Шестнадцать (гет)

Сириус сразу заметил кольцо на ее пальце — темное стилизованное под старину серебро, в точности, как на ободке перстня Певереллов, и камень, огромный, пронзительный, притягивающий взгляд — Тхурингветиль всегда любила броские украшения. Он бы ни за что не поверил, будто кольцо и в самом деле было изготовлено в Арде — если бы не знал наверняка, что за мастер трудился над этим изделием.

— Новое? — он поднес руку девушки ближе к глазам, невольно любуясь едва заметным мерцанием отраженного света в глубине темного с синеватыми и зелеными прожилками лабрадора. — Впечатляющая работа.

— Майрон подарил, — с легким оттенком гордости сообщила Тхури. — Скоро у рода Блэк снова появятся фамильные украшения, которые будут передаваться из поколения в поколение, — она вскинула брови в ответ на удивленный взгляд Сириуса. — А что такого? Война рано или поздно закончится. Ведь Мелиан смогла родить ребенка, чем я хуже?

Сириус на мгновение прикрыл глаза. После пережитого в черной башне он не был готов к таким разговорам.

— Достойный подарок, — сухо отозвался он, игнорируя замечание дочери. — Майрон достиг небывалых высот, даже искусные гоблинские мастера моего мира работали бы над такой ценностью не один год, а ты, похоже, получила этот перстень, пока нас не было.

— Мы не знали, чем закончится битва, кто из нас сумеет ее пережить, а потом рассказать вам, — Тхурингветиль говорит страшным шепотом, от которого Сириусу еще более жутко, нежели от признаний ее повзрослевшего на много столетий близнеца. — Он хотел… мы хотели, чтобы у меня осталось что-то на память. На тот случай, если… — она осеклась.

Сириус обхватил голову руками и вздохнул. Драматичность ситуации заключалась в том, что любое его решение могло оказаться тем крохотным камешком, что пустит под откос лавину, приведя их к роковой встрече на границах Мордора. Разве не благими намерениями вымощена дорога в ад? И как он, слывший в Арде бессмертным и почти всемогущим, может предвидеть свою судьбу?

— Если я правильно понимаю, — осторожно поинтересовался он, — этот перстень не простая безделушка, не правда ли? Он был подарен в качестве обручального кольца?

Тхурингветиль лишь молча кивнула, ожидая его реакции. Сириус порывисто обнял дочь — сейчас ему оставалось лишь принять неизбежное.

— В таком случае, должен сказать тебе, одного намерения недостаточно. Нужны клятвы, нужен ритуал. Полноценное магическое обручение, старомодное, как манеры моей драгоценной леди Вальбурги, надеюсь, на том свете ей достался котел побольше, — фыркнул он. — И, конечно, Майрон удостоится сомнительной чести появиться на нашем гобелене… и называться главой рода в том случае, если я по тем или иным причинам не смогу исполнять эту роль.

Глаза Тхурингветиль загорелись в счастливом неверии, и она схватила отца за руку, взволнованно дыша.

— Ты… ты действительно согласен? Даже после всего, что ты знаешь о Майроне?

Сириус криво ухмыльнулся.

— С некоторых пор я начал всерьез считать, что для тебя честь и будущее рода значат куда больше, чем для меня. Если уж ты доверяешь Майрону, зная о нем, уверен, куда больше меня, а возможно, даже и Мелькора, то кто я, чтобы сомневаться в твоем решении? Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива, моя красавица, — он погладил ее по щеке. — В самом деле, не за эльфа же тебя замуж выдавать. Да и у Майрона, возможно, появится нелишняя привычка оглядываться назад и вовремя останавливаться, — он хмыкнул, — во всяком случае, так мне говорил отец, когда увещевал жениться. Что же, я поговорю с ним. Надеюсь только, мы с Мелькором и Хамулом совместными усилиями вспомним, как приносятся брачные клятвы. Ты-то знаешь, на чужих свадьбах я держался примерно так же, как Мелькор у Тулкаса и Нессы.

Тхури внимательно посмотрела ему в глаза.

— А Мелькор? Для Майрона его мнение — все, что, если он будет против? Как думаешь, он даст свое согласие?

Сириус постарался не обращать внимание на укол неприятного предчувствия, и лишь рассмеялся и сжал плечо девушки.

— Ну а ты сама как думаешь?

Черный пес трусил вдоль берега, слегка припадая на одну лапу. Со стороны его можно было принять за обыкновенную бродячую собаку — если выпустить из внимания тот факт, что по лесам Белерианда обычно не бегали псы, если, конечно, они не принадлежали к охотничьей своре Оромэ. Благо, нолдор пока что не были так хорошо осведомлены и, к тому же, не имели ни малейшего представления об анимагии.

Разумеется, абсолютное большинство жителей Черной крепости сочло бы такую вылазку совершенно безумной выходкой, поэтому Сириус и выбрал для пробежки ранние утренние часы, когда Мелькор был занят в своей лаборатории, а Тхурингветиль пропадала в Дол Гулдуре, помогая устроиться тем людям, что пожелали покинуть земли юга и жить под их покровительством. Что до Майрона, тот лишь предложил свою помощь и компанию, которые Сириус вежливо отклонил — вот уж огромная летучая мышь, равно как и свирепый волк с серебристо-черной шерстью, точно вызовут ненужные подозрения.

