Староста, который хотел достичь власти (джен)

Дьявольские Силки попали в «Пророк», что называется, тепленькими. Недовольный и растрепанный от бессонной ночи журналист окинул меня неприязненным взглядом и вырвав листок прямо из-под пера (могу поспорить, осталась клякса), потащил его в типографию.

Когда я, часам к семи утра, зашел домой, чтобы немного освежиться, Риз выглянул из-за только что принесенной ему газеты и принялся потешаться. Ни мои увещевания, ни новость о побеге из Азкабана его ни капли не тронули. Смутить его смогло только по обыкновению хмурое лицо Долоховой, появившейся к восьми утра с таким видом, как будто происходящее не имело к ней никакого отношения.

— А что твой дядя? — как бы невзначай спросил я. — Ты его видела?

— Нет, — огрызнулась она, после чего, допив кофе одним глотком, резко поднялась и направилась к выходу.

— Боуд. Где он? — продолжал я. — Ты помогла забрать его из больницы, правильно?

Долохова поджала губы, как будто отвечать на такие вопросы было ниже ее достоинства, а потом натянула пальто и удалилась, хлопнув дверью. После этого я не видел ее несколько месяцев.

Меня самую малость мучила совесть, но я все-таки посоветовал Кингсли внимательно следить за ней, на что он ответил, что с этим вопросом разберутся и без моей подсказки.

Утро продолжилось рутинно. Я заканчивал завтрак, Риз угрюмо сидел за столом перед своей овсянкой на воде.

— Значит Амбридж не будет откладывать заявление для прессы? — спросил он.

— Конечно нет. Лучше отвлечь внимание. Так что новый декрет придется кстати. Преподавателям запрещено разговаривать с учениками на темы, не относящиеся к предмету, — отозвался я.

— Это в Атриуме будет? Долго она планирует говорить?

— Тебе зачем? — рассеянно переспросил я. — Хочешь сдаться?

Риза это предположение вывело из себя.

— Я же уже сказал, — процедил он. — Нет.

— Лучше…

— Не собираюсь слушать, — отрезал он.

Перекрикивать его у меня не было никакой охоты, так что я просто вернулся к своему завтраку. Он тоже занялся своей овсянкой и, уже порядочно расковыряв середину, пробормотал, словно забывшись:

— Не пойдет, для этого нужно больше времени.

Я вопросительно посмотрел на него, но не стал переспрашивать: мне показалось, что он начал серьезно задумываться над своим положением, и я решил ему не мешать.

Что вообще было у него в голове? На что он надеялся? Был у него реальный план или он убаюкивал себя бесполезными фантазиями?

Над этим я размышлял, стоя за спиной Амбридж, которая звонко вещала про несомненные преимущества нового декрета.

— Это установит стандарт более эффективного преподавания. Не позволит профессорам отвлекаться во время лекций…

Декрет вступал в силу 14 января, но рассказывать о нем Амбридж взялась заранее. Как я и сказал Ризу, по-видимому, ей нужно было хотя бы немного отвлечь внимание прессы от сбежавших пожирателей смерти.

— Перси, — сказала мне Амбридж, после того как ее речь закончилась, — поговори, пожалуйста с журналистами. Потом найдешь меня на девятом уровне.

— Мне нужно принять участие? Помочь с расследование произошедшего в больнице? — шепотом спросил я.

Амбридж качнула головой и посоветовала мне заниматься своим делом, пока Отдел Тайн будет заниматься своим. Впрочем, я уже знал от Кингсли, что ничего узнать не получилось, а значит история с Боудом не должна была превратиться во что-то серьезное. Плохо было только то, что Тонкс теперь стали подозревать в связях с Дамблдором: узнали, что она приходила навестить моего отца.

Когда Амбридж ушла, я снова занялся Пророком. Журналист был все тот же, с ним я разговаривал только какие-то пару часов назад. Казалось бы, сознание того, что и мне пришлось работать всю ночь напролет, пробудит в нем хоть каплю понимания, но нет, прохвост был начисто лишен благородства.

— Какой еще бред предложит написать заместитель министра? — спросил он меня, с раздражением пощипывая свою жиденькую козью бородку.

— Вы планируете освещать декрет? Вот и освещайте, — отозвался я, мне стоило некоторого труда удержаться от пререканий. — Сократите место на пожирателей смерти…

— Сократить значит? — послышался нарочито-заинтересованный голос.

— Чего вам, Грейвс? — недовольно спросил я. Как вы помните, в какой-то момент Грейвс сделался сторонником Дамблдора. Тогда я считал этого самого Грейвса, владельца и главного редактора Чармстрайкера, наглаженным и лощеным снобом и, в целом, не сильно ошибался, хотя эта характеристика и упускала много деталей.

— Тот, Кого Нельзя Называть разгуливает по Англии, а в министерстве предпочитают это игнорировать, — заметил он, из-за его плеча медленно выплыло черное прыткопишущее перо и нацелилось на меня. — А что вы скