Эра и чудеса перемен (джен)

16 декабря 1989

В субботу утром Эра, как никогда, наслаждалась жизнью.

Завтрак был прекрасен: соки и кофе со свежей выпечкой, омлетом-суфле, сочными колбасками, свежими огурцами и помидорками-черри из новых теплиц и, конечно же, неизменно суровой английской овсянкой на воде. Последняя была отрадой ярых сторонников строгой диеты, а для остальных была напоминанием, как прекрасно все остальное.

Погода тоже неожиданно порадовала: небо прояснилось и яркое солнце весело заливало Большой зал.

А еще ее здорово приводило в восторг всеобщее «страдание». О Ра светозарный, как же прекрасно быть по эту сторону учебного процесса!

С распределением школ, о выпускниках которых предстоит рассказывать, вышло довольно забавно.

Доклад о выпускниках Хогвартса достался Гриффиндору, так что студенты этого порывистого, консервативного в своих взглядах и недоверчивого к чужому мнению факультета не смогут после заявить, что, например, Слизерин переврал факты и из Хогвартса вдвое больше выпускников достигли успеха, чем после Ильверморни.

Слизерину предстояло обрисовывать достижения среди волшебников из темнейшей из школ — Дурмстранга. По мнению Эры, не самый удачный исход жеребьевки, так что студентам змеиного факультета предстояло постараться, чтобы отбить себе баллы хотя бы одной из номинаций и выглядеть не хуже остальных

Когтеврану досталась великая школа ученых и изобретателей — Шармбатон, которую еще никто не смог превзойти по уровню обучения чарам и степени понимания алхимии. Эре в свое время посчастливилось проучиться там год по обмену, и это дало несомненный толчок ее пониманию мироустройства, а также заложило основу ее практике в беспалочковой магии.

Пуффендуй получил сравнительно простой вариант — Ильверморни — удобство которого заключалось в практически прямой профессиональной подготовке в зависимости от выбранного факультета. Попал на факультет Рогатого змея — почти наверняка выберешь стезю ученого, изобретателя или, много реже, целителя.

Как и в Хогвартсе, там можно было подбирать себе необходимые дисциплины, вот только если в Хогвартсе это можно было сделать только на третьем курсе, то в Ильверморни — трижды. Сначала на подготовительных курсах, на которые волшебники зачислялись в шесть-семь лет, потом так же, после второго курса основной программы, чтобы в итоге прийти к какому-то решению после сдачи экзаменов по необходимому минимуму — что-то вроде британских СОВ, только Эра называла это СИЛА — Специальная Итоговая Личная Аттестация. И для последующего успешного прохождения экзамена при выпуске — аналог ЖАБА, итогом которого становилась ВОЛЯ — Волшебная Общая Лицензия.

Забавно, что в Хогвартсе была традицию уменьшать академическую нагрузку, которую, Эра, впрочем, поддержала и продолжила. Студенты Ильверморни продолжали посещать по шесть-восемь занятий до самого выпуска.

Оглядывая уже начавших собираться и уходить с завтрака студентов, Аэренн задумалась: а почему, собственно, она решила не увеличивать количество часов для шестого и седьмого курсов? Что-то она об этом думала, что же… О, точно! Она решила, что с них достаточно академических знаний, пусть хотя бы перед работой заполучат немного практических. Отсюда и ее мысль про места для практики…

«Ох, столько планов и так мало времени на реализацию!»

Наконец, студенты отправились в кабинет истории магии, да и профессора туда же засобирались.

В аудитории была своего рода сцена, перед которой первым рядом сидели выбранные члены жюри. Скамьи амфитеатра были разделены на четыре сектора для студентов: сажать Слизерин и Гриффиндор рядом — ну очень плохая идея; задние ряды которых отводились для профессоров.

Выступающие крутились, в спешке заканчивая последние приготовления. Зрители рассаживались.

Сифо призвал всех успокаиваться и начинать жеребьевку для определения порядка выступления.

— Первыми выступят пуффендуйцы, — провозгласил он по завершении. — Далее когтевранцы, слизеринцы и, наконец, гриффиндорцы. После чего у жюри будет время на подведение итогов и оглашение победителей в каждой из номинаций. Всем удачи! Мы начинаем!

