лестницы и громко разорялся, что метлы первокурсникам не полагаются, и теперь Поттера отчислят из школы.

Наивный.

Оскорблениями пацан не сыпал. С ним были только его вассалы, а мы всей компанией, да еще и близнецы. Так что на личности не переходил и благоразумно промолчал. Но и Поттера не пускал, вцепившись в метлу, — ждал, когда придет декан и разберется.

Но вместо Макгонагалл подошел Флитвик и поздравил Гарри с местом ловца. Вот тут у Малфоя и вовсе отпала челюсть — Вуд до этого держал назначение Гарри в тайне, как некий стратегический план.

Короче, Малфой, как оплеванный, уполз к себе в подземелье, а мы дружной толпой пошли смотреть метлу.

Она и правда была красавицей — стремительность и сила чувствовались в плавных линиях рукояти из красного дерева. Прутики один к одному, полировка, тонкий запах лака и полироли и изящные серебряные стремена. Совершенное творение, буквально кричащее о скорости и престиже. Как только у Маккошки золотых на нее хватило? Хотя Поттеру его ключ от сейфа вроде бы так и не отдали?

Мы бы все еще долго не выпускали ее из рук, благоговейно передавая друг другу, и без устали обсуждали достоинства, но, как напомнила Гермиона, пора было идти на урок.

Стоит ли говорить, что Гарри весь день словно сидел на еже, а после уроков подхватил метлу и убежал на стадион, утянув нас за собой.

Я не был таким уж фанатом квиддича, как и Гермиона, так что мы прошли на трибуну, достали книги и под хруст яблок принялись за домашку, изредка передавая друг другу справочники и поглядывая на поле. А Вуд тем временем обучал Поттера тонкостям игры.

Я от природы довольно ленив, и если чего не хочу, то меня не заставишь. А Гарри при желании можно было принудить, как это всегда делала тетка. Но тут всем было наплевать на остальных, и Поттер дал слабину.

Он искренне любил чары и трансфигурацию, охотно ими занимался и делал домашку. Астрономия ему казалась занудной, хотя для построения схем хватало примитивной математики, которую он хорошо знал. Но вычерчивать все эти графики ему было откровенно лень, поэтому он всегда тянул все до последнего момента и делал на отвали, как поступал и с эссе по зельям.

А в библиотеке он читал не справочники или пособия, а книжки по чарам с легким слогом, ближе к художественным. Да и то они ему быстро надоедали, он начинал скучать и отвлекать меня, уговаривая прошвырнуться по замку, вместо того чтобы покрываться пылью в библиотеке.

Я обычно к нему не лез с советами и нравоучениями, что так любила делать Гермиона, но не мог себе позволить так уж лениться. В отличие от меня, родители Гарри о нем позаботились, а мне было нужно думать о будущем самому. Поэтому я уже сейчас прикидывал риски, шерстил брошюрки по профпригодности и выбирал себе профессию.

Библиотека сначала ввела меня в экстаз. Ровные ряды стеллажей выше меня ростом, тысячи книг по разным темам. Но все оказалось не так радужно.

Чтобы тут отыскать что-то полезное, нужно было знать, что искать. Обычно направление задавали сами преподаватели — советовали литературу, справочники. Но не сразу, а курса со второго. Пока они только присматривались.

Конечно, можно было читать все подряд, по примеру деятельной Гермионы, но при таком подходе перелопачивалось слишком много информации, а вычленялся мизер.

Причем я не нашел четкости изложения. Тут, конечно, были брошюрки по сглазам или розыгрышам с готовым списком чар, но если речь шла о большой серьезной книге, то в основном там было немного о заклинаниях и больше половины книги воды: про создателя заклинания, о его жизни, где именно его осенило, когда его заслуги признали или наградили, и все в таком духе — больше на мемуары похоже.

В общем, я набрался наглости, подошел к Флитвику и попросил посоветовать мне что-нибудь. Он внимательно посмотрел, выдержал паузу, спрятал улыбку в бороду и чиркнул мне пару фамилий авторов по теме. Вот их я пока и разбирал.

А Макгонагалл на мою просьбу о дополнительной литературе прямо посоветовала не засорять мозг ненужной мне ерундой — все равно не пойму, а лучше подналечь на практику. Мол, меня в Аврорат с практическими знаниями все равно возьмут. С чего она взяла, что я пойду именно туда, для меня загадка.

Закончили тренировку пацаны только в сумерках, а Вуд всю дорогу восторженно вещал, что теперь то мы точно возьмем кубок — Гарри поймал все мячи. Да и сам мальчишка был очень доволен. Что бы он ни говорил, но тихоней пацан не был, а слава и внимание к собственной персоне Гарри нравились. Он уже сейчас начал незаметно бороться со мной за лидерство, пытаясь настоять на своем и склонить меня делать то, что хочет он. Хотя до этого был моей тенью. Но я воспринимал все это философски — главное, чтобы в свои приключения меня не втягивал.

Малфой места себе не находил от обиды. И недели не прошло, как он перегородил нам дорогу и вызвал Поттера на дуэль.

— Это несправедливо, Поттер, — зло выплюнул он, — когда администрация заводит себе любимчиков. У меня тоже есть метла, но мне не разрешили привезти ее в школу, а в команду принимают только со второго курса. Но ты же у нас особенный.

— Вот именно, — встрял я, в попытке побыстрее от него избавиться, — и не забывай об этом. Мы придем.

— В двенадцать, в зале наград, — процедил Драко и важно удалился, смерив подошедшую Гермиону презрительным взглядом.

— Что я пропустила? — требовательно спросила она, переводя взгляд с моего раздраженного лица на недоуменное лицо Гарри.

— Малфой вызвал меня на дуэль, — растерянно поделился Гарри, бросив на меня быстрый взгляд, пока мы торопливо шли на Гербологию.

— Дуэль? — вскричала Грейнджер так громко, что некоторые оглянулись. — Да вы оба с ума сошли, — понизив голос, добавила она с нажимом, — нас накажут за хождение после отбоя. На минуту вас нельзя оставить, чтобы вы не вляпались в неприятности. Хотите, чтобы вас выперли из школы?

— Уймись, Грейнджер, — сухо ответил и нахмурился. Я всегда зову ее по фамилии, когда она начинает меня бесить своим командирским тоном. — Никто не собирается туда идти.

— Но разве это не будет трусостью? — несмело спросил Гарри.

— Конечно, нет, — ухмыльнулся я, — держу пари, Малфой тоже туда не явится. Просто вспомните его декана, вряд ли кто-то в здравом уме и по своей воле захочет его раздражать.

— Да уж, — протянул Гарри, видимо, представив Снейпа в ярости.

На следующее утро довольный блондинчик был очень разочарован, когда вся наша компания завалилась на завтрак с опозданием — проспали. А он поди думал, что мы уже чемоданы пакуем.

— Что, Дракусик, не пришел, струсил? — беззлобно съязвил я, ухмыляясь в его недоуменную мордаху, когда мы поравнялись по дороге на чары. — Или тебя матушка не пустила? Так ты сначала всегда разрешения спрашивай и только потом взрослые дуэли назначай. А мы тебя так ждали, так ждали. Надеялись, ты нам класс покажешь… А вместо тебя Филч приперся. Думал, мы тебя с ним перепутаем? — откровенно стебался я, пока он досадливо губы жевал.

— Отвали, Уизли, — наконец тихо процедил он, не глядя на меня, — с тебя и Филча хватит. Много чести драться с предателем крови и полукровкой.

— А самому прийти и сказать это слабо было? — небрежно ответил я и откровенно улыбнулся. — Ладно, трусишка-Дракусик, будем знать, что твоему слову верить нельзя.

А потом мы обогнали покрасневшего от злости пацана и зашли в кабинет.

— Рон, но мы тоже не пришли, значит, мы тоже трусы? — наивно и несколько виновато прошептал Гарри, когда мы расселись, а тем временем Гермиона, проницательно прищурившись, буравила меня взглядом в ожидании ответа.

— Я точно знал, что они не придут, Гарри, — ответил ему. — Слизеринцы никогда не играют честно. Малфой не стал бы рисковать собой, а просто настучал Филчу, чтобы нас выперли из школы, вот и все. Тем более что он не знает, что нас там не было, а значит, мы теперь смело сможем его подкалывать, — заговорщически подмигнул я.

— Но это не совсем справедливо, — неуверенно сказала Гермиона.

— Может быть, но он первый начал играть не по правилам, — возразил я и отвлекся на вошедшего Флитвика.

В начале ноября выпал первый снег, и зелень холмов сменилась серостью. А Гарри вовсю готовился к первому матчу по квиддичу. Он так волновался, что нам вдвоем с трудом удавалось его успокоить. Гермиона даже выкроила время проверять и исправлять за ним домашку. Она вообще оказалась хорошей девчонкой, когда не включала начальницу, и очень поддержала Гарри. Дала ему почитать «Историю квиддича» — все эти подсечки и обманки немного его отвлекли. А потом, когда Гарри обмолвился, что Макгонагалл рассказала ему об отце, то не поленилась и нашла в зале наград памятную табличку и кубки. Это немного воодушевило Поттера.

Нервозности пацану добавляли слухи. Вуд тщательно следил, чтобы никто не увидел, как Гарри играет, но шепотки уже ушли в народ. Половина гриффиндорцев считала, что мальчишка облажается, вторая им заранее восхищалась. Да и неожиданно всплыли прежние обожатели Мальчика-Который-Выжил, теперь они были не прочь восхищаться «самым молодым ловцом за сто лет».

Малфой тоже вовсю сотрясал воздух фантазиями о том, как Поттер опозорится. А сам Гарри почти не ел и не спал — так боялся подвести команду.

Неприятностей еще и Снейп добавил. За два дня до матча он сцепился с Поттером в коридоре. Бедняга запнулся и нечаянно врезался в Снейпа, да еще из сумки выпал учебник и саданул профессора по ноге, да так, что тот стал заметно хромать. Короче, Снейп снял с Гриффиндора пять баллов и забрал книгу с собой.

Утро накануне матча выдалось ясным, но морозным. Гарри помаялся и решил вернуть книгу — мол, она его успокаивала. Меня при этом не было — Флитвик дал мне задание написать реферат по книгам, которые мне посоветовал, и я пошел его сдавать. От этого зависело, посоветует он мне еще литературу или нет, а потом и о дополнительных занятиях можно подумать. Макгонагалл дала такое же задание Гермионе, и мне хотелось обогнать ее в чарах, чтобы она не задавалась. Короче, я узнал все только постфактум.

— Представляешь, — азартно шептал Гарри, когда уволок нас подальше от замка, — он не из-за учебника хромал. У Снейпа рваная рана на ноге, словно его Клык покусал. А потом он о какой-то твари Филчу говорил, я не совсем понял, успел услышать только то, что у нее три головы. Я решил сбежать по-тихому, а он увидел и побелел весь, и мантию прямо на рану накинул. А потом как заорет: «Вон отсюда. Вон…» И книгу мне вслед кинул. Думал, сейчас как вскочит, догонит и убьет.

— Так ты книгу забрал? — строго спросила Гермиона, которая трепетно относилась к печатным изданиям и такое обращение ей совершенно не понравилось.

— Какая книга, Гермиона? — перевел на нее возмущенный взгляд Поттер. — Я о ней и заикнуться не успел, а потом и вовсе обо всем забыл, кроме как сбежать оттуда подальше. Вот все же гад этот Снейп, — добавил он, в сердцах стукнув по ладони кулаком, — я же ничего не сделал, а все равно он меня виноватым выставил. И как только ему это удается?

— Природный талант и врожденный сволочизм, — ответил я, поеживаясь под холодным ветром. — Что? Скажи не так? — добавил под укоризненный взгляд Гермионы — она не терпела, когда я выражался.

— И как теперь книгу вернуть? — с отчаянием спросила Гермиона и посмотрела на нас с надеждой. — Я ее всего на неделю брала, если не верну, мадам Пинс больше мне ничего не доверит.

— Да ладно, не парься, Гермиона, — ответил я, — скажем Перси, он староста, вот пусть и заберет. Нашла из-за чего переживать. Кстати, Флитвик обещал меня в следующем году в клуб взять, а сейчас целый листок книг написал, зацени, — улыбаясь, показал ей свиток, но не позволяя взять в руки.

— Это нечестно, — надулась она и отвернулась, пока мы шли к замку. — Я тоже его просила, а он отказал. Сказал, что на мне и так нагрузка большая. Бесит, когда все вокруг делают вид, что знают о тебе больше тебя самой.

— Ну а ты хотела везде первой успеть, — подколол я. — Учителям нравится, когда их предмету больше всего внимания уделяют, а ты всех нахватала. Ладно хоть к Снейпу не пошла.

— Ходила, — фыркнула она под наши обалделые взгляды. — Он указал мне на дверь, причем очень вежливо.

— Ну ты и отчаянная личность, подруга, — присвистнул Гарри. — Я вообще не понимаю, зачем вы все время посвящаете учебе? Рон, мы еще даже не весь замок изучили. Путь гораздо увлекательней вашей зубрежки.

— Поттер, — с угрозой прорычал я, но уже было поздно.

— Путь? — ухватилась Гермиона. — Что это? Вы что-то скрываете от меня? А еще друзья называются…

— Рон, можно? — просительно протянул Гарри. — Она ведь своя. Давай ей расскажем?

— Ладно, — кивнул я, — чего уж там, все равно выболтал.

Остаток дороги он рассказывал, как мы проводим свободное время. Гермиона засыпала его вопросами.

— Смахивает на бред, — подытожила она и посмотрела скептически, — но будет интересно посмотреть самой.

Договорились на первое воскресенье после игры.

В день матча на Поттере лица не было — того и гляди грохнется в обморок.

— Да ладно тебе, друг, — поддержал я, — тебе нужно просто поймать шарик, вот и все. Ты сто раз это делал. Не думай об остальном, парни прикроют тебя, пока ты делаешь свою работу.

— В конце концов, это просто игра, а не годовые экзамены, — внесла свою лепту Гермиона, подложила ему сосисок и решительно отогнала Симуса, который проявлял заботу своеобразным образом — говорил, что Гарри следует хорошо питаться, ведь ловцы маленькие и их легко выбить с метлы. Но вот час ожидания прошел, мы попрощались с другом и заняли места на трибуне.

Схватка получилась жаркая. Одно дело смотреть за незнакомой игрой, а другое, когда на поле твои братья и лучший друг. Перси вон чуть галстук свой не сжевал от волнения.

Нашим удалось забить гол, когда Кэти Белл прилетело бладжером по затылку.

— Эй, там, наверху, подвиньтесь, а то раздавлю ненароком, — раздался сверху басок Хагрида. — Вот, тоже решил прийти нашего Гарри поддержать, — сказал он, усаживаясь на скамейку. А потом уставился в большой бинокль, выискивая Гарри. — Ой, кажись, Гарри снитч приметил. Давай, Гарри! — заорал он во все горло.

Лично мне без бинокля было почти не видно — слишком высоко игроки летали. Но Хагрид под боком громко комментировал игру, иногда срываясь на крепкие словечки в отношении нечестной игры слизеринцев.

— Ой, кажись, что-то странное происходит, — вдруг встрепенулся лесник, — Рон, поди, глянь, не пойму, что с Гарри?

Метла сбросила Гарри и теперь вибрировала, пока тот держался за нее одной рукой, пытаясь ухватиться за древко второй.

— Может, метла сломалась, когда в нее врезался Флинт? — озабоченно выдал гипотезу Симус. — Почему они ничего не делают? Я имею в виду деканы?

— Да не, у нее, знаешь какая защита, — возразил Хагрид, — только Темной магии такое под силу.

— Точно, — оживилась Гермиона и выхватила у меня бинокль. — Смотрите, это Снейп, он заговаривает метлу. Я сейчас.

— Гермиона, постой, — крикнул я ей вдогонку, но той уже след простыл.

Я схватил у лесника с колен бинокль и припал к нему, но теперь смотрел на трибуну учителей. Я видел, как она столкнула с лавки профессора Квиррелла и подожгла мантию Снейпа. Начался переполох.

— Невилл, открой глаза, — раздался за моей спиной голос Дина, — Гарри подчинил метлу.

Я перевел взгляд на Поттера, который уже уверенно летал, словно и не был минуту назад в шаге от гибели.

Внезапно Гарри спикировал вниз и у самой земли скатился с метлы. А потом вскочил, поднес руку ко рту и показал всем снитч.

— Он его поймал, — благоговейно прошептал Симус. — Гарри поймал снитч, — громко заорал он и перегнулся через перила, словно хотел сигануть с трибуны. — Ура! Гриффиндор победил!

Все разорались, а я впервые за игру вздохнул свободно.

Как и обещали, в воскресенье взяли Гермиону с собой. Девчонка вся лучилась предвкушением. Да и пусть отвлечется — они с Гарри уже достали бесконечным обсуждением — за что злодей Снейп хотел убить Поттера? И ни я, ни Хагрид не смогли их переубедить.

Увы, но Грейнджер не понравился «Путь». Она его не чувствовала, не поняла и воспринимала все, как оригинальное оправдание нашему безделью — чтобы полазить по замку, а не заняться домашкой.

Особенно ее обидело то, что мы не показали ей Зверинец, о котором растрепал Гарри. Но мы действительно не могли его найти.

— Ты не понимаешь, Гермиона, — пытался объяснить, — «Путь» — это разговор Хогвартса с тобой. Мы не бродим сами по себе, он сам решает, что нам показать.

— Ты так говоришь, словно замок живой, — фыркнула она. — Очнись. Это всего лишь древние камни, Рон, а магия не самого замка, а от источника. Я читала об этом. Хогвартс и окружающая территория — самое большое и населенное волшебниками место силы в Британии. А ты мне тут про «путь» сказки рассказываешь. Признайся, что вы с Гарри все выдумали про Зверинец. Или ты просто забыл, где он находится, — добавила она с превосходством и, вздернув носик, ушла.

— Да мы уже неделю его ищем, Гермиона, — я крикнул ей в след, — ты просто не веришь.

Но она так и не перестала с нами ходить, скорее, за компанию и исходя из ее собственного понимания «долга» — ведь друзья должны иметь общие секреты и развлечения.

Самое странное — я чувствовал, что замку это не нравится. За это время мы не обнаружили ничего нового и интересного, словно ходили по кругу. Да и ощущение волшебства пропало, будто Гермиона отравила атмосферу своим скепсисом.

И я который раз удивился, как эти две девочки не похожи — Луна и Гермиона. Рядом с одной, казалось, магия сама расцветает и плетет волшебство, а рядом с другой оно вянет, словно бездумно сорванный цветок, оставляя после себя пустоту потери.

Долго думал, как намекнуть подруге с нами не ходить. Деликатно, так, чтобы она не обиделась, но все решил случай — или само провидение вмешалось.

Однажды что-то сдвинулось с мертвой точки.

Мы прошли новым путем, правда, долго блуждали и даже устали, чего раньше никогда не случалось. Зато побывали на самой высокой башенной смотровой площадке — даже выше Астрономической башни. Это было красиво, только ветрено, но даже Гермионе понравился панорамный вид.

Обратно тоже возвращались новой дорогой, и я было вздохнул свободно: «Путь» принял Гермиону, значит, она поверила или что-то почувствовала.

Скрытый проход в нише вывел нас на площадку. Справа тянулась широкая лестница, а слева огромная дверь, которая чуть приоткрылась при нашем появлении. Определенно, мы еще никогда не были в этой части замка.

— Нам туда, Гермиона, — сказал Гарри подруге, намеревавшейся цивилизованно спуститься по лестнице, а сам решительно протиснулся внутрь. Гермиона раздраженно закатила глаза и полезла следом, а я замыкал цепочку.

— Думаю, это было совершенно лишним, Гарри, — громко шептала она, пока мы пробирались по очень широкому и, казалось, бесконечному помещению с высоким потолком. Окна с той стороны были закрыты ставнями, но свет из щелей все же попадал внутрь, создавая таинственный полумрак. — Мы сегодня уже достаточно нагулялись, — между тем нравоучительно бубнила девчонка, — а уроки сами себя не сделают. Вы, конечно, безответственные, но всему есть преде…

— А ну тихо, — резко приказал я и замер. Не знаю, в чем было дело, может, тишина показалась не такой безжизненной, как обычно бывает в заброшенных помещениях. Или слабый сквозняк принес новые запахи?

— И долго нам стоять? — неожиданно громко спросила Грейнджер. — И вообще, Рон, мог бы и повежливее попросить.

— Гарри, ты тоже это чувствуешь? Уходим, — резко распорядился я, когда тот кивнул и попятился ко мне, — Гермиона, поживее.

— Но зачем нам тащиться так далеко, когда вон уже дверь впереди видно? — не вовремя решила поспорить та, упрямо делая шаг вперед и вопросительно оглядываясь на нас.

Сначала мы услышали негромкий рокот — словно издалека приближается самолет. Гул все нарастал, а потом увидели нечто ужасное, что затмило даже память о тролле.

Метрах в пяти от девчонки из темноты неслышно вышел монстр.

Трехголовая псина, навскидку около двух с половиной метров. Она занимала собой в ширину почти весь коридор, и я похолодел от мысли, что пес не привязан.

Гермиона тем временем медленно обернулась и застыла. Собака издала громкий угрожающий рык всеми тремя пастями, и мы с громкими криками сорвались с места.

Я бежал последним, на ходу выбрасывая из карманов кексы Хагрида — мы как раз от него пришли, когда собрались по замку прогуляться. Они с глухим стуком ударялись о каменный пол, а я надеялся, что это хоть ненадолго отвлечет псину от нас.

Вдруг за нашими спинами послышался удар и обиженный скулеж. Пушок, слава богам, был на цепи, и его рывком с силой отбросило обратно.

Собака обиженно завизжала, а потом плюхнулась на пол и заскулила.

Мы, держась за бока, остановились. К счастью, Гермиона не привыкла быстро бегать и пока молчала, оперевшись одной рукой о стену, а вторую прижимая к сердцу — боялась, что оно выпрыгнет. Вид у нее был возмущенно-суровый.

— Давай потом, — коротко бросил я, пытаясь восстановить дыхание, — тут не место для разборок.

Внезапно собаке надоело нас рассматривать и она начала лаять.

— Бежим, — подорвался Гарри, — сейчас сюда Филч заявится.

И мы живо кинулись к выходу.

— Никогда! Слышите, никогда больше я не пойду с вами. И можете обижаться и назвать меня трусихой, — выговаривала Гермиона, когда мы свернули в коридор, ведущий в нашу башню. — Мы сегодня чуть не погибли, а если бы нас поймали, то исключили из школы. Рисковать собой ради выдумки — нет уж, увольте.

— Да ладно, Гермиона, без обид. Мы понимаем, — кивнул Гарри, — только мы все равно будем исследовать замок.

— Вы самоубийцы, — фыркнула она, но заметно смягчилась.

— Гермиона, «Путь» всегда хранит «путников», — возразил я, а она закатила глаза, словно мать, которой надоели фантазии детишек. Но я давно смирился с ее зашоренностью.

— Не понимаю, как они могут держать такое чудовище в школе? — тем временем продолжил Гарри. — А если на него кто нечаянно нарвется?

— Это был закрытый коридор третьего этажа, — сказал я, — он, наверняка, охраняется. Мы просто пришли с другой стороны.

— Да, но зачем пса держать в замке? — не сдавался Гарри.

— Вы оба олухи, — встряла Гермиона, — там был большой люк в полу, а собака его, видимо, охраняет. Как можно было его не заметить?

— Ну, так ты стояла ближе всех, — возразил Гарри. — И вообще, думаю, это было классное приключение. Я бы не отказался повторить. А что? — ответил на возмущенный взгляд подруги. — Пес ведь на привязи.

* * *

— Жаль, Рон, что ты не можешь остаться на Рождество, — не скрывая печали, сказал Гарри, провожая нас с Гермионой на поезд.

— Ничего, — ободрил я и виновато улыбнулся, — ты не заскучаешь. Джордж, Фред и Перси тоже остаются. А на Рождество от мамы подарки придут — готовься, держу пари, она и тебе фирменный свитер свяжет. Это всего две недели, Гарри, ты даже не успеешь оглянуться, как каникулы пройдут.

— Почему ты еще не одет в зимнюю мантию, Рон, нам скоро выходить? — налетела на меня Гермиона, таща на буксире свой баул. — И, позволь спросить, где твой багаж?

— Я оставляю вещи тут, Гермиона, — ответил я и иронично ухмыльнулся. — Или ты думаешь, что я у себя дома пару лишних носков и трусы не найду?

— Грубиян, — покраснела она и переключила внимание на Поттера. — Гарри, я правда не могу остаться, прости. Но, надеюсь, ты проведешь время с пользой и до нашего возвращения найдешь что-нибудь о Фламеле, — строго добавила она, а я досадливо фыркнул и отвернулся.

За последнее время они с Гарри как свихнулись с этим загадочным свертком из банка. После знакомства с Пушком, информации, полученной Гарри от Хагрида, да при уме и логике Гермионы разобраться во всем этим двоим не составило особого труда. То, что в школе хранится что-то ценное, сомнений уже не вызывало — осталось узнать, что именно.

Я не лез, не возражал и, к обиде обоих, не поддерживал. Ходил с ними к Хагриду, выслушивал соображения, но вмешиваться не желал, как и помогать в их поисках. И, честно говоря, планировал потом вразумить этих авантюристов и не дать им полезть к камню. А пока их пытливые умы пусть будут заняты, а то до срока успеют во что-нибудь вляпаться. В данный момент меня занимала лишь одна мысль: впереди меня ждет много часов в одном купе с Гермионой…

На вокзале меня встретил отец, и мы камином отправились домой.

Мне пришлось выдержать бой с родителями, чтобы приехать на каникулы. Да и то, через три дня мы уезжали на неделю к Чарли в Румынию. Поэтому братья и остались в Хогвартсе.

Да они не сильно домой и хотели. У Перси обязанности старосты и официальная подружка Пенелопа Кристалл — староста Равенкло. А у близнецов их исследования и создание приколов — в Хоге полно заброшенных кабинетов, можно даже лабораторию найти и оборудование какое откопать. А дома придется из-под полы химичить, чтобы мать не заметила.

Молли в письмах долго уговаривала меня тоже остаться, даже вопиллер прислала и смирилась только тогда, когда пригрозил сбежать из школы и прийти домой по шпалам.

Думал, меня дома одного оставят, и я спокойно своими делами займусь и Луну навещу. Но родители поднапряглись, и теперь мы все в Румынию едем.

К Луне сбежал на следующий день, стараясь не обращать внимания на недовольно поджавшую губы мать.

— Привет, Рон, — мягко улыбнулась она, распахивая дверь еще до того, как я успел постучать.

— Привет, Луна, — улыбнулся, на мгновение прижимая к себе ее худенькое детское тельце, — даже Джинни была покрепче, хоть и одного с Луной роста.

— Я тебя ждала. Крумусы сказали, что ты сегодня придешь, — мечтательным тоном сказала она, глядя куда-то поверх моего плеча. — Пойдем, я по такому случаю заварила тебе новый напиток.

— Крумусы? — переспросил я, следуя за ней и придерживая за руку. — И кто это такие?

— О! Тебе непременно нужно прочитать «Придиру», — она подарила мне задумчивую улыбку, — там про них большая статья. Я сохранила для тебя первый номер.

— Спасибо, — тепло улыбнулся, — нужно будет потом попросить твоего отца на нем расписаться.

— Что ты, Рон, папа непременно откажет, — Луна с укором посмотрела на меня, — он работает не за славу, а чтобы волшебники знали правду, которую от них скрывают Нарглы, пока они не заразили всех Мозгошмыгами. И тогда непременно случится что-то плохое. Оно всегда случается, когда Солнце в двенадцатом доме, — на полном серьезе добавила она увлекая меня на кухню.

— Отцу нашептал Глумель, что в этом году Нарглы вышли из спячки и заметно активизировались в Хогвартсе. Отец даже не хочет отпускать меня в школу, по крайней мере, без амулета. Я и для тебя попрошу, Рон, ты не переживай, — торопливо говорила она, пока хлопотала вокруг закипающего чайника, — сливы-цеппелины почти зацвели.

— Да присядь, Луна, — одернул ее я, — дай хоть посмотреть на тебя. Я так соскучился.

— Но мы же переписывались каждый день? — удивилась она, прислонившись к моему боку и положив голову на плечо.

— Так то письма, а то живое общение, — фыркнул я и отвлекся на свист чайника. — Разве ты сама не скучала?

— Нет, — на полном серьезе ответила она. — Я и забыла, что ты пока ненастоящий маг, — внезапно потусторонне улыбнулась Луна, а я вздрогнул от неожиданности.

— Парные блокноты связаны магией волшебников, которые будут в них писать, — совершенно серьезно добавила Луна, наливая мне в чашку какую-то бордовую гадость. — Поэтому никто, кроме них, не может ими пользоваться. Тебе просто нужно было почувствовать, а не писать.

— Как это? — склонившись к чашке и принюхиваясь, спросил я.

— Если ты закроешь глаза, разве ты не почувствуешь мою магию? — спросила Луна, усаживаясь рядом и с предвкушением подвигая к себе чашку.

— Да, почувствую. Но мне не пришло в голову, что можно так делать, когда я пишу тебе.

— Чтобы стать магом, Рон, тебе придется ослепнуть умом и прозреть сердцем, — неожиданно четко ответила она, пристально глядя мне в глаза. Ее недетский взгляд опалил силой, как тогда, на поле, но тут же сменился на привычную мягкость и детскую мечтательность. — Ты всегда был рядом, Рон, потому я и не скучала, — улыбнулась она и оживилась, — давай, попробуй.

— Только не говори, что это Лирный корень, — под впечатлением от ее недавних слов брякнул я и замер в понимании.

— О, наверное, так и есть, — удивленно распахнула глазищи Луна и рассмеялась. — Хотя я считала, что это Аир болотный. У тебя уже получается, Рон! Ты молодец! Еще немного, и мы сможем играть вместе. Ну же, попробуй.

На вкус варево было странным и ни на что непохожим, но, как по мне, так довольно неприятным и сильно отдающим специями.

— Прости, Луна, — но мне не нравится, — честно признался я, отставляя чашку и с удивлением наблюдая, как она отпивает и блаженно прижмуривается. — Где ты вообще его взяла, этот корень?

— Просто захотела, и он вырос, — ответила она. — Это часть игры. Так мне подсказал «Путь», как и подсказал напоить им тебя, чтобы ты тоже понял.

— И к каким выводам я должен был прийти? — иронично спросил я и тепло улыбнулся, вспомнив про нашу игру.

— Ну, пока тебе доступно понять, что ЧАЙ вкуснее, — рассмеялась она. — Но не торопись — у меня еще достаточно корня на болоте. Не переживай, Рон, ты обязательно поймешь, — подбодрила меня она, снова припадая к чашке.

— А на самом деле? — спросил я. Мне действительно важно было понять. — Что я должен понять, Луна?

— Я не могу сказать за тебя, Рон, — серьезно ответила она, — каждый должен пройти ПУТЬ сам, и сам отгадать ЗАГАДКИ. Но могу сказать, что поняла я. Думаю, тебе НЕ НРАВИТСЯ напиток, потому что ЭТО НЕ ЧАЙ, к которому ты ПРИВЫК. Ты сравниваешь НОВОЕ со ЗНАКОМЫМ и ЖДЕШЬ ОТ НЕИЗВЕСТНОГО вкуса ПРЕЖНЕГО. Это ЛЕГЧЕ, но НЕПРАВИЛЬНО. Так ты НИКОГДА НЕ УЗНАЕШЬ, каков напиток на САМОМ ДЕЛЕ.

— Ладно, давай попробуем, — решился я и, помедлив над чашкой, сделал глоток.

Что сказать: вкус не поменялся, но то, что имела в виду Луна, накрыло меня на пятом глотке. Это было… Как если бы попробовал незнакомый фрукт, на фрукт, в твоем понимании, не похожий. Как соленый арбуз, например. Когда ты не можешь воспринимать его как что-то уже увиденное или обладающее знакомым вкусом. И приходится воспринимать таким, какой он есть — вот такого, непохожего на других.

Лирный корень оказался совсем неплохим на вкус, хотя чай и привычней, тут Луна права. Он с самого начала напомнил мне цветом свеклу, а потом подсознание усилило это ощущение до отвратительного пойла. На самом деле это было, скорее, похоже на приторный цветочный сироп. По ощущениям, словно от орхидеи, хотя характерного запаха не было.

— Спасибо. Не думал, что скажу, но это было неплохо, — поблагодарил я, когда допил. — Скажи, мне тут пришла мысль. Эти выводы, они ведь не только к чаю относятся?

— Конечно, — одобрительно кивнула Луна. — Тебе нравится тепло, потому что это приятно, а холод приносит боль, потому не нравится. Но на самом деле холод не всегда боль, а тепло — приятно. Это только наши ощущения, а и тепло и холод совсем другие. Но ты никогда их не поймешь, если так и будешь воспринимать боль как зло, а приятное как добро.

— Добра и зла не существует. Есть только сила, есть только власть, и есть те, кто слишком слаб, чтобы стремиться к ней, — внезапно процитировал я четко всплывшую в памяти строчку.

— О, Рон, ты понял! — вернул меня в реальность возглас Луны. Никогда еще она не смотрела на меня с таким восторгом. — Я же говорила, напиток тебе поможет. Теперь мы сможем играть вдвоем. Здорово, правда!

Мы весь день провели вместе, обсуждая серьезные вещи под видом игры. Она не могла играть по-другому. Во всем был четкий смысл, но разгадать его было нелегко. Луна права — можно научить думать, но чувствовать каждый учится сам.

По дороге домой прокручивал в памяти наш разговор. Луна думала, что я понял, но я лишь повторил чужие слова. И меня беспокоило, что самый жестокий и бессердечный Темный Лорд думает так же, как маленькая и совершенно волшебная девочка, для которой пустяшная обида друга горше всего на свете.

Три дня пролетели незаметно. Я тепло попрощался с Луной, даже успел навестить парней и сходить в салон обновить стрижку.

Странно, хотя мне по-прежнему нравились крутые тачки, нравилось их чинить, но особой тяги заниматься этим уже не было — если только в качестве хобби. Не хватало ощущения магии. Даже наша потрепанная и видавшая виды метла взаимодействовала с магией владельца, а тут — просто идеальная красота, радующая глаз, и гладящий самолюбие престиж. Видимо, я и правда постепенно меняюсь, раз вместо привычного выбрал новое, как сказала бы Луна.

Джинни была счастлива, что мы едем все вместе. Пушистикам оставили зачарованную кормушку, а Перси обещал присмотреть за Хвостом, пока меня не будет. Так что нас ничего не держало.

Камином попали в Министерство — в зону прибытия, а уже оттуда порт-ключом в Румынию.

Перенесло нас быстро, но с небольшими перегрузками. А потом выдали универсальные переводчики, и, тоже порт-ключом, сразу отправили в заповедник, в небольшое поселение, где жил персонал.

Давно я не видел такой красоты…

Перед нами раскинулась бескрайняя долина меж двух горных склонов. Даже сейчас, зимой, наравне со снегом, все вокруг отливало зеленью хвойных лесов и бликовало холодной сталью озер.

Сотрудники жили в колоритной деревеньке под старину. Больших отелей не было — туристов размещали в небольших пансионатах человек по пять-семь, а владельцы заодно и гидами подрабатывали. В этих местах чужих не было.

Но нас поселили у Чарли. Его маленький, как и у всех холостяков, домик, стоял у самого леса. Всего две небольшие комнатки и кухонька на пару человек — в гости тут было ходить не принято. И все по вечерам собирались в местном трактире — пропустить стаканчик яблочной настойки и перекусить жареным на решетке мясом.

Стыдно сказать, но я никогда столько не ел, как там. Кухня чем-то напоминала русскую, особенно супами и выпечкой, вот я и отрывался.

Удивительно, но тратить британские фунты оказалось гораздо выгодней, чем галлеоны.

Курс фунта к лею оказался как к галлеону — один к пяти. Но если на галлеоны смог бы мало чего себе позволить, то на леи можно было разгуляться, но я ограничился сувенирами. Потому что приобрел себе… метлу.

«Лунный свет», конечно, не относилась к скоростным метлам и была не такой эффектной, как «Нимбус», но выглядела вполне солидно и считалась одной из самых надежных. Главное — что она была новая и только моя. Держать в руках собственность, купленную на кровно заработанные, — это песня.

К сожалению, на одного человека меняли не больше ста, а то я уже представил схему, как пересылаю Чарли заработанные фунты, а он присылает мне вещи, которые здесь стоили гораздо дешевле.

Свою метлу Чарли хотел отдать мне, но я успел приобрести собственную, и он подарил ее Джинни, а себе уже купил новую — «Серебрити» — специальная метла для работы в заповеднике. Она выглядела мощнее, была более надежна и устойчива к чарам и искажению магического фона — драконы звери магические.

В сам заповедник к драконам нас не пустили. Там охрана была и чары, как на военном объекте, даже Чарли по артефакту-пропуску на работу попадал.

Но скучать было некогда. Мы посетили обзорную площадку и посмотрели на настоящих драконов в специальный бинокль. Конечно, это были не зрелые особи пятнадцати метров, которые живут поодиночке и далеко отсюда — за магическим барьером, а семиметровый молодняк, который вывели в инкубаторе и на этом плато как раз кормили, чтобы обеспечить шоу для туристов.

Издалека они смотрелись, словно стая голодных грифов — когда терзали добычу и дрались между собой за лишний кусок. Да и вопли, наверное, те еще, но нам за барьером было не слышно.

Потом побывали на ферме и посмотрели, как вылупляются дракончики румынского длиннорога. Но сначала нас загнали в помещение и обработали каким-то холодным паром — чтобы мы не занесли заразу да и сами ничего не подцепили.

Трогать детенышей тоже было запрещено, — мы просто шли по светлому широкому коридору, по обеим сторонам которого за панорамным стеклом, усиленным магией, в отдельных боксах лежало по одному яйцу. Магический огонь не затухал ни днем, ни ночью, и специальный сотрудник два раза в сутки их переворачивал.

В соседнем помещении, увеличенном магией и оформленном как уголок леса, маленькие дракошки вовсю резвились, но большую часть времени в основном спали. И тоже каждый в своем помещении — драконы, даже маленькие — одиночки и не терпят конкурентов. И Хагрид был прав — они и впрямь милашки.

Еще побывали в музее драконов. Послушали интересную лекцию, но самое классное — в центре помещения стояла конструкция, похожая на скелет в полную величину, и по мере лекции этот скелет превращался в разных драконов. Выпускал огонь, шевелился, рычал — выглядело жутко реалистично. Даже не верилось, что такие махины существуют на свете.

На полу светились дорожки, чтобы можно было пройти и встать рядом с этим монстром так, чтобы случайно не пораниться, когда он головой мотнет или крылом махнет.

На выходе нам подарили по одному колдофото — выглядело, словно стоишь между передних лап настоящего дракона. Я сфоткался с венгерским хвосторогом и накупил всем сувениров — статуэтки разных драконов меньше чем с ладонь размером и словно живые. Прямо как в книжке было.

А в день перед отъездом нас отвели на шоу.

На территории в половину футбольного поля группа драконоборцев изображала охоту на дракона. Вот почему для работы в заповеднике уметь летать было первым требованием.

Парни летали так быстро, как профессиональные игроки в квиддич, и слаженно бросались в дракона заклятьями. Это командная работа, где все доверяют друг другу и понимают без слов — одиночке тут делать нечего.

Но у Чарли была менее жестокая работа, он не убивал драконов, а следил за популяцией и отыскивал новые неучтенные особи. В каждой команде обязательно были три представителя охраны, следопыт, два драконоборца, биолог и магозоолог — специалист по драконам, как мой брат.

На территории заповедника водилось одиннадцать видов драконов, но разводили только местную породу — ее почти истребили из-за рогов. Но наблюдателей и исследователей из всех стран было достаточно. Даже не думал, что это такая серьезная международная организация.

Так же с удивлением узнал, что в Британии, в западной части Уэльса, тоже есть заповедник драконов, правда, не такой многообразный. Там водятся только валлийский зелёный и опаловоглазый антипод. Последний был просто красавчиком — белый, с резными крыльями и странными цветными глазами, изящный, он напомнил мне Луну — я купил ей фигурку в подарок, надеюсь, ей понравится.

Время пролетело просто махом, причем мы даже в городе и окрестностях ни разу не побывали и замков не видели. У нас был простой порт-ключ только до заповедника, и покидать его территорию было нельзя. Но все хорошее когда-нибудь кончается, и мы отбыли домой. Надеюсь, Чарли пришлет мне приглашение летом, как и обещал. И, похоже, я уже определился с профессией.

Остаток каникул провел с Луной. Отец поставил мне на метлу скрывающий артефакт собственного производства. Он уже опробовал его на машине. И теперь к Лавгудам я летал, а не крутил педали.

Автомобиль у Артура получился супер. Деревянные вставки из магического ореха в рулевом колесе, передней панели, дверях и даже на поверхности коробки передач. Отделка салона — кожа молодых шотландских бычков. Получилось круто и дорого. Наверное, Артур за двадцать лет первый подарок себе сделал и, похоже, втайне от Молли. В книге, я помню, такого шика не наблюдалось, но и сына, работающего в мастерской, тоже. А я все удивлялся — чего он у меня все выспрашивает и советуется?

Жаль только, что перенимать маггловские технологии магам запрещено. Думаю, даже Малфои не отказались бы от такой магической машины — классом повыше, разумеется.

Приборов, как в обычном автомобиле, не было. Так — показатель высоты, компас, климат-контроль, кнопка невидимости, еще одна — поддержание скорости и автопилот. И что-то вроде магического навигатора — выстраивать маршрут. Его можно было заложить в память и даже внести до пяти промежуточных точек остановок. А еще оставленная машина через час сама возвращалась в гараж.

Даже не ожидал, что Артур такой талантище окажется.

Но пока мне некогда было в устройстве авто разбираться, хотя мы ее и обкатали разок. Ну и после умелого шантажа отец мне артефакт и зачаровал.

Луне мой подарок понравился — она даже чмокнула меня в щеку от избытка чувств. Назвала дракошку Лейем и повсюду носила с собой. Вернее, он сам всегда взбирался ей на плечо и нагло ездил, да еще пытался меня куснуть и сбить с другого плеча пушистика. Коварная зверюга оказалась. Заряжалась от магии хозяина, и если долго не брать в руки, превращалась в простую статуэтку, пока ее снова не доставали.

Еще покатал Луну на метле, но недолго — хотя в метле и есть климат-контроль, но от ветра он не спасал. Решил перенести полеты на лето. И заодно привязал метлу к себе — чтобы, кроме меня, ее никто в руки взять не мог. Это простая противоугонная система — просто не все ее активируют. Говорят, она скорость у метел «съедает», так мне в гонках и не участвовать.

Возвращаться в Хогвартс никакого желания не было. Почему-то хотелось быстрее стать взрослым и заняться чем-то интересным — работать в заповеднике, например. Надоело привычное однообразие школьных будней. Но, по крайней мере, теперь я знал, на что налегать, и Флитвику не отвертеться. А потом нужно обязательно в квиддичную команду попасть — это лучшая рекомендация для устройства на работу.

* * *

Гермиона, с которой мы ехали обратно, полдороги радостно щебетала. Она с родителями ездила на горнолыжный курорт. И несмотря на то, что хорошо кататься так и не научилась, но там тоже было на что посмотреть.

Гебридский чёрный ей понравился, хотя она явно не ожидала от меня подарка и не знала, как на него реагировать. Но несколько успокоилась, когда в купе завалились Невилл и Симус с Дином, и им тоже досталось по фигурке.

Невилл смотрел на своего китайского огненного шара с благоговением и всякий раз вздрагивал, стоило тому выпустить шар пламени. А Симус и Дин устроили бой между украинским железнобрюхом и валлийским зелёным. Для Гарри я припас перуанского змеезуба.

* * *

Гарри встретил нас в свитере изумрудно-зеленого цвета ручной вязки. У меня был точно такой же, но серый. Еще осенью попросил маму, чтобы она не вязала мне больше бордовые, а серые или черные и без букв — я уже давно выучил свое имя.

Поттер не скрывал радости от нашего приезда. Днем ему скучать было некогда, а остаться одному в спальне довольно тоскливо, да и страшновато, что и говорить. Но за эти две недели с ним много чего произошло, о чем он с готовностью рассказал.

Хагрид подарил ему самодельную флейту, Гермиона коробку шоколадных лягушек, я — кулек маггловских сладостей, а «некто неизвестный» мантию-невидимку с припиской — «используй ее с умом». Мы потом еще долго гадали, кто это может быть?

На праздничном пиру Поттер нашел в волшебных хлопушках кучу всего — включая набор шахмат. С тех пор, как он у него появился, мы каждый вечер разыгрывали партейку перед сном.

Еще этот идиот все же лазил в Запретную секцию, где его чуть не сожрала плотоядная книга. Даже не сообразил взять зачарованный фонарик и со страху разбил лампу, активировал воющие чары, и его чуть не поймали Филч, а потом и Снейп. Зато теперь это казалось мальчишке классным приключением.

— А еще я обнаружил волшебное зеркало и увидел родителей, — с грустью вздохнул он.

— М-м-м… прости, но разве твои родители не… — «деликатно» спросила Гермиона, словив от меня предостерегающий взгляд и не договорив.

— Да, их убил Волдеморт, — кивнул Гарри. — Но зеркало показало их так, словно они живые… только что не говорили. Но зато обнимали и гладили по голове, — радостно оживился он.

— Эм-м… Гарри, — снова вмешалась Гермиона, видимо, представив эту картину, — думаю, тебе не стоит снова туда ходить. Это какое-то нехорошее зеркало. Не понимаю, зачем его вообще держать в школе?

— Так я и так туда больше не хожу, — грустно глянул Гарри, — его куда-то унесли, а Дамблдор взял с меня слово, что я сам не буду его искать.

— А ты бы стал? — серьезно спросил я, радуясь, что зеркало спрятали до того, как Гарри меня к нему потащил.

— Меня туда тянет, — признался Поттер, нервно взъерошив волосы, — но раз я обещал…

— Что тебе еще сказал Дамблдор? — поинтересовалась Гермиона, опережая меня. — И как он вообще там оказался?

— Ну, он странный, Дамблдор, — прямо ответил Гарри после продолжительной паузы, пока собирался с мыслями. — Когда я пришел в третий раз, он уже там был, только невидимый. И он знал о моей мантии. Сказал, что зеркало перенесут, и чтобы я его не искал. И если нечаянно найду, то буду готов и не поддамся на его магию. Что нужно жить сейчас, а не цепляться за прошлое. А когда я спросил, что видит он, сказал, что шерстяные носки, которые ему никогда не дарят. Может, подарить ему их на следующее Рождество, как думаешь, Рон? — неожиданно спросил Гарри на полном серьезе.

— Подари, лишними не будут, даже если он соврал, — ответил я. — Когда за покупками себе пойдешь и купишь заодно. Я хороший магазин знаю, где вещи продают. Тебе тоже новые вещи не помешают.

— Мне бесполезно покупать, — отмахнулся Гарри. — Тетка постоянно ноет, что я вещи носить не умею.

— Дурак, это потому, что они маггловские, — улыбнулся я. — Ты же видел, я некоторые вещи в общую кучу не сую, а сам стираю? И то, новый джемпер только четыре раза надел, уже петли спускаются, свитер деформируется, а кое-где швы на рубашках расходятся.

— А мне профессор Макгонагалл сразу магазин одежды показала, — встряла Гермиона, — но я думала, что это просто так принято в школе, чтобы у всех все одинаковой фирмы было. Теперь понятно, почему у меня… — неожиданно прервалась Гермиона и густо покраснела, а потом зачем-то полезла в сумку и долго в ней копалась.

— А мне Хагрид ничего не сказал, — удивился Гарри. — Рон, а новые очки можно купить? А то, может, они тоже от магии все время ломаются?

— Очки можешь уже сейчас почтой заказать, — ответил я. — Возьми у Перси каталог. Там линзы сами под зрение подстраиваются, только форму выбери и все.

— Я бы хотел круглую оставить, — неожиданно смутился Гарри, — у отца такая же была.

— Какие захочешь, такие и вышлют, — ответил я и ободряюще похлопал его по плечу.

«А еще это, считай, бренд «Мальчика-Который-Выжил», — подумал я.

Через три дня очки Поттеру доставили почтой — точно такие же, только новые, зачарованные от повреждений и водоотталкивающие. А старые я у него для Джинни попросил — он все равно их выкинуть хотел.

Мальчишка, конечно, смутился, но не удивился — уже привык, что для многих он знаменитость. Сестренка, кстати, была так рада, что два пергамента восторгов мне письмом прислала. Вот знал про себя, что я хороший брат, но что самый лучший — первый раз услышал.

Гермиона так расстроилась, что Гарри не удалось найти ничего о Фламеле, что с новыми силами принялась за дело и пропадала в библиотеке каждую свободную минуту. Даже не представляю, когда она спала. А Гарри разрывался между тренировками, уроками, библиотекой, да еще и к Хагриду успевал бегать.

Иногда мне казалось, что он загружает себя делами, чтобы вымотаться перед сном и тупо вырубиться — не видеть сны. После того зеркала он кричал во сне каждую ночь, а в Больничное крыло идти не хотел. Через неделю плюнул и сам сходил, рассказал как есть, и Помфри мне пузырек дала. Всю дозу пить не обязательно, а пять капель перед сном — самое оно. Хоть выспится парень, а то на нем уже лица нет.

Когда Гарри полегчало, он еще больше стал в библиотеке пропадать с Гермионой на пару. А тут еще новость подоспела — Снейп будет сам предстоящий матч судить. Наши все всполошились, Вуд забегал и тренировки каждый день назначал, чтобы не дать Снейпу шанс прицепиться и вынудить его судить справедливо. А Гермиона, когда узнала, прямо с лица спала.

— Тебе нельзя играть, — решительно выдала она, — он может повторить попытку, а в воздухе мне его не достать. Что делать? Может, попросим у близнецов рвотный порошок? Тогда ты попадешь в Больничное крыло как бы с отравлением, и матч пройдет без тебя? — с надеждой добавила она, бросив на меня вопросительный взгляд.

— Ага, а Гарри потом весь день будет блевать дальше, чем видит, — высказался я. — Может, предложишь ему ноги сломать, чтобы наверняка?

— Стойте, это не выход, — вмешался Поттер, — я должен быть на поле, иначе команда тоже не выйдет. Думаю, рискну. Я должен — ради остальных!

— Но, Гарри, — робко возразила Гермиона, — а как же профессор Снейп?

— Гермиона, вот зачем ты панику нагнетаешь и из Снейпа злодея делаешь? Не понимаю, — резко ответил я, заметив на лице Гарри сомнения. — Ну сама посуди, зачем ему при всех рисковать, когда он в любой момент мог с ним по-тихому разобраться на каникулах, когда Гарри тут один по ночам шастал? Кому нужен весь этот сраный детектив?

— Рон? — шокированно возразила Грейнджер.

— Что, Рон? Достало, — не выдержал я. — Снейп учитель в школе! Учитель! Он тут и до Гарри лет десять работал, а Гриффиндор столько лет кубок брал. И ничего, что-то не отравил Чарли и не проклял. А тут вдруг решил на Гарри оторваться. Нахрена ему сдался этот кубок, если разобраться? Или ты его психом считаешь, что ради побрякушки человека убить сможет?

— Но я видела… — чуть не плача возразила Гермиона.

— Я тоже видел, как ты ему мантию подожгла, — ухмыльнулся я. — Со стороны тоже казалось, будто ты профессора спалить хотела, например, из-за несправедливой оценки. И поди докажи, что друга спасала. Ты же тогда не предупредила, куда сломя голову ринулась. Короче, завязывай с глупостью, Гермиона, — подытожил я. — Иногда все вовсе не такое, каким кажется.

— Рон, перестань, — вмешался Гарри, заботливо приобнимая Гермиону, и вид у него был необычайно серьезный, а в глазах читалось осуждение. — Гермиона, не плачь, я знаю, ты хочешь помочь. Но, думаю, Рон в чем-то прав. Снейп, конечно, неприятный тип, но не убийца… Надеюсь.

— Просто я так за вас волнуюсь, — всхлипнула Гермиона, и я тут же пожалел, что дал себе волю и высказался. Она не виновата, что меня достали эти детские глупости. — Мне так хотелось быть полезной…

— Гермиона, — мягко сказал я и притянул ее к себе, прижав голову к своему плечу, — ты и так незаменима для нас, не нужно усердствовать больше положенного. Мы тоже за тебя волнуемся. Да, Гарри?

— Ага, — с готовностью поддакнул тот и протянул ей платок и за каким-то лядом шоколадную лягушку, — вот, возьми.

— Спасибо, — поблагодарила Гермиона, отстранилась и робко улыбнулась, вытирая глаза. Потом хотела что-то сказать, но нас отвлек Невилл, громко рухнувший на пороге, и мы ринулись его поднимать.

Оказалось, Малфой проклял его чарами, и у пацана склеились ноги. Бедняга всю дорогу до башни скакал.

— Никуда я не пойду, — насупился он, пока Гермиона уговаривала его пойти доложить Макгонагалл, — с меня хватит неприятностей.

— А мы, пожалуй, прогуляемся. Да, Гарри? — потянулся я, разминая спину.

— Не смейте, — тут же встряла Гермиона, забыв о обидах, — с вас баллы снимут.

— Я вчера принес факультету тридцать баллов, Гермиона, — с вызовом улыбнулся я, — можно десяткой и пожертвовать ради правого дела.

— Рон! Гарри, скажи ему! — не сдавалась она, переводя возмущенный взгляд с одного на другого.

— Я бы и пятнашки не пожалел, — пожал плечами Гарри, — но всего десять заработал.

— Я тебе одолжу, брат, — ухмыльнулся я, и мы, не сговариваясь, двинули к выходу.

— С вас снимут тридцать, вот увидите, — крикнула нам вслед Гермиона, правда, не пытаясь остановить.

Малфоиша мы подловили, когда он и его громилы сворачивали в свое подземелье. Сначала Гарри из-под мантии наколдовал лед, и троица дружно вписалась в стену. Потом, пока они еще не оклемались, я их связал, склеил ноги и приложил чарами щекотки. Не знаю, как они через смех говорили пароль, но по подземельям прыгали довольно шустро и весело, особенно после нескольких жалящих в задницу, пущенных Гарри для ускорения. Я уже говорил, что Гарри вовсе не пай-мальчик?

— Если ты еще кого из наших тронешь, — прошептал я Малфою прямо на ухо, пока Гарри прятался под мантией, — я на тебя близнецов натравлю. Станешь тогда с зелеными волосами ходить, пока в жопе петарды взрываться будут. Не лезь к нашим, Малфой, целее будешь.

* * *

— Не переживай, детка, даже баллов не сняли, — я довольно ухмыльнулся, плюхаясь в кресло, пока Гермиона недовольно закатывала глаза, но хоть промолчала.

— Невилл, лови, — кинул пацану довольный Гарри шоколадную лягушку и с аппетитом принялся за свою под вольный пересказ событий и осуждающие взгляды подруги.

— Спасибо, — кивнул Невилл и стал выпытывать подробности у Гарри. Мне сладости не предлагали — все знали, что я не люблю волшебный шоколад. — Гарри, возьми карточку, ты же, вроде, собираешь? — сказал Невилл, собираясь уйти в спальню. — Пойду расскажу пацанам.

— Спасибо, Невилл, — крикнул ему в спину Гарри. — О, Дамблдо… Рон, я вспомнил! Я понял! — заорал он так, что мы с Гермионой подпрыгнули.

— И зачем так орать, мистер Поттер, — холодно процедил я на манер Снейпа, — если вы наконец обнаружили у себя зачатки мозга, не обязательно так громко информировать об этом окружающих. Гордитесь молча. — Вышло очень похоже. Гермиона наконец рассмеялась, и Гарри тоже смущенно фыркнул.

— Ты чего, Гарри? — сквозь смех спросила Гермиона.

— О! Точно! Да вот же. Вот, — вспомнил он и азартно затараторил, сунув ей под нос карточку, — читай.

— Ждите здесь, и ни с места, — приказала разом посерьезневшая Гермиона и ринулась к девчачьим спальням, пока мы молча переглядывались. Вернулась очень быстро с большим талмудом.

— Эту книгу я взяла, чтобы отдохнуть от учебников, — сказала она, быстро листая страницы. — Вот, читайте.

— Давай сама, и лучше своими словами, — лениво ответил я и поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее.

Бла-бла-бла — Фламель. Бла-бла-бла — философский камень…

Бла-бла-бла — Снейп — главный злодей, потенциальный вор, гад и сволочь, которому явно не хватает золота, молодости и бессмертия.

«Я же говорила! Я была права, а ты ошибался, Рон!» — говорил мне горящий превосходством взгляд, пока растерянный Гарри недоуменно чесал в затылке. Да пошли они все. Детский сад.

А утром мы побежали к леснику, и пазл сошелся…

По дороге к стадиону было не протолкнуться. Казалось, что пришли даже те, кто в жизни на квиддич не ходил.

Мы заняли места на трибуне вместе с Невиллом. Дин и Симус сидели на три ряда ниже нас.

— Запомни, Рон, «Локомотор Мортис», — нудела над ухом взволнованная Гермиона. — Я слежу за Гарри, а ты за профессором Снейпом.

— Да успокойся, Гермиона, — ответил я, вглядываясь в людей на соседней трибуне, — вон, сам Дамблдор пришел. При нем Снейп ничего предпринять не сможет — он же не идиот.

— Здорово! — воскликнула Гермиона, убедившись в моих словах и заметно расслабляясь.

— О, Уизли, извини, я тебя не заметил, — глумливо оскалился Малфой, саданув меня локтем по темечку, когда пробирался к своему месту.

— Принято, — в тон ему процедил я, потирая макушку, — убогим простительно.

— Интересно, Поттер и сегодня устроит шоу? У него отлично выходит выставлять себя дураком, — разговорился Малфой. — Кто-нибудь хочет поспорить, на какой минуте он сверзится с метлы? Ставлю один к трем.

— Может, поспорим, что он поймает снитч, и вы продуете? — нагло усмехнулся я.

— Спорить с тобой? — преувеличенно удивился блондинистый гад, — не знал, что у тебя завалялся кнат. Береги его. Вам всей семьей на него летом месяц питаться придется.

— Спасибо за заботу, — невозмутимо ответил, стиснув ладонь возмущенной Гермионы, а то она уже хотела вмешаться. — Ставлю двадцать золотых, что Гарри поймает снитч, и вы продуете. Один к пяти, что Гарри поймает снитч еще до первого гола.

— Рон, ты чего? — зашипела мне на ухо Гермиона, но меня уже захлестнул азарт. К черту. Если что, поеду в Хогвартс в старом и маггловском. На крайняк, у Гарри займу.

— По рукам, — не раздумывая согласился Малфой, предвкушая легкую победу, — Крэбб, разбей.

— Надеюсь, все видели? — спросил я у окружающих. — На случай, если Дракусику опять матушка запретит, — с глумливой ухмылкой подколол я и отвернулся.

Пока шла игра, и Снейп снимал с наших очки за всякую мелочь, Малфой доводил Невилла. Я не вслушивался и внимательно следил за игрой — от нее зависело мое благосостояние.

— Давай, Гарри, — вместе со всеми орал я.

— Рон, смотри, Гарри что-то обнаружил, — азартно надрывалась Гермиона, заметив, что Поттер резко спикировал вниз.

— Тебе повезло, Уизли. Кажется, Поттер приметил на поле мелкую монетку! — растягивая слова, процедил Малфой. — Какая удача. Будет чем отдавать мне долг.

— Давай, Гарри! — громко ликовали мы… и тут Гарри вскинул руку, в которой трепыхался снитч.

— Ты выиграл, Рон, — с восторгом прошептал Невилл. — Гриффиндор выиграл, и ты тоже, — уже не скрываясь заорал он.

— Подвинься, пузырь, — зло бросил Малфой и поторопился к выходу. Но Невилл на адреналине неожиданно издал боевой рык, повалил его между лавок и принялся душить, даже не замечая, как его колотят отошедшие от неожиданности Крэбб и Гойл.

— Наших бьют, — заорал я и поспешил на подмогу, краем глаза заметив, что Дин и Симус тоже побежали на помощь.

Мочилово получилось знатное. В Больничное крыло шли все вместе, таща малфоевских бугаев практически на себе. Сам Малфой плелся следом, и я иногда придавал ему ускорение.

— Не забудь, Дракуся, с тебя сотка, — широко усмехнулся, когда мы выходили.

— Не обеднею, — гордо скривился тот.

— И то правда, — кивнул я, — а мы на эти деньги года три питаться будем. Летом. Всей семьей. Так что, если что, вали все на благотворительность — вам же по рангу положено. Матушка твоя поймет. Короче, надеюсь, что ты в курсе, что долги чести в течение десяти дней погасить нужно? Время пошло, — предупредил я и, насвистывая, пошел к своим. На душе было легко, а по венам текло шампанское. Спасибо тебе за те книги, Маринка, где бы ты ни была. Любовника тебе хорошего и звезду с неба.

В гриффиндорской гостиной уже вовсю праздновали — отмечали победу в квиддиче и драке. При виде меня все еще больше оживились, особенно близнецы — эти их лисьи улыбочки… наверняка уже в курсе моего выигрыша. Да я и не против. Только Луне пару красивых заколок куплю, да и Джинни какую безделушку, а с остальным в долю войду — они парни башковитые и удачливые.

И все ничего, но веселуху испортил Гарри. Оттащил нас с самым заговорщическим видом и рассказал, что проследил за Снейпом.

— Он угрожал Квирреллу, — азартно вещал Поттер. — Выпытывал, как пройти мимо Пушка. Но Квиррелл молодец, так и не сказал. А Снейп предупредил, что это не конец, и он еще потребует ответа. Они говорили и о других ловушках. И Снейп точно знает о Философском камне, как мы и предполагали, — подытожил пацан.

— Значит, камень в порядке, пока профессор Квиррелл молчит? — сообразила Гермиона.

— Похоже на то, — задумчиво ответил Гарри.

— Будем приглядывать за обоими, — решительно подвела черту Гермиона. — А пока пойдем праздновать, тебя все ждут, Гарри. Кстати, у нас такое было…

Пока Гарри бегал на третий этаж и прислушивался к Пушку, мы с Гермионой начали готовиться к экзаменам. А мне еще и взгрустнулось— на пасхальных каникулах не принято ездить домой. Одно радовало — Малфой все же отдал долг. Причем даже не кинул в рожу. Да и вообще, они оба были странные — Драко и Снейп. Все время строили из себя моральных уродов, а фон ровный. Словно игра какая или по статусу положено — поди разбери.

Несмотря на каникулы, мы в кои-то веки пропадали в библиотеке. Пока… Пока не увидели донельзя смущенного лесника.

— Интересно, что Хагрид тут забыл? — встрепенулась Гермиона, а Гарри, заметно притомившийся от книг, мгновенно ее поддержал.

— Драконы? — громким шепотом переспросил он так, что библиотекарша обернулась и недовольно на нас посмотрела. — Ты уверена? — уточнил он на полтона ниже.

— Тише ты, — шикнула на него Гермиона. — Драконы! — кивнула она. — «Разновидности драконов, обитающих в Великобритании и Северной Ирландии» и «Пособие по разведению драконов: от яйца до адского чудовища». Вот эти книги он брал.

— С ума сойти, — пораженно выдохнул Гарри. — Он давно говорил, что хочет дракона… Нужно срочно к нему сходить.

— Но он же не мог завести дракона? — неуверенно спросила Гермиона. — Где бы он его взял?

— Важно другое, Гермиона, — помолчав, ответил я, — это противозаконно. Разведение драконов было запрещено Конвенцией магов тысяча семьсот девятого года. Десять лет Азкабана минимум.

— Какой ужас, — побледнела та и решительно поднялась, — Гарри прав, нам нужно срочно к нему сходить. Собираемся.

Через час мы уже были у него.

— Входите, — предложил лесник и воровато огляделся, прежде чем закрыть дверь. Все шторы в комнате были задернуты, а рядом с очагом лежала огромная охапка дров.

Гермиона начала издалека, выведав у него про другие охранные ловушки, а когда все перешли к чаю…

— Хагрид, признайся, ты и правда завел дракона? — прямо спросила она.

— Я был уверен, что вы все узнаете, — обреченно вздохнул лесник и начал каяться…

— Хагрид, ты должен избавиться от яйца, — прямо сказал я, когда спустя час после нашего ухода втихаря от друзей вернулся обратно в хижину. — Ты же не хочешь в Азкабан снова?

— Эм-м… Рон… Откуда ты знаешь? — тоскливо спросил он и отвел взгляд.

— Старые газетные подшивки, — коротко ответил я. — Если тебя поймают, то на свободу ты выйдешь только лет через двадцать. Я могу написать брату, и он заберет яйцо. Но если дракон вылупится, выкручиваться будешь сам. Я не буду рисковать семьей. И советую не греть его — это спровоцирует вылупление. Накинь на него чары стазиса. Решай сейчас.

— Ты прав, Рон, — горько вздохнул он после продолжительного молчания и даже пустил слезу. — Но я всегда о нем так мечтал. Это норвежский горбатый, Рон, — кинул печальный взгляд на подаренную мной фигурку, стоявшую на каминной полке. — Видимо, не судьба…

— Не всем мечтам суждено сбыться, — философски ответил я и обнадеживающе похлопал его по плечу. После чего сел и набросал пару строк. — Отправь сам. Пока, Хагрид, не грусти. Это наверняка не последний магический зверь в твоей жизни.

Операция «Дракон» была проведена в конце недели.

Чарли написал мне письмо, где уточнил подробности. А потом еще одно, накануне операции.

«Ты прав, Рон, Хагриду непременно нужно помочь. Я все уладил, — писал он. — Сам я пока не могу покинуть заповедник и забрать «посылку», но уже отправил тебе в помощь пару надежных людей. Главное, сработать в тайне, Рон. Ты ведь понимаешь, что огласка грозит всем нам большими проблемами. Я надеюсь на твое благоразумие.

Мои люди прибудут к вам субботу в полночь — тогда они будут у меня уже утром. Груз нужно будет передать непременно с Астрономической башни — они не смогут спешиться с метлы, иначе сработают сигнальные чары. На земле есть дополнительный охранный контур от вторжения чужаков. Парни не местные, и мне бы не хотелось их подставлять. Если что сорвется — обязательно пиши. С любовью, Чарли».

— Вот и замечательно! — воодушевилась Гермиона и с облегчением выдохнула, когда я прочитал им письмо по дороге к леснику, куда мы шли, чтобы его порадовать. — Хорошо, что все решилось так легко. Рон, ты просто молодец — так здорово все придумал. А ты чего такой задумчивый, Гарри?