После путешествия на юг мир будто раскололся для Сириуса надвое: если прежде в качестве такой временной границы выступала арка смерти, теперь именно черная башня символизировала конец прежней, спокойной жизни. Король Тху, кем бы ни был этот проходимец, определенно добился своей цели: неотвратимость будущего мрачной тучей нависла над головой лорда Блэка, и в первые минуты ему невыразимо страшно было смотреть в глаза Мелиан, судьбой которой он так и не удосужился поинтересоваться, или слышать беззаботный смех Тхури, свято верящей, что со смертью Феанаро решатся все их проблемы.

— Насмотрелась я на его сыновей, — насмешливо передернула она плечами. — Эти олухи в своей жизни не видели ничего, кроме Валинора. Посмотрим, как они запоют, если мы начнем сражаться в полную силу.

— Эти олухи разгромили нашу армию в считанные часы, — сурово возражал Сириус. — И даже не думай говорить, что это случилось, потому что некому было принять командование. Если уж не смог Майрон, наше присутствие вряд ли переломило бы ход битвы.

— И все-таки они лишились лидера и теперь растеряны и напуганы, — самодовольно отметил Майрон, которому похвала Сириуса явно польстила. — Готов поспорить, они уже сотню раз пожалели о том, что сожгли корабли. Да можешь сам спросить у них, если пожелаешь.

Сириус утомленно закатил глаза.

— Конечно же. Как это я сразу не сообразил, что подземелья Ангбанда полны пленниками.

Разговор с нолдор не принес неожиданностей — эльфы неохотно поведали ту же историю, что ранее Сириус уже узнал от Индис, добавив драматическую сцену гибели кораблей телери. Тхурингветиль, очевидно, слушала ее уже не в первый раз, что не преуменьшало ее радости.

— Я же говорила тебе, что однажды справедливость восторжествует, — хитро заметила она на следующий день. — Из-за мерзких фэйри убивали наших троллей и орков — и вот они погибли от руки своих же собратьев. Вас с Мелькором пытались заточить в чертогах Намо, но и теперь тому не придется скучать в компании Финвэ и его вздорного сына. Я обещала, что Уйненн тоже потеряет то, что ей дорого, — надеюсь, она получила удовольствие, глядя на горящие корабли, что так любила, видя, как проливается кровь ее подопечных тэлери. И что забавнее всего, я к этому не имею ни малейшего отношения. Месть свершилась руками тех, кого они так яростно защищали.

Тхурингветиль смеялась, а Сириус пытался разглядеть в ее лице черты той, кем она станет по прошествии множества лет. И приходилось признать: если бы Мелькор не заверил его в том, что женщина, встреченная ими в башне Тху, — действительно его дочь, он бы всерьез усомнился в том, что не имеет дела с каким-то изощренным колдовством, мороком. Слишком уж разительными были даже внешние различия между двумя Тхури, чтобы такое могло сотворить время или горести.

Мелькор сдержал данное слово, ко всеобщей радости отослав Хамула в Дол Гулдур. Сириус все же улучил момент, чтобы попросить дочь присмотреть за их подопечным — теперь, в полной мере осознав, что лишить Волдеморта бессмертия можно лишь слишком дорогой ценой, он стал с двойным опасением относиться к бывшему темному лорду. Тхурингветиль разделяла его подозрения — к тому же, не хотела оставлять под его влиянием новоприбывших людей. Да и за Абеллайо необходим был глаз да глаз.

Пожалуй, единственным неомраченным горьким привкусом моментом после возвращения была встреча Селмы и Эйны. Сестры действительно были очень похожи. Между собой они общались на языке, которого Сириус не понимал. К счастью, Эйна была не болтлива — она ни словом не обмолвилась о башне Тху, спросив только еле слышно:

— Наш повелитель больше не вернется? Он окончательно оставил нас?

— Я приложу все усилия к тому, чтобы больше никто не пытался вас поработить, — пообещал Сириус с излишней торжественностью. В глазах сестер засветилось одинаковое восхищение, словно его слова могли хоть что-то гарантировать.

Черный пес тенью метнулся за огромный поросший мхом камень — вдали послышались голоса приближавшихся фэйри из лагеря феанорингов. Мелькор больше не желал откладывать в долгий ящик разрыв связей с их проклятым родом — уж он лучше других знал, на что способна злая воля Намо, если того вывести из состояния равновесия. Сириус и сам чувствовал, как магия крепости напряглась, словно натянутая струна, не желая делиться своей живительной силой с окутанными темной дымкой проклятия феанорингами. По доброй воле или насильно наследник Куруфинвэ должен был явиться в Утумно — и хотя они предложили нолдор переговоры, в успех их Сириусу верилось слабо. Собственно, именно за этим он и явился в лагерь в своей анимагической форме — разведать обстановку, разобраться, каких еще подвохов им ждать от беспокойных фэйри.

