Сердце Скал. Зверь (джен)

Ночь горела. Чёрное небо лизали гигантские языки пламени; багровое зарево стояло над правым берегом Жолле от леса святой Мартины до деревушки Алейе. Река отражала пожар и казалось, что тем самым она удваивала его.

Это было похоже на конец света.

Гарь и дым разносились на множество хорн, и чудом спасшиеся люди, отведённые Алвой на левый берег, задыхались и надсадно кашляли. Вода преграждала дорогу пожару, но не отравленному им воздуху. Эр-Эпинэ, охваченный пламенем, чадил, как гигантский факел: крыши и перекрытия его давно обвалились, колокольня сломалась, как спичка, из провалов окон и дверей тёк расплавленный жар. Время от времени гулко бухали взрывы: это взлетали на воздух бочки с порохом, припрятанные мятежниками в погребах.

Восстания больше не существовало. Никола Карваль погиб на ревелине, пытаясь потушить вспыхнувшие фашины. Теньент Левфож нашёл свой конец под обрушившимися крышами замка, когда пытался спастись вместе со своими артиллеристами с занявшейся огнём батареи. Раненный граф Агиррэ задохнулся в дыму; теньент Дюварри и Жорж Гайар сгинули без вести в кромешном аду начавшегося пожара. Несчастный барон Горуа истлел прямо в своих старомодных доспехах: его вопли долго звучали в ушах у слуг, так и не сумевших вытащить старика из тяжёлых раскалённых лат. Его сыну повезло больше: к счастью, граф Гирке успел захватить юнца в плен и переправить в ставку Алвы.

Сам Гирке не уцелел. Прикрывая отход своих людей, он, как и многие, стал жертвой удушья.

Солдаты противоборствующих сторон забыли о противостоянии: смешавшись в одну кучу, побросав оружие, они торопились перебраться на противоположный берег, кидаясь прямо в ледяную воду. Обезумевшие лошади носились среди таких же обезумевших людей, топча неосторожных и раненых; казалось, они тоже разносят огонь, как разносили панику. Вопль ужаса и боли поднимался над местом недавней битвы. Огонь расплывался на земле кровью, а кровь — огнём.

— Это Закат! Это Закат! — кричали те, кто ещё был в состоянии издавать членораздельные звуки.

В этом чудовищном столпотворении только один Алва сумел сохранить хладнокровие. Он организовал отход своих людей и сдавшихся алатцев через возведённую на севере переправу. Агарисским изгнанникам несказанно повезло: герцог Эпинэ успел вытащить из сражения не только Дугласа Темплтона, но и Анатоля Саво, а раненого Удо Борна подобрали на поле боя, переправили за реку на носилках и поручили заботам лекарей. Генерал Лефлёр получил от Ворона приказ вылавливать из воды всех, кто сумел добраться до берега. Из нескольких тысяч защитников Эр-Эпинэ уцелела едва половина; оставшиеся в живых полностью утратили боевой дух.

Всех спасшихся Алва отвёл подальше на север, чтобы уберечь от удушающей гари. Теперь между ним и Нежюром стояла стена огня, едва сдерживаемая рекой. Оба моста — ближний, у Алейе, и дальний, Нежюрский, были охвачены пламенем; сообщение с городом прервалось.

Виконт Валме успел прислать лишь одно донесение через генерала Лефлёра: по его словам, отряд герцога Окделла своевременно отступил из леса святой Мартины под защиту городских стен.

«Герцог отправил своих людей рыть траншеи, чтобы остановить пожар на подступах к городу, — гласила беглая записка, небрежно набросанная карандашом. — Барон Гаржиак с полковником Рёдером заняты тем же. Мы же с мэром и горожанами занимаемся подвозом воды. Кардинал Левий и епископ Риссанский (герцог Окделл спас их обоих из замка) укрепляют наш дух молитвами. Они взяли на себя заботы о женщинах и детях».

Робер Эпинэ, завершивший размещение алатских пленных, застал Ворона за чтением этого донесения. Вокруг регента так и сновали адъютанты и офицеры, ожидающие приказов.

— Что это? Это от Дикона?.. — тревожно спросил Робер. — Надеюсь, он уцелел?..

— Да, хвала Абвениям, успел отойти в Нежюр, — ответил Алва, передавая ему послание Валме. — И он всё-таки спас милого его сердцу Левия вместе с Феншо-Тримейном! Этот юноша упрям, как истинный надорец: непременно поставит на своём… Ваши агарисские друзья устроены?

— Да, — отозвался Робер, пробегая листок глазами. — Слава Создателю!.. Судя по тому, что пишет Валме, у Нежюра есть шанс удержаться.

— Надеюсь. Ваш барон Гаржиак — толковый человек, — согласился Алва. — Если бы остальные ваши вассалы были подобны ему, вы не потеряли бы сегодня свой фамильный замок. Как ваш раненый друг? Ещё не умер?

— Удо Борн? Жив, — отозвался Робер. — Лекарь говорит, что пока остаётся надежда.