— Да вот, думаю, как мы втроем дотащим яйцо до башни, да еще ночью? — глубокомысленно выдал Гарри. — Оно на вид как большой камень и наверняка такое же тяжелое…

Я аж застыл от неожиданности, как и Гермиона. Так и стояли, в обалдении молча переглядываясь. Похоже, даже у нашей боевой девчонки дар речи пропал.

— Эй, а вы чего остановились? — удивился он, оглянувшись и увидев, что заметно нас обогнал.

— Гарри, с чего ты взял, что яйцо понесем именно мы? — отмер я.

— Ну, Хагрид большой, его сразу заметят и спросят, что он делает ночью в замке?

— Кхм… Гарри, Хагрид, как мне кажется, по ночам Пушка кормит, — быстро сообразила умница Гермиона. Похоже, идея шляться по замку ночью в нарушение всех школьных правил ее не вдохновляла.

— Наверное, — неуверенно ответил Гарри, но тут же возразил. — Но его может увидеть миссис Норрис и позвать Филча. Тогда Хагрид не сможет передать посылку вовремя. Да и как он объяснит, что делает на Астрономической башне?

— Воздухом дышит, Гарри, — зло выплюнул я, — это не запрещено, тем более сотрудникам школы. И, думаю, Хагрид взрослый мальчик и сообразит, что сказать.

— Ты чего, Рон? — растерялся Поттер, не ожидавший такой реакции.

— А ничего, — холодно процедил я. — Ты, похоже, не понимаешь серьезность ситуации, в которой мы все оказались. Это все не игрушки, Гарри. Мой брат и его друзья рискуют карьерой и свободой. За контрабанду срок не меньше, а если еще в составе преступной группы и того больше. Если их поймают, пятно на всю нашу семью ляжет. А нас просто из школы выпрут…

— Я просто хотел помочь, — беззлобно огрызнулся Гарри.

— Ты поможешь, если сохранишь тайну. Вы и так каждый день к леснику мотаетесь как на работу и шепчетесь на каждом углу. Даже Малфой уже что-то заподозрил.

— Мы поняли, не злись, Рон, — мягко вмешалась Гермиона, виновато заглядывая в глаза, а Гарри упрямо насупился.

Лесник тоже не порадовал. Честно говоря, меня удивило и взбесило, что Гарри и Хагрид выдали одну и ту же реакцию. Или Гарри как-то внезапно отупел, или Хагрид от ребенка не сильно ушел. Мужик седьмой десяток разменял, а все ждет, что его проблемы другие решат — заеб*сь логика.

— Э-э-э… Как я его на башню-то сволоку? — почесал затылок Хагрид и в растерянности уставился на нас, когда я озвучил ему план. — Меня же эта драная кошка в момент учует. И что я этому вонючему Филчу скажу?

— Хагрид, тебе сколько лет? Шестьдесят? — начиная раздражаться сказал я. — А нам двенадцать. Уж сообразишь что-нибудь. На крайняк выпнешь ее с башни. И Филча вдогонку. В любом случае, главную проблему мы решили, а остальное за тобой. Пошли, ребята, нам еще домашку писать.

— Я верю, Хагрид, ты обязательно справишься, — ободрила его Гермиона и потянулась за мной.

— Пока, Хагрид, — недовольно попрощался Гарри и, бросив на меня досадливый взгляд, вышел за нами.

В день икс я сильно волновался, особенно когда вспоминал довольную и ехидную рожу Малфоя. На Хагрида и его проблемы мне, честно говоря, было плевать. Я влез в эту авантюру только потому, что так было в книге, а я подзабыл, кто это придумал. Хагрид мог и сам написать Чарли, а так я действовал на опережение и решил все на своих условиях. Но, как оказалось, недооценил упрямство и безбашенную отвагу своих друзей.

Мы сидели в гостиной и ждали, когда в хижине Хагрида появится свет — знак, что все прошло хорошо, и он вернулся. Но я неожиданно задремал прямо за книгой буквально на двадцать минут. Проснулся от боя часов и, увидев, что друзей нет, в десять минут первого, позевывая, пошел в спальню, где с удивлением не обнаружил Поттера. Пазл сложился мгновенно, все встало на свои места, и я, выматерившись, стремительно ринулся вдогонку.

Выскочив в коридор, закрыл глаза и представил «Путь» до Астрономической башни. Потянуло в противоположную сторону от лестницы. Наколдовал себе неслышный шаг и ступил в образовавшийся в стене проем.

После двух коридоров и одной пыльной комнаты выпал из ниши у самого подножия лестницы, ведущей на башню, и тут же отпрянул обратно в темноту, затаившись.

Профессор МакГонагалл в ночной рубашке из клетчатой шотландки и накинутой на плечи шали тянула за собой упирающегося Малфоя.

— Вас ждет дисциплинарное наказание, молодой человек! — выговаривала она по дороге к лестнице, проходя как раз мимо меня. — И двадцать баллов со Слизерина! Как вы посмели нарушить правила?

— Я же вам объясняю, профессор, что скоро тут будет Поттер, — оправдывался Малфой. Не завидую ему — до Маккошки достучаться невозможно в принципе. — Давайте подождем еще немного, и вы убедитесь, что я прав.

— Какое откровенное вранье! — упрямо припечатала профессор МакГонагалл. — Как вы смеете наговаривать?! Я непременно поговорю о столь возмутительном поведении с вашим деканом. А за вашу наглость снимаю еще пять баллов, мистер Малфой.

Подождал, пока они скроются из виду, и прислушался. «Путь» потянул меня направо и вниз по лестнице — похоже, на саму башню они не забирались. Шума и суеты не наблюдается, значит, все прошло по плану.

С облегчением выдохнул и снова скользнул в темноту. Самое интересное, что ночью полумрак, а то и полная темнота замка ощущались довольно тревожно и жутковато. Но когда следуешь по «Пути», этого совсем не чувствуется — словно идешь во мраке по подсвеченной тропинке, безопасной, если только с нее не сходить.

Неслышно спустившись по лестнице, замер, прислушиваясь. Мантия скрывает, но от шума не спасает. Я бесшумный шаг выучил на каникулах у Чарли и сейчас жалел, что забыл поделиться чарами с этими двумя. Потому что топали они довольно громко.

— Рон? — удивилась пустота у меня на пути, а второй голос взволнованно пискнул. — Ты чего здесь?

— Да вот, дай, думаю, пройдусь перед сном, — съязвил я, а Гарри сбросил мантию, являя две виноватые, но весьма самодовольные рожи. — Какого черта, Гарри?

— М-м-м… мы не лезли на башню, Рон. Просто думали отвлечь Филча, если он туда пойдет, — торопливо оправдывался Гарри, пока Гермиона нервно переступала с ноги на ногу. — Просто сидели тут, чтобы, если что, кинуть под лестницу навозную бомбу. Но он так и не появился, и мы…

— Тихо! — прошипел я и прислушался.

— Значит, моя красавица, — раздался из темноты скрипучий голос Филча, — их двое, и они прячутся тут? Сейчас, моя хорошая, мы их отыщем, а когда вернемся, я налью тебе молочка.

Гарри затравленно заозирался, а Гермиона была готова грохнуться в обморок. Времени не было.

Сунул ей в руки пакет с бомбочками, подхваченный с пола, кинул тихий шаг и, содрав с Гарри мантию, накинул на девчонку.

— Домой, живо, — с нажимом прошипел ей на ухо и, схватив Гарри за руку, ринулся прямо навстречу Филчу.

Бедной Маккошке не дали переодеться и дойти до спальни. И теперь она восседала в кресле за письменным столом с видом Немезиды и сверлила нас яростным взглядом.

— Я вам уже объяснил, профессор Макгонагалл, — пятый раз повторял я, — мы с Гарри искали мою крысу. Она не приходила уже двое суток, и я волновался.

— Вы вполне могли искать ее днем, мистер Уизли, — недовольно поджимая губы и поглядывая с осуждением, возразила она. Но я не Гермиона, и меня этим не проймешь. Гарри настороженно молчал рядом, исподтишка поглядывая на меня.

— Просто заткнись и кивай, — успел процедить я, пока нас не обнаружил Филч.

— Я вполне понимаю вашу тревогу, мистер Уизли, — наконец отмерла декан, видя, что на нас укоряющие взгляды не возымели эффекта, — но правила одинаковы для всех. Я снимаю с каждого по пятьдесят баллов, и, так как сейчас уже поздно, потом вам будет назначена отработка. А теперь вон отсюда, и чтобы через десять минут были в постелях. И я очень разочарована в вас, мистер Поттер и мистер Уизли.

«Я это переживу», — захотелось ответить, но только виновато кивнул и молча вышел.

— Рон, — робко придержал меня за плечо Гарри, когда мы вышли на лестницу. Но я сбросил его руку.

— Не сейчас, — процедил и, не оглядываясь, пошел вперед. До самой башни мы не проронили ни слова.

В темной гостиной нас уже ждала взволнованная Гермиона. Девчонка бросилась к нам, как только мы зашли.

— О, Рон, прости, — через десять минут рыдала она у меня на плече, пока мы с Гарри переглядывались поверх ее головы. — Это все из-за меня. Теперь факультет лишился ста баллов, а вас еще и накажут, — убивалась она. — Ты был прав, нам не следовало так поступать, да еще не спросив тебя — это же твой брат, а мы…

— Ладно-ладно, заканчивай убиваться, — смягчился, отрывая ее от себя, а Гарри поспешно протянул ей платок, которого у нее почему-то никогда не было. — Могло быть и хуже. Факультет мог потерять на пятьдесят баллов больше, плюс сорок за навозные бомбы и месяц отработок с Филчем. А теперь иди спать. Не забыла, завтра Снейп обещал тест?

— Спасибо, Рон, — неуверенно улыбнулась она и, несмело оглядываясь на нас, поднялась в спальню.

— Рон, ты прости. Я был не прав, когда затеял все это, — виновато выдавил Поттер, видимо, под впечатлением от истерики Гермионы.

— Я просто хочу, чтобы ты решил, кто мы друг другу, Гарри, — устало ответил, нервно потирая переносицу. — Если мы друзья, то такое отношение недопустимо, а если приятели, как Дин, Симус и Невилл, так зачем вы тогда втягиваете меня в свои дела? Я на многое готов пойти ради друга, но ради приятеля не собираюсь рисковать семьей и нарываться на отработку.

— Я понял, друг, — необычно серьезно ответил он и протянул руку для пожатия, — больше такого не случится, Рон. Верь мне.

«Случится, мой неразумный друг, и еще не раз», — подумал я, с легкостью и облегчением пожимая его сухую и горячую ладонь. Эти двое за час так меня вымотали, что я был искренне рад, что вся эта эпопея с яйцом и разборки остались позади. «Хорошо еще дракон не вылупился, — размышлял, пока стоял под упругими струями горячей воды, — иначе мы бы так легко не отделались».

Самое интересное, что я почти не соврал Макгонагалл. В замке, помимо обычных крыс, водилась и другая живность. Например, смотритель замка до Филча держал пантеру, да и все многочисленные питомцы по ночам гуляют и охотятся. Потому маги и держат только магических зверей. Питомцы перенимают магический след хозяина, и другие звери их не трогают. Для этого нужно раз в день его гладить или подержать в руках. Я своего раньше постоянно в клетке держал, но за каникулы, когда он на Перси остался, тот повадился его выпускать. Так что днем Крыс возвращался, ел и в клетке спал, а по ночам шлялся.

За баллы на нас, конечно, косились и первое время даже ворчали, но не критично. Гермиона активизировалась и таскала баллы, как собака мячики. Да и мы старались. Даже Гарри засел за книги и вносил свою лепту. Так что вернули мы их довольно быстро. Другое дело, что так бы мы вышли вперед и обогнали, но это вторично…

Попутно Гарри услышал сквозь двери, что Квиррелл плачет и с чем-то соглашается.

— Похоже, он все же не выдержал, и теперь Снейп знает правду, — подытожил Поттер. Но это известие не произвело впечатления даже на Гермиону — до экзаменов осталась всего неделя, и кроме этого ее мало что интересовало.

Вечером нам передали записку от декана. В ней она информировала, что около одиннадцати вечера мы должны спуститься к главному входу — за нами зайдет завхоз, чтобы отвести на отработку.

— Будете знать, как нарушать правила, — злорадно бубнил Филч, пока вел нас и неожиданно Малфоя к выходу из замка. — Жаль, что нельзя вас, маленьких засранцев, выпороть.

— Это ты там, что ли, Филч? Давай поживее, пора начинать, — раздался вдалеке зычный голос лесника. Вид у него был устрашающий — в руке арбалет, за плечом колчан, а к ногам жмется собака.

— Я вернусь к рассвету… и заберу то, что от них останется, — гнусно ухмыльнулся Филч и, насвистывая, потопал в обратную сторону.

— Мы что, в Запретный лес пойдем? — нервно дернулся Малфой и отступил на пару шагов. — Я отказываюсь.

— Пойдешь как миленький, — неожиданно сурово ответил лесник и перехватил арбалет, пока мы шли в направлении Запретного леса. — В лесу ктой-то единорогов убивает. Надо бы найти этого гада, — невозмутимо разглагольствовал он, как раз когда мы поравнялись с его избушкой. — Ты чего, Рон?

— Прости, Хагрид, но, думаю, с этой задачей ты и сам справишься, — решительно ответил я.

— Чего? — вытаращился мужик и остановился.

— Говорю, что друзья помогают друг другу, разве не так? — решительно ответил я. — Мне кажется, это как-то не по-дружески — отбывать наказание за то, что мы помогли тебе выкарабкаться из беды. Поэтому мы подождем тебя в избушке, пока ты решаешь свои дела. Так будет справедливо.

— Как же так, Рон? — промямлил лесник, и видок у него был донельзя растерянный. Иногда этот мужик жутко тупит.

— Мы можем, конечно, пойти с тобой, Хагрид, но тогда ни о какой дружбе и речи не идет, — жестко подытожил я.

— Ладно, — как-то потерянно ответил тот, когда пауза затянулась. — А ты за мной, — зло приказал он Малфою.

Тот уставился на меня с таким отчаянием… Я обреченно вздохнул.

— Прости, Хагрид, но он тоже не может пойти, — выдавил я. — Он знает про яйцо и обещал все рассказать Попечительскому совету. А сейчас он поклянется честью рода, что ничего не скажет. Да, Малфой?

— Точно, — живо подыграл мне тот, — клянусь. Но только если оставите меня с остальными.

— Ладно, — совсем расстроился лесник. — Эта… камин зажгите тогда и чаю попейте, — бросил он на прощание и понуро поплелся в темноту.

— Рон, ты прости, но я, пожалуй, с Хагридом схожу, — встрепенулся Гарри. — С ним, думаю, не страшно будет.

— Только не отходи от него ни на шаг, Гарри, — крикнул я вдогонку.

— Хорошо, — на бегу ответил Гарри.

— Что застыл, входи, — кивнул я Малфою и открыл дверь.

В домике Хагрида было совсем не холодно — угли в очаге еще не прогорели. Я просто подкинул пару дровишек и пропитанную лесной смолой лучину, а потом пару раз подул лежащими рядом кузнечными мехами, и пламя весело занялось.

— Тц… к чему такие сложности, Уизли? — презрительно протянул Малфой. — Ты волшебник или маггл? Мог бы и магией себе помочь.

Пацан явно отошел от первого шока и теперь, видимо, намеревался продолжить общение в прежней манере, чтобы я быстрее забыл, что стал свидетелем его страха.

— Это не мой дом, Малфой, —спокойно возразил я, придвигая висящий на крюке чайник поближе к огню, — и если хозяину нравится делать именно так, то кто я такой, чтобы лезть к нему с советами. И чтобы ты знал, дрова не поджигают магическим огнем, они быстро прогорят. А магический огонь в дровах не нуждается.

— Какие полезные познания, Уизли, — невесело усмехнулся он, посильнее запахнувшись в мантию, и, привалившись к косяку, бегло огляделся. — Планируешь со временем заменить этого страшилу на должности лесника? Хотя такому придурку, как ты, и работа лесника за радость будет, да и эта хибара все получше той развалюхи, где вы все ютитесь.

— Малфой, ты, видимо, еще не осознал глубину той задницы, в которой оказался, — спокойно ответил я и бросил на него ироничный взгляд. — Очень неразумно оскорблять того, кто спас тебя от похода в Запретный лес. Если ты и дальше намерен точить об меня зубы, я пошлю в воздух красные искры, и Хагрид вернется и заберет тебя с собой.

— Ты не посмеешь, — неуверенно возразил Малфой и сильно побледнел, — я тогда всем расскажу про яйцо.

— Чего ты расскажешь, если ничего не знаешь? — ухмыльнулся я и стал расставлять на столе кружки, убедившись, что они чистые. — Ну так как? Я жду извинений и элементарной вежливости.

— Малфои не извиняются и не благодарят, — гордо ответил пацан, что очень жалко смотрелось вкупе с глазищами, в которых плескался страх, и побелевшими костяшками пальцев, что вцепились в пыльную деревяшку.

— Тогда, думаю, тебе будет лучше развить эту мысль на свежем ночном воздухе, — усмехнулся я и распахнул дверь, — сам выйдешь, или вам помочь, ваша светлость?

Малфой с ужасом глянул в ночь, нервно сглотнул и еще больше вцепился в косяк. Тут еще со стороны леса послышался тоскливый вой, а над головой громко хлопнула крыльями птица.

— Закрой, закрой скорее, — панически зашептал он и, метнувшись ко мне, намертво вцепился в рукав. Но как только дверь захлопнулась, он тут же его выпустил и досадливо скривился.

— Предлагаю временное перемирие, Малфой, — я невозмутимо продолжил накрывать на стол, — садись, угощайся.

Он снова брезгливо огляделся, задержав взгляд на тушках фазанов, подвешенных на потолочном брусе, и присел на самый краешек табурета.

— Это что? — удивленно вытаращился он на моченые яблоки, одно из которых я с аппетитом ел. — Вы едите такое гнилье?

— Это моченые яблоки, идиот, — рассмеялся я, — и очень вкусные. Пожалуй, единственная съедобная вещь в этом доме, кроме меда, конечно. Давай, попробуй.

Малфой несмело потыкал в одно пальцем и с подозрением слизал сок, а потом уверенно взял яблоко и откусил.

— Недурно, — с неохотой ответил он, принимаясь за третье и незаметно отхлебывая чай.

— Слышь, Драко, а как ты узнал, что Поттер будет на башне ночью? — спросил я. — Следил?

— Вот еще, больно надо, — тут же скуксился он. — В библиотеке подслушал, понятно. Грейнджер просто громко разговаривала.

— Да что ты, в библиотеке? — поддел я. — Надо будет ей напомнить говорить потише, пока Пинс ее не выгнала. Значит, ты следил за ними? А что к декану не пошел или Филча не натравил, как обычно?

— И что? — неожиданно с вызовом ответил он и прищурил глаза. — Я хотел Поттера сам поймать, понял, чтобы его из школы выгнали. У меня тоже метла есть, но мне нельзя, а ему можно.

— Это ты зря, — посерьезнел я и отставил кружку. — Пойми, Поттера из школы никогда не выгонят, даже если он Астрономическую башню взорвет. Он национальный герой и сирота героев-родителей. Вот сегодня, думаешь, что было бы? Зашли бы мы все в лес, но не всей же толпой ходить и шум создавать. Хагрид бы нас по-братски разделил. Поттера себе, потому что героя страховать нужно, а нас с тобой отдельно. Хотя нам бы еще псину свою дал, только от нее проку нет — любой шорох, и она быстрее нас в кусты ринется.

— Не может быть, — сглотнув, ответил Малфой.

— Может, Драко, может, — покивал и грустно усмехнулся. — Я Хагрида знаю и давно понял, что рядом с Гарри опасно. Если прижмет, из нас двоих его спасут, а не меня, и уж тем более не тебя. Ты, конечно, парень особенный, но только для своей семьи, а у Уизли детей полно, так что одним больше, одним меньше…

— И ты все равно с ним дружишь? — по-настоящему удивился Малфой.

— А почему бы и нет? — пожал плечами я. — Он нормальный пацан, а я в его приключения не лезу, сам же сегодня видел. Я к чему этот разговор завел, Драко, — посерьезнел я. — Ты не следи за Поттером больше, понял, если не хочешь голову сложить. Не лезь к нему, иначе это плохо закончится. Будь слизеринцем, в конце концов, а то ведешь себя, как настоящий гриффиндорец. Мне иногда кажется, что вы с Поттером одинаковые.

— Вот еще, — надулся Драко, смущенно покатал на столе каменный кекс и спрятал взгляд в своей кружке.

Какое-то время мы молча пили. В полумраке домик Хагрида смотрелся довольно уютно, словно сказочная избушка.

— Уизли, — неожиданно спросил Малфой, — а что там за история с яйцом?

Было заметно, что ему очень любопытно, и он долго терпел, не желая спрашивать, но не выдержал. Вот какой из него слизеринец?

— А, ничего особенного, умора одна, — невозмутимо ответил я. — Хагрид напился и почти все жалование в кости проиграл. А те парни, чтобы он не озверел и шум не создавал, дали ему разок отыграться. Только вместо денег он якобы драконье яйцо выиграл. Ну, конечно, обрадовался и домой его припер. Неделю в огне грел и ничего, а потом в библиотеку за книгой о драконах пошел, там мы его и засекли.

— А яйцо? — не скрывая ужаса пополам с восторгом спросил Малфой.

— А что яйцо? — усмехнулся я. — Там и не яйцо было, а камень,на яйцо похожий — я-то настоящие у брата в заповеднике видел и отличить могу. Да и сам подумай, кто Хагриду настоящее даст?

— И что? — нетерпеливо поторопил Драко.

— Ничего. Жалко нам его стало — он же упертый, так и будет этот камень греть, пока тот не треснет, а потом расстроится и долго горевать будет, да еще запьет с горя. Короче, уговорили его с яйцом расстаться. Мол, подсудное дело. Якобы обратились к знакомым, что обещали яйцо в наш местный заповедник отправить. А для этого нужно яйцо ночью на башню отнести.

— И что, отнесли? — нетерпеливо подпрыгивал Малфой на своем табурете, забыв про пыль.

— Ты чего, идиот? — рассмеялся я. — Мы там и не были совсем. Отошли от его избушки подальше, да и выбросили этот камень в кусты. Вот и весь рассказ.

Мы рассмеялись, а потом долго и непринужденно беседовали на разные темы, пока не услышали приближающийся шум и разговоры.

Драко бросил на меня растерянный взгляд и тут же вернул обычное надменное выражение лица. Я понятливо улыбнулся и кивнул.

— Учти, Уизли, — процедил он, — мы не друзья.

— Вот еще, — ответно протянул я и заговорщически подмигнул. — И не враги. Но это не значит, Дракуся, что я буду спускать тебе твои оскорбительные высказывания. Предупреждаю, игры закончились, и я буду платить той же монетой.

Он пренебрежительно фыркнул и хотел достойно ответить, но тут в хижину ввалились лесник и Гарри. Вид у Поттера был взволнованный. Его просто распирало от новостей, но при Малфое он не смел заговорить.

— Ну, как вы тут? — спросил хозяин жилища, переводя взгляд с меня на Малфоя.

— Отвратительно, — пренебрежительно ответил я под возмущенный и злой взгляд Малфоя, — лучше бы с вами пошел. Этот пацан достал меня своим нытьем. Чуть не подрались.

— Ладно, поднимайтесь, отведу вас обратно, — недовольно проворчал лесник и, пристроив арбалет на кровать, потопал на выход. — Мне срочно в замок нужно, к Дамблдору.

— Рон, а он точно ничего не расскажет про яйцо? — громким шепотом спросил Гарри, торопясь за широким шагом Хагрида. — Ты уверен, что он нас не выдаст?

— Не, — ответил я, глянув на семенящего за нами Малфоя. — Обещал молчать. Трепаться ему невыгодно, Гарри. Тогда он сможет похвастаться, что был на отработке в Запретном лесу, ночью, и видел оборотня. А если про яйцо растреплет, я пущу слух, что он умолял меня спасти его от похода в Запретный лес, а потом еще жался ко мне, потому что боялся темноты и шорохов.

— Уизли, — прорычал за спиной Малфой, — ну ты и…

Я оглянулся и подмигнул ему — надеюсь, он понял намек и не станет открывать свой рот.

— Так, ты, топай в подземелья, — коротко приказал лесничий Малфою, как только мы зашли в замок, — а вы оба, за мной. — На лестнице он нас оставил, свернув куда-то налево.

— Ты это, Рон, присмотри за Гарри, — напоследок обронил он, дождавшись моего кивка, — и чтобы живо к себе, а не бродили по ночам. Гарри тебе сам все расскажет.

Но на лестнице Поттер ничего не сказал, он огляделся, схватил меня за руку, и мы быстро побежали.

В гостиной обнаружилась спящая Гермиона. Видимо, ждала нас и незаметно прикорнула у потухшего камина.

Когда Гарри тихонько потряс ее за плечо, она вздрогнула и проснулась.

— Вы вернулись, — с облегчением выдохнула она и тут же внимательно нас оглядела. — Который час, и где вы были?

— Начало третьего, — ответил Гарри. — Мы были в Запретном лесу. Вернее, я с Хагридом, а Рон остался в домике с Малфоем.

— С Малфоем? — удивилась она и нахмурилась. — А он что там забыл?

— Он проследил за вами ночью, и его поймала Макгонагалл, — ответил я. — Вы слишком громко разговаривали в библиотеке, он услышал и сделал выводы.

— Да бросьте вы о Малфое, — нетерпеливо встрял Поттер. — Я видел Волдеморта — это он пил кровь единорогов.

— Ты чего, Гарри, — ахнула Гермиона. — Он же мертв.

— Хагрид говорил, что Волдеморт только исчез, а не умер, а значит, может вернуться, — упрямо парировал Гарри. — А Флоренц — кентавр, которого мы встретили, подтвердил, что это точно он.

— Что, так прямо и подтвердил? — переспросил я.

— Ну, не совсем, — на мгновение смутился Поттер, но тут же снова воодушевился, — но сказал достаточно ясно, что Философский камень дает бессмертие. Значит, Снейп хочет украсть его для Волдеморта, — подытожил Гарри.

— А как ты его увидел, Гарри, — дрожащим от страха голосом спросила Гермиона. Конечно, одно дело противостоять помешанному на золоте учителю, а другое — самому Волдеморту. — Как он выглядит?

— Не знаю, — несколько сник тот, — он был в капюшоне. Когда мы на поляну вышли, он уже единорога убил и кровь из раны пил. Хагрид в него стрелу пустил, а тот и растаял, как черный дым. Наверное, Хагрид не попал, я не увидел — у меня так шрам заболел, что от боли ослеп просто. Потом на поляну кентавры вышли. Хагрид их стал расспрашивать, но они как-то странно отвечали, и все про Марс. А когда обратно возвращались, мы еще одного единорога нашли, только еще живого. Хагрид его спасать стал, а тут как раз и Флоренц вышел, и пока Хагрид возился, мы поговорили немного.

— А Хагрид того единорога спас? — спросила Гермиона.

— Нет, — помотал головой Гарри, — рана серьезная была. Хагрид его пристрелил, пока я отвернулся.

— Но ведь он не сможет сюда пробраться? — с тревогой спросила Гермиона. — Тут же Дамблдор…

— Ладно, — вмешался я, увидев, что Гермиона почти в панике от ужаса, — давайте завтра все обсудим, а то спать охота.

Мы муссировали эту тему еще долго. А Гарри нас уверял, что теперь чувствует, что Волдеморт где-то рядом — у него стал болеть шрам. Это очень пугало Гермиону, мы даже чуть не подрались с Гарри, чтобы он немного сбавил напор.

После этого он стал поспокойнее и не так нагнетал атмосферу, которая и так была нервной — начались экзамены.

Удивительно, но я сдал все довольно хорошо, только немного накосячил на истории и чуть поплыл на трансфигурации, когда отвечал на тест.

В разговорах о камне я все больше отмалчивался, хотя Гарри с Гермионой вовсю обсуждали эту тему и регулярно бегали к Хагриду и на третий этаж — проверять Пушка. Гарри знал, что я отношусь к этому скептически, поэтому оставил меня в покое. Жаль, но я так и не смог донести до этих двоих, что Снейп ни при чем.

Но однажды они налетели на меня оба в страшном волнении. Я как раз шел из библиотеки на улицу — хотел прогуляться.

Гарри, надо признать, был довольно сообразительным парнем, особенно когда рядом была мисс Грейнджер. И, дожав Хагрида, они сделали правильные выводы.

— Нам немедленно нужно к Дамблдору, — выразила умную мысль Гермиона. Гарри, судя по недовольному лицу, хотел сам помахать мечом, но, пару раз возразив подруге, замолчал и согласился, что так будет правильнее.

— А кто-нибудь знает, где его кабинет? — растерянно спросила Гермиона.

— Узнаем по дороге, — подорвался я, в надежде быстрее покончить с этой обузой. На счастье, не успели мы завернуть за угол, как нарвались на Макгонагалл, несущую магией кипу свитков и стопку книг.

— И что вы трое забыли в замке? — строго спросила она таким тоном, словно находиться в замке было запрещено.

— Нам нужно увидеть директора, мэм, — смело ответила Гермиона, — вы не подскажете, где его кабинет?

— Профессора Дамблдора нет в замке. Он полчаса назад отбыл по делам в Министерство, и вернется только завтра, — чопорно ответила профессор МакГонагалл и намеревалась пойти дальше.

— О нет, профессор. Стойте, — взволнованно окликнул Гарри и перегородил ей дорогу. — Речь идет о Философском камне. Сегодня ночью его собираются похитить.

Маккошка ахнула, растеряла все свитки, а потом вперила в нас возмущенный взгляд, и мы услышали о себе много нового. Последнее, что я запомнил — что камень охраняют, а мы чтобы не смели лезть не в свое дело.

Шли мы по коридору молча. Мои спутники были откровенно огорчены и не знали, что делать.

— Сегодня Снейп точно попытается украсть камень, — наконец отмер Гарри. — Не удивлюсь, если это он подстроил, чтобы директора сегодня тут не было. Он прибудет в Министерство, а там его вовсе не ждут.

— Ага, — усмехнулся я, — у нас ведь Министерство на северном полюсе, и туда сутки добираться нужно. Гарри, ты реально достал со своим Снейпом. Это не он.

— Так-так, — раздался за нашими спинами знакомый баритон, — и что ваша троица делает в замке в такой хороший денек?

Мы медленно обернулись и наткнулись на пронзительный взгляд черных глаз. Не знаю, как другие, но мне показалось, что Снейп сегодня очень ироничен, а откровенно напуганные лица моих спутников его забавляют. А те двое, в свою очередь, скорее всего соображали, сколько именно Снейпу удалось услышать из нашей беседы. Я бы рассмеялся, если бы ситуация не была такой серьезной на самом деле.

— У вас такой вид, что впору заподозрить, что вы опять что-то затеваете. Еще одна НОЧНАЯ прогулка, и я сам отправлю вас домой, мистер Поттер, — с нажимом добавил он.

Но Поттер не понял его посыл сидеть на жопе ровно, а, наоборот, гордо расправил плечи и вперил в него прищуренный твердый взгляд, смахивающий на угрозу.

Снейп на эту эскападу только фыркнул и последовал дальше.

— Постойте, сэр, — не выдержал я под недоуменные взгляды друзей.

Тот остановился и иронично вскинул бровь, уставившись на меня в подобии удивления. Наверняка он знал, какое гнетущее впечатление оказывает на учеников, и был позабавлен моим бесстрашием, вернее, глупостью.

— Мы искали директора, сэр, но он отбыл по делам, — начал я под полные ужаса взгляды друзей, — у нас есть сведения, что Философский камень сегодня попытаются похитить.

— И кто же осмелится это сделать, мистер Уизли? — спросил Снейп, на лице которого промелькнула тень удивления.

— Думаю, мистер Квиррелл, сэр, — прямо ответил я. — Не могли бы вы присмотреть за ним, чтобы мы не волновались?

— Я не обязан следить за коллегами, чтобы вам угодить, мистер Уизли, — выдержав паузу, ответил Снейп. — Но хотелось бы узнать подробности ваших измышлений. Ступайте к кабинету зелий и ждите, я подойду через полчаса. А вы свободны, — кивнул он моим друзьям и стремительно, почти бегом, последовал обратно. Видимо, вопреки собственным словам, решил проверять коллегу.

За спиной не раздавалось ни звука. Когда я повернулся, меня прожигал один яростный взгляд и один, полный ужаса и разочарования.

— Предатель, — презрительно выплюнул Гарри и стиснул кулаки. — Теперь Снейп отдаст камень Волдеморту, и тот обретет силу и бессмертие.

— Рон, — с болью сказала Гермиона, — как ты мог? Я просто не верю. Да еще профессора Квиррелла оговорил.

— Мне надоело вам что-то доказывать, — отрезал я. — Время покажет, кто из нас был прав.

— Да пошел ты, трус, — выплюнул Гарри и понесся на выход. Гермиона дернулась, как бы раздумывая, и бросилась следом.

— Стой, — придержал ее я. — Гермиона, прошу, оставьте эту идею. Снейп не зря предупредил о ночных вылазках. Вас отчислят.

Но она решительно сбросила мою руку и побежала следом.

— Гарри… Гарри, стой, — эхом раздавались ее выкрики, но потом все стихло, и я остался один.

Ждал недолго, всего минут десять — как раз хватило как следует все обдумать. Вот и закончилась наша недолгая дружба с Поттером. Да и ладно, чего теперь, только за девчонку страшно — она, с ее непомерным чувством ответственности, по-любому с Гарри полезет, если придется. Его-то, может, спасут, а она не факт, что…

— Заходите, — коротко приказал появившийся из ниоткуда Снейп, отвлекая от раздумий и пропуская меня вперед, в свой кабинет. После чего закрыл дверь и указал на стул, сам расположился напротив. — Говорите.

Я в общих чертах рассказал ему о наших соображениях, пока он молча сверлил меня спокойным взглядом, хотя чересчур прямая поза выдавала напряжение.

— Ваши друзья, думаю, не разделяют ваших взглядов на злодея, мистер Уизли? — с неприкрытым сарказмом и кривым оскалом спросил он, явно намекая на себя.

— Они думают, что это вы, сэр, — кивнул я.

— Отчего же вы заподозрили профессора Квиррелла? — полюбопытствовал он.

— А кроме вас двоих других кандидатов в школе нет, сэр, — пожал плечами я, а Снейп заметно удивился и даже не стал этого скрывать.

— Объяснитесь, — потребовал он.

— Все просто, сэр. Я считаю директора Дамблдора Великим волшебником, а значит, у него соответствующий опыт в вопросе выбора персонала. Вы, как и весь остальной персонал, служите в Хогвартсе очень давно, и у директора было достаточно времени убедиться в вашей неблагонадежности или проникнуться к вам доверием. А профессор Квиррелл работает тут совсем недавно. Учитывая, что подслушанный разговор был между вами двумя, для меня выбор очевиден.

— Но ваши друзья все же придерживаются иной точки зрения, — констатировал он и немного расслабил плечи, осев в кресло поудобнее.

— Ну, вы не самый приятный в общении человек, сэр, — откровенно признался я под его ироничным взглядом, — а ваш облик и поведение словно созданы изображать злодея. Но я общался со многими взрослыми людьми и научился отличать врожденный природный сволочизм от наигранного, и отношусь к нему как к индивидуальной черте характера. Скажем так — он меня не раздражает и не задевает, чтобы судить предвзято.

— И вы совсем меня не опасаетесь? — неожиданно спросил он, подбавив в голос угрозы и подавшись вперед.

— Нет, — честно ответил я. — Если бы вы и впрямь были злодеем и хотели бы убить — давно убили, а так… что вы, при всем уважении, мне можете сделать, сэр? Отшлепаете? В угол поставите? А ваши котлы и ругань меня не пугают.

— Почему вы обратились именно ко мне, мистер Уизли? — задумчиво помолчав, спросил он, словно не решив, как реагировать на мои слова. — У вас есть свой декан.

— Мы и к ней обращались, сэр. Профессор Макгонагалл прекрасный педагог, но слишком гриффиндорка, чтобы услышать кого-то, кроме себя самой, сэр, — честно ответил я, и мне показалось, что Снейп слегка улыбнулся уголком губ.

— Хорошо, — подытожил он, вставая. — Я уже принял некоторые меры. А вы возвращайтесь к себе и по возможности присмотрите за Поттером и мисс Грейнджер. Я не в состоянии уследить и за ними тоже. И Уизли, — негромко окрикнул он, а я обернулся. — Двадцать баллов с Гриффиндора за неподобающую оценку учителя и наглое поведение.

Я широко улыбнулся, кивнул и потопал в нашу башню. На душе было легко. Пусть хоть все баллы снимет, только Поттера спасет.

В гостиной обнаружилась Гермиона. Судя по тому, как она ко мне кинулась — ждала именно меня.

— Где Поттер? — спросил я, оглядывая помещение.

— Не твое дело, — резко ответила она и оттащила к окну, подальше от остальных. — Как ты мог, Рон? — ее лицо на миг скривилось, словно она подавила желание разрыдаться, но тут же приняло серьезное и строгое выражение, прямо как у Макгонагалл.

— А что мне оставалось делать, Гермиона? — усмехнувшись ответил я. — Я весь год вам доказывал, что вы ошибаетесь, приводил доводы. Ты, помнится, иногда даже соглашалась со мной, а потом опять поддерживала Гарри. Я больше не мог ждать, Гермиона. Нам нужен сильный и взрослый союзник, иначе Поттер опять втравит нас в очередную проблему.

— Но ты не посоветовался с нами, — возразила она, — и теперь Камень в опасности. Мы хотели предупредить профессора Квиррелла, но нас из учительской выгнала Макгонагалл, даже не дав с ним поговорить и пригрозив снять баллы. Теперь Гарри пошел караулить Пушка. И это все из-за тебя, — обиженно тараторила она, пока я потел от страха, что они могли попасть прямо в пасть Квиррелла.

— Грейнджер, если Снейп такой злодей, то почему сразу нас не убил или не обездвижил? — спросил я, пытаясь достучаться до ее здравого смысла. — Зачем ему со мной говорить, а не бежать красть этот чертов Камень пока не поздно? Думаешь, ты бы смогла противостоять взрослому магу со своей Левиосой и красными искрами, пожелай он нас убить?

— Я уже ничего не знаю, Рон, — с мукой ответила она, — и уже ни в чем не уверена. Когда я слушаю тебя, мне кажется, прав ты, а когда Гарри — что ты ошибаешься. Но ты поступил подло, когда рассказал все без нашего разрешения, и не важно, враг профессор или нет.

— Детка, ты не совсем понимаешь мои мотивы, — усмехнулся я. — Просто это наши пацанские разборки, вот и все. Я не мог поступить иначе. Мы с Поттером друзья, но он не воспринимает меня, как равного себе. Никогда меня не слушает, мое мнение игнорирует, а я не собираюсь бегать по его делам, как приблудная собачонка, понятно? — зло выплюнул я и угрожающе прищурился. — Поттер хочет совершать подвиги, а мы, как два припевалы, должны кивать и следовать за ним? Этого не будет.

— Но, Рон, — неуверенно возразила Гермиона.

— Что — Рон? — напирал я. — Мы друзья, но ему этого мало — он хочет быть непременно лидером в нашей команде, а раз так, это буду или я, или к черту это жалкое подобие дружбы, и Поттеру придется решать свои проблемы самому. И запомни, Гермиона, у нас с тобой нет поттеровской удачи, и мы первые пострадаем в случае чего. Понятно?

— Понятно. Ты просто трус, Рональд Уизли, — вскинулась Гермиона, — Гарри был прав.

Тут дверь хлопнула и появился взмыленный Гарри. Гермиона тут же побежала к нему, и они взволнованно зашептались, бросая на меня презрительные и злые взгляды.

Между тем темнело. В гостиную вернулись однокурсники, стало шумно и весело. И только у нас троих — бывших друзей, на душе скребли кошки.

Я не спускал с Поттера глаз, напоказ весело общаясь с Дином и Симусом, а мои «бывшие» друзья просто сидели и разговаривали.

Наконец совсем стемнело, и все разошлись по спальням. Гарри ушел первым, да и мне тоже хотелось спать, но я не мог отлучиться, зная, что у Поттера мантия, и они в любой момент могут ускользнуть. Поэтому, когда меня позвал Перси в свою комнату, пришлось попросить Невилла, который писал письмо бабушке, покараулить входную дверь, пока я не вернусь.

Перси завел разговор о моем выигрыше. Я еще не отдал его близнецам, но собирался. Брат только сейчас об этом узнал, а потому решил прочесть мне лекцию и отговорить от этой идеи. Но я быстро его отшил.

Как много иногда может случиться всего за каких-то десять минут…

Когда я вернулся, то нашел Невилла лежащим лицом в ковре в состоянии полного оцепенения.

— Это Гермиона, — с трудом прохрипел Невилл, когда я снял с него чары. — Она сделала это, когда я не пускал их и пригрозил позвать учителей. Прости, я не смог их остановить, Рон.

— Ничего, ты молодец, Невилл, — ответил я, мучительно соображая, что делать, — беги к Перси, пусть позовет учителей. Скажи, что эти идиоты пошли на третий этаж к запретной двери.

— А ты? — взволнованно спросил он.

— А я попытаюсь их перехватить. Может, они еще не успели туда дойти, — ответил я и побежал к выходу, замечая, что Невилл сосредоточенно кивнул и, шатаясь, потопал в сторону спален.

Выскочив за дверь, представил путь, который приведет меня к Снейпу. Потянуло вниз по лестнице, потом в нишу, потом наверх — я даже не запоминал дорогу, просто бежал, ни о чем не думая, пока не обнаружил, что стою в темной луже, а рядом, тут же под ногами, лежит неестественно белый Снейп и тихо хрипит.

Мне понадобилось время, чтобы осмыслить, что лужа — это натекшая из него кровь.

Я трясущимися руками достал палочку и наколдовал Санентур — единственное известное мне заживляющее заклинание. Раны на его груди и руках тут же зажили, но не совсем, хотя крови стало куда меньше, и Снейп пусть и шумно, но более ровно задышал.

Я наконец вздохнул свободнее, огляделся и понял, что уже тут был. Оказалось, что стоял я в том самом коридоре на третьем этаже, как тогда, когда мы приходили сюда с друзьями. Видимо, Снейп тут караулил Квиррелла, но тот успел его приложить или сам устроил на охотника ловушку. Да и мне теперь не до того было.

Бросился к выходу и выбежал на площадку.

— Сэр Николас, — заорал я, вцепившись в перила, — отзовитесь. Кто-нибудь, сюда.

Но вокруг стояла тишина и полумрак — коридор с этой стороны был, видимо, недоступен для учеников.

— Что вы так орете, молодой человек? — внезапно показался из стены Толстый монах, и я был готов его расцеловать, потому что времени не было.

— Сэр, — торопливо сказал я, пока он не углубился в нотации или вовсе не исчез. — Я нашел профессора Снейпа, тут, в этом коридоре. Он сильно ранен и потерял много крови. Пожалуйста, позовите сюда кого-нибудь. И скажите остальным учителям, что Поттер пошел спасать Камень, они поймут. Только быстрее, пожалуйста, торопитесь.

Фигура мужчины решительно проплыла сквозь меня, обдав могильным холодом — видимо, он мне не поверил сразу, но потом из коридора донесся горестный вопль, и привидение стремительно просочилось в стену.

Я, убедившись, что Снейп еще дышит, и пройдясь чарами по ранам еще раз, огляделся более внимательно и увидел на полу капли крови — они шли по направлению к люку. Тогда я поднялся и пошел в сторону спящей собаки — она как раз показалась в нише в самом конце коридора.

Время шло, заколдованная арфа играла, помощи все не было, а где-то внизу, возможно, умирали друзья — лежали в луже собственной крови, как Снейп, пока я тут ждал от взрослых решения проблем.

«К черту все», — подумал я и сиганул в темный провал в надежде, что нам скоро помогут.

Дьявольские силки — примитивная преграда даже для юного мага, и Инсендио быстро решило вопрос.

В комнате ключей уже никого не было, а дверь в другое помещение оказалась открыта, и на полу, то там то тут, виднелись свежие пятна крови. Я транзитом пробежал туда, чтобы застыть в ужасе.

Метрах в пяти от двери начиналась шахматная доска. Волшебные двухметровые фигуры устрашали отсутствием лиц и навскидку настоящим оружием. Но самое страшное, что на той стороне доски, на самом верху груды черных обломков, безжизненной куклой лежала Гермиона. Ее пыльные волосы унылой паклей свесились вниз, лицо покоилось на рукояти сабли — того и гляди сползет и сильно порежется. А правая нога была вывернута под неестественным углом. Девчонка не шевелилась…

— Рон, — заорал откуда-то сбоку Гарри со смесью ужаса и облегчения, — Рон. Как я рад тебя видеть. Что нам делать?

Обежал взглядом зал, замечая кровь и на шахматной доске тоже, причем гораздо больше, чем раньше, и застыл на фигуре Гарри. Его вид был донельзя растерянным, и он чуть не плакал, но не мог пошевелиться.

— Рон, я думал, что смогу сыграть сам, но Гермиона… она пострадала.

— Заткнись, придурок, — отрезал я и перебежками, по обочине доски, бросился к Грейнджер, но тут ближайшая фигура перегородила мне дорогу, скрестив мечи.

«Придется сыграть, чтобы добраться до Гермионы и оказать помощь, — подумал я. — И где эта гребаная Маккошка?»

— Ты, — приказал я всаднику, — пусти меня. — Седок поклонился и спешился, а я, не без труда, влез на спину лошади. — Обещаю, Поттер, если выберемся живыми, я сломаю тебе нос.

— Все что хочешь, — просительно донеслось справа, — только помоги.

Что сказать… Игра закончилась минут за семь и была рассчитана явно на детей. Иначе я не представляю, как объяснить свой выигрыш. Хотя, когда я попал на поле, большинства фигур уже не было. И все равно, такой легкий выигрыш наводил на мысли, для которых совсем не было времени.

Затык случился в самом конце игры, когда мне пришлось, как и Рону из книги, пожертвовать конем. Но валяться поломанной куклой, как Гермиона, желание не возникло.

— Поттер, слушай сюда, — негромко сказал и посмотрел в его сторону, — сейчас пожертвую конем, а ты объявишь королю шах и мат. Ты меня понял?

— Нет, Рон, — вскинулся Гарри, бросив виноватый взгляд на Гермиону, — только не это. Придумай еще что-нибудь.

— Я уже придумал, — ответил я, — и не спорь. Доставай волшебную палочку. Когда Королева замахнется, ты Левиосой меня подхватишь и быстро переправишь на ту сторону. Понял?

— Да, — с облегчением выдохнул он, доставая деревяшку. — Я готов.

Я сделал ход, дернул поводья на себя, чтобы лошадь встала на дыбы, а потом наблюдал с высоты, как Королева проткнула коню бок и отволокла на край доски. Мне пришлось быстро и жестко дернуть Гермиону на себя, иначе ее бы привалило новыми камнями. Хорошо, она была в отключке.

— Рон, ну как она? — виновато спросил Гарри, нервно переминаясь с ноги на ногу, и, видимо, не решаясь подойти ближе.

— Нога сломана, может, сотрясение, не исключено повреждение внутренних органов. Откуда мне знать, я не лекарь, — холодно ответил я, — пока она без сознания.

"Скорее бы пришла помощь", — молил я.

— Рон, ты прости, но мне нужно идти дальше, — серьезно и виновато ответил Гарри. — А ты оставайся с Гермионой и дождись помощи. Если Волдеморт получит Камень, то все было напрасно. Пойми…

— Иди, — равнодушно ответил, — я тебя не держу.

— Спасибо, друг, — грустно улыбнулся пацан и быстро потопал на выход.

— Ты мне не друг, Гарри, — крикнул ему в спину, но он так и не остановился, только еще больше ссутулился. — Уже нет, — тише прошептал я, поглаживая девчонку по волосам. И мы остались одни.

Маккошка так и не появилась, зато минут десять спустя заявился сам Дамблдор.

— Простите, мистер Уизли, но я не могу с вами остаться, — мягко улыбнулся он, а мне захотелось вцепиться ему в бороду. — Могу я вас попросить доставить мисс Грейнджер в Больничное крыло?

Не дожидаясь ответа, он махнул палочкой, и в стене образовался ход, а я понял, что его вопрос — только видимость. И этот вопрос не предполагал возражений. Да и пусть. Без Гермионы Гарри либо уже спит, либо пьяным валяется.

— Прошу, мистер Уизли, — добродушно и тем не менее именно приказал он, наколдовывая носилки. — Этот путь выведет вас прямо к нужному месту. Прошу прощения, но я очень тороплюсь. — И он, печально улыбнувшись и взмахнув полами дорожной мантии, не оглядываясь скрылся в соседнем зале, словно он мне привиделся. Все про все заняло всего минут пять, не больше.

Носилки тем временем сами полетели в тоннель, а я только придерживал их, чтобы они не бились углами в стены. И появились мы из ниши рядом с дверью Больничного крыла.

При виде Гермионы мадам Помфри ахнула, но быстро взяла себя в руки и, не задавая вопросов, кивнула мне на стул, прежде чем отлевитировать девочку в соседнюю палату. Но я решил, что обследование может затянуться, снял мантию и ботинки, нагло прилег на ближайшую койку и забылся.

Проснулся от покалывания чар диагностики. В окно бил яркий свет — оказалось, уже наступило утро.

— С вами все хорошо, мистер Уизли, — улыбнулась мадам Помфри, — примите душ, переоденьтесь и позавтракайте, а потом можете быть свободны.

— Как Гермиона? — вместо ответа спросил я, поднимаясь с кровати.

— Физическое состояние мисс Грейнджер тревоги не вызывает, — чопорно ответила Помфри, недовольно поджав тонкие губы, — к вечеру я ее уже выпишу.

— Можно ее увидеть?

— Только недолго. И никаких волнений, — снизошла она и показала рукой на коридор, — третья палата, у вас десять минут, мистер Уизли.

— Гермиона, к тебе можно? — негромко постучал, в глубине души мечтая, чтобы она спала и не отозвалась — видеть ее после всего случившегося было тяжело. Да и чувство вины невольно мучило — здоровый лоб, знал все заранее и не уследил за двумя малолетками. Чего уж теперь…

— Входите, — отозвалась Грейнджер слабым голосом, и я толкнул дверь…

— О, Рон, — рыдала она у меня на плече пару минут спустя, — мне было так страшно и больно. И не смогла помочь Гарри, только мешала. И про Люмос Максима Гарри сам вспомнил и ключ поймал, а я… я растерялась, — снова заплакала она.

— А чего вы на поле полезли, если играть не умели? — спросил, поглаживая ее по волосам и искренне радуясь, что она выжила.

— Так мы не знали, — подняла заплаканный взгляд Гермиона. — Там сначала темно было, потом внезапно свет зажегся, и оказалось, что мы уже на доске стоим. Но я сразу не поняла, что это, и к Гарри побежала, а он не успел меня остановить. И меня сразу «съели» и отволокли на другую сторону, — Гермиона поджала губы, чтобы не разрыдаться снова.

— Но что-то же нужно было делать, а пошевелиться я не могла, и Гарри тоже не мог мне помочь. Потом решил попробовать, пару ходов сделал, а дальше я не помню. Наверное, сознание от боли потеряла, — снова начала плакать Гермиона. — Только Гарри не виноват, Рон, ты не злись на него, — разволновалась она, увидев мой раздраженный взгляд, и вцепилась в руку, — его как вчера принесли, так он еще в себя не приходил, и мне даже не сказали, что с ним произошло. Прости его, Рон, он как лучше хотел, чтобы для всех…

— Я ему не судья, чтобы прощать, — процедил я и замолчал, не давая злости разгореться. — А как Поттер смог за два хода все поле разворотить? — спросил, чтобы перевести тему, и Гермиона успокоилась. А то точно Помфри прибежит.

— Так там и не было фигур почти, — ответила она, — говорю же. Там словно кто-то до нас играл и не закончил, и кровь… Все так быстро произошло, что я толком и сообразить не успела, — снова заплакала она. Но тут, на мое счастье, прибежала разозленная медичка и решительно выставила меня за дверь, отчитав за то, что расстроил пациентку. А то я уже подустал от девчачьих рыданий.

Вышел из Больничного крыла и встал возле перил в полной растерянности. В гостиную идти не хотелось — зная Невилла, там уже давно все в курсе случившегося и ждут подробностей, не говорю уже про Перси.

Поэтому просто в задумчивости бродил по замку. И неожиданно ноги принесли меня к кабинету Снейпа.

«А ведь я совсем о нем забыл и даже не спросил у Помфри, как он?» — внезапно подумал и постучал в дверь, не ожидая, впрочем, что мне откроют. Но дверь неслышно распахнулась почти сразу.

— Заходите, мистер Уизли, — бросил Снейп и отошел в сторону, давая мне пройти, — я вас ждал.

— Как вы, сэр? — поинтересовался, пока он неожиданно достал чайник, две чашки и тарелочку с чем-то сладким, и в полном молчании стал сервировать столик.

— Вашими молитвами. Угощайтесь, — невозмутимо предложил он, подвигая мне чашку и беря вторую.

— Сыворотка правды, сэр? — иронично спросил я и фыркнул от сдерживаемого смеха. Почему-то хотелось громко и от души рассмеяться — уж больно необычная была ситуация. Кому расскажи — не поверят. Хотя это, скорее, нервное — последствия перенесенного стресса.

— Всего лишь индийский чай и очень хороший, — ответил он, слегка ухмыльнувшись, и демонстративно отпивая из своей чашки. — Ну как вам?

— Простите, сэр, но я слабо разбираюсь в заварке, если только она не с душистыми травами, — честно ответил, сделав пару глотков, — вы с тем же успехом могли заварить мне веник.

Снейп неопределенно хмыкнул в чашку и небрежным жестом подвинул мне вазочку с джемом. Дальнейшее чаепитие проходило в напряженном молчании.

— Вы, мистер Уизли, совсем не так безнадежны, как мне представлялось, — неожиданно сказал он, отставляя чашку и устремляя на меня прямой взгляд. — К сожалению, вы не умеете выбирать себе друзей. В отличие от вас, они лишены зачатков здравомыслия и чувства самосохранения.

— За год я и сам успел хорошо их узнать, сэр, — ответил ему, тоже отставляя чашку, — ничего нового вы мне не открыли. Но, при всем уважении, сэр, у них есть свои хорошие стороны.

— Мистер Уизли, выскажусь прямо, — нахмурился предельно серьезный Снейп, подаваясь вперед, — меня бы устроило, если бы вы не общались так близко с мистером Поттером и мисс Грейнджер. Я не требую от вас полностью устраниться от общения, но поверьте, без них вы почувствуете себя свободнее, а мне будет гораздо спокойнее. Сейчас, когда вы в ссоре, самое подходящее время, чтобы сойти с поезда, иначе вам придется ехать до конечной станции. Вам больше не представится случай спрыгнуть с Хогвартс-экспресса. Вы понимаете, о чем я?

— Спасибо за заботу, сэр, но я сам решу вопрос с друзьями, — ответил, донельзя удивленный его странной речью. — Как видите, я смог быть им полезен.

— Дело в том и состоит, что ваша помощь приносит проблемы мне, — резко ответил он и вскочил. Сделал пару кругов по комнате, а потом остановился напротив меня.

— Мистер Уизли, скажу откровенно, когда вас вызовет директор для беседы, то будет очень убедителен и назовет немало причин, чтобы вы простили друзей, дали им еще один шанс, продолжили и дальше опекать Поттера. Но я хочу дать возможность именно вам — все же вы не дали мне умереть, — странно усмехнулся он и, взмахнув мантией, сел напротив, рывком подвинув мое кресло к своему так, что между нами осталось не больше пару футов.

Его живые глаза горели сдерживаемой силой и решимостью. Я уж подумал, что сейчас он выхватит палочку и устроит мне внеплановый сеанс легилименции. Но он наоборот будто успокоился от моего равнодушного спокойствия и принял задумчивый вид, поставив локти на подлокотник и соединив длинные нервные пальцы домиком, словно прикрывая часть лица.

— Мистер Уизли, вас ничего не удивляет в этой истории с камнем?

— Простота решений и доступность информации, сэр, — не задумываясь ответил я. — Вы не производите впечатление небрежного человека, и Гарри вряд ли удалось вас подслушать, если бы вы сами не захотели. Да и испытания… ключи, силки, шахматы — слишком несерьезно, чтобы остановить взрослого.

— Отлично, — довольно усмехнулся Снейп и расслабленно откинулся на спинку кресла, — значит, не потребуется лишних объяснений. Эти испытания предназначались именно вам, мистер Уизли, — трем недоучкам, чьи сильные стороны стали известны после некоторых наблюдений. И были рассчитаны на идиотизм и авантюризм мистера Поттера, на случай, если вы будете мешаться под ногами у взрослых.

— А Квиррелл? — совсем не удивился его словам я. Тролль до Хэллоуина был еще в зверинце, значит, полоса препятствий была устроена многим позже. — Вы ведь знали, что с ним что-то не так?

— Разумеется, — фыркнул Снейп. — Но, как вы правильно заметили, директор — Великий волшебник и очень предусмотрительный. В лабиринте было две ловушки — для вас и для Квиррелла. Окажись вы таким же тупоголовым гриффиндорцем, как ваши друзья, все бы прошло по плану. Но ваше вмешательство привело к катастрофе. Вы проявили здравомыслие, обратившись ко взрослому, и пришлось план пересмотреть. Но мистер Поттер в обход вас решил действовать в привычной ему манере и сумел предупредить Квиррелла, а потом героически полез спасать камень. В результате мы с мисс Грейнджер чуть не погибли, а камень едва не достался Квирреллу.

— Это значит, сэр, что нас специально принуждали участвовать в этих испытаниях? — похолодел я.

— О нет, — живо возразил он, презрительно скривившись, — за это скажите спасибо вашему золотому Поттеру. Он лез везде совершенно добровольно в силу унаследованного характера и врожденного скудоумия.

— Тогда я не совсем понимаю, сэр, что вы имеете в виду? — осмелился спросить я.

— Директор знал, что Квиррелл не тот, за кого себя выдает, и устроил ему ловушку. Он, как вы заметили, очень хорошо разбирается в людях. И, разумеется, понимал, что Квиррелл не сможет устоять перед таким искушением. Я не знаю, в чем заключалась ловушка, но, попав в нее, вор никогда бы из нее не выбрался по своей воле и не смог бы достать камень. А на случай, если вашу троицу недоумков потянет на подвиги, для вас была создана своя полоса препятствий, и вы с радостью туда вляпались по собственной воле. А теперь к главному.

Он снова встал и прогулялся по комнате, задумчиво водя по губам пальцами, а потом резко остановился напротив, вперив в меня пронзительный взгляд.

— Вы мне мешаете, Уизли, — без предисловий сказал он. — Тупость и героизм Поттера вполне можно просчитать, но ваше здравомыслие вносит в планы элемент непредсказуемости, а значит, опасности. И сильно усложняет мне жизнь. Вы меня понимаете?

Я кивнул и снова обратился в слух.

— У вас только два выхода: либо вы становитесь лидером в вашей группе и не даете Поттеру встревать в истории, либо без возражений пляшете под его дудку. Иначе жертвы неизбежны. Вы должны действовать слаженно, или повторится вчерашняя ситуация, а у меня нет желания умирать из-за пустяка, потому что кучка сопляков возомнила себя героями. Но я бы посоветовал вам порвать с друзьями и заняться собой.

— Вы полагаете, что нас ждет еще нечто подобное, сэр? — вместо ответа спросил я. — Но разве Хогвартс — не самая безопасная школа, сэр?

— Она была ею, пока в нее не поступил Поттер, — раздраженно скривился Снейп. — Думаю, вы и так в курсе его истории? Темный Лорд потерпел поражение, но многие его последователи все еще на свободе. Мальчишку надежно прятали все эти годы, но теперь будут пытаться добраться до него, пока он пребывает в школе. И все, кто окажется рядом с Поттером, будут в опасности. А учитывая его махровый эгоизм и жажду славы, он сам будет стремиться везде влезть, невзирая на то, во сколько жертв обойдется его геройство и безрассудность.

— Значит, вы поэтому с такой неприязнью относитесь к Гарри? За то, что он подвергает всех опасности? — осмелился спросить я.

— А вот это не ваше дело, Уизли, — холодно ответил он. — Но если бы Поттер не искал приключений и просто учился, всем было бы спокойнее. А теперь — вон отсюда.

Я поспешно встал и, поблагодарив за чай, пошел к выходу.

— Уизли, — окликнул меня негромкий голос, и я обернулся, — надеюсь, вы понимаете, что не следует никого информировать о нашем разговоре? Поверьте мне на слово, вам не нужен такой враг, как я, — добавил он с нажимом и долей угрозы.

— Определенно, сэр, — серьезно ответил ему, и, не оглядываясь, пошел на выход.

* * *

Большой зал встретил меня овациями и улюлюканьем нашего стола и шепотками всех остальных. Одна радость — Перси при всех не посмел на меня накинуться и только буравил многозначительным взглядом — смесью волнения и восхищения.

А вот близнецы не были столь сдержаны и первые пять минут затискали меня настолько, что я уже готовился сбежать.

Невилл тоже смотрел с восторгом, щедро сдобренным виной, а Симус и Дин — с легкой завистью. И, конечно, меня засыпали вопросами. Но я пока отнекивался на всякий случай — откуда я знаю, что можно разглашать, а что нет? Ляпну не подумав, и только хуже сделаю.

Зато узнал версию общественности. Ее, как оказалось, обнародовал Хагрид. Лесник тем вечером пришел в замок — мучился бедолага чувством вины, что проболтался, и за Гарри переживал, вот и поперся к директору за советом и покаяться заодно.

Того на месте не оказалось, зато Маккошка его выслушала. А тут в панике Перси и все наши прибежали. А Хагрид как услышал, что Гарри к Пушку полез, так и разрыдался, и все выложил. Мол, это он виноват. В замке Философский камень хранился, а кто-то нехороший его спереть хотел, а Гарри героически его спасать побежал. Как тут не позавидовать такому приключению?

Меня только одно интересовало, почему помощь так медленно подоспела? Такое впечатление, что они тупо ждали, когда директор вернется, а сами лезть даже не собирались.

И непонятно, что теперь с Гарри и Гермионой делать? Разве я смогу, заранее все зная, не вмешаться, когда они опять попрутся мир спасать? Конечно, дневник у Джинни я заберу и василиска не будет, и крестражи заранее соберу, чтобы по лесам не шастать. А потом смело можно собой заняться, как Снейп советовал. Но разве смогу смолчать, когда Диггори должен будет умереть? Когда Луна и все наши в Министерство попрутся? Кто я им буду, чтобы отсоветовать от чего-либо, если сам никем в их понимании останусь, просто одноклассником, как Дин или Симус?

Да и так уж виноват Гарри, если разобраться, чтобы я на него злился? Он, в отличие от меня, пацан одиннадцати лет. Когда я в его возрасте был, тоже наставления матери мало слушал. Все катакомбы исходили и по стройкам лазили, и по карьерам, и купаться сбегали, хотя нам запрещали. Да и когда арматурой кого приложишь, тоже не особо думали, что так и убить можно, и инвалидом оставить. И дрались как звери, авторитет зарабатывая. Разве в юности о смерти думаешь? Если только что-то вроде: будет тебе девяносто, устанешь жить, вот и смерть придет. А что убиться можно и на мотоцикле гоняя, так нет — это не про нас, а про другого кого. Не такого умного и ловкого. А мы другие, и с нами такого никогда не случится. Жили на эмоциях и ничего не просчитывали — ни риски, ни возможные жертвы.

Короче, не знал я пока, как поступить, чтобы не навредить еще больше. В одном уверен — если не вмешиваться, то Уизли самыми первыми пострадают. Рон, Джинни, Джордж, Артур, Билл, Фред. А директор на всех положил, кроме Избранного, да и его не особо страхует. Видимо, у него свой план есть, и Поттер удачно в него вписывается. Да и Снейпу особо доверять нельзя. Не в смысле, что он предаст, а что так же спокойно моей семьей пожертвует, лишь бы Лорда убить. Придумал же он «Семь Поттеров», и насрать, что там вся семья рисковала ради одного Гарри.

И все же я склонялся к тому, чтобы и дальше «дружить» с Гарри и Гермионой. Ну не мог бросить их одних. Честно спросил себя и понял, что не смогу. А какой смысл от них отдаляться, когда все равно в конце бежать им на выручку придется? Тут Снейп опять прав — лучше возглавить и контролировать по возможности, чем наобум потом за Поттером разгребать. Я вон абстрагировался разок, и что вышло? Гермиона чуть не погибла. Да и потом, какой мне риск? Только когда за крестражами отправимся. А так, Гарри с Волдемортом всегда один на один встречались. Да и нравятся мне эти двое — хорошие ребята, честные, смелые и правильные — и ради дружбы не побоятся в любой огонь кинуться. Так что, когда с Поттером разберусь, можно и помириться.

После ужина отправился в Больничное крыло забирать Гермиону — она просила. И неожиданно встретил директора.

— Здравствуйте, профессор Дамблдор, — смутилась Гермиона и покраснела.

— Добрый вечер, мисс Грейнджер, — улыбнулся он и приветственно покивал, — рад видеть вас в добром здравии. Мистер Уизли, — перевел на меня проницательный взгляд, — пришли проведать друга?

— Нет, сэр, пришел проводить Гермиону в гриффиндорскую башню, — не стал врать.

— Что же, вас бы все равно к нему не пустили. Бедный мальчик все еще не пришел в себя. Ну, мисс Грейнджер, будет, будет, не нужно плакать, — ободряюще потрепал Ггермиону по плечу, — с Гарри все будет в порядке. А теперь, если вы не против, я ненадолго украду у вас вашего друга. Он мне понадобится для важного дела. Надеюсь, вы сами дойдете или, может, попросить мадам Помфри вас проводить?

Мне не понравилось, что он говорит обо мне, словно меня тут нет или мое мнение ему не сдалось.

— Не стоит никого просить, сэр, — резко вмешался я, пока смущенная и довольная таким вниманием Гермиона не успела ответить согласием. — Я сам ее провожу и вернусь к вам. Это не займет много времени.

— Хорошо, мистер Уизли, — выдержав паузу, охотно согласился Дамблдор, не сводя с меня проницательного взгляда, и внезапно задорно улыбнулся. — Жду вас у себя в кабинете, и запомните, что на этой неделе я люблю фруктовые ириски.

— Вы не сказали, где находится ваш кабинет, сэр, — окрикнул я, когда он уже развернулся на каблуках и собирался уходить.

— О, это станет интересной загадкой для вас, — весело хмыкнул он и лукаво сверкнул очками-половинками, — но я не сомневаюсь, что вы ее разгадаете.

— Он такой странный, — задумчиво обронила Гермиона, прислушиваясь к почти неслышному стуку каблуков, отдаляющемуся от нас по коридору, — и любит фруктовые ириски.

— Это пароль, глупая, чтобы Страж меня пропустил, — фыркнул я, — пойдем, а то мне еще кабинет искать.

— Интересно, для чего ты понадобился самому директору? — начиная волноваться, спросила она, пока мы шли, поглядывая на меня с тревогой. — Я к тому, что обычно, когда вызывают к директору, то всегда ругают. Как думаешь, он ведь не хочет нас исключить?

— Конечно, нет, Гермиона, успокойся, — начиная раздражаться, ответил я, — иначе нас бы вызвали обоих, да еще и в сопровождении декана. Скорее всего, он хочет узнать подробности вчерашнего и расспросить о Поттере.

— Тогда ладно, — робко улыбнулась она, неожиданно смутилась и пожала мою ладонь. — Спасибо, Рон, что не бросил меня и отнес в Больничное крыло. Это было бы ужасно — очнуться там в одиночестве.

— Да ладно, Гермиона, все уже прошло и не стоит вспоминать. Я рад, что с тобой все хорошо. Иди, давай.

— Удачи, Рон, — она подбодрила меня улыбкой и помахала рукой, прежде чем скрыться за портретом.

Я проводил ее взглядом, немного постоял, собираясь с мыслями, и закрыл глаза.

Странно, я думал, что кабинет директора расположен в одной из башен. Но путь привел меня на пятый этаж. В противоположной стороне от Запретной секции, справа от главной лестницы, за поворотом, виднелась статуя горгульи размером в человеческий рост.

— Фруктовые ириски, — сказал я, глядя в пустые каменные глаза неподвижного истукана.

— Проходите, — проскрипела фигура и плавно отъехала в сторону, обнаружив за собой глубокую нишу и винтовую лестницу. Стоило ступить на первую ступеньку, как она ожила и резво покатила меня наверх до массивной двери темного дерева, что приоткрылась сразу, как я попал на маленькую площадку.

И все же это оказалась башня…

Кабинет директора был под стать своему эксцентричному хозяину. Взгляд сразу упирался в большой письменный стол красного дерева, заваленный бумагами и непонятными предметами. За ним огромное, до потолка, окно в готическом стиле. А по бокам две небольшие открытые лестницы, огибающие кабинет и ведущие на второй этаж, где вдоль стен на стеллажах располагалась библиотека, а над ней висели многочисленные портреты прежних директоров. Я чувствовал их пристальные взгляды, хотя, кроме одного брюнета сердитого вида в одежде века восемнадцатого, остальные тщательно делали вид, что дремали.

Внизу все пространство вдоль стен и под лестницей занимали подсвеченные стеклянные закрытые шкафы, полные разных штуковин, что крутились, испускали дым или пар, звякали, подпрыгивали, короче, создавали постоянный ровный шумовой фон и иллюзию жизни.

Но меня привлекла птица. Она сидела на специальной подставке за креслом, больше похожим на трон. Сначала я ее не увидел. Арка и пара рядов широких ступеней как бы выделяли ту зону в отдельное помещение — застекленную готическими окнами террасу с великолепным видом на Черное озеро и холмы. Но когда феникс с шумом захлопал крыльями и издал мелодичную трель, я решился посмотреть, что это.

Конечно, мне не следовало так свободно ходить в чужих владениях, но хозяина не наблюдалось, а мне стало интересно. Да и это нормально для пацана моего возраста — проявлять любопытство.

От птицы шел ровный магический фон, примерно такой, как от единорога, только более горячий, что ли. Какое-то время мы просто изучали друг друга, а потом он сам склонил голову и подставился под руку, позволяя себя погладить — устоять перед его магией было невозможно.

Феникс неожиданно курлыкнул и, изогнувшись, вырвал из своего хвоста перо, протягивая его мне. Я замер в замешательстве — перья фениксов дороги, да и поди докажи, что не сам у птички позаимствовал.

— Вы непременно должны его взять, мистер Уизли, — неожиданно раздался за моей спиной голос директора, и я вздрогнул от неожиданности. Даже не заметил, как он подошел. — Фоукс решил сделать вам подарок. Видимо, вы ему понравились.

— Спасибо, Фоукс, — напоследок я потрепал птицу по хохолку и обернулся к Дамблдору.

— Я же говорил, что вы найдете мой кабинет без особых затруднений, мистер Уизли, — загадочно улыбнулся он и одобрительно покивал. — Присаживайтесь, прошу.

На другой стороне от арки располагался обычный овальный стол, застеленный скатертью, в окружении десятка стульев и еще одного трона. Туда мой собеседник и приземлился. А я занял место на ближайшем к нему стуле, пристроив перо на соседнем.

Директор пару раз стукнул костяшкой пальца по столу, и на нем стали появляться вазочки и тарелочки с разными сладостями, красивый пузатый чайник и чайная пара тонкого фарфора. Это напомнило мне сказку про скатерть-самобранку, и я улыбнулся. И подумал, что, скорее всего, тут, в непринужденной обстановке, учителя и проводят свои педсоветы под душистый чай и сладости на любой вкус.

— Сахар? Сливки? — пытливо заглядывая в глаза, спросил хозяин, передавая мне чашку.

— Сливки, пожалуйста, — кивнул я, принимая сливочник из его рук.

— Что же, Рон, — издалека начал директор после продолжительного молчания, — ты же позволишь мне так тебя называть?

— Конечно, сэр. Ничего не имею против, — пожал я плечами, отодвигая чашку, — это ведь имя данное мне при рождении.

Старик кивнул, пряча улыбку в бороду. Для директора, как по мне, он выглядел несколько легкомысленно и чересчур смешливо. Особенно если учесть, что в его вотчине чуть не случилась пара убийств и кража.

— Думаю, мой дорогой мальчик, у тебя возникли вопросы по поводу последних событий? — с грустным вздохом продолжил он. — Спрашивай, я отвечу тебе. Но прошу не настаивать, если я захочу промолчать, ибо ложь недопустима.

— Вы позвали меня сюда, чтобы сообщить, что нас с Гермионой исключают из Хогвартса? — на пробу спросил я, отыгрывая мальчишку. — Вы об этом хотели поговорить?

— Нет, что ты, — оживился он. — Даже не переживай по этому поводу. Хоть вы и нарушили с десяток школьных правил, — заговорщицки подмигнул он, но сразу же погрустнел и скорбно покивал головой. — Просто ты и твои друзья пережили страшное испытание, и мне бы хотелось узнать твое мнение на этот счет. Профессор Снейп отзывался о тебе, как об очень разумном юноше.

— Мне непонятно, сэр, почему руководство школы допустило такое? — прямо спросил я. — Знаю, вы можете сказать, что мы сами полезли туда, куда не должны были соваться, но думаю, у взрослых магов наверняка полно средств, чтобы не допустить подобного.

— Да, мы маги, Рон, — серьезно ответил он, растеряв всю слащавость и оставив заигрывание. — Именно потому все и случилось так, как должно было произойти, — загадочно покивал он.

— Я вас не понимаю, сэр, — ответил я, — мне всего двенадцать. Не могли бы вы объяснить попроще.

— Каждого при рождении ждет свой путь, Рон, — торжественно начал он, а я вздрогнул и подобрался, с азартным любопытством уставившись на директора. Мне показалось, что он говорит про тот самый «путь», и откроет мне сейчас еще одну тайну магии. Но увы, меня ждали обычные банальности и пафосное словоблудие.

— У кого-то путь прямой и ровный, у кого-то извилистый и путаный, но мы все движемся каждый своим, — распинался он. — Иногда наши пути соединяются с дорогами других людей в один путь — более широкий и надежный, где друг всегда поддержит, если ты споткнешься и начнешь падать. Ты понимаешь меня, Рон?

Я задумчиво кивнул, хотя так и не понял, к чему все эти разговоры, и был очень разочарован.

— Так вышло, что твой путь и путь мисс Грейнджер слился с путем Гарри. Я знаю, ты все еще зол на него, — проницательно прищурившись, добавил он, — но, как следует подумав, ты поймешь, что твоя судьба — идти рядом с друзьями и помогать им, чтобы они не упали. И когда-нибудь они тоже тебя поддержат и помогут, как ты помог им. Иначе эта ужасная история может повториться.

— Вы обвиняете в случившемся меня? — возмущенно вскинулся я, обалдевая от его наглой самоуверенности.

— Что ты, мой мальчик, конечно нет, — торопливо ответил он. — Наоборот, твое своевременное вмешательство уберегло от беды мисс Грейнджер и профессора Снейпа. Теперь ты видишь, как ты важен для Гарри? Твой здравый смысл поможет вам идти по вашему общему пути, избегая зла и оказывая поддержку друг другу.

— Простите, сэр, — несколько успокоился я от его неприкрытой лести, — но с чего вы вообще взяли, что есть этот «общий путь»? За долгую жизнь я еще не раз встречу разных людей, и с некоторыми мне тоже будет по пути, но, как мне кажется, это не повод идти с ними через «не могу» и решать их проблемы, если они сами их ищут. С тем же успехом вы можете сказать все это и про Дина с Симусом, если Гарри возьмет их в компанию, и они будут вместе встревать в неприятности и без моего участия.

— Именно потому, что мы маги, Рон, — серьезно ответил он и нахмурился моему неверию. — Ты не удивился, почему после объявления в начале года про закрытый коридор и жуткую смерть, никто не похвастался, что смог проникнуть туда и видел цербера? Так вот, это место было зачаровано ото всех, кроме тех, кому суждено туда попасть, — торжественно ответил он, многозначительно сверкнув стеклами очков-половинок. — Даже профессор Снейп и другие учителя не смогли бы обойти мои чары и пройти дальше собаки, а ученики и близко бы не подошли. Мисс Грейнджер и ты, мой мальчик, могли попасть туда только с Гарри. Но я с удивлением обнаружил, что ты сам, без его помощи смог пройти защиту, очень надежную, к слову, — не без гордости добавил он и посмотрел с неприкрытым интересом. — И не только проник, но и помог. Теперь ты понимаешь, что сама магия вела тебя?

Я насупился и пытался скрыть раздражение. Как по мне, так директор преувеличивал. Но тут же вспомнил Луну и «путь». Подсознательно понимал, что Дамблдор именно это и хотел мне объяснить таким заумным и пафосным образом. Да и теперь понятно, почему никто так и не прибежал нам помочь — не могли попасть через магический заслон и ждали директора.

— Вижу, Рон, что ты меня понял, — довольно улыбнулся Дамблдор, все это время внимательно следивший за моими эмоциями. — Меня всегда удивляло, какими иной раз странными путями нас ведет судьба. Казалось, все можно просчитать и предусмотреть, но нет, она диктует свою волю, и с ней приходится считаться. Ты нужен своим друзьям, Рон, а они нужны тебе. И будет правильным дать им еще один шанс на твое доверие и дружбу. Дружественные узы — это одна из составляющих любви. Великой силы, которой подвластно все. Негоже раскидываться такими щедрыми дарами судьбы, мой мальчик, — торжественно подытожил он.

— Я подумаю, сэр, — сухо ответил ему, стараясь, чтобы последнее слово и решение остались за мной. Директор понимающе улыбнулся и покивал, но тут же посерьезнел.

— Но ты не должен мешать Гарри совершать его предназначение, Рон, и брать на себя его ношу, — внезапно добавил он. — Только помогать ему на непростом пути правды и поддержать его выбор.

— Предназначение? — переспросил я нарочито удивляясь. — У Поттера есть предназначение?

— У каждого из нас оно есть, мой мальчик, и Гарри тоже ведет судьба. Но позволь мне пока умолчать об этом, — мастерски уклонился от ответа он. — Когда будешь постарше, обещаю, я все расскажу, и тебе, и мисс Грейнджер. А сейчас тебе пора возвращаться в гриффиндорскую башню. Не будем волновать мисс Грейнджер сверх меры, — лукаво улыбнулся он и поднялся с места, откровенно намекая, что мне пора убраться восвояси. Что я с радостью и сделал, не забыв прихватить перо.

Вопреки совету директора в гостиную сразу не пошел. До отбоя было еще достаточно времени, а мне нужно было подумать.

Когда я шел к Дамблдору, то предполагал, что он будет со мной честен, хотя, конечно, и не рассчитывал на полную откровенность. Но то, чем он меня потчевал, даже рядом с правдой не стояло. Думал, он расскажет о Лорде, надавит на жалость, поведает о трудной жизни Гарри, призовет к чувству ответственности. Но, видимо, Рон, в понимании директора, был слишком незначительной фигурой, чтобы перед ним распинаться и оказывать доверие. И хватило большого намека на чувство вины и малой толики лести. Черт, даже Снейп был со мной откровеннее и прямо предупредил о Лорде и опасности. Значит, Дамблдор планировал просто использовать меня втемную, и я теперь не смогу ему доверять.

Я шел к директору, чтобы прощупать почву и открыть ему все, что я знаю о будущем. Но с горечью понял, что это ничего не изменит. Директор, даже зная заранее, что произойдет, никогда не отступит от своих планов, как они видятся ему, и будет мешать мне действовать, чтобы спасти родных. Ему все равно, сколько членов моей семьи погибнет, лишь бы пророчество свершилось, и Темный лорд пал.

— «Зачем искать крестражи самим? Пусть все идет своим чередом, мальчик мой, — как воочию слышал я увещевания директора. — Гарри и Волдеморт связаны магией и смертью. Их связь сама приведет мальчика к крестражам в нужное время. Не вмешивайся, просто будь рядом, пока Герой исполняет возложенную пророчеством и магией на него миссию».

И, держу пари, Дамблдор знает о крестражах уже сейчас. Помню, в книге, на втором курсе, когда открыли Тайную комнату, он сказал — «дело не в том, кто, а как». Значит, он предполагал, что Волдеморт будет возвращаться снова и снова, чтобы убить Гарри, а Гарри снова и снова будет его побеждать. И контролировал этот процесс на своих условиях, позволяя Гарри с ним встречаться, а пророчеству свершиться. А я слишком мало знаю о магии, власти пророчества, связи смертью и «Пути», чтобы спорить и требовать другого плана. Хотя, как по мне, было бы многим проще и безопасней вырубить Квиррелла сразу. Может, как-нибудь разделить их души и запечатать в подобие крестража или сосуда для джина. Я не знаток и не сильно разбираюсь в этом вопросе, но Дамблдор сам сказал, что для мага с палочкой нет ничего невозможного. Да чего уж теперь — директор простыми путями не ходит, ему масштаб и пафос подавай. Да и Дамблдору нужно, чтобы Лорд воскрес, иначе он не сможет убить Гарри и уничтожить последний крестраж, а значит, будет лазейка возродиться. И кто знает, что если крестраж в Гарри может овладеть пацаном, как дневник Джинни? Вот и тянет время Дамблдор, отодвигая финальную битву и попутно ослабляя врага. Да и Гарри руку набивает, чтобы не сбежал в ужасе в самом конце. Если так судить, то и смерти близких людей только на руку — будет за кого умереть.

— Рон, ну как? — бросилась ко мне взволнованная Гермиона, стоило мне только появиться в пустой гостиной. — Ты так долго. Я волновалась.

— Все нормально, Гермиона, — через силу улыбнулся, все еще находясь во власти размышлений, — нас не выгонят. Даже похвалили.

— Слава богу, — выдохнула она и повеселела, — а я так переживала. Скажи, Рон, ты же не сердишься на меня… ну, что я тебе не поверила? — несколько засмущалась Гермиона, бросая на меня нервные взгляды, когда мы сели к огню, и я рассказал о Квиррелле, благо в гостиной уже никого не было.

— Уже нет, — честно ответил. — Но тебе нужно научиться думать, Гермиона.

— Ты считаешь меня глупой? — воинственно прищурилась она и настроилась спорить.

— Нет, конечно, — улыбнулся, старательно не замечая ее раздражения, — ты очень умная и память у тебя хорошая. Но ты не умеешь просчитывать варианты и оперировать фактами. Потому и делаешь неверные выводы и совершаешь глупости.

— Когда это? — возмутилась она, но уже явно довольная моей похвалой. — Докажи.

— Легко. Вот зачем ты приложила Невилла? И я уже не говорю, что поднимать палочку против своего…

— Ну, — несколько смутилась Гермиона, — он меня вынудил. Пытался нас задержать и позвать учителя.

— А разве это не было вашей целью? Привлечь декана к камню, чтобы она перехватила и задержала Снейпа? — удивился я и иронично скривился. — Или вы с самого начала хотели сами выйти против сильного и взрослого волшебника?

— Конечно нет, — удивленно глянула она. Ей ужасно шел растерянный вид. — Не знаю, что тогда на меня нашло.

— Вот и я говорю, что вы с Поттером действуете слишком импульсивно и стараетесь все решить сами, — подытожил я.

— Но ты ведь с ним помиришься? — робко спросила Гермиона, глядя на меня с надеждой. И я ее понимал. Мы друзья, но если не помирюсь с Поттером, ей придется выбирать только одного. Не завидую ее положению — наверное, она сильно переживает и не в силах отказаться ни от одного из нас.

— Я не хочу терять дружбу с Гарри, Гермиона, — честно ответил ей. — Если он признает свою ошибку и будет со мной считаться в дальнейшем, то я буду рад, — улыбнулся, и она повеселела. — А теперь иди спать, тебя только сегодня из Больничного крыла выпустили, — ворчливо добавил, потянув счастливую Гермиону к лестнице.

— Спасибо, Рон, что спас и вообще… — сверкая глазами протараторила она и неожиданно чмокнула меня в щеку, после чего быстро убежала, даже не оглянувшись.

На следующий день нас впустили к Поттеру на пару минут, хотя он все еще был без сознания. Гермиона уж больно рвалась увидеть друга, да и без прямого указания директора вряд ли обошлось. По крайней мере, медичка чопорно поджала губы и была не сильно довольна нашим визитом, хоть и смолчала.

Гарри выглядел плохо. Без очков и в просторной больничной пижаме он казался маленьким и несчастным. Гермиона потом сразу убежала в спальню — наверное, рыдать. А я еще долго прогуливался по замку и думал — как это несправедливо и страшно, что на хрупких плечах этого отчаянного пацана лежит спокойствие всего магического мира. И мне нынешнему, в отличие от прошлого меня, не показалось слишком большим поощрением — метла, послабление школьных правил и баллы для одинокого ребенка, чья судьба умереть за всех.

Наконец на следующий день какой-то пятикурсник после ужина передал нам записку, и мы пошли в Больничное крыло. Нас пропустили без возражений, но только на пять минут.

— Рон, Гермиона, — несколько смущенно сказал Поттер, бросил на нас виноватый взгляд и слабо улыбнулся. — Как я рад вас видеть.

— О, Гарри, — подорвалась Гермиона и чуть не кинулась ему на шею, немного разрядив напряженность. — Мы так волновались, думали, что…

— Со мной все в порядке, — ответил он, поглаживая плачущую девочку по волосам и бросая на меня поверх ее макушки пытливые взгляды. Я понял, что он ждет от меня знака, что мы все еще не чужие, и решил его не мучить — парень и так натерпелся.

— Я рад, что ты выкарабкался, Гарри, — несколько сухо, но приветливо ответил и вяло улыбнулся. Но ему и этого хватило. Лицо Поттера просветлело.

— Рон, мне нужно тебе сказать… — с жаром подхватил он, но я быстро его перебил.

— Нас пустили всего на пять минут, Гарри. У нас еще будет много времени, чтобы поговорить. Выздоравливай, — заговорщически добавил я, со значением показывая взглядом на притаившуюся за ширмой медичку, гремевшую склянками.

— Ладно, — улыбнулся он, выворачиваясь из дружеских объятий Гермионы. — Тогда до завтра?

— Пока, Гарри, — наконец отлипла от него Гермиона и, улыбнувшись сквозь слезы, потянула меня на выход.

Утром после завтрака мы снова навестили Гарри, чтобы уточнить, когда его выпишут. Оказалось, что предположительно вечером, если мадам Помфри устроят результаты обследования. Но медичка была так любезна, что разрешила нам задержаться минут на сорок. Хотя нам так и не удалось спокойно поговорить. Успели только лишь справиться о здоровье и узнать, что вчера вечером Гарри навестил Дамблдор, но подробностей не дождались — прямо посреди разговора в палату заскочил взмыленный Хагрид. Он, не спуская с Гарри глаз, вскользь поздоровался с нами, и, рухнув на ближайший стул, громогласно зарыдал.

— Это все моя вина, — тоскливо завывал он, горестно раскачиваясь и шумно сморкаясь. — Это я по пьяни сболтнул этому чудовищу про Пушка, и вообще… А тебя убить могли. И все из-за яйца проклятого. Гермиона, вон, тоже чуть не погибла, а я… я…

— Хагрид, — растерялся Гарри, — не переживай так. Чего ты убиваешься? Это же Волдеморт. Он все равно бы узнал так или иначе.

— Э… Не произноси его имя, Гарри, — передернулся лесник, вскидывая испуганный взгляд, — беду накличешь.

— ВОЛДЕМОРТ! — во всю глотку упрямо и зло заорал Гарри, и мы все застыли от неожиданности, а за ширму заглянула медичка и недовольно нахмурилась. А Хагрид от шока даже рыдать перестал и только громко икнул пару раз. Но Гарри был сегодня в ударе и не менее пафосно, чем Дамблдор, с жаром продолжил:

— Я встречался с ним. Я видел его лицо и не дал ему украсть камень. И потому Я буду называть его по имени. Я…

— Гарри, а тебе корона не жмет? Не? — воспользовавшись паузой, спокойно перебил его словоблудие, и, прищурив глаза, незаметно кивнул на Гермиону, как бы намекая на его косяк.

Гарри удивленно замолк, поперхнувшись на полуслове, и молча вытаращился на меня — видать, дальнейшую речь забыл. Наступила давящая тишина — всем стало неловко.

— Ой, Гарри, — внезапно отмер Хагрид и стукнул себя по лбу, несколько разрядив атмосферу, — у меня же для тебя подарок. Вот, держи, — протянул он Поттеру книгу, оказавшуюся фотоальбомом. Гарри заметно растрогался, за ним и Хагрид зарделся от смущения от похвалы, и даже Гермиона, сунув нос в альбом, состроила щенячьи глаза и прошептала мне:

— Так мило…

Короче, остаток времени провели на позитиве, пока нас не вытолкала Помфри.

В тот же день, ближе к ужину, меня перехватил Снейп.

— Уизли, за мной, — коротко приказал он, проходя мимо, и размашистым шагом, не сбавляя скорости, направился в свой кабинет.

— Я смотрю, вы решили не следовать моему совету, — презрительно скривился он, когда мы сели. Чай он мне не предлагал — видать, я его разочаровал. — Что же, ваша самонадеянность, а вернее, глупость, будет вам дорого стоить.

— Дело не в глупости, сэр, — вздохнул я. Наживать врага не хотелось. — У меня выхода особо нет. И вы не правы, сэр, — добавил под его ироничный взгляд. — Я могу сойти с поезда в любой момент, сэр. Но у меня в нем вся семья едет. Да и Гермиону жаль. Она очень милая, умная и упрямая, вот только слишком гриффиндорка, чтобы прислушиваться к кому-либо. Не могу я ее бросить и позволить умереть, понимаете, даже если она Поттера поддержала, а не меня. А так я хоть повлиять на что-то смогу или ко взрослому обратиться, если припечет. Они сами так ни в жизнь не поступят — лучше погибнут за идею, — подытожил я, вскинул на профессора прямой взгляд и поразился…

Снейп словно застыл. Его руки на подлокотниках напряглись до белых костяшек, хотя лицо стало еще более непроницаемым, словно посмертная маска, и только в черных глазах на миг промелькнуло какое-то странное выражение. А я вдруг вспомнил, что у него с Эванс похожая ситуация была. Вот блин, сказанул…

— Обещайте, Уизли, — холодно процедил он после продолжительной паузы, — что никакой самодеятельности. Будете держать меня в курсе ваших похождений, слушать мои советы и исполнять без возражений и споров.

— Простите, сэр, но нет, — решительно ответил я, — стучать не буду, и не просите. И я не настолько вам доверяю, сэр, чтобы советоваться и слушаться, хоть вы и дали мне лестную оценку перед директором. Спасибо, кстати.

— Отчего же тогда вы мне не верите? — откровенно ухмыльнулся он и расслабился, словно разговор его забавлял. Трудно быть мальчишкой — никто тебя всерьез не воспринимает. — Что вы вынесли из вашей встречи с директором, чтобы прийти к таким выводам, позвольте спросить?

— То, что, как вы и сказали, директор знал, что с поступлением Поттера до него попробуют добраться, и заранее подстраховался. Камень нужен был, чтобы отвлечь Квиррелла от покушений на убийство Гарри. И окончательно полоса препятствий была создана после того матча, где Гарри чуть не погиб, а вы его спасли. И это не последняя попытка дотянуться до него. Значит, в следующем году тоже будет нечто подобное. А за смертельную опасность нас только ласково пожурят, великодушно простят и баллов подбросят.

— Однако, — задумчиво пробормотал он, глядя на меня с возрастающим интересом, и вкрадчиво добавил: — Тогда почему вы против сотрудничества? Разве я не рассказал вам правду и не предупредил об опасности?

— Потому что я не согласен с директором, сэр, а вы его поддерживаете, — откровенно ответил я. — С Квирреллом все могло быть куда проще — пара капель сыворотки правды, и он бы сдал подельников и отправился в Азкабан. Я не понимаю, зачем было тянуть целый год, рискуя жизнями учеников и головной болью Поттера.

— Но Поттера страховали, — возразил Снейп, но словно с издевкой, — ему ничего не угрожало, как и другим ученикам — за Квирреллом приглядывали.

— Да, а тролль? — грустно усмехнулся я. — Нам с Гарри пришлось разозлить декана и лишиться баллов, чтобы она снизошла и проверила туалет, иначе Грейнджер, возможно, была бы уже мертва. Не говорю о ночной прогулке в Запретный лес.

— Вы проявили тогда поистине слизеринскую хитрость, Уизли, — чуть улыбнулся он, глядя на меня с легкой иронией, — вам бы больше подошел мой факультет, как мне кажется.

— Предатель крови на Слизерине? — усмехнулся я. — Да вы шутите, сэр. Хотя вам повезло — там всего один отважный придурок на весь факультет. Я обещаю прийти к вам за помощью, сэр — продолжил, когда он не среагировал на мою шутку, а только досадливо скривился — видимо, вспомнил свою белобрысую головную боль. — А теперь, если вам от меня больше ничего не нужно, я, пожалуй, пойду собирать чемодан, сэр.

— Идите, Уизли, — разрешил он, — и запомните: будете мешаться у меня под ногами, познаете мой гнев. Но я никогда не откажу вам в помощи. И десять баллов с Гриффиндора за неподобающие высказывания.

— Понял, сэр, — я кивнул и потопал на выход. Пафосность для одного дня просто зашкаливала, и ведь еще не вечер.

Вечером Поттера наконец выпустили прямо перед началом прощального пира. Он немного припозднился и появился, когда все уже сидели на местах. Учащиеся встретили его появление шепотками и любопытными взглядами. Но пацан быстро прошмыгнул, не поднимая глаз, и тихо приземлился между мной и Гермионой. Наши тоже были настроены серьезно его допросить и выведать подробности, но тут, на его счастье, со своего трона поднялся Дамблдор и толкнул речь.

В принципе, ее суть ничуть не отличалась от книжной. Правда, мы уже были на втором месте, а не на последнем, ведь баллы вернули.

— Итак, вот и еще один год позади, — директор лучился радостью не хуже новогодней елки. — А теперь пора подвести итоги и определить победителя.

— Хаффлпафф — триста шестьдесят очков. Молодцы! Равенкло — четыреста два очка. Замечательно! Гриффиндор — четыреста двадцать очков. Славно! А на первом месте по итогам года — Слизерин — четыреста пятьдесят очков. Виват, Слизерин! — торжественно выдал он под громкие овации слизеринцев. — Но в свете последних событий требуется пересмотреть счет.

Все затаили дыхание, а слизеринцы походу поняли, что их ждет подстава, и не ошиблись.

— Итак, начнем с Рональда Уизли, — тем временем заливал директор. — За лучшую шахматную партию в истории Хогвартса и верность идеалам дружбы — десять очков.

Наши оживились и поднялся шум. Близнецы вскочили со своих мест и повисли на мне, как на груше, тиская, а Перси тоже вскочил и орал громче всех, видимо, чтобы Пенелопа с соседнего стола услышала:

— Это мой младший брат, Рон, он выиграл в заколдованные шахматы Макгонагалл.

Я не стал его разочаровывать и не сказал, что можно было и не играть вовсе, а тупо пальнуть и снести несколько фигур заклинаниями, как это сделал Квиррелл, просто мы подобных чар еще не проходили. Но зато послал ехидную улыбочку Малфою, который сверлил меня злым взглядом.

— За гриффиндорское благородство и бесстрашие присуждаются десять очков Гермионе Грейнджер, — продолжил Дамблдор под громкие овации. Девчонка покраснела как рак и, похоже, опять собиралась зареветь, а зал все еще волновался и шумел. Очевидно, остальным факультетам не понравилась победа Слизерина, и теперь они дружно радовались за нас.

— И наконец Гарри Поттер, — прокричал Дамблдор, и все обратились в слух. — За железную выдержку и фантастическую храбрость — десять очков.

Он поднял руку, и поднявшийся в зале шум мгновенно затих.

— Требуется храбрость, чтобы противостоять врагу, но не меньше ее требуется, чтобы противостоять друзьям, если ты отстаиваешь правду. Десять очков Невиллу Лонгботтому.

Все наши соскочили с громкими криками и погребли под собой беднягу Невилла, пытаясь задушить его в дружественных объятиях. Эта вакханалия могла длиться еще долго, но тут директор снова обратил на себя внимание, и все замолчали.

— Таким образом, победителем этого года становится Гриффиндор.

Он хлопнул в ладоши, и флаги поменяли цвет на красный, а Снейп вяло пожал руку сияющей от счастья Маккошке и, бросив на меня многозначительный взгляд, криво усмехнулся. Иногда мне кажется, что в замке только мы с ним нормальные. Грядет война, кругом опасности, а все, что заботит ту же Макгонагалл — кубок по квиддичу и первенство школы. А у Малфоя такой вид, словно он представляет, как вернулся Лорд и выпустил из всего Гриффиндора кишки. И только директор лучится довольством так, словно живет на другой планете, в стране добра и розовых пони.

На следующий день после завтрака Хагрид отвез нас на лодках на станцию. Мы тепло с ним попрощались и полезли в вагон. От мысли, что скоро увижу родной дом и Луну, стало радостно, и даже предстоящий разговор не напрягал.

— Ну, давай, рассказывай, Гарри, — нетерпеливо поторопила Гермиона, когда мы устроились, и поезд тронулся. — Как ты смог спасти камень?

— Ну, когда Рон с тобой остался, я дальше пошел. Там тролль был в отключке или мертвый, я не проверял, — торопливо пояснил он, успокаивая испуганную Гермиону, — просто мимо проскочил, и все.

— А дальше? — нервно прошептала она, прикрыв ладонями рот.

— Потом комната, а в ней стол и загадка. Вот, Гермиона, я ее для тебя в карман спрятал, — порывшись в чемодане, Гарри передал свиток, — думаю, эта загадка для тебя предназначалась, только вот ты не дошла… — виновато потупился он, пока мы с Гермионой читали загадку.

— Это логическая задача, — возбужденно протарахтела Гермиона и стала что-то быстро бормотать себе под нос, забыв обо всем.

— Выглядит сложно, — обмолвился я, — как ты ее отгадал?

— Да никак, — не смутился Гарри и неожиданно заржал. — Я когда пришел, там все перевернуто было. Все склянки, кроме трех на полу валялись. Я понюхал и смог только вино опознать. А потом подумал, что, наверное, директор не хотел вору смерти — он же не убийца. Наверняка там вместо яда какое-нибудь снотворное было, ну и выпил. Мне все равно возвращаться нельзя было после такого…

— Серьезно? — удивился я, поражаясь его идиотизму. — Вот так просто выпил незнакомое зелье?

— Ну почему просто? — обиделся Гарри. — Я подумал. Те склянки хоть и валялись, но полные были, и только одна почти пустая, да и кровь на ней была. Вот оттуда я и глотнул, — подытожил он.

— Ее невозможно разгадать, — не скрывая досады, перебила нас Гермиона, — нужно знать, как именно стояли бутылочки. Но я поняла принцип. Жаль, что мне не удалось дойти до этой загадки. Гарри, можно я возьму этот свиток себе на память?

— Конечно, бери, Гермиона, — улыбнулся он.

— Так что там дальше было? — вмешался я.

— Ну, потом за дверью зал оказался, а там зеркало. Ну, помните, я вам о нем рассказывал? А перед ним… Квиррелл. Рон, я должен извиниться перед тобой, — поднял на меня Гарри прямой и решительный взгляд. — Ты был прав — это был не Снейп, а Квиррелл. Он сказал, что ждал меня, и что Снейп спас мне жизнь, тогда, на матче.

— Как же так, Гарри? — растерянно прошептала Гермиона. — Я же видела, как он шептал…

— Он читал контрзаклятье, — пояснил Гарри, — ты свалила Квиррелла с лавки, пока бежала.

— Как интересно, да, Гермиона? — усмехнулся я. — Представляешь, если бы не твоя неуклюжесть и торопливость, то от Гарри осталось бы мокрое место.

— Зачем ты так, Рон? — укорил меня Гарри, пока глаза расстроенной Гермионы снова наполнялись слезами. — Не будь злым, даже если ты и прав.

— Нет, он правду сказал, — подняла заплаканные глаза Гермиона. — Просто я поняла, что только и умею, что сидеть в библиотеке, а пользы от меня никакой.

— Ну, все же обошлось, — утешил ее Гарри и тепло улыбнулся, — тем более ты же хотела меня спасти.

— Ладно, проехали. Что дальше? — перебил я. Вся эта тягомотина меня жутко бесила.

— Камень был спрятан в зеркале, и Квиррелл не мог его достать, а потом камень оказался у меня в кармане, только я не понял как. Но самое страшное, — добавил Гарри шепотом, наклонившись к нам, — Квиррелл был одержим Волдемортом. У него под тюрбаном было второе лицо.

— Какой ужас, — ахнула Гермиона.

— А потом Волдеморт догадался, что камень у меня, и потребовал отдать его ему, но я отказался. Тогда он приказал Квирреллу забрать камень, а меня убить, но когда тот до меня дотрагивался, то покрывался волдырями, как от ожогов, и жутко орал от боли. А еще там повсюду кровища была. Оказалось, Квиррелл был ранен, просто на черной мантии это было незаметно, а я думал, что он уже убил кого-то до моего прихода, ну, того, кто камень охранял. В общем, Квиррелл, видимо, уже ослабел сильно, когда все же повалил меня на пол и стал душить. А дальше не помню.

— Квиррелла ранил Снейп. Когда я его предупредил, он побежал в закрытый коридор и устроил засаду. Но благодаря тебе, Гарри, Квиррелл уже знал о ловушке и смог увернуться. Снейпу удалось его ранить. А я потом нашел Снейпа почти мертвого в луже крови. Так что он опять спас тебе жизнь, Гарри. Надеюсь, теперь вы оба прекратите подозревать его черти в чем.

Но, судя по упрямству и недовольству на лице Гарри, он был не способен на такой подвиг. Ладно хоть Гермиона виновато потупила взгляд, изображая раскаяние.

— Хм… А что с вами было? — отмер Гарри, разбавляя напряженную паузу.

— Да ничего, — пожал я плечами, — вскоре после того, как ты ушел, появился Дамблдор. Наколдовал носилки для Гермионы и открыл проход в Больничное крыло, а сам пошел за тобой.

— И он даже не удивился, когда нас увидел? — спросила Гермиона.

— Конечно нет, — ответил я. — Дамблдор и создал эту полосу препятствий именно для нас. Ключи для Гарри, шахматы для меня, тебе логическую задачу, да и мантию Гарри не просто так прислал. Он хотел, чтобы мы влезли в это дело.

— Это уже слишком! Я не могу в это поверить, — возмущенно ахнула Гермиона.

— Нет, Гермиона, тут Рон прав, — поддержал меня Гарри. — Он удивительный человек, Дамблдор. Теперь я думаю, что он просто хотел дать мне шанс сразиться с Волдемортом. И что он, в общем, знает обо всем, что происходит в школе. Так что Дамблдор был уверен, что мы попытаемся спасти камень сами. Но он не стал нас останавливать, а наоборот, кое-чему научил, подготовил меня к тому, что должно было произойти. Теперь я думаю, что не случайно нашел то зеркало, — это Дамблдор все подстроил и даже объяснил мне, как оно действует. Мне кажется, это он приглядывался ко мне и решал, есть ли у меня право встретиться один на один с Волдемортом. И я доказал, что готов к этому…

— Не может быть, — неуверенно возразила Гермиона, переводя растерянный взгляд с меня на Гарри. — Это немыслимо, если все это правда. Ты мог погибнуть, Гарри!

— Мы все могли погибнуть, Гермиона, — грустно усмехнулся я. Забавно, что до этого мальчишки дошло быстрее, чем до меня. И странно, что он вообще пришел к этой мысли. Может, Гарри и выглядел импульсивным и легкомысленным, но дураком не был, и соображалка у него работала. — А знаете, что самое смешное? Что нам вовсе не нужно было во все это лезть. Дамблдор сказал, что Квиррелл никогда бы не достал камень из зеркала — так бы и стоял, не в силах оторваться. Там бы его спокойно и скрутили. А вот если бы не смертельное ранение, то Квиррелл смог бы забрать камень у Гарри. Но тогда бы Гарри не смог сразиться с Темным Лордом.

— Почему ты не называешь его по имени, Рон, — досадливо спросил Гарри, — Дамблдор сказал, что нужно всегда называть вещи своими именами. Страх перед именем усиливает страх перед тем, кто его носит. И Дамблдор тоже называет его по имени.

— Потому что в первую магическую войну, Гарри, — ответил я, — на этом имени было табу, и слуги Темного Лорда по нему отслеживали магов и убивали их. И будет лучше, если вне школы ты не будешь произносить это имя, если не хочешь, чтобы окружающие пострадали по твоей вине. Дамблдор самый сильный маг и большую часть года проводит под защитой школы, чего не скажешь о нас.

— Это правда? — вскинулась Гермиона. — Тогда лучше послушать Рона, Гарри.

— Ладно, — неохотно согласился тот, но тут же проказливо улыбнулся. — Но согласитесь, что теперь, когда все позади, это было классное приключение…

Остаток дороги мы провели весело. Приперлись наши парни, и за разговорами время прошло незаметно.

Потом, когда они ушли, я взял у Гарри номер телефона Дурслей. Гермиона, глядя на меня, тоже обменялась с ним номерами. Ей я дал телефон мастерской и сказал, что буду там каждый день с десяти до двух. Она обещала звонить.

— Гарри, я приглашаю тебя погостить у нас летом, — сказал я на прощание. — Родители уже разрешили. Но Дамблдор сказал, что сразу нельзя, и тебе придется пожить у Дурслей какое-то время, но мы будем перезваниваться, да и я смогу приехать тебя навестить.

— Спасибо, Рон, — растрогался Гарри.

— И лучше оставь клетку и сову нам, — предложил я. — Так она сможет к тебе прилетать, а, судя по твоим рассказам, Дурсли те еще магглы, и сов после нашествия писем не очень любят. Не стоит их раздражать, а то еще не отпустят.

Наконец поезд остановился и все высыпали на перрон.

— Вот он, мам, смотри! Гарри Поттер! — раздался взволнованный голосок Джинни.

— О, забыл предупредить, — ухмыльнулся я, — это моя сестра. Я писал ей о наших подвигах, и теперь ты для нее герой. Но ты не тушуйся — в ее возрасте необходимо кого-то обожать. В прошлом году это был я, а в этом будешь ты.

Гарри смущенно засмеялся и покраснел.

— Здравствуйте, мальчики, — улыбнулась мама, — нелегкий выдался год?

— Да уж, — усмехнулся я и, улыбнувшись, потрепал сестренку по волосам, — привет, принцесска.

Джинни смущенно зарделась и бросила взгляд в сторону Гарри.

— Знакомься, — это мой друг, Гарри. А это моя сестренка Джинни.

— Привет, — тихо прошелестела Джинни и опустила взгляд. Все же никогда не думал, что девчонки такие забавные.

— А это наша подруга Гермиона, — представил матери подошедшую Гермиону.

— Спасибо вам, миссис Уизли, за подарки и приглашение, — сказал Гарри. — Но мне пора. Дядя, скорее всего, уже ждет.

Он попрощался, и я пошел провожать его и Гермиону на маггловскую сторону.

— Где ты шляешься, мальчишка? — встретил нас громогласный недовольный голос здорового полного мужика в дорогом костюме.

— Эм… Надеюсь, у тебя будут веселые каникулы, Гарри, — растерянно пролепетала Гермиона, оценив сурового родственника Гарри.

— Не сомневайся, — ехидно усмехнулся Гарри. — Мои родственнички ведь не знают, что на каникулах нам запрещено колдовать. А значит, этим летом я хорошенько повеселюсь с Дадли, — прошептал он мне на ухо.

— Ты там поаккуратней, Гарри, — нахмурился я, — а то они не разрешат нам общаться по телефону и не отпустят тебя к нам в гости.

— Точно, — досадливо скривился он, но тут же оживился, — ничего, придумаю что-нибудь.

— Долго ты еще будешь испытывать мое терпение? — прорычал разозленный Дурсль, поторапливая племянника, и Гарри, подмигнув нам с Гермионой, пошел к нему, волоча за собой свой огромный чемодан.

Гермиона наконец увидела в толпе своих родителей и, попрощавшись, убежала, а я вернулся к своим. Домой мы попали камином.

Это лето выдалось слишком обычным. Я провел с Луной всего две недели. Ей было не до меня — они с отцом собирались в экспедицию в начале июля. И планировали вернуться только за неделю до школы. Не передать, как меня это огорчило.

— Мистер Карло, папин друг, написал, что в Африке, на востоке от Уганды, заметили взрывопотама, — поделилась со мной Луна, показав в альбоме огромного монстра, похожего на носорога, скрещенного с китом. — Последний раз его видели шестьдесят лет назад.

— Но ведь это очень опасно, — предположил я и похолодел от мысли, что Луна отправится туда со своим чудаковатым родителем.

— О, нисколько, — безмятежно ответила она и мечтательно улыбнулась, — там соберется большая экспедиция с представителями от всех стран мира. А папочку пригласили от Британии как журналиста и исследователя редких животных. Папа говорит, в тех местах когда-то гнездился Морщерогий кизляк. Вот бы его найти…

— Я, конечно, рад за тебя, Луна, но мне хотелось провести это последнее лето с тобой, — с долей досады признался я. — Все же ты в этом году идешь в Хогвартс, а мои еще и Гарри к нам пригласили на конец каникул…

— Я бы тоже хотела подольше с тобой поиграть, Рон, но когда я пойду в школу, папа останется совсем один, и мне хочется провести с ним больше времени, чтобы он не сильно скучал, когда я уеду, — с печалью ответила она и мягко улыбнулась. — Но я буду тебе писать. Давай не будем грустить, лучше расскажи мне еще о ваших с Гарри приключениях.

И я в который раз расписал в красках, как мы защищали Философский камень, немного преувеличив для зрелищности.

— Знаешь, я не удивлена, что вы подружились, — задумчиво обмолвилась она после очередного моего рассказа. — Гарри тоже играет, просто он еще не понимает игры — его подхватывает поток и несет за собой, а ты уже понимаешь и подстраиваешь поток под себя. Ты молодец, Рон, — похвалила она, — но лучше играйте по-твоему — словно он капитан, а ты лоцман. Тогда вы точно доплывете, куда хотите. Ваша игра такая интересная, жаль, что я не могу играть с вами, но, может быть, позже, — с явным сожалением добавила она.

Этой весной Луну увлекли книги о пиратах и морских путешествиях, и теперь она все сравнивала с морской атрибутикой. Даже игровая комната превратилась в огромную палубу с парусами и штурвалом, а на полу валялись карты, углы, медная подзорная труба и другие специфические предметы для навигации.

— А как же Гермиона? — улыбнулся я. — Она тоже в нашей команде.

— О, она наверняка станет хорошим штурманом когда-нибудь. Но она никогда не почувствует поток и не увидит его, но сможет его понять и просчитать по картам. Давай перекусим, а то я проголодалась? — сменив тему и забыв о Гермионе, предложила она.

А я подумал тогда: может, потому Гермиона не чувствует поток, что она магглорожденная?

Игры с Луной всегда приводили к новым вопросам, и даже вскользь оброненное слово было полно смысла. Эта игра мне безумно нравилась — она заставляла думать и искать ответы.

На кухне хозяйничала домовушка. Странное создание. Небольшого роста, с огромными ушами и глазами. Вроде бы и человек, и в то же время нет. Как дружеский шарж, когда все черты лица увеличивают или уменьшают для смеха. И одета она вовсе не в наволочку, а в подобие тоги с узлами на плечах.

При нашем появлении она молча поклонилась и с громким хлопком исчезла. Я видел ее пару раз до этого, но сейчас она натолкнула меня на мысль о Добби.

— Луна, а расскажи мне о домовиках, — попросил я, пока мы пили чай.

— Мне бы не хотелось этого делать, Рон. Это ужасно скучно. Домовики совсем неинтересные, хоть и старательные и добрые, — закапризничала Луна. — Лучше сам прочитай, я дам тебе книгу.

Книга оказалась небольшой — я прочел ее за час, пока Луна раскрашивала звездные карты и прокладывала курс в страну Фей. Но вопросов после прочтения только прибавилось. И мне пришлось еще прочитать «Принципы магической синергии» и «Магическая энергия. Основы».

Магия — это энергия. Она зарождается глубоко в земле, возле ядра, от возмущений в мантии, и течет по каналам, подобно магме или реке. Иногда, очень и очень редко, эта «река» из-за особо сильного возмущения выплескивается наверх, образуя прорыв и место силы. На таких местах древние устраивали капища, заповедные территории или сооружали порталы перехода в другие миры — типа Авалона.

Хогвартс тоже стоит на таком месте силы. И все потому, что сила от источника перебивает всякую силу мага — она для него, как капля в море. Поэтому такие места священны и безопасны и считаются нейтральными для всех. И даже магические недуги от влияния таких мест быстрее проходят, а также источник пробуждает и поддерживает магию самого волшебника, иначе столько волшебников не смогли бы магичить в стенах школы целыми днями. А ведь раньше в школе сущностей вызывали и рунные артефакты создавали и напитывали, и еще много чего творили, чего в наше время уже нет. Разве собственной магии волшебника на все это хватило бы?

Чтобы усмирить открытый источник, нужен специальный камень, рассеивающий магию, а на нем волшебник ставит магическую печать, ибо магия открытого источника разрушительна по своей сути: порождает и привлекает не только светлых созданий, вроде единорогов и фениксов, но и темных тварей, типа дементоров.

Но чаще «река» не пробивается наверх, а просто очень близко подходит к поверхности. По силе такие источники гораздо слабее, и на них строят родовые поместья. Это позволяет использовать в доме защитные амулеты и магичить, сколько захочешь, а на прилегающей территории выращивать магические травы, разводить магических животных и овощи-фрукты.

И я с удивлением понял, что источник в «Норе» странный, словно не наш, и, наверное, не очень сильный. Хотя и это странно тоже — ведь на ближайшей территории есть даже магический лес. И решил порасспросить потом отца.

А домовики — это бесплотные духи, что образуются от излишков магии при подчинении источника. После привязки они могут становиться материальными, потому что на них тога с печатью рода. Их можно убить только зачарованным оружием в их материальной форме, а так они бессмертны. И чтобы отпустить домовика, мало кинуть в него носком. Волшебник читает отречение и забирает у эльфа тогу с печатью, отдавая ему простую одежду. Домовик становится свободным, и у него немного времени, чтобы найти нового хозяина, иначе, когда запас магии в нем иссякнет, он снова станет бесплотным духом и будет поглощен свободным магическим фоном. А это значит, что Добби никак не мог помогать Поттеру по своему почину. И это стоило обдумать.

Третьего июля я проводил Луну и заскучал…

Нет, я, конечно, честно работал в мастерской с десяти до двух, но после работы мне теперь приходилось возвращаться домой, а там абсолютно нечего было делать. Так что в основном я под чарами невидимости летал по округе, попутно вспоминая подробности из книг, и строил планы на ближайшее будущее с учетом этих знаний.

Жаль, что колдовать было нельзя — отец не забрал у меня палочку, но взял обещание, что магичить не буду.

Близнецы полностью растворились в исследованиях. Я, конечно, потерся пару дней рядом, пытаясь вникнуть в то, как они придумывают свои шутилки, но потом плюнул и оставил их в покое. Эта парочка научилась общаться без слов или короткими специальными терминами, которые понимали только они сами. А просто тупо смотреть, как они химичат, было неинтересно. Да и не нуждалась эта парочка в компании.

На мои деньги, кстати, они пока не претендовали — неплохо заработали в Хогвартсе и ждали большой прибыли от пушистиков. Да и родители про мой выигрыш ничего не сказали, хотя, может, и не знали. В любом случае, они, похоже, за этот год неплохо скопили, пока мы все были в школе. И это здорово — будет на что собрать в школу Джинни. Но, надо сказать, родители совсем не умели планировать траты, и стоило появиться лишнему сиклю, как они тут же спускали его на приятные мелочи и пустячки.

Перси этим летом вовсе закрылся от общения и все свободное время проводил в своей комнате, беспрестанно гоняя Гермеса с посланиями Пенелопе и читая занудную книжонку — как старосте добиться власти и сделать карьеру.

Еще одной нежданной проблемой стала Джинни. Она вся была в предвкушении от скорого приезда Гарри и замучила просьбами, прося рассказать ей о Поттере. Пришлось провести с ней беседу и объяснить, что если она будет себя так вести, то Гарри убежит от нас пешком той же ночью, как только приедет. Вроде поняла. Приятно быть для младшей сестры доверенным лицом и советчиком.

Гермиона пару раз звонила в мастерскую. Очень волновалась и пожаловалась, что так и не смогла поговорить с Гарри. Трубку взял его дядя и наорал, что никого не знает, и чтобы больше она не звонила. На письма пацан тоже не отвечал, а зачарованный блокнот, как я помню из книг, похоже, закрыли в чулане вместе с другими вещами. А Гарри не догадался припрятать зачарованный ключ заранее, чтобы потом втихаря достать нужное. И Хедвиг прилетала обратно, помятая и уставшая, вместе с моими письмами — видимо, не отдавала их Добби. Значит, домовик все же случился.

Сама Гермиона двадцать пятого июля уезжала с родителями во Францию и до этого хотела убедиться, что с Гарри все в порядке. И мы решили навестить Поттера сами. Договорились на двадцать первое.

Грейнджеры жили в пригороде Лондона, и я без проблем доехал туда на «Ночном рыцаре» за восемь минут и тринадцать сиклей. А оттуда мы с Гермионой добрались до Тисовой на обычном автобусе.

Дверь нам открыла Петунья. Конечно, она была недовольна нашим появлением, но с лестницы не спустила и племянника позвала. Хорошо еще ее мужа дома не было, да и сын где-то гулял. Выглядели мы с Гермионой как магглы из состоятельных семей и вели себя вежливо и без фокусов. А Гермиона даже с визиткой родительской клиники подсуетилась.

Когда я Гарри увидел, то просто дар речи потерял. Он, похоже, еще больше похудел и выглядел так, словно на нем пахали с утра до вечера, но просто лучился счастьем от нашего визита — оголодал парень по общению.

Мы проговорили около часа, и почти все по пустякам. Петунья даже разрешила нам занять гостиную, но выпроводила незадолго до пяти — видимо, ждала возвращения мужа и не хотела его нервировать. На Гарри лица не было, когда мы уходили. Тем более что Петунья прямо сказала, что это было первый и последний раз, и больше она не потерпит гостей в своем доме.

Гермиона откровенно расстроилась и чуть не плакала. Провожая ее на автобус, пообещал ей решить проблему и отписаться, если все получится. На том и расстались.

План созрел сразу, но осуществил я его только через два дня. Просто подъехал на «Ночном рыцаре» до офиса «Граннингс» — адрес нашел в адресной книге в мастерской.

Вернона я подловил в конце рабочего дня на директорской парковке. Конечно, он сначала разорался.

— Какого черта ты трешься у моей машины, щенок? — бешеным бизоном издалека проревел мужик и замахнулся портфелем. — А ну пошел отсюда.

— Простите, сэр, но я долго вас ждал, чтобы так просто уйти, — вежливо ответил ему и не сдвинулся с места. К его чести скажу, что он хоть и замахнулся, но, даже подойдя ближе, портфелем меня не приложил — видимо, обалдел от моей спокойной наглости. И все же попытался оттолкнуть от своего Форда, но застыл от моих слов. — Дело пойдет о самой крупной сделке в вашей жизни с владельцем известной строительной компании мистером Мейсоном.

— Откуда ты?.. — опешил толстяк.

— У меня есть информация, что сделку попытаются сорвать и испортить вам репутацию. Но я знаю, как этому помешать.

— Я тебя вспомнил, — внезапно выпучил глаза толстяк и побагровел, направив на меня свой сарделькообразный палец. — Ты из этих… Я видел тебя на вокзале рядом с моим ненормальным племянником. Ты учишься в той школе для уродов и шарлатанов.

— Меня зовут Рон, и я волшебник, мистер Дурсль, — спокойно и с изрядной долей холодности ответил на его выпад, — хотя предпочитаю считать, что я просто человек со сверхспособностями. Что до остального — это только ваше дело, захотите вы воспользоваться моей информацией или нет. Вас никто не неволит.

На лице Дурсля отразились сомнения и борьба. С одной стороны ему хотелось выгнать меня пинками, но бизнесмен в нем был силен и не мог пренебречь информацией.

— Как хотите, — пожал плечами я и, развернувшись, пошел на выход.

— Стой, как тебя там… Рон, — догнал меня ожидаемый окрик, и я довольно усмехнулся, но принял невозмутимый вид прежде, чем обернуться.

— Говори, мальчишка, что ты там хотел сказать, и убирайся. Ты выглядишь подозрительно — не похож на этих… ваших.

— Не все… м-м-м… «особенные» люди — исчадия ада, мистер Дурсль, — любезно улыбнулся я.

— Так что там по делу, — перешел он на деловой тон, поставив портфель на капот, — говори.

— Ваш племянник в нашем мире известная личность, мистер Дурсль. Многие рады видеть его в школе, но есть такие, кто не хочет, чтобы он там обучался.

— К чертям племянника — откуда тебе известно о сделке? — перебив меня, нахмурился мужик. — Я даже жене еще не говорил.

— Скажем так… у каждого свои способности. У меня, например, вещие сны, — соврал я. Он все равно не сможет проверить. — Пожалуй, я опущу подробности.

— Ну уж нет, — недовольно вскинулся тот, — почему я должен тебе верить? Рассказывай все, что видел.

— Ладно, — пожал плечами я. — Тридцать первого июля к вам на званый вечер придет мистер Мейсон с супругой. Все пройдет замечательно, но некое существо, посланное навредить Гарри, устроит розыгрыш в стиле магов. Ваши гости воспримут это событие как неуважение и попытку посмеяться над ними. Надеюсь, вам не нужно говорить, чем это обернется для вашей фирмы?

— Я убью этого паршивца, — неожиданно отмер Дурсль и в сердцах стукнул по капоту. — Это все из-за него. Из-за этого проклятого урода… Немедленно, как приеду, выкину его из дома, пусть катится к чертям.

— Я же сказал, что Гарри будет ни при чем, — начав раздражаться, нахмурился я, не ожидая такой бурной реакции.

— Какая разница, — парировал Вернон и бросил на меня злой взгляд, — от этого паршивца одни неприятности и убытки. Я предупреждал Петунью, что нам не стоит брать к себе это отродье.

— Вам лучше не злить магов, сэр, — холодно сказал я и угрожающе прищурился, — поверьте, если они захотят, то вернут Поттера вам насильно. Вам же пришлось его принять этим летом, после всего случившегося, — со значением добавил, не отрывая от Дурсля прямого взгляда.

Вернон покраснел и запыхтел, как закипающий чайник. Но, несмотря на вспыльчивость, он был далеко не дурак и успокоился довольно быстро. Я даже подумал, что маги, скорее всего, ему хорошо платили за опеку и не вмешивались в процесс воспитания. Может, поэтому он и не хотел отдавать Поттера в Хогвартс? Ибо странно, что с одной стороны — магия тебя пугает и бесит, а с другой — ты сам препятствуешь тому, что ненавистный племянник почти год не будет мозолить тебе глаза. А если и есть что-то, что могло примирить такого прагматика с Поттером — это деньги, и немалые.

— Что сделать, чтобы этого не произошло? — наконец через силу выдавил он.

— Все просто, сэр, — ответил я, — моя семья пригласила Гарри на каникулы. Но, по неизвестной мне причине, Гарри должен пожить у вас какое-то время. Родители собирались его забрать второго августа, но я заберу его тридцатого июля. Без Гарри эта подстава не имеет смысла и ваша сделка пройдет по плану.

— Я чувствую во всем этом подвох, — подозрительно прищурился Дурсль. — Если все так, как говоришь, то почему ты просто не постучался в двери и не забрал паршивца сразу?

— Затем, что тот, кто за ним следит, не должен догадаться обо мне раньше времени, иначе он может устроить другую шутку, о которой я не знаю, а убытки вам, полагаю, не нужны.

— Кхм… что нужно делать? — поднял на меня серьезный взгляд Дурсль. — Я, наверное, сошел с ума, что принимаю помощь от ненормального.

— Главное, чтобы никто не знал о том, когда именно я заберу Гарри, — просто ответил я. — Тридцатого, прямо с утра, вы отправите Поттера в магазин, все равно зачем. Пока он ходит, сложите все его вещи в багажник, а когда он вернется, посадите в машину. Высадите его сразу за парком на старой остановке. Я буду его там ждать ровно в десять утра. И можете забыть о племяннике до следующего лета и паковать чемоданы на Майорку.

— Ты и это знаешь? — удивленно уставился Дурсль. — Ладно, но если ты соврал… я с Поттера шкуру спущу.

— Зря вы так, — ничуть не обиделся я, — магия — это не только зло, сэр. Она бы и в вашем бизнесе очень пригодилась.

— Конечно. Рассказывай, — скептически скривился толстяк, но уже вполне спокойный. Вот же неприятный тип. — От вашей магии-шмагии одни убытки.

— Ага, — усмехнулся я. — А вот если, например, мага с собой на переговоры взять, чтобы он определил — правду говорит потенциальный заказчик или кинуть хочет. Бланк заказа специальным зельем пропитать, чтобы из всех претендентов на сотрудничество именно вашу фирму выбрали. Туалетной водой с маленькой добавочкой побрызгать, чтобы расположить к себе выгодного человека. Мало ли еще фишек у магов, чтобы заставить фирму процветать.

— И Поттер все это может? — оживился мужик, лихорадочно сверкая алчным взглядом.

— Пока нет, он только учится, — усмехнулся я, — но если бы вы у него летом книги не забирали и учиться позволяли, да и вообще относились получше, он бы вам помог, когда повзрослеет и школу закончит. Он парень безотказный и добро помнит.

— Поучи меня еще, сопляк, — буркнул Дурсль, усаживаясь в авто. Но вид у него был задумчивый. — До пятницы.

— В десять, сэр, — откликнулся я, — и чтоб никому.

Дурсль раздраженно фыркнул и завел мотор, но выглядел весьма довольным.

Операция «Освободи Поттера» прошла идеально. Я приехал на нужное место в начале десятого и сел на лавочку в ожидании машины Дурсля. Эта остановка, как и часть парка, были давно заброшены с тех пор, когда городок начал расширяться в другую сторону. Да и выезд с этой стороны не пользовался спросом — так до Лондона теперь было дольше добираться.

Без десяти десять показался Форд Дурсля. Гарри при виде меня удивленно вскинулся, транслируя радость с большой долей неверия, а потом мы с ним наблюдали, как дядя споро выкладывает его вещи из багажника прямо на землю. Три минуты — и машины и след простыл. Я, не дав Поттеру сказать и слова, взмахнул палочкой, и прямо из воздуха материализовался трехэтажный автобус.

— Гарри, молчи, все разговоры потом, — предупредил я и нацепил на него свою бейсболку.

Когда мы, подхватив его вещи, залезли в автобус, у Поттера был вид идиота. Приоткрытый рот и выпученные в удивлении глаза, только слюны в уголке рта до полной достоверности не хватало.

— О, снова ты, Рыжик, — фамильярно усмехнулся кондуктор. — Я же тебя вроде только что высадил?

— Ну так я за другом сгонял, — фыркнул, доставая деньги, — два до Оттери-Сент-Кэчпоул. Это по заброшенной трассе в полумиле от старого моста.

— Лады, — флегматично заметил Стэнли, — только дольше выйдет. Нужно одного мага в Тинворт подкинуть.

— Ладно, мы не особо торопимся, — спокойно ответил я, — только чары на сидениях не забудь активировать, а то нам, сам знаешь, пока нельзя. И багаж закрепи — там метла.

— А че, твой друг немой, что ли? — перекинув жвачку за другую щеку, спросил кондуктор, бросив равнодушный взгляд на Гарри и лениво шевеля палочкой, обновляя чары, — тихий больно.

— Магглорожденный, в автобусе первый раз, — ответил я, сделав знак Гарри сесть на место и сам присев в соседнее кресло. Нас сразу приклеило, но я улыбнулся Поттеру, чтобы он не нервничал.

— А, — довольно ухмыльнулся Шанпайк, — тогда счастливой поездки, пацан. Эй, Эрни, заводи…

Мотыляло нас от силы пятнадцать минут, но нам они показались вечностью. Наконец автобус остановился, и мы дружно вывалились на землю.

— Это было… — восторженно прошептал Гарри, не в силах подняться на ноги. — Рон, а что это все значит, и дядя…

— Да ничего, — улыбнулся я, поднимаясь на ноги и помогая ему подняться. Потом взял метлу, а Гарри покатил сундук. — Я же звал тебя в гости, вот и приехал. Позвонил твоему дяде и договорился. Давай ускоримся, а то мать, поди, волнуется. Я ей не сказал, что к тебе поеду. Они только на той неделе за тобой собирались. А мне чет так скучно стало…

— Спасибо, Рон, — просиял Гарри и порозовел от волнения, — а то мне у Дурслей так надоело, хоть волком вой.

Идти по жаре и по пустынной дороге вдоль реки под стрекотание кузнечиков и болтать ни о чем было весело. Но вот справа лесок закончился и показался наш «дворец».

— Вот и «Нора», — пафосно сказал я, — уже пришли.

Дойти спокойно нам не дали. На крыльцо шумно высыпали близнецы, преследующие визжащую и заливающуюся смехом Джинни, — они с хохотом брызгали на сестру чем-то из флакона с распылителем, и вокруг нее густым облаком кружились разноцветные бабочки, путаясь в длинных волосах и норовя залепить глаза и рот.

— Ой, глазам не верю. Это что, Гарри? — от удивления остановился один из близнецов. Фред, если не ошибаюсь.

Джордж прекратил донимать сестру и повернулся в нашу сторону.

— Задери меня горгулья, Фредди, это точно Гарри, — весело крикнул он и переглянулся с братом, — да еще с нашим малышом Ронничкой. Привет, Гарри, рады тебя видеть, — синхронно крикнули они и торопливо направились в нашу сторону, забыв о сестре.

Джинни, наоборот, когда разогнала всех бабочек, что мешали видеть, ойкнула и, оступаясь, шустро кинулась к крыльцу.

— Мама, мама, там Гарри приехал, — донеслось из глубины дома.

— Какой Гарри, милая? — послышался из открытого окна голос матери.

— Гарри Поттер, какой еще, — возмутилась Джинни. Штора на окне покачнулась, и в нем показалось удивленное лицо Молли, тут же скрывшееся обратно.

— Привет, Гарри, рады тебя видеть. Теперь будет хоть с кем в квиддич сыграть, — поздоровался Джордж, приветственно хлопая Гарри по плечу.

— А ты, Рон, как всегда все испортил, — досадливо скривился подошедший Фред и отвесил мне легкий подзатыльник, забирая у Поттера сундук. Второй близнец так же вырвал у меня из рук метлу, и все не торопясь двинулись к дому. — Мы хотели стащить у отца автомобиль и завтра ночью сами сгонять на Тисовую тебя вызволять, — пояснил он напряженному и ничего не понимающему Гарри.

— Да, а теперь эта замечательная и великолепная затея накрылась медным тазом, — поддакнул второй.

— Можно подумать, вам кто-то мешает просто так, без повода, стащить фордик и покататься, — фыркнул я.

— Э-э-э, не говори, — скривился Джордж, — для таких дел обязательно нужен повод, чтобы наша маман не сильно возмущалась.

Тут на крыльцо торопливо вышла Молли, растерянно вытирая руки о передник, а за ее спиной застенчиво маячила Джинни.

— Гарри, дорогой. Какой приятный сюрприз, — улыбнулась мать, сбегая с крыльца и заключая смущенного пацана в объятия. — Милости просим, — приветливо добавила она и, приобнимая, повела его в дом, — сейчас, мальчики, я вас покормлю. Ты, конечно, уже позавтракал, милый, но наверняка это было давно, и еще раз перекусить лишним не будет. Рон, а ну тоже в дом! Поди утром и не поел ладом.

— Эй, а мы, мам? — притворно обиделись близнецы и вцепились ей в фартук с обеих сторон, состроив уморительные моськи.

— А вы только из-за стола, бесстыдники, — прикрикнула на них мать и замахнулась полотенцем, чтобы те отцепились, и легонько подталкивала замершего Гарри в спину, поторапливая.

Было забавно наблюдать, как Гарри исподтишка и с большим интересом разглядывает обстановку и все те немногие магические вещи, что были на кухне. Особенно его поразил нож, что сам резал хлеб.

— Мы с Артуром очень тревожились о тебе, — между тем тарахтела мать, пока суетилась на кухне, — как раз вчера вечером решили, что в среду съездим за тобой. А тут такой приятный сюрприз…

— Простите за беспокойство, миссис Уизли, — смущенно прошелестел Гарри и виновато опустил взгляд.

— Ну что ты, милый, какое беспокойство от одного мальчишки? — подмигнула Молли, ласково потрепав его по волосам, и поставила перед ним полную тарелку колбасок с картофельным пюре и подливой. Вторая такая же порция досталась мне, и мы споро принялись за еду, пока мать щедро намазывала нам булочки маслом.

