Рокировка по длинному пути (джен)

Собрание затянулось. Оживленные разговоры на кухне постепенно сошли на нет, сменившись напряженным ожиданием. Мама задумчиво разглаживала ладонью на столе салфетку, изредка бросая короткие нервные взгляды на дверь. Гермиона, наоборот, нервно комкала свою в руках, превратив в мятую тряпку, изредка хмурясь каким-то своим мыслям, и, похоже, совсем выпала из реальности, близнецы беззвучно общались, кидая друг другу многозначительные взгляды. А я просто ждал и гадал, чем все это закончится и мне лично аукнется.

В коридоре послышались голоса, потом входная дверь громко хлопнула, разорался портрет старухи, добавились какой-то шум и возня, а к нам торопливо зашел Артур, и следом Люпин.

— Дорогой, почему так долго? Ну что? Что вы решили? — кинулась к мужу Молли. Она выглядела настолько нервной и бледной, что я ощутил укол совести, что принес ей беспокойство, напомнив о нашей возможной смерти.

— Мы не смогли прийти к единому мнению и решили посоветоваться с Дамблдором, — рассеянно ответил отец, приобнимая ее за талию. — Он прибудет завтра. Но большинство согласилось не привлекать к операции молодежь.

— Эй, мы не молодежь! — на пару возмутились близнецы. — Мы взрослые и тоже хотим сражаться!

— Успеете еще навоеваться, — живо окоротила их мать, вернув себе привычную бодрость и оптимизм. А на ее лице явно читалось облегчение. — Я слышала, хлопнула дверь. Там кто-то пришел?

— Нет. Моуди ушел, и Кингсли увел своих — им еще в отделе рапорты заполнять, — отозвался Люпин.

— Молли, что там с ужином? Все жутко голодные, — оживленно осведомилась стремительно заскочившая на кухню Тонкс, сшибая по пути пару стульев.

— Будет готов через полчаса, — деловито ответила мать, поправляя косынку и подвязывая фартук, — а вы все пока идите, займитесь чем-нибудь и не мельтешите под ногами.

— Рон, мы сегодня останемся здесь, — с некоторой запинкой обратился ко мне отец, словно не зная, чего от меня ждать. — Сириус не против, если ты займешь ту комнату, что и раньше. Можешь пока пойти отдохнуть, я принесу тебе вещи позже — мы, скорее всего, тут немного задержимся. Гермиона, тебе тоже не мешало бы разобрать вещи.

— А мы пока поболтаем с Сириусом, а потом домой, — встряли близнецы и, толкаясь и пихаясь, выскочили за дверь. Остальные потянулись следом, а последними вышли мы с Люпином и Тонкс — Гермиона выскочила одной из первых, словно не хотела оставаться со мной наедине. Конечно, для настоящих гриффиндорцев моя осторожность — трусость и предательство. Как я теперь понимаю Снейпа: юношеский максимализм и твердолобость — ужасно раздражающие качества.

В темной пыльной комнате знакомо пахло затхлостью, как в помещении, где никто давно не жил. Палочка в ладони привычно выписывала чары уборки, а потом я устало плюхнулся на кровать, тоскливо разглядывая уцелевшего паука, замершего в складках балдахина. Итак — я снова в этом ненавистном доме с неприятными мне людьми. Завтра прибудет Дамблдор, и моя выходка в любом случае выйдет мне боком. Теперь я уже не пацаненок одиннадцати лет, чтобы ласково меня пожурить и отечески наставить. Не знаю, какой план они утвердят, но я все равно не смогу больше ни на что повлиять.

Фениксовцы — это послушные солдаты, не умеющие думать самостоятельно. Генерал приказал — и они четко выполнили задание, без вопросов, анализа и сомнений. Дамблдор — великий светлый волшебник, и ему виднее, как правильнее. Может, на войне это и оправдано, если ты веришь главнокомандующему, вот только я Дамблдору не верил… Ему не нужны такие, как я. Впрочем, мама дожмет отца, и, скорее всего, Гермиона и близнецы в операции участвовать не будут, я — тем более, а остальные сами за себя решат. И все же, несмотря на браваду, завтрашняя встреча с Дамблдором меня страшила, чего скрывать. От сильных мира сего лучше держаться подальше — целее будешь.

После ужина все немного потолклись в гостиной. Тонкс кокетничала с Люпином. Тот вяло отвечал, исподтишка наблюдая за задумчивым Блэком. Тот явно витал в облаках и почти не слушал бубнящего Флетчера, немного ожившего после стакана вина и теперь втиравшего ему про какие-то котлы. Молли допытывалась у Артура, вернувшегося из «Норы», куда тот мотался за моими старыми вещами, как там Перси и Джинни. А Гермиона уткнулась в книгу, только чтобы со мной не разговаривать. За всё время нам так и не довелось перекинуться больше чем десятком слов, большинство из которых — просьбы передать хлеб или соус. Похоже, она еще не решила, как теперь ко мне относиться. Ничего, завтра прикатит Дамблдор и всё популярно ей объяснит.

Ночью я долго не мог уснуть, беспокойно ерзал в кровати и ворочался, мечтая, чтобы случилось чудо, и Дамблдор по дороге на Гриммо сломал себе шею. И чудо случилось, правда, не совсем так, как я себе нафантазировал.

Только задремал, как снизу, из коридора, раздался грохот, визги и ругань. Золотые наручные волшебные часы, что мне подарили родители на совершеннолетие, показали полтретьего ночи. Шум за дверью усилился, и я решил пойти посмотреть, но не успел выйти, как в комнату заскочил… Гарри, в темноте чуть не сбив меня с ног. Впрочем, мы свалились на его кровать, подняв облако пыли.

— Рон! Это ты! Вот это да! Как я рад тебя видеть…

— Гарри? Откуда ты взялся?.. — одновременно воскликнули мы, вглядываясь друг в друга, пытаясь что-то разглядеть в этой темени. Внезапно зажегся свет — на пороге возникла взволнованная Гермиона.

— Это правда ты, Гарри? — потрясенно застыла Гермиона, пока мы, стараясь подняться, слепо щурились, пытаясь её разглядеть. Потом она стремительно бросилась к нам и повисла у Гарри на шее.

— Боже мой, Гарри! Ты как тут оказался? — отпрянула она, засыпав обалдевшего парня вопросами, не давая и слова сказать.

— Сам не понял, — сумел найти брешь в монологе Гарри и оглянулся на дверь, за которой не смолкали вопли. — Может, послушаем? Самому интересно…

Мы тихонько прокрались на площадку, хотя можно было не осторожничать — внизу так орали, что слона бы не заметили. Мать растерянно жалась к отцу, всё время нервно поправляя халат, но на лице читалось такое облегчение, что я чуть не рассмеялся. Конечно, раз Гарри тут, значит, никому не нужно рисковать.

Артур, наоборот, демонстрировал озабоченность и почти не участвовал в разговоре. Тонкс, наконец, оторвалась от Люпина и во все глаза разглядывала Блэка. В ее взгляде явно читалось восхищение. Остальные орали и спорили с недовольными и раздраженными лицами. Сам Блэк транслировал упрямство и браваду.

— Как ты мог, Сириус?! — возмущался Кингсли. — А ты, Люпин, куда смотрел?

— Он ни при чем, — вскинулся Блэк, бросив виноватый взгляд на друга, — я сам.

— Вот сам и будешь с Дамблдором разбираться, — припечатал Кингсли. — Ты соображаешь, что мы могли потерять парня, дурья твоя голова. Хорошо еще что обошлось.

— И ничего не дурья, — возмутился Блэк и кинулся в атаку. — Я все рассчитал. Пацан прав — чего ждать? Вот я рискнул и проверил.

— Проверил он, — буркнул Кингсли, — а если бы сорвалось?

— Я все учел, — уперся Блэк. — Магия домовиков не отслеживается, а Кричер хоть и тот еще урод, но подчиняется наследнику рода. Нужно было только правильную цель обозначить, чтобы обойти нельзя было. Вот, — достал из кармана клочок пергамента и затряс под носом у Кингсли, — я всё предусмотрел.

— Вот Дамблдору и покажешь, — раздраженно откинул его руку Кингсли, — а я на работу — никакого покоя с вами нет.

Хлопнула дверь, и пока орал потревоженный портрет, все разошлись по комнатам, отмахиваясь от Блэка, безуспешно пытавшегося всучить кому-нибудь свои записульки.

Мы молча переглянулись и, не сговариваясь, вернулись в комнату.

— Так как ты тут оказался? — тут же строго спросила Гермиона и требовательно уставилась на Гарри с таким выражением лица, словно эта кутерьма — его вина. — Мы уже поняли, что тут не обошлось без Сириуса. И все же?

— Меня Кричер притащил, — пожал плечами Гарри. — Я и не понял ничего, только испугался сначала. Ночью встал воды попить и посс… ну… короче, обратно в кровать вернулся, только лег, тут хлопок, рывок, и я уже на коврике в коридоре валяюсь. А через пару мгновений вокруг мои вещи попадали, метла, чемодан и сова. Сириус как раз по лестнице спускался, но даже слова мне сказать не успел — все разом набежали, портрет разорался, и началось… Вот я и убрался подальше, пока всё не закончится. А то они как меня увидят, так еще больше орать начинают. Что у вас тут происходит?

— А Дурсли? — спросила Гермиона, проигнорировав его вопрос. — Они же теперь переживать будут, куда ты вдруг подевался.