— Тем хуже для графа Борна, — холодно бросил Алва.

— Праматерь Астрапэ! — воскликнул Робер. — Неужели вы до сих пор думаете о судах и казнях, Рокэ?..

— Если Борн выживет, суда не избежать, — ответил Алва. — И вы это знаете не хуже меня. Вы ведь сами предлагали ему сложить оружие.

— А как же Дуглас и Анатоль?..

— Они сдались вначале боя. Для них ещё возможно прощение, если они захотят просить о нём. Но Удо Борн сражался до конца. Для него же будет лучше, если он последует за своим братом в Рассветные сады, предназначенные для таких храбрецов.

— Монсеньор! — окликнул Алву какой-то запыхавшийся офицер. — Что прикажете делать с мостом возле деревни? Огонь идёт на нас!

— Сломайте опоры и сбросьте в воду! — распорядился регент. — Капитан Монтойя! Возьмите людей и сделайте за мостом земляную насыпь. И снесите все лачуги, все строения, которые стоят у воды! Быстро!

Люди забегали, таща к мосту тележки с землёй и топоры. Скоро раздались удары железа по дереву, кашель задыхающихся в дыму рабочих и резкие выкрики офицеров. Сваи моста, горящие, как огромные свечи, с шипением начали падать в воду.

Робер перевёл взгляд дальше на юго-запад: там в бушующем море огня возвышался чёрный силуэт каменных стен Эр-Эпинэ, а перед ним полыхала деревня, где сейчас можно было рассмотреть только остовы отдельных зданий. Дым клубами поднимался в небо и валил через реку; к счастью, они с Алвой стояли на достаточном отдалении.

— Это похоже на преддверие Заката! — вырвалось у Робера невольно. — Ужасное зрелище! Что мы с вами натворили, Рокэ? Вы велели мне стрелять из лука Астрапэ, чтобы защитить нас. И к чему это привело? Неужели вам не кажется, что сегодняшний пожар — это предвестие конца мира?

Алва не слушал. Он пристально вглядывался в языки пламени и вдруг резко выбросил руку вперёд, указывая на багровое зарево в небе.

— Смотрите! — отрывисто произнёс он. — Видите этих тварей — там, над башнями? Они всё-таки нашли выход из ловушки!

Удивлённый Робер вгляделся внимательней: над пожарищем кружили создания, похожие с такого расстояния на уродливых насекомых. У них были узкие длинные крылья и тощие туловища, как у оголодавшей саранчи.

— Раттоны?! — вырвалось у него.

— Раттоны, — мрачно подтвердил Алва. — Крылатые ведьмы. Они пытаются спастись из огня.

Робер мгновенно вытащил свой лук из сумки за спиной, прицелился и пустил стрелу в одну из тварей. Глаз у него был верный: саранча издала пронзительный визг и рухнула обратно в огонь. Но другая рванулась вверх и в сторону, уходя в темноту. Робер не успел натянуть лук вторично, как она исчезла.

— Сколько же их? — с ужасом спросил Робер, поворачиваясь к Ворону. — И скольких из них мы прикончили в этом пожаре?

— Этого никто не может сказать, — ответил Ворон, мрачно усмехнувшись. — По крайней мере сейчас. Но двух паразитов мы с вами сегодня уничтожили.

Робер опустил лук и с горечью покачал головой.

— Стоило ли это таких жертв? — проговорил он. — Сколько людей погибло! Посмотрите! — Он взмахом руки очертил противоположный берег. — Там же не осталось ничего живого. Закат уже начался, Рокэ, и виноваты в этом мы с вами.

— В этом виноват покойный граф Штанцлер и погибшие мятежники, — холодно возразил Ворон. — Не я приманил раттонов в ваш замок, да и не вы тоже. Это сделали те, кто мечтал о Великой Эпинэ. Меня не радует то, что происходит — не больше, чем вас, но некоторые язвы нужно выжигать, чтобы не началась гангрена.

— И сколько же ещё вы предполагаете сжечь? — спросил неприятно поражённый Робер.

Алва развернулся к нему всем телом:

— Больше ничего. Сейчас я охотно потушил бы пожар. Но это опасно: я никогда не управлял стихиями.

Эпинэ посмотрел на Алву с недоумением. Тот усмехнулся.

— Разве вы не помните? Я заменяю Повелителя Ветра, — пояснил он. — Если бы мне удалось вызвать ветер и направить его в нужную сторону, огонь, возможно, получилось бы сбить. Но как это сделать?

— Рог! — осенило Робера. — Охотничий рог! Дикон говорил, что Анэм оставил его своим потомкам — наверняка для того, чтобы можно было вызвать ветер!

Это так очевидно! Как он не догадался сразу!

— Рог потерян, — бросил Алва. — Вы слышали, как Ричард упоминал об этом.

— Тогда что вы можете сделать? — растерялся Робер.

Алва пожал плечами.

— Не знаю. Может быть, мне удалось бы высвистеть ветер… Но одному Леворукому известно, что из этого выйдет.