* * *

Приятно было посмотреть, как ответственно и творчески студенты подошли к своим докладам.

Благодаря тому, что участвовать можно было и старшекурсникам, визуализация у каждого получилась восхитительная, причем совершенно неповторимая.

Пуффендуй рассказывал о великих воинах-чародеях, мракоборцах в основном — и на заднем плане показывал сценки с применением зрелищных, но не опасных заклинаний. А когда речь пошла, например, о путешественниках, магозоологах и гербологах, путешествовавших по свету в поисках новых видов — не поленились и виды эти притащили в натуральном виде — растения — или в виде зачарованных резных деревянных фигурок животных. Одним словом, ко всему в докладе сделали сложные и продуманные декорации своими руками.

Когтевран предпочел обойтись рисунками, однако кто-то каким-то образом умудрился зачаровать их подобно живым портретам. На одной море по-настоящему бушевало и, казалось, набегающая волна вот-вот выплеснется из-за края листа. Свои произведения искусства они сделали достаточно большими, размером примерно с ширму, поставили их на колесики и выдвигали вперед в определенном порядке.

Слизеринцы продемонстрировали чарующую магию иллюзий. История Дурмстранга была довольно зловещей и кровавой, но факультет «потомственных злодеев» сумел подать ее захватывающе и преисполненной романтизма. Не в том смысле, что все влюблялись и пели сопливые песенки. Нет, тут речь шла об изображении волшебников с сильным бунтарским характером, одухотворенных, жаждущих свободы и готовых ради нее обратиться к самым темным основам бытия. Эмоции на грани, жизнь, балансирующая на кончике палочки. Ярость, переплетенная с болью. Надежда, идущая об руку с мрачным безумием. Гриндевальд был один из многих, что говорили о независимости от не-волшебников, но первым, кто открыто бросил им вызов. Ради свободы. Ему наследовали колдуны, не боящихся на жуткие и кровавые эксперименты в магии, совершая при этом, возможно, не самые благовидные, но безусловно полезные открытия в чарах, зельях, Темных искусствах. Ради свободы. Свободы быть такими, какие есть: непохожими и не презираемыми за это. Обрести власть, контроль над своей жизнью. После поражения своего, наверное, кумира, они поутихли, но все равно Дурмстранг не перестал быть академией темных волшебников.

На это выступление было невозможно смотреть безучастно, но Эра видела в этом еще и личный вызов со стороны Слизерина. Почти крик. С очень давних пор за интерес к темной магии к ним относились с предубеждением. Это был их шанс показать свою сторону жизни так, как ее не демонстрировал еще никто и никогда.

Когда время доклада истекло, когда последняя иллюзия истаяла, зал все еще сидел в тишине.

Не то чтобы сейчас она что-то здесь решала, но очевидно, что номинация «За самые яркие эмоции» уходила Слизерину.

Последними вышли гриффиндорцы. Фред и Джордж выволокли на сцену несколько зельеварческих котлов.

Что ж, заинтриговали.

Пару недель назад они просили попробовать «поколдовать» над изобретаемым зельем в лаборатории. Эра проверила ингредиенты, поставила несколько противопожарных амулетов поблизости и занималась своими делами.

Итак, что из этого вышло?

— За последние десять лет их нашего Хогвартса выпустилось пять тысяч шестьсот двенадцать волшебников.

По мановению палочки из котелка выпорхнуло множество шариков белого зелья, видимо, как образ этих выпускников.

— Известности как ученые с мировым именем достигли семеро, тринадцать известны только в Британии. Еще около двенадцати занимают видные посты в сфере охраны правопорядка, а тридцать — видные общественные деятели. Трое награждены Орденом Мерлина первой степени.

По мере произнесения этой речи большая часть шариков лопалась, оставляя в итоге — сущие крохи.

Стояла тишина.

В итоге получилось немногим больше шестидесяти шариков. Они выстроились в круг.