— Кстати, Рон, — внезапно нахмурилась она, — а как вы добрались? Не пешком же дошли? Только не говори, что ты слетал за Гарри на метле!

— Мам, ты чего, — фыркнул я в кружку с чаем, — просто вызвал магический автобус. Дел-то.

— Рон, но ведь отец запретил тебе пользоваться палочкой, — всплеснула руками она. — И потом, это было опасно.

— Чего опасного? — спокойно возразил ей. — Зашел в автобус и вышел из него, и все дела. И я не колдовал. Мне давно не семь лет, мам, и правил я не нарушал.

— Ох, Рон, как же быстро ты вырос, — умилилась мать со слезой в голосе и быстро поцеловала меня в макушку. А я, хоть это было приятно, недовольно повел плечами для приличия. Но на душе стало тепло.

Мне нравилось, как Гарри смотрит на Молли. И пусть у меня нет сейфа с золотом и статуса героя, зато есть родные мне люди. И знал, что деньги я заработаю, стану, кем захочу, и многого добьюсь, если желание будет, но любовь матери и заботу отца не купишь. И было приятно сознавать, что и мне, Рону Уизли, тоже можно позавидовать. Знаю, звучит по-детски, но что есть, то есть.

— Ну, скоро вы там? — заглянул в окно Фред.

— Да, давайте быстрее, — поторопил Джордж, — мы хотели в квиддич поиграть.

— Какой квиддич? — накинулась на них возмущенная мать. — Я что говорила?

— После еды полезно прилечь — завязать жирок, — синхронно ответили братья.

— Вот и оставьте мальчиков в покое, — подытожила Молли, сурово сдвинув брови, — а сами займитесь гномами — я вчера не смогла пройти к малине, чуть не упала, когда споткнулась об одного из них.

— Ну, мам… — притворно канючили близнецы, — это ужасно скучно.

— А можно мне тоже посмотреть на гномов, миссис Уизли? — оживился Гарри.

— Конечно, дорогой, — растерянно улыбнулась мать, — только если ты не очень устал с дороги. Рон, пока братья заняты делом, покажи Гарри заросли ежевики, те, у забора. Поешьте ягод с куста — это полезно, — напутствовала меня мама, пока провожала нас к выходу. — Джинни, а ты останься, — послышалось за спиной, — у меня для тебя важное поручение.

Гарри выдал на гномов и их выдворение ту же реакцию, что и я когда-то. Было забавно наблюдать за его обалдевшим видом. Он даже попробовал раскрутить одного, но тот его цапнул, и Поттер охладел к этому занятию.

Потом мы около получаса лазили по зарослям ежевики, пока мать не позвала на чай. Вернулись все перемазанные, с синими языками и пальцами, но довольные, а Молли быстро привела нас в порядок и даже не позволила близнецам нас дразнить.

После сладких пирожков и пары чашек чая вид у Гарри был осоловелый, так что мы завалились в комнату близнецов и проспали почти до ужина. Молли спросила Гарри, где он хочет ночевать, пока у нас гостит: отдельно — в комнате Чарли, или у меня. И тот попросился ко мне. Вечером, когда вернется Артур, в моей комнате поставят дополнительную кровать, а пока мы оккупировали комнату близнецов, они, кстати, были совсем не против.

До ужина мы успели полетать. Я не удержался и похвастался своей метлой, даже не тем, что у меня тоже теперь она есть, а что купил я ее на честно заработанные деньги, чем очень удивил Гарри. А потом мы играли — разделились на две команды и перекидывали друг другу яблоко, не давая ему упасть или разбиться. Учитывая, что Гарри оказался в команде с Джинни, их команда выиграла, и все были довольны.

Постоянные совместные игры в одной команде, кстати, позитивно повлияли на сестру — она уже не краснела при виде Гарри и почти не смущалась. Хотя все также восторженно смотрела на него, как на принца из сказки.

Артур совсем не рассердился на мое самоуправство, но позже, перед сном, наедине, сделал внушение, сетуя, что я не предупредил его заранее о своей затее. Все же, забирая ребенка из семьи даже на время, нужно соблюдать правила, а не нарушать закон. Но, когда я объяснил, что попросил разрешение у родственников Гарри по телефону, и Дурсль сам привез племянника, успокоился и даже похвалил за сообразительность. А потом около часа выпытывал, как телефон устроен — что-то в жизни никогда не меняется.

Дальнейшее наше проживание в «Норе» протекало весело. Все в доме старались развлечь Гарри. Отец поставил на его метлу такой же артефакт, как и на мою, и мы частенько летали по округе. А еще отец возил нас на машине на магический пляж в Илфракомб. И хотя пляж был на севере графства, а жили мы на юге, но с помощью магических прибамбасов дорога занимала не больше сорока минут лету. Причем мама так и не знала, что ее муж нахимичил в своем авто, и что машина теперь магическая, может летать и много чего еще. Думаю, она предполагала, что мы с отцом ее просто починили, и каждый раз, как мы собирались на пляж, сокрушалась, что на этот раз эта колымага под нами точно развалится. Отцу приходилось выезжать на шоссе и только оттуда лететь, чтобы сохранить секрет и не волновать Молли еще больше.

Каждый день по паре часов перед ужином играли в квиддич. Еще я научил Гарри кататься на велосипеде. Он был просто счастлив — всегда хотел себе велик, но Дурсли не покупали, и он очень завидовал Дадли. Вот теперь и отрывался. А вечером, когда отец возвращался с работы, он трансфигурировал нам второй велик, и мы катались с Гарри вдвоем до трассы и обратно — чар хватало примерно на час, долгие прогулки они не тянули.

Близнецы брали Гарри с собой в лес и на пруд, пока я был на работе. Да, я не бросил работу и все также проводил в мастерской время с девяти до двух, пока Поттер делал домашку. Сам я ее сделал еще в начале лета — все равно заняться было особо нечем. А вечерами мы просматривали учебники за второй курс, благо они мне достались от Перси. Но сильно, конечно, мы на учебу не налегали — всегда находились занятия поинтересней.

Я планировал на следующее лето снова съездить к Чарли — он обещал прислать семейное приглашение, чтобы вышло дешевле, и теперь я копил фунты, чтобы потратить их там на полезные магические вещицы. Гилл стал уже поручать мне более интересную и сложную работу, соответственно оплата возросла, и я не собирался от нее отказываться даже ради Гарри. Но он был не против — скучать ему не давали. Хотя и просился со мной в мастерскую, но я не позволил — кто его знает, этого Добби, разворотит что-нибудь, а я потом век не расплачусь. Ну его нафиг.

Через неделю, утром, крупный ворон международной почтовой службы принес письмо от Гермионы. Она все еще была с родителями во Франции, но на этой неделе они возвращались и планировали пойти за покупками в ближайшую среду. Грейнджер предлагала нам присоединиться к ним. То, что Гарри у нас гостит, она уже знала — я сразу, на следующий день, ей позвонил и рассказал, как все было, чтобы она на отдыхе не волновалась.

А к обеду школьные совы принесли для нас письма.

— Надо же, — удивился Фред, заглядывая сначала в письмо Перси, потом в мое, и вырывая письмо из рук Джинни, заставляя ее подпрыгивать, чтобы дотянуться и забрать его обратно. — Так странно, смотри, Джордж. Книги Локонса в списках у всех курсов. По семь штук на каждого.

— Это наверняка куча денег, — недовольно скривился Джордж, глядя на растерянные лица родителей.

— Да ладно вам, на кой нам сдалась эта макулатура? — раздраженно влез я. — На следующий год она уже не пригодится. Купим один комплект на всех, и все дела. Все равно уроки у разных курсов не совпадают, а я могу и на хвост к Гарри присесть, мы все равно вместе домашку делаем, — добавил я под его одобрительный кивок.

— Точно, — оживились близнецы и просительно глянули на мать. Никак у них свои планы на деньги были.

— Но это как-то… — растерянно сказала Молли, неуверенно глядя на Артура.

— Ну, думаю, мальчики правы, дорогая, — отмер отец, — зачем в доме столько одинаковых книг? Достаточно будет одного комплекта, ну, или купим два, если деньги останутся.

В среду на работу я не пошел. Мать разбудила нас утром, и мы сытно позавтракали. А потом все дружно выстроились у камина.

— Артур, напомни мне купить летучий порох, а то он почти закончился, — сказала Молли и протянула цветочный горшок с порошком мужу.

Гарри с удивлением смотрел, как один за другим Уизли исчезают в зеленом пламени.

— Теперь твоя очередь, Гарри. Артур тебя встретит на той стороне, — наклонилась Молли к растерянному пацану.

— Мам, он никогда не пользовался порохом, — встрял я.

— Что? О, дорогой, — тут же заботливо заворковала мать, — это очень просто. Кидаешь горсть пороха себе под ноги и четко произносишь — Косой переулок. Попробуй сначала без него.

Несчастный Поттер подтянул штаны и закусил губу. После чего с видом мученика захватил горсть порошка и ступил в камин.

— Косой переулок, — четко произнес он и приободрился. — Косой переулок, — уже громче и так же четко повторил он и кинул порох под ноги, после чего исчез. А через минуту я присоединился к нему. И, слава богам, на этот раз он никуда не попал.

— Ну и как тебе? — усмехнулся я, пока отходил, а Молли вертела нас во все стороны, обметая щеткой, чтобы избавить от копоти.

— На метле лучше, — криво улыбнулся он, и мы понимающе переглянулись.

— Это еще что, — вмешался Джордж, — аппарация, говорят, еще хуже. От нее и вовсе все кишки выворачивает.

— Но нам это еще долго не грозит, — успокоил я Гарри, а то выглядел он больно обеспокоенным.

— Ну все, пойдемте, — оживилась Молли, когда привела всех в порядок, и мы всей толпой пошли вдоль улицы к банку.

— Рон, Гарри, — послышался издалека радостный голос Гермионы. Она как раз выходила из банка вместе со своими родителями, которые опасливо жались за ее спиной и чувствовали себя явно не в своей тарелке. И немудрено — какие взгляды на них кидали проходящие, словно у них на лбу написано, что они магглы. Зато мой отец зажег.

— Здравствуйте, друзья! — восторженно поприветствовал их мистер Уизли и кинулся знакомиться. — Магглы! Вы — настоящие магглы! — улыбался он, азартно пожимая руку опешившего от такой прыти мистера Грейнджера. Никогда в жизни мне не было так стыдно, даже тогда, в мастерской у Гилла.

— Рада знакомству, — сухо поздоровалась Молли и слегка кивнула, даже не высказав желания подойти ближе. И я в который раз поразился, какие они с отцом разные по отношению к магглам. — Дорогой, нам пора, не будем задерживать людей, нам еще покупки делать.

— Ты права, дорогая, — отозвался Артур, не в силах оторваться от новых знакомых, — но нам обязательно после нужно встретиться и отметить наше знакомство. Магглы, Молли, настоящие магглы! — продолжал с восторгом талдычить он, пока они не зашли в банк, захватив с собой Гарри. Я только успел напомнить ему, чтобы не забыл взять себе денег на новую одежду.

— Прошу прощения за моего отца, сэр, — первым делом сказал я, — он очень общительный и любознательный. Держу пари, он еще утомит вас расспросами об электричестве и штепселях. Меня зовут Рон Уизли, я одноклассник Гермионы.

— Очень приятно, — улыбнулся мистер Грейнджер и лукаво переглянулся с супругой, — Гермиона много рассказывала о вас и о Гарри Поттере.

— Ну, папа, — с укором протянула Гермиона, мило покраснев, но тут же отвлеклась. — Ой, Рон, смотри, Хагрид.

Лесник уверенно шел к нам, раздвигая толпу.

— Привет, Гермиона, Рон, — улыбнулся он, — а где Гарри?

— В банке, — ответил я, наблюдая, как чета Грейнджеров нервно переглядывается. Представляю, как им некомфортно тут, да еще великаны и гоблины…

— О, привет, Хагрид, — радостно окликнул лесника Гарри и бросился к нему, — ты чего здесь? Тебе вроде учебники не нужны? — подколол он, но Хагрид не понял шутки.

— Так это, слизняки одолели. Всю капусту погрызли, вот я за отравой и пришел, — на полном серьезе ответил он. — Ну, пойду я, пожалуй, — добавил он, наблюдая, как из банка выходит толпа моих родных с Молли во главе, — не буду отвлекать. В школе свидимся.

Мне почему-то показалось, что он побаивается мою мать, судя по тому, как торопливо он рванул.

— Так, дети, — отмерла Молли, проводив Хагрида недовольным взглядом, — вот вам списки и деньги. Через час встречаемся в «Флориш и Блоттс», иначе, если будем ходить все вместе, ничего не успеем. И не вздумайте опоздать, — напутствовала мать, прежде чем ухватить за руку Джинни и скрыться в толпе.

Мы разделились. Близнецы убежали с Артуром, а недовольный Перси сопровождал нас, но слинял после первой же лавки — углядел в толпе свою Пенелопу и был таков. А мы с Гарри зашли в очередной магазин, чтобы обновить ему шмотки.

Поход по магазинам занял больше времени, чем я предполагал. Поттер всегда одевался в обноски кузена и совсем не разбирался в одежде. Он не представлял, что именно хочет. Но мадам Малкин свое дело знала и после пары вопросов относительно быстро собрала необходимое и дала каталог, чтобы он мог докупить что-то позднее.

Потом пришлось зайти в «Танцующий каблучок», чтобы прикупить ему обувь, что тоже требовало времени, благо всю обувь не нужно было мерить — она подгонялась под размер сама.

Пробежались по лавкам за недостающими ингредиентами для зелий и ненадолго зависли в магазине канцелярии. Я все брал по минимуму: денег в этом году мне почти не обломилось, так как Фреду и Джорджу требовалась квиддичная экипировка, Перси — новые мантии и одежда, а Джинни и вовсе пришлось с нуля одевать.

Неудивительно, что книжный Рон ревновал к сестре и братьям и ненавидел бедность — в основном, он от нее и страдал, как шестой и самый последний сын. Так что мантии в этом году мне придется донашивать старые, пусть они немного и коротковаты.

Конечно, деньги у меня были, но я решил их поберечь — все равно быстро расту, так что годик перекантуюсь как-нибудь — не смертельно.

В магазине канцелярии купил красивый ежедневник для Джинни. Розовый, с объемной феей на обложке. А Луне — наконечник для пера, похожий на деревянный мундштук с камешками, бусинками и серебряным пером. Я решил подарить ей перо феникса. Естественно, его можно было продать тому же Олливандеру галлеона за три, но я решил, что подарки от волшебных созданий продавать не стоит. Не знаю почему, но я так чувствовал.

Потом под удивленным взглядом Гарри заскочил в девчачью лавку «Модная ведьма» и купил для своих девчонок по паре заколок, а Луне еще набор разноцветных зачарованных резиночек и волшебный гребень, чтобы волосы были послушными. И, конечно, когда я оттуда вышел, оказалось, что мы опоздали и пропустили все интересное.

Стоило нам подойти к «Флориш и Блоттс», как двери распахнулись, являя Хагрида. Он волок за собой Артура и упирающегося Малфоя.

— Вот, остыньте маленько. А то устроили там… — укоризненно пробасил лесник, встряхивая обоих за вороты мантий и нехотя отпуская, — как дети малые, — после чего вздохнул, покачал головой и протиснулся обратно в магазин.

Малфой нервно передернулся и гордо выпрямился, что выглядело забавно: под его глазом красовался большой фингал. Тут из дверей показался всклоченный Драко — похоже, ему пришлось продираться сквозь толпу, чтобы выйти на улицу. Бросив на нас растерянный взгляд, который быстро сменился презрительным равнодушием, он подошел к отцу. Малфой молча кивнул сыну, и они степенно, не оглядываясь, последовали вниз по улице.

— О, Рон, Гарри, вы пропустили самое интересное, — окликнул нас отец, морщась и потирая кровоточащую трещину на губе, жестом подзывая к себе. Вид у него был довольный, а глаза горели азартом и гордостью — наверное, втащить Малфою было его заветной мечтой. Но похвастаться он не успел — к нам присоединилась сердитая и раздосадованная мать.

— Какой позор, Артур, — с упреками накинулась она на мужа, не замечая нас, — какой пример ты подаешь детям.

— Эм-м-м... я, пожалуй, схожу, куплю по-быстрому учебники, — торопливо обронил мне Гарри и скрылся в магазине.

— Что подумает Златопуст Локонс? — расстроенно лепетала Молли, пока Артур изображал раскаяние, которого совсем не чувствовал.

— Да успокойся, мам, — вмешался подошедший Джордж, — он нам даже комплект учебников подписал, сам и вне очереди — в благодарность.

— А тому репортеру сказал, чтобы сцену драки обязательно в репортаж вставили — мол, так популярность увеличится, — добавил Фред.

— Что? Дайте сюда, — оживилась Молли, протягивая руки к книгам и забыв об Артуре. — О, как нам повезло, — мило порозовела она, увидев размашистую роспись с пожеланиями, и, чтобы удостовериться, провела по ней пальцем. — Какой же он великолепный и великодушный. Даже жалко отдавать вам эти книги в школу. Только посмейте их порвать.

Но тут Артур не вовремя чихнул, она перевела взгляд на мужа и нахмурилась — видимо, вспомнила, что еще не высказала все, что хотела. И ждал бы его разнос, несмотря на кровоточащую губу и гримасы боли, но, на наше счастье, из магазина вышла Гермиона с родителями. Следом Джинни и помятый, красный от досады Гарри. Миссис и мистер Грейнджеры тоже выглядели не очень — слегка испуганно и растерянно, и явно хотели убраться отсюда поскорее.

— Вот, Джинни, это для тебя, — задыхаясь как после бега сказал Гарри и протянул Артуру увесистую стопку книг, — Локонс мне свои книги подарил, с автографами, а я уже себе купить успел.

— Спасибо, дорогой, — умилилась Молли и приобняла смущенного парня, пока не менее смущенная Джинни краснела и пыталась поблагодарить. Правда, за громким голосом матери ее вряд ли кто услышал, — ты очень добрый и отзывчивый мальчик.

— Давайте уже пойдем отсюда, — предложил Артур, заметив, что к нам спешит Перси, — а то мы перегораживаем дверь.

Все оживились и шумной толпой пошли вверх по улице. А Гарри всю дорогу тихо и возмущенно рассказывал мне, что Локонс заставил его с ним фоткаться.

Разумеется, ни о каком кафе уже речи не шло. Грейнджеры были слишком испуганы и шокированы произошедшим, чтобы задерживаться еще хоть на минуту. Да и Артур, вроде и пытался завязать беседу, но все равно все свелось к напряженному молчанию.

В «Дырявом котле» мы попрощались с Гермионой и ее родителями и камином вернулись домой.

Остаток каникул прошел весело. Драка забылась, а газету, где освещалось это событие, мать припрятала на память.

Локонс выставил все так, словно Артур и Малфой подрались из-за его книг с дарственной надписью автора, но вожделенный приз уже достался Гарри. Момент, когда Малфой разбил отцу губу, в кадр не попал, зато как раз попал тот, где Артур приложил его толстенной книгой, и их растащил Хагрид. Наверняка Молли хоть и осуждала мужа, но в душе гордилась своим «гриффиндорским львом» — уж больно отважно он выглядел на фото.

Тем же вечером после ужина, я, взяв подарки, отправился к Джинни.

— Это ты, Рон? Входи, — приветливо улыбнулась она, пропуская меня в комнату. — Ты что-то хотел?

— Решил поздравить младшую сестренку с поступлением в Хогвартс, — улыбнулся я и достал пакет. — Вот, пользуйся с удовольствием.

Джинни в предвкушении развернула обертку и в восхищении замерла, вскинула на меня счастливый и благодарный взгляд, взвизгнула и кинулась обниматься. Правда, быстро оставила это дело и принялась перебирать подарки, неожиданно выуживая из корешка книги серебряное перо в стразах и с пушистым розовым оперением — я даже не догадывался, что так можно.

— Спасибо, Рон, — частила она, шурша листами с какими-то девчачьими движущимися картинками, — это же моя любимая Фея Оллинса из комикса о «Волшебных приключениях». Как ты догадался, что мне именно она нравится?

— Ну, ты же моя единственная сестренка. Кому, как не мне, знать, что тебе нравится? — без запинки соврал я. Не признаваться же, что просто спросил продавца, что у девчонок сейчас самое модное, и взял что дали.

— Спасибо, Рон. Я как раз копила на этот ежедневник, но целый галлеон… мне не хватило. И заколки очень красивые.

— Кстати, Джинни, — перебил я ее очередные благодарности, — а к тебе не попадал мой ежедневник, черный такой и немного потасканный? Я купил себе, но, похоже, его сунули к тебе в котел. Не посмотришь?

— Давай, — с готовностью кивнула она и показала на стул возле окна, — я его еще не разбирала.

«На это я и рассчитывал», — подумал, перебирая учебники.

— Посмотри, может, он? — спросила сестра, протягивая мне блокнот в мягкой черной кожаной обложке с серебряными ажурными уголками.

— Точно, — кивнул я, найдя инициалы хозяина на задней обложке. — Спасибо.

— Прости, Рон, — неожиданно всхлипнула девчонка и уткнулась мне в рубашку, — из-за меня ты купил себе подержанную вещь.

— Ты чего удумала, Джинни? — опешил я. — Сама подумай, зачем мне новая тетрадка для записи формул — это всего на год, а потом новую покупать. Не плачь…

Всю дорогу до спальни думал о сестренке — все же какая она чуткая и хорошая. И, похоже, бедность и ее тоже по-своему задевает, хотя внешне посмотреть — она ни в чем не нуждается. Но все равно, это напрягает и расстраивает, особенно девочку — когда покупаешь не то, что хочешь, а что дешевле, пусть и новое. Хорошо, что я парень, и мне не двенадцать. Но все равно интересно — куда в нашей семье деньги уходят?

Дневник закинул пока в школьную сумку — на ней руны, значит, из ее никто не достанет, но все равно таскать с собой не хотелось.

Крысу за день до того переселил в комнату к Чарли — она и так пустует, а если дневник — крестраж, то вдруг Хвост учует? У него же метка, может, он что почувствует? Да и нечего ему наши с Гарри разговоры подслушивать. Особенно когда Гарри постоянно о Философском камне и Темном Лорде вспоминает.

До самой тетради руки только на третий день дошли. Я специально с работы вернулся пораньше, а Гарри с близнецами и Джинни уже на пляж ушли, отец на работе, только мать дома. Но она своими делами занималась и ко мне не поднялась ни разу.

Что сказать… Для начала поразило то, что тетрадь не маггловская и бумага не простая — магический пергамент, как и кожа обложки, хоть и куплена в маггловском магазине канцтоваров на Воксхолл-Роуд в Лондоне. Как туда попала магическая вещь? Может, во время войны там вещи перепродавали, как на блошиных рынках? В общем, сейчас это не важно.

Во-вторых, крестраж темной магией не фонил. Совсем. По ощущениям — магический артефакт, но ничего темного. Я такое после лет тренировок и нахождения в доме Луны хорошо чувствовал. Иначе как бы я «путем» управлял?

И никакой охраны на тетрадке не было — садись и пользуйся. Может, все активизируется, только когда писать в нем начнешь? Короче, так и не понял — крестраж это или просто зачарованная вещь? Но решил не рисковать и с собой не таскать. Вот Луна вернется, спрошу, как можно спрятать магическую вещь, чтобы схрон не нашли? Уничтожить его все равно пока нечем, и этот вопрос тоже нужно решить.

Через неделю Поттер мне сюрприз устроил. Прихожу с работы, а там трагедия: Гарри в постели лежит среди бела дня, спит — ногу сломал. Не справился с управлением и навернулся с велика, да еще утопил его. Хорошо, что это недалеко от дома случилось. Близнецы с крыльца увидели, да и у Артура выходной был. Быстро переправил пацана в Мунго, там его костеростом и успокоительным накачали. Теперь будет спать до следующего утра.

На следующий день я на работу не пошел — у меня в планах было подстричься и прошвырнуться по маггловским магазинам. Пусть мантии старые, хоть вещей новых наберу. Да и сладостями запастись лишним не будет.

Гарри со мной увязался, а я не против. Только он какой-то странный был — тихий больно, что на него не похоже, и все извинялся за велик. Я подумал, может, совестно ему, что беспокойство лишнее принес? Он на этой теме зациклен — Дурсли за много лет вдолбили, что от него только один вред и расходы.

Я предложил Гарри тоже подстричься, и он, после некоторых сомнений, согласился. И даже попросил меня обменять ему золотые на фунты — захотел себе тоже сладостей купить, и вообще, по магазинам пройтись. Родственники часто его в универмаг посылали, но денег выдавали строго по списку, а парню тоже хотелось какую-нибудь мелочевку себе купить, как обычные люди поступали. Ну я спорить не стал — обменял ему пятьдесят фунтов. Десять галлеонов мне не лишними будут.

Он все хотел мне велосипед компенсировать, но я отказался — отец его уже достал и починил. Так что я отшутился.

— И как только ты мог с велика навернуться? — подколол я со смехом.

— А это не я был. Мне помогли, — неожиданно ответил Гарри и поднял серьезный взгляд. Было заметно, что он давно хотел поговорить, но не решался.

— Да? И кто это был? — удивился я. Неужели Добби и до нас добрался?

— Я сначала хлопок услышал за спиной, как от выхлопной трубы — думал, машина едет и посторонился. Оглянулся, а на дороге нет никого. Потом меня голос окликнул, писклявый такой, как у ребенка. И я его в кустах увидел, существо это, — решился Гарри, когда мы присели на поваленное дерево у реки, где я свой велик когда-то нашел. — А потом он сам из куста вышел. Ростом мне по пояс, глазищи огромные и уши, как лопухи.

— Он представился? — спросил я, заранее зная, что услышу.

— Сказал, что он Добби, домовой эльф. Ты мне веришь, Рон? Я не придумываю! — разволновался Гарри.

— Конечно, верю, — успокоил его, чтобы пацан перестал нервничать, словно боялся, что я его за сумасшедшего приму. — Я видел домовиков. И ты совсем не удивился, когда его увидел?

— Да нет, — смущенно протянул Гарри, — откуда я знаю, что в ваших местах водится? Вон, упырь, гномы… Этот тоже волшебный. Да и не выглядел он опасно, скорее, убого.

— Ладно, проехали, что потом случилось?

— Ну, дальше он мне историю рассказал, только все время путался, замирал и стукался головой о перила моста и асфальт, — скривился Гарри. — Если честно, он был на психа похож, особенно когда уговаривал меня в школу не ехать, и ругал, что я Дурслей оставил и сюда приехал. Я так понял, по его словам, что в «Нору» он попасть не мог и долго меня караулил, чтобы предупредить. Он так жалко выглядел, что я ему даже посочувствовал… сначала.

— Так что ему нужно было? — поторопил я, пока Гарри в раздумья не ушел. — Что он тебе сказал?

— Да я теперь и не перескажу, — ответил Гарри и нервно потер лоб, — всякую чушь нес. Сказал, что мне нельзя возвращаться в Хогвартс. Что в школе меня ждет опасность. Он якобы узнал об этом несколько месяцев назад и решил меня спасти.

— Круто, — подытожил я, — а что за опасность?

— Понятия не имею, — скривился Гарри, — он не сказал. Я спросил: не Вол… — и запнулся на полуслове, поймав мой осуждающий взгляд, — короче, он ответил, что нет.

— И чем все закончилось? — спросил я.

— Он показал мне письма, что вы отправляли мне в начале лета. Он их воровал, представляешь? Я психанул и послал его. Потом сел на велосипед и поехал в «Нору». А этот гад что-то крикнул вдогонку. Вроде «Не позволю! Защищу Гарри Поттера!» И передо мной словно стена невидимая выросла, и я в нее на всей скорости врезался, ну и упал неудачно. Хорошо, успел зацепиться за бортик, а то бы вместе с великом бултыхнулся. Лежу, от боли морщусь, а этот урод рядом возник, извиняется и приговаривает — мол, лучше быть инвалидом, но живым, чем мертвым героем. Прикинь! — возмущался Гарри, а я подумал, что Добби, может, и сейчас рядом с Поттером ошивается. — И главное, Рон: его Фред и Джордж не увидели, когда подбежали.

— Значит так, поговорим дома, — подытожил я, вставая, — а то вдруг он и сейчас рядом отирается. И больше одному за территорию «Норы» ни ногой.

— Ладно, — повеселел Гарри. — Рон, а ты расскажешь о домовиках? Кто это? — и я всю дорогу рассказывал ему все, что смог узнать об этом народце. Мы пришли к выводу, что это может быть только домовик Малфоя — ведь ему выгодней всего, чтобы Гарри никогда больше не мозолил ему глаза в школе.

Конечно, эта идея пришла самому Гарри, и я ему поддакнул. Но сам думал иначе.

И с крестражем этим история больно мутная. Что если это не лично Малфоя инициатива была, а он точно исполнил прямой приказ Лорда? Может, поэтому его потом и не наказали за потерю крестража. Как говорится — он свое дело сделал, и не его вина, что все так закончилось. Против Поттера и его авантюрной удачи не попрешь. Тем более что Лорд не знал всего пророчества, а только часть.

Волдеморт мог не открыть своему слуге всей правды. Просто приказать, что если он когда-нибудь исчезнет, то нужно подкинуть тетрадку чистокровному ребенку-школьнику, кому-то из детей врагов. И тогда тот выпустит Ужас подземелий, и пострадают магглокровки. Дамблдора турнут, и Хогвартс перейдет Попечительскому совету, а потом и новому директору, кем они смогут управлять по своему желанию и наводить в Хоге свои порядки.

И кто знает, как этот крестраж действует? Как я понял из последнего разговора Тома и Гарри из книги, что, когда Том узнал от Джинни историю Гарри Поттера, то грязнокровки его волновать перестали, — он захотел встретиться с ним лично. А может, крестраж не материализовал тело? Может, просто Том мог выходить из одержимого тела сам, по своей воле? Сначала хотел подчинить Джинни и занять ее тело, как поступил с Квирреллом, а узнав о Поттере, решил, что его тело лучше, чем тело девчонки?

Жаль, что я не помню книги в подробностях. В любом случае, хорошо, что эта гадость теперь в школе никогда не появится. Только как теперь клык василиска добыть? Хотя наверняка есть заклинания для подобных целей, чтобы темную вещь уничтожить — тот же Адский огонь или как его там. Нужно будет прояснить этот вопрос.

Еще вопрос, на который не было ответа — кто послал Добби? Потому что сам он, каким бы свободолюбивым ни был, — не смог бы предать хозяина. Получается, что Люциус подкинул книжку и в то же время пытался защитить Поттера — нестыковочка однако. И это тоже стоило обмозговать.

Но перед сном я выбросил из головы все неприятные мысли — завтра возвращалась Луна. Она, конечно, писала мне каждый день, но встретиться всегда интересней, хотя я уже почти научился чувствовать ее магию через блокнот. Даже не магию, а как бы настроение, с которым она писала строчки. Само собой, я не попрусь к ней сразу, но мне очень хочется ее увидеть и узнать, как прошла поездка. Да и интересно, понравятся ли ей мои подарки?

К Лавгудам попал только через три дня. Луна прислала мне Карлу — маленькую черную сову с ястребиной головой. Надо ли говорить, что сразу после работы я рванул к ней домой.

Луна загорела и вытянулась, но рассеянный и мечтательный взгляд остался прежним. Это придавало ей детский вид и делало ужасно милой. Она очень соскучилась и была рада меня видеть.

— Луна, а где фотографии? — поинтересовался я, когда она с непривычным для нее оживлением рассказывала о том, что видела.

— А зачем они мне, Рон? — удивилась она.

— Ну, чтобы перебирать снимки и вспоминать, где ты побывала и что видела, — растерялся я. — Или, например, мне показать, чтобы я тоже увидел, вместе с тобой.

— Я и так все хорошо помню, — парировала она. — И потом, я же тебе рассказываю.

— Так то слушать, а то смотреть, — настаивал я.

— Если ты правда захочешь услышать, то непременно увидишь. А не захочешь, то не увидишь, даже посмотрев, — серьезно подытожила она. А я рассмеялся — но логично же? И не поспоришь.

Мои подарки привели ее в восторг. Но не заколки-резиночки, а перо феникса. Она долго, напевая, кружила по комнате, держа его над головой и помахивая, чтобы оно красиво планировало по воздуху. А потом аккуратно воткнула его в вазу с сухими цветами, наотрез отказавшись им писать— посчитала это неуважением.

— Но ты не переживай, Рон, — мягко улыбнулась она и утешающе погладила по плечу, — у меня есть перо лебедя. Смотри.

Она достала красивое воздушное белое перо и вставила в подаренный мною наконечник для пера.

— Вот, так гораздо лучше, — протянула его мне, чтобы показать, и улыбнулась.

— А у меня тоже для тебя подарок, — оживилась она и убежала. — Вот, — протянула она ладошку с одинокой оранжевой редиской, — сливы-цеппелины поспели. Они обостряют восприимчивость ко всему новому, необычному и отгоняют нарглов, — задумчиво и серьезно добавила она, довольно улыбнувшись. — Это тебе — амулет.

— Спасибо, Луна, — улыбнулся я, — а как его носить?

— Я сейчас, — встрепенулась девочка и притащила ящик для рукоделия. Потом сплела веревочку и закрепила на ней подарок. Наблюдать за ее работой было одно удовольствие. Она не просто мастерила вещи, но вкладывала в них силу и какую-то светлую энергию жизни. От того любые ее поделки превращались в настоящие обереги. Даже банальное ожерелье из пивных пробок. И пожелай она проколоть мне ухо, чтобы вдеть сережку, и тогда бы не возразил, и носил ее подарок, не снимая.

Я отлично чувствовал ее энергию. У Луны она тоже была мягкая и обволакивающая, без примеси агрессии и напора, как у Молли. И это странно, ведь мать была очень вспыльчивая, в отличие от своей умиротворяющей магии. Живая и мягкая сила Луны словно дополняла что-то во мне, отчего я чувствовал себя увереннее и спокойнее, с ней не хотелось надолго расставаться, чтобы не потерять это ощущения гармонии с миром и самим собой.

Потом она надела самодельный кулон мне на шею, и я смотрел, как она мастерила себе сережки из таких же редисок. И они очень ей шли — оранжевый цвет добавлял красок и живости во взгляд, словно она уже заранее радуется хорошему дню и новым знакомствам.

Палочка, что выбрала Луну, была под стать хозяйке — простая и странная. Я ни у кого такой еще не видел.

Из белого дуба и без всякого намека на рукоять, почти без заметного утолщения у ручки, где шел бледно-зеленый растительный орнамент. Если честно, она больше походила на палочки для суши или на деревянную шпильку для волос, что я видел у девушек в китайском ресторане. Вот и Луна, подражая отцу, носила ее за ухом.

В отличие от моих родителей, Ксено не запрещал Луне пользоваться палочкой. Так что мы развлекались, колдуя. Я показывал ей с помощью карандаша движения заклинаний, что успел выучить, и контролировал, чтобы она правильно их повторила. Но масштабы ее колдовства поражали. Ей было мало, чтобы одинокое перо медленно парило в воздухе. От ее «Левиосы» все вокруг летало по дому, включая меня. От Веселящих чар я чуть не сдох от смеха, попав под рикошет от бегающего в припадке хохота плюшевого медведя.

А потом Луна принесла книжку для девчонок с чарами заплетания кос, и мы на пару учились плести магией косички разными способами.

— Луна, — нерешительно замялся в наш последний вечер и взял ее ладони в свои, — я бы хотел тебя попросить. Знаю, что твои родители учились на Равенкло, но не могла бы ты попросить шляпу, чтобы она направила тебя на Гриффиндор? Говорят, она слушает, когда ее просишь. Тогда бы мы были рядом. У нас на факультете здорово и весело — тебе понравится.

«И тогда никакая мразь и пальцем тебя не тронет», — подумал я.

— Ладно, — легко согласилась Луна и мягко улыбнулась, — если ты так хочешь, Рон.

На душе было радостно, пока я шел по дороге домой и предвкушал, как завтра поеду в Хогвартс. Вот бы Луна и правда попала к нам. Но я не обольщался. Эта девчонка была весьма коварна, и тем больше, чем ее коварство выглядело мягко и невинно. Она не любила огорчать людей и потому легко давала обещания, чтобы успокоить, но потом делала по-своему. А на упреки мило улыбалась и снова поступала по-своему, делая вид, что ничего не помнит про обещания. И бороться с этим было бесполезно. Я это прошел, когда запрещал ей приходить ко мне на работу. Так что, если сама не захочет пойти на Гриффиндор, ее сам Мерлин не уговорит, тем более я. Она не менялась и не прогибалась, хотя и не возражала — просто перекладывала ответственность за чужие ожидания обратно их автору.

Дневник я спрятал в вырытой яме в пролеске недалеко от «Норы». Луна дала мне почитать книгу по рунам, и я решил, что обязательно возьму себе этот предмет на третьем курсе — если доживу, конечно.

Яму засыпал песком с ближайшего пляжа и утопил в нем четыре камня с выжженными на них руническими цепочками, плюс пара капель моей крови — и вуаля. А позже, когда все были на пляже, перенес в тайник дневник. Конечно, мой схрон не спасал от темной энергии, но на тетради ее точно не было. А так никто, кроме меня, это место теперь не найдет.

Вечером мать закатила пир, а близнецы расщедрились на фейерверк. Было весело. А я перед сном снова, как и в прошлом году, запасся бутербродами и остатками пирога с патокой и приготовил термос. По возвращении в комнату меня ждала гора чистых и отглаженных вещей — мама принесла.

Так что мы с Гарри, не торопясь, разобрали шмотки и собрали сундуки, а остаток вечера развлекались, изучая новые чары и колдуя — вернее, колдовал Гарри. Но я решил, что в следующем году точно поговорю с отцом насчет моего запрета на колдовство — детский сад какой-то.

Утром как всегда началась суета. Все, кроме нас с Гарри, метались по дому в поисках носков, ручек, учебников и другой ерунды. Потом все сели перекусить на дорожку, пока бедняга Артур таскал сундуки и клетки в машину. Благо я посоветовал Гарри не везти его сову в клетке, а отправить в Хогвартс своим ходом. А чтобы она не обижалась, он послал ее к Хагриду с письмом и наказал ждать его там.

Отец нажал на пару кнопок в своем авто, и оно заметно увеличилось внутри.

— Чары расширения, как в волшебной палатке, — пояснил я удивленному Гарри, пока мы занимали задние места. На переднее потом сели Молли и Джинни.

— Пап, а почему мы и в этом году добираемся до вокзала как магглы? — спросил я. — Разве камином было бы не проще и быстрее?

— Ну… в целях безопасности, Рон, — смущенно промямлил отец и отвел взгляд. — Видишь ли, с нами Гарри, и его довозят родственники, а они магглы… О, Молли, дорогая, — подорвался он к дому, чтобы уйти от неприятного разговора, пока я не ляпнул чего при матери.

— Похоже, ему просто хотелось еще раз прокатиться на машине, — пояснил я для Гарри, который внимательно прислушивался к нашему с Артуром разговору. — Мама против его увлечения маггловскими устройствами. А так есть официальный повод.

Но тут в машину набились близнецы и Перси, пока Артур помогал Джинни занять ее место.

— Эти магглы не так уж глупы, как я думала, — удивилась мать, оглядываясь на удобно устроившихся на заднем сидении пятерых человек, пока Артур виновато прятал взгляд. — Удивительно, какая вместительная машина! Ни за что бы не подумала.

Что сказать… Возвращались мы три раза. Фред оставил коробку с хлопушками в комнате. Потом Джордж вспомнил, что забыл метлу, а Джинни осенило про дневник, и она заплакала от досады. Но когда уж Перси встрепенулся и потребовал вернуться за волшебным пером, я психанул. Отец тоже посчитал, что перо может и подождать — его можно прислать совой позже. А я решил: «К черту, буду теперь всегда добираться до вокзала камином, а остальные пусть хоть пешком идут».

— Мальчики, вот вам, разбирайте, — нервно бросил отец, притащив всем багажные тележки, когда мы прибыли на вокзал, — только побыстрее, поезд отходит через десять минут.

Близнецы оживились и споро покидали вещи и метлы на одну, Перси сначала помог нам сложить вещи, а потом рванул вслед за матерью и Джинни. Мы оказались самые последние.

— Стой, Гарри, — крикнул я вслед пацану, но он уже успел разогнаться. Вот я тогда порадовался, что не взяли с собой сову.

— Что это, Рон? — недоуменно вылупился всклоченный Гарри под недовольные взгляды проходящих, собрав вещи обратно на тележку и незаметно шаря по стене рукой, — барьер сломался?

— Скорее всего, твой спаситель Добби постарался, — нахмурился я, тоже незаметно надавив своей тележкой на барьер. Безрезультатно.

— Рон, мы опоздали на поезд, — с ужасом хрипло прошептал Гарри, слушая бой вокзальных часов. В его глазах плескался неприкрытый ужас.

— Да ладно тебе, — фыркнул я, — подумаешь, опоздали. Можно подумать, конец света случился. Бери тележку и пойдем обратно к машине.

— А, ты хочешь подождать там родителей? — оживился Гарри и немного расслабился.

— Не совсем, — я катил тележку на выход. — Отец сразу на работу аппарирует, а мама машину водить не умеет, потому, наверное, камином домой вернется. Садись на переднее сидение, — сказал, забрасывая сундуки в багажник и усаживаясь на место водителя.

— Ты что, хочешь сам на машине в Хогвартс лететь? — обалдел Гарри, и глаза его загорелись восторгом.

— Ты чего, Гарри, сдурел? — опешил, переводя на него удивленный взгляд, — по-твоему, я на идиота похож, весь день в машине трястись через полстраны? Да еще отца подставлять.

— Э-э-э… а зачем мы тогда тут сидим? — удивился Гарри.

— Ждем, когда автопилот сработает, — ответил я. — Отец тачку зачаровал на возврат в гараж. Через, — посмотрел на часы, — двадцать минут она в обратный путь двинет. Я бы, конечно, и сам смог ее повести, но зачем напрягаться?

— А в «Норе» мы что делать будем? — не унимался Гарри, все еще волнуясь, что мы не попадем в Хогвартс.

— У нас сейчас только два выхода, Гарри, — повернулся к нему я, — или «Ночной рыцарь» вызвать и в течение часа до Хогсмида доехать, а там пешком дойти. Или поехать домой и оттуда камином до «Трех метел», и тоже пешком до школы.

— А может, автобус? — с надеждой спросил Гарри.

— Не, мне денег жалко, — ответил я, с удобством устраиваясь на сидении. — Хогвартс в Шотландии. До Хогсмида билет на автобус около галлеона выйдет, если не больше, а ковшик пороха всего два сикля. Да и взрослых нужно предупредить, — перебил его робкие протесты за меня заплатить, если я соглашусь на его авантюру, — а то все подумают, что мы сами решили на поезде не ехать. Ты же не хочешь учебный год с отработок начинать? О, поехали!

Машина заурчала, по ней пошла рябь скрывающих чар, и она оторвалась от земли, взяв курс на юг. Меньше чем через двадцать минут мы, вместе с багажом и клеткой с крысой, вышли из гаража и пошли к дому.

Молли почти не возмущалась и даже спокойно выслушала, залечила Гарри содранную коленку и починила штанину. Зато потом выпроводила нас на кухню, связалась с мужем через камин и от души его отругала — именно он должен был проконтролировать нашу посадку в поезд. А я немного переживал, что не смог поддержать Луну, навестив ее и Джинни в поезде. И пропускать распределение не собирался.

Потом мать связалась с кем-то из школы, пока мы жевали заготовленные бутерброды и даже успели полетать. Около четырех вернулся Артур и камином доставил нас в «Три метлы». Там, тоже камином, связался с Макгонагалл, и возле нас появилась хогвартская домовушка — похватала вещи и была такова. А мы еще почти два часа гуляли по деревне и закупились сладостями в «Сладком королевстве». Даже я купил засахаренных орешков, пару сахарных перьев и несколько перечных чертиков на пробу, а еще обычных сладостей, типа халвы, щербета и шоколада — все почти на два галлеона. А Гарри и вовсе оторвался. Отец не забыл уменьшить нам покупки и в начале седьмого отвел в школу. Так мы побывали в деревне раньше третьего курса.

В замке нас встретили Макгонагалл и Снейп. И пока декан шушукалась с отцом, причем лица у них были серьезные, Снейп с откровенной неприязнью давил на нас косяка.

— Значит, приезжать в школу, как остальные смертные, вас уже не устраивает, мистер Поттер, — понизив голос съязвил он, — нужно обязательно с помпой.

— Это все барьер, сэр, — наивно попытался оправдаться Гарри, как будто Снейпу были нужны его оправдания.

— Молчать, — с угрозой прошипел он, — если бы вы были на моем факультете, то уже ехали бы домой.

— К счастью, мы не на вашем факультете, сэр, — преувеличено вежливо ответил Гарри и прищурился, бросая Снейпу вызов. От снятия баллов нас спасла декан.

— Мистер Поттер и мистер Уизли, — подошла она, — можете быть свободны. Ваши вещи доставлены в спальню. Будьте добры привести себя в порядок — вы все в саже. Через полчаса прибудут ученики. Вы молодец, мистер Уизли, что сообразили вернуться домой и сообщить взрослым, — улыбнулась она и пошла провожать Артура к камину. А мы, не оглядываясь, побежали наверх, пока Снейп еще к чему не привязался.

В спальне переоделись в чистые мантии, умылись и выгрузили покупки. Спустились как раз, когда Большой зал стали заполнять ученики, так что никто нашего появления не заметил. Только Перси, увидев нас, бросился с волнением в нашу сторону.

— Рон, Гарри, это правда? — накинулся на нас он, — я чуть с ума не сошел, когда понял, что вас нет в поезде. Пришлось через машиниста послать записку в школу. Как вы сюда добрались?

— Эм… Перси, давай позже, — отмахнулся я и потянул его в зал, — сейчас распределение начнется, а я хочу посмотреть, куда попадет Джинни.

А потом, когда уже сидели за столом и коротенько рассказывали парням про сломанный барьер и наше приключение, нас нашла взглядом Гермиона, заглянувшая в зал, и тоже поспешила к нам. Похоже, она нас искала. Вид у нее был рассерженный и взволнованный одновременно. Пришлось повторять все по новой. Гарри еще долго нашептывал ей подробности, но я уже отвлекся.

Когда зашли первачки, я замер от умиления. Неужели и мы всего год назад были такими же? Растерянные, напуганные, жмутся в кучку, ища молчаливую поддержку друг у друга. И только Луна мечтательным взглядом и без тени смущения оглядывала зал и потолок. Она выглядела необычайно мило с ее яркими сережками и светлыми косичками, пусть одна и немного растрепалась.

— Равенкло, — выкрикнула Шляпа, и невозмутимая Луна легко побежала к столу своего нового дома. Пенелопа доброжелательно склонилась к новым девочкам и что-то с улыбкой зашептала. А Луна кивала, хотя совсем на нее не смотрела. А потом вскинула мимолетный взгляд на меня, мягко улыбнулась и отвернулась, больше не обращая на меня внимания и пристально разглядывая учителей. А я грустно и разочарованно вздохнул. Не судьба. Но наблюдать за ее реакцией на других и других на нее было забавно.

Дамблдор на ее внимание кивнул, ободряюще улыбнулся и отсалютовал кубком. Маккошка удивленно застыла, а потом досадливо скривилась и отвернулась. Другие учителя просто отворачивались безо всякого интереса, кроме Флитвика, — вот кто смотрел на девочку внимательным взглядом.

Снейп, поймав ее неподвижный взгляд и потустороннюю улыбку, сначала удивился, потом строго нахмурился, а потом даже поежился и сам первый отвел глаза, когда понял, что на девочку его устрашающий вид не действует. Мне даже захотелось рассмеяться. Похоже, к ней он цепляться не будет.

Вскоре место рядом со мной заняла счастливая Джинни. Когда начался пир, она рассказала, что уже подружилась с парой девочек, правда, они попали на другие факультеты. А в поезде они ехали с Луной. Но по ее виду я понял, что подругами они не будут — уж слишком Луна странная на взгляд сестры. Ну, это их, девчачьи, дела.

Когда пир окончился, Перси собрал всех первачков, чтобы проводить в нашу башню, но мы их обогнали, а в спальне еще долго рассказывали друг другу о летних приключениях, пока не заснули.

Кроме наших никто так и не заметил, что мы с Гарри прибыли в Хогвартс не на поезде. Только парни немного завидовали тому, что мы смогли прогуляться по Хогсмиду уже сейчас, когда как им придется ждать еще год. А пока с удовольствием слушали о волшебных лавках, уплетая сладости, предвкушая, когда сами смогут туда попасть, и заказывая по каталогу новые вкусняшки для наших вечерних посиделок.

Каталогом нас снабдил владелец «Сладкого королевства». Просто дотрагиваешься палочкой до картинки и указываешь количество, а уже на утро все приносит сова. Раньше, чтобы что-то купить, нужно было просить старшекурсников. Но они всегда требовали за услугу шоколадную лягушку, пару сливочного пива или еще чего, что было накладно для первачков, имевших не так много карманных денег, но чаще настаивали на ответной услуге: бегать в замке по их поручениям, что тоже не являлось для нас предметом мечтаний. Поэтому малышня старалась к ним не обращаться вовсе.

Арнольд — пушистик Джинни, произвел в школе фурор, и многие девчонки непременно захотели себе такого же питомца и блестящую переноску. Благодаря этому, сестренка сразу же стала среди одногодок самой популярной девчонкой, поэтому ей было вовсе не до Поттера и его фанклуба. Да и после летних каникул, проведенных Гарри в «Норе», она при виде него не краснела и уже не стеснялась, хотя все так же бросала исподтишка восторженные взгляды в его сторону.

Девчонки со всех курсов и даже старшие парни, желающие сделать модный подарок своим девушкам, подходили к сестре на переменах и в Большом зале и интересовались, где можно приобрести такого питомца, как у нее? А Джинни отправляла их прямиком к братьям. Конечно, когда первый ажиотаж спал, исчезла и популярность, но подружка Кэтрин с Гриффиндора и еще парочка приятельниц с других факультетов остались. Они зарегистрировали у декана «Клуб пушистиков» и собирались там по субботам, обсуждая новые цвета, как рацион влияет на блеск шерсти и другие безусловно важные для владельцев дела.

За два месяца близнецы заработали почти сто пятьдесят золотых, а спрос на новый товар только возрастал, и уже сейчас на всех пушистиков не хватало, хотя они обходились недешево: вместе с сумкой — четыре галлеона с мелочью. Но содержать их было выгодно — они не старели лет десять, были очень ласковыми, мурлыкали от удовольствия, как кошки, ели любой мусор — от бумаги до старых тряпок и поломанных перьев, не линяли. И главное — меняли цвет под настроение хозяйки (каталог определения цвета прилагался).

Фред и Джордж что-то намудрили с чарами или зельями, и теперь окрашенные пушистики не могли иметь потомство. Это гарантировало на них дальнейший устойчивый спрос. Я удивился продуманности и дальновидности этих парней, а также их деловой хватке. Сам бы я до такого не додумался точно. Хотя это для меня и звучало несколько дико. Не зря моя добрая Луна отказалась от изменения моего подарка и оставила все как есть.

Мне с продажи перепало пятнадцать, а Джинни — тридцать золотых, и мы с ней тоже были довольны.

Одного пушистика я подарил Гермионе на день рождения — красного с золотыми шерстинками на кончиках меха. Девочка растрогалась, мило покраснела и поблагодарила. Сказала, что всегда мечтала о животном, но родители не разрешали. Гарри сначала тоже себе такого захотел, но передумал — с тренировками ему было особо некогда уделять время питомцу, как и трястись за его сохранность летом у Дурслей. Но он иногда просил Лилу у Гермионы — погладить.

Флитвик задал мне на это лето большое домашнее задание по своему предмету. Книг у меня, конечно, не было, но на тест по прочитанному материалу, — на сто двадцать два вопроса, пришлось ответить и подробно расписать, почему я именно так думаю. Это решило мою судьбу, и в первую же неделю профессор, после проверки, ничего, впрочем, не обещая, завалил меня книгами по дополнительному чтению с еженедельными обязательными тестами.

Разумеется, об ученичестве еще пока и речи не шло, но для меня это был ощутимый рывок — заявить о себе, чтобы когда-нибудь выбиться в люди. Так что большую часть времени мы с Гермионой проводили в библиотеке. Ее, в свою очередь, под свое крыло взяла Макгонагалл и тоже насоветовала дополнительной литературы. Так что мы на пару закопались в книги.

Гарри этому был не особо рад, но из-за нас тоже поневоле налег на учебу, исключая время тренировок по квиддичу три раза в неделю, на которые он сбегал, не скрывая радостного облегчения. Ну не мог этот пацан усидеть на месте, тем более за учебником. Зато все выходные мы проводили вместе — изучали замок, бродили по округе, навещали Хагрида. Гарри как-то сказал, что в этом году такая тоска, что он даже Пушка теперь встретил бы с радостью. Короче, год обещал быть спокойным.

Учитель из Локхарта получился аховый. Его ненавидели все парни в школе, особенно старшекурсники, и я могу их понять. Большинство девчонок, даже наша умница Гермиона, были в него по уши влюблены, и собираясь в стайки по углам, шептались, обсуждая нового профессора, адресуя ему приветливые и восторженные взгляды. В то время как их кавалеры скрежетали зубами и всерьез мечтали, чтобы этот напыщенный павлин свернул себе шею, и даже, вроде, на адреналине, планировали ему в этом помочь. Но потом несколько подуспокоились — решили подождать, пока проклятье на должности само с ним не разберется.

Выглядел он, признаться, эффектно, хотя на взгляд обычного парня — слишком слащаво и манерно. В моем прежнем районе он бы до дома точно не дошел в таком прикиде и с подобными ужимками и гримасами. Но у него была симпатичная ухоженная внешность, бездна обаяния и дар слова, с этим не поспоришь. Больше всего он мне напомнил принца из «Шрека», не помню, как его звали. Кажется, Чарминг — просто один в один.

А вот его книги неожиданно оказались весьма интересны — я прочитал их все не без удовольствия как качественную художественную приключенческую литературу. Но они рассчитаны, скорее, на женскую аудиторию, да и учебниками их было нельзя назвать даже с натяжкой, хотя и заклинания в них попадались тоже, но без движения палочкой и силой в формуле — так, мертвые буквы, как абракадабра фокусников. И слишком много описаний одежды, и повышенная эмоциональность повествования — не знал бы кто автор, решил бы, что женщина:

— «Тем прекрасным летним вечером я с неким трепетом в сердце собирался на встречу с Йоркширским йети. Это немыслимое чудовище уже давно докучало славным жителям деревни, в коей я остановился на ночлег во время моего опасного путешествия в Северные леса — где мне предстояло сразиться со злобными троллями (читай «Тропою с троллем»). Но я просто не мог остаться в стороне от безутешной мольбы о спасении от этих вконец отчаявшихся несчастных.

Опасность была велика, и я решил надеть на поединок свою самую любимую лиловую мантию из атласа, в которой я всего пару месяцев назад победил упыря (читай «Увеселение с упырями»).

Драгоценная булавка, подаренная на удачу моей доброй матушкой, заняла свое законное место на шейном платке тонкого шелка, завязанного пластронским узлом. Пара капель духов, чтобы перебить смрад грязного монстра, — и вот я, легко тряхнув локонами и призвав небо в свидетели, уже готов идти на встречу с судьбой.

Не знаю, предстоит ли мне выжить в этой схватке, но если мне суждено погибнуть, я сделаю это достойно и красиво».

В итоге зверюга, обалдев от такой красоты и отваги, сдалась и перевоспиталась. Особенно когда Локхарт научил ее читать и писать (копии писем от тварюшки и фото героя с разных ракурсов, прилагаются). И все остальное чтиво в таком же духе. Хотя схватки описаны очень красочно и динамично. Короче — «Новые подвиги Геракла», но от мужика, который сам собой восхищается.

Так что ЗоТИ мы постигали сами по «Учебнику по волшебству, 2 курс» Миранды Гуссокл. А на уроках, после его первой провальной демонстрации с участием пикси, просто развлекались театральными представлениями. И это было здорово на самом деле — напоминало сказочные байки Квиррелла, но только в лицах и с выражением. Особенно подфартило Гарри, который ему постоянно ассистировал, изображая разных монстров. Он, конечно, был этому не особо рад, но от Локхарта так просто не вырваться, да и никто не таскал Гриффиндору столько баллов по этому предмету, как наш Гарри. Кроме Гермионы, конечно, которая знала все книжки Локхарта наизусть.

Малфой в этом году как с цепи сорвался, следил за нами взглядом и все время цеплялся. Но пока мы мастерски гасили ссору, чтобы до мордобоя не дошло. Мне казалось, он удивлен, что Поттер приехал в школу. А мне было интересно: кто именно прислал Добби? Он или его блондинистый папаша? Но все равно, мы не могли с ним не схлестнуться.

Первый раз мы сцепились возле замка на прогулке, когда некий Колин, новичок с Гриффиндора, докопался к нашему трио насчет колдофото. Он так оживленно высказывал Гарри свои восторги, что к нам подтянулись зеваки.

— О, ты уже автографы раздаешь, Поттер? — раздался из-за спины тягучий презрительный голос, — рассчитываешь снова угодить в газету?

Возле нас стоял Малфой со своими молчаливыми громилами и, не таясь, ухмылялся.

— Эй, вы все, занимайте очередь, — вдруг громко заорал он и усмехнулся, — спешите, тут Поттер всем желающим автографы раздает.

— Ничего я не раздаю, Малфой, — смущенно прошипел Гарри и зло стиснул кулаки, — отстань от меня, Колин. Я же сказал, что не буду ничего подписывать.

— Да брось. Не обращай на него внимания, Гарри, — жизнерадостно ответил Колин, — он просто завидует твоей известности.

— Чего, малявка? А ну повтори, — разозлился Малфой и, угрожающе прищурившись, сделал шаг вперед, — кто тут завидует?

Пришлось заслонить пацана и улыбнуться. Но сцепиться не удалось.

— Что я слышу, — раздался жизнерадостный голос Локхарта, — Гарри, проказник, ты раздаешь автографы? Нужно было подождать меня. Начинайте, мистер Криви… Двойной портрет… Кому расписаться?..

Восторженная толпа обожателей отрезала от нас несчастного Гарри, который силился вырваться из цепких рук преподавателя. Послышались щелчки камеры, вспышки… ахи и охи девчонок…

— Что это ты, Уизли, не первый в очереди? — усмехнулся Малфой, переводя внимание на меня. — Тоже хочешь фото? Держу пари, это сокровище будет стоить больше, чем та развалюха, что ты зовешь домом.

— Очень может быть, Малфой, — любезно улыбнулся я, поворачиваясь к нему, — но как по мне, неразумно держать пари тому, кто все время проигрывает. Еще ни одно твое предостережение насчет Поттера не сбылось. Трелони из тебя точно не выйдет. Хотя… если хочешь поспорить — я приму ставку. Вдруг мне опять повезет — легкие деньги…

— Больно надо, — фыркнул Малфой и гордо потопал в сторону замка. И правильно, чего затевать склоку, если все свидетели увлечены твоим конкурентом.

— Эй, — окликнул я в спину, — на твоем месте я бы сфоткался с Поттером. Так, на всякий случай. Кто знает, может когда-нибудь это фото будет стоить дороже и твоего дома тоже.

Пацан зло прищурился и хотел ответить, но пока соображал, из замка вышел Снейп, и Малфой, сверкнув досадливым взглядом, развернулся и, важно кивнув декану, скрылся в замке вместе с друзьями. Снейп, бросив на меня взгляд, одним своим присутствием быстро разогнал толпу любопытных и направился в сторону теплиц. А бесстрашный Локхарт последовал за ним, беспрерывно треща и не обращая внимания на убийственные взгляды своего сердитого и молчаливого спутника. Надеюсь, Снейп догадается тихо прикопать его под плотоядным кустиком.

Второй раз мы сцепились с Малфоем на поле для квиддича. В субботу, проснувшись утром, я обнаружил записку: «Приходите с Гермионой, как только сможете, на стадион, меня поддержать — будет первая тренировка. Гарри». Вуд всегда был маньяком спорта и поднял своих ни свет ни заря. Я даже порадовался, что не в команде. Хотя метлу привез, просто полетать. Но пока Оливер не выпустится, мне места вратаря не видать.

Поспели с Гермионой сразу на разборки. Довольный капитан слизеринцев как раз хвастался ловцом и новой метлой.

— Последняя модель — «Нимбус-2001». Вышла только месяц назад, — осклабился Флинт. — Она гораздо лучше «Нимбуса-2000». А о «Чистометах», — он бросил пренебрежительный взгляд на старые метлы в руках Фреда и Джорджа, — даже и речи не идет.

— Что, Уизли? Как тебе наши новые метлы? — с издевкой протянул Малфой, глядя на меня. — Завидно?

— А че завидовать? — равнодушно пожал плечами, с восхищением разглядывая метлы. — Ты попробуй сначала снитч поймать, а потом речь толкай. А то свои же тебе и навтыкают за криворукость. Оправданий тебе тогда не будет — метла же крутая. Кого там с места сместили, чтобы тебя в команду взять? Хиггса? Видал я его рожу. Не завидую тебе, если налажаешь. Вот и посмотрим, какой ты крутой ловец. Но если решишь спорить, то я на Поттера поставлю — он самый лучший ловец. Мы и без метел вас обыграем, и к Трелони не ходи.

— Да пошел ты, Уизел, — огрызнулся Малфой, заметно нервничая. — Завидуй молча. Посмотрим еще — один ловец ничего не решает, и у нас метлы лучше. Может, если вы соберете с болельщиков деньги, тоже такие купите. Или выставьте на аукцион свои «Чистометы-5». Музеи всего мира из-за них подерутся, — глумился он под смешки команды, но наши заметно оттаяли и приободрились, вспомнив, что на нашей стороне Гарри. Так что все, понтуясь, просто перебрасывались беззлобными насмешками и презрительными взглядами. Градус напряжения резко упал, и все бы обошлось, если бы не встряла наша гриффиндорская львица Гермиона.

— Зато ни один игрок нашей сборной не покупал себе место в команде, — неожиданно отчеканила Гермиона, презрительно прищурив глаза. — Все они попали туда благодаря таланту.

— А твоего мнения, грязнокровка, никто не спрашивает! — выпалил взбешенный Малфой.

Началась свара…

Флинт и Вуд побросали метлы и пошли в рукопашную. Я откинул Гермиону в сторону к нашим девчонкам, и мы с близнецами и Гарри кинулись в толпу дерущихся, пытаясь достать Малфоя, пока он прятался за здоровым парнем — вратарем Блетчли. Короче, славная вышла драка — досталось всем, кроме Малфоя. Но ему потом от кого-то из девчонок рыгательно-икотное в спину прилетело.

Может, нас еще больше побили бы, но появилась Хуч, а потом взбешенный Снейп. Снял дополнительно с нас еще тридцать баллов в придачу к двадцати от учителя полетов и забрал своих с собой — видимо, на разборки или в Больничное крыло. Ладно, хоть отработки не назначил, и то хлеб.

Конечно, ни о какой тренировке и речи больше не шло. Все разошлись, кто куда. Вуд и близнецы тоже в Больничное крыло — им больше всего досталось, а мы с Гермионой к Хагриду потопали. Да и то, чуть не столкнулись с Локхартом — хорошо успели спрятаться в хижине, пройдя с другой стороны, пока тот что-то умное леснику втирал, а потом пес залаял, и Локхарт передумал в домик заходить. Но настроение у Хагрида было взвинченное.

— Представляете, учил меня, как колодец от водорослей очистить, — раздраженно проворчал Хагрид, сметая петушиные перья со стола прямо на пол, освобождая место под чайник,и брякая рядом жалобно звякнувшие чашки. — А то я столько лет живу и не знаю, как это делается. А потом о подвигах своих рассказывал — балабол крашеный. Врал, небось, готов этот чайник съесть, да!

Это было непохоже на спокойного Хагрида. Он никогда не говорил так неуважительно о профессорах Хогвартса, даже о Снейпе. Видать, допекло беднягу.

Мы с Гарри удивленно переглянулись, но промолчали. А вот Гермиона неприязненно скривилась.

— Думаю, ты несправедлив, Хагрид, — важно начала она, настраиваясь на спор, но тут лесничий увидел наши лица.

— Ба… мать честна… что это с вами обоими? Подрались? — опешил он, перебив Гермиону.

— Да, с Малфоем сцепились, — скривился Гарри и поковырял болячку на губе.

— Не лезь грязными руками, — осадил его Хагрид и легонько стукнул по руке — чуть не оторвал. Потом достал коробку с зельями и протянул нам несколько баночек.

— Там вся наша команда пострадала, — болезненно морщась, объяснял Гарри. — Он Гермиону обозвал и все рассвирепели.

— Он назвал меня грязнокровкой, — встряла Гермиона и обиженно насупилась, опустив взгляд, — наверное, это очень плохое слово.

— Еще бы, хуже и быть не может, — вмешался Хагрид и в сердцах так стукнул ладонью по столу, что чашки подпрыгнули. — Вот поганец!

Потом мы выслушали эмоциональную лекцию о чистокровности и похвалы Гермионе, сильно смахивающие на неприкрытую лесть. Зато помогло — от Хагрида она выходила уже веселой и спокойной. А я подумал, что Хагриду, как полувеликану, в его долгой жизни наверняка приходилось выслушивать о себе вещи и похуже. И первый раз задумался — а откуда вообще в магическом мире берутся все эти магические полукровки, если даже магглорожденные для чистокровных — грязь?

— И все же вы были неправы, — просвещала нас по дороге к замку пришедшая в себя Гермиона. До этого она молчала, но теперь, когда синяки почти исчезли, решила поучить нас уму-разуму. — Я вам, конечно, благодарна, но не нужно было лезть в драку и опускаться до их уровня. Это отвратительно.

— Что именно? — нахмурился я и остановился.

— Культурные люди могут изъясняться вежливо, — не сдавалась она, — а не махать кулаками, как дикари.

— Все парни так себя ведут, детка, — ухмыльнулся я, — кроме Локхарта, конечно, но его мужиком можно назвать с натяжкой. И если честно, вся заваруха началась из-за тебя.

— Я не просила, — обиделась Гермиона и отвернулась.

— Я про твои слова, — ответил я. — Вот зачем ты влезла в пацанские разборки? Мы уже обменялись взаимными оскорблениями, и все бы закончилось, если бы не твоя гриффиндорская правдивость.

— Ты обвиняешь меня потому, что я девочка? — возмущенно задохнулась Гермиона.

— Да, — прямо ответил я под осуждающий взгляд Гарри. Он тоже думал так же, как я, но молчал, чтобы не огорчать Гермиону. А я считал, что если сейчас все не решить, то это не последняя драка из-за Гермионы. — Никогда не вмешивайся в разборку, когда парни договариваются.

— Да ты… да ты… Это мужской шовинизм!

— А вот и нет, — парировал я, — я же не лезу в ваши девчачьи дела, вот и ты не лезь.

— Ты считаешь, что женщина мужчине не ровня? — возмущенно сверкая глазами, ярилась она.

— Мы сегодня уже выяснили, что ты умнее всех нас вместе взятых. Но в драке — безусловное преимущество за парнями, — настаивал я.

— Ты просто шовинист, Рон Уизли, — крикнула она и помчалась к замку, словно за ней гнались.

— Феминистка, — крикнул вдогонку я и вздохнул: вот никак нас мир не берет. Обязательно воевать нужно.

— Зачем ты так, Рон, — укорил меня Гарри, пока мы, не торопясь, шли по тропинке.

— Чтобы она молчать научилась, — просто ответил я, — мы не всегда рядом будем. Вот так нарвется на подобную компанию, да и брякнет чего. Такие, как Малфой, магглорожденных девчонок не замечают, если те сами не начнут оскорблять и правду-матку в глаза тыкать. А Гермиона на всю умную голову гриффиндорка и молчать совсем не умеет. Пусть лучше я скажу, чем они напугают, да и драться с ними нам же потом и придется.

Гермиона дулась пару дней. Потом попросила передать словарь в библиотеке, увлеклась спором, а когда вспомнила, что дулась, уже поздно было. Пришлось делать вид, что ссоры не было. Да и не могла она долго злиться — вспыхивала, как порох, и быстро остывала. Гриффиндорка, одним словом.

Думал, раз василиск отменяется, то этот год будет самым спокойным, но так вышло, что все наоборот получилось.

До нового года все было в полном порядке, даже Хэллоуин не принес нам привычных неприятностей. И на смертенины Безголового Ника нас не пригласили. А вот после Рождества время начало отсчет неприятностям, и чем дальше, тем больше они множились.

Все началось в конце ноября с письма от родителей. В это раз они не стали рисковать моим приездом и сразу написали, что дома их нет, и вернутся они только после Рождества.

Билла повысили в должности, вернее, он смог подтвердить квалификацию на звание разрушителя проклятий, и его официально взяли в штат, перевели в Египет и выделили квартиру в районе Замалек на острове Гезира. Вот родители и решили навестить сына на новом месте, пока все дети в Хоге. А мы, соответственно, остались на каникулы в школе. Сказать, что я огорчился — ничего не сказать. Я хотел к Чарли смотаться, но теперь провожать меня в Румынию некому, и пришлось поездку до лета отложить.

Я, кстати, уже и Гарри с Гермионой пригласил, конечно, сначала у брата разрешения спросил. А он не против был и даже скидку семейную выбил — вместо ста галлеонов за путевку — двадцать, за международный портал и переводчик, а жили бы у него. Теперь Поттер дни в календаре, оставшиеся до лета, зачеркивает — ждет каникулы, он же нигде не был. А Луна от поездки отказалась — они с отцом снова на месяц в очередную экспедицию собрались. Надо бы как-нибудь тоже с ними напроситься, хотя ее отец от меня не в восторге, но наглость города берет.

Малфой в этом году активизировался — видимо, не смог забыть своего унижения на стадионе. Не проходило и дня, чтобы он при встрече ехидно не наговорил гадостей. И он не только к нам цеплялся. После того случая блондинчик поменял стратегию и докапывался почти профессионально.

Теперь он не просто походя отвешивал презрительные реплики и шел мимо, а доставал, пока у противника не заканчивались аргументы, и тот не кидался в драку. Пробиться к телу босса не давали Гойл с Крэббом, и невредимый Малфой ехидно посмеивался за их спинами, глядя на ярость и бессилие его врагов. Потом на шум появлялись старосты или деканы и снимали баллы, а Снейп, тот и вовсе назначал отработки. А этот малолетний говнюк в любом случае всегда оставался ни при чем и бросал исподтишка презрительные взгляды, полные собственного превосходства.

Ко мне он не лез. Я так-то не пацан, и ответить на его поддевки могу влегкую, тем более что я его еще тогда, в хижине, честно предупредил, что не смолчу, если он будет ко мне докапываться. Да и подколки у меня ни разу не детские — в стиле:

— Что, Уизли, не едешь на каникулы домой? — ехидно подколол Малфой, пока мы толпой стояли у кабинета зелий в ожидании, когда нас запустят. — Похоже, ваши родители решили избавиться от всех отпрысков разом и сэкономить пару монет для себя, а то вас в вашей халупе, как кроликов натолкано. Надеюсь, теперь твоей маменьке хватит на новую мантию, а то без слез не взглянешь.

Окружающие захихикали, а Гермиона бросила на меня взволнованный взгляд и вцепилась в руку, причем зря — я вовсе не собирался вестись на подначки, да еще такие топорные. А вот Поттер не выдержал:

— Закрой рот, Малфой, — вскинулся Гарри и сжал кулаки, но я задвинул его за спину и выступил вперед:

— А твой папаша, Малфой, я смотрю, разок шар в лузу загнал, и запал закончился, — не менее гнусно ухмыльнулся я, направив на него пристальный насмешливый взгляд. — Так что, кто чем богат — одни семерыми наследниками, а другие — семью метлами, как по мне, так альтернатива так себе. Но твоей, хорошо одетой маменьке, виднее…

Малфой побледнел, издал рык и под смешки и шепотки впервые сам на меня кинулся, даже забыв о палочке. Приземлился он, к счастью, на Гойла, свалив того с ног, когда встретился с моим кулаком. Тут же появился Снейп, поснимал с Гриффиндора баллы и назначил мне отработку. Больше Малфой меня не доставал, хотя с удовольствием доводил Поттера, который был более импульсивен и велся на подначки мгновенно, не пытаясь остроумно ответить.

А вот Гермионе под шкуру Драко не лез — чревато, она в драку не кинется, а ответить тоже может не слабо. Но зато ей прилетало чарами в спину, когда зазевается, хорошо хоть безобидными — лямка у сумки порвется, чернила разольются, волосы спутаются, свиток с домашкой склеится, и так, по мелочи. Но Гермиона умница, и все неприятности на раз устраняла. Жаль только, что доказать причастность Малфоя нельзя было, потому и в глаз не дашь, и учителям не настучишь. Знал гад, что если что серьезное применит, то мы его на клочки порвем, и пакостил помаленьку втихаря.

Вот так и жили — в вечной борьбе. А я тогда подумал, что половины стычек можно было бы легко избежать, просто тупо поменяв расписание, чтобы Гриффиндор и Слизерин реже пересекались. Но маги простыми путями не ходят.

Поттер в этом году тоже был чересчур нервный. Боялся до трясучки подвести команду — из-за новых метел одна надежда — на ловца, а Вуд давил и напирал на пацана так, что даже меня нервировал — так и хотелось ему втащить, чтобы заткнулся, наконец. Поттеру и так было нелегко — стычки с Малфоем, несправедливости Снейпа, который не унижал и на личности не переходил, но стабильно и методично докапывался и жизнь портил изрядно.

Он тоже что-то активизировался, словно специально. Раскусил, что Поттер не выносит учителя ЗоТИ, и все отработки назначал у Локхарта. Гарри просто с ума сходил. Хотя это вам не кубки натирать — сиди, пиши адреса и слушай байки, по мне, так курорт — ничего сложного. Но Гарри послушать, он бы лучше котлы у Снейпа намывал, чем с Локхартом общался, так он его достал.

А за неделю до каникул и Добби появился. Хотя я искренне полагал, что нет тетради — нет домовика.

В субботу нас ждала первая игра — Гриффиндор против Слизерина. Когда нашу команду встретили овациями не только гриффиндорцы, но и барсуки, и вороны, я даже посочувствовал слизеринцам. Реально, в школе они, похоже, изгои, и одни против всех факультетов. Не позавидуешь, если подумать. Хотя, может, все не так запущенно — просто все проявили единодушие из зависти к новым метлам?

Игры не получилось. Бешеный бладжер с самого начала игры стал преследовать Гарри. Близнецам пришлось защищать ловца, тем временем слизеринцы обошли наших по очкам.

До матча я напомнил Гарри о сумасшедшем домовике, чтобы он был осторожен и если что, учителей поднапряг. И когда команда взяла тайм-аут, я приободрился — вот сейчас Гарри расскажет про зачарованный мяч взрослым, и они во всем разберутся.

Но ничего не случилось. Команда посовещалась, все снова уселись на метлы, и игра продолжилась. Похоже, Вуд пожалел штрафного очка за разбирательство, хотя, конечно, и Гарри мог погеройствовать — это как раз в его стиле.

Дождь усилился, а я, поняв, что поломанной руке быть, торопливо поднялся с места и стал спускаться вниз, чтобы помешать Локхарту еще больше Поттера покалечить, если он лечить сунется. Гермиона догнала меня уже у кромки поля. Мы стояли и, глядя в небо, пытались разглядеть, что там происходит, гадая, кто мог зачаровать мяч?

Тут со всех трибун раздался шум, и Гарри камнем рухнул на поле, еле успев перед самым приземлением скатиться с метлы.

Рухнул он далековато, и мы подбежали к месту падения, уже когда около Гарри собралась вся команда и Локхарт, а в нашу сторону со стороны трибуны торопится Снейп. Но ни медички, ни Дамблдора не наблюдалось. Даже Хуч куда-то делась, хотя с трибун к нам сбегались ученики.

— Я поймал его, Рон, — увидев меня, радостно воскликнул Гарри, показав зажатый в здоровом кулаке снитч, но тут же скривился от боли и простонал стиснув зубы.

— Да, ты поймал его, Гарри, и мы победили! — с восторгом высказался Вуд, похлопывая по плечу взволнованную Анджелину, пока Фред и Джордж пытались затолкать взбесившийся мяч в сундук, а он все еще норовил вырваться и достать до Поттера.

— Гарри, твоя рука, — взволнованно зачастила Гермиона, — тебе нужно срочно в Больничное крыло.

— Думаю, я смогу помочь, — оживился Локхарт, ослепительно улыбаясь, и достал палочку, — не шевелись, сейчас я произнесу заклинание.

— Не надо, — успел сказать Гарри, но я сильно толкнул Локхарта в спину, так, что он упал лицом вниз рядом с Гарри, прямо в лужу, пока я со всей дури вмазал Вуду в нос. Он все это время разглагольствовал, что победа стоит любых травм и все в таком духе — видимо, подбадривал таким образом, вместо того чтобы наколдовать носилки и отнести Гарри в Больничное крыло. Тоже мне, капитан. Я просто не выдержал.

— Ты больной ублюдок, Вуд, — ярился я, пока Кэти и Алисия пытались сдержать капитана, а на мне повисла Гермиона, чтобы я снова не кинулся. — Тебе плевать на людей, лишь бы победа была у тебя в кармане. Стоишь здесь и упиваешься собственной значимостью, пока пацан с поломанной рукой под дождем лежит.

— Что тут происходит? — холодно поинтересовался подошедший Снейп. — Уизли, Вуд, десять баллов за драку. Коллега, что это с вами?

— О, просто неудачно упал, когда хотел помочь этому мальчику, — ответил Локхарт, с ужасом разглядывая зеленую мокрую мантию всю в грязи и разводах. — Наверное, поскользнулся. Думаю, мне стоит срочно переодеться. Оставляю мистера Поттера на вас, — подытожил он и резво побежал к замку. А Снейп развернулся к нам.

— Ну, я вас слушаю… — потребовал он, обежав тяжелым взглядом по лицам присутствующих. Но все молчали.

— Всем немедленно вернуться в замок. Вуд, Уизли, за мной, — приказал он, и толпа поспешила убраться с его глаз. Он набросил на Поттера чары сна, наколдовал носилки и, махнув рукой, отлевитировал их за собой.

— Я жду объяснений, — приказал он, когда сдал Поттера на руки медичке, и Вуду поправили и залечили нос.

— Мяч был заколдован, сэр, — прямо сказал я, — все это поняли еще в процессе игры, но Вуд не остановил игру, не потребовал разбирательства, а потом даже не помог Гарри, а ведь пацан упал с высоты, да еще и с поломанной рукой. И пользуясь случаем, я настаиваю на расследовании, раз нашему капитану на все плевать, кроме победы.

— Вы считаете, что мяч могли заколдовать слизеринцы? — проницательно прищурился Снейп, прямо сказать, не без угрозы в голосе.

— Без понятия. Думаю, это пояснит следствие, — не растерялся я. — У Гриффиндора еще две игры впереди, не хотелось бы, чтобы ситуация повторилась.

— Мистер Вуд, — процедил Снейп после продолжительного молчания, когда во всю сверлил меня нечитаемым выражением глаз, переводя тяжелый взгляд на скривившегося от досады Оливера, — думаю, недели отработок у мистера Филча будет достаточно, чтобы вы вспомнили о своих прямых обязанностях капитана. В ином случае вы будете первым, кого исключили из команды за халатность. И да, мистер Уизли, отработка со мной, сегодня вечером в восемь, тоже пойдет на пользу вашей наглости. Можете идти, а вы, мистер Вуд, следуйте за мной.

Они стали спускаться вниз по лестнице, а я вздохнул и побрел в нашу башню. По дороге Вуд оглянулся, угрожающе прищурился и показал мне характерный жест ребром ладони по горлу. Усмехнулся и показал ему средний палец. Похоже, вечером меня снова ждет драка. Я тоже в этом году стал необычайно агрессивен и не прочь размять кулаки — гормоны, что ли, шалят? Да и засиделся я, признаться, в детском теле. Порой хочется по-взрослому напиться, подраться по-настоящему, высказаться позабористей и девчонку какую в углу зажать по старой памяти. Но ведь не поймут. Вот и живу, как импотент и язвенник в одном флаконе — никакой радости.

Вуд вернулся только через два часа и, конечно, сыпал угрозами, но учить меня кулаками не лез. От близнецов мне прилетела пара подзатыльников, но они меня поддержали и недвусмысленно дали понять Вуду, что учить брата манерам могут только они сами. Тем более что капитан был слишком ошарашен новостями — мяч был заколдован на поражение. То есть мог и убить, не окажись Гарри таким шустрым. Хотя, думаю, получи мальчишка серьезную травму и свались с высоты, Добби его бы подхватил, чтобы его кумир не разбился. Как он там в книге говорил: «Пусть инвалид и калека, зато живой и подальше от школы».

Думаю, Дамблдор и Снейп после проверки мяча всполошились — второй год и снова проклятие для Поттера, не иначе Темный Лорд балует — как бы не пришлось всем черепушки проверять на предмет вселенца. По крайней мере, Снейп стал часто рядом с нами маячить — следил, поди, издалека приглядывал, что тоже ему настроения не добавляло.

Самого Гарри выпустили уже к ужину — здорового, довольного победой и с донельзя загадочным видом. После ужина, когда мы спрятались в заброшенном классе, он рассказал нам тайну.

Оказалось, его в Больничном крыле навестил Добби. И на этот раз в его трескотне было больше смысла.

— Он сказал, — взволнованно частил Гарри, — что после того, как Вол… э… Темный Лорд исчез, домовым эльфам стало лучше жить, а я для них теперь как герой! Правда, я так и не понял, почему. А потом сказал, что не хотел мне зла — только спасти. Что в Хогвартсе назревают страшные события, и если Тайную комнату снова откроют, то кошмар повторится, но только теперь могу пострадать я.

— Тайная комната? — удивилась Гермиона. — Никогда не слышала. Но ведь если ее открывали, то, судя по его словам, тогда кто-то пострадал. Надо выяснить, — оживилась она. — Кстати, кто такие эти домовые эльфы? — нахмурилась она и потянула нас в библиотеку.

— И ты его не пришиб? — спросил я, пока мы спускались по лестнице. — Простил, поди? Ну ты и… он же тебя чуть не убил!

— Ну, жалко мне его стало, Рон, — смутился Гарри, торопливо оправдываясь. — Он такой маленький и жалкий. Плакал, и руки забинтованы — он себя покалечил за то, что против хозяев пошел, представляешь. Да и он обещал, что больше спасать меня не будет.

— Ты молодец, Гарри, — похвалила Гермиона, зыркнув в мою сторону, а я фыркнул, — ты все сделал правильно. А Добби не сказал, кто его хозяин?

— Нет, — с досадой ответил Гарри, — я когда спросил, он только глаза выпучил и разбил о голову графин, аж Помфри прибежала, а он уже исчез.

До Рождества больше ничего не происходило. Я пропадал на дополнительных занятиях у Флитвика, Гермиона — у Макгонагалл, а в остальное время оккупировали библиотеку, пытаясь найти сведения о Тайной комнате. Вернее, про саму комнату нашли в учебике по истории магии, а вот об ее открытии в книгах и хрониках Хогвартса не было. Но василиска не будет, так что я не мешал — пусть детки развлекаются. А меня, честно сказать, другое волновало.

* * *

С Луной мы пересекались часто. В основном, удавалось перекинуться парой слов на лестнице или в холле перед дверью в Большой зал утром и перед обедом, а так особо общаться было некогда и негде. Да и я не лез особо — посчитал, что Луне будет полезно с девчонками перезнакомиться, общаться, начать школьной жизнью жить. А я и так никуда не денусь.

Но все получилось не так радужно, как я надеялся.

Она каждый день мне писала в блокноте. Обо всем. Словно разговаривала. Могла увидеть интересный доспех или необычную трещину на оконной раме, и тут же черкнуть мне пару строк. Мне иногда казалось, что я иду с ней рядом.

Луна никогда ни на что не жаловалась, но через каждую оптимистичную строчку словно сквозила тоска, особенно по отцу. Луне было некомфортно в Хогвартсе от большого количества людей, которые ее не понимают, да и не хотят понимать. Без ее долгих прогулок среди полей и холмов. Здесь требовали не совершать чудеса, которые только придут в голову, а колдовать осознано — что задали. От этого чудеса теряли волшебство и превращались в книжное колдунство.

Учиться ей нравилось, и она по праву считалась одной из сильных учениц в своем потоке. Правда, она постоянно витала в облаках и отвлекалась от темы. Например, Джинни рассказывала, что перо на уроке чар у Луны не просто поднялось в воздух, но и кружило в танце, а потом распалось на бабочек, и, помахав крыльями над головами учеников, превратилось обратно в перо и спланировало на стол. Флитвик очень хвалил талантливую ученицу, а, например, Макгонагалл требовала дисциплины и четкого превращения в рамках заданного на своих уроках, поэтому девочка ей совсем не нравилась, хоть и легко успевала по ее предмету.

Больше всего Луне нравились уроки зелий, хотя она и там пробовала экспериментировать, но всегда удачно. А Снейп, на удивление, стал ее любимым учителем. Она даже подарила ему на День влюбленных самодельную открытку на ярко-желтой бумаге, с солнцем, украшенную живыми цветами и зелеными листьями, и шнурок с оранжевой редиской, как у меня. Представляю, какой у того был обалделый вид, когда он их получил.

— У остальных и так будет много поздравлений, Рон, а профессор совсем один, — серьезно ответила она на мой вопрос: почему он, а не Локхарт, например, или Флитвик? — К тому же в подземелье всегда темно и холодно, поэтому, наверное, он всегда такой печальный — вероятно, ему не хватает солнца и тепла.

И не поспоришь…

А так, выглядела Луна как всегда — мечтательно, невозмутимо и с немного растрепанными косичками. На одном плече у нее всегда сидел пушистик, а на другом — дракончик. Палочку Луна частенько носила в основании косички или за ухом, как карандаш. К ее рукояти она нацепила какие-то бусинки на тонких шнурках, похожие на нити рябины, что осенью девчонки нанизывают на нитки в России, и палочка в волосах смотрелась как деревянная китайская шпилька с висюльками. А в ушах покачивались в колечках яркие оранжевые редиски. Короче, надо признать, вид у нее был странный и милый, как по мне. Но заколки и обувь были на ней, и я успокоился. А, выходит, зря.

Дня за два до ее отъезда домой я заметил, что белый пушистик не сидит привычно у нее на плече. Тогда я не придал этому значения, но когда все вернулись с каникул, он так и не появился, а Луна на вопросы только улыбалась и переводила тему. Каково же было мое удивление, когда я увидел пропажу на плече Чжоу Чанг.

Эта симпатичная девчонка, на год старше нас, очень выделялась среди остальных своей экзотической внешностью. Но я не подозревал, что она окажется такой стервой.

Пришлось поговорить. Конечно, драться и угрожать насилием я не стал.

— Слышь, кукла, у тебя, вроде, мать в Министерстве работает? — невозмутимо спросил я, перегородив ей дорогу. — Если ты не вернешь не свое владелице, то на ее работе узнают, что у нее дочь воровка. Да и в Хоге слухи пойдут, что ты первачков обижаешь. Думаешь, с воровкой многие встречаться захотят?

— Да ты… — покраснела она.

— Да, я, — перебил я, — надеюсь, ты меня поняла? И только попробуй Луне что-нибудь сделать — я тогда от себя добавлю. Ты же знаешь, кто у меня братья? Попрошу рецептик, и будешь всю жизнь лысой и прыщавой ходить.

За ужином пушистик Луны уже сидел на ее плече. А вечером меня зажали в углу трое. Оказалось, это парень, что за Чанг ухаживал, и его друзья. Напади они на меня с помощью магии, я бы не отбился, но этот дурак кулаками полез, а я в этом неплох, особенно когда научился удар магией усиливать. Наши-то все в курсе, и не лезли. Конечно, в Больничное крыло мы все четверо отправились, но мне меньше всех досталось.

Потом старшекурсники с Равенкло тоже попробовали меня уму-разуму поучить, чтобы не прессовал их девчонок и не лез в дела чужого факультета, но не преуспели. Раза три пытались поговорить. И они бы меня дожали — против старшекурсников и кулаки не помогут, но потом откуда-то узнали, в чем причина, и отстали. Не исключено, что с близнецами тему перетерли. Те, хоть и придурками временами бывают, но за своих без лопаты уроют, и все про всех знали. Так что до меня больше не докапывались.

Но этим все не закончилось, и я еще не раз вещи Луне возвращал — у них на факультете много желающих позаимствовать чужое нашлось. Я драться зае**ся и с отработок не вылазил. А Гермиона злилась за баллы и не могла понять, чего мне неймется, что я все в драки лезу? Просвещать ее насчет Луны я не торопился — мое дело.

Перси только кипятком ссал и даже матери написал. Она такой громовещатель прислала — закачаешься. Не знал, что я, оказывается, обо всех без разбора кулаки чешу. Джинни потом ходила такая важная, словно у нее брат Супермен, не меньше, а пацаны с других факультетов меня стороной обходили, и девчонки поглядывали с интересом. Эх, жаль, что я еще малек малолетний. Короче, спасибо маме за рекламу.

Но проблему Луны это не решило — у нее же девчонки по спальне вещи тырят, а их ни побить, ни запугать не выйдет. Малявки — что с них взять?

Но потом я нашел выход. Пошел к Пенелопе — старосте Равенкло, и прямо высказал все, что я думаю о ее работе старостой. Обещал пойти к Флитвику, если ситуация не прояснится — пусть ее сместят и нормальную старосту назначат, если в этом гадюшнике хоть один найдется.

Она зарыдала, обиделась, а мне от Перси прилетело. Эта истеричка ему нажаловалась и две недели потом с ним не разговаривала. Ну я и ему высказал до кучи — что он семью на бабу променял. Тем более если она не согласна с такой оценкой и ей есть что сказать, пусть возразит, если найдет чем. Короче, мрак. Но тут бы никто не выдержал. Сами судите:

— Ты откуда, Луна, так поздно? — удивился я, когда встретил её, возвращающуюся в башню перед самым отбоем.

— Моему дракончику нарглы сломали крылышко, — грустно ответила она, погладив фигурку по рожкам, — и мы ходили к лекарю.

— А что, в Хоге такой есть? — спросил я, а сердце сжалось от жалости.

— Конечно, — кивнула она и улыбнулась, — профессор Кеттлберн. Он всех зверей лечит. И Хагрид тоже может, но только совсем живых — у него палочки нет, только волшебный зонтик. А профессор меня научил заклинанию, чтобы если Лейел еще раз крылышко или лапку сломает, то я бы сама ему помогла. Здорово, правда?

— Конечно, — скрипнул зубами я, мечтая поубивать всех этих нарглов до одного.

— Тебе не помогает мой амулет, Рон, — нахмурилась она, — вокруг тебя полно мозгошмыгов. Вот, держи еще, тебе одного мало, — добавила, снимая с шеи бусы из редисок и вручая мне еще парочку. И я послушно нацепил их на свой шнурок. Даже не стал спрашивать, зачем ей столько — видимо, Луне тоже не хватает солнца и тепла.

Удивительно, но именно после этого случая я успокоился и просто бил морды, и качал права — без особых эмоций, просто за дело.

Правда, я пытался Луну поддержать и развеселить. Сходил несколько раз с ней к Хагриду, пару раз покатал ее на метле перед отбоем. Но уже наступили холода, чары от ветра не спасали, и пришлось свернуть прогулки — побоялся, что она заболеет. Зато кому надо поняли, что я за девчонку пасть порву, и не лезли. Вот только друзей Луне мое заступничество не прибавило, а может, и навредило. Но чего уж там. Главное, чтобы не обижали и не обворовывали, а так, она сильная, справится.

На Рождество большинство разъехались по домам. Настроение в замке было праздничное, мы с Гарри решили, пока Гермионы нет, забить на учебу и развлекались как могли.

Каждый день ходили в гости к Хагриду — он даже сводил нас в Запретный лес посмотреть на единорогов и познакомил с маленьким прирученным им фестралом, отбившимся от стаи, причем, малыша мы ясно видели и даже покормили мясом. При свете дня с Хагридом в лесу было совсем не страшно и даже здорово прыгать по сугробам, пытаясь попасть в его огромные следы, чтобы не утонуть в снегу по пояс.

Летали. Просто оглядывая окрестности, и на скорость, и снитч ловили, и играли в квиддич с теми, кто остался на каникулы в школе.

Бесились в снегу, зарывая друг друга в сугроб. Строили с другими пацанами снежные фигуры, оживляли их заклинаниями и заставляли драться друг с другом.

Докапывались до девчонок. Они важничали и не участвовали в наших играх, но забавно визжали, когда на прогулке их неожиданно засыпало снегом с ближайшей елки, или сбивало шапку заколдованным снежком, или снежная фигура бежала за ними до замка, потрясая веником. Они так терялись, что не сразу вспоминали о магии и соображали распылить фигуру только возле самых дверей, а потом мило возмущались и ругались на нас.

Филч тоже чуть не обделался, когда увидел наше с Гарри творение — снежную бабу с ведром, морковкой, метлой в руке и оскалом, выложенным из углей, как полагается. Орал, как девчонка, улепетывая со всех ног и оглашая округу проклятиями… Ну да, пацаны мы — чего с нас взять…

Отстраивали чарами огромные ледяные крепости — тут никто руками не работал — только с помощью магии. А потом забрасывали друг друга из укрытий снежками. Лепить снежки с помощью магии и зачаровывать, чтобы они сами преследовали противника, оказалось здорово и весело. И гораздо интересней, чем лепить их вручную.

Потом разбились на две команды, зачаровали подошвы ботинок на скольжение и играли с пацанами в вышибалу. Черное озеро замерзало только по краям, а в середине была огромная полынья, из которой иногда появлялись щупальца гигантского кальмара. Нужно было столкнуть туда противника любым способом. Конечно, для нас старшекурсники зачаровали периметр вокруг полыньи, чтобы никто туда не свалился. И мы подсчитывали очки по меткам — чем ближе к воде, тем больше очков. Можно было использовать магию или просто толкаться. Подошвы хоть и придавали устойчивости, но скользили не хуже коньков, и сердце екало каждый раз, когда тебя выбивало к самой полынье и ударяло о щит, особенно если кальмар в это момент решил потянуться и глотнуть воздуха.

Сами старшекурсники для себя никаких ограничений не ставили. Их игра была жестче, стремительней и совсем не походила на нашу малышовую возню. Они выбивали соперника точно в полынью, если, конечно, свои не успели его вовремя подстраховать. Тот уходил под воду, откуда его выталкивало на поверхность огромное щупальце или свои магией доставали. Даже не знал, что на зимних каникулах оставшиеся в замке так весело проводят время.

Но большую часть времени мы лазили по замку. Сначала просто исследовали Путь, а потом решили еще раз найти Зверинец и посмотреть — сидит в подземельях тролль или уже нет?

Оказалось — никаких троллей. Но я нашел куски его кожи, свернутой в рулон. Пупырышки на ней были больно характерные. Гарри, конечно, не сказал, чтобы не расстраивать. Но для магов большинство волшебных тварей — ингредиент для зелий. Это как люди — переименовали животное в скотину и спокойно ее едят. Так и тут. Реальность — она такая…

Зато змей и жаб в аквариумах только добавилось — зима время массовой простуды и травм. А в пустом когда-то баке, в воде, сидел какой-то уродец с нереально длинными, но вполне человеческими пальцами. Мы не стали его особо разглядывать и быстро свалили, пока никто не пришел — может, оно говорить умеет? Еще шум поднимет и нас застукают.

Исследовать подземелья не торопясь оказалось интересным занятием. Мы нашли старую пыльную лабораторию, в которую я решил вернуться потом, уже без Гарри, чтобы изучить архив. Меня привлекли схемы человека и лошади и какие-то расчеты на совместимость, пока Гарри с любопытством разглядывал странные инструменты и приспособления.

Потом еще был интересный зал, вроде музея со скелетами разных существ. А на полках стояли банки с гадостью, типа органов и частей тел, причем явно не человеческих. Даже пожалели, что Дина, Симуса и Невилла с нами нет — им бы понравилось. Хотя нет, чувствительному Невиллу вряд ли.

Еще нам попался заброшенный театр, древний, как его показывают в исторических фильмах. С тяжелым полуоторванным занавесом и прилегающей костюмерной, полной пыльных костюмов под старину и бутафорского оружия. Мы даже накинули парочку плащей и устроили шутливый бой, когда прочихались. А Гарри и вовсе отжег, когда напялил парик, женскую шляпку и, кривляясь, очень похоже изобразил профессора Вектор — ту еще модницу и кокетку. У него явно талант к клоунаде — лично я оборжался больше, чем когда сам приклеил бороду и изобразил Дамблдора. Короче, было весело.

Потом нам попался ритуальный зал, если судить по пентаграмме на полу с черными и красными огарками оплывших свечей, которые тускло и зловеще зажглись при нашем появлении. Хорошо мы с Пути не сходили, чтобы комнату поближе рассмотреть. Оттуда мы, не сговариваясь, выскочили махом — еще наступишь не туда и призовешь кого, и будет всем армагедец. Ужасы про демонов и пришельцев из других миров мы оба по телику смотрели. Ну его нафиг.

Однажды забрели в подземелья. Там, справа от Зверинца на два пролета вверх, обнаружился каземат. Судя по чистоте вокруг и пучку розог, замоченных в кадушке, — это вотчина Филча. Он оказался тем еще маньячиной. Цепи на стенах совсем не скрипели и были начищены до блеска. Может, он тут с кем практикует всякое-разное? Короче, мы с Гарри оттуда сбежали, предварительно заглянув одним глазком в изолятор — каменный, тускло освещенный мешок с решеткой в двери и подобием нар у стены. Вот это в старые времена наказания для учеников были… Мрак, короче.

А вот красивый, величественный, но мрачноватый каменный зал нас впечатлил. Правда, он тоже почти не освещался и был изрядно подпорчен сыростью и мхом на стенах. Мы подумали, что забрели в дуэльный зал, судя по его гигантским размерам и отсутствию мебели, пока на большой бассейн не наткнулись.

— Может, это древний спортивный зал? — высказал гипотезу Гарри, и его негромкие слова гулко отозвались от стен. — Ну, типа: фехтование, борьба, бег или еще что. Я лучше пойду там посмотрю, Рон.

— Ладно, — согласился я, — только ничего не трогай, а то мало ли что.

— Хорошо, — откликнулся он, исчезая в темноте.

С моей стороны, возле бассейна, было светлее. Словно вода снизу подсвечивалась, хотя была грязной и илистой, или сам камень слабо светился, но метра на два тусклого холодного света хватало. У меня даже закрались опасения про излучение или радиацию.

На ближайшей колонне, уходящей высоко в темноту потолка, просматривались золотистые письмена вроде рун, с вкраплением цветных камешков, загадочно мерцавших от моего Люмоса. А когда я подошел ближе и поковырял один из них, то оказалось, что это вовсе не письмена, а змеи или ящерицы с глазами из самоцветов оплели колонну своеобразным орнаментом. Если это спортивный или дуэльный зал, то явно для слизеринцев. Промелькнула мысль, но она не успела оформиться — меня отвлекли.

— Рон, помоги мне. Посвети. Я хочу залезть по этим камням, — позвал Гарри.

Я последовал на голос и маленький огонек и подошел к наваленным грудой валунам.

— Там, наверху, я заметил лаз или пещеру, хочу туда слазить, — сказал Гарри, — смотри — вон светится. Подстрахуй и посвети мне, а то ничего не видно.

Он засунул палочку в карман, закатав рукава мантии, полез наверх. Там, метрах в шести от пола и правда темнел провал, тускло подсвеченный по окружности, как и бассейн. Лазил Гарри ловко, быстро достиг разлома, и, помахав мне рукой, в нем скрылся. Правда, почти тут же показался обратно.

— Там нет ничего, — недовольно и разочарованно сказал он, собираясь спускаться, — просто ниша и стена, вот и все. Только зря залез.

Он зажег Люмос и стал ходить по небольшой, в два-три шага площадке, оглядывая стены, и я в свете его палочки увидел… глаз. Каменный глаз.

— Что за черт? — удивился я и напрягся. — Гарри, давай спускайся, мне тут не нравится.

— Сейчас, — крикнул Гарри и приготовился лезть вниз. — Ой, Рон, подожди, тут что-то написано, — крикнул он.

— Что? — на автомате спросил я. Моя интуиция уже не шептала, а вопила, что надо валить. И как можно быстрее.

— Сейчас, — откликнулся Гарри и приник к стене, уходя из зоны видимости. А потом волоски у меня на загривке встали дыбом — пацан шипел, а я даже не понял сначала, что это Гарри. Акустика в зале была идеальная, и шипящий звук шел словно со всех сторон, будто все змеи с колонн разом ожили и ползли в нашу сторону. А потом до меня дошло.

Я похолодел от догадки и запалил Люмос Максима. Яркий свет осветил все вокруг с яркостью спортивного прожектора. То, что казалось нам грудой камней, оказалось огромной статуей старика, а Гарри как раз стоял на нижней губе открытого в крике рта.

— Ты чего, сдурел, Рон? — обиженно высказался Гарри, появляясь на краю. — Я чуть не ослеп.

— Гарри, давай быстрее спускайся, — панически заорал я, и мой голос дал петуха. Гарри проникся, ибо никогда не видел, чтобы я настолько нервничал, и тут же, не споря, стал карабкаться вниз. Но не успел он слезть и до половины, как послышался скрежет отодвигаемых камней.

— Быстрее, Гарри, — поторопил я в ужасе, и он сиганул вниз почти с четырех с половиной метров. Я подхватил его на слабый щит, но теперь мы остались в кромешной темноте.

Гарри охнул, когда в метре от земли неудачно скатился со щита на пол, а я сосредоточился на Пути, пожелав быстрее покинуть это место и очутиться в безопасности.

На каменном полу появился заметный призрачный свет, уходящий вдаль, и я, не дав Гарри оклематься, схватил его за руку, и мы побежали.

За спиной скрежет камней усилился, потом прекратился и сменился шелестящим звуком, как будто по полу волокли мешок с песком, но мы к нему не прислушивались — миновали зал, потом бежали по темному лабиринту подземелий, пока не вывалились в светлом помещении, держась за бока и тяжело дыша.

Свет после темноты в первое мгновение ослепил, но краем глаза я заметил, как за нами закрывался лаз.

— Эй, это девчачий туалет, — визгливо возмутилось просочившееся из закрытой кабинки привидение некрасивой девчонки лет тринадцати-пятнадцати, заставив нас подпрыгнуть от неожиданности, — откуда вы оба вообще взялись?

— Э-э-э… — да вот, решили познакомиться с тобой, — брякнул я первое, что в голову пришло, башка после нервной встряски не соображала, — ты ведь Миртл, да? Мне Гермиона про тебя рассказывала. Рождество, а ты тут одна. Решили тебя поздравить.

— Правда? — зарделось привидение, ну как зарделось — немного потемнело. — Спасибо.

— Ага, — кивнул ей и улыбнулся. — Я Рон, а это, — указал на обалдевшего пацана, — Гарри.

— А я Элизабет. Ну, тогда счастливого Рождества, мальчики, — неуверенно сказало привидение.

— И тебе счастливого Рождества, — дружно закивали мы, незаметно продвигаясь к двери.

— Вы что, уже уходите? — скуксилась она, колупая прыщик на подбородке, — а я думала, мы поговорим.

— Э, давай, — решился я и плюхнулся на пол, показав Гарри глазами рядом с собой. Привидение просветлело, подернулось рябью от удовольствия и тоже село, поджав под себя ноги и зависнув в двадцати сантиметрах от пола.

— Может, расскажешь нам, как ты умерла? — спросил я, а у Гарри чуть не отпала челюсть от удивления.

— О, вы правда хотите знать? — оживилась девчонка. — Это был полный кошмар. Я пряталась в этой кабинке от Оливии — она дразнилась из-за моих новых очков, — Миртл перевела заинтересованный взгляд на Гарри, заставив его смутиться. — В общем, я плакала и вдруг услышала разговор, только странный, как на другом языке. Я его не понимала, но один из говоривших точно был мальчишкой. Я вышла, чтобы его прогнать, сказала, чтобы он шел в свой туалет и не подглядывал за девчонками. И все…

— Он тебя убил? — ужаснулся Гарри, и Миртл снова зарделась.

— Вроде бы нет. Я помню только два огромных желтых глаза. Меня куда-то потащило и понесло, словно через каминную сеть, а потом я очутилась здесь.

— Круто, — высказался я, — вот это приключение. А разве ты не видела свет или что-то в этом роде?

— Видела, — кивнула она, — но мне хотелось отомстить этой дуре Хорнби. И, о… как она пожалела, что издевалась над моими очками.

— А ты еще видишь тот свет? — поинтересовался я. Мне было действительно интересно, ведь я никакого света не видел, а просто очутился в этом теле. Видимо, у всех свое посмертие.

— Иногда, — поскучнело привидение, — но я стараюсь на него не смотреть. Он очень светлый, если ты понимаешь, о чем я.

— Так и здорово, значит, за ним что-то очень хорошее. Может, теперь, когда закончила все дела и отомстила, ты рискнешь туда зайти? Может, там тебя заждались родные или парень. Ты симпатичная девчонка, а в замке нет молодых и красивых привидений — одни старые пеньки, даже поговорить не с кем, а тем более замутить или на свидание там сходить, погулять… Скучно, поди.

А сам с грустью подумал, что если война все же случится, то тут дохрена молодых и красивых привидений появится.

— Это да, — отозвалась Миртл и потемнела — видимо, огорчилась, — мне порой бывает очень скучно. Но я пока боюсь уйти отсюда. А вы ведь будете меня навещать?

— Конечно, — легко пообещал я, — но из-за учебы не особо есть время, сама знаешь, да и мы тут тоже ненадолго. Несколько лет — и мы покинем школу. Ну ладно, спасибо за интересную историю — ты хороший рассказчик. Пока, Элизабет. Не скучай. А захочешь уйти — позови, мы тебя проводим.

— Ты рехнулся? — отмер Гарри, когда мы шли в башню, чтобы переодеться перед ужином. — Зачем ты привязался к этой противной девчонке?

— Затем, что мне кажется, мы только что открыли ту самую Тайную комнату с чудищем, о которой твой Добби говорил. А Миртл и есть та самая жертва, которую этот монстр и прикончил много лет назад.

— Не может быть, — ахнул Гарри, побледнел и всю дорогу молчал, кидая на меня взволнованные взгляды.

— И что теперь? — нервно спросил он, когда мы привели себя в порядок и сели к камину в пустой гостиной.

— Не знаю, — ответил я. — Ты мне лучше скажи, что ты там шипел, у статуи, когда надпись читал?

— Шипел? — еще больше напугался Гарри. — Я не шипел.

— Шипел, — твердо ответил я, — и не спорь, я еще не оглох.

— Как можно шипеть и не понять этого? — уперся пацан.

— Это называется Парселтанг — язык змей, — ответил я, — и его не все понимают. Вот ты читал на нем и понимал, а я нет, потому только шипение слышал, а не слова.

— Почему сразу змей? — удивился Гарри и тут же скуксился. — Хотя да, наверное. Я до школы с удавом в зоопарке говорил.

— Ну, ты шипел, а я подумал — кто еще шипит, как не змея? И потом там везде, от стен и до бассейна, эти змеи нарисованы. Думаю, монстр — это большая древняя змея. Так что ты прочитал?

— Ну, ничего особенного, — растерялся Гарри, все еще под впечатлением от новостей. — «Говори со мной, Слизерин, величайший из хогвартской четверки».

— Поздравляю, Гарри, — нервно усмехнулся я, — мы, кажется, разбудили монстра.

Пацан в обалдении пялился на меня минут пять и даже, похоже, не дышал.

— Не может быть, — наконец выдохнул он. — Ты уверен, Рон? Думаешь, Добби потому и не хотел, чтобы я ехал в школу? Ну, он знал, что я могу навредить ученикам? — зачастил он и вдруг замер. — Так это что, выходит, я наследник Слизерина? Я…

— Эй, эй… не торопись, — перебил я, — а то так до самого Мерлина дойдешь. Мы еще не знаем, проснулся монстр или нет, — мы же его не видели, только слышали, как лаз открывается. Может, просто его логово на пароль на парселтанге срабатывает. Да и ничего страшного пока не произошло. Ты же читал в «Истории Хогвартса», что монстр только по приказу наследника действует, — добавил я, хотя сам так не думал. Но Гарри своей паникой мне мешал. — Надеюсь, ты больше ничего там не читал и не трогал?

— Нет, что ты, — торопливо открестился Гарри. — И что теперь делать? — с долей неуверенности, но уже без явных признаков зарождающейся истерики спросил Гарри.

— Для начала пойдем в библиотеку и посмотрим, что это за такая огромная змеища может быть. Нам нужно знать, с кем мы имеем дело.

— А когда найдем? — с любопытством спросил Гарри. — И почему ты решил, что она огромная?

— А ты помнишь трубу, мимо которой мы с тобой пробегали? — спросил я. —Н та, справа, почти рядом с выходом. Так это шкура сброшенная была.

— Не может быть, — ахнул Гарри, — она же футов двадцать в длину.

— А монстр на то и монстр, чтобы размерами удивлять, — возразил я, — да и не факт, что зверюга шкуру раньше не сбросила, лет сто назад, и теперь в пару раз больше. Пойдем уже на ужин, а завтра с утра в библиотеку двинем.

Настроения не было. После ужина мы вернулись в пустую гостиную и, не сговариваясь, написали по паре эссе из заданной домашки, а потом, не дожидаясь отбоя, завалились спать. Говорить и обсуждать неизвестного монстра не хотелось, а кроме него, ничего на ум не шло. Спал я отвратительно и проснулся очень рано. Как, впрочем, и Гарри.

— Слушай, Рон, а может Гермиону дождемся? — предложил он по дороге в библиотеку. — Она лучше разбирается в книгах и найдет нужное быстрее нас.

— Ага, давай, расскажем девчонке о монстре, — иронично кивнул я, — пусть потом ходит и шарахается.

— Да, ты, пожалуй, прав, — подумав, ответил Гарри.

— Да и чего там искать особо? — добавил я. — Возьмем пару бестиариев. Салазар жил тысячу лет назад, так что современные книги не подойдут. Не думаю, что в Хогвартсе полно литературы по мифическим животным.

Я оказался прав. Заспанная, недовольная посетителями в такую рань библиотекарь выдала нам только три книги, по виду — так ровесницы самого Салазара. Каких только ужасных, тошнотворных созданий там не обнаружилось. Змей там нашлось немного, и, конечно, все вымершие на сегодняшний момент.

Крапчатый крылатый змей, вместо яда плюющийся кислотой на пять метров.

«Дыхание смерти» — десятиметровый змей, дышащий отравляющим ядом, разлагающим плоть.

Водяной змей, заражающий парализующим ядом водоемы, прежде чем начать охоту.

И огненный полоз — кроме яда, растворяющего жертву, еще и при передвижении от трения с землей оставляющий после себя пожарище.

Всех этих монстров целенаправленно создали маги, они же и по-тихому извели, видимо, от греха подальше, пока питомцы ими самими не закусили.

— М-м-м… Рон, кажется, я нашел, — отвлек меня Гарри, протягивая толстенную книгу, — вот… Василиск. Он убивает взглядом. А помнишь, Миртл говорила, что запомнила перед смертью только большие желтые глаза? Вроде, подходит…

«Что же, бинго, Гарри», — подумал я, разглядывая схему: яйцо, жаба и здоровенная змея с короной рогов на треугольной башке.

— Тут говорится, что василисков пауки боятся, — наклонился Гарри над книгой, показывая пальцем на нужный абзац. — А еще, что он подчиняется только создателю и его потомкам, кто знает язык змей. А я ему ничего еще не приказывал. Значит, ученикам ничего не грозит, — подытожил он, явно радуясь.

— Не факт, — спустил пацана на землю. — Мы не знаем, какую программу ему дал прежний хозяин на случай, если змей проснется. В прошлый раз была убита девочка. Может, он и теперь поползет магглорожденных искать. Но только если он и правда проснулся, — поспешил добавить я, когда увидел, что Поттер резко побледнел от страха. — Короче, наблюдаем за пауками и, если что, идем к директору.

— Но ведь… — попытался возразить Гарри.

— Гарри, давай начистоту. Допустим, змея проснулась. По идее, пусть ползает себе тихо в подземельях. Но я не знаю, как зачарованы двери и входы в ее логово. Мы туда спокойно прошли, не шипели, и лаз за нами сам закрылся. Если даже все запоры на парселтанге, где гарантия, что сама змея не прошипит и, открыв проход, не подастся наружу? Вряд ли, конечно, что она к людям в Большой зал выползет. Но, может, кроме нас еще кто в Путь играет и замок изучает? А Филч? Сократит дорогу через портрет или нишу, и все. Короче, если пауки побегут из замка, а ты голос начнешь слышать, то сразу идем к директору.

— Ладно, — согласился он и уныло поплелся за мной.

— Эй, ты чего расстроился? — догнал я. — Думаешь, тебя исключат? Так ты не виноват — замок на то и магический, чтобы ученики его изучали. Мы правил не нарушали, так что нас по-любому не накажут. А руководство школы вызовет специалистов по обезвреживанию, и змею ликвидируют, вот и все.

— Да я не о том, — с досадой ответил Гарри. — Просто… ты представляешь, что тогда начнется в школе? На меня и так косо смотрят — гадают, как я такого сильного волшебника еще в детстве угробил. А когда узнают, что я на парселтанге говорю, и вовсе шарахаться начнут. Назовут новым Темным Лордом и все, с них станется. Ты же сам рассказывал, что на языке змей только он говорил. Гадство, и почему я такой ненормальный, что вечно в истории встреваю? — зло добавил он и шарахнул кулаком о стену.

— Не скули, может, все еще обойдется, и змей давно сдох, — подбодрил я, хлопая его по плечу.

— Не с моим везением, — буркнул он, но вроде немного оттаял.

На следующий день к вечеру в Хогвартс вернулись ученики. Сразу стало шумно. Потом через два дня безделья каникулы закончились, и началась привычная школьная рутина.

Поттер ничего особенного не слышал, никто не окаменел, пауков в замке полно было, но сейчас зима, в коридорах холодно, и они попрятались. А тот, что жил у нас в спальне, никуда бежать не порывался. И даже Добби больше не появлялся. И мы постепенно успокоились.

Гриффиндор выиграл оставшиеся два матча — теперь кубок, считай, у нас в кармане, и у Макгонагалл было прекрасное настроение.

Снейп продолжал исподтишка за нами следить, но так, без фанатизма — скорее, просто приглядывал. Судя по лицу, он не особо верил, что мы с Гарри не встреваем в обычные неприятности, но уличить нас было не в чем — после того случая мы сидели тихо, как мыши. Даже Гарри подналег на учебу, да и Гермиона бдила — выдала нам график подготовки к экзаменам, хотя до них еще уйма времени. Даже Невилл к нам присоединился. Она и ему такой же составила и гоняла по темам не меньше нашего — безотказная девчонка. Готовый педагог со стажем.

Мне тем более было особо некогда, настолько, что я немного выпустил Гарри из виду. Флитвик завалил меня заданиями, и если я не сидел в библиотеке, то участвовал в разборках, отбивая вещи Луны. А весной окаменела миссис Норрис.

Это случилось за две недели до каникул. Сначала кошка пропала. Бедняга Филч неделю целыми днями ходил везде с кусочками окорока, пытаясь приманить любимицу обратно, не обращая внимания на проделки учеников и привычно не огрызаясь Пивзу. Но кошка так и не нашлась.

Я, как и остальные, недолюбливал старика за склочный характер. Но на его неприкрытое горе, когда он понял, что любимица больше не вернется, невозможно было смотреть. Мы с пацанами даже объединились с хаффлпаффовцами и все выходные искали пропажу по замку. Я бы и через Путь поискал и даже был уверен, что найду, но шляться по подземельям при угрозе проснувшегося василиска желания не возникло. Помню, отец рассказывал, как его сменщик погиб. На выходной поехал на дачу шашлыки пожарить и решил из деревенского туалета цыпленка упавшего достать, да так там и остался — задохнулся аммиаком. Рисковать жизнью ради кошки не хотелось. Да и если это василиск, то от нее явно мало чего уже осталось.

Учителя, конечно, сочувствовали завхозу, но тут же цинично предлагали завести новую кошку и шли по своим делам. Даже директор, выразив вежливую озабоченность, собрался идти дальше — они со Снейпом как раз вышли из замка на свежий воздух, где многие ученики расположились на природе в этот погожий субботний день.

Но Снейп проявил себя неожиданно чутким человеком. Он, глядя в отчаявшиеся глаза завхоза, задержался и предложил приманить кошку чарами на случай, если она лежит где-нибудь раненая — может, неудачно упала откуда-нибудь. Хотя вид у него при этом был привычно-равнодушный, словно он снизошел, а не старика пожалел.

Короче, он применил какую-то разновидность Карпе Ретрактум, и через семь минут, когда мы уже устали ждать и собирались расходиться, ему в руки со стороны леса влетело окоченевшее тело. Думал, Филча удар хватит, так он заголосил и грохнулся на дорожку.

Дамблдор неожиданно заинтересовался и накинул на кошку пару чар, после чего нахмурился. Захватив Филча, который затих, но от расстройства еле ноги волочил, они торопливо ушли в школу. Снейп тоже удалился за ними, бросив на меня подозрительный многообещающий взгляд и эффектно взмахнув мантией. А когда я оглянулся, то не нашел в расходившейся толпе зевак Гарри.

Пацан не явился на ужин, и мы с Гермионой его обыскались. Жалко, что нельзя воспользоваться Путем, пришлось шариться наобум. А перед отбоем Гарри заявился сам, как раз, когда я уже планировал подключить к поиску декана.

Конечно, он нарвался на выволочку от Гермионы и отгреб знатную нравоучительную лекцию минут на двадцать. Но, честно сказать, отчитывала она уже без огонька — перегорела, да и остыла малость, когда убедилась, что с ним все в порядке, и, окончательно успокоившись, ушла в девчачью спальню.

А вот я устроил Гарри допрос с пристрастием, несмотря на его несчастный и усталый вид. Он, к слову, уже неделю был сам не свой — без привычного задора, да и задумчивый слишком. Но на все вопросы отвечал, что все в порядке. И я посчитал, что Гермиона просто его достала подготовкой к экзаменам — временами она бывает упрямее Поттера, особенно если это касается учебы. Невилл, честно сказать, от ее напора выглядел ничуть не лучше и сто раз пожалел, что с ней связался.

— Ты же понимаешь, Гарри, — подытожил я, — что завтра с утра первым делом мы идем сдаваться директору.

— Но ведь это могло быть ошибкой, — неуверенно возразил Поттер, — может, она вовсе не хотела окаменять миссис Норрис. Если бы хотела убить, то тогда сразу ее съела, разве нет?

— Кто она? Змея? — удивленно переспросил я. — Знаешь, я не особо разбираюсь в василисках и мне чихать, чем ей не угодила кошка. Но теперь, когда мы убедились, что тварь проснулась, могут пострадать люди. Завтра с утра идем к директору. Мы договаривались, Гарри.

Тот, видимо, сначала собирался спорить, но потом закрыл рот и, закусив губу, замолк, бросая на меня взгляды, полные сомнения, а потом все же кивнул.

— Ладно. Согласен, Рон, нельзя допустить, чтобы кто-то пострадал. Завтра с утра и пойдем, а сейчас спать, — уверенно сказал он, устало улыбнулся и, не дожидаясь меня, пошел в сторону лестницы. И все бы ничего, но больно вид у него был задумчивый и чуть виноватый — прямо как тогда, когда он за Философским камнем лезть собирался. Но я так обрадовался, что не пришлось с ним спорить, и что мы наконец отдадим решение проблемы в руки взрослых, что не придал этому особого значения. Меня больше занимало, чтобы до завтра никто в Хогвартсе от этой зверюги не пострадал. А утром меня ждал сюрприз.

Проснулся я рано. Будильник показал семь утра. Я провалялся в кровати почти до восьми, тихонько просматривая конспект по чарам: сегодня воскресенье, и торопиться было некуда, а директора мы перехватим перед завтраком — не в такую же рань к нему тащиться. Но когда в начале девятого я наконец встал и пошел будить Поттера, то не обнаружил его на месте — только записку, которую я с расстройства не сразу заметил.

Этот идиот писал, что сначала сам попытается решить проблему, и если к завтраку не вернется, то тогда мне стоит пойти к директору и рассказать о василиске. Но с привычным оптимизмом полагал, что все будет хорошо — он все продумал и риск минимален. А потом все подробно расскажет, если вернется, конечно.

Как же я в тот момент ненавидел этого придурка.

То, что он сам потащился к василиску — это и к гадалке не ходи. Сбежал, похоже, еще ночью, судя по почти не смятой постели. Поттер — полный гриффиндурок, без тормозов и ограничений. Если загорелся идеей, то ни здравый смысл, ни уговоры его не переубедят — это я еще по Снейпу и Философскому камню понял.

Первым порывом было бежать к директору. Но пока я в темноте шарился в поисках одежды, то передумал и решил не спешить. До завтрака еще час, а Поттер либо еще жив — и все нормально, либо василиск его уже съел — и торопиться уже незачем. В любом случае, спешить теперь уже некуда.

Этот час стал самым долгим в моей жизни, а минутная стрелка на часах в гостиной словно застыла на месте. Проснувшиеся парни спустились вниз и ушли на завтрак. Забегала Гермиона, но она торопилась до завтрака обменять книгу с девчонкой из Равенкло и сбежала, предупредив, что будет нас ждать в Большом зале. Гостиная опустела, и я остался один на один с тишиной.

Гарри заскочил в гостиную с шумом, чуть не упал, зацепившись за ковер и уронив доспех со стены, за который ухватился. Его глазищи сверкали азартом, а губы кривила победная усмешка. Он был очень доволен собой, но немного сдал, когда увидел мой холодный прямой взгляд.

— Эм-м-м… Рон, — неуверенно начал он в то время как я начал заводиться. Это мертвому можно простить все, а живому не выйдет. — Ты сердишься на меня? Конечно, сердишься… — Поттер продолжил нервный монолог, поспешив оправдаться под моим тяжелым взглядом, подходя ближе. — Все получилось. Я живой, видишь? Теперь все в порядке, я договорился с василиском.

Встал и без предупреждения дал ему в нос. А потом, когда он за него схватился, еще раз приложил его по почкам.

— Это тебе, Поттер, за вранье и за Гермиону — помнится, я тебе задолжал, — процедил я, пока он скрючился у моих ног. — Знаешь, я сейчас так зол, что готов тебя убить.

— Я предполагал, что ты взбесишься, Рон, — морщась, ответил Гарри, поднимаясь с пола и аккуратно усаживаясь на диван. Он, держась одной рукой за бок, второй достал платок и стер небольшие следы крови под носом — я не бил в полную силу. А потом поднял на меня прямой спокойный взгляд.

— Знаешь, ты неправ. Да, я не посоветовался с тобой, но решил проблему сам, как считал нужным, никого не подвергая опасности. Я усвоил этот урок еще тогда, когда пострадала Гермиона. Но разве я не могу распоряжаться своей жизнью без чьих-то указаний?

— Указаний? — прищурился я. — Мы договорились, когда вернулись от Миртл, в случае чего идти к директору. А потом тебе пришла идея, и ты даже не посчитал нужным сказать о ней мне. Или, по-твоему, я достоин только записки? Какого черта, Гарри — и это, по-твоему, дружба? Дружба — это командная игра, а не снитч, который ты в одиночестве ловишь, пока остальные тебя страхуют и следят за игрой.

— Но ты бы не согласился, — упрямо возразил Гарри.

— Может, и нет, — кивнул я, — но ты не дал мне этого узнать, не поделился соображениями, а поперся сам. И да, я до сих пор думаю, что самое простое и правильное было рассказать все руководству школы.

— Но они бы убили василиска, — возмущенно вскочил он, — просто убили и слушать меня не стали. А Зара не виновата. Она не хотела окаменять миссис Норрис.

— Зара? — поперхнулся я.

— Ну, это я василиска так назвал, — смутился Гарри, — она самочкой оказалась. Типа Салазар — Зара…

— О, ну это многое объясняет, — съязвил я, — ты мне зубы тут не заговаривай, герой.

— Рон, не злись, — просительно сказал он, подсаживаясь ко мне и несильно толкнув плечом. — Я был неправ, когда оставил записку, а не поговорил с тобой прямо. Больше я так поступать не буду, но и ты не дави на меня и позволь поступать так, как я считаю нужным. Разве не это ли есть то равенство, которого ты хотел? — лукаво добавил Гарри, заглядывая в глаза.

— Ты прав, я тебе не нянька, — признал я, — но больше никаких шевелений за спиной, понял?

— Лады, — просиял Поттер. — А теперь я тебе такое расскажу! Только скажи, ты не хочешь познакомиться с василиском?

Поговорить нам не дали. В гостиную вернулись ученики, стало шумно. Так что мы быстро свалили на улицу и спрятались за нашим дубом у озера.

— Я еще две недели назад голос услышал, — признался Гарри с донельзя виноватым видом.

— Значит, ты две недели молчал, рискуя чужими жизнями? — уточнил я. — Браво, Гарри. И почему я не удивлен?

— Да нет же, Рон, — вскинулся он. — Змея не хотела никого убивать, просто шипела: «Хозяин… я чувствую хозяина… скоро… скоро найду… иду за тобой».

— Пфм… а что, больше она ничего не говорила? — с сомнением спросил я.

— Нет, — помотал головой Гарри, — она просто меня преследовала, везде за мной ползала в коридорах, только за стенами. Я думал, если отвечать не стану, то, может, она отстанет и обратно заснет. А потом стала шептать: «Голодная… еда…» Ну а потом кошка…

— И ты полез к голодной змее? — фыркнул я. — Да ты бессмертный, Поттер.

— Не издевайся, — смутился Гарри и насупился. — Знаю, идея была так себе, но ведь получилось! Ты не представляешь, какая она великолепная! Огромная! Глазищи — во!

— Кстати, а почему ты не окаменел? — поинтересовался я и неожиданно вспомнил о яде и крестражах. Похоже, благодаря врожденному идиотизму Поттера нам повезло.

— Так у нее на глазах такие штуки как пленка. Она ее опускает, только когда купается, и чтобы специально окаменять. Но она редко этим пользуется, только ради самозащиты и когда хозяин прикажет. А так она окаменелых животных не ест, сама охотится, даже без яда.

— А почему тогда кошка окаменела? — спросил я.

— Зара ее не трогала, — возмущенно вскинулся Поттер. — Она говорит, что со стороны Запретного леса в ее катакомбы лаз ведет, для вентиляции. Там приманивающие чары, чтобы мелкая дичь забредала, ну, для охоты — кролики, полевки, другие змеи, крысы. А против фамильяров барьер оглушающий, типа парализующих чар, чтобы внутрь никто не пробрался. Может, она почувствовала василиска и следила? Она же всегда следит и Филчу докладывает.

— А как же люди? — похолодел я. А сам подумал, что очень может быть — не зря же она первая пострадала, когда Джинни выследила.

— Говорю же, для людей лаз слишком мал, туда больше кролика никто не пролезет да и не увидит — зачаровано так, от магов и других магических животных. Как ты думаешь, Рон, а миссис Норрис спасут? — частил Гарри.

— Спасут, — равнодушно пожал плечами я и привалился к стволу, закусив травинку. — Мандрагора уже поспела.

— Тогда, наверное, могут и о Заре догадаться? — разволновался Поттер.

— С чего бы? — скептически прищурился я. — В прошлый раз не догадались. Василиски тысячу лет как вымерли, а заклятий окаменения море, и все темные, и симптомы схожи. А в смерти Миртл и вовсе питомца Хагрида обвинили.

— Да ты что? Серьезно? — поразился Поттер.

— Ага. Он два месяца в Азкабане под следствием просидел. Прикинь, ему тогда всего тринадцать было. Если бы его Дамблдор на поруки не взял, то эта история плохо бы закончилась. И это еще повезло, что Миртл магглорожденная — была бы чистокровкой, его бы ликвидировали. А так, учли малый возраст обвиняемого, да и что не сам проклял, а его питомец нечаянно убил, дело замяли и освободили условно без права магичить, чтобы больше никого опасного не заводил. А Диппет его по просьбе Дамблдора лесником устроил.

— Ужас какой… А разве таких молодых сажают? — тихо переспросил Гарри.

— Волшебников — нет, но он полукровка. Его мать великаншей была. Так что для магического общества он нелюдь и правами не обладает. Пока сидит себе тихо в своей сторожке, то все делают вид, что его не существует, а даст повод — вернут в Азкабан, теперь он давно совершеннолетний.

— Но ведь Флитвик тоже как бы полугоблин, — неуверенно возразил Гарри.

— Гоблины, Гарри, — это магические создания — раса, притом воинственная. Когда волшебники по привычке захотели и их прижать, как с другими расами поступали, те им в ответ несколько кровавых восстаний замутили, а потом и вовсе полноценную войну устроили и вырезали магов пачками, без всяких волшебных палочек, на своей магии и боевой мощи. Даже пленных не брали. И не факт, чем бы это все закончилось в итоге, но кто-то умный решил мирный договор подписать и сферы влияния поделить. И маги теперь хоть и кривятся, но с гоблинами хочешь не хочешь считаются. Чем ты только Биннса слушал? Хотя там все сглажено и прилизано для истории. Но лично я думаю, что волшебники тогда сильно облажались, раз контроль за финансами гоблинам отдали.

— Сдались тебе эти гоблины, Рон. Ты лучше про Хагрида расскажи, — нетерпеливо отмахнулся Гарри от моей подколки.

— А великаны, Гарри, относятся к тварям, как вейлы и оборотни. Вейл еще в прошлом веке в Британии многие чистокровные дома вместо домашних зверушек содержали — для развлечения. А на оборотня-полукровку при подозрении на нападение выдают такой же допуск на отстрел, как и на обычного оборотня, без суда и следствия. Но это все фигня, ты мне зубы не заговаривай. Давай о василиске, пока Гермиона не сообразила, где нас искать.

— А где ты про все это вычитал, Рон? — не сдавался Гарри, все еще не в силах поверить.

— Газеты старые прошерстил, давно, еще на первом курсе, — честно ответил я. — Ты же видел, у нас дома книг мало, да и родители неохотно политику между собой обсуждают и об устройстве мира распространяются. Вот я и порылся в архиве за все годы, что сумел найти — для общего развития. Так что там с василиском?

— В общем, я с ней через стену сначала поговорил, обещал еды принести.

— А потом сам пришел, — не сдержавшись, хохотнул я, перебив его, и откровенно заржал.

— Придурок, — насупился Гарри и отвернулся, но долго не выдержал. — Рон, она сказала, что чувствует во мне часть хозяина, его магию, и без этого она снова заснуть не может — там какие-то чары, и их нужно активировать, чтобы змея не старела и долго спала. Обещала снова заснуть, как только мы ее покормим. Только тут такое дело, Рон, — замялся Гарри, — ей две свиньи нужны или баран. Где мы их в школе найдем?

— Это как раз не проблема, — задумчиво ответил я, просчитывая варианты, — подключим близнецов. Только у меня галлеонов нет, только фунты.

— У меня есть, — обрадовался Гарри…

— А че она такая голодная, если охотилась? — спросил я, когда мы уже направлялись к замку.

— Так она много лет не ела, — возразил Гарри, — что ей эти крысы и кролики. А ей требуется хорошо поесть, чтобы потом заснуть, ну, чтобы надолго хватило.

— Ладно, но мне нужно, чтобы ты у нее яду попросил. Как думаешь, даст?

— Спросим, — легко пообещал он, невероятно довольный собой. Еще бы — такое классное приключение и ручной василиск в придачу. У Поттера чувство самосохранения совсем отсутствует. А еще комплекс героя и мания величия — он же теперь не только победитель Темного Лорда, но и наследник Слизерина — не кот начихал.

* * *

Операция прошла в конце недели. Близнецы не подвели, правда, пришлось схитрить.

— Фред, Джордж, есть тема, — обронил я, отводя их в сторону. — Хочу подшутить над девчонками с Равенкло, а то эти стервы вконец обнаглели, ну не бить же их.

— Говори. Если что, то мы в игре, — переглянулись братья.

— Короче, нужно достать в Хогсмиде две свиньи, только тайно. Мы с Гарри их выпустим в женской душевой, той, что на травологии. Хрюшки начнут визжать, метаться, а полуголые девчонки из душевой выскакивать. А тут Колин со своей камерой. Фоток наделаем… А Филч потом замучается свиней ловить. А то как его кошку откачали, он теперь еще больше беснуется, просто прохода не дает. Пусть побегает перед каникулами — разомнется.

Идея была вовсе не моя. Старшекурсники часто в душевых девчонкам разных гадов подбрасывали. Змей и пауков зачаровывали, мышей. А то и флакон кошачьей настойки магией распылят и кошек в раздевалку запустят. Девчонки выйдут, а там кошачья свадьба и все вещи в кучу. И фотик зачаровывали, и чары прозрачности на двери и стены. Правда, старосты бдили, и защитные, и сигнальные чары с каждым годом совершенствовались. Да и сами девчонки регулярно пакости парням устраивали. Фотки полуголых спортсменов из квиддичной раздевалки и душевой тоже по школе среди старшекурсниц втихаря ходили. Короче, школа-интернат, скучно, гормоны — вот все и развлекаются как могут. Так что я в этом не новатор.

— Брат Джордж, — притворно умилился Фред, — а ведь достойная смена нам растет. Рончик-то вырос…

— Точно, брат Фред, — вторил другой, нарочито вытирая несуществующую слезу, — молодой да ранний. А мы уже думали, ты чувством юмора в Перси пошел.

— Ладно, гони деньжата, Рон, — сказал Фред, когда близнецы вдосталь наглумились. — Не знаю точно, но золотых пятнадцать понадобится, плюс пять на зачарованный мешок.

— Джордж, можно тебя попросить мне заодно еще четыре флакона из нейтрального хрусталя купить, по пять унций каждый. С притиркой из белого камня.

— Зачем тебе? — посерьезнел брат. — Ты же не задумал варить что запрещенное, Рон?

— Сдурел? — небрежно возмутился я. — Что я могу сварить на втором курсе запрещенного? У меня по зельеварению не выше «В». Просто подарки хочу сделать, потом некогда будет, а самому из школы не выбраться.

— Ладно, куплю, — кивнул брат, уже совсем успокаиваясь, — но они тоже не дешевые, каждый по пять галлеонов, и по десять те, что с дозатором и чарами неразбиваемости.

— Мне те, что по десять — они, вроде, в них драконью желчь хранить собираются.

Я, скрипя зубами, раскошелился — не с Поттера же деньги трясти, в самом деле. Хотя, если все выгорит, я вложенное отобью.

Короче, после экзаменов, сразу после обеда, когда все на улицу свалили, мы с Гарри к василиску пошли.

Гарри, предварительно убедившись, что Миртл в туалете нет, открыл проход, и мы ухнули вниз. До сих пор удивляюсь, как только я решился на такую авантюру. Но меня успокаивало, что василиска маг сам растил, на своей магии, потому животина всегда слушала хозяина и его потомков. А Поттер, хоть и не наследник, но крестраж змея в нем чует, а значит, и слушаться будет. Вот интересно, если я диадему возьму, то ей и от меня хозяином фонить начнет? Жаль, что подобной литературы в Хогвартсе не было, я бы почитал, что эти крестражи из себя представляют.

Змеища оказалась огромной, но совсем не такой, как я себе ее по книгам представлял. По мне, василиск не меньше Хогвартс-экспресса, а эта в два раза толще анаконды, правда, длиннее. Та шкура, мимо которой мы пробегали, была метров восемь, а сама животина — футов пятьдесят с гаком. По нашему — метров пятнадцать-шестнадцать. В общем, я, конечно, не обоссался от страха, но рептилии — это однозначно не мое.

Самое странное, что когда она с Гарри говорила, я почти не слышал — только однотонный, почти неуловимый шипящий звук, словно шина спускается. А вот когда Гарри ей отвечал, то звуки шипения четче и грубее были. И мне пришло в голову, что они больше ментально общаются. Интересно, а сам Гарри это понял?

Яд она дала. Как оказалось, ей для еды он не нужен — только врагов убивать. А для его сцеживания у Слизерина специальный прибор нашелся. С той стороны, откуда мы раньше бежали, лаборатория была. Правда, ни книг, ни оборудования там не было. Видимо, Том все вынес. А бандура для яда осталась — и правильно, нахрена она без василиска?

Типа большой зачарованной каменной чаши, а в ней вертикальная пластина из камня — на надгробие похожа. Змея на нее зубами надавила, и зеленоватый густой яд по гладкой поверхности в чашу потек. И его гораздо больше получилось, чем я рассчитывал — где-то около литра.

Снизу чаши каменный желоб — по нему яд культурно в емкость и стекал, и только тогда, когда на платформу флакон ставили — точно в цель и строго до разметки. И здорово, а то я, конечно, перчатки из драконьей кожи взял, но от яда они не очень помогут. Одна капля, если рука дрогнет — и все.

На флаконы я, как оказалось, зря потратился, их тут много было, видимо, как раз для яда. Получилось у нас пять с небольшим флаконов по пять унций.

Потом Зара пообедала. Выглядело завораживающе, хотя Гарри побледнел, да и мне поплохело, когда свиньи визжать начали, будто резаные. Стоило их вытащить из мешка, как они увеличились до приличного размера и проснулись. Фред, похоже, решил усложнить Филчу задачу и прикупил черных полудиких мохнатых свиней, а они очень визгливые и шустрые. Мы сами с Гарри на статую залезли, а змея за ними погналась и изящно заглотила, в два глотательных движения каждую. Как по мне, так в ней навскидку еще парочка бы поместилась.

Потом, пока Гарри змеюку спать укладывал, я по подземелью пошарился — шкуру поискал, но только метровый ободранный клочок нашел, тот, что, видимо, за выбоину в стене зацепился, когда змея ползла.

Со шкурой тоже интересно получилось. Я думал, она твердая будет, как драконья, а она тонкая, словно пергаментная бумага, оказалась, только эластичная, на капрон похожая. Я ее в рулон скатал, — не толще полотенца получилось. А больше шкур не нашлось, — похоже, их Том давно прибрал, а та, что рядом с выходом, от прикосновения крошились, видимо, старая, и я не стал ее трогать.

Еще я зуб нашел сломанный. Не клык, конечно, но тоже острый — сгодится не хуже гриффиндорского меча, если понадобится. А то кто его знает — хватит на крестраж яд вылить, или обязательно проткнуть чем острым нужно. Короче, прибрал аккуратно, чтобы не пораниться.

В общем, трофеев у меня получилось немного, и я их потом спрятал в свою сумку с расширением.

Хорошо еще, что шкура ничем темным не фонила, а то не знаю, как бы я ее вынес. Да и то сомневался — ценная она или нет, а то, может быть, напрасно ее с собой тащу.

От близнецов отделался легко — сказал, что меня Снейп поймал, хрюшек конфисковал и отработки у себя назначил — котлы мыть. Они посмеялись, конечно, сказали, что рановато мне еще так над старшекурсницами шутить. Потом Джордж подмигнул и, понизив голос, пообещал паре приколов научить, когда постарше буду.

Миссис Норрис, кстати, расколдовали быстро. Конечно, поискали немного, кто мог проклясть кошку, но так, для порядка, и забыли — у Филча много недоброжелателей было, а маги далеко не гуманисты даже к себе подобным. Что уж говорить про кошку? В общем, большого шума это происшествие не наделало. Только завхоз еще больше зверствовал, выискивая по замку нарушителей и докапываясь по пустякам.

А я тем временем под предлогом отработки за неделю до отъезда в Выручай-комнату под Гарриной мантией-невидимкой сгонял — хотел диадему найти. Но даже с помощью Пути не нашел. Раза три туда возвращался — и ничего. То ли она зачарована была на отвод глаз, то ли Путь только до комнаты работал, а дальше никак — не получилось, короче.

Но потом я догадался Гарри с собой позвать. Он, конечно, обалдел от такого обилия хлама, но мы знатно там порылись. Я ему не мешал, просто ходил за ним, как привязанный, и повороты от главного прохода считал. Заодно шкаф исчезательный испепелил, на всякий случай. А потом Гарри так, невзначай, диадему нашел. Покрутил в руках, да на бюст мужика парик напялил, крестраж сверху пристроил и дальше пошел. Похоже, крестраж к крестражу тянет.

А я после ужина сюда снова вернулся, прислушался к магии и ничего темного тоже не нашел. Фонило нейтрально, как от любого артефакта. Я ее даже в руки взял, покрутил, только примерять не стал, хотя желание слабое возникло, когда долго в руках держал.

Мне почему-то пришло в голову, что Том их разделил, крестражи, в смысле… Одни, как корону — зачаровал так, чтобы она на человека влияла и принуждала ее носить, не снимая, или писать в дневнике без ума без памяти — чтобы духу крестража материальное тело придать, или поработить и захватить тело, как с Квирреллом было. Из-за этого на них защиты и не было — у них как раз задача была найти объект и возродить часть души. Потому Люциус дневник и подкинул — действовал по инструкции, оставленной Лордом.

А остальные крестражи Том уже припрятал надежно и защитил на совесть — как некий стратегический запас на случай, если с этими двумя что случится. Он к тому времени уже из Тома Волдемортом стал — психом-параноиком. Хотя чего сейчас гадать? Правды все равно не узнаешь.

Короче, уложил корону на пол и полил ее ядом, так, без фанатизма. Жаль, конечно, красивая была вещь. Яд зашипел, камни в короне потемнели, тонкая изящная чеканка оплавилась. Раздался тоскливый высокий вой, как будто женщина вскрикнула от испуга. От диадемы повалил черный дым, и она с хрустом развалилась пополам. Вот так я уничтожил первый крестраж Лорда.

Больше всего меня задолбало следы заметать. В том смысле, что под обломками яд натек и еще какая-то черная жижа, и вся эта фигня в пол впиталась. Да и осколки короны нужно было уничтожить, а Эванеско только на пятом курсе проходят. Но и оставить так я тоже не мог. В этой комнате не только я шарюсь, дотронется кто — та же Трелони нечаянно, с пьяных глаз, и яд ее убьет. Решил не рисковать.

Пришлось вырезать магией кусок пола и спалить его в магическом огне, а корону полчаса поливать водой, чтобы концентрацию яда снизить, а потом высушить чарами и привести все в порядок. После представить Путь и забросить ее в один из проходов василиска, завалив камнями, — чтобы точно не достали.

Последние деньки перед каникулами провели насыщенно. Сходили попрощаться к Хагриду, Гарри подрался на дорожку с Малфоем, посидели с Гермионой в библиотеке.

Домой ехали весело. Всего через неделю мы поедем в Румынию, и Гарри, кроме этого, ни о чем говорить не мог, все выспрашивал в сотый раз, как там. А Гермиона с сияющими глазами внимательно слушала, словно впервые.

Дина на лето пригласил Симус, а Невилл собирался пару месяцев погостить у дяди — того самого, что его в окно головой вниз выкинул. Лично я бы на его месте и близко к такому родственнику не подошел. Но маги — они такие… маги.

На вокзале нас встречал только отец — мама готовила к нашему приезду большой пир. Я ненадолго отпросился и вышел проводить Поттера.

— Мистер Дурсль, — поздоровался я, подойдя к нему. Похоже, за этот год он стал еще толще. — Рад вас видеть в добром здравии.

— Чего не скажешь обо мне, — огрызнулся он, напомнив мне Снейпа. — Мальчишка, давай живо в машину. Мне некогда ждать. И где твои вещи?

Гарри бросил на меня досадливый взгляд и полез на заднее сидение, прижимая к себе школьную сумку.

— Видите ли, я пригласил Гарри к себе и посоветовал не обременять себя и вас вещами. Через неделю я за ним заеду.

— Мог бы и сразу забрать этого бездельника, — фыркнул он, — меньше мороки. Я деловой человек и не обязан работать у вас таксистом.

— Я бы забрал, но вам тогда не заплатят, — любезно улыбнулся я, сказав чисто наугад, но, похоже, попал, судя по его насупленной роже. — Придется ему жить с вами какое-то время.

Дурсль досадливо закряхтел и, не глядя на меня, собирался открыть дверцу.

— Между прочим, делаю вам одолжение, сэр. Просто я опять кое-что видел, — сказал, понизив голос, и заговорщически прищурился. — Ваша сестра Мардж приедет навестить вас со своей собакой в августе. И, учитывая ее длинный язык, останется недовольна вашим гостеприимством.

— Чертовы ненормальные, — чуть ли не зарычал мужик и покраснел как помидор, усаживаясь в машину, которая враз просела.

— Созвонимся, сэр, — крикнул я и помахал рукой. — Пока, Гарри.

Машина скрылась за поворотом, и я пошел обратно. Меня ждали пир, крестраж, Луна и самые лучшие каникулы в мире. Настроение было замечательное.

Неделя каникул пролетела очень быстро.

Перво-наперво, выбрав время, когда все, кроме Молли, уедут на пляж, уничтожил крестраж. Налил на него немного яда и для верности проткнул клыком. Дневник так же негромко, но леденяще взвизгнул и выпустил черный дым, который быстро развеялся.

Еще пару дней мастерил рукоятку для клыка и подобие ножен — выточил из дерева пластинки и обмотал слоем кожи дракона с лабораторных перчаток, а сверху магическим скотчем. Так надежнее. Как я эти перчатки резал — отдельная история. Они почти не поддавались ножу. Но мне бы не хотелось пораниться, когда полезу в свою зачарованную сумку — пришлось мудрить. Вышло не особо красиво, зато надежно. Я потом нож и флаконы с ядом в схроне и оставил. На каникулах они мне не понадобятся. Но один флакон и кусок шкуры с собой взял, чтобы попытаться продать через Чарли. Если, конечно, эта фигня чего-то стоит — вдруг придется нанимать профессионала для уничтожения кольца. Сам я точно туда не полезу.

Навестил мужиков в мастерской, поболтали, обсудили новости, но в этом году мне было совсем некогда работать. Флитвик дал мне пару книг и большое домашнее задание на лето, и я должен был посылать ему тесты по прочитанной теме. А учитывая, что мы в поездку отправимся, с этим тянуть не стоило.

С Луной я не виделся вовсе. Только пришел на следующее утро проводить их с отцом. Было, конечно, грустно, но вид бодрого и условно-разумного Ксено радовал. Пусть хоть так, в путешествиях за мифическими животными, но тот вылезал из своей раковины в реальную жизнь и общался с дочкой. Лично я очень за нее порадовался. Они исчезли в портале, помахав мне на прощание, а Луна пообещала привезти мне рог двурога и коготь еще одного монстра, названия которого не расслышал.

Сам я засел за задание Флитвика. Близнецы что-то химичили в своей комнате, а вечерами мы все играли в квиддич, кроме Перси, конечно.

С ним, кстати, я помирился. После нашей ссоры и разрыва с Пенелопой он первое время демонстративно меня не замечал, а если я к нему обращался, то отвечал кратко и ровно, словно чужому. Как ни странно, но меня это угнетало, да и, честно сказать, я тогда на адреналине слегка вспылил и перегнул палку. Перси стал моим первым другом в этом мире и самым лучшим братом — я его очень ценил. Так что переступил через себя и извинился: мир был восстановлен. Перси парень отходчивый. А еще ему в этом году друзья кучу книг на лето почитать подкинули, так что и я парочку себе приглядел для общего развития. Вернусь из Румынии и попрошу дать почитать.

Джинни занималась пушистиками и почти каждый день моталась в гости к подруге. Девчонку звали Дэйзи Кроули — полукровка с Хаффлпаффа, но жила в Хогсмиде с матерью и бабкой. Не помню, чтобы у книжной Джинни были подруги, но тут она сдружилась с некоторыми девчонками на почве любви к пушистикам и, как потом оказалось, к Гарри Поттеру. Сами посудите — Герой, спортсмен и просто красавец, а если к нему еще и пушистиков добавить, — то и вовсе уровень девчачьей милоты зашкаливает. Главное, чтобы сам Гарри об этом никогда не узнал.

Ах да, с ними еще тусовался Криви с его колдофотоаппаратом.

Короче, этот фан-клуб нашего Героя составляли три гриффиндорки — соседки Джинни по спальне, одна хаффлпаффка и Криви с братом, который даже еще не поступил в Хогвартс, но уже заранее обожал Поттера. Ну и сама сестричка — президент их клуба.

Их компашка собиралась три раза в неделю в доме Дэйзи. Не знаю, как к ним добирались пацаны, — они, вроде, маглорожденные, но Джинни пользовалась камином. Ее водил отец. Я удивлялся: чем же таким интересным в их клубе можно заниматься, что они даже летом расстаться не могут? А однажды, спустившись вниз на кухню, застал всю компанию за расписыванием магическими красками фарфоровых белых чашек. Молнии, очки, оригинал которых лежал посреди стола, гриффиндорские шарфы, снитчи, красные булыжники — философские камни, наверное, и метлы. И все картинки двигались. Кстати, вышел неплохой сервиз. Мать Дэйзи собиралась выставить его на продажу. Учитывая, что этот был уже третий, они неплохо раскупались.

— Как тебе, Рон? — спросила Джинни, с гордостью демонстрируя мне их коллективное творение, на котором лохматый черноволосый мальчик на метле тянул руку за снитчем. Благо, он был нарисован со спины — видимо, малышне пока не вполне удавались лица.

— Красиво, — бросил взгляд я, — только вам не кажется, что это уже перебор?

— Ты чего, Рон? — вмешался Колин, — это благотворительная акция — мы на метлы нашей команде копим. А то у слизеринцев вон какие, а у нас… Мы уже тридцать галлеонов накопили.

— Ну так копите, — возразил я, — только Гарри зачем приплетать? Он славу и так не любит, еще не хватало, чтобы он теперь с каждой чашки смотрел. Эдак у него невроз разовьется…

— Вообще-то, Рон, — обиделась Джинни, — в Косом переулке магазин сувениров есть. Там под Гарри шесть полок выделено, чтоб ты знал. Именно туда приводят иностранных гостей, чтобы они выбрали себе британский сувенир на память.

— Правда? — удивился я. — А чего там на шесть полок набрать можно?

— Фигурки, куклы, статуэтки, пресс-папье́, раскраски, книги, шкатулки, чашки как у нас, платки с вышивкой молнии и вензелями ГП. Запонки… да полно всего. Даже детские волшебные палочки, как у Гарри. Ты разве не помнишь, у меня в детстве погремушка была с изображением спящего младенца со шрамом на лбу? Жалко, близнецы ее сломали…

Вот это я обалдел. У Поттера обычные хлопковые платки, а у кого-то с его вензелями…

— Но я никогда не видел такой лавки, — прокашлявшись, возразил я.

— Так вы с братьями всегда бегом бежите, когда за покупками идем, а меня мама туда специально водила, — ответила Джинни и гордо вздернула носик.

— Все равно, Джинни, это не дело, — отмер я.

— Но такие сервизы лучше раскупают, — упрямо возразила Дэйзи, но сникла под моим тяжелым взглядом.

— Значит так, я вам подкину пару идей, чтобы заработать побольше, — решил я, — а вы обещаете не использовать изображения Гарри на своих поделках. Мне плевать на сувениры, но я его друг. Еще не хватало, чтобы он подумал, что мы дружим с ним из-за его славы. Джинни, ты меня поняла?

— Ладно, — неохотно согласилась сестра. — Говори…

— Для начала, вам нужны не чашки, а кружки побольше, — начал я сыпать идеями. — Ваша проблема в том, что вы ориентируетесь в основном только на Гриффиндор и тех, кто Гарри восхищается. Но многие его ненавидят, а большинству на него плевать. Никто из того же Слизерина не будет покупать что-то с изображением Поттера. И те, кто уже купил один сервиз, второй не купят — незачем.

— И что ты предлагаешь? — спросил Деннис. Он, кстати, рисовал из них лучше всех.

— Вы расписываете кружки в цветах факультета. Например, рисуете на ободке намотанный и развевающийся гриффиндорский шарф, а снизу надпись: «Лучшему парню», «Красавчику», «Самой прекрасной», «Несравненной», «Мое сердце». Уловили? Главное — поделить темы: романтическая — на Валентинов день, факультетская, типа «Равенкло — лучшие», «Гриффиндор рулит»…

— О, Рон, это и правда замечательная идея, — оживилась сестра, и остальные, подхватив разговор, одобрительно загалдели.

— Или серия для спортсменов, — продолжил я, — намалюете вратарские кольца, снизу кубок и надпись типа «Победителю» или «Лучшему вратарю», «Верному болельщику». Или тот же шарф, снитч и надпись — «Ловец века». Проявите фантазию и не зацикливайтесь только на своих — если зарабатывать, так на всех факультетах. У слизеринцев полно золота и спеси — пусть тратят деньги на нас. Те же Вороны не откажутся от кружки с надписью «Умнее Мерлина» или «Народное достояние Хогвартса». И пусть шарф будет вашей фишкой, а под ним что хотите лепите. Хоть пушистиков: «Мой пушистик самый милый». Можно еще фотографии парочек на кружки переводить, но это заклинание нужно у Флитвика спросить. Намалюете красивую рамочку и переведете туда фото. Ну и подпишите чего по желанию заказчика. В Хогсмиде, говорят, кафе есть для влюбленных, если с владелицей договоритесь, — классный сувенир получится. Близнецов для рекламы подключите — они в этом шарят и посоветуют много дельного, да и договорятся с хозяйкой кафе — вам же пока нельзя в Хогсмид. И оставьте Гарри в покое, — с угрозой бросил я, собираясь выйти, — иначе я найду, как разогнать ваш клуб. Деннис, приятно было познакомиться. Надеюсь, ты попадешь на Гриффиндор. У нас весело, — с улыбкой сказал я, чтобы оставить хорошее впечатление. Капец, как трудно быть старшим братом влюбленного подростка и одновременно лучшим другом героя.

За день до отъезда зашел к Перси. Нужно было отдать Крыса. Брат, как всегда, нашелся за чтением очередной книжки. Он выпускался в следующем году и мечтал о карьере министра. А пока надеялся, что его сделают префектом школы. Я-то знаю, что он им станет, а Перси мучается неизвестностью.

— Что, опять грезишь о власти, Перси? — усмехнулся я, глядя, как он при моем появлении отложил замусоленную от постоянного чтения книженцию «Как старостам добиться власти».

— И что в этом такого, Рон, что я хочу сделать хорошую карьеру в Министерстве и добиться славы для нашей семьи? — строго спросил он и поправил очки. — Надеюсь, ты не станешь насмешничать, как близнецы?

— Конечно, нет, — искренне уверил его, — я буду только рад за тебя. Вот только, прости за прямоту, ты очень заблуждаешься, делая ставку на Министерство.

— Почему? — удивился он.

— Потому, что такая власть кратковременна и не зависит только от твоих талантов и упорства, — ответил я. — Она в любой момент может рассыпаться, как карточный домик, и ты все потеряешь.

— Поясни, — нахмурился Перси.

— Смотри, — оживился я, — в Министерство на хорошее место с улицы не попадешь, правильно? Значит, тебя порекомендует кто-то знакомый. Например, отец.

— Возможно, и Дамблдор, — задумчиво ответил брат. — Он может написать хорошую рекомендацию от школы, ну, если я стану префектом, — смутился он, — да и у отца с ним хорошие отношения, может, директор и сам меня кому порекомендует.

— Согласен, — кивнул я, — Хагрид, когда отводил за покупками Гарри, рассказал, что Фадж к Дамблдору прислушивается. Положим, Дамблдор замолвит за тебя словечко, и тебя возьмут не простым секретарем, а сразу личным помощником Главы отдела — выше должность новичку не светит, даже по прямой протекции Главы Визенгамота.

— Допустим, — еще больше нахмурился Перси, — и…

— Будешь честно и добросовестно работать, как ты это умеешь, но в основном разбирать почту, наливать шефу чай и делать другие мелочи. Ну, и где тут слава?

— Это только начало, Рон, — уверенно возразил он, — хорошо делая свою работу, я заявлю о себе как о ответственном человеке, и позже могу даже сам стать начальником отдела.

— Ага, мечтай, — ухмыльнулся я. — Это прокатит, только если Фадж у власти останется, или Дамблдор с Фаджем не рассорится. Если власть сменится, и Фаджа сместят, то новый министр наберет своих проверенных людей на все важные должности, и с повышением ты пролетишь. А потом вспомнят, что Дамблдор с Фаджем общались, а наш отец Дамблдора открыто поддерживал. И тогда папа попадет в опалу у новой власти, и карьера тебе тем более не светит. Ты готов пойти против семьи, Перси, ради хорошего места? Против отца?

— Эм… Рон, такое, конечно, возможно, но не обязательно случится. Да и потом, у меня особо выхода нет.

— Как это нет? А Хогвартс? — возразил я.

— Хогвартс? — удивленно переспросил он. — Ты намекаешь, что я должен стать профессором? Рон, — снисходительным тоном добавил он, — сам подумай, какая слава меня ждет в Хогвартсе?

— А ты знаешь, как зовут секретаря Фаджа? Бэгмена? Крауча? — презрительно прищурился я.

— Нет, — растерянно ответил он. — А при чем тут это?

— При том, что тот же Бэгмен на посту уже десяток лет и уходить не собирается. И Крауч тоже, и даже отец, и их помощников, которые им чай подавали все эти годы, никто не знает. А кто Трансфигурацию в Хогвартсе преподает или Чары, знает каждая собака. В школу каждый год поступает около сорока человек, и столько же заканчивает. Так что профессора Уизли — бывшего префекта, отличника и лучшего ученика школы, будет знать куча народа уже сейчас, а не через десять лет лизания начальственной задницы.

— Рон, не выражайся, — осадил меня Перси для острастки, но выглядел задумчивым. — Честно говоря, я никогда об этом не думал.

— А зря, — поддакнул я, а братец вскочил и стал нервно ходить по комнате, — в Хогвартсе у простого профессора оплата восемьдесят золотых, и живет он на всем готовом, а у личного помощника в Министерстве — только пятьдесят. Да и перспектива. Маккошка уже не молода, а все пытается на трех стульях усидеть. А кому деканство передать? Надежных людей нет. Глядишь, со временем деканом станешь. Да и самому Дамблдору за сотку давно, так что… Директор Персиваль Уизли — звучит, как по мне.

— Я подумаю, — ответил Перси.

— Думай, — кивнул я. — На место Биннса уже много лет учителя не найдут. Кеттлберн, по слухам, третий год просится в отставку, а по маггловедению после Квиррелла уже второго учителя сменили. А еще ты бы мог книгу написать, например, по истории магии, или про магглов чего.

— Ты серьезно? — засмеялся Перси и расслабился, плюхнувшись со мной рядом на кровать.

— А чего ты ржешь? — обиделся я и надулся. — Ты мне так интересно про Хогвартс в блокноте все описывал. Я словно своими глазами все видел. А потом Джинни его отдал, чтобы она тоже быстрее в замке ориентироваться начала. У тебя талант, а ты все о Министерстве заладил. А мог быть популярнее Локхарта или той же Бэгшот. Все, я пошел, — добавил и направился к выходу, но Перси меня перехватил.

— Постой, Рон, не сердись, — просительно заглядывая мне в глаза, сказал он, — я не хотел тебя обидеть. Просто… Это как-то неожиданно и совершенно невероятно.

— Ладно, забыли, — снизошел я. — Только близнецы куда дальновиднее тебя. Они уже сейчас работают на будущее, сделав ставку на учеников: их шутилки все курсы знают и покупают. И когда они школу закончат и магазин приколов откроют, там не протолкнуться будет. Бывай.

Странно, но никто из семьи не завидовал моей поездке. Только Джинни, узнав, что со мной едет Гарри, досадливо насупилась. Но без матери ее все равно бы не отпустили, и она успокоилась. А близнецы могли поехать, но не захотели тратить деньги — все знали, что еду я на свои. Да и заказов на лето у них было много — не до поездок.

За Гермионой и Гарри поехали на машине Артура, вернее, полетели. Накануне я позвонил с деревенской почты обоим друзьям и уточнил время.

Удивительно, но Поттера отпустили без возражений. И Гарри писал мне в блокнот, что дядя даже не забрал его сумку в этом году и наказал учиться усерднее, чем очень его удивил и порадовал.

У меня тоже был повод для радости — на этот раз палочку у меня не отобрали, хотя пришлось серьезно поговорить с отцом.

— Папа, у меня лучший друг — Гарри Поттер. Он еще на первом курсе с одержимым Квирреллом сцепился, тогда Гермиона пострадала. Рядом с Гарри опасно, и ты сам это знаешь. Думаешь, если такое повторится, я кулаками отобьюсь? Я не собираюсь непростительные изучать, но то, что уже выучил, постоянно практиковать нужно. Хотел попросить Чарли научить нас каким-нибудь несложным чарам, пока гостить у него будем. Да и Флитвик мне много чего задал. Он сказал, что у меня к его предмету талант, книг подкинул. Может, в ученики возьмет, а ты с этим дурацким правилом. Что плохого в повторении пройденного?

— Ладно, — подумав, смирился отец, — знакомые чары практикуй, но все новые будешь сначала мне показывать. Я верю тебе, Рон. Не подведи меня.

Так что теперь я чувствую себя более уверенно, да и можно будет Чарли попросить Патронусу научить, а то мне с дементорами общаться неохота. А так хоть облачко выпущу — все защита.

Сначала заехали за Гарри, а потом за Гермионой. Дурсль следил за нами из-за шторы, но так и не вышел, — похоже, не горел желанием встречаться со взрослым магом.

Отец на этот раз тоже вел себя образцово: не кидался на чету Грейнджер с объятиями и не засыпал вопросами. Возможно, потому что опаздывал на работу. Да и Грейнджеры на своей территории чувствовали себя уверенней и свободней. Мне даже перепала приветливая улыбка от Гермиониной мамы и крепкое рукопожатие от отца, когда я, в свою очередь, их уверил, что присмотрю за их дочкой и верну ее через две недели живой и здоровой.

Стоило дому Гермионы скрыться за поворотом, как отец включил невидимость, и мы полетели. Грейнджер и так была удивлена размерами автомобиля и с любопытством оглядывалась, но когда он оторвался от земли… У нее было такое лицо, что мы с Гарри не выдержали и рассмеялись. Но она ничуть не обиделась и, похоже, даже не заметила, а когда отмерла и смогла говорить, то попросилась пересесть на переднее сидение, и всю дорогу с горящими восторгом глазами засыпала Артура вопросами.

Он тоже был рад такому вниманию и с удовольствием показывал ей каждую кнопку и рычаг. А потом велел нам пристегнуть ремни, включил автопилот и нажал еще одну кнопку, которой раньше не было, — и машина понеслась с бешеной скоростью.

— Я приладил к ней ускоритель, Рон, — скромно сказал отец, обернувшись ко мне, но его глаза горели восторгом. — Мы будем дома уже через пятнадцать минут.

А потом он всю дорогу разглагольствовал, что позаимствовал идею ускорителя у «Ночного рыцаря», правда, на нашей машине он пока не такой мощный.

«И слава богу», — подумал я, вжимаясь в сидение.

«Нора» тоже произвела на Гермиону неизгладимое впечатление, хотя не такое сильное, как автомобиль. Конечно, на взгляд магглов это было странное и несуразное сооружение, но как дом волшебника…

В общем, после часа адаптации, пока Молли над нами хлопотала и кормила, а я и Гарри провели гостье экскурсию по дому и саду, Гермиона органично вписалась в нашу дружную семью, восхищенно рассматривая те немногие магические вещи, что у нас были.

К пяти вернулся отец, и мы камином отправились в Министерство. Портал в отделе международных перемещений был заказан на шесть, и Артур немного поводил нас по этажам. А я внезапно вспомнил про Зал пророчеств — надо бы заняться этим вопросом заранее, чтобы не пришлось бои в Министерстве устраивать.

На той стороне нас быстро оформили, выдали переводчики и сдали на руки Чарли.

Когда мы вышли из Министерства, на улице уже темнело — разница во времени в пару часов заметно ощущалась. Тут было уже начало девятого. Чарли активировал портал, но мы оказались не в его доме, а в семейной гостинице. Дородная черноглазая румынка расселила нас, включая брата, по разным комнатам.

Оказалось, все из-за Гермионы. Девушке неприлично гостить в доме, где есть парни и нет женщин, даже если ей всего тринадцать, и она наша подруга. Честно говоря, мне самому такое в голову не пришло, и был удивлен тому, что, пока я эгоистично строил планы, другим приходилось решать за меня технические вопросы. Все же Чарли классный и надежный брат.

Нас вкусно покормили. Потом мы познакомили Чарли с Гарри и Гермионой, обсудили планы на завтра, и нас отправили спать. Хозяйка дала Гермионе красочный альбом этих мест, и она убежала к себе счастливая.

Гарри немного посидел с нами и тоже, позевывая, ушел — оказалось, он от волнения всю ночь не спал. А я еще поболтал с братом, обмениваясь новостями, вспоминая семью и школьный год.

Эта поездка вышла интереснее предыдущей. Может, потому, что с нами не было матери и сестры, а может, мы просто стали старше.

Первые три дня прошли примерно так же, как и в прошлый мой приезд: музеи, сувениры, кормление драконов, шоу и инкубатор. Но даже мне посмотреть на все заново было интересно, что уж говорить о друзьях — они с неослабевающим интересом вертели головами, замирая от ужаса и восторга, прямо как я сам, когда все впервые тут увидел.

Так же Чарли показал нам полигон, где тренировались сотрудники заповедника и сдавали зачеты — без сдачи нормативов их никто к работе не допускал. Выглядело эффектно.

А потом эти здоровые мужики задарили нас шоколадками, сюсюкаясь, как Молли при виде младенца, чем вконец засмущали Гермиону. В основном такую профессию выбирали одиночки. Жили безвылазно в заповеднике и очень скучали по родным, а тут мы удачно под руку попали. Правда, они научили нас разным чарам и развлекли превращениями, так что это примирило нас с их раздражающим поведением.

Еще мы поднимались в горы. На вершине стоял древний и уже полуразрушенный замок с огромными открытыми площадками, продуваемыми всеми ветрами, — один из пяти обнаруженных. Мы побывали в двух.

Чарли сказал, что тут когда-то жили драконы-оборотни, те, что правили в старину этим местом. То есть, не животные и не анимаги, а драконы, умеющие принимать человеческую форму, пришедшие в эти края из волшебной страны.

Они исчезли внезапно, оставив после себя легенды и предания, и никто не знал, куда они подевались. Кто-то говорил, что они открыли портал в свой мир и покинули наш, кто-то — что их истребили, или они погибли от эпидемии драконьей чумы, остатки которой в виде драконьей оспы сохранились и по сей день, выкашивая и магов, и драконов. Короче, единого мнения не было.

Зато в их замках сохранился остаточный магический фон, как от места силы, типа Хогвартса, но настолько тяжелый, что больше получаса внутри находиться было нельзя — появлялись тревога, страх. А потом маги бежали, сломя голову, и кидались с этих площадок вниз. Поэтому замки и стояли неразграбленными — никто не смог пройти дальше входных ворот, даже увешанный артефактами по самые уши.

Еще мы прокатились по местной широкой реке на древнем корабле с парусами и фигурой дракона на носу судна.

А Чарли вечерами в саду показал нам несколько заклинаний: отпирания, обнаружения, поиска… Короче, мы целый день были заняты с перерывом на еду и возвращались в гостиницу только поспать.

Я хоть и отвлекался днем, но к вечеру настроение у меня портилось — время шло, а я все еще не знал, как подступиться к Чарли. Наверное, потому, что так и не смог в этом мире никому доверять, разочаровавшись в Дамблдоре и Снейпе, который без приказа патрона и вздохнуть не может, хотя вполне в теме. Неудивительно, что теперь я сомневался. Но брат оказался не так прост.

— Рон, я вижу, что тебя что-то беспокоит, — сказал он, когда мы однажды вечером остались одни. — Ты знаешь, что я всегда тебе помогу, и ты можешь все мне рассказать.

Я заметил его серьезный вид, тревогу во взгляде и решился.

— Только если ты дашь мне непреложный обет, Чарли, — ответил я, вспомнив по книге, что это вроде как надежные чары.

— Все так серьезно? — спокойно спросил он, помолчав, а я напряженно кивнул.

— Я не могу связать подобными узами ни себя, ни тебя, Рон, — подумав, ответил он, — может так случиться, что срочно потребуется вмешаться, а я не смогу, будучи под обетом, и попросить кого-то оказать помощь тоже. Но ты можешь мне верить — я ничего не предприму и никому не расскажу ничего из того, что от тебя услышу без твоего одобрения. Обещаю.

— Помнишь, братья меня чуть не угробили? — начал я после некоторых колебаний и, дождавшись его кивка, продолжил. — Мне стали сниться странные сны, а потом они сбывались.

Чарли даже не напрягся особо — видать, такое было нередким явлением в магическом мире.

— И что тебя напугало? — спросил он.

— Темный Лорд наделал крестражей — что-то типа якорей, чтобы не умереть, и скоро вернется, а Гарри — один из них. Будет война, и наша семья пострадает, — коротко ответил я.

Взгляд брата потемнел. Он сумел сдержать удар и выглядел вполне спокойно, но чернота зрачка затопила почти всю радужку.

— Кто-то еще знает? — четко спросил он, глядя прямо на меня.

— Нет, я хотел рассказать Дамблдору, когда попал в Хогвартс, но понял, что это бесполезно. Он в курсе всего, что происходит в школе, но придерживается своего плана и не будет учитывать мое мнение, даже если все Уизли погибнут, защищая Избранного. Я не знаю, зачем это ему нужно, но ради нас с этой дороги он не свернет. И, судя по снам, отец ему это позволит.

— Ты уверен, Рон? — переспросил брат. — Не подумай, это не потому, что я тебе не поверил. Просто… Если так, то дело плохо.

— Мне еще на первом курсе дали понять, чтобы я позволял Поттеру встревать в истории и не мешал ему. Снейп сказал, что теперь, когда Гарри в школе, Лорд будет пытаться его убить. А директор добавил, что это судьба Гарри — встречаться с Лордом и побеждать, и чтобы я не смел лезть.

— Тогда, может, тебе и правда не стоит в это лезть, Рон? — неожиданно спросил Чарли. — Я немного знаю Дамблдора. Он никогда не поступает необдуманно. А мы не видим всей картины целиком.

— Не могу не лезть, Чарли, — с раздражением ответил я и вскочил, нервно потирая руки, меряя шагами комнату и бросая на брата досадливые взгляды.

— На первом курсе я должен был сломать себе руку или ногу, черт с ними, — это я бы пережил. Но на втором крестраж овладел Джинни. Она целый год бродила по школе, одержимая Лордом, пробудила василиска, и только по счастливой случайности тогда не погибли ученики. В итоге Гарри пришлось убить змею — еще немного, и Джинни точно бы погибла.

— Но ведь с Джинни все хорошо, — схватил меня за руку брат, вынуждая остановиться и вглядываясь в лицо с непередаваемым волнением.

— Разумеется, — горько усмехнулся и, вырвав руку, сел обратно, — я подсуетился и уничтожил крестраж, даже два — второй хранился в Выручай-комнате. Осталось еще четыре, включая Гарри.

— Черт, Рон, это самые дерьмовые новости, что мне довелось слышать, — признался Чарли и, устало потирая лицо, плюхнулся рядом, бросив на меня больной взгляд. Мы долго молчали, думая каждый о своем. Наконец он отмер:

— Расскажи мне все, — приказал он, — все подробности, что вспомнишь.

Что я с удовольствием и облегчением сделал. Он внимательно слушал, изредка уточняя детали, показавшиеся ему важными.

Когда я закончил, то ощутил свободу — словно скинул тяжелую ношу.

— Что сказать, — отмер Чарли после продолжительного молчания, задумчиво барабаня пальцами по деревянному подлокотнику кресла, — дело дрянь.

Я фыркнул — можно подумать, я и так этого не знал. Но все равно на душе было спокойно — брат на моей стороне и поможет.

— Завтра решу проблему со специалистом, — предупредил он, — не волнуйся, я возьму с него клятву, — добавил Чарли, когда увидел, что я насторожился. — Нужно проверить Гарри на наличие крестража, да и совет не помешает: все же у меня несколько другая специфика, и нужно знать: должен Гарри сам убить Лорда, как говорится в пророчестве, или можно ему помочь. Или существует возможность извлечь эту мерзость из пацана. Ты согласен?

— Ладно, — решился я, — если понадобятся деньги, то у меня есть кусок шкуры василиска и флакон яда. Только не знаю расценок на подобные ингредиенты. Но, если что, у меня еще три флакона, только дома.

Брат удивленно вытаращился и потребовал показать трофеи под мой восторженный рассказ о том, как я познакомился с Зарой.

Следующий день начался скучновато, зато потом… Чарли куда-то отлучился, и к нам пришла дочь его знакомой — Баска. Девчонка лет семнадцати, круглолицая, бойкая и со смешинками в глазах. Она повела нас по магазинам и лавкам, но не в нашем поселении, а порталом в магический квартал.

Как я понял, это была особая привилегия — туристов, приехавших в Заповедник, туда не водили, потому что там продавались магические, зачарованные предметы, а не только шмотки, сувениры и метлы. Я потратил там почти все деньги, что брал с собой.

Гермиона тоже разошлась, но осталась не совсем довольна. Денег у нее хватало, но магические книги иностранцам не продавали, по крайней мере, легально. Да еще на каждую нужно было разрешение на вывоз. Хотя хозяйка гостиницы снабжала гостью книгами для легкого чтения, чтобы та вечерами не скучала.

Чего там только не было. Но меня зацепили артефакты.

Например, универсальный обучающий переводчик. Если его носить не снимая, читая словари, общаясь с иностранцами или даже с магическими созданиями, то автоматически и не напрягаясь изучаешь язык. Но он жрет много магических сил и влияет на психику, особенно если не один язык изучаешь. От такого количества информации, усвоенной в ускоренном режиме, происходит сдвиг в нервной системе. Маг становится либо нервным и вспыльчивым, либо флегматичным до равнодушия, — зависит от темперамента. Но находились отважные, кто не считал это великой ценой за новые знания. Гермиона чуть не скрошила зубы от такой потери: ей, слава богу, не хватило денег на его покупку — триста золотых на наши деньги. И по возрасту она не подходила, но я все же следил, чтобы она чего опасного не прикупила. Да и наша сопровождающая с нее глаз не сводила.

Там еще были мантии-невидимки, не как у Поттера, конечно, но тоже классные. Переговорные зеркала, скрывающие артефакты, которые даже тепловой след мага и его ауру скрывают. Ими пользуются те, кто драконов выслеживает, чтобы животина их никаким образом не почуяла и не углядела. Но нас просто на экскурсию привели, и ничего, кроме пары безвредных зелий (для меня), перьев с чернилами внутри, кобуры для палочки на предплечье и другой мелочевки, приобрести не дали.

Зато мы с Гарри накупили себе одежды. Все же зачарованная лучше маггловской. Вещи не жмут, греют, не промокают и самоочищаются, не говоря о том, что их можно трансфигурировать в маггловскую, и ничего им не сделается. А то я как вспомню убитую праздничную мантию Рона в рюшах, так вздрогну. И почему-то строчка из книги всплыла, из письма Рона для Гарри. Мол, поехали всей семьей в Египет, и родители обещали купить палочку, хотя денег на отпуск много уйдет — хера-се приоритеты. Короче, пока я сам могу о себе позаботиться, то буду стараться.

Вечером появился Чарли, бросив на меня многозначительный взгляд. Выглядел он как всегда, и я расслабился — значит, все идет по плану.

Он сказал, что договорился с местным шаманом, и мы завтра едем в их селение в гости на неделю, если, конечно, понравится, а нет — так вернемся. Но он долго расписывал природную магию, странных животных и шаманские обряды. Все разошлись спать довольные, предвкушая новые впечатления, а я остался поговорить с Чарли.

— Я нашел специалиста, — устало сказал он, расслабившись в кресле и прикрыв глаза, — еле уговорил. Хадзи не общается с чужаками. Если бы не долг жизни его сына передо мной, он бы не согласился. Такими вещами обычно занимаются некроманты, но в Британии их давно нет, да и берут они не деньгами — себе дороже связываться. Можно еще через Африку попробовать, но это на крайний случай — там такое местное колдовство, что лучше не соваться. Но, если что, придется рискнуть через Кингсли.

— Спасибо, Чарли, — выдохнул я. — А что с Блэком делать? Его можно оправдать, если сдать властям Петтигрю? Блэк бы нам пригодился в Англии — ты же не сможешь приехать.

— Нет, — нахмурился он, открыл глаза и подобрался. — Я думал об этом. Блэк не доживет до суда в любом случае — ему не позволят. Тут такое дело, Рон… Министерству сейчас признавать свою ошибку невыгодно — этот процесс вызовет широкий общественный резонанс. Только подумай: наследник древнего рода столько лет провел за решеткой, будучи невиновным. На этом деле можно не одного влиятельного мага сместить с должности, да и родня других заключенных подтянется и потребует пересмотра дел. И ты прав, Фадж с Дамблдором сотрудничают, а именно Дамблдор был председателем суда в деле Блэка. Вот если бы Фаджу нужно было скинуть Дамблдора, то он бы раздул это дело, а сейчас ему это невыгодно. Сажал Блэка не он, а ответ теперь ему держать — легче прибить втихаря — и концы в воду. Его или подвергнут поцелую сразу, не дав оправдаться, или отравят — та же аллергия на сыворотку. И все дела.

— Жаль, — не скрыл огорчения я, — мне бы не помешал человек, на которого можно положиться. А как ты думаешь, Чарли, — вскинулся я, — может, отцу рассказать все как есть? Ну, не захочет же он детьми рисковать, в самом деле?

— Боюсь, не получится, Рон, — вздохнул брат. — Наш отец слишком многим Дамблдору обязан. Он укрывал родителей в первую магическую. Мы жили в его коттедже в Годриковой лощине — тогда всю нашу семью вырезали. И все Уизли обучаются в Хогвартсе по специальной программе для нуждающихся. Обучение в школе не бесплатное, и за все платят Попечители, а часть вносит отдел образования Министерства. Гранты положены только магглорожденным, и только они обязаны обучаться в школе. Чистокровные или обучают детей дома, дабы оградить их от общения и влияния грязнокровок, или платят за наследников сами, откладывая на обучение с самого их рождения. А мы, хоть и предатели крови, но все же чистокровные. Раньше за чистокровных из обнищавших родов платили покровители. Да и теперь тоже, но после войны выделяют два места в год через Министерство для тех, кто пострадал от Темного Лорда. А решает все директор школы и тайно. Иногда и из Лютного кто счастливый билет вытягивает, да и я точно знаю, что твой однокурсник Лонгботтом по такому гранту учится — его родители в войну пострадали. Так что семеро детей в Хогвартсе — сам понимаешь… Дамблдор может просить любую помощь от нашей семьи, и отец не сможет отказать…

— Понятно. Чарли, а кто такие «предатели крови»? — спросил я. — Только давай без той лажи про магглолюбцев. Почему наша семья стала предателями?

— Сказал тоже, — фыркнул брат, но тут же посерьезнел. — Все пошло от нашего деда, отца папы. У него было трое детей, отец — последний, и он не должен был наследовать род. Но сначала первый сын передал первородство брату, а потом и второй. И остался только отец — больше некому было.

— А как можно передать первородство? — обалдел я.

— Очень просто: обряд и отречение, — вздохнул брат. — Это практикуют, когда старший сын рождается слабым магом или больным. Он остается под покровительством семьи, но уже не сможет наследовать. Мы стали предателями не так давно, в конце тридцатых годов, когда список чистокровных был уже написан. Но потом оба брата нашего отца отреклись от первородства и женились — один на маггле, а второй — на магглорожденной ведьме. Но дед не отрекся от сыновей и не отрезал их от рода, за что его вычеркнули из списка и признали предателем крови.

— А в чем смысл, я не понимаю? — спросил я. Вся эта муть не укладывалась в голове. — Почему все против брака с магглорожденной? Она же тоже ведьма? Зачем кого-то отрезать от рода?

— Магглы не обладают магической силой, Рон, — ответил брат, — поэтому они бесполезны для магов — не способствуют усилению положения рода в обществе. К тому же кровь маггла может нести болезни и патологии, о которых тот сам может и не знать, но они могут проявиться в следующих поколениях и привести к гибели всего рода. То же самое касается полукровок и магглорожденных. Они не знают своей родословной, своей крови. Например, прадеда мог поцарапать оборотень, но он оборотнем не стал, только приобрел любовь к непрожаренному мясу. Но в его потомке ликантропия может проявиться, пусть и не полно — так зачем чистокровкам портить породу кровью животного? Также, хоть и не часто, но у магов могут быть связи с магическими расами. Это в нашей стране вейлы — магические твари, но во многих странах они даже могут создавать семьи. Дети вейл от человека полностью теряют признаки своего вида и природные черты через три-четыре поколения. У их потомков рождается вполне обычный, хоть и симпатичный ребенок, несущий в себе ген этих созданий. И, в конечном итоге, через много поколений в роду может родиться ребенок с явными признаками вейлы. Случались в великую гоблинскую войну и связи волшебниц с гоблинами, правда, насильственные. Девушками из вассальных семейств откупались, дабы сохранить свои владения от набегов и разграбления. Предполагалось, что эти девушки будут рабынями, и их умертвят, но никто не знает, что с ними делали захватчики. Не исключено, что их общих детей выбрасывали в магический мир. А те могли унаследовать человеческую природу, но когда-нибудь у их потомков мог родиться кто-то на подобие Флитвика — сильный маг, но в гоблинскую породу. Поэтому чистокровные не рискуют своей кровью и тщательно выбирают себе род, с которым собираются породниться. А остальное я расскажу тебе завтра.

Мы попрощались, и я ушел к себе и полночи не мог заснуть. Не думал, что нелюбовь к магглорожденным имеет такие глубокие корни. По крайней мере, теперь понятно, почему магглорожденных называют грязнокровками. И пусть у меня подобное не укладывалось в голове, но это их выбор, если они не навязывали его другим. Но у меня осталась еще пара вопросов, что же — задам их завтра.

Примечание к части

Автор не исповедует расизм, но пишет о чистокровных и их убеждениях и традициях. На достоверность не претендую.

После завтрака портал перенес нас в поселение. Было любопытно увидеть жизнь других магов и познакомиться с настоящим шаманом.

Если честно, при слове «шаман» мне всегда почему-то представлялся круглолицый якут или бурят в национальной одежде. Ну или индеец с перьями в волосах на фоне вигвама.

Эта же община больше всего напомнила мне стойбище цыган. Черноглазые, черноволосые, улыбчивые, с плутовскими взглядами и стремительными движениями. Разве что одежда для цыган не такая цветастая. У мужчин только одно яркое пятно — на поясе красный шелковый шарф с бахромой, а у женщин пышные однотонные юбки ярких цветов и белые блузки с вышивкой на рукавах.

Жили они в тканевых шатрах размером с юрту, а самый красивый — белый с растительным орнаментом — у вождя, и располагался в некотором отдалении от остальных. Вот туда мы и направились.

Внутрь нас не пустили. При нашем появлении хозяин сам вышел на порог. Колоритный старик с трубкой в зубах и проницательным взглядом красовался в щегольских красных кожаных сапогах. И это в такую-то жару.

Шаман оказался немногословен. Кивнул, оглядел нашу группу и молча пыхтел трубкой, переводя внимательный взгляд с одного на другого, словно сканируя. Потом так же молча махнул рукой в сторону поселения и ушел обратно.

Его родичи, что все это время в молчаливом ожидании стояли за нами, радостно загалдели и с улыбками повели нас расселяться.

Жизнь в племени оказалась нереально интересная. Все вокруг словно сошло со страниц старинной книги о затерянном городе, даже казалось, что само время тут текло по-другому. И магия была необычная: палочками они не пользовались — магичили без них. Я для интереса представил себе Путь, и все вокруг расцвело красками, словно все стойбище находилось в некой магической воронке, где потоки сливались в вихри и переплетались. Выглядело очень красиво и необычно, но несколько хаотично. Я бы не смог тут ориентироваться по Пути — слишком много потоков, нереально зацепиться за что-то конкретное.

Чарли объяснил, что волшебники с помощью палочки способны на колдовство любой силы, а маги природы магичат по-своему. Они «черпают» магию извне сразу, зацепляя поток и направляя его на нужное волшебство, а не пропуская ее через себя, как это делаем мы, когда колдуем. И пусть серьезного и разнообразного колдовства, как у волшебников, у них не получится, зато легкие чары прекрасно и без палочки выходят.

Они не используют заклинания — управляют природной магической силой. А для более серьезных вещей у них есть с десяток знаков, типа рун. Но не такие, что в Хогвартсе изучают, а другие, похожие на примитивные стилизованные рисунки, выбитые на камешках — капли воды, солнце, снежинка, и они их комбинируют, приспосабливая для своих нужд.

С их помощью они стихии используют: огонь, который не гаснет и не требует дров, стоит только положить камешек в очаг и активировать магией. Комбинация огня и воздуха — жилище согревает, вода — водный резервуар наполняет — там в стенки камешки с рунами воды вставлены в специальные углубления, и вода всегда на одном уровне — не убывает. А если больше не нужна — то их просто вытаскивают, и она испаряется.

Воздух, огонь и вода — кипятят или греют воду — вставляешь в стенку пустого котла оба камня и активируешь, и тот заполняется водой, и вода кипит или греется, смотря по силе магии, вложенной в камень. Свет на светильниках так же активируется. Короче, все в быту на стихиях работает.

И пусть для нас эти знания не особо полезны — нам их использовать не получится, но посмотреть, как другие магики живут, было занимательно.

Еще меня просто поразили их кони. На самом деле это была разновидность фестралов, только видимая. Но когда я увидел этих тварей, то чуть не обоссался. Они выглядели один в один, как тираноза́вры. Не помню, какие те были размером, но эти немного выше лошади. Гарри каждый день до озера верхом на них по лесу гонял вместе с мальчишками, и даже Гермиона решилась разок прокатиться, правда, в повозке. А я всю неделю от них подальше держался, но потом, перед самым отъездом, все же решился и тоже проехался вдоль поселка. А чего удивляться — Гермиона с Гарри на фильмы с современными спецэффектами про динозавров не ходили, а меня не так василиск поразил и драконы, как эта, неизвестно каким образом выжившая жуть с маленькими холодными глазками как у акулы и острыми зубами в три ряда.

Еще мы рыбу ловили. Местные на леску камешек свой приделывали и одну за одной таскали, а в сеть с такими камешками рыба сама запрыгивала, стоило только ее в воду немного опустить. А мы Акцио им помогали. Было весело…

Гермиону поселили отдельно в женский шатер, а нас, троих парней, всех вместе в один.

В первый же вечер нас потянули к вождю. Правда, Гермиону с нами не пригласили — у женщин, как я понял, своя женская магия и своя шаманка — Ханса, и к мужчинам они не суются, как и мужчины к ним. Гермиона, конечно, обиделась и дулась пару дней, а потом дорвалась до таинственных знаний, о которых ее новые подруги просветили, и ходила с горящими глазами и гордым видом. Ей шаманка сказала, что она сильная ведьма, и ее это очень порадовало, как будто она сама этого не знала. Так что в свободное время она мастерила себе женские обереги под напевы какой-то тарабарщины и была очень довольна.

На этот раз в шатер нас пустили. Я думал, будет как в старых фильмах — духота, жара и наркотический транс, но все оказалось куда проще — вроде игры.

Мы расселись, шаман протянул Чарли большой бубен из кожи, с глухим звуком, и попросил стучать в него костяшками пальцев в ритм. За шатром зазвучала музыка в мексиканском стиле, и Чарли старался попадать в такт, а шаман в разных местах потрясал своим маленьким бубном, но с шуршалками, которые издавали странный неприятный звук, словно гремучая змея трясет своей трещоткой.

Потом Чарли передал бубен мне, и я тоже в него постукал на свое усмотрение. Несмотря на то, что музыка одна и та же была, и ритм, по идее, тоже один, но стучали мы все по-разному.

Сначала я ничего не почувствовал — просто пытался не сбиться с ритма, но вдруг неожиданно поймал себя на том, что незаметно покачиваюсь и мотаю головой в такт, а в башке как-то мутно. Это меня отрезвило, прочистив мозги, и я поймал внимательный и одобрительный взгляд шамана. Чарли, к слову, в транс не впал, но тоже слегка подергивал ногой, а вот Гарри, когда ему бубен передали, конкретно поплыл — покачивался с закрытыми глазами и тряс головой.

Внезапно старик склонился к Гарри и легонько стукнул его своим бубном в лоб, и Поттер рухнул на ковер как подкошенный, а музыка за шатром резко оборвалась.

Мы с Чарли сразу потянулись к нему, но тут у шамана прорезался голос:

— Не трогайте его, — спокойно приказал он, — мальчик просто спит.

Он стал водить над Гарри руками, что-то бормоча на грани слышимости, а то и выкрикивая отдельные слова с низким гортанным звуком и изредка потрясая бубном. Время шло, мне казалось, что мы в этом шатре уже вечность, задница затекла, ноги задеревенели, но когда все закончилось и мы вышли, оставив Гарри спать в шатре, то еще даже не настала ночь.

Мы сели к костру, шаман молча раскурил трубку и задумчиво смотрел на огонь.

— В мальчике осколок чужого Ачэк-карго, — неожиданно отмер он. — Теперь его уже нельзя удалить — шрам зажил, и частичное слияние уже произошло. Но можно помочь мальчику его усвоить окончательно. Он, в конечном итоге, и сам его растворит, но так выйдет дольше и болезненней.

— А это не повредит Гарри? — спросил Чарли. Вид у него был взволнованный. — Все же душа монстра в детском теле…

Шаман посмотрел на него, как на психа.

— Душа? — прищурился он. — О чем ты толкуешь, Ахоут?

Чарли растерянно посмотрел на меня. В Британии мало кто знал о крестражах, а Чарли получил сведения о них от меня, и только то, что я ему рассказывал.

— Разве крестражи — не часть души, расколотой убийством и помещенной в предмет, чтобы дать возможность вернуться после смерти? — с долей неуверенности спросил я. У старика был такой вид, словно он сдерживает смех, но он только вздохнул, покачал головой и поднял серьезный взгляд.

— Знаешь ли ты, мальчик, что есть душа? — спросил он. — Душа — есть искра Вихара — Бога. Он так велик и непостижим, что познает себя по божественной искре в каждом своем создании. И как часть божественного, душа бесстрастна и цельна, ее нельзя расколоть. Если я спрошу тебя: «Кто ты?» Что ты ответишь?

Я, честно говоря, растерялся. Философские беседы никогда не были моей сильной стороной. А действительно, кто я? Конечно, можно было ответить, что я — Рон, мальчик, ученик Хогвартса, сын, брат и друг… Но он явно не это имел в виду. Луна тоже задавала похожие вопросы, и ответы на них лежали в разных плоскостях, а не на поверхности. Поди догадайся…

— Все, чем ты себя считаешь теперь, — есть сознание и тело, оживленные с помощью божественной искры. Но кем ты являешься, есть Ачэк — дух, — покивал на мое молчание он. — Душа — это зеркало, в котором отражается божественный свет в мир. А дух связывает душу и сознание. Если ты живешь по законам добра, то твоя душа отражает больше божественного света и сияет для людей, чтобы они грелись в ее лучах и тянулись к Создателю. А если творишь зло, то зеркало темнеет, мутнеет, искажая свет. Когда же ты преступаешь закон, то по зеркалу идут трещины, и оно перестает отражать свет Вихара правильно — становится темным и со временем теряет связь с Богом и возможность к раскаянию. Чем дальше от света, тем ближе к тьме — иного не существует. Убийство — есть преступление против тела. Крестражи, как вы их называете, есть — преступление против самой души, потому мерзость и погибель. Ведь безумец, что решился на такое, не только губит свою душу, но и претендует на чужую.

— Как такое может быть? — отмер Чарли и растерянно переглянулся со мной.

— Попав в руки жертвы, крестраж влияет сначала на чужое сознание, порабощая его, чтобы оно стало сродным его Ачэк. Когда полностью завладеет им, то дополняет себя чужим Ачэк до целого и, в конечном итоге, захватывает не только чужое тело, но и чернит чужую душу, принадлежащую Богу, — становится Ачэк-карго — проклятым блуждающим духом.

Он замолчал, не торопясь затянулся, глядя в костер. А я подумал, что его слова не лишены логики. Конечно, я не все понял и не со всем согласен. Но это точно, что крестраж, попав в руки, ментально влияет на объект, устанавливает контакт, играя на сильных эмоциях — ненависть, как у Гарри, или доверие, как у Джинни, или чувство вины, как у Дамблдора, или ревность и обида, как у Рона. Он подпитывается этими эмоциями, а потом овладевает чужим сознанием полностью, уничтожая его. Во дела.

— А если растворить крестраж сейчас, что это даст Гарри? — спросил я. — Ему тогда не придется сражаться с Лордом и умереть от его руки, чтобы воскреснуть?

— Я не понимаю тебя, Ачэхар, — нахмурился он.

Чарли бросил на меня просительный взгляд и начал рассказывать о пророчестве, но шаман его перебил:

— Пусть мальчик сам покажет, — предложил он и, поднявшись с места, пошел ко мне.

— М-м-м… Рон, — неуверенно попросил брат, — он просит разрешения на легилименцию. Ты позволишь? — В его тоне явно чувствовалось беспокойство, что меня несколько напрягло.

— Не бойся, Ачэхар, я не выдам твоих тайн, — сказал шаман, понизив голос.

— Ладно, — неуверенно согласился я, — а это не больно?

— Если не будешь сопротивляться, — невозмутимо ответил шаман.

Он сел рядом и взял в ладони мое лицо, вынуждая смотреть ему в глаза и бормоча непонятные слова, на которые не срабатывал переводчик.

Больно не было, да и ничего особо не происходило. Просто в какой-то момент внешнее перестало существовать, а я заметил, что как будто, закрыв глаза, пересматриваю свои воспоминания. Потом стало хуже. Воспоминания ускорились, словно я просматривал их на быстрой перемотке. Все книги, которые я прочитал, мелькали с бешеной скоростью перед глазами, и я читал их заново. Все разговоры и встречи — словно я смотрю на них со стороны. Эффект, как в Омуте памяти, что был описан в книгах, только в голове.

Мне поплохело — такое чувство, будто сильно перепил и все кругом вращается. Но тут реальность вернулась, меня обожгло болью, и я со стоном схватился за голову. Башка болела и тошнило, словно после сотрясения.

— На, выпей, — подскочил ко мне брат, впихивая мне в руку кружку, куда шаман капнул несколько капель из флакона, — как ты себя чувствуешь, Рон?

— Хреново, — просипел я, отпивая. На удивление после первого же глотка стало полегче, а когда я допил все, то все неприятные симптомы прошли.

— Я дам свой ответ завтра, — невозмутимо сказал шаман, — а пока отдохните.

Он ушел в свой шатер, оставив нас одних. Я подумал, что нужно вернуться за Гарри, но мне не хотелось возвращаться в шатер. Не то чтобы я не верил Хадзи, но доверять незнакомцу неразумно, тем более магу. Не настолько, чтобы оставлять его наедине с Поттером.

Но Чарли все решил сам. Убедившись, что со мной все в порядке, он вынес Гарри на руках и отнес в нашу палатку. Тот еще спал и просыпаться не собирался.

— Чарли, думаю, будет не лишним, если ты станешь обучать нас Патронусу, — сказал я, когда мы уже улеглись. Сна не было ни в одном глазу, а новые знания привели к новым вопросам.

— Я тоже об этом подумал, — вздохнул брат. — Даже если вы не сможете вызвать полноценного патронуса, то щит из света, даже слабый, отпугнет от вас дементоров. Завтра начнем тренировки. Ты уже решил, что будешь делать с Блэком?

— Отдам ему крысу, как только он появится, — пожал плечами я, хотя Чарли не мог меня видеть. — Главное, чтобы он ее прикончил, и тот не успел сбежать.

— Я рад, Рон, что ты сам этого не сделал, — сказал брат и отвернулся. — Доброй ночи.

— Доброй, Чарли, — зевнул я и закутался в плед. Но сон не шел, и я полночи раздумывал над третьей книгой. После легилименции вспомнил все довольно четко, даже то, что уже забыл — ведь прочитал книги заново. Но, думаю, эффект будет недолгим, и я старался проанализировать все теперь, пока еще свежо в памяти.

Еще меня волновал шаман. Он теперь знает, кто я — вдруг скажет кому?

Утро наступило слишком быстро. Чарли выглядел устало — видимо, тоже долго не мог уснуть. Я — сонно, и только Гарри выдрыхся за всех и фонтанировал энергией. А после завтрака Чарли, как и обещал, стал учить нас патронусу. Его патронусом, кстати, оказался большой филин. Мне показалось, что он должен был быть черным, хотя сам патронус был полупрозрачной субстанцией, словно из сжиженного голубоватого воздуха. И еще он мог говорить голосом брата. Полезное заклинание. Мы все тут же захотели себе такого же и с энтузиазмом тренировались в любую свободную минуту, азартно гадая, кто получится.

К несчастью, чары серьезные, и с первого раза у нас ничего не вышло, как и со второго — только искры и тонкое, невесомое облачко, похожее на пленку. Забегая вперед, скажу, что получилось у нас только перед самым отъездом, да и то не материальный патронус, а устойчивый световой щит — на большее не хватало умения. Но Чарли был рад, сказал, что основу мы теперь знаем, значит, будем тренироваться сами, и все получится. Главное — подобрать нужное воспоминание и не только вспомнить, но и ощутить его.

Вечером посреди поселения разожгли большой костер, правда, сидели вокруг только мужчины и парни, достигшие совершеннолетия — пятнадцать лет по их меркам. Чтобы им стать, нужно убить медведя или рысь.

По кругу передали большой кувшин с каким-то сладковатым напитком. Он здорово дурманил голову, так что когда парни повскакивали с мест и под ту зажигательную музыку стали оборачиваться волками и с визгами и тявканьем кружить вокруг костра, я подумал, что это просто глюки. А когда понял, что все всерьез, то похолодел от мысли, что мы сейчас тоже после этого зелья превратимся и поскачем по поляне. Но все обошлось.

— Не переживай, Ачэхар, — усмехнулся шаман. Он, как оказалось, пристально за мной наблюдал. — Они превратились не от питья.

— Вы оборотни? — спросил я, наблюдая, как Гарри, получив кивок шамана, бегает за волками, которые, играясь, норовят свалить его с ног, подталкивая лапами.

— Мы перевертыши, — непонятно ответил он, — как оборотни, но не зависим от фаз луны. Вроде анимагов, но врожденных.

— Здорово, — подорвался Гарри, который прислушивался к нашему разговору. — А вы можете научить нас анимагии? Я тоже хочу стать волком.

— Могу, — флегматично ответил шаман, посасывая трубку, — только не советую этого делать. Волки — часть нас самих, а анимагия, при всех достоинствах, привносит в сознание мага и недостатки, присущие его зверю. Это не превозносит Ачэк — дух, а уподобляет его животному с разумом человека. И даже если анимаг не будет потворствовать потребностям своего зверя, то он будет чувствовать его желания.

— Как это? — спросил Гарри под наш общий любопытный взгляд.

— Ты возьмешь в рот дохлую мышь? — спросил шаман. — Потеряешь разум от запаха кошачьей мяты настолько, чтобы громко мяукать и тереться о ноги? Станешь вылизывать лапы или обнюхивать кому-то хвост, будучи собакой? Совладаешь с желанием загрызть или спариться в волчицей, будучи волком?

— Фу, нет, конечно, — ответил Гарри, а я передернулся.

— Но я думал, что анимаги просто превращаются в зверя, а не становятся им, — удивился я.

— Так и есть, но отголоски своего зверя после первого превращения в них будут сохраняться всегда, даже в человеческой форме. Просто, как я и сказал, они смогут их сдерживать. Звериная форма не предназначена для человека, хотя в каждом из нас живет неузнанный им зверь, которого мы взращиваем, чья звериная суть и принимает форму по превращении. Но твой зверь может быть как отважен до безрассудства, так и труслив до предательства. Не стоит будить то, что спит, — подытожил он, оставив после разговора неуютные ощущения. А я подумал, что он, скорее всего, прав, не зря же у Мародеров такая форма, которая им подходит, как никакая другая.

После, когда все разошлись, нас с Чарли отвели к шаману.

— Я готов помочь мальчику растворить крестраж, — сказал он. — В оплату возьму кусок шкуры короля змей. Но ты, Ачэхар, должен знать, что ответственность за это ляжет на тебя. Ты готов к последствиям?

Разговор с шаманом еще долго не выходил из головы, заставляя сомневаться в сделанном выборе.

— Что вы имеете в виду, я вас не понимаю? — с недоумением спросил я. — Какие последствия?

— Знаешь, в чем истинная мудрость, Ачэхар? — вместо ответа спросил он. — Нести бремя решений самому. Прими его — и у тебя не будет больше права обвинить другого: каждая жизнь и смерть будет на твоих и в твоих руках. Вичаша — ваш белобородый мудрец, продумал все так, чтобы уберечь многих, но ты хочешь спасти некоторых. Не мне судить, что правильнее, ибо своей кожи нет ничего ближе, а крови дороже.

— Значит, вы думаете, что путь Дамблдора правильный? — растерянно спросил я. — И не стоит ничего менять?

— Почему? — удивился шаман. — К цели всегда ведет не один путь, все дело в самом Проводнике. Вичаша знал с самого начала, что в мальчике часть чужого Ачэк, но не смог бы его извлечь сам, да и не посмел бы этого сделать. Более того, он посчитал это знаком Пророчества, не зная, что в нем речь о духе, а не о теле. Мальчик никогда бы не смог — ни по состоянию души, ни по мастерству, убить тело Проклятого: его судьба — война духа с духом. Он борется с чужой Ачэк в своем теле и побеждает его. Жертва матери дала сыну защиту, ее кровь стоит между ним и ее убийцей, как, впрочем, она хранит и Гээджии — черного ворона. Только эти двое могут сопротивляться чужому Ачэк-карго и не дать собой завладеть, — добавил шаман и снова затянулся, давая мне время подумать.

Под вороном он явно подразумевал Снейпа. Удивительно, не зря, при всех практиках разрушительной темной магии и крови на руках, у него у одного из всех Пожирателей был Патронус — оказывается, память о Лили и его тоже хранила, поэтому тьма не смогла завладеть им в полной мере. Надо же…

— Думаете, Дамблдор уклоняется от прямого столкновения с Темным Лордом потому, что у него защиты нет? — спросил я немного не в тему, но меня внезапно заинтересовал этот вопрос.

— Он верит в пророчество и знает, что слаб, — ответил шаман. — В его руках Великая палочка, жаждущая смертей, а в сердце похоронена жажда власти и величия, которую он подавляет много лет. В душе он хочет того же самого, что и Ачэк-карго, и сознает свою уязвимость перед ним, не желая поднимать палочку для убийства. Все, на что его хватает — бороться с собой и помнить мертвых, тех, кого уже нет и кому еще предстоит погибнуть.

— Если все так, то все плохо, — вставил Чарли, который до этого только слушал, но не вмешивался в разговор.

— Ваш мудрец позволяет мальчику и Проклятому встречаться лицом к лицу и учит его, чтобы он не поддавался, боролся; показывает, что близких стоит защищать, чтобы он смог пойти на смерть добровольно. И умереть, — продолжил старик, когда я вскинул на него взгляд.

— Умереть? — переспросил я. — Почему умереть, он же потом воскрес?

— Он должен был умереть, — упрямо настаивал шаман. — К тому времени его связь с Проклятым была как никогда сильна, в чем немало помог Гээджии.

— Хотите сказать, что Снейп учил Гарри не защищать разум, а наоборот, открывать его? — спросил я с долей неверия.

— Конечно, иначе как Проклятый убил бы себя в Гарри? — спросил старик. — Это же живой сосуд, а не неодушевленная вещь: его не ткнешь клыком. Ваша Авада рвет связи между сознанием, духом и телом. Именно поэтому заклинание считается непростительным. Проклятый, в таком случае, просто разрушил бы связи, сохранив вместилище — убив самого Гарри, а его Ачэк, не будучи связанным с мальчиком, остался бы цел и завладел пустым телом. Вся жизнь Гарри была такой, чтобы Ачэк-карго и Ачэк Гарри боролись за душу, и мальчик побеждал и поглощал понемногу часть чужой Ачэк. Вспомни, чужой дух уже почти овладел им, когда он злился после слушания — даже мудрец прятал от него взгляд, подозревая это. И потом, когда он поранил другого мальчика, чужой дух поддерживал его и направлял. Когда Проклятый завладел его телом в Министерстве. И мальчик сумел побороть его, как и сказано в пророчестве. Но мудрец не мог рисковать даже малой возможностью возрождения Ачэк-карго в Гарри, поэтому его путь приводил и к гибели мальчика, и Проклятого. Затем он и разрешил рассказать друзьям тайну, чтобы они закончили его дело, когда тот погибнет, чтобы угроза возвращения Проклятого навсегда миновала. И все же он надеялся, что сущности не слились, и Проклятый убьет самого себя, а Гарри, защищенный жертвой, останется и выживет. Он надеялся на защиту крови, которую взял Проклятый для возрождения. Но мудрец ошибся. Именно потому, что он взял его кровь, он и не мог убить себя в нем — общая кровь защищала обоих. А когда мальчик вернулся, то уже полностью растворил чужой дух, разрушив связь и одержав верх, ибо стал добровольной жертвой за всех, и светом уничтожив всю тьму в себе, потому и выжил.

— А что даст нам, если крестраж растворить сейчас? — спросил я под впечатлением от услышанного.

— Проклятый не сможет влиять на мальчика, не сможет завладеть его телом, насылать видения. Но у мальчика не будет защиты, и Ачэк-карго сможет его убить без труда. К тому же Гарри привнесет некоторые черты чужого духа, вернее, сродные его духу черты в нем усилятся. Например, вспыльчивость или недоверие, может, злость. Бороться с врагом в себе всегда легче, чем с самим собой. Зато ему не нужно будет встречаться с Проклятым и умирать от его руки. Так что ты решил?

— Теперь даже и не знаю, — правдиво ответил я.

— Хорошо, скажи, Ачэхар, а как ты планировал поступить?

— Ну, я планировал привлечь Снейпа — рассказать ему под клятву о том, что Дамблдор планирует смерть для Гарри, в то время как он сам думает, что спасает ему жизнь. Не уверен, что директор рассказывает своему шпиону все — это не в его стиле. Думаю, Снейп может согласиться, тем более что в Поттере крестража уже не будет, и умирать ему уже не нужно, а Лорда может прибить любой. Потом, когда Блэк разберется с крысой, сходим со Снейпом за кольцом. Он в темной магии разбирается, должен справиться с защитой. А к чаше попробую подключить Билла — может, что посоветует. Он на гоблинов работает, возможно, найдет лазейку, тем более что к тому времени его к нам в британский банк переведут. А нет, так можно яд василиска или воскрешающий камень гоблинам предложить взамен того, чтобы на чашу ядом капнуть — мы же ничего красть не будем. Или волос от Беллатрикс у охраны Азкабана купить, а гоблина под Империо взять, как в книге было, чтобы пройти до сейфа. А Лорда можно в Албании найти и прибить, пока тот слаб. Ну, если с чашей не выйдет, то положить этот выкидыш Лорда в стазис или напитком живой смерти напоить, и все дела — возродиться он уже не сможет, а у сейфа Лестрейнджей наследника нет, и крестраж там спокойно может тысячу лет лежать. Или Министерство подключить — пусть на гоблинов надавят. Мне главное, чтобы войны не случилось, — подытожил я и выдохнул.

— Звучит разумно, — одобрил шаман.

— Только если ничего не сорвется, — нахмурился брат.

— В любом случае, нужно спросить самого Гарри, — сказал я. — Это его выбор. Я все равно буду придерживаться своего плана и не дам Дамблдору навредить моей семье.

— Ты сам Гарри скажешь? — Чарли внимательно и с долей жалости бросил на меня взгляд.

— Да, прямо завтра с утра. Ему потребуется время, чтобы принять решение, — ответил я. Шаман невозмутимо кивнул, одобряя мой выбор, и мы с братом вернулись к себе.

— Ты осуждаешь Дамблдора? — спросил Чарли, пока мы шли к палатке.

— Нет, — честно ответил я. — У него нет другого выхода… Крестраж нельзя извлечь, иначе он бы это сделал. А раз так, то всегда останется шанс Лорду вернуться, если Гарри не справится и поддастся. На кону множество жизней и перспектива нового Темного Лорда — выбор очевиден. Просто… в его плане Гарри играет главную роль, а я считаю неправильным просто сидеть и ждать, когда один пацан со всем разберется только потому, что у него в башке крестраж. Я, честно говоря, все больше думаю про Джинни… неужели Лорд мог возродиться в ней, если бы вовремя не переключился на Гарри? У нее-то защиты не было, и он ее почти до конца «выпил».

— Это было бы ужасно, — ответил Чарли, и мы замолчали.

Обсуждать ничего не хотелось, так что мы с братом, не сговариваясь, завалились спать, а Гарри давно видел десятый сон.

Утро наступило чересчур быстро. Гарри, как всегда, был взбудоражен — после завтрака нас ожидал запланированный поход в лес. Местные, при желании, могли приманить магией любого зверя: те становились такими послушными, что позволяли себя погладить, и с ними можно было поиграть. Гермиона была в восторге, да и Гарри нравилась вся эта живность.

— Рон, а ты чего такой хмурый? — весело спросил Гарри, плюхаясь на соседнюю лавку с тарелкой каши в руках. — Не выспался?

— Ты ешь, Гарри, не отвлекайся, — буркнул я, бросив быстрый взгляд на Гермиону и вяло работая ложкой, — позже поговорим.

— А у меня вчера патронус почти принял форму, — похвасталась Гермиона.

— Да! Классно! И кто это? — оживился Гарри.

— Не знаю, но что-то небольшое, — задумчиво нахмурилась она.

— Зато мой патронус уже устойчиво принимает вид щита, — поддел ее Гарри. Эти двое соревновались, у кого быстрее получатся эти сложные чары.

— Ладно, мальчики, я побежала. Встретимся через полчаса, — подорвалась довольная Гермиона и упорхнула. А мы отнесли тарелки и отошли к поваленному дереву.

— Все так серьезно? — напрягся Гарри, когда мы сели, и я поднял на него тяжелый взгляд.

— Понимаешь, Гарри, — начал я издалека, — мне нужно сообщить тебе одну вещь.

— Кто-то умер, да? — побледнел Гарри и вцепился в кору. — Кто?

— Да никто не умер, все живы, — раздраженно ответил я, — сядь и просто послушай.

Он немного расслабился и замолчал, уставившись на меня во все глаза.

— Короче, — не стал тянуть я. — Шаман нашел в тебе часть Темного Лорда. Когда к вам пришел и развоплотился, то одна его часть попала в тебя.

Гарри слушал меня, открыв рот, а на последних словах схватился за лоб.

— Не может быть, — прошептал он и громко сглотнул. — И что теперь?

— Ты мне веришь? — удивился я.

— Конечно, ты никогда мне не врал, — уверенно ответил он. — А этот кусок можно как-то убрать?

— Нельзя, только растворить, — ответил я. — И тебе нужно решить, как поступить. Сделать это сейчас или твой дух все равно его поглотит, со временем.

— Мне нужно подумать, — обронил Гарри и рванул от меня бегом.

Вернулся он только к обеду. Расстроенный и с воспаленным шрамом на лбу. Похоже, он его тер все это время.

На мой пронзительный взгляд он только кивнул — мол, все в порядке, и молча сел на лавку. Я предупредил Гермиону, чтобы пока его не расспрашивала, так что она все это время, не умолкая, рассказывала о том, каких животинок смогла увидеть и погладить. И я был ей премного благодарен за то, что мне не пришлось говорить самому — настроение было на нуле. А после ужина, проводив Гермиону, мы так же молча пошли к шаману.

— Я вас ждал, — кивнул он, присаживаясь к костру и махнув рукой, предлагая и нам присесть. — Так что ты решил, Гарри?

— Я хочу его убрать, — уверенно сказал Поттер, — мне неприятно, что во мне кусок монстра, убивший родителей. Я теперь не смогу об этом не думать. Только… что будет, если его убрать?

— В одном теле должен быть один дух, Гарри, — подумав, ответил шаман. — В твоем теле ты хозяин, но тот кусок может на тебя влиять. Ему недоступны добрые чувства. Но там, где ты бы просто рассердился или обиделся, ты будешь злиться, ненавидеть и даже хотеть убить. Ты должен будешь бороться с этими чувствами и побеждать их. Ибо это естественное развитие твоего духа — учиться побеждать зло в себе. И каждый раз твоя способность противостоять злу в себе будет сильнее. Хоть ты и будешь чувствовать ваше сходство в некоторых вещах, но не захочешь стать таким, как убийца твоей матери, что отдала за тебя жизнь. И когда-нибудь ты растворишь тот кусок без остатка, и он больше не будет иметь над тобой власти. Но я могу растворить его сразу. Ты избежишь множества боли, ведь он будет мучить тебя страшными видениями, ослаблять тебя. Но сейчас тебе будет трудней себя контролировать — ведь защиты, рожденной в борьбе, у тебя не будет, а чужие чувства высвободятся одновременно и усилят твои собственные. Тебе будет тяжело — твой дух будет в смятении.

— И все же я хочу избавиться от куска, — решительно сказал Поттер. — Я постараюсь справиться, сэр.

— Ладно, — вздохнул шаман и поднялся, — проходи в шатер.

— Что, прямо сейчас? — напугался Гарри и нервно облизал губы.

— А чего тянуть, — флегматично ответил шаман и отложил трубку. — Да не бойся, это не больно, — неожиданно улыбнулся он и положил ладонь на плечо Гарри. Тот слабо улыбнулся и потопал внутрь, бросив на меня виноватый взгляд.

— А ты жди, — кивнул мне старик, видя, что я тоже собрался за Гарри. — Твоя поддержка, Ачэхар, потребуется позже.

— Почему Ачэхар? — раздраженно ответил я. — Почему вы меня так зовете?

— А кто же ты? — лукаво прищурился он. — Еак не дух, пришедший сквозь время? Ачэхар и есть, — хохотнул он и ушел в шатер, оставив меня в растерянности. Значит, он с самого начала, еще до просмотра воспоминаний знал, кто я?

Гарри не было часа три. Когда шаман вышел, была уже ночь. Выглядел тот усталым, но довольным.

— Он справился, — улыбнулся он, когда я вскочил и бросился к нему. — Все прошло хорошо. Мальчик сильный, он выдержал боль.

— Боль? — вскинулся я. — Вы же сказали, что боли не будет.

— У него болел дух, Ачэхар, а не тело. Крестраж мучил его видениями смерти его матери. Проводил его через злость к равнодушию и несправедливости приемной семьи, через ненависть к Гээджии, через обиду на тебя, через зависть к более обласканным и любимым. Врал ему, чтобы усилить эти чувства, извращал правду. Мальчику пришлось несладко.

— Но я думал, что вы просто растворите крестраж, и Гарри не придется проходить через это самому, — возмутился я, а он сел к огню и невозмутимо затянулся.

— Я только проводник и наблюдатель, а не бог, — ничуть не обиделся старик, поднимая на меня спокойный взгляд, — и не решаю за чужую душу. Я страховал. Всегда легче бороться, когда знаешь, что кто-то рядом. Тебе теперь придется быть рядом, Ачэхар. Самый большой страх этого ребенка — что он никому не нужен.

— Скажите, а я… я тоже блуждающий дух, что занял чужое тело? Как Волдеморт? — решился спросить, присаживаясь рядом.

— Глупый мальчик, — по-доброму усмехнулся он. — У духа нет имени и пола, он живет не одну жизнь, а множество, набираясь опыта. Ты просто вспомнил свою другую жизнь. Вернее, когда твой дух от шока выкинуло из тела Рона, ты успел родиться и прожить в другой жизни, пока твой организм восстанавливал разрушенные связи в этой. Поэтому ты и не помнишь, как умер — тебя выдернули обратно в это тело резко, с частью сознания, вот память и сохранилась.

— Но я не помнил, как был Роном, — возразил я.

— Ну, ты родился в новом теле и прожил многим больше, чем в старом. Ты отрицал сознание Рона и подавил его. Но ты же принял себя теперь?

— Да, — уверенно ответил я и с облегчением выдохнул. — Скажите, а почему духу в новом теле не сохраняют память прежнего тела? Это же удобно — не совершать ошибки, которые уже совершил в прошлом, знать, где был не прав.

— Из-за страхов, — ответил он. — Страхи мешают нам развиваться. Если ты боялся высоты в прошлой жизни, то будешь бояться и в этой. Что-то не любить, что-то любить. Если был лентяем, то и в новой жизни просидишь на диване, если не общался, то и тут будешь затворником. В твоей жизни не будет нового — движение прекратится. А где движения нет — там смерть. Без преодоления и познания себя дух не сможет возвыситься. Он обогащается опытом, и сознание прошлого тела ему не нужно, — добавил он, вставая. — Пойдем, я отнесу мальчика. Нам всем нужно отдохнуть.

Как бы то ни было, но утро неизбежно наступило. Я проснулся рано, несмотря на то, что лег поздно. Мысли не давали мне покоя — а правильно ли я поступил, затевая все это? Да и за Гарри переживал. Хотя чего уж теперь трепыхаться — дело сделано.

До завтрака успел отнести обещанную шкуру шаману и поговорить с Чарли. Он посоветовал мне после продажи яда заказать порт-ключи для всех нас на случай отступления. Вот чем он мне нравился, так это человечностью. Он настаивал, что война — дело взрослых, и толкать в нее подростков-недоучек неприемлемо, и неважно, по какой высокой причине. Он даже обмолвился, что Гермионе и Гарри было бы лучше покинуть Британию после пятого курса. Наши за такие мысли заклеймили бы его трусом. Но по мне, так Чарли был одним из самых адекватно мыслящих магов, что я знал. И я рад, что у меня есть на кого положиться.

Гарри проснулся за полчаса до завтрака, но на него не пришел. Он сразу по пробуждению снова убежал к шаману. Тот дал ему какие-то зелья, чтобы облегчить последствия поглощения, ну и, наверное, двинул умную речь в своем стиле. Но пацан все равно выглядел подавленным.

— Гарри, ты как? — поинтересовался я после ужина, на котором он вяло поковырял в тарелке и ушел к озеру, а мне пришлось успокаивать взволнованную Гермиону, а потом бежать за ним. Шаман предупредил, что его лучше не оставлять одного, а я чувствовал ответственность за парня.

— Плохо, Рон, — не стал врать он, пряча взгляд и неосознанно выдирая траву под руками. — Никак отойти не могу от вчерашнего.

— Если хочешь, расскажи, я выслушаю, — предложил ему. — Что тебя гнетет? Все же прошло хорошо.

— Я боюсь, что ты не захочешь со мной общаться, если узнаешь, какой я на самом деле, — признался Гарри и поднял на меня больной взгляд. — Я чудовище… Я такое видел…

— Прямо-таки и чудовище? — усмехнулся я. — Значит, ты плохо знаком с близнецами.

— Я серьезно, Рон, — огрызнулся он с обидой.

— Ну а если серьезно, то ничего нового мне не расскажешь. Все на свете, и плохое, и хорошее, уже давно до тебя совершали по сотне раз. Так что ты никакой не особенный. Давай, колись, что тебя там так напугало: кошку мучил или бабушку отказался через улицу перевести?

— Я детство свое видел, то, что забыл, — прошептал он. — Сначала словно Зеркало желания, и я на себя смотрел. А потом в нем вместо меня мальчик появился. Он сказал, что мы похожи, и показал мне Дурслей и меня, только маленького. И я вспомнил, как обижался, что они Дадли любят, а меня нет. Я тогда не знал, что им не родной, и очень ревновал к брату. И хотел, чтобы Дадли умер или исчез вовсе, и они любили только меня. А на Дадли шкаф в детской упал. Ему повезло, что он между полок попал и только синяки заработал.

— Может, это не ты? — ответил я.

— Как же не я? Я! — зло возмутился он, вскочил и нервно забегал. Но потом опять плюхнулся рядом. От его подавленного настроения и следа не осталось. Наоборот, он стал необычайно возбужден и все говорил, словно его прорвало:

— Тогда и не знал, что это все я — думал, это фея справедливости. Нам в младшей школе о ней рассказывали — типа, она наказывает плохих людей, творящих несправедливость — надо только ей пожаловаться и попросить. Ты не представляешь, как я Дурслей ненавидел. Как хотел, чтобы им было больно. А этот пацан, пока я смотрел, мне все время шептал: «Они заслужили. Их прибить мало. Ты им не нужен, ты никому не нужен». И я просил фею, а у Дурслей все ломалось и рвалось. Тетка думала, что я только вещи в воздух поднимаю, волосы перекрашиваю. Стакан в руке взрывается, — они называли это фокусами. Но она и не подозревала, что это я им все остальные неприятности устраиваю: когда провода замыкало, когда Дадли с нового велика упал, когда дядя Вернон ногу сломал, на ровном месте споткнувшись. Но она видела, как я этому радуюсь, вот и отселила меня с глаз долой в чулан и делала вид, что меня нет. А еще я у Дадли новые игрушки крал, зарывал их в саду или топил в пруду. И ломал, ну, то есть они сами у него в руках ломались, потому что я завидовал, что ему их дарят, а мне нет. Еще я желал всем, чтобы они лопнули с жиру, когда бекон им жарил. А потом, когда узнал, что я им не родной, то даже обрадовался, что дело не во мне, и тогда просто стало на них плевать, и моя ненависть прошла.

— И это все? — спросил я.

— Ну, потом мальчик сказал, что вдвоем с ним я отомщу этим жалким магглам. Надо только к нему присоединиться, и никто меня больше не обидит, а все будут бояться. И тогда я никогда больше не буду один, поэтому мы и нужны друг другу.

— Фига себе, а потом?

— Потом в зеркале появились люди… много людей — мои предки, и мальчик исчез. Но в зеркале появился папа. Я видел, как Волдеморт его убил, а потом маму. Она кричала: «Только не Гарри… Убей меня вместо него», и закрывала меня спиной. Он захохотал и убил ее зеленым лучом. А голос все шептал мне: «Они были отважны, но глупы, и если ты не подчинишься, тебя ждет то же самое».

— И все повторялось снова и снова, и мама кричала и кричала… Умирала снова и снова… Он говорил, что им не нужно было умирать, что он пришел только за мной, что в их смерти моя вина… Он убивал и других людей — незнакомых… много людей и не только, и все кричали, и было много крови. А потом… потом появились все вы, по очереди. Мертвые, в крови — он вас всех убил, и шептал: «Это твоя вина, потому что ты не согласился. И я теперь убью всех до одного, тех, кто тебе дорог». И я ненавидел его и хотел убить…

— Хватит, Гарри, — прервал я его, взяв за плечо, — это были просто видения.

Гарри поднял на меня заплаканные глаза, хотя сам вряд ли понимал, где находится.

— А он очень умен, этот Лорд, — грустно ухмыльнулся я.

— О чем ты? — спросил Гарри и отвернулся, вытирая глаза и протирая очки.

— Ну, шаман сказал, что в крестраже нет ничего доброго, и соединиться с тобой он может только посредством злых эмоций. Вот он сначала пытался вызвать в тебе ненависть к Дурслям. Когда у него не вышло, пытался запугать, а потом ненавидеть себя, а потом и его. Но ты же справился, и это здорово.

— Я такое же чудовище, как и он, — обреченно возразил Гарри и прикрыл лицо ладонями.

— Вот еще, — уверенно возразил я. — Ты просто человек, Гарри, как и все мы. Думаешь, хорошие люди только те, кто не испытывает злых чувств? Это не так. Просто они не дают им воли. Половине населения иногда хочется прибить ближнего, и не всегда по серьезной причине, но только один процент на это решается. К счастью, они все сидят по тюрьмам. Остальные предпочитают бороться со своими демонами и побеждать их.

— Думаешь? — поднял голову Гарри.

— А то, — улыбнулся я. — Когда мне было семь, близнецы меня чуть не убили своим новым изобретением. Не представляешь, как я мечтал их прикончить. Даже однажды нехило их избил. А теперь думаю, что они классные парни на самом деле. А иногда я презираю своих родителей за бедность. В том смысле, что заколебался донашивать обноски за всеми. Какого черта они экономят именно на мне? Но все же я рад, что мама дала мне жизнь. Жить — это чертовски здорово, Гарри, и стоит того. Так что не ты один порою испытываешь злые чувства, главное, чтобы ты понимал, что они злые, и боролся с ними.

— Но ведь Волдеморт сказал, что мы с ним похожи. И я не могу не видеть этого, — возразил упрямо Поттер, но хоть успокоился немного.

— Похожи? — протянул я. — Это чем же? Ты был желанным ребенком для своих родителей, а он с рождения в приюте рос. А если ты про то, что тетка тебя не любила, так она и не обязана была, ладно, хоть крышу над головой дала, и за это спасибо. Ты, к слову, тоже имел право на нее злиться. Так что между тобой и Лордом ничего общего. Разве только язык змей… но он тебе от него достался — не поперся бы к вам, и ничего бы не было.

— Значит, я теперь не наследник Слизерина? — неожиданно спросил Гарри.

— Не знаю. Ты точно с ним в родстве через Певереллов, но чтобы наследник… Это вряд ли. Да и, честно сказать, Лорд тоже наследником не был. Он полукровка, а Слизерин только чистокровных потомков за наследников признал бы. Так, с василиском поговорить… Да и оно тебе надо, все эти регалии?

— Нет, — помотал головой Гарри, — просто интересно, а Зара будет теперь меня слушать?

— А куда она денется, — устало вздохнул я, — ты один говорящий на островах остался. Пойдем, пожрем чего, а то я от расстройства ничего толком не проглотил.

— Пойдем, — оживился Гарри.

Даже интересно, как у него настроение скачет.

— Рон, — остановил он меня, схватив за локоть, — спасибо.

— Да ладно, — смутился я. — Только ты больше не скрывай ничего, Гарри, а то опять надумаешь чего.

Остаток каникул мы провели весело. Правда, настроение у Гарри первые два дня часто менялось. Он то убегал рыдать, то злился, то сидел и смотрел в одну точку. Но я подключил Гермиону — она не давала ему хандрить.

Шаман сказал, что в течение месяца-двух все пройдет. Провожать он нас вышел в новых сапогах.

Мы вернулись за день до отъезда. Вечером Чарли принес мне кошель с деньгами, и я обалдел. Унция яда стоила тысячу галлеонов — за флакон пять тысяч.

— Чарли, а сколько стоит нанять специалиста, чтобы обезвредить кольцо? — спросил я.

— Золотых пятьсот, — ответил он, — только ничего не выйдет, Рон. Все прибывшие в Британию проходят регистрацию. Я, когда парней к тебе посылал за яйцом дракона, то через контрабандистов в Лютном договаривался. Но тут дело такое, что про крестражи никто знать не должен. Попробуй сначала со Снейпом договориться, а не выйдет — так посмотрим.

— Чарли, а ведь ты мне так и не рассказал про предателей крови. Вот Поттер почему не предатель, если его отец на магглорожденной женился? Или Блэк — он и вовсе из дома ушел. Или его кузина, что за магглокровку замуж вышла, — и ничего. Да и Дамблдор с Лордом тоже полукровки, и мать у Снейпа замуж за маггла вышла, а фамилию Принц я в «Древнейших родах Британии» видел.

— Стоп-стоп, — перебил меня брат. — Не так быстро, Рон. Во-первых, женщины роду не наследуют никогда. Если девушка вышла замуж, то она, считай, ушла в другой род. Какие предатели? Таких, которые вышли замуж за неподходящего парня, просто изгоняли из рода, чтобы их дети в будущем роду не наследовали, и все дела. Была дочь — нет дочери. Блэка никто из семьи не выгонял — Вальбурга не такая дура, чтобы отказываться от собственной крови, когда все в этом роду только ее и ценят. Скорее всего, он не захотел наследовать род и передал первородство брату, и его отпустили на все четыре стороны, выделив денег — позволили перебеситься. Вот если бы он женился на магглорожденной, тогда да. А так он ничего не нарушил и кровь не испортил. Про Лорда ничего не знаю, но если родня отца его не признала, то он бастард и роду не наследует. Кого ты там еще упоминал? Поттера и Дамблдора?

— Ну да, — кивнул я, — они ведь тоже не предатели.

— О Дамблдоре не знаю — их род не такой древний, в список не вошел, и ограничения на брак с магглорожденной могло и не быть. А вот с Поттером не так просто. Его род был очень многочисленным, и еще с двенадцатого века разделился на две ветки, которые друг другу не наследуют. Наследник по основной линии был Генри, но его убили в первую магическую вместе с родителями. Его родители — Карлус и Дорея, были помешаны на чистокровности и хранили кровь почище Блэков. Дорея, кстати, в девичестве Блэк. А наш Гарри — внук Флимонта и Юфимии, наследников по другой линии. Поэтому они и жили не в родовом доме, а в Годриковой лощине, и богатство умножали сами, своими трудами.

Прадед Гарри Поттера, в честь которого и назвали нашего Гарри, — прямой потомок Хардвина и Иоланты Поттеров. Он вызвал возмущение общественности, когда публично осудил тогдашнего министра магии, который запрещал магам помогать магглам в Первой Мировой Войне. Его рьяная защита была воспринята обществом как маггловская пропаганда, и его исключили из списка «Священных двадцати восьми» за недостойное чистокровного мага поведение. Так что основную линию рода Поттеры не наследуют, а как они в своем собственном роду распоряжаются, это только их дело. Не все чистокровные за кровь цепляются, как Блэки. Или ты думал, что в Британии только двадцать восемь чистокровных семей? — усмехнулся он. — Просто эти двадцать восемь ни разу не смешивали кровь с магглами, и это доказано. Вот и все.

— А мы почему тогда пострадали? — осмелился спросить я.

— Пруэтты — родня с материнской стороны, в первую магическую семья была полностью истреблена. Остались только мать и тетка. Чистокровные радикалы не смогли простить, что наш дед разрешил брак дочери с предателем крови и не отрезал ее от рода — они посчитали это разбазариванием чистой крови, да и что дядя Игнатиус, что дед, отказались присоединиться к Лорду. Они оба были убиты вместе с семьями, предположительно, к их смерти причастны Буллстроуды и Флинты, наши ближайшие родственники. Но в то время такое было частым явлением, и многие чистокровные рода прервались полностью. Родители тогда еще учились в Хогвартсе, и им пришлось просить помощи у Ордена Феникса. Я еще застал время, когда мы жили в Годриковой лощине в коттедже Дамблдора, где нас скрывали, а потом, когда дяди отомстили убийцам, мы переехали в «Нору». Но братья Молли тоже потом погибли в схватке с Пожирателями.

— А Уизли? — спросил я.

— А эту историю от отца узнаешь, — открестился он, и я видел, что разговор ему неприятен. — Там все еще хуже.

— Куда уж хуже? — усмехнулся я и решил все же его дожать. Но тут вернулись Гарри и Гермиона, которые решили пробежаться напоследок по сувенирным магазинам, и пришлось оставить тему.

На следующий день сразу после завтрака мы вернулись в Британию. Было ужасно неохота уезжать, и мы все совершенно искренне благодарили Чарли.

— Это были чудесные каникулы, — восторженно повторяла Гермиона, когда мы высадили ее у дома и сдали на руки родителям, — я даже не ожидала. Я столько всего узнала. Спасибо, Рон! А твой брат такой классный!

— Я бы и на следующий год туда съездил, — добавил Гарри. — И Чарли мне очень понравился. А драконы — я даже захотел тоже в заповеднике работать.

— Занимай очередь, будешь вторым, после меня, — фыркнул я. — Пока, Гермиона, спишемся…

— Пока, Гермиона, — улыбнулся Гарри, — было классно отдохнуть всем вместе.

— Пока, мальчики… Мистер Уизли, спасибо за гостеприимство, — и Артур кивнул ей из открытого окна машины. А потом мы отвезли Гарри на Тисовую. Дамблдор еще в школе предупредил его, что после поездки тому стоит вернуться к родне.

Гарри был откровенно огорчен и до последнего надеялся, что ему разрешат остаться, а я за него жутко волновался, учитывая все им пережитое. На душе было откровенно погано — словно выкинул котенка под дождь из теплого дома. Но против родителей и директора не попрешь, пусть я и обещал себе что-нибудь придумать, чтобы Гарри там от тоски не загнулся.

Правда, он мне тем же вечером написал. Обрадовал, что дядя разрешил оставить сундук в его комнате под обещание не фокусничать. И теперь он сможет читать магические книги.

А через три дня, когда мы все обедали, сова принесла Молли письмо с уведомлением о выигрыше, и в доме наступил сущий бедлам.

Сначала все принялись предлагать свои варианты применения таких деньжищ — целых семьсот галлеонов. Но когда все уже охрипли, то Артур предложил съездить всей семьей в Египет — отдохнуть, и заодно проведать Билла.

Как ни странно, но все согласились, один я, неожиданно для себя самого, разозлился и ушел в сад, пока не вспылил. Там меня и нашел отец.

— В чем дело, Рон? — спокойно спросил отец, усаживаясь рядом на старую скамью. — Ты не согласен с нашим общим решением?

— Знаешь, пап, мне иногда кажется, что я не такой, как вы, — начал я. — Не понимаю, как можно потратить такие большие деньги на развлечения, когда мы еще пару лет назад Перси на палочку собирали. Я вижу это… эти облезлые скамейки, штопаные вещи. Я не могу не сравнивать себя с другими, когда я в школе. Меня задолбало, что меня считают предателем крови из нищей семьи, где полно детей. Меня задолбало колотить этого заносчивого Малфоиша за то, что он каждый раз тычет мне в лицо тем, о чем я и без него прекрасно знаю. Я вас всех очень люблю, пап, но очень ненавижу нашу бедность. Какого черта? Куда в нашей семье деваются деньги? Братья уже давно съехали, а я все еще донашиваю за Перси, — добавил и поднял на отца возмущенный взгляд.

Отец слушал внимательно, не перебивая и не выказывая недовольства. Но когда я закончил, он поднялся с места и протянул мне руку.

— Ты ведь не знаком с парной аппарацией? — спросил он. — Держись, Рон, и не бойся, хотя ощущения будут неприятные.

Он притянул меня к себе, и нас затянуло в воронку.

Когда мы приземлились, и отец отстранился, меня скрючило. Я жадно вдыхал влажный морской воздух, опираясь на колено, пока отец терпеливо ждал, когда мне станет получше.

— Ты как, Рон? — с тревогой склонился он надо мной. — В порядке?

— Угу, — буркнул я и распрямился, — ощущения и впрямь отстой.

Он хмыкнул, а я с удивлением огляделся. Мы стояли на берегу океана, а вокруг на много миль простиралась пустошь. А в полумиле в другую сторону, возле скал, высилось большое трехэтажное строение. К нему вела засыпанная песком дорожка из серых каменных плит. Место весьма пустынное. Сейчас, летом, когда светило солнце, тут было неплохо — как на пляже. Но, боюсь представить, что тут будет твориться осенью, когда зарядят холодные дожди, а с моря потянут пронзительные ветра.

— Вот, Рон, смотри, — тем временем показал Артур в сторону дома, приобняв меня за плечи, — это родовой дом семьи Уизли. Пойдем, я тебе покажу.

Я обалдело последовал за довольным отцом. Он не скрывал гордости, когда показывал мне его и рассказывал о местности.

— Это полумагическое поселение Тинворт, оно там, в трех милях за скалой — а наш дом стоит в некотором отдалении.

— Тинворт, это, вроде бы, Корнуолл? — спросил я, напрягая память.

— Точно! — радостно улыбнулся он и одобрительно похлопал по плечу.

Ворот и ограды вокруг дома не было, но подойдя ближе, я почувствовал, что мы прошли через силовой контур.

— Здесь какая-то защита, пап? — спросил я.

— Ты почувствовал? — оживился он. — Да, никто, кроме Уизли, не сможет сюда попасть, только в сопровождении. К слову, я бы не хотел, Рон, чтобы ты говорил об этом месте кому-либо, даже братьям.

— Ладно, — пожал плечами я, — а мама знает?

— Конечно знает, — ответил он, заходя в дом и жестом предлагая идти за ним, — это была наша общая идея.

Что сказать — дом как дом. Просторный, но не дворец. Светлый. Весь первый этаж занимала кухня-столовая и гостиная — строился явно под большую семью.

Отец провел меня по всем этажам. Комнаты небольшие, но вместительные, правда, окон пока нет — вместо них в оконном проеме мерцала тонкая пленка — типа силового поля. Отделки пока тоже нет, и серые стены обработанного камня немного давили на психику, но, если закрыть глаза, ощущение магии в доме очень приятные — я бы сказал — умиротворяющие. Сильный ровный фон.

Проведя экскурсию, мы вышли на улицу и присели на поваленное дерево, явно прибитое к берегу волнами, если судить по выступившему слою соли на облезлой коре.

Мы сидели довольно долго. Отец с мечтательным выражением во взгляде всматривался в океан, а я просто слушал шум волн и думал.

— Значит, ты купил этот дом, пап? — осмелился спросить я, когда молчание затянулось.

— Не купил — построил, — мягко улыбнулся отец, переводя на меня гордый взгляд, хотя, сразу погрустнел.

— Я очень виноват перед всеми вами, Рон, — признался он. — Понимаю, что не могу обеспечить вас больше необходимого минимума. Но у меня нет другого выхода. На моих плечах забота о возрождении нашего рода, и я должен успеть это сделать, пока жив. Я лишился всего, когда учился на последнем курсе Хогвартса. Семьи, родных, дома. За одну ночь я остался ни с чем — с двадцатью галлеонами в кармане, школьным чемоданом и тысячей золотых на счету. И у моей дорогой Молли было немногим больше. И я очень ей благодарен, что она не разорвала помолвку и вышла за меня замуж.

— А что случилось, пап? — спросил я, аккуратно отслеживая его реакцию. — Я слышал, что всех наших родных убили, но почему? Почему мы стали предателями крови? Из-за Темного Лорда?

— Это началось еще задолго до него, Рон, — вздохнул отец. — С тех пор, как ввели Статут секретности, наши миры — магов и магглов, полностью разделились. Проживающих в магическом мире это устраивало, а пришедших в него — магглорожденных и полукровок, нет. Они приходили в наш мир без ничего и уходили ни с чем. Чистокровные старые семьи разделились на два лагеря. Одни считали, что в полной изоляции от магглов, отрицая новую магическую кровь и идеи, мы перестанем развиваться, а вторые не хотели делить власть и накопленные веками знания с чужаками. Одни считали, что любой маг — маг, несмотря на происхождение, а другие — что магглорожденные воруют магию у старых родов и не желали давать им шанс в мире, который считали своим по праву рождения.

— А разве магию можно украсть? — удивился я. — Что за чушь?

— Тут речь не о том, Рон, — возразил он. — Дело в другом. Никто до сих пор не знает, откуда в людях появляется магия. Совсем уж радикально настроенные чистокровки считают магов отдельной высшей расой. А магглорожденных — потомками сквибов древних родов. Вот и получатся, что магия рода уходит на сторону, а не усиливает собственный род — то есть, магглорожденные как бы позаимствовали ее без спросу — украли магию старого рода для себя. Потому сквибов обычно убивали еще в младенчестве. Конечно, и в те времена так не все поступали, но старые рода точно. А позже, когда настроения в обществе поменялись, это стало порицаться общественностью, и сквибов стали отправлять к магглам.

— Жуть какая, — обалдел я.

— Это необходимая мера для выживания рода, Рон, — ровно, почти бесстрастно, возразил отец. — Все, что не соответствует стандарту — безжалостно уничтожалось ради чистоты и здоровья будущих поколений. Уничтожали и слабых волшебников, и детей с уродствами во внешности. Даже большое родимое пятно на щеке служило причиной выбраковки — дабы не передать порок потомкам и не испортить породу.

— Хочешь сказать, что и наша семья так поступала? — горько усмехнулся я. Мой мир сегодня однозначно перевернулся.

— Я никогда не задавался этим вопросом, Рон, — серьезно ответил Артур, — но ответ очевиден — раз мы принадлежим к древнему роду, а я не хочу знать то, что не смогу принять. Хватит того, что я сам бы так никогда не поступил. И я, подобно моему отцу, никогда бы не отказался от своего ребенка, что бы он ни сделал.

— Прости, пап, — смутился я и прижался к его плечу, — я не хотел тебя обидеть.

— Я тебя понимаю, сын, — слабо улыбнулся он и потрепал меня по волосам, вглядываясь вдаль. — Я чувствовал то же самое, что и ты сейчас, когда все узнал в свое время. Но мы не в ответе за чужие поступки и решения.

— Так что там дальше было? — напомнил я.

— Ах да, — отмер Артур. — В общем, со временем разногласий в обществе стало еще больше. Наследники древних родов стали брать в жены пришлых. Визенгамот отклонил принятие закона, запрещающего браки с магглами. Старые чистокровные рода почувствовали угрозу для своей крови и еще больше обособились. В тридцатых годах был написан список тех семей, кто к тому времени сохранил кровь в чистоте.

— «Священные 28»? — спросил я.

— Тогда в нем было пятьдесят семь семей, — грустно усмехнулся Артур.

— А где тогда остальные? — удивился я.

— Убиты, — холодно ответил Артур, не глядя на меня. — Они не смогли сохранить кровь в чистоте или не захотели. Когда древние рода решили создать список, они не знали, чем он для них обернется. Не все были так радикально настроены. Но когда тебе не просто нужно изгнать своего ребенка из рода за его выбор, но и убить, чтобы не чернить кровь рода… не все смогли так поступить. За предательство чистой крови — смерть всему роду. В результате зачистки сохранилось всего двадцать восемь семей. Я и Молли выжили по чистой случайности — будучи в Хогвартсе, а вся родня погибла. Сначала моя, а потом и ее, когда ее отец отказался разорвать помолвку.

— Это какой-то грёбаный нацизм, — вскочил я и забегал. Меня переполняла злость.

— Тогда это происходило во многих странах, Рон, — спокойно ответил отец. — Гриндевальд знатно проредил древние рода на предмет истиной чистокровности.

Было заметно, что он расстроен, но уже давно пережил все эти чувства, что теперь рвут меня на части.

— А при чем тут дом? — спросил я, когда немного успокоился и сел обратно. — У нас же есть «Нора».

— Ты просто не жил в магическом родовом доме, Рон, — мягко улыбнулся отец и его взгляд стал мечтательным. — Для мага его родовой дом — не просто место, где он вырос. Это колыбель всего рода. В нем рождались и умирали его предки, он хранит магию поколений — первые детские выбросы силы и последний магический всплеск умирающего — все впитывают родные стены. Я потерял все — все артефакты, живые портреты, семейные реликвии, библиотеку, наработки отца и даже семейный склеп. Я не унаследовал ни одной нитки. От нашего рода не осталось ничего. Мне нечего оставить вам в наследство, чтобы вы передали это своим детям, а они своим — и это нельзя изменить. Но я оставлю вам родовой дом — место силы, где вы будете отдыхать и напитываться силой — здороветь духом и магией. Род Уизли слишком древен и силен, чтобы его забыли. Все поколения предков ждут этого от меня.

Он опять замолчал, словно его воодушевление выдохлось, а я припомнил, что читал о волшебных домах.

Родовое поместье было особенным для магов. Его фон был настроен на один род. Строили его только из магических материалов, а фундамент состоял из особых каменных блоков — накопителей. Они впитывали всю лишнюю магию, даже ту, что разлита в пространстве, ну и, как сказал отец, детские выбросы, да и любые выбросы магии.

Считалось, что маг в родовом доме быстрее выздоравливает, позже стареет — короче, магический фон дома для него идеален. Да о чем я — чуть ли не разумный и волшебный дом Луны тому пример.

— Пап, а «Нора»? — разбавил молчание я.

— «Нора»? — скривился отец. — Я ненавижу «Нору». Ее уют и теплая атмосфера созданы стараниями Молли. Это был обычный магический коттедж. В нем жил мой брат, что женился на магглорожденной волшебнице. В нем их и убили, а тела сожгли и развеяли по всей территории — я даже не смог их похоронить. Долгое время я избегал этого места, но когда Чарли исполнилось три и нас перестали преследовать, я устроился в Министерство и восстановил этот дом — стены первого этажа были из камня, потому сохранились. Мы не могли больше пользоваться гостеприимством Дамблдора — я чувствовал себя обязанным, но не мог участвовать в борьбе с Тем-Кого-Нельзя-Называть наравне со всеми — мне нужно было заботиться о Молли и сыновьях.

— А нельзя было построить дом на месте «Норы»? — спросил я. — Снести все к чертям и отстроить новый.

— Конечно нет, — возмутился Артур, с видом — ты идиот, сын мой. — Для родового поместья не каждый источник подойдет. Нужен новорожденный, чтобы после привязки появились домовые эльфы. Можно захватить чужой источник и разрушить привязку, но для нейтрализации прежнего фона потребуется не меньше ста лет, да и то, родовой дом на нем уже не построишь — так, будет просто место силы и обычный магический дом. А если род очень древний, а защита на крови и привязка на хозяина, то такое место будет проклято. Малфой очень пожалел, что позарился на чужое, — злорадно прищурился отец.

— Малфой? — вскинулся я. — А при чем тут Драко?

— Не мальчик — его дед, — усмехнулся Артур. — Нападение на нашу семью произошло по инициативе Блэков. Моя мать была Блэк, а они не могли вытерпеть статус предателей для семьи ее мужа. Надавить на отца не получилось, а мама его поддержала, вот их и ликвидировали. Хотя, виновных так и не нашли, как и улик — они предусмотрительно все сожгли в Адском пламени, когда не смогли вскрыть защиту. Сгорело все, даже семейный склеп.

— А при чем тут Малфой?

— Малфой? — скривился Артур. — Его предок пришел на эту землю с Вильгельмом завоевателем в 1066 году, тогда как наша семья жила здесь испокон веков. За верность ему пожаловали надел магической земли в Уилтшире, на границе с нашей территорией, и наша земля ему спать не давала. Несколько поколений они старались вписаться в местное общество. Может, они и были чистокровными, но для наших приверженцев традиций — пришлые выскочки. Конечно, за сотни лет правильных браков они стали своими, но совсем древние рода не хотели отдавать за них своих дочерей. А после убийства родителей, Малфои чудесным образом породнились с Блэками — они выдали за Люциуса Нарциссу — для Блэков форменный мезальянс. Я считаю, что это было частью сделки за помощь в очищении рода от предательской крови. А после Малфои подали прошение в Визенгамот на покупку прилегающих к ним земель. Наших земель. Волшебники не могут иметь в собственности свободные земли с магическим фоном. Земля идет только в дополнение к дому. А нет дома — земля ничья, и любой может ее выкупить, когда Министерство выставит ее на торги.

— А почему так? — удивился я.

— Потому, что магические особняки закрыты чарами настолько, что их невозможно обнаружить. Потому, многие знают, в каком графстве у кого родовое поместье, но где именно — не известно никому, кроме хозяина. И доказать свое право на свободную землю без твоего магического фона, дома и печати на укрощенном твоим предком источнике, невозможно. Вот Малфой и подсуетился. Но он не учел, что мой отец привязал дом кровной магией на себя, потому, когда он погиб, источник умер. И теперь эта территория проклята, пока источник не очистится и не перестанет заражать магический фон на много миль вокруг. Так что — бесполезная трата денег и соседство с проклятым местом на пару столетий — вот все, что выгадали Малфои от участия в убийстве. Он теперь не сможет продать земли, пока фон не очистится, да и защитные чары по периметру тоже его забота.

— Значит, они потому нас терпеть не могут? — спросил я.

— Как и мы их, Рон… как и мы их… — задумчиво ответил отец.

— Наверное, этот дом очень дорого стоит? — спросил я, чтобы вернуть его на землю.

— Сам источник — десять тысяч, — оживился отец, — и это хорошо, что напрямую — по знакомству. Через официальный аукцион я бы не потянул. Сам дом — семь, а привязка источника, когда дом будет достроен — три. Ну и на отделку пару тысяч уйдет.

— Так дорого? — поразился я.

— Конечно, — горделиво усмехнулся отец, — тысяча золотых в год. А почему, ты думаешь, большинство в обычных домах живут, а не поместья себе отстраивают?

— Так, может, эти выигранные деньги в дом вложить? — предложил я.

— Рон, — вздохнул он, — это не поможет. Эти деньги капля в море, и я сам потихоньку заработаю и все закончу. Конечно, мы бы могли потратить их на новые вещи, сделать ремонт в «Норе», но это не исправит положение. Дом опять обветшает, из вещей вы вырастете, а мне бы хотелось хоть разок свозить всю семью в отпуск — просто отдохнуть всем вместе, как все нормальные люди, которые могут себе это позволить. Сам бы я не смог такие деньги на отпуск накопить, а так — легко пришли, легко ушли. Ты, конечно, не помнишь — мал был, но я, пока Джинни не родилась, все время на службе пропадал — зарабатывал в две смены, за любую подработку брался. Я устал, Рон, — понимаешь? Я с двадцати лет работаю, как проклятый, и ни разу жену дальше Девона не вывозил. Только вот, когда вы в Хогвартс пошли, полегче стало, да и поднапрягся с отработками, и мы хоть сыновей навестили, а просто так никогда никуда не ездили. Мать заслужила от кастрюль отдохнуть — она тоже ни разу в отпуске не была, а весь дом и вас столько лет на себе тянет, пока я работаю. Пусть отдохнет с семьей, пока вы все не выросли и не разъехались. А деньги на дом я сам заработаю.

Мы снова замолчали. Вокруг, кроме шепота прибоя, не раздавалось ни одного звука.

— Ну как? — выдернул меня из раздумий Артур, и улыбнулся. — Мир?

— Пап, я с тобой согласен, но с вами не поеду, — решительно ответил я, вскидывая на отца прямой взгляд. — Не пойми неправильно, но я не хочу в Египет. Если бы вы собрались к Чарли, а так…

— Что за капризы, Рон? — нахмурился отец. — Ты разве не понял, что я тебе сказал?

— Понял, — ответил я. — И я уважаю твой выбор и прошу уважать мой. Я не хочу ехать.

— Но я не могу оставить тебя одного в «Норе», Рон, — смутился отец, — ты же понимаешь.

— И не надо, — возразил я. — Меня Гарри на лето к себе приглашал.

— К магглам? — удивился отец.

— Ну и что, у нас с его дядей хорошие отношения.

— Ну, если ты так хочешь, — после обдумывания озвучил решение отец, — то я не против. Только я должен точно знать, что семья Гарри согласится.

— Я завтра съезжу к мистеру Дурслю на «Ночном рыцаре» и попрошу письменное разрешение.

— Ладно, на этом и договоримся, — улыбнулся отец, вставая и протягивая мне руку. — Пора возвращаться, пока нас дома не потеряли. И все же я буду рад, если ты передумаешь, Рон.

— Я не передумаю, папа, — ответил я, — но ты самый лучший отец в мире.

Артур горделиво хмыкнул и счастливо улыбнулся, и столько отцовой любви было в его взгляде, что меня пробрало. И потом нас снова затянуло в портал, а у меня отпечатался в памяти вид серой махины недостроенного дома. И это немного примирило меня с теми откровениями, что я сегодня узнал.

На следующее утро я проснулся рано, но долго лежал в постели — нужно было подумать.

Конечно, Гарри не приглашал меня погостить — он сам жил у родственников на птичьих правах. Да и два мага в доме чересчур даже для Дурслей. Но я решил рискнуть, тем более что мне было что ему предложить.

Сразу после завтрака написал Гарри в блокнот — попросил узнать рабочий телефон дяди. Он стащил его визитку из кабинета, и через час я уже был на деревенской почте.

Разговор с Верноном удался, хоть и не сразу. В первый момент он принял меня за потенциального клиента и был любезен. Потом, когда я представился, наорал и чуть не бросил трубку. Но я успел вставить между его воплями фразу — «мне опять приснился сон, но как хотите».

— Приезжай, — коротко обронил он и бросил трубку.

Я вызвал «Ночной рыцарь» и, не прошло и получаса, как шагал по коридору до его офиса на втором этаже.

Не ожидал, что у Дурсля такая серьезная фирма. Этот мужик свое дело знает. Ничего лишнего, и обстановка — как в кабинете дорогого адвоката. Даже моложавой и подтянутой секретарше, со строгим лицом, лет за сорок, не меньше — видать, чтобы от работы не отвлекла.

— У тебя пять минут, — прошипел Вернон при виде меня после того, как не очень вежливо втолкнул меня в кабинет и, озираясь по сторонам, закрыл за мной дверь.

— В начале августа из нашей тюрьмы сбежит крестный отец Поттера — его даже покажут в ваших новостях. Он захочет повидать крестника. Если верить сну, он не принесет проблем и ничего вам не сделает, но не думаю, что общение с подобным типом будет вам приятно. Мои родители собрались в отпуск, а я не могу оставить Гарри одного в такой момент.

— И что ты хочешь? — прохрипел Дурсль, который во время моего монолога беспрестанно менялся в лице, стискивая подлокотники дорогого кресла.

— Мне нужно, чтобы вы пригласили меня погостить в своем доме — для родителей — до конца лета, но в середине августа мы с Гарри съедем, и тогда Блэк к вам не заявится вовсе. Не бесплатно — я вам заплачу сто фунтов, да и сидеть в доме мы не собираемся. И вот еще, — я покопался в новой сумке и достал флакончик, подвинув его по столу в его сторону.

— Что это? — отшатнулся он, как от ядовитой змеи.

— Это очень действенное зелье, которое поможет вашему бизнесу.

— А поподробнее, — заинтересовался Дурсль, подозрительно прищурив глаза, — как оно работает?

— Это зелье абсолютно легально. Его используют наши лекари, чтобы дети на приеме им доверяли, и их легче было разговорить. Некий аналог зелья доверия, сыворотки уверенности и правдивой настойки. Я его Гарри хотел подарить, чтобы он не стеснялся девочку в Хогсмид пригласить. Оно так действует, что если ваши чувства правдивы, то ваш собеседник проникнется к вам доверием, почувствует симпатию и не заметит незначительной оплошности в общении.

— Я не понял, как я смогу его использовать? — набычился Вернон, но уже будучи весьма заинтересованным.

— Это значит, что если вы будете правдивы в своем желании продать ваш товар, то из многих претендентов на сотрудничество выберут вас. Но вы не сможете продать дрели тому, кому они не нужны. Как и потенциальный заказчик не поверит вам и ничего не купит, если вы соврете о цене или качестве своего товара. А так — побрызгайтесь им, как туалетной водой, и вперед — заключать новые контракты. Так как?

— А оно точно не навредит? Может, оно не подействует? — проявил недоверие Дурсль, подозрительно прищурившись.

— Подействует, — усмехнулся я и расслабленно откинулся на стуле, — уже действует. Раз вы до сих пор меня спокойно слушаете и не мечтаете выкинуть вон.

— Ты… ты на меня пытаешься повлиять? — раненым бизоном взревел Вернон и вскочил.

— Ну, я должен был показать вам, как оно работает, — невозмутимо ответил и пожал плечами. — Вы же хотели понять принцип его действия, чтобы знать, чего ждать. Или я вас неверно понял?

Дурсль тяжело плюхнулся обратно в хозяйское кресло и уставился на меня в обалдении.

— Выходит, ты говоришь правду, — отмер наконец он, пока я молча оглядывал кабинет. Потом он снова замер с отстраненным видом, словно прислушиваясь к себе, достал перо и пустой лист бумаги и стал быстро в нем строчить.

— Когда тебя ждать… э-э-э, Рон? — поднял он голову и вперил в меня взгляд.

— Через два дня, сэр, — любезно улыбнулся я. Даже не сомневался, что он купится.

— Вот, — протянул он мне свою записульку, поставив дату.

— Не беспокойтесь, я приеду сам, ближе к четырем. За мебель не волнуйтесь — я приобрету надувной матрас, и, если не возражаете, размещусь в комнате Гарри. До пятницы, сэр.

Вернон насупился и смерил меня раздраженным взглядом.

Я легко поднялся с места и, захватив сумку и разрешение, двинул к выходу, мельком заметив, что мужик смахнул флакончик в ящик стола.

Мои не очень расстроились, что я с ними не еду. Правда, Перси был не очень доволен, что я вручил Хвоста его заботам.

— А как ты представляешь, что я возьму крысу с собой в чужой дом? — возразил я. — Тетя Гарри ненавидит животных. И вообще, это был твой питомец.

Короче, Перси, пусть и неохотно, но согласился, тем более что у него случилась долгожданная радость — в письме из школы оказался значок префекта, а в табеле одни «превосходно». Мать не могла на него нарадоваться, а близнецы доставали его в разы больше. В общем, дурдом.

Мои оценки тоже меня устроили. Все «превосходно», и три — «выше ожидаемого» — по трансфигурации, зельям и истории магии. Но я это предполагал, потому и не расстроился. А в списке дополнительных предметов отметил руны, маггловедение и уход — все, что мне пригодится в моей, надеюсь, будущей профессии.

Гарри за эти дни беспрестанно строчил в блокноте— все не мог поверить, что я приеду, дождаться не мог. Я и забыл, какой он впечатлительный после обряда.

Наконец собрал свою сумку, со всеми попрощался и вызвал автобус. Мои отправлялись в Египет уже завтра.

* * *

Эти почти три недели прошли неплохо. Конечно, мы не могли колдовать, но все же провели время весело. А Гарри и вовсе был счастлив — сказал, что у него никогда еще не было такого классного дня рождения.

Дурсли встретили меня настороженно, но мы с Гарри не давали им повода для волнений, да и не виделись толком. После завтрака уходили из дома на целый день — ехали на обычном автобусе в Лондон, а возвращались только к ужину. А на следующий день после дня рождения Гарри по телику показали фото Блэка — надо было видеть лицо Вернона… И после завтрака Дурсль сам неожиданно предложил подвозить нас в Лондон, по пути на работу, а возвращались мы сами. Петунья, как я подозреваю, пребывала в блаженном неведении.

Дадли к нам не цеплялся — может, трусил, а может, отец провел с ним беседу, так что пересекались мы с семейством только за столом. В основном молчали, но когда я ненавязчиво похвалил новый автомобиль Дурсля, мы даже немного поговорили — обсудили достоинства и недостатки разных марок машин, хотя, конечно, разглагольствовал в основном Вернон, а я так, кивал да изредка слово вставлял. Ну и немного о боксе — заодно, Дурсль похвастался успехами своего сына, что привело в хорошее настроение Петунью. Это еще больше снизило градус напряжения. Хотя мне не было дела до душевного комфорта семейства — я честно заплатил за проживание.

Когда Гермиона узнала, что я гощу у Гарри, то с радостью присоединилась к нашим прогулкам. Она с семьей должна была этим летом ехать во Францию, но из-за нашей поездки в Румынию семья осталась дома, и Гермиона охотно проводила время в нашей компании.

Грейнджеры жили в пригороде, гораздо ближе к Лондону, чем Дурсли, так что она бывала в центре часто и показала нам все достопримечательности. Правда, за два дня я, честно сказать, подустал от всех этих дворцов, соборов и выставок, хотя... было красиво и познавательно, не спорю. Но в основном мы проводили время в тематическом парке в Чессингтоне, перекусывая в местном семейном кафе. На все, кстати, я тратил свои фунты — проредив волшебную банку отца — отсутствие нескольких бумажек по пятьдесят фунтов он все равно не заметит. К пяти мы провожали Гермиону домой и ехали к себе, а вечерами занимались уроками — писали домашку.

Ночью в день рождения Гарри к нему прилетели совы, и одна ко мне — от Чарли. Он жалел, что я не приехал, но одобрил мой выбор и похвалил, мол, я хороший друг и не оставил товарища в сложный для него период. Он почему-то решил, что я не поехал из-за Гарри. Я не думал, что Чарли тоже там будет, если честно, хотя, не поехал бы в любом случае.

Просто я хорошо знаю Молли и семейный отдых. Ничего на самом деле интересного, что выходит за рамки обычной экскурсии, нам бы не показали, и ходили бы мы строем под ее заботливым оком по жаре и пескам, а пирамид я еще в прошлой жизни насмотрелся. И на маггловский дайвинг мать вряд ли согласилась бы меня отпустить. А валяться на пляже и шастать по их рынкам меня еще в прошлой жизни подбешивало, как и крикливые навязчивые продавцы, тем более что купить что-то интересное мне бы тоже не позволили — если только дешевый вредноскоп — ведь потратить свои деньги под таким присмотром я не смогу, как и внятно объяснить, откуда они взялись. И ко всему прилагались тягучие, полные высокомерия речи Билла — какой он великолепный, и какая у него опасная и престижная работа. Короче, может, я и съезжу в Египет как-нибудь, но точно без семьи.

Хагрид подарил Гарри кусачую книгу, но мы ее погладили по корешку, и она успокоилась. Монстры в ней обнаружились первостатейные — один другого страшнее. А мне стало интересно — как учителя в Хогвартсе планируют уроки? У них вообще есть заверенная Министерством или еще кем методичка, или они сами решают, что преподавать? А как тогда экзамен сдавать? Мне, так-то, этот предмет нужен, и я решил уточнить этот вопрос у продавца в книжном.

Еще в моем письме была вырезка из газеты с семейным фото. Я проверил — крыса была, сидела на плече Перси, и выглядела весьма здоровой — пока не догадывалась, бедолага, что Блэк в бегах.

Мать прислала Гарри в подарок большую коробку с местными сладостями, а от нас с Гермионой был подарочный «набор по уходу за метлой». Пацан был счастлив.

Не знаю, как Гарри спокойно выдерживал у Дурслей так долго, но я заметил, что мне как-то не по себе. Не хватало привычного магического фона, да и колдовать хотелось — аж руки зудели. Так что уже двенадцатого августа мы с Гарри съехали — после завтрака поблагодарили семейство за гостеприимство, вызвали «Ночной рыцарь», и адью. Гарри не забыл прихватить подписанное дядей разрешение на посещение Хогсмида. Как раз успели свалить, прежде чем сестра Вернона в гости приехала.

Гермиона тоже отпрашивалась у родителей, когда узнала, куда мы отправляемся, но ее не отпустили, и она откровенно завидовала, что мы сможем колдовать, а она нет. Но Гермиона была решительно настроена — не удивлюсь, если вскоре тоже прикатит.

Устроились мы в «Дырявом котле» — Том сдал нам комнату на втором этаже до конца лета. Но уже на следующее утро, когда мы в номере завтракали, нас неожиданно навестил гость.

Дверь без стука распахнулась, и в комнату важно проследовал полноватый невысокий мужчина, а худой и длинный парень в костюме подобострастно прикрыл за ним дверь.

Нежданный гость снял котелок и быстро оглядел помещение и взгляд его остановился на Гарри, который в обалдении, как, впрочем, и я, застыл на месте с надкусанным бутербродом в одной руке и чашкой чая в другой.

— Ну наконец-то Гарри, я вас нашел, — радостно воскликнул он, торопливо прошел к столу и решительно сел напротив, пристроив шляпу на соседний стул. — Гарри, я министр магии — Корнелиус Фадж. Должен сказать, что ты поступил довольно опрометчиво, когда покинул дом своих родственников, никому не сказав. Это несколько неразумно в создавшемся положении…

— В каком положении, сэр? — отмер Гарри, пристраивая бутерброд на тарелку и отставляя чашку. — И кому я должен был сказать? Я предупредил дядю, и он был не против, даже сам предложил нас отвезти. Завтра к нему приезжает сестра, а мы с ней не очень ладим.

— Мистер Фадж, а в чем, собственно, дело? — между тем поинтересовался я, тоже отставив чашку. — Что-то случилось?

— А ты, наверное, Рон Уизли, — перевел на меня благосклонный взгляд министр. — Что ты, ничего не случилось, мальчик. Но, учитывая ситуацию, двое подростков, живущих одни…

— Да что произошло? — подскочил Гарри. — Вы что-то скрываете? Что-то с Дурслями?

— Мерлин с тобой, Гарри, успокойся, — опешил министр, — с твоими родственниками все в порядке. Просто… ты читал вчерашний «Пророк»? — спросил он, достал из складок мантии свернутую газету и протянул ему. Я тоже сунул в нее нос, и мы оба над ней склонились. С ее разворота скалился Сириус Блэк.

— О, этого мужика показывали по телику, — оживился Гарри и поднял на министра любопытный взгляд.

— Видишь ли, Гарри, — замялся министр, нервно тиская серебряные застежки на мантии, — Блэк был Пожирателем смерти и убийцей, осужденным на пожизненное, а учитывая твою историю… Его видели вчера вечером в Литтл-Уингинге — несколько магглов позвонили на горячую линию. Было решено забрать тебя от родственников туда, где Блэк тебя не найдет. Я выбрал время, чтобы лично сопроводить тебя в безопасное жилище, но тебя у родственников уже не было. Хотя то, что ты тут поселился, даже лучше. Оставайтесь здесь. Но ни в коем случае не ходите в маггловские кварталы — там опасно. Гуляйте по Косому переулку, и как только начнет темнеть — сейчас же домой. Том будет за вами присматривать.

Фадж изобразил кривую улыбку и стремительно поднялся.

— Так, раз мы все уладили, я пошел. Меня ждут дела, сами понимаете…

— Постойте, господин министр, — подорвался я, — а можно вас попросить?

— Ну попробуй, — хохотнул Фадж, довольный, что неприятный разговор уже позади.

— Гарри рос у маггловских родственников и никогда не был в Министерстве, но очень хотел посмотреть, как оно работает. У него недавно был день рождения. Не могли бы вы… У моего отца нет допуска…

— Это правда, Гарри? — спросил Фадж, переводя довольный взгляд на обалдевшего пацана.