— Так их нет, — удивил Гарри и равнодушно пожал плечами. — Дадли с начала лета в спортивном лагере, я его и не видел. А дядя с тетей со мной еще утром попрощались, оставили еды и укатили на побережье отдыхать. Я один в доме был.

Мы замолчали, думая каждый о своем, на лестнице послышались шаги, и в комнату зашла мама.

— Гарри, милый, как я рада тебя видеть, — ласково обняла она его. — А за тобой только послезавтра собирались… Ты не голоден? Может, покушаешь?

— Нет, миссис Уизли, — смутился Гарри, — спасибо, но я уже поужинал.

— Хорошо. Рон? Гермиона? Нет?.. Тогда ложитесь скорее, — буднично захлопотала она, махая палочкой, приводя постель Гарри в порядок. — Скоро уже рассветет, и нужно будет вставать.

Гарри смущенно поблагодарил ее за заботу, а Гермиона бросила в нашу сторону досадливый и обиженный взгляд. Она очень хотела остаться и обсудить произошедшее, но Молли ждала ее на пороге, и ей пришлось выйти следом.

Мы, в принципе, тоже долго не болтали. Немного поржали, представив, как Кричер сдернул бы Гарри прямо с унитаза, бросив посредине коридора без трусов, если бы тот немного задержался в туалете, а потом нас незаметно сморил сон.

Утро наступило так быстро, словно мы и не спали вовсе. Проснулись мы от шумной выходки близнецов — они сверзились нам прямо на кровати, отдавив ноги и напугав от неожиданности.

— Смотри-ка! Это точно он, Фред, — тормошил обалдевшего Гарри Джордж, — значит, Люпин не соврал.

— Сириус крут! — восторженно отозвался брат, спрыгивая с кровати на пол и игнорируя мое громкое возмущение. — С тебя галлеон, бро — я выиграл. Говорил же, что Блэк не выдержит и что-нибудь отмочит. Но чтобы такое… Привет, Гарри.

— Ладно, парни, одевайтесь и спускайтесь вниз — мать послала нас позвать вас на завтрак, — недовольно скривился Джордж, жалея золотой. — Гарри, рад тебя видеть.

Раздались хлопки, и наши два попкорна без предупреждения испарились, словно их и не было.

— Что это было? — прозаикался Гарри, автоматически нашаривая на тумбочке давно не нужные ему очки.

— Что-что… ты близнецов, что ли, не знаешь? — буркнул я и поднялся. — Давай поторопимся, пока Гермиона не заявилась.

Утро прошло в напряжении. Все были хмурыми, кроме Гарри, который за лето соскучился по общению.

К концу завтрака заявился Кингсли и его парни. Он немного порасспрашивал Гарри о Дурслях. А потом заявился Моуди, и мы предпочли свалить от его громкой перебранки с Блэком.

— … я все равно доволен, что хоть что-то полезное сделал, — доносились до нас их раздраженные возгласы.

— … ты ослушался приказа, — возражал Моуди. — Ты сорвал нам операцию…

А к полудню на Гриммо заявился Дамблдор. Часа два они совещались между собой, а потом в гостиную попросили меня.

Орденцы еще не разошлись, и все взгляды скрестились на мне, стоило войти в комнату. Я так пытался сохранить на лице невозмутимое выражение, что всё вокруг, кроме серьезного и пристального взгляда Дамблдора, воспринималось чем-то нереальным.

Отстраненно заметил, что Люпин выглядит еще более жалко и прячет взгляд, как нашкодивший пес, усиленно гипнотизируя столешницу. Даже Тонкс выглядела подавленно и сменила цвет волос на грязно-серый. Взгляд и поза Блэка являл гремучую смесь вызова и вины. Он явно признавал свой косяк, но был готов отстаивать свою правоту до конца.

— Присаживайся, Рон, — холодно приказал Дамблдор, пока остальные плавно огибали меня, стремясь быстрее покинуть помещение. У некоторых на лице откровенно читалось сочувствие. Остались только сам Дамблдор, Кингсли, Моуди и неожиданно… Снейп.

— Как ты думаешь, Рон, что вчера произошло? — спокойно спросил директор, дождавшись, когда я сяду и подниму на него взгляд.

— Ровным счетом ничего, сэр, — взяв себя в руки, ответил я. — Мне определили роль, с которой я не согласился, а мистер Моуди не посчитал нужным спросить мое мнение. Пришлось его высказать самому, что очень не понравилось присутствующим. Вот и всё.

— Значит, ты не хочешь признать, что твое вызывающее, недостойное гриффиндорца поведение, привело к непредсказуемым результатам, — возразил Дамблдор, бросив недовольный взгляд на Блэка.

— Я просто высказал свои соображения, сэр, и не могу отвечать за других, — парировал я. — Но, если вас интересует мое мнение, я рад, что так получилось, и теперь моей семье не придется рисковать ради чужих непродуманных измышлений.