— Свистите! — проговорил Робер решительно. — Хуже нынешнего всё равно не будет.

Алва последовал его совету и засвистел, подражая сигналам охотничьего рога. Робер внимательно следил за направлением ветра, но порывы оставались по-прежнему хаотичными и неуправляемыми. Всё было тщетно. Алва остановился и махнул рукой.

— Вернёмся в лагерь, — сказал он. — Либо это бесполезно, либо охотничьи сигналы тут ни при чём. А всего вероятнее, что верно и то и другое.

В лагере их ждала Мэллит в сопровождении одного из своих алатских слуг. Мгновенно узнав её тоненькую фигурку под огромным меховым плащом, Робер бросился к ней, охваченный дурным предчувствием.

— Жозина?.. — воскликнул он в тревоге. — Неужели ей стало хуже?

— Нет-нет! — поторопилась успокоить его гоганни. — Благороднейшая… Благороднейшая маркиза Эр-При здорова. С ней всё хорошо. Но я… я оставила её ради этого.

Мэллит порылась в складках своего бесформенного плаща и неловко извлекла из-под меховой полы изящную тросточку белого металла, который даже в багряных сполохах близкого пожарища казался светлым и прохладным, как морская пена.

— Жезл Повелителя Волн! — воскликнул Робер, ударив себя кулаком по лбу. — Какие же мы болваны, Рокэ! Ты просто чудо, Мэллит!

Гоганни робко протянула реликвию Алве.

— Я подумала, — застенчиво сказала она, — что вам может понадобиться это. С его помощью мой перворо… то есть мой супруг, — она явно проглотила слово «первородный», — вызвал наводнение и дождь в Агарисе. Недостой… то есть я попыталась сегодня сделать то же самое. Но я не смогла. И я подумала: пусть светлейший… светлейший регент возьмёт этот жезл себе. Я уверена, что он сумеет справиться с ним гораздо лучше меня.

— В самом деле, Рокэ! — обрадованно воскликнул Робер. — Вот способ, который мы с вами только что искали! Берите же его и попробуем снова!

Однако Алва покачал головой и осторожно отстранил руку Мэллит, не касаясь жезла.

— Нет, — мягко сказал он. — Я уже думал об этом. Но я не имею права им пользоваться. У этого жезла есть законный владелец, хоть он ещё и не родился на свет. Это ваш будущий сын, сударыня. Ни вы, ни я не можем заменить его. Мои усилия будут так же тщетны, как и ваши, если не хуже.

Поражённая его словами Мэллит застыла, держа жезл в протянутых дрожащих руках.

— Почему? — спросил удивлённый Робер. — Если вы Ракан, как считает Дикон, вам по силам использовать любую реликвию, разве не так?

— Нет, — возразил Алва. — Один Ракан может заменить только одного Повелителя. Я заменяю наследников Анэма. Этого не изменить: их род прервался. Но род Повелителей Волн существует! Этим жезлом может управлять только его хозяин. Если я возьму его в руки, произойдёт только одно: в небе появится знак Раканов — четыре ложных солнца. Так уже случалось, когда я взял меч, которым всё равно не мог бы воспользоваться без Ричарда.

— Неужели это всё? — разочарованно спросил Робер.

Алва невесело усмехнулся:

— А разве этого мало? Наши люди и так думают, что настал конец света. Вы и сами только что это говорили! И как, по-вашему, они воспримут появление четырёх ложных солнц? Начнётся паника, с которой нам с вами не совладать. К тому же я не уверен, что дополнительные солнца — лучшее средство для тушения пожара, — язвительно добавил он.

Робер почувствовал, что малодушное уныние охватывает его.

— Так что же нам предпринять? — спросил он.

— Последовать примеру Ричарда, — по лицу Алвы скользнула лёгкая улыбка. — Боюсь, что в данном случае мой оруженосец повёл себя умнее своего эра.

— Что вы имеете в виду? — удивился Робер.

— Нам нужно положиться на наши человеческие силы. Разве Дикон не сообщил нам через Валме, что намерен рыть траншеи? Заметьте: он не собирается сдвигать с места горы, хотя он истинный Повелитель Скал. Думаю, нам стоит поступить так же.

— А этот жезл?.. — пролепетала Мэллит.

— Спрячьте его, сударыня, до совершеннолетия вашего сына, — ласково посоветовал Алва. — Боюсь, что до тех пор никто не сможет воспользоваться им как до́лжно.

В течение следующих двух дней две ранее противоборствующие армии боролись с огнём и пытались возобновить сообщение с другим берегом. На второй день пожар пошёл на спад, и к заходу солнца Алве с Робером и небольшой свитой офицеров удалось добраться до Нежюра, оставив командование лагерем на генерала Лефлёра.

Благодаря совместным усилиям властей и жителей город пострадал не так сильно, как они боялись увидеть. Предместья, правда, выгорели дотла, городские стены были покрыты слоем копоти, и множество домов на окраинах носили на себе разрушительные следы верхового пожара. Но спешно вырытые и заполненные водой траншеи остановили волну огня, шедшую на город, а центральные улицы и площади всё-таки удалось отстоять.

Алва принял отчёт полковника Рёдера почти без нареканий: то, что сделал он и его люди в Нежюре, служило искуплением за совершённую ранее измену. Однако Робер заметил, что Ворон обеспокоенно хмурится, да и сам Иноходец не находил себе места от тревожного нетерпения: среди военных и городских старейшин, высыпавших навстречу регенту из здания ратуши, не было ни Дикона, ни его людей. Сладкоречивый виконт Валме также отсутствовал. Из-за спины Алвы Робер попробовал подать знак барону Гаржиаку, усталому и заросшему трёхдневной щетиной, но тот никак не мог протиснуться к своему сеньору через собравшуюся толпу.

— Довольно, — сухо проронил Ворон, прерывая перечень мер, которые Рёдер и местный городской голова собирались осуществить в ближайшие сутки. — Я одобряю ваши действия и намерения. Но я хотел бы выслушать доклад моего офицера по особым поручениям, а также увидеть моих людей, которых я отдал под командование герцогу Окделлу. Кроме того, мне известно, что агарисский кардинал Левий и епископ Риссанский также находятся в Нежюре, но почему-то не вижу их здесь. Где они?

— Их преосвященства сейчас в госпитале, — наконец подал голос барон Гаржиак. — Я уже послал предупредить их о вашем приезде. Если вам будет угодно, они тотчас же явятся.

— Не нужно, — небрежно возразил Алва. — Я сам навещу их в госпитале. Однако мои люди и оруженосец, надеюсь, не нуждаются в помощи врачей?

— Отряд господина Валме сейчас в казармах, — незамедлительно ответил полковник Рёдер. — Что до герцога Окделла, то мы его не видели, ваша светлость.

— Что значит «не видели»? — влез в разговор обеспокоенный Робер. — Вы хотите сказать: не видели сегодня?

— Вообще не видели, — отозвался Рёдер с лёгким недоумением. — Кэналлийцами его светлости и надорским отрядом командует господин виконт Валме. Мы полагали, что герцог Окделл находится с вами.

Несмотря на то, что лицо Алвы от природы было очень бледным, Роберу показалось, что оно стало ещё белее.

— Где Валме? — бросил Алва отрывистый вопрос.

— Спит у себя в комнате, монсеньор, — отрапортовал Гаржиак. — Он несколько часов назад сменился с дежурства в опасном квартале.

Алва небрежно мотнул головой, словно предлагая барону вести его в помещение своего офицера по особым поручениям. Гаржиак понял и тут же двинулся вперёд; Робер поспешно кинулся следом за Алвой. Ему почудилось, что Ворон ограничился жестом, потому что не доверял своему голосу.

Офицеры свиты пошли за ними.

Валме действительно спал как убитый. Он даже не сумел толком раздеться: на полу комнаты валялся плащ, камзол свисал со спинки стула, перевязь со шпагой громоздились на столе, а шляпа болталась на подсвечнике. Расстёгнутый пояс лежал на кровати, где почивал сам Валме — в несвежей рубахе, грязных штанах и сползших до пяток чулках, изначальный цвет которых уже невозможно было разобрать. Хотя Робер не помнил себя от беспокойства за Дикона, он не мог не удивиться затрапезному виду, который являл собой прежде изысканный щёголь.

Алва не позволил доложить о себе, просто оттолкнув слугу с порога, поэтому виконта бесцеремонно разбудил барон Гаржиак. Тот вскочил как солдат, заснувший на карауле: всклокоченный, с давно немытым, помятым лицом, явно не понимающий, в какой реальности он находится — сна или яви.

— Что случилось? Пожар? Я мигом, барон!.. Вот кошки драные! — воскликнул он, протирая глаза грязными кулаками при виде регента. — Рокэ!.. Уж лучше бы пожар.

Барон Гаржиак любезно подобрал с пола плащ и подал его виконту, который безуспешно попытался в него задрапироваться. Выглядеть от этого пристойнее он, однако, не стал.

Регент не стал тратить время на приветствия.

— Я узнал, виконт, — процедил он сквозь тесно сжатые зубы, отчего казалось, что он говорит не раскрывая рта, — что теперь вы командуете отрядом моего оруженосца. С чего бы так? Вы убили герцога Окделла?

— Мать честная! — воскликнул Марсель, всплёскивая руками и роняя злополучный плащ. — Рокэ! Это не смешно!..

— Где герцог Окделл? — спросил Алва таким тоном, что Робера продрал мороз по коже.

Валме, похоже, окончательно проснулся.

— Его здесь нет, — неловко сообщил он очевидное. — Я хочу сказать: вообще в Нежюре. Он уехал. Давно, ещё три дня тому назад. Ещё до пожара.

— Что? — воскликнул ошеломлённый Робер, которого от этих слов как дубиной по голове огрели.

— Будьте осторожны в выражениях, виконт! — прошипел Алва. — Думайте, что говорите! Вы только что обвинили моего оруженосца в дезертирстве.

— Леворукий вас побери, Рокэ! — воскликнул Марсель в полном отчаянии. — Да я не обвиняю его в дезертирстве! Напротив: я обязан ему жизнью, если помните! Он поручил мне передать вам, что он уехал. Вот я вам это и передаю!

— Но позвольте, виконт, — вмешался Робер, чувствуя нарастающее возмущение, — третьего дня вы сами писали регенту, что Дикон в Нежюре роет траншеи!

— А что ещё мне оставалось! — огрызнулся Валме, с облегчением переходя на более лёгкого противника. — Герцог не оставил мне выбора. Я обещал ему два дня. Я дал слово, что не скажу о его отъезде раньше. Вот мне и пришлось солгать!..

Сжатая в кулак рука Алвы дёрнулась вверх, словно он собирался убить своего офицера по особым поручениям одним ударом. Однако он сдержался.

— Что вам сказал мой оруженосец? — медленно и тяжело спросил он, словно произносил не слова, а ворочал камни.

Виконт Валме вопреки всем требованиям этикета обессиленно плюхнулся на стул.

— Я не могу продолжать этот разговор стоя, — заявил он регенту с вымученной дерзостью.

Алва коротко кивнул, и один из его офицеров с военной чёткостью придвинул к нему другой стул. Алва сел, не говоря ни слова. Робер остался стоять: стульев в комнате было всего два.

— Его светлость сообщил мне, что знает, как всех нас спасти, — промямлил Марсель, бегая глазами по комнате. — Он сказал, что от Излома не откупиться просто так, и что он знает верное средство. Он заявил, что я должен дать ему время всё как следует устроить.

— Праматерь Астрапэ! — вскипел Робер. — Что за чушь вы несёте! Я допускаю, что мальчик вообразил себе невесть что и решился на что-то героическое, но вы-то, виконт, вы-то могли понять, что во всём этом нет ни капли здравого смысла!

— С тех пор, как я видел выходца, — язвительно вскинулся Марсель, — я значительно пересмотрел свои взгляды на здравый смысл, ваша светлость! Я убеждён: герцог Окделл знает, что делает. Он одним своим появлением спас меня от Кладбищенской лошади!

— И напрасно, — процедил Алва сквозь зубы.

— И поэтому вы его отпустили! — продолжал кипеть Иноходец. — Немыслимая глупость!.. С кем он уехал? Надеюсь, он хотя бы взял с собой телохранителя?

— Нет. Он уехал один.

Алва слегка подался вперёд, и Марсель невольно отпрянул. Лицо Ворона было страшно; его взгляд пришпилил беднягу виконта к спинке стула как бабочку к обоям.

— Что вам сказал мой оруженосец? — повторил Ворон размеренным голосом, которому впору было принадлежать какому-нибудь механизму, а не живому человеку. — Дословно!

— Как я могу дословно повторить то, чего сам не понимаю? — воззвал Марсель в полном отчаянии. — Я же говорю: герцог заявил, что может вас спасти!

— От чего?

— От вашего проклятия, Леворукий побери! Да разве может хоть кто-нибудь выжить на этом Изломе, если Ракан, это кошкино Сердце мира, проклят?

Что было дальше Робер не понял. В первую минуту он хотел было спросить, каким же образом Дикон собирался избавить Рокэ от проклятья, но в следующую минуту увидел, как Валме, сипя и задыхаясь, болтается на руке у Ворона, который сгрёб его за ворот и приподнял над стулом. Хотя виконт был почти одного роста с регентом, сейчас от казался маленьким и тщедушным, как карлик, и беспомощно сучил ногами в воздухе как удавленник в петле.

— Монсеньор! Монсеньор! — восклицали Гаржиак и офицеры свиты, бросаясь к регенту и его жертве. Робер пришёл им на помощь и с трудом вызволил шею виконта из лап Ворона. Освобождённый, тот рухнул на пол, опрокинув стул, но тут же с ловкостью недобитой кошки ползком метнулся под стол, откуда уставился на Алву глазами, полными животного ужаса.

Робер крепко ухватил Рокэ за плечи.

— Клянусь вам, мы отыщем Дикона! — твёрдо сказал он. — Я обещаю: мы вернём его назад. Куда он отправился? — спросил он у Валме через плечо.

— В Гальтару, — ответил тот, вцепившись побелевшими пальцами в ножку стола и глядя на Алву неверящим взглядом.

Ворон посмотрел на Робера так, словно не узнавал его, и вышел из комнаты.

Ошеломлённая свита догнала регента уже в коридоре. В полном молчании они вышли на улицу, и только тут Алва заговорил.

— Капитан де Монтойя, — механическим голосом произнёс он, едва повернув голову в сторону своего офицера, — вы немедленно поедете к генералу Лефлёру. Пусть принимает командование на себя. Его задача потушить пожар и водворить спокойствие в Эр-Эпинэ. Вы поняли? Отправляйтесь. Барон Гаржиак… Где барон?

Гаржиак задержался в комнате у Валме, по-видимому для того, чтобы оказать несчастному виконту кое-какую помощь. Через несколько минут он протолкался к регенту. За недолгое время ожидания Алва, по-видимому, успел взять себя в руки.

— Вы эпинец, барон, — сказал он уже более нормальным голосом. — Вы способны найти общий язык с местным дворянством. Оставляю вас в Нежюре как своего представителя. Герцог Эпинэ также полагается на вашу опытность. Изучите здешние умонастроения и соберите жалобы на злоупотребления. Корона Талига в моём лице желает восстановить мир и благоденствие в вашей провинции.

Гаржиак поклонился. Он не был польщён — он напряжённо думал, как лучше взяться за данное ему поручение.

Алва круто повернулся к Роберу.

— Возьмите самого верного из ваших слуг, — негромко приказал он, — и соберите всё необходимое для поездки в Гальтару. У вас есть час. Жду вас у ратуши.

— У меня нет здесь слуг, — мгновенно отозвался Робер: его мысли были сосредоточены на том же, что и мысли Ворона. — Я готов бы ехать хоть сейчас, но должен прежде навестить Жозину и поручить их с Мэллит друг другу.

Алва кивнул в знак согласия и отпустил его со словами:

— И не забудьте взять ваш лук.

Через час Робер снова встретился с Алвой: тот отдавал последние распоряжения. С собой Ворон взял только одного человека — своего домоправителя Суавеса. Робер заметил, что к лошади молчаливого и исполнительного кэналлийца был приторочен тот самый кофр, который недавно с проклятиями таскал за собою виконт Валме.

Значит, реликвии Ушедших — меч и корону — Алва посчитал нужным прихватить в дорогу.

Они выехали из города ночью и помчались галопом, останавливаясь только для того, чтобы навести справки, напоить лошадей и спешно перекусить, не сходя с сёдел. На следы Дикона они напали очень быстро: он действительно проезжал здесь и совсем недавно. Виконт Валме не солгал. У тех купцов он выменял хлеб и мясо за свой тёплый плащ, в той деревушке купил дешёвый местный сидр. Всё указывало на то, что он и впрямь держал путь в Гальтару.

Они не спали больше суток.

На рассвете второго дня погони они наконец выбрались на старогальтарских тракт. Дорога казалась заброшенной и пустынной. Но в этом была и её опасность: здесь обычные кони (конечно, не Дракко, но Моро и конь рея Суавеса) легко могли попасть копытом в какие-нибудь пустоты или дыры — заброшенные шахты, ведущие в катакомбы, или трещины, оставшиеся после летнего землетрясения.

Однако бесполезно было бы говорить об этом Алве: он гнал Моро без продыха.

Внезапно слух встревоженного Робера уловил какой-то шум на спиной. Обернувшись на полном скаку, он увидел, что гальтарский тракт вовсе не так пустынен, как прежде казался. Следом за их маленьким отрядом ехал какой-то всадник на неказистой и невысокой лошадёнке. Она, казалось, едва перебирала копытами, низко склонив голову между колен. Возможно, это был местный крестьянин, но Робера в самое сердце поразило какое-то смутное и мерзкое воспоминание. Обернувшись вторично, он заметил, что лошадёнка не только не отставала от несущихся галопом Дракко и Моро, но и явно догоняла их!

Потрясённый внезапным открытием, Робер резко дёрнул за повод и повернул своего пирофора лицом к преследователям. Он знал их. Он несомненно их знал! Однажды он уже видел их — в Агарисе, глухой ночью, в окне комнаты Матильды Ракан. Только тогда вместе с ними была ещё уродливая капризная девчонка.

Рей Суавес, заметив движение Робера, тоже остановился, свистнув на особый манер. Алва, летевший впереди их маленького отряда, резко замедлил ход и обернулся.

— Ну, что случилось? — крикнул он нетерпеливо.

Робер молча указал рукой на приближающихся всадника и лошадь. Волосы у него встали дыбом. Теперь он узнал в лошадёнке кобылу из его кошмаров — ту самую, которая являлась ему на стене, похожую на стены Нохи.

Лошадь, соткавшуюся из плесени.

— Ого! — произнёс Алва прямо у него под ухом: оказывается, он успел незаметно приблизиться. — Какая прелесть. Да ведь это капитан Свин!

Теперь и Робер наконец-то с удивлением признал всадника.

Во всём своём великолепии — в мундире, перевязи и ботфортах — к ним приближался сам Арнольд Арамона, сгинувший невесть где бывший начальник школы Лаик. Щёки его лоснились, маленькие глазки смотрели мутно, а на лице блуждала ухмылка — одновременно наглая и подобострастная.

— Выходец! — выдохнул Робер, сам того не замечая.

Рей Суавес бросил тревожный взгляд на Алву.