— Э-э-э… Конечно, это моя самая большая мечта с тех пор, как я узнал о Министерстве магии, — уверенно ответил Гарри, бросив на меня быстрый взгляд.

— О! В таком случае, я выпишу вам допуск и выделю сопровождающего, — еще шире улыбнулся министр, радуясь, что все благополучно и быстро разрешилось. — Мы ведь волшебники, чудеса — наша работа. Пропуск будет ждать вас завтра в три у привратника. Я предупрежу Тома насчет камина, — добавил он и направился к выходу.

— Постойте, сэр, — подорвался Поттер, — а можно пропуск на троих? С нами еще Гермиона будет — наша подруга.

— О, девушка, — хохотнул Фадж и лукаво подмигнул. — Хорошо, не стоит обижать девушек.

Он кивнул, нацепил котелок и поторопился к двери. Поттер открыл было рот — видимо, решил оправдаться, что Гермиона не его девушка, но я дернул его за руку, и он заткнулся. А Фадж тем временем вышел, и его помощник неслышно закрыл за ним дверь.

Мы переглянулись и, не сговариваясь, вернулись к столу.

— И что это было? — спросил заинтригованный Поттер. — Когда это я мечтал об экскурсии в Министерство?

— Понимаешь, Гарри, мне очень нужно, чтобы мы туда попали, — подбирая слова, ответил я, — а именно — в отдел пророчеств, но туда пропуск нужен.

— А зачем? — заинтересованно спросил Гарри.

— Я тебе расскажу одну тайну, но ты должен пообещать, что никому не скажешь.

— Клянусь, — с жаром ответил Поттер, подскакивая над стулом от нетерпения, — ты же знаешь, Рон, я — могила.

— Я узнал, только не спрашивай откуда, почему Темный Лорд к вам пришел в ту ночь, — ответил я.

— Правда? — подорвался Поттер и расстроенно плюхнулся обратно, пряча взгляд и нервно стискивая ладони. — И почему? Он сказал, что маме не нужно было умирать, что он пришел за мной.

— Он не соврал, — кивнул я. — Тогда шла война, и он почти ее выиграл, но появилось пророчество. Что в конце июля родится тот, кто сможет его победить. Вот он и поперся тебя убить.

— Значит, я должен буду с ним сразиться, когда он вернется? — побледнел Гарри, подняв на меня панический взгляд.

— Сдурел? — грубо ответил я. — Ты его уже победил, когда его часть в себе растворил. В пророчестве об этом речь шла, а не чтобы ты вышел против него с мечом. Просто он его не так понял.

— А Министерство тут при чем? — немного расслабился Гарри, хоть и выглядел все еще расстроенным.

— Лорд только половину пророчества слышал, потому и поперся к вам. И когда он вернется, то наверняка захочет все целиком узнать, ну, чтобы понять, почему он тебя убить не смог. А пророчество в Министерстве хранится, и взять его в руки может только тот, о ком оно сделано. Короче, нужно успеть до него и разбить этот шарик к чертям собачьим.

— Думаешь, у нас получится? — спросил Гарри, даже не сомневаясь в моих словах.

— Должно получиться, — с нажимом ответил я, — мы не можем давать такой козырь врагу. Пока мы с Гермионой будем отвлекать сопровождающего, ты его найдешь и кокнешь. Детали обсудим позже, а пока пойдем Гермионе письмо отправим.

— Пиши, — подорвался Гарри, — а я пока Хедвиг разбужу.

Утром нас разбудила Хедвиг. Она, громко ухая, упорно стучала клювом в стекло, пока Гарри не запустил ее в комнату и не покормил, после чего залетела на шкаф и затихла. Часы показывали начало девятого.

Эти двое так шумели, что сон у меня окончательно пропал. Досыпать было уже бессмысленно, и мы, недовольно бурча на пернатую заразу, оделись и решили спуститься вниз, где неожиданно за дальним столиком обнаружилась Гермиона с чашкой чая, свежим «Пророком» и парой книжек с разноцветными закладками, пристроенных на углу стола. Неугомонная девчонка умудрилась примчаться раньше нашего почтальона и своей ответной записки.

Было заметно, что Гермиона необычайно взволнована предстоящей экскурсией. Пока мы завтракали, она нервно ворошила книги и засыпала нас новыми сведениями, абсолютно нам неинтересными.

— Наш поход в Министерство обещает быть увлекательным, — азартно блестя глазами, сыпала она. — Там полно разных отделов. Я просто мечтаю увидеть атриум, помещение суда, камины, везде побывать и узнать — как там у них все устроено, — зашуршала страницами и подвинула нам книжный разворот и колдофото фонтана. — В Министерстве работает столько сотрудников…

— А что там с Блэком? Что пишет «Пророк»? — буркнул Гарри, полностью игнорируя ее болтовню и намазывая третий тост маслом, плюхая на него сразу три ломтика сыра. Потом подумал и придавил все куском окорока.

— Ничего нового, — недовольно скривилась Гермиона, бросив на него досадливый взгляд и торопливо отодвигая книгу, пока на нее не попали крошки. Она сурово нахмурилась и, вероятно, собиралась высказать Поттеру свое недовольство его равнодушием, но я ее перебил:

— Как там твои родители, Гермиона? — перевел тему, доливая чай в ее кружку. — Согласились, чтобы ты переехала до конца лета к нам в гостиницу?

— Нет, — скуксилась Гермиона, — хотя я даже показала им учебник. Вот, смотри.

Она быстро нашла в «Истории магии» нужную страницу и протянула мне.

— «Когда был принят Международный статут о секретности, «Дырявый котёл» получил специальное разрешение для продолжения существования как убежище и пристанище для волшебников в столице», — процитировала она нужную строчку. — Это значит, что на территории «Котла» мне ничего не грозит — это портальный вход в магический мир, и его безопасность контролирует Министерство. На нем слишком много защитных чар, потому здесь находят приют все — и преступники, и нелюди, и малолетние волшебники.

— Как нейтральная зона для всех? — неожиданно вмешался Гарри. — Типа Хогвартса, где каждому, кто просит, окажут помощь? Или «Гринготтс», где наплевать, кто ты, главное, чтобы в банке счет был?

— Ну да, — ответила она. — Но родители разрешили мне приезжать сюда каждый день, если я буду возвращаться не позже шести. От моего дома до Чаринг-Кросс-роуд всего полчаса на автобусе. А на метро еще меньше, но до него нужно идти, а автобусная остановка рядом, — частила Гермиона. — И теперь я тоже смогу отрабатывать заклинания. Давайте быстрее, доедайте, и мы еще успеем до обеда поколдовать.

— Ладно, — ответил я, переглянувшись с Гарри, и понизил голос, наклонившись в ее сторону, — только сначала нам нужно рассказать тебе одну тайну. Мы кое-что задумали, и ты тоже сможешь поучаствовать, если захочешь.

Гермиона заинтересованно прищурилась и, убедившись по нашему виду, что мы ее не разыгрываем, так пристально сверлила нас взглядом и нетерпеливо подпрыгивала на табурете, что пришлось быстро свернуть завтрак и подняться наверх. Там мы посвятили Гермиону в наш план. В отличие от Гарри, она сразу проанализировала ситуацию и нашла несоответствие.

— Откуда тебе известны такие подробности, Рон? — тут же спросила она, и на меня уставились две пары пытливых глаз.

— Я пока не могу сказать, — ответил я, — но обязательно расскажу все позже.

— Так не пойдет, — уверенно возразила она. — Мы друзья, а друзья должны доверять друг другу. Мы собираемся нарушить закон, а это не сравнить со взысканием за школьные шалости. Я не против вам помочь, но хочу знать все.

— Давай расскажем, Рон? — просительно встрял Гарри. — Она права. Можно я ей расскажу?

Я пожал плечами и кивнул. Тоже мне, он просто сам хочет узнать правду, вот только я не могу им ее сказать. Придется врать.

— …вот так шаман мне помог победить часть души Лорда, — закончил свой рассказ Гарри, переводя взгляд с шокированной Гермионы на меня.

— Там, в Румынии, в шатре у шамана я впал в транс, а вернувшись домой, стал видеть сны о будущем, — без запинки соврал я. — Чарли сказал, что так бывает. Что-то вроде усиленной интуиции — внутреннего голоса, что советует мне, как избежать проблемы, — опередил я Гермиону, отошедшую от шока и пытающуюся вставить кучу возникших вопросов в мой монолог.

— Так нечестно, — все же успела воскликнуть Гермиона, — вам всегда достается все самое интересное, — оа бы и дальше возмущалась, но Гарри толкнул ее плечом и шикнул, переводя на меня требовательный взгляд.

— И что именно ты видел? — с любопытством спросил Гарри.

— Пока только информацию о части Лорда в тебе и зал пророчеств, — ответил я. — Видения пока нечеткие и разрозненные. Мой отец будет охранять пророчество и пострадает, а я бы не хотел этого допустить.

— Значит, ты знаешь теперь, что с нами будет? — ахнула Гермиона.

— Не совсем, — вывернулся я, — мои видения касаются только меня и моей семьи.

— Но Гарри…

— А Гарри имеет к моей семье прямое отношение, Гермиона, — перебил я, — как и ты, но не в каждом случае.

— Но, может, тогда просто рассказать твоему папе, и все? — предложила Гермиона.

— Мне бы этого не хотелось, — ответил я. — Внутренний голос и видения — не повод поверить пацану тринадцати лет. У взрослых всегда найдется свое решение проблемы. Да и не хочется подставлять Чарли — я планировал гостить у него почаще, а отец вряд ли меня отпустит, если узнает, что после знакомства с шаманом у меня видения. Пророков боятся и ненавидят, Гермиона. А я не стремлюсь быть изгоем. Или пытаются подчинить и использовать их дар, и всем будет наплевать, что я не «видящий» в полном смысле слова.

— Ладно, — неожиданно перебил Гарри, — давайте обсудим план. Что ты помнишь из своего видения? Рассказывай все.

— Ну, от двери направо, девяносто седьмой стеллаж, в самом конце. На твоем стеклянном шаре должно быть твое имя, — ответил я, мысленно благодаря шамана за четкость моих воспоминаний. Сам бы я никогда не вспомнил таких подробностей.

Потом мы обсуждали план, и Гермиона, надо сказать, подала нам прекрасную идею, когда мы решили не просто спереть пророчество, но и заменить его на фальшивку, чтобы на нас не подумали.

— Нужно взять с собой небольшой предмет, — предложил Гарри, — из которого трансфигурировать стеклянный шар. Если вложить в заклинание больше силы, то оно продержится долго, и когда исчезнет, на нас точно не подумают.

— Предлагаю для трансфигурации использовать не предмет, а снежок, — высказалась Гермиона, когда мы, в целом, согласились с предложением Гарри. — Когда он растает, то вода высохнет, не оставив и следа. А значит, на нас не подумают точно. Только никто из нас не потянет двойное превращение. Нужно как-то сгруппироваться.

Мы одобрительно загалдели, и оставшееся время распределяли роли и отрабатывали чары снега, лепки снежков и заглушающего. Я решил, что если не получится, то я все же подключу отца — скормив ему ту же версию, что друзьям, и умолчав о Гарри.

К нужному времени Том открыл нам камин в Министерство.

Мы ступили из него на полированный паркетный пол большого длинного зала и растерянно остановились, с невежливым любопытством озираясь по сторонам. Повсюду, огибая нас, торопливо сновали люди. Из каминов на нашей стороне кто-то постоянно появлялся, а в ряде каминов напротив — исчезал.

Пол блестел, как зеркало, а на переливчато-синем потолке мерцали золотые символы. Они постоянно перемещались, на миг застывая на месте, словно кто-то на незнакомом языке писал рекламные сообщения, как в бегущей строке. А с двух концов помещения высились огромные золотые ворота.

— Эм-м… думаю, нам нужно найти администратора и зарегистрироваться. Нас наверняка должны встретить, — отмерла Гермиона, перейдя на деловой тон. — Но сначала давайте отойдем к фонтану, а то мы мешаем пройти.

Мы послушно посторонились, но искать никого не пришлось — в нашу сторону решительно шел парень. Я его узнал — это был тот самый парень в костюме, что сопровождал Фаджа, когда он нас навещал. Увидев, что мы его заметили, он остановился у фонтана и поманил нас рукой к себе.

— Меня зовут Патрик Смит, — важно представился он, когда мы подошли. — Я личный помощник министра. Сейчас нужно зарегистрироваться и подтвердить ваш пропуск. Пройдемте. — И он повел нас в дальний конец атриума, где, возле золотых резных ворот стоял одинокий стол с надписью «охрана».

— Голдман, эти юные посетители — гости министра, — высокомерно процедил он, когда старичок в синей мантии вежливо поднялся с места при виде нашей группы. — Они прибыли на экскурсию — вот допуск. Я их оставляю, сейчас подойдет Джонс.

Наш важный сопровождающий кивнул и откланялся, слившись с толпой. А дежурный торопливо достал из недр стола длинный золотой прут.

— Не извольте сомневаться, — частил он, водя прутом вокруг Гарри, как металлоискателем, — сделаем в лучшем виде.

— А зачем это? — спросил я, неопределенно махнув рукой.

— Проверка на наличие темных артефактов и запасных волшебных палочек, — ответил он, переводя прут на Гермиону, а потом и на меня. Появилось ощущение магического поля и приглушенного внутреннего гудения — вибрации, как тогда, когда идешь под линией передач. Но ничего неприятного.

Потом он вернулся за свой стол и стал проверять наши волшебные палочки. Пристраивал каждую на платформу некого устройства, и сбоку появлялась узкая полоска пергамента с данными. Он наколол их на штырь, а палочки вернул нам, добавив каждому по серебряному значку с надписью — «гости, экскурсия» и нашими именами. Тут и наш гид подошел.

Парень, которого нам выделили, был очень молод — явно недавний выпускник Хогвартса.

— Я секретарь министра, — с пародией на важность представился он и улыбнулся. — Но вы можете звать меня Тео. Я проведу вам экскурсию. Пройдемте. — И он повел нас за золотые ворота к лифтам.

Что сказать… Через час я устал, как собака. Нас провели по всем этажам. Министерство оказалось настоящим термитником. Кабинеты у начальников отделов были не больше девяти метров и выглядели убого, а в некоторых теснились и по два-три стола. И все было пыльным, старым и затертым. Это очень контрастировало с помпезным холлом, с его золотым убранством и безвкусной монументальной статуей фонтана.

Наконец дверь архива за нами закрылась, и мы снова поднялись лифтом в атриум, пересекли зал и свернули за другие золотые врата, остановившись возле еще одного лифта.

— А сейчас мы посетим залы суда и заседаний Визенгамота, и Отдел тайн.

— О, как здорово, — оживилась Гермиона, — я читала о нем, но в книгах не так много информации.

— Неудивительно, — улыбнулся Тео и понизил голос, — там все настолько засекречено, что даже министр не имеет доступ к некоторым отделам. А на работу берут тайно, и никто не знает, чем они там занимаются. Но нам разрешили посетить комнату Времени и зал Пророчеств. Правда, там скука смертная, и смотреть особо нечего.

— Ладно, пусть так, — не сдавалась Гермиона, пока мы с Гарри довольно переглядывались, — все равно будет интересно попасть в такое секретное место.

Мы спустились на лифте в настоящее подземелье с единственной дверью в стене. Прошли дальше, спустились еще на один пролет в такой же сырой и темный коридор. Стены давили, словно тебя завалило тонной земли или похоронили заживо — ощущение было гнетущее. Наш сопровождающий тоже чувствовал себя паршиво, а его улыбка выглядела вымученно.

— Вот это залы дознания и суда, — мимоходом указывал он на ряд дверей, — с первого по десятый. Думаю, мы не будем заходить в каждый. Пожалуй, вот сюда.

Он заскочил в одно из помещений. При нашем появлении в держателях запылали факелы и осветили круглую комнату с рядами трибун, как в цирке. А на «арене» находился единственный стул с цепями, змеящимися по полу. При нашем появлении они звякнули и пошевелились.

— Можете присесть, — прошелестел Тео, но желающих не нашлось.

Зал заседаний Визенгамота ничем от зала суда не отличался, кроме размеров — он был больше и несколько светлее.

Наконец мы поднялись наверх к той единственной черной двери.

— Отдел тайн, — шепотом сказал Тео и толкнул дверь.

Мы очутились в круглой комнате с кучей дверей. Над двумя из них горели красные лампочки.

— Нам туда, — оживился наш гид и приложил пропуск к знаку на ручке ближайшей двери.

Комната времени произвела впечатление только на Гермиону. Мы с Гарри кроме часов и циферблатов разных видов ничего не увидели. Да и непрерывное разнокалиберное тиканье било по мозгам. Правда, птенец в защитной сфере был прикольный. Он за считанные секунды превращался из серебристого светящегося вихря мерцающей пыли в яйцо, птенца, взрослую колибри, после чего с долгим протяжным вскриком боли падал вниз и распадался на серебристую пыль, которую снова кружил ветер. И так по новой — выглядело завораживающе, но жутко.

— Петля времени, — неожиданно над ухом сказал незнакомый голос, заставив нас вздрогнуть.

Рядом с нами оказался незнакомый мужчина средних лет. Черты его лица словно искажались, не давая оценить его внешность, вернее, даже не оценить — мы его ясно видели, а запомнить не могли. Классные чары. Я ничего не мог вспомнить потом, кроме того, что он вроде блондин.

— Давайте выйдем, а то этот гул не полезен для нервов, — предложил он и отвел нас в маленькое светлое помещение — столовую и зону отдыха для персонала, где налил нам по стакану сока. Гермиона тут же засыпала его вопросами. Интересно, она уже знает про маховик?

— Маховики были конфискованы все до единого еще в девятнадцатом веке, — продолжил мужчина, представившись Бобом, — после одного несчастного случая. Они были отнесены к особо опасным артефактам. Со всех представителей древних родов взяли магическую клятву, что ни они, ни их потомки не будут их использовать, пытаться создать и изучать где-либо, помимо Отдела тайн. И они охотно ее дали, дабы свести на нет риски.

— Это так опасно? — с восторгом пополам с недоверием спросила Гермиона.

— Очень, — серьезно ответил Боб. — Ты же видела ту птичку? В некоторых случаях такое может произойти с любым, кто им воспользуется. Это артефакт большой силы, но в нем тоже может произойти сбой, что приведет к катастрофе.

— Но я читала, что они просто переносят мага в прошлое на короткое время, и, кроме небольшого воздействия на организм, не опасны? — настаивала Гермиона, и я понял, что про маховик она уже знает.

— Старение — это не главная его опасность, — возразил Боб. — Маховик воздействует на все, а не только на мага, им пользующегося. Маг тратит свои магические силы и увеличивает себе биологический возраст, давая нагрузку на неподготовленный организм — вынуждая его расти и стареть скачками, что не полезно. Но маг тратит эти силы не на сам перенос, а на то, чтобы при переносе оставаться в своем реальном теле в прошлом времени. А вот на перенос этого тела тратится ресурс его окружения.

— Я не понял? Как это? — спросил Гарри, пока Гермиона, приложив ко рту ладошку, пораженно застыла на месте.

— Это значит, что старая временная реальность вокруг объекта стирается, давая место новой, до момента обратного перехода. Высвобождается колоссальная энергия, что и дает возможность попасть в прошлое.

Мы с Гермионой просекли, а Гарри, судя по виду, нет. Похоже, Боб это понял:

— Смотрите, — сказал он. — Представим, Гарри, что у вас маховик времени, и вы решили перенестись на час назад. Правила советуют сделать это вдали от всех, и тем более не попадаться себе самому на глаза, и тем, с кем вы контактировали в тот временной отрезок. Вы перенеслись, соблюдая все предосторожности, но на время все равно оказывается влияние, даже если вы сами его не замечаете.

— Всегда? — спросил я. — Даже если просто сидеть в комнате?

— Всегда, — уверенно ответил он. — В той комнате Гарри сейчас мог наступить на мелкого жучка и даже этого не заметить, и для него ничего не поменялось. Но, допустим, в прошлом он на него не наступил. Тем временем вы спешили на важное собеседование. Жучок выполз, добрался до лестницы, заполз вам в штанину и укусил. От неожиданности вы оступились, свалились с лестницы и сломали ногу и вместо собеседования попали в Мунго. Дальше можно фантазировать бесконечно, и неважно, к хорошему эти перемены или к плохому, но будущее изменилось и изменилось из-за Гарри, хотя сам он этого и не знал. И время, где вы попали на собеседование, то, что вы прожили, полностью стерлось с момента этого изменения. Вы хотите, чтобы другой маг влиял на вашу жизнь и изменял ее на свое усмотрение?

— Значит, поэтому все согласились отдать маховики добровольно? — спросил я.

— Точно, — одобрительно кивнул он, — маги охотно отнесли все маховики в Отдел тайн и подписали договор, а Визенгамот принял закон и определил меру наказания для тех, кто его не соблюдает. Ты можешь контролировать свою реальность сам, но вот что творит твой сосед — большой вопрос. Никто не хочет, чтобы стирали и изменяли отрезок его жизни. А мы тут, в этом защищенном месте, проводим эксперименты, не влияя на окружающую действительность и жертвуя науке только годы своей собственной жизни, ну или жизни и здоровья подопытных магических животных.

— Спасибо, — отмерла Гермиона и несмело улыбнулась, от расстройства даже не пытаясь защитить бедных зверюшек, — это была великолепная и познавательная лекция. А как вы набираете сотрудников?

— Как и все, — улыбнулся он, — просматриваем заявки и отбираем лучших. Но не все выдерживают. Тут требуется особый склад ума и рвение. Наука занимает все наше время, почти не оставляя его на личные нужды. А не каждый сможет жить работой. Но оно того стоит, — подмигнул он и открыл для нас двери, — счастливо, будущие ученые.

Мы, сильно под впечатлением, вышли, и Тео открыл нам следующую дверь. Честно говоря, я чувствовал себя выжатым, как лимон, даже за пророчеством идти уже не хотелось.

Мы попали в огромное темное помещение. В первую минуту мне показалось, что это заброшенный собор в готическом стиле. По всему периметру располагались стеллажи с одинаковыми мерцающими шариками, осыпанными пылью.

— Ужас, — скривилась Гермиона, — тут, наверное, сто лет не убирались.

— Не сто, а многим больше, мисс, — раздался дребезжащий голос, и на свет из полумрака выполз древний дед. Гермиона заметно смутилась и поспешила отойти за мою спину.

— В этом зале нельзя использовать магию, — между тем прошелестел дед, — а к сосудам с пророчествами нельзя прикасаться, или сойдешь с ума. Потому тут так пыльно.

— Извините, я не знала, — выдавила Гермиона, — а мы можем тут все осмотреть?

— Можете, только ничего не трогайте, — кивнул он и сел на место, возле одинокого стола за дверью.

— Простите, сэр, — подошел к нему я, — а где тут у вас туалет? А то наша экскурсия длится уже долго, а я…

— Направо до конца и налево вдоль стены будет дверь. Не ошибетесь.

— Спасибо, сэр, — улыбнулся я, а сам подумал, что это большая удача, что сортир находится в нужной нам стороне.

— Чур я первая, — подорвалась Гермиона, бросив на меня многозначительный взгляд, скрываясь за неприметной дверью.

— Гарри, ты пойдешь? — спросил я.

— Нет, пожалуй, я пока осмотрюсь, — ответил он и не торопясь скрылся с Тео в одном из проходов.

После Гермионы в небольшую комнатку зашел я. На столике возле зеркала меня ждал снежок. Я трансфигурировал его в стеклянный шар и положил в карман. Если бы в туалете нельзя было колдовать, то у нас ничего бы не вышло, но все — от унитаза до раковины — работало на магии, с помощью примитивных заклинаний.

Пока Гермиона шла вдоль стены до конца девяносто седьмого стеллажа, я догнал Гарри и Тео, незаметно прокатив под стеллажами шар к Гермионе, где она его быстро подобрала. Когда до конца полок осталось метра три-четыре, из моего кармана посыпались мраморные шарики для игры в «плюй-камни». Они с тяжелым стуком упали и покатились по каменному полу, и Гарри с парнем обернулись.

— Простите, — воскликнул я, придав себе виноватый вид, и стал быстро их подбирать, пока Гарри и Тео мне помогали.

— Я говорил, что не стоит брать их в Министерство, Рон, — ворчал Гарри, продвигаясь к концу стеллажа.

— Я просто забыл о времени и не успел подняться в комнату, чтобы их положить, — парировал я, незаметно подкидывая собранные шарики все дальше, в противоположную сторону, вынуждая Тео продвигаться за мной.

— Гарри, — раздался вдали раздраженный голос, — помоги мне, пожалуйста. У меня ремешок на босоножке сломался, а магией пользоваться нельзя.

— Сейчас, — крикнул Гарри и скрылся за стеллажом. Хотя наши уловки были излишни. За нами никто толком и не следил. Трогать ничего было нельзя, выносить из помещения незаметно — тоже, и магию не применишь. Только лишь что стеллаж целиком свалить можно, да и то, не факт.

Мы как раз подобрали последний шарик, когда подошли Гермиона и Гарри. Они так быстро обернулись, что я даже не успел понервничать.

— Пожалуй, нам стоит вернуться, — капризно предложила Гермиона, — тут, конечно, не так страшно, как в подземельях, но ужасно скучно. А в Министерстве есть кафе, а то я проголодалась?

— Конечно, — облегченно вздохнул наш провожатый, — и там просто дивные пирожные.

— Боже мой, — воскликнула Гермиона, продвигаясь к входу, пока мы восхищались ее театральным талантом, — пирожные, которые каждый день ест сам министр. Я тоже хочу их попробовать.

— Простите, сэр, — почтительно сказал Гарри, когда мы вышли на основную линию, — но я бы хотел тоже навестить туалет.

Парень важно кивнул, и мы остались ждать, а Гермиона снова засыпала его вопросами. Но Гарри вернулся очень скоро и, улучив момент, нам подмигнул. Мы расслабились и уже свободно и охотно покинули это скучное место, не забыв поблагодарить того сердитого деда.

В кафе, довольно неплохом, к слову, мы провели минут двадцать, попробовав эти вкуснючие, по версии Тео, пирожные. Угощали нас, кстати, бесплатно. А потом вернулся тот важный «личный помощник» министра и нам открыли камин до «Котла».

Мы заказали у Тома обед и закрылись в номере, в нетерпении от желания узнать детали операции.

Мы сидели на ковре возле камина и, перебивая друг друга, обсуждали детали операции, изредка прикладываясь к кружкам со сливочным пивом — шипучке с недолгой и легкой имитацией эффекта опьянения. Что-то типа газировки, но не очень сладкой и со вкусом сливочных ирисок. Говорят, зимой его подают со специями в горячем виде.

— Это было невероятно, Рон, — задыхался от восторга Гарри, — Гермиона просто молодец. Она собрала пыль под соседним стеллажом и посыпала им нашу замену. Ее стало не отличить от настоящей.

— Да ладно, Гарри, ты сам хорош, — смущенно отбивалась та от его похвал, хотя было видно, что ей очень приятны его слова, — а ты успел нацепить на подделку тот клочок пергамента с датой и инициалами.

— А я вроде как ничего не сделал, — притворно надулся я и приложился к кружке.

Они, конечно, стали убеждать меня в обратном, пока адреналин опасности не выветрился и мы немного не успокоились.

— А вообще, мне понравилось, как мы слаженно сработали, — призналась Гермиона.

— Мне тоже, — поддакнул Гарри, — это было классное приключение, и такое опасное.

— Но, надеюсь, нам не придется больше нарушать закон, — сделав серьезное лицо, добавила Гермиона, но тут же снова довольно улыбнулась.

Потом я проводил Гермиону до остановки. Гарри тоже хотел с нами, но мы оба были единодушны и запретили ему рисковать. Идти и правда было недалеко — в конец улицы. Я посадил Грейнджер в автобус и вернулся в номер. Было еще рано, а колдовать от усталости не хотелось, и мы с Гарри прошвырнулись по магазинам. Закупились недостающим к школе, поглазели на «Молнию». В книжном, под обреченный взгляд продавца, приобрел себе кусачую книгу для уроков Хагрида, и еще пару учебников по уходу — по которым обучались в Хогвартсе ученики прежних выпусков, и комплект учебников по другим предметам. В аптеке пополнили нужные ингредиенты. Отец перед отъездом дал мне двадцать галлеонов на покупки к школе. И это была самая большая сумма в моей жизни, полученная от отца. Благо почти все нужное мы с Гарри купили в Румынии.

— Постой, Рон, — опешил Гарри, когда мы сели за столик в кафе Фортескью, пристроив сумки на соседние стулья, — ты разве не взял себе прорицания?

— А на кой? — ответил я. — Если таланта нет, то это пустая трата времени, и ничего ты в гадательном шаре, кроме тумана, не увидишь, как и на дне кофейной чашки. Так чего мучиться, да еще и экзамены сдавать? Тем более что я себе профессию уже выбрал. Мне руны, уход и маггловедение пригодятся, а прорицание — это фигня полная. Но ты не расстраивайся, на прорицание Гермиона записалась. Мог бы, кстати, тоже, как я, маггловедение и руны выбрать, — укорил его, — вместе бы занимались.

— Да ну их. Маггловедение мне неинтересно, а руны слишком заумные, — скривился Гарри, — хоть и полезные. Такое только Гермионе может понравиться.

— Ты еще нумерологию не видел — вот где нудятина, — парировал я, отмечая в подлетевшем меню два сорта мороженого и вишневый коктейль. После чего меню, взмахнув обложкой, как крыльями, улетело куда-то в недра подсобки. Гарри вздохнул и тоже сделал отметки в своем меню.

Следующим утром нас разбудила Гермиона. Она бесцеремонно ворвалась к нам в комнату и после нудного припева о нашей неорганизованности, попыталась сдернуть с нас одеяла. Гарри вцепился в свое как клещ. Но когда она, окончательно убедившись, что он проснулся, взялась за меня, обмотался им, и, поправив очки, убежал в ванную. А я, немного поиграв в перетягивание, разжал руки, оставшись в одних плавках, и сладко потянулся. Хотела стриптиза — получай.

Гермиона забавно покраснела под моей глумливой ухмылкой, бросила отвоеванный трофей и выскочила вон, хлопнув дверью и обозвав меня дураком.

Когда мы спустились, она еще немного дулась. Но когда мы сходили с ней за покупками и, позавтракав в кафе, вернулись в номер, она уже, похоже, забыла утренний инцидент, или сделала вид, что забыла. Правда, я клятвенно пообещал ей завести назавтра будильник.

Потом, когда мы, как параноики со стажем, накинули на комнату чары тишины, я нахмурился и признался, что ночью мне было еще одно видение — в поезде будут дементоры.

— Какой ужас, — пробормотала Гермиона, и я понял, что она с нас не слезет, пока мы не отработаем Патронус до автоматизма. Мы мучились с ним все оставшееся время до конца лета. Это заклинание требовало контроля, намерения и концентрации магической силы.

— Я не знаю, какое счастливое воспоминание мне использовать, — сокрушался уставший Гарри, — ни одно не подходит.

— У меня то же самое, — чуть не плакала Гермиона. Серебристый заслон у нас выходил отличный, но форму Патронус так и не принял ни у кого из нас. И тут меня осенило:

— Думаю, мы неправильно понимаем посыл, — озвучил я возникшую мысль. — Тут нужны не воспоминания, а светлые чувства, которые они вызывают. Такую магию нужно ощущать сердцем, а не думать о ней мозгами — это как Путь. Попробуй представить себе полет на метле. Свободу и счастье летать как птица, — предложил я Гарри. — А ты, Гермиона, попытайся сосредоточиться на ощущениях от самого колдовства, но не на самом заклинании, а на магическом отклике — ты должна его ощущать при твоей концентрации, то — что делает тебя ведьмой.

У Гарри получилось сразу, а у Гермионы с третьей попытки.

У Гарри, ожидаемо, Патронус оказался величественным красивым оленем с ветвистыми рогами. А вот Гермиона удивила. Ее Патронус был не зверь, а птица — красивая серьезная сова. Ну а у меня вышел добротный щит — очень красивый, переливающийся, и получился намного сильнее, чем раньше. Я представлял себе не воспоминание, а магию, как я ее ощутил впервые в доме у Луны, когда по-настоящему доверился ей.

— Рон, а почему у тебя не вышло? — немного смущенно, испытывая неловкость за свои успехи, спросила Гермиона.

— Я узнавал у Чарли, — не менее смущенно ответил я. — Так бывает, когда ты стараешься защитить не только себя. Патронус в таком случае, по идее, должен трансформироваться в яркий свет, расходящийся от центра на большое расстояние — типа щита-сферы. Просто я не так силен магически, чтобы устроить такое шоу. Но когда-нибудь и у меня получится что-то живое, как у вас.

Дальше Гарри и Гермиона развлекались, передавая через своих Патронусов сообщения друг другу и мне. Сова с серьезным выражением и голосом Гермионы была неподражаема. А потом, когда я рассказал в точности, что я видел, мы распланировали операцию по защите первокурсников в поезде.

Еще мы решили делиться друг с другом выученными заклинаниями. Я научил ребят чарам уборки, некоторым медицинским — тем, что выучил у матери в ее книжках еще до школы, но опробовал только на Снейпе и уборке своей комнаты. Еще никогда номер Тома не был таким сияющим.

Дней за семь до предположительного приезда моих я смотался в «Нору» за метлой.

— Вот, — обмолвился я, когда вернулся, — эти книги будут вам полезны. Они очищают сознание и, в некотором роде, могут помочь от дементоров. А тебе, Гарри, они помогут справляться со вспыхнувшими эмоциями и контролировать их. — И я рассказал им о ментальной магии и «чтении мыслей». А Гермиона скопировала себе брошюрки чарами и научила нас этому полезному заклинанию.

Гермиона схватилась за новые знания с привычным для себя рвением, а вот Гарри после пары неудачных упражнений — когда он просто уснул, назвал все сложной заумью. И хоть и пытался, но с большой неохотой. И даже выход сознанием из тела, чтобы враг не смог увидеть скрытое, как и неуязвимость к боли, его не вдохновили. Он был отличным парнем, на самом деле, но немного лентяем. И любил только то, что у него быстро и легко получалось, наплевав на остальное. В то время как Гермиона пыталась без устали, пока не получится.

Она, кстати, дня за три до конца каникул все же потащила нас в зоомагазин.

— Я сэкономила десять галлеонов и хочу купить себе сову на день рождения, — призналась она. Я знал, что ей, при ее складе ума, не нравилось от кого-то зависеть, а она пару раз уже просила у Гарри Хедвиг, чтобы отправить сову в школу.

Я как-то обмолвился, что знал о ее маховике, и она призналась, что после экскурсии в Министерство написала Макгонагалл, что передумала и отказывается. Она решила не брать прорицания. Эта девчонка была очень амбициозна, и там, где все были равны, неизбежно выступала вперед. Но прочитав купленный учебник, она искренне пыталась что-то увидеть в спитом чае в наших чашках — увы, безуспешно. Потом назвала все шарлатанством для одиноких старых леди, кому нечем заняться, и предпочла не лезть в эту область совсем. Тем более что прорицания ей в жизни все равно не пригодятся.

В итоге, без одного предмета ей обещали подобрать расписание, чтобы она успевала везде. Хотя Маккошка была крайне недовольна своей непостоянной студенткой, и Грейнджер очень переживала на этот счет.

Примеривалась Гермиона к потенциальному почтальону долго, даже приглядела небольшую серую сипуху, пока неожиданно не вышла из магазина с котом.

— Я не могла его не купить, — вяло оправдывалась она, сверкая довольным взглядом. — Продавец сказал, что Живоглот провел в магазине всю жизнь. Его вечность никто не покупал, а он очень умный — да, Глотик? — ласково ворковала она, поглаживая пушистую шерсть, пока мы несли переноску и упаковку корма. — Я оставлю его пока у вас? — спросила она для проформы, устраивая нового питомца в кресло. — Нужно познакомить его с моим пушистиком, а то он его проглотит.

Котяра был необычайно уродлив, как по мне. Вылитый перс, только размером с некрупную собаку. На книзла не похож совершенно — разве что габаритами, а остальное взял у неблагородного родителя. Но мне он нравился, тем более что в отсутствии Гермионы он ко мне лип. Нагло припирался, ложился на колени и мурчал, как заправский трактор, изредка точа когти о мои мослы — но так, слегка. Видел я его когти — у рыси, поди, и того меньше. Приходилось накрывать ноги пледом, а то брюк не напасешься. Гарри только ржал над нами — рыжий Рон, рыжий кот — наверняка смешно.

Сам я в зоомагазине ничего не купил. Сова мне без надобности, а клетку я в Румынии приобрел, и Чарли мне ее зачаровал. Теперь ни Крыс из нее не убежит, ни кот для Блэка его не стащит. А сову, которую Гермиона выбрала, мы с Гарри решили ей на день рождения подарить — скинулись по пять галлеонов и оформили доставку на нужный день. Она теперь сама к имениннице прилетит, аккурат на праздник.

За день до конца каникул в гостиницу заехала Гермиона и приехали наши. Родители никогда не выглядели так откровенно хорошо. Все загорели и сияли, как медные бляхи. Близнецы докапывались до Перси, а тот делал вид, что взрослый, и выше их детских выходок.

Джинни выглядела как маленькая фарфоровая куколка и не отходила от меня ни на шаг — ее откровенная радость от встречи и внимание было чертовски приятно. Она единственная, кроме Перси, который подарил нам с Гарри вредноскопы, вручила мне серебряный браслет под мои подвески с клыками и когтями дракона, что я купил себе в Румынии.

Я тоже подарил ей пару красивых заколок и еще один девчачий блокнот. Все же сестренка у меня милашка. Еще пару лет — и мне придется от нее ухажеров метлой отгонять. Она, кстати, почти не стеснялась Гарри — привыкла, и очень интересно и свободно рассказывала, где они были и что видели. Хотя как я и полагал, ничего особо они не видели — все разговоры на уровне легенд.

Мать развела привычную суету: громко сокрушаясь, что мы оба похудели, что я неприлично вытянулся в рост, за время, пока она меня не видела, и все подкладывала Гарри добавки и заказывала на кухню его любимый пирог с патокой, незаметно роняя слезы, когда мимоходом гладила меня по плечу, пока я наворачивал заботливо пододвинутую мне стряпню.

Отец сделал мне внушение — за то, что мы сюда переехали от Дурслей, но сильно не лютовал — министр и так планировал нас забрать, да и было заметно, что он озабочен и напряжен, хоть и пытался это скрыть. А вечером Гарри спустился вниз за оставленным учебником, и слышал их с матерью разговор.

— Они считают, что Блэк свихнулся и решил меня убить, — поделился он. — Как думаешь, это правда?

— Пока не знаю, — отговорился я. — Но они правы, в школе Дамблдор, и ты в полной безопасности, хотя, наверняка в Хогсмид тебя не отпустят. Меня больше, если честно, дементоры волнуют. Они на психику очень влияют — боюсь, этот год и без Блэка окажется трудным.

Я не мог пока сказать Гарри правду о Блэке. Он станет его искать и спутает мне все планы. Пацан слишком жалостливый и вспыльчивый. Я не смогу его контролировать, если он взбрыкнет, когда узнает о Крысе-предателе. Что он тогда выкинет, один бог знает. Да и наверняка он не захочет смерти Хвоста, а ликвидировать его необходимо, пока он к своему Лорду не сбежал. В общем, я решил пока промолчать — вот разберется Блэк с крысой, свалит подальше — тогда и скажу.

Утром началась привычная суета. Мы под шумок заказали у Тома бутербродов в дорогу, залили в термос чай, прихватили сливочного пива и сока и двинули на вокзал.

Попали мы туда камином. В книге вроде на машинах на платформу добирались, но тут не так вышло. Так что расширили заклинанием камин и всех нас разом переправили.

Свободное купе мы, как и в книге, не нашли. Пришлось приземляться к Люпину. Тот дрых, как под сонной настойкой. Мужик мне с первого взгляда не понравился. Не знаю почему — интуиция, наверное. Слишком он нарочито-бедный. На его фоне я модник-Малфой, не меньше. И эта его завязанная узлами веревка на чемодане…

Маги, конечно, не всесильны, но магические шмотки обновить нефиг делать, если они уже на волокна не рвутся, а веревку даже из заклинания создадут влегкую. Я сразу ободранную мантию Рона вспомнил — чтобы мать ее просто так Рону вручила, даже не попытавшись ее в порядок привести?.. Не знаю, чем он ее тогда так допек. Мы, конечно, одеваемся в поношенное, но не рваное и не ветхое, разве что я быстро расту и брюки всегда коротковаты, даже новые, что я сам у магглов покупал. В общем — мутный тип этот Люпин.

Кот Гермионы нашему попутчику тоже не верил. То ли то, что он волк, влияло, то ли просто он ему не понравился. Котяра улегся мне на колени и не сводил со спящего мужика неподвижных желтых глазищ. Гермиона, к слову, была не против — Глот был очень тяжелый, явно не для девичьих колен. Зато она уселась рядом и за разговором гладила его за ушами. А я думал, что если Люпин проснется и поднимет голову, а кот кинется, то от моих новых брюк останутся одни лохмотья, и я проведу вечер в Больничном крыле, залечивая борозды от когтей.

За крысой, которая и правда заметно похудела и облезла, Глотик тоже наблюдал настороженно — видать, знал, что тот анимаг. Но добраться до нее из-за магического поля на клетке не мог. Крысиной микстурой я Хвоста не поил — купил ему успокоительную настойку — чего животину мучить, все равно ему не полегчает, а так хоть успокоится немного.

Особо ни о чем важном мы не разговаривали, при таком-то соседе. Так, размышляли, куда мы пойдем на выходные, когда нас отпустят в Хогсмид.

Потом проехала тележка со сладостями. Гермиона хотела разбудить профессора, но он усиленно изображал труп.

Спустя пару часов заявились нежданные гости.

— Кого я вижу? — лениво протянул Малфой. — Кучка отщепенцев магического общества. Полукровка, предатель крови и магглокровная выскочка, — Крэбб и Гойл дружно загоготали за его спиной. — Слышал, твой отец в кои-то веки разжился кучей золота, — обронил пацан. — А что, твоя мамочка, случаем, на радостях не померла?

Странно, но после рассказа отца он вызывал во мне злость. Не так чтобы сильную, но ощутимую — не убить, например, но вполне годную на то, чтобы ему вмазать. И придурок, похоже, это почувствовал.

— Ну что ты, наследник Малфой, — легко и тягуче, в тон ему, процедил я и оскалился, пытаясь изобразить улыбку, — какая радость в горсти галлеонов для нищей многодетной семьи? Разве мы, Уизли, сможем умереть спокойно, не подняв обрядовую чарку за упокой рода Малфой?

Пацан под моим взглядом отпрянул и побледнел, но быстро пришел в себя — презрительно скривился и принял надменный вид.

— Пойдемте-ка из этого сарая, — небрежно бросил он и невозмутимо пошел по коридору, а его неизменная свита переглянулись и последовали за ним. Дверь, никем не удерживаемая, захлопнулась.

— Что это было, Рон? — с волнением спросила Гермиона, ловя мой взгляд.

— Ничего, — улыбнулся я, — обычная склока с принцем Слизерина. Ты чего, Гермиона? Лучше скажи, сколько времени, не пора мне идти к Перси?

— Пока нет, — ответила она, все еще не скрывая тревоги, — думаю, нам стоит сначала попить горячего сладкого чая.

Она заботливо накрыла на стол. Пить не хотелось, но чтобы успокоить ее тревогу, я выпил все.

Как ни странно, но мне полегчало — видимо, дементоры и правда были неподалеку.

— Вы все поняли? — переспросил я, прежде чем выйти. Они оба синхронно кивнули, и я пошел к Перси.

Брат нашелся в отдельном купе старост. За окном еще больше потемнело, а беспокойство мое усилилось.

— Ты чего, Рон? — напугался Перси — видимо, тоже чувствовал этих тварей, да и вид у меня был не типичный. — Случилось чего?

— Дело есть, — сухо ответил я, присаживаясь на соседнюю лавку. Брат присел напротив, не сводя с меня тревожного взгляда. И я подумал, что он, наверное, очень одинок, даже в нашей семье, и, кроме матери, его успехи никого не волнуют. Мы посидели немного в тишине, а потом я поднялся и пошел на выход.

— Ты куда, Рон? — схватил меня за руку он. — Что ты хотел?

— Да так, — небрежно ответил я, изображая сомнения, — наверное, глупость…

— Нет, скажи, — потребовал он и усадил меня на лавку.

— Понимаешь, Гарри услышал вчера наших родителей. Они говорили, что Блэк сбежал из Азкабана и теперь школу будут охранять дементоры. А я читал, что эти твари обожают хорошие светлые эмоции, вот и подумал — а вдруг они решат напасть на поезд? Конечно, выпить кого они вряд ли решатся, но напугают малышню знатно. Сам я сейчас к Джинни и Луне пойду. Гермиона с Гарри останется — мы все этим летом у Чарли Патронус изучали, а как с остальными быть? Я, если честно, о дементорах ничего почти не знаю. Мы и Патронус как возможного почтальона изучали, и только потом узнали, что он и от дементоров помогает.

Перси неожиданно принял мои слова всерьез и задумался.

— Думаю, нужно закрыть купе на чары, — предложил он, озвучив при этом мою идею. Я сам хотел это предложить, но не знал, как подступиться. — Дементоры не могут пройти сквозь материальные преграды, и ученики будут в безопасности. Я сам все сделаю. За оставшиеся полчаса, пока мы не приедем, с детьми ничего не случится.

— И ты вот так просто мне поверил? — удивился я.

— А как же, — улыбнулся он. — Ты же врожденный стратег, Рон. Недаром выиграл в шахматы у самой Макгонагалл и спас Гарри и Гермиону. Я думаю, подстраховаться лишним не будет.

— Тогда я пошел к Джинни, — поторопился я, открывая дверь — тревога усилилась, и я поежился, словно кто-то смотрел мне в затылок.

— Перси, — спросил я, когда он поспешил за мной, — а ты умеешь вызывать Патронус?

— Конечно, — флегматично ответил он, — его изучают на шестом курсе, но он не входит в экзамен, ведь не все могут вызвать материальную форму. В основном — это просто бесформенный дым, но он тоже может защитить.

— И кто у тебя, если не секрет?

— Енот, — ответил он и улыбнулся, — только близнецам не говори, а то задразнят.

Потом он стал методично заглядывать в каждое купе, где ехали ученики с первого по третий курс, и предупреждать, что оно будет закрыто вплоть до прибытия, а дверь запечатал незнакомыми чарами. Двери при этом покрылись словно светящейся пленкой.

Я тоже нашел купе с Луной, Джинни и их фанатской летней компанией. Я специально заранее попросил Джинни сесть в купе с Луной, чтобы не бегать и не собирать всех по вагону.

— Что, девчонки, напоите меня чаем? — весело спросил я, когда замок за мной защелкнулся, присаживаясь рядом с Луной. Не передать, как я соскучился — так давно ее не видел. Она тоже была рада, отложила журнал и невзначай прислонилась к моему боку. Ее магия безмолвно ко мне льнула. Но явно пообщаться было неловко, и мы молча отложили разговоры на потом.

Меня закормили и заговорили. Кружки в магазине шли на ура, но пока только с нейтральными надписями — типа «Любимой мамочке» и подобным. Я слушал, кивал, а тревога все росла, и я втихаря нервно стискивал палочку.

Вдруг свет потух, вагон несколько раз рвано дернулся и остановился, а окна заледенели. Девчонки в темноте вцепились в меня, вскочив с мест. Но по-настоящему напугаться никто не успел. Вагон снова дернулся, в коридоре раздался шум, а в щели под дверью показалось ослепительное сияние. Свет снова включился, и поезд, набирая ход, двинулся дальше как ни в чем не бывало.

Через пять минут громкого обсуждения, что это было, дверь отворилась, являя довольного Перси.

— Советую переодеться, — важно сказал он, — через десять минут мы будем на месте. И вот, держите — это нужно съесть сейчас, — добавил он и дал каждому, включая меня, по маленькой шоколадке. Значит, Гермиона уже покинула купе и вручила заготовленный нами мешочек Перси. Молодец, все прошло по плану.

— Ладно, я пойду к себе, — улыбнулся я, не скрывая облегчения, и, бросив на Луну ласковый взгляд, вышел из купе.

Когда я вернулся, Люпина уже не было. Зато кроме Гарри нашлась компания из Невилла, Симуса и Дина. Они так громко и оживленно переговаривались, что было слышно издалека.

При моем появлении голоса на мгновение стихли — видимо, решили, что Люпин вернулся, а потом меня втянули в купе в четыре руки, усадили на край лавки, и все снова принялись мне что-то втолковывать, перебивая друг друга. Было тесно и невероятно шумно.

— Свет погас, — вдохновенно вещал Симус.

— Ага, — азартно вторил ему Дин, — стало холодно, а Невилл отдавил мне ногу.

— Я не специально, — краснея, оправдывался Невилл.

— Короче, они завалились к нам, — встрял веселый и довольный Поттер.

— Точно, — поддакнул Дин, — мы решили пойти узнать, что к чему, но было так жутко шляться в темноте. И в коридоре кто-то был. Кто-то ужасный…

— Вот мы и укрылись от него в первом же купе…

— А потом что-то подошло к двери…

— Я чуть не обоссался от страха…

— А то, я сам едва не обделался…

— А тот мужик, что тут был, зажег Люмос…

— А дверь открылась, а там оно…

— Монстр, точно вам говорю…

— Стало так хреново, словно сама смерть явилась по наши души…

— У меня внутри словно все заледенело…

— Точно! И у меня…

— Оно хотело зайти, но Гермиона что-то сделала и стало полегче…

— А потом Гарри что-то сказал, и появился олень…

— Ага, такой классный… Гарри, ты ведь нас научишь?

— Я тоже себе такого хочу…

— Он боднул монстра, и того как ветром сдуло. А потом по коридору большой светящийся енот пробежал. Но когда мы выскочили посмотреть, его уже не было.

— А я просто сидел в купе у сестры и ничего не видел, — признался я, под смешки Гарри.

Потом история бесконечно повторялась, обрастая новыми подробностями, но наконец вернулась Гермиона.

— Гермиона, где тебя носит? — накинулся на нее.

— Я иду от Перси, мы раздавали всем шоколадки. О, это было так здорово, Рон, — начала она, но дверь открылась снова, и в купе хотел зайти Люпин, но, увидев такое столпотворение, нерешительно замер на пороге.

— Вам стоит вернуться к себе и переодеться, — мягко улыбнулся он, — мы скоро прибываем. И вот, возьмите, — добавил он, протягивая Невиллу большую плитку шоколада, — разделите на всех.

— Спасибо, сэр, — смущенно покраснел Невилл и помотал головой, — но нам Гермиона уже шоколадки раздала.

— Вот как? — удивился Люпин и посторонился, чтобы наши парни могли выйти. — Хорошо.

Он прошел вперед и положил плитку на стол.

— Думаю, шоколада много не бывает, так что возьмите себе, лишним не будет, — улыбнулся он и окинул наши лица светлым взглядом. — Вы молодцы. А ты ведь Гарри? Патронус в таком возрасте — это просто невероятно.

— Ничего невероятного, — буркнул Гарри, но выглядел довольным, — Рон и Гермиона тоже так могут.

Люпин смешно округлил глаза и посмотрел на нас с явным интересом.

— Однако… что же, я пойду, а вы переоденьтесь, — сказал он, прежде чем выйти.

— Думаю, с учителем в этом году нам повезло, — констатировала Гермиона, накидывая мантию.

— Похоже. Это пока самый вменяемый из тех, что были, — поддакнул Гарри, нацепив мантию и плюхаясь обратно на лавку, — жаль только, что через год его тут не будет. А что? — ответил он на возмущенный взгляд Гермионы. — Проклятье на должности еще никто не отменял.

— Ребята, вы молодцы, — улыбнулся я, присаживаясь рядом с Гермионой и скидывая с колен ее кота, но он все равно упорно возвращался, пока я не сдался, — сработали как надо.

— Да, Гарри молодец, а вот я… — скуксилась откровенно расстроенная Гермиона. — Я не смогла вызвать полноценный Патронус. Была так напугана, что он не получился — только щит, как у тебя, но слабый.

— Зато когда ты его установила, мне стало легче, и я все же смог вызвать своего Патронуса, — возразил Гарри.

— Думаешь? — оживилась Гермиона.

— А то, ты же видела, как мы все оцепенели, — с жаром подтвердил Поттер.

Грейнджер мило порозовела и перевела тему:

— Рон, твой брат просто герой, — оживилась она и повернулась ко мне. — Его Патронус прогнал дементоров в двух соседних вагонах. Енот — ты представляешь? Такой милый… А потом мы ходили и раздавали всем шоколадки. Это так здорово — чувствовать себя нужной и знать, что делать. Наверное, я хочу стать лекарем… правда, я еще не совсем решила… магия такая разнообразная, и мне все интересно, — частила она. Думаю, несмотря на внешне спокойствие, она сильно напугалась, а бурная деятельность не дала ей скатиться в истерику, и вот теперь ее трясет от пережитого. Дементоры — поистине жуткие твари.

— Ты везде преуспеешь, Гермиона, с твоими-то мозгами и упорством, — мягко подбодрил ее я, легко приобнимая за плечи и прижав на мгновение к своему плечу.

— Спасибо, Рон, — вскинула она на меня благодарный взгляд…

Как только нас ссадили с поезда, нас окружили шепотки. История изгнания из поезда дементоров ушла в народ. Хотя чему я удивляюсь? Дин не в силах сохранить ни один секрет, как и Невилл. Перси я не заметил — он, наверное, уже в замке на ковре у директора, а Гарри теперь отдувается за двоих. Даже старшекурсники бросали на него одобрительные и недоверчивые взгляды.

Перед пиром Дамблдор представил нам двоих новых профессоров. Зал им дружно похлопал, и тут же ученики зашушукались — обсуждая новых учителей. Снейп, к слову, смотрел на Люпина с отвращением, но в общем ажиотаже это вряд ли кто заметил.

Потом Дамблдор посерьезнел и толкнул речь про охрану и дементоров. Перси сиял как золотой галлеон и все горделиво поглядывал на свою Пенелопу — директор похвалил его лично, попросив выйти на середину зала. Теперь в школе два героя — надеюсь, Хогвартс устоит.

В спальне Гарри по многочисленным просьбам еще раз продемонстрировал нашим своего Патронуса. Ребята не слезали с него, пока он не пообещал их научить.

Мы поедали сладости и рассказывали, как и где провели лето, обменялись подарками. Драконов в этом году мы с Гарри не привезли, зато привезли на подарки клыки и когти на цепочках. Парни остались довольны.

А нам с Гарри подарили «куриного бога». Симус сказал, что он отгоняет плохие сны, и мы повесили его в изголовьях наших кроватей.

Невилл, смущаясь и краснея, вручил всем по засушенной ветке с яркими красочными ягодами. Окрестил их каким-то непроизносимым названием и сказал, что это магическое растение отгоняет злых духов. Мы тоже пристроили его в изголовье —эта защита тоже будет не лишней, особенно, когда кругом дементоры.

Симус стащил из дома двухлитровый бочонок эля — так что мы его приговорили и улеглись спать.

Утром в Большом зале слава опять догнала Гарри. При его появлении все притихли, а Малфой состроил брезгливое выражение и отвернулся. Мы уже почти дошли до места, когда Гарри окликнула одна из девушек. Навскидку — курса с седьмого. Здоровая хмурая деваха.

— Поттер, — решительно перегородила нам дорогу она, не обращая внимания на нашу многочисленную компанию. — Это правда, что ты можешь вызывать Патронус?

— И что дальше? — насупился Гарри. Мы вчера поздно легли, не выспались, и он был не в духе.

— Покажи, — потребовала она. Он хотел упереться, но я заметил, что все на нас уставились и ждут.

— Ой, да покажи ей, Гарри, и пусть отвяжется, — вмешался я, увидев, что он настроен спорить, — иначе они все за тобой ходить будут. И давайте уже поедим.

Гарри, увидев, что мы расселись и принялись за завтрак, взмахнул палочкой, и по залу под восхищенные взгляды пробежал серебристый олень. Сделал круг и растаял.

— Это все, или тебе еще что показать? — проворчал Поттер, но девчонка неожиданно улыбнулась.

— Класс! Не ожидала от малолетки, — сказала она и ушла к столу барсуков.

Больше ничего особо не случилось. Правда, подошел несколько нервный Хагрид с дохлым хорьком в руке. Выглядел он несколько обалдело. Признался, что всегда мечтал преподавать, но опасался оплошать. Мы его поддержали, конечно. Но, когда он все же ушел, все вздохнули с облегчением — рассеянное размахивание дохлой зверюгой над тарелками аппетиту не способствует.

После завтрака все наши, кроме меня и Гермионы, ушли на прорицания, а мы с ней потопали на маггловедение.

Было интересно узнать о магглах с точки зрения волшебников.

Этот предмет выбрали всего пять человек, включая нас. Вела его профессор Чарити Бербидж — симпатичная, но какая-то усталая блондинка лет сорока.

Первый урок был посвящен индивидуальным методам волшебника, обеспечивающий сохранения Статута. Я с удивлением узнал, что Конфундус, Обливиэйт, магглоотталкивающие чары и им подобные заклинания, вполне разрешены к применению на людях и изучаются на пятом курсе. И каждый, кто его закончил, в обязательном порядке их сдает, отдельно от основного экзамена, иначе диплом об окончании Хогвартса ему не выдадут. У волшебников нет маггловских документов, но и посещать маггловский мир им особо незачем, и в случае форс-мажора они просто и незатейливо применяют подобные чары, чтобы не спалить Статут. И более того, если, например, сам волшебник не справился, и пришлось подключать группу «Стирателей памяти», то его ждет большой штраф, и взыскание — если он работает в Министерстве. Даже если приложить Обливиэйтом мага — ничего не будет. Считается, что волшебники сами себя защитят от подобного, а нет — значит, сам виноват.

После мы пришли к кабинету трансфигурации, где уже стояли наши. Гарри выглядел одновременно злым и расстроенным.

— Что произошло? — коротко спросил я, встав рядом.

— Ничего, — раздраженно отмахнулся Гарри, — дурацкие прорицания…

Но тут дверь распахнулась, и все ринулись в аудиторию. Маккошка начала было лекцию, но обстановка в классе была подавленной. Никто даже восторженно не ахнул, когда она обернулась кошкой.

— Что сегодня со всеми вами? — сухо поинтересовалась она. Все взгляды скрестились на Гарри, а Лаванда робко подняла руку.

— Видите ли, профессор, — начала она, — у нас первым уроком было прорицание, и вот…

— Понятно, — скривилась Макгонагалл. — Кому на этот раз предсказали смерть? Вам?

— Нет, — торопливо ответила Браун, для верности помотав головой, — Гарри…

Взгляд декана обратился к пацану. А ее утешительная речь привела его в чувство. Дальше все пошло по плану.

В конце урока Поттер задержался и спросил у декана — нельзя ли ему отказаться от прорицания и перейти на маггловедение? Но увы, придется посещать уроки до годовых экзаменов, и то, если он сдаст тесты в конце учебного года по другому предмету на замену. Вот если бы он сразу взял три предмета, тогда от одного можно было смело отказаться — все равно бы два обязательных осталось. Короче, мы посоветовали ему не загоняться с этой старой стрекозой. А я планировал подсыпать ей в херес слабительного, если не оставит Поттера в покое.

После обеда мы, лениво перебирая ногами, поперлись на урок Хагрида. Погода выдалась замечательная. Немного сыро после вчерашнего дождя, зато солнечно и тепло. Ночью, конечно, уже подмораживало, но днем, в такие ясные дни, воздух прогревался, и создавалось ощущение лета. Хотелось просто развалиться на траве и прикорнуть под тихое переругивание друзей.

Урок новизны не принес — Хагрид подвел нас к большому загону и, под едкие поддевки Малфоя и ко, попытался более связно донести до нас тему урока, но все время, видимо, от расстройства и волнения, терял мысль.

Потом плюнул на это дело и усвистал в лес, дав время слизеринцам поупражняться в остроумии. Наши, разумеется, не сдержались, намечалась драка, но в самый разгар взаимных оскорблений появился Хагрид и продемонстрировал нам гиппогрифов.

Когда эта толпа недо-птиц ринулась в нашу сторону, удерживаемая только цепями в руках лесника — все забыли об обидах и злости и отпрянули от загона.

Минут десять Хагрид распинался, какие эти животины милашки, и еще минут двадцать под нашими скептическими взглядами уговаривал нас зайти в загон и пообщаться поближе.

— Ну что же вы… — растерянно бормотал он, перебегая взглядом с одного на другого, — никто не хочет? Гарри? Рон? — с надеждой уставился он на нас. Гарри вроде бы дернулся, но я его тормознул.

— Не, Хагрид, я пас, — сказал я. — Но давай ты сам нам все покажешь, а мы просто запишем или зарисуем? — предложил я. — Ты же профессионал, у тебя лучше получится с такими опасными зверями общаться, а мы что — сделаем чего не так… Лучше не рисковать.

Удивительно, но даже слизеринцы заткнулись и напряженно молчали. Похоже, контактировать с шумными и непредсказуемыми существами никому не хотелось.

— А я хотел, чтобы вы на них полетали, — огорченно признался Хагрид, и все одновременно передернулись от такой перспективы.

— Не стоит, — неожиданно вмешалась Гермиона, доставая блокнот, — лучше расскажите нам, сэр, подробнее об этих милых созданиях, а мы законспектируем. — Все ученики переглянулись и шустро зашуршали бумагой. На профессора уставились десятки вопрошающих глаз.

— Э… м-м-м. Дайте подумать… Гиппогрифы… — и лекция началась…

Когда она закончилась, все вздохнули с облегчением и ринулись к замку.

— Он ненормальный, — возмущенно распинался обогнавший нас Малфой со своей свитой, — притащить на урок такое чудовище. Напишу отцу…

Сам Хагрид выглядел огорченным, но мы его подбодрили, как умели.

— Я же как лучше хотел, — бормотал он, — чтобы интересней. А никто…

— Хагрид, — вмешалась Гермиона, — это была замечательная лекция — смотри, — она протянула ему три листа убористого почерка и зарисовку, смутно напоминающую гиппогрифа. Хагрид был впечатлен.

— Это что, все я наговорил? — откровенно удивился он.

— Конечно, — закивала Гермиона, — ты настоящий учитель. Профессионал. Только… Давай ты подберешь для уроков таких зверей, чтобы их можно было погладить.

— Так гиппогриф… — начал было он, но я его перебил:

— Нет, Хагрид, — встрял я, — они, конечно, красивые создания, но для нас пока рановато. Я бы единорога посмотрел, нюхлера, джарви, шишугу, пегаса, феникса. Что-нибудь милое, с мягкой шерстью. Ты огромный и сильный, да и со зверьем хорошо ладишь, а мы твоим гиппогрифам на один укус. Что для тебя милый щеночек — для нас цербер. Ты же не хочешь, чтобы на твоих уроках кто-то пострадал? Напишет тот же Малфой отцу, и припрется в школу Попечительский совет. Устроят тебе проверку и турнут с места профессора, и что мы тогда делать будем?

— Да, Гермиона и Рон правы, — вмешался Гарри, — не стоит рисковать. Вот курсе на шестом я бы пообщался с таким зверем.

— Ладно, — вздохнул Хагрид, сдаваясь под нашим напором, — единороги так единороги.

— Рон, ты чуть урок не сорвал, — попенял мне Гарри, когда мы шли к замку. — Ну подумаешь, полетал бы я, и все дела. Этот гиппогриф так ничего — вроде спокойный и послушный. Хорошо Малфой особо не вякал, а то Хагрид бы расстроился.

— Да? — усмехнулся я. — А если бы ты со спины по перьям соскользнул и свалился? У Хагрида даже палочки нет. Чем бы он тебе помог? От тебя бы только горстка костей осталась, а Хагрида в Азкабан вернули.

— Рон прав, Гарри, — вмешалась Гермиона, — а вдруг бы этот зверь кого-то покалечил и оставил инвалидом — ты когти у него видел? А их в загоне больше дюжины. Разве бы Хагрид успел, если бы несколько животных сразу взбесились?

— Ладно, — неохотно согласился Гарри, — но я бы не против пообщаться с таким красивым животным.

— Так попроси Хагрида в частном порядке устроить вам встречу, — фыркнул я, — он будет счастлив.

Гермиона весело фыркнула, мы переглянулись и рассмеялись. Лично я был счастлив тем, что не пришлось спасать Малфоя и Клювокрыла — ну их обоих…

В четверг первым уроком стояли зелья.

Честно говоря, я не ожидал от Снейпа в этом году ничего хорошего. От близости дементоров все в замке страдали повышенной нервной возбудимостью, нетерпимостью и неоправданной злобой. То, что раньше просто раздражало, теперь незамедлительно взывало к действию. Только за первую неделю половина старшекурсников со всех факультетов успели побывать в Больничном крыле, сцепляясь друг с другом по пустячному поводу. Чего уж ждать от Снейпа, который и без влияния дементоров тот еще гад.

Мои предчувствия не подвели. Снейп вел себя как последняя сволочь. Походя снимал баллы, докапываясь к каждой мелочи. На личности не переходил, но взирал на всех с раздражением, а на Поттера бросал едкие взгляды неприкрытого отвращения. Но больше всего докапывался к Невиллу. Мальчишка был очень чувствительный и ранимый, и нервозная обстановка в классе сбивала его с толку, отчего он терялся и все путал.

— Оранжевое, Лонгботтом! — донеслось из-за моей спины, когда я как раз забрасывал в котел крысиную селезенку. — Вы неисправимы. Протрите глаза и посмотрите на доску. Две капли пиявочного сока! Одна селезенка! Когда вы наконец станете более внимательным к моему предмету? Можно подумать, мы тут варим не простейшие зелья из четырех ингредиентов, а алхимические эликсиры уровня магистра. Тролль за урок, если вы сейчас же не переделаете все заново, а чтобы у вас был стимул, я спою готовое зелье вашей жабе. Может, если она сдохнет, то вы научитесь внимательности и ответственности. А чтобы вы приучились к самостоятельности — берите котел и займите последний стол. А если я услышу хоть одно слово со стороны мисс Грейнджер — нашей признанной всезнайки, то лишу Гриффиндор пятидесяти баллов. Время пошло.

Он небрежным взмахом палочки очистил котел Невилла от старого зелья и, взмахнув мантией, прошел на сторону слизеринцев, пока красный от стыда и натуги Невилл тащил свой котел на последнюю парту. Но тут мое зелье закипело, и я отвлекся, краем глаза заметив, что Гермиона отмерила нужные ингредиенты на своих весах и поменялась с пацаном подносами, когда он проходил мимо. Теперь вся надежда на его внимательность.