— Говоря о том, кто какому факультету принадлежал, — бесстрастно продолжил докладчик, и тут, мигнув, шарики сменили цвет. Вольготно растекался синий цвет, с не меньшим усердием завоевывал территорию зеленый. Оптимистично светились маленькие желтые шарики. Осторожно, словно боясь, что их прогонят, примостилась в углу горстка красных.

Самокритично.

Судя по тону Перси, а с докладом выступал именно он, открывшиеся детали никому из Гриффиндора не понравились.

— Мы взяли на себя смелость провести сравнительный подсчет обозначенных выдающимися личностей из предыдущих докладов, раз уж мы выступаем последними.

Из других котелков тоже вылетели роящиеся шарики и зависли, каждый над своим. Хогвартс, Дурмстранг, Шармбатон и Ильверморни.

Так, очень наглядно, гриффиндорцы донесли до остальных то, о чем и хотела сказать им Эра.

Шестьдесят два успешных выпускника у Хогвартса, сто тридцать шесть — у Дурмстранга, три тысячи девять и три тысячи шестьдесят семь у Ильверморни и Шармбатона соответственно.

В полной тишине доклад завершился.

— Что ж, дорогие студенты, — вышел вперед Кануте. — Все отлично постарались! Я вами горжусь. Теперь у нас есть полчаса на отдых, пока судьи обсуждают свои впечатления от выступлений, можно выйти, прогуляться.

Засидевшиеся дети дружной шумной гурьбой потекли к выходу.

Вектор, Синистра и Граббли-Дерг совещались, укрывшись куполом Оглохни.

В кресло рядом с Эрой шумно плюхнулся Сифо.

— Обалдеть, да, Аэренн? Какую они работу проделали, как тщательно! Особенно Гриффиндор, и не стали ничего приукрашивать или замалчивать.

— Да, — Эра сдержанно кивнула. — Все прошло, как я того и хотела. Ну, теперь дело за малым — определить, кого и как поощрить. М-да, и как же я рада, что мучиться этим выбором предстоит не мне!

Профессор Кануте одобрительно кхекнул и, поднявшись, тоже отправился к выходу.

Эра решила последовать его примеру.

* * *

Через полчаса Септима Вектор с небольшим листком вышла на сцену.

К этому моменту все студенты и профессора вернулись на свои места, а деканы с особым нетерпением ждали объявления результатов.

— Не скажу, что выбор был простым, — начала Септима. — Но, взвесив все нюансы, мы смогли прийти к единому мнению. Итак, начнем с первой номинации. Приз в пятьдесят баллов «За самую красочную визуализацию» мы вручаем факультету…

Вектор сделала паузу, и Эра, пакостливо улыбнувшись, щелчком пальцев запустила фоном тревожную музыку. Дети ойкнули.

— Слизерин!

Самый крайний слева сектор взорвался яростными аплодисментами.

Септима подождала, когда эмоции немного стихнут и прокашлялась. Тишина вернулась.

— Приз в пятьдесят баллов «За самые необычные и нераспространенные факты» получает…

Снова тревожный стук барабанов.

— Пуффендуй!

Соседи Слизерина вопили и улюлюкали, некоторые даже взгромоздились ногами на кресла.

— Последняя номинация, «Самому выдающемуся докладчику, чье выступление вызвало самые яркие эмоции». Что ж, здесь мы спорили особенно яростно, поскольку каждый доклад был прекрасным и захватывающим. Однако, решение все же было принято. Пятьдесят баллов за эту номинацию уходят…

Теперь барабанная дробь даже Эру заставляла нервничать. Когтевран и Гриффиндор нетерпеливо ерзали на своих местах.

— Слизерину!

Давно она не видела таких искренне счастливых лиц со стороны серебристо-зеленых. Они прыгали, они обнимались. Пожалуй, так они не радовались с того момента, как «Хавакаджаду» подарили Хогвартсу метлы.

— Что касается двух оставшихся факультетов, то каждому из них мы присуждаем по пятнадцать баллов за тщательно проделанную работу.

Дети засобирались к выходу, профессора последовали за ними.

«Что ж, будем надеяться, что хоть что-то полезное им запомнилось».