— Соберано, — окликнул он негромко, — я слышал, от них помогает рябина, да ещё четверной заговор и четыре свечи. Рябины здесь не сыскать, но свечи я добуду.

— Не нужно, — ответил Ворон, не сводя глаз с приближающегося капитана Арамоны. — Дай мне твой кинжал.

— Он явился за мной, — тихо сказал Робер Рокэ. — Однажды он уже приходил.

— Сейчас мы и выясним, зачем он явился, — также тихо ответил Алва. — Встаньте за мной и ни в коем случае не называйте его по имени.

Пегая кобыла наконец-то заметила, что люди, следом за которыми она шла, остановились и повернулись к ней лицом. Это ей не понравилось. Она задрала морду, замедлила шаг и всхрапнула, оскалив зубы. Живые явно не вызывали у неё восторга. В конце концов она тоже остановилась, недовольно тряся ушами, но капитан Арамона пнул её каблуками в бока и заставил сойти с места. Его маленькие свинячьи глазки перебегали с лица Алвы на лицо Робера — сначала опасливо, затем смелее, и наконец в них зажёгся тот алчный огонёк, который загорается во взгляде чревоугодника при виде обильной пищи.

— Ты идёшь за нами, — сказал Алва Арамоне, когда тот приблизился. — Что тебе нужно?

Выходец ещё раз пнул в бока заартачившуюся кобылу и подъехал на расстояние вытянутой руки.

— Королеве нужен король, — забормотал он подобострастно, втягивая голову в плечи. — Королева послала меня за королём.

— Какой же король тебе нужен? — равнодушно поинтересовался Ворон.

Глазки Свина снова забегали с лица Ворона на лицо Робера и обратно. Рея Суавеса выходец проигнорировал.

— Цилла выбрала, — пробормотал он. — Моя доченька выбрала себе жениха… Я возьму только для неё. Не для себя, нет!

— Она и есть королева? — осведомился Алва безразличным тоном.

Глазки Арамоны виновато забегали.

— Королева выбрала дурного короля, — залопотал он. — Дурной унар! — взревел он внезапно. — Хитрый, хитрый, дурной! Моя доченька, моя кровиночка! Умерла, умерла!..

И выходец разразился визгливым плачем, похожим на кликушеские причитания. Это было чудовищно противоестественное зрелище: в живом свете утреннего солнца мертвенные щёки выходца влажно лоснились, а глазки мутно блестели, словно по его лицу текли настоящие человеческие слёзы.

— Рокэ, он плачет? — поражённо спросил Робер на ухо у Алвы.

— Нет. Это багряноземельский крокодил плачет, когда пожирает свою жертву, — сухо бросил Алва и снова обратился к Арамоне: — Раз твоя дочь умерла, она не королева. Так какой король тебе нужен?

Выходец разом перестал кликушествовать.

— Хочу жениха, которого выбрала доченька, — ответил он угодливо, останавливая алчный взгляд на Робере.

— Так забирай его, — равнодушно позволил Алва, украдкой высвобождая кинжал рея Суавеса из ножен.

Капитан Арамона стал бочком подбираться к Роберу, бросая на него опасливые и трусоватые взгляды.

— Унар Робер, конечно, помнит своего старого капитана, — залебезил он как бывалый попрошайка. — Он же не откажется протянуть руку доброму старому Арнольду Арамоне!..

Робер не успел ответить, что не стал бы марать руки даже об живого Арамону: Дракко ударил копытом, и Пегая кобыла тут же испуганно отскочила назад на приличное расстояние.

Выходец разразился возмущённым рёвом.

— Дурной унар! — выл он, обвиняюще тыча пальцем в сторону Рокэ. — Обманул Арнольда Арамону! Я всегда тебя насквозь видел. Сам дурной и дурного взял! Плохой оруженосец — плохой эр! Хитрый, хитрый, дурной! Убил, убил мою родную доченьку!..

— Соберано! — деликатно окликнул Ворона рей Суавес. В руках у него были четыре четвертушки свечи, которую он нарезал из одной, Создатель знает откуда взятой. — Может, его того — заговором?..

— Подожди, — остановил его Алва и опять обратился к Арамоне. — Так как же ты вернёшься к королеве без короля?

Выходец, как и прежде, разом умолк и его глазки опять воровато забегали. Так, должно быть, он вёл себя, когда покойный Дорак уличал капитана Лаик во взяточничестве.

— Арнольд Арамона верно служит королеве, — забубнил он, словно оправдываясь. — На Арнольда Арамону всегда можно положиться. Он будет охранять короля для королевы. Он не возьмёт никого даже ради доченьки. Арнольд Арамона помнит свой долг!

— Так королева послала тебя охранять? — уточнил Алва, в упор рассматривая расхваставшегося Свина.

— Капитан Арамона отличный воин, — напыщенно подтвердил выходец. — С ним лучше дела не иметь. Враги скоро узнают это!

— Разве враги скоро будут здесь? — спросил Алва.