Говорили они на едва знакомом Сириусу языке валинорских нолдор — разумеется, по настоянию Мелькора он освоил азы этого высокого наречия, но все же не до такой степени, чтобы сравниться с другом — или хотя бы кем-то из будто нарочно остановившихся возле его камня эльфов.

— Море неспокойно, — проговорил один из них, с прищуром глядя на горизонт. — Я будто до сих пор слышу этот страшный голос. Владыка Судеб… думаете, это в самом деле был он? И пути назад нам уже нет?

— Нет, прежде чем мы не исполним клятву, — нетерпеливо отозвался второй фэйри, высокий, с резкими, упрямыми чертами лица. — Я не могу отринуть последнюю волю отца. Прежде чем Сильмариллы не вернутся нашему роду, а Моринготто не заплатит за свои злодеяния, мы не сложим мечей и не повернем назад. Возможно, — глаза эльфа загорелись надеждой, — возможно, это единственный способ однажды вернуться. Валар нужны Сильмариллы. Ты сам слышал, как умоляли моего отца отдать камни. Им придется считаться с их новым владельцем, раз уж после всего содеянного они не решаются напасть даже на Моринготто.

— Сдается мне, они не хотят повторения того, что творилось в Арде накануне пленения Врага, — с опаской вымолвил второй фэйри, явно более низкого происхождения, герольд или личный слуга феаноринга. — Разве моему лорду Келегорму не известны истории, что рассказывали в Валмаре о тех темных днях?

— Сказки, переплетенные с ложью, распускаемой самим Моринготто для преувеличения собственной значимости, — презрительно фыркнул Келегорм. — Как же, содрогались небо и земля, прежде чем удалось пленить некоего безымянного айну, что обладал силами, неведомыми валар. Как бы он ни был силен, в конце своих дней он разделил участь простого смертного, опустившись ниже любого из детей Илюватора. Что до Моринготто, сдается мне, он спятил задолго до того, как оказался в Чертогах Мандоса. Одной ложью больше, одной меньше, для него уже не столь важно.

— Не знаю, мой лорд, но вот только речи сии велись в присутствии рода Ингвэ, и никто из них не возразил против того, что действительно был еще один вала, — с сомнением заметил второй эльф. — Но не он меня сейчас тревожит. Море дышит враждебностью и болью. В мерцании льда мне видится обвиняющий взгляд того, кто проклинал нас. Я не могу перестать думать о наших братьях, тех, что остались за морем…

— Не думаешь ли ты, — насмешливо перебил его Келегорм, — что можешь оспаривать решения моего отца, короля нолдор, величайшего из Перворожденных, что только рождались в Арде? Дядя и его семья, кажется, получили все, что хотели. Власть в Валмаре принадлежит им, пусть же правят теми трусами и предателями, что побоялись последовать за отцом в его миссии. Отца не останавливали препятствия, и он не позволял себе колебаться, так же и мы будем решительны, отправляясь на встречу с Моринготто. Он и сам не подозревает, что эти так называемые переговоры станут началом его падения.

— Вряд ли Враг самолично явится говорить с лордом Майтимо, — второй эльф все еще колебался, откровенно раздражая Келегорма. — Скорее всего, пришлет своих приспешников и этих уродливых существ, явную насмешку над замыслом Творца.

— Без своих прихвостней Моринготто ни на что не способен, — самоуверенно бросил Келегорм. — Он даже побоялся выйти на поединок с отцом. Да и если верить твоим сказкам об осаде Утумно, Моринготто и не подумал продолжить войну, когда его военачальник, этот подлец Саурон, сбежал. Если Моринготто и пошлет кого-то говорить за себя, так только его, ты сам слышал, что рассказывали их мерзкие твари. Мы обсуждали это с Майтимо… он будет только рад захватить Саурона. Сделать то, на чем потерпели поражение сами валар…

Собеседник его только огорченно покачал головой, все еще настороженно глядя на море, а Сириус втайне порадовался, что может пользоваться легиллименцией, угадывая направление мысли собеседника, иначе он едва ли понял бы что-то из сказанного, за исключением имен. Значит, вот каков был план Майтимо — явиться на переговоры с численным превосходством, чтобы попытаться захватить заложника.

Сириус недовольно поморщился, представив торжествующую ухмылку Мелькора — не далее, как вчера они яростно спорили о том, пригодятся ли при разговоре с феанорингами валараукар, убившие их отца. Сириус всецело полагался на Готмога, но его присутствие едва ли способствовало бы продвижению мира. Впрочем, мира здесь, как он уже успел заметить, никто не желал.

Выждав, когда Келегорм и его спутник исчезнут из поля зрения, Сириус незаметно побежал в сторону леса, выискивая подходящее укрытие для того, чтобы принять человеческую форму и аппарировать. Радовало его пока что немногое. Разве только то, что камень Певереллов по-прежнему молчал. Означать это могло лишь одно: Индис не нужна его помощь, Нолофинвэ не продолжил свой самоубийственный поход и остался рядом с матерью, и она, наконец-то, счастлива.