Староста, который хотел достичь власти (джен)

Я в раздражении мерил шагами кабинет мистера Крауча. Моя левая рука висела на перевязи и была прижата к груди. Бинты уже пропитались кровью, но я не обращал на это внимания.

Что сказать, эта неделя выдалась крайне неудачной. Начать с того, что я свел малоприятное знакомство с Титу Паладе, троюродным кузеном моего старого знакомого Траяна Паладе.

Он встретил меня поздно вечером посреди Чаринг-Кросс-Роуд, когда я вздумал немного пройтись после работы. Разумеется, улица была оживленная, и вокруг сновали спешащие по своим делам маглы, и, пока я сомневался, стоит ли доставать палочку, он успел полоснуть меня по руке каким-то странным заклинанием, раны от которого заживали очень долго и жутко болели. Потом он прокричал мне что-то по-румынски, но ответом ему, надо думать, был только хлопок моей трансгрессии.

— Мистер Сэвидж! — крикнул я. Можно было бы, конечно, просто выйти в приемную, но мне не хотелось. — Какого Мерлина я должен сидеть здесь?

Сэвидж со скучающим видом появился на пороге. В руках у него был сложенный номер «Ежедневного Пророка» и карандаш, которым он, по-видимому, вписывал слова в кроссворд.

— Потому что меня приставили к тебе, а мне не хочется бегать по всему зданию.

— И зачем?

— Министерство не может позволить себе инцидентов с участием маглов. Кроме этого, насколько я понимаю, если тебя таки убьют, это будет знатный скандал.

— У меня встреча со специалистом по законодательству.

— Я об этом осведомлен, — язвительно отозвался Сэвидж. — Мистер Сангвини придет сюда, — он повернулся, чтобы выйти. — И, сделай одолжение, перестань совать голову в петлю.

Ситуация с трансильванцами меня ужасно злила. Я совершенно не понимал, почему я должен был следовать каким-то их дуэльным кодексам. Злость, надо думать, полностью отключила мой инстинкт самосохранения, так как никакого желания поберечься и, например, не прогуливаться в одиночестве по магловским улицам, у меня не было. Честно говоря, все шансы были за то, что мой жизненный путь где-нибудь здесь и закончится.

В дверь постучали, и на пороге возник бледный и изможденный Эмиль Сангвини собственной персоной. Едва войдя, он резко остановился, будто споткнулся. Глаза на мгновение метнулись к моей раненой руке.

— Дерьмо, — высказался он. Его пальцы полезли во внутренний карман пиджака, болтавшегося на нем, как на вешалке, вернулись с начатой бутылкой, после чего он приложился к горлышку, запрокинув голову назад.

— Мистер Эмиль Сангвини? — с сомнением спросил я. Посетитель не выглядел как кто-нибудь, кто мог бы консультировать, скорее, как тот, кому не помешала бы консультация определенного рода.

Он слегка кивнул, не отрываясь от бутылки. Я наконец рассмотрел этикетку. На ней была изображена красно-белая мишень, и черными буквами было выведено «Мухоморовый Абсент».

Сангвини тем временем закончил с бутылкой, и, уже пустую, поставил ее на стол.

— Вы эксперт по румынскому и трансильванскому законодательству? — с недоверием спросил я, наблюдая за тем, как он подошел к серванту и взял два бокала.

— Именно, — Сангвини плюхнулся на стул, вытянул из кармана еще одну такую же бутылку и поставил на стол. — Будете? — он налил по немногу изумрудной жидкости в каждый из бокалов.

Я заметил, что зрачки Сангвини теперь были теперь неестественно расширенными, и поспешно отказался. Его мой отказ не обескуражил, и он, пожав плечами, стукнул бокалом о бокал, а затем последовательно осушил один за другим. Я с некоторой оторопью следил за этими манипуляциями.

— Итак, — он налил себе еще и внимательно посмотрел на меня. — Вы уже поняли, что серьезно вляпались?

— Пожалуй, — протянул я.

— А вот и нет, — он слегка усмехнулся, обнажив удлиненные клыки.

Эмиль Сангвини был одним из так называемых адаптированных вампиров. Как я узнал позднее, из всего разнообразия кушаний, существующих на свете, он признавал только две вещи: алкоголь и кровь. Кровь, к слову, обычно была коровьей и цивилизованно приобреталась у знакомого мясника, хотя минимум раз в полгода он вламывался в какой-нибудь магловский донорский пункт и выносил оттуда все подчистую.

— Вам знакома концепция кровной мести? — продолжал он.

— Разумеется, — вот теперь у меня появилось действительно плохое предчувствие.

— Убивают члена одного рода, потом убивают члена рода убийцы, не обязательно его самого, и так далее. Вы сирота? Нет? Тем хуже.

— Давайте по делу, — вспылил я.

Сангвини отпил из бокала и продолжил:

— Хорошо, что вы не убили ни одного из них. Иначе действительно была бы клановая война. Пока есть шанс, что до этого не дойдет. Плохо, правда, что у вас чистокровная семья: они считают вас равными… Да! Ни в коем случае не убивайте никого из них. Еще вам не следует встречаться с членами клана Антонеску. У них вендетта с кланом Паладе, не должно быть никакого подозрения, что вы с ними. Есть понятие пособник рода… Поэтому, собственно, вас и вызвали…

Сангвини еще что-то пробормотал про себя, а потом громко закончил:

— Короче мне все ясно. Сидите и не высовывайтесь. Не умрите сами, а главное — никого не убивайте. Мы постараемся все уладить.

— Может я могу еще что-нибудь сделать? — спросил я. Совет «сидите и не высовывайтесь» мне не особенно нравился.

— Да. Вы можете вырезать весь клан Паладе, — хмыкнул Сангвини. — Не то, чтобы я был против, но это может занять несколько столетий.

Договорив, он попрощался и вышел из кабинета, прихватив с собой бокал.

Мой брат Чарли отложил свое возвращение в Румынию. В отличие от меня, он был благоразумен. Видимо, он также сболтнул лишнее нашей матери, так как она теперь просто места себе не находила. Отец тоже сделался необычно суров и наложил на Нору заклятие доверия, что изрядно затруднило получение писем: большинство сов просто не могло теперь до нас добраться. Я, как и раньше, был больше разозлен, чем что-либо еще, и принимал в штыки все попытки отца и брата заставить меня вести себя поаккуратнее.

Моя работа встала (подписание соглашения по поводу дуэлей откладывалось на неопределенный срок), и я бесцельно просиживал целые дни в кабинете мистера Крауча, размышляя о том, как меня раздражают трансильванские аристократы. Сэвидж под дверью уже перерешал все кроссворды и, надо думать, тоже мучился от скуки.

В один момент он даже задремал, откинувшись в кресле. Для меня это был сигнал к тому, чтобы пойти и как-то развеяться: как раз было время ланча.

У меня было любимое место, куда я раньше ходил каждый день, и теперь меня крайне раздражало, что приходится отказываться от того, чтобы бывать там. Мне это виделось почти как поражение. Вроде как, трансильванцы смогли меня заставить изменить своим привычкам, а значит, в какой-то степени, признать справедливость их претензий.

Да, это, пожалуй, был один из тех поступков, которые Сэвидж называл «совать голову в петлю». Теперь я бы никогда не стал так понапрасну рисковать.

Таким образом, написав спавшему Сэвиджу насмешливую записку с предложением присоединиться ко мне, я выскользнул из здания и пошел по Уайтхоллу в сторону Парламента. Маглов вокруг опять толпилось много, в основном — туристы, поставившие целью сфотографировать каждое здание и каждый памятник на улице.

Дальнейшие события были наполнены драмой.