— Все, — подтвердил Арамона. — Король позовёт — и они придут. Так сказала королева. Плохой унар! — вдруг снова взвыл он. — Хитрый, хитрый, дурной! Убил мою доченьку!

— Рокэ, зачем вы говорите с ним? — не выдержал Робер. Причитания выходца о доченьке (Робер подозревал, что это та уродливая девчонка, которую он видел в Агарисе) нестерпимо действовали ему на нервы. — Неужели вы хоть что-нибудь понимаете в этой ахинее?

— Представьте себе, да, — кивнул Алва. — Полагаю, он говорит, что здесь скоро будут раттоны.

— Раттоны? — поразился Робер.

— Именно. Я думаю, что Оставленная — помните легенду о хранительнице Лабиринта? — послала нам выходца в качестве охраны. Раттоны боятся их. Мы уже имели случай в этом убедиться.

— А мне кажется, — возразил Робер с чувством, — что этот охранник готов съесть нас живьём.

— Несомненно, у него есть свои планы насчёт вас. На Дракко не позволит ему к вам приблизиться, если вы будете осторожны и не станете называть его по имени.

— Я охотнее бы пустил бы в него стрелу из лука, — возразил Робер.

— Нет. — Алва посмотрел на него потемневшими встревоженными глазами. — Пусть едет за нами. Он может нам пригодиться. Разве вы не слышали, что он говорил? Он заявил, что раттоны придут, когда король позовёт их.

— И что это значит?

— Не знаю. Надеюсь только, что речь идёт не о Диконе.

Робер подумал, что ослышался.

— Дикон? — воскликнул он. — При чём здесь он?

Алва покачал головой.

— А кого ещё кроме меня Свин может звать «плохим унаром»? — ответил он. — Вы сами слышали: дурной эр — дурной оруженосец! Едем! Пока я не разберусь во всём этом, повремените пускать в ход свой лук.

— Соберано! — вдруг воскликнул рей Суавес.

Они обернулись. Впереди них — там, где недавно не было ничего, кроме линии горизонта — возносилась в небо серая башня, похожая на мощные ротонды, стоящие в центре Гальтары. Казалось, что она парит в воздухе совсем недалеко, стройная и грозная, сложенная из грубо отёсанных камней. А на её вершине неуклонно и неумолимо разгорался огонь, будто пожар, дотла уничтоживший недавно Эр-Эпине.

Нет, это был не пожар! Там поднималось огромное, багрово-золотое солнце, похожее на кровоточащее сердце, вырванное из тела самой земли.

Настоящее солнце померкло в его сиянии.

— Блуждающая башня! — пробормотал Робер.

На время все они застыли, не в силах оторвать взгляд от удивительного зрелища.

— Вперёд! — наконец коротко скомандовал Алва, и голос его звенел от напряжения.

Они помчались галопом прямо на видение, и время, казалось, остановило свой ход.

Пылающее сердце озаряло им путь ало-багровыми сполохами, словно кровь земли толчками изливалась в небо, меняя его цвет. Башня парила перед всадниками, не приближаясь ни на бье, но и не исчезая из виду. Мир вокруг превратился в зыбкое марево. Он утратил знакомые очертания и привычный облик, сделавшись чем-то нереальным. Даже выходец на Пегой кобыле, который продолжал понуро плестись следом, теперь не казался странным или пугающим.

Рядом с Блуждающей башней выросли руины Гальтары. Алва, возглавлявший отряд, резко остановился и задрал голову к алеющему небу. Эпинэ последовал его примеру и увидел на фоне багровых облаков летящие чёрные тени, похожие на огромных уродливых насекомых. Они неслись в Гальтару, издавая высокий крысиный визг.

— Враги, — пробубнил сзади Арнольд Арамона.

Алва обратился к Суавесу.

— Хуан, оставайся здесь, — велел он. — Ты присмотришь за лошадьми. И вы тоже, Робер, должны ждать меня тут. Натяните ваш лук и будьте наготове. Если раттоны начнут разбегаться, стреляйте.

— А вы? — хором спросили Иноходец и Суавес.

— Я поеду дальше и попробую найти Дика. Вероятно, он на Башне. Я выведу его обратно. Но ему нужно оружие. Хуан, распакуй кофр и подай мне меч и корону.

— Но как же мы встретимся? — запротестовал Робер. — Не лучше ли мне пойти с вами? Два человека вернее отыщут одного!

— Главная опасность сейчас — раттоны, — возразил Ворон: лицо выражало непреклонную решимость. — В крайнем случае вы способны окружить Гальтару стеной огня и не дать им вырваться. А Ричарда я найду сам. Не забывайте: я Ракан. Мне довольно позвать своего вассала, чтобы отыскать его.

— Что это с выходцем? — вдруг спросил Хуан.

Все трое обернулись, ища глазами капитана Арамону. Но там, где минуту назад стояла Пегая кобыла, больше не было ничего. Только тёмное пятно расплывалось на пыльно-серой земле — сырое и плесневое.