— Мы на войне, парень, — неожиданно взревел Моуди, — ты обязан слушаться старших по званию.

— Хочу напомнить, что я не солдат, сэр, — начал закипать я. — Не состою в Ордене и не обязан соглашаться, когда вы посылаете меня и мою семью на смерть, такую глупую, что ни похвастаться, ни загордиться будет нельзя.

Моуди хотел возразить, но его взглядом окоротил Дамблдор.

— Мы живем в трудные времена, Рон, — ответил директор. — Сейчас не время эгоистично думать о личном благе, нужно думать о благе всех магов. Защищать правду и противостоять злу всегда тяжело, и потери неизбежны. Это война.

— Очень легко защищать общее благо, сэр, когда у тебя больше некого защищать, — откровенно фыркнул я, скользя холодным взглядом по их лицам. А ведь и правда — ни у кого из них нет семьи. — А у меня, сэр, есть ради чего жить и что защищать — моя семья. И я не собираюсь жертвовать ею и своей жизнью ради одного человека, каким бы важным для победы он ни был. Вы сделали из меня и моих родных мишени для Пожирателей, противопоставили недавних выпускников с арсеналом школьной программы боевикам, нацеленным на убийство. И я высказал свое мнение. Я сохраню тех, кто мне дорог, любыми способами, даже если вам это не понравится.

— Рон… — предостерегающе возразил Кингсли.

— Этот план — дерьмо, и жрите его сами, — взбесился и вскочил я, вцепившись в край стола. — Он преследует другие цели, нежели безопасная переброска Поттера. Я не знаю, кому и зачем это нужно, но моих родных трогать не смейте.

Не знаю, чем бы это закончилось, но за дверью послышался шум и возня, и в комнату ворвалась всклокоченная Молли, за ней — смущенный покрасневший Артур. Похоже, он ее останавливал.

— Оставьте моего сына в покое, — тяжело дыша, потребовала она под удивленные взгляды остальных.

— Мама…

— А ты иди в комнату, сынок, — смягчилась мать, решительно отталкивая меня от стола и перегнувшись через него в сторону Дамблдора. — Не смей, Альбус, — с угрозой прошипела она. — Не трогай моих детей. Я уже потеряла братьев.

— Молли, — грубовато крякнул Моуди, отвлекая рассерженную женщину на себя.

— А ты молчи, Аластор, — тут же вскинулась Молли. — Ты мне клялся… клялся тогда, что они выживут, а выжил только ты один… А теперь вы судите моего мальчика, потому что он не смолчал и заступился за свою семью.

— Вас никто не держит в Ордене, Молли. Никто не просит рисковать. Это был твой выбор. Твой и Артура, — холодно ответил Дамблдор, и мать пристыженно сникла, бросив взгляд на вконец убитого позором Артура. Но тут же снова подняла голову, воинственно прищурилась и затараторила с холодной яростью так, что никто не мог слово вставить.

— Да, никто не просил. Но неужели ты думаешь, Альбус, что я смогу остаться в стороне, когда над всем магическим миром нависла такая беда? Что не захочу помочь ради будущего? Но эта наша битва, и дети не должны на ней воевать, иначе ради чего тогда мы воюем? Спасти чужих детей и глупо угробить своих? Я только вчера поняла, что, изображая Гарри, они не смогут даже защищаться — станут легкой добычей для Пожирателей. Неужели нельзя было придумать другой план? Я думала, ты поручишь им посильную работу в Ордене, а ты послал их на передовую, и теперь сидишь тут с надменным видом и укоряешь меня. Кто из вас знает, каково это — носить в себе жизнь девять месяцев, рожать в муках, потом растить столько лет, заботиться? Вы все — одиночки, и заботились всегда только о себе. Никто из вас не защитил тех, кого должен был защитить, кто нуждался в вашей помощи и не дождался ее, — обвела она тяжелым взглядом присутствующих, задержавши прямой обличающий взгляд на каждом лице. — И не смейте требовать от меня того же. Я за своё любого порву, не будь я Уизли-Пруэтт! Не стоит забывать об этом, когда вы согласовываете свои планы. А если вам не требуется наша помощь… Значит, мы с Артуром выйдем из Ордена… Рон, — внезапно развернулась она ко мне, — пошли.

Мама стремительно ломанулась к выходу, по дороге подхватив обалдевшего меня под руку и выталкивая за дверь.

— Иди, сынок, твои друзья наверняка волнуются за тебя. И напомни им, что через час будет обед, — нервно тарахтела мать, пока мы шли до лестницы. Там она замолчала и притянула меня к себе, расцеловав в обе щеки. — Я люблю тебя, сынок, помни это, — со слезой добавила она и, развернувшись, направилась в сторону кухни, а вконец дезориентированный я стал медленно подниматься по лестнице.