Я был на месте. На тарелке передо мной возлежали две прекрасных половинки чиабатты, нежно обнимающие ломтики хрустящего бекона и сыра бри, и я примеривался, как бы половчее справиться с ними одной рукой (левая все еще болела).

В этот самый момент в дверях возник хмурый Титу Паладе. Я показал ему на стул перед собой и предложил тоже заказать себе что-нибудь. Он отказался, и, таким образом, моя попытка пойти на переговоры благополучно провалилась.

— Но, может быть, вы дадите мне закончить с ланчем? — не без иронии спросил я.

Титу Паладе еще больше нахмурился, покачал головой и кивнул в сторону двери, показывая, что максимумом уступок с его стороны будет предоставление мне возможности выйти на улицу и приготовиться к сражению. Моим первым порывом было ответить что-нибудь язвительное, но, подумав, что это приведет только к тому, что драка будет в заполненном маглами тесном помещении, я кивнул и вышел на улицу.

Рядом был закоулок с лужайкой посередине, туда мы и направились.

— Мистер Паладе, вы понимаете, что соглашение было выгодно обеим сторонам? Что вы бы сами выиграли, если бы оно было подписано?

Как оказалось, Титу Паладе то ли не говорил по-английски, то ли делал вид, что не понимает, о чем я.

— Вас арестуют за это, вы знаете? — нарочито-небрежно спросил я, представляя в уме переулок около входа в министерство Магии.

Титу Паладе ничего не отвечал, он вытащил свою волшебную палочку и изготовился к бою, а теперь, видимо, ожидал, пока я тоже встану в позицию.

— În gardă! — сказал он, требовательно уставившись на меня.

Я скептически посмотрел на него и приготовился трансгрессировать, однако, случилось непредвиденное.

На сцене появилось еще одно действующее лицо. Как оказалось, это был еще один трансильванец. Человек он был высокий с пепельными, сероватыми светлыми волосами и крючковатым носом и, опять-таки, старомодно одетый. Еще издали он крикнул что-то по-румынски. Титу что-то ответил ему. Они повздорили, и, услышав фамилию Антонеску, я догадался о причине.

Дальше все произошло стремительно. Вновь прибывший выхватил палочку, хлестнул зеленый огонь, Титу отпрыгнул в сторону, оступился на скользкой траве, следующее заклинание попало ему в грудь. Антонеску что-то пробормотал себе под нос и трансгрессировал.

Событие меня шокировало, я даже не знал, что сказать самому себе по этому поводу. Мысли как будто потеряли возможность выражаться словами. Я подошел к распластавшемуся на траве Титу, осмотрел его. Он, без сомнения, был мертв. Хотя, как оно иначе может быть, когда Авада Кедавра попадает в грудь?

Послышался треск, и на лужайке появился очень злой Сэвидж. Видимо, он нашел мою записку и теперь хотел отчитать меня за то, что я ушел без спроса. Когда он разглядел распластавшегося на траве мертвого Титу, его лицо немного вытянулось и перекосилось.

— Да ты что, мать твою, издеваешься?!

Я пожал плечами и, все еще не отводя глаз от мертвого тела Титу, передал Сэвиджу свою волшебную палочку. Тот взял ее, придирчиво повертел в руках, осмотрел, чтобы удостовериться, что это действительно моя палочка.

— Приори Инкантатем, — услышал я.

Там, разумеется, было чисто, и он немного успокоился.

— И кто это сделал? — Сэвидж обошел вокруг тела.

— Какой-то человек из рода Антонеску, — задумчиво сказал я. — Ругался с ним по-румынски, потом они подрались, Титу упал, а он — тут же трансгрессировал.

— Теперь еще его искать, — пробурчал Сэвидж, продолжая осматривать тело и землю вокруг.

Вам, должно быть, показалось, что ситуация странным образом налаживалась и трансильванцы теперь дрались между собой, оставив меня в покое, однако, поверьте, самое худшее было еще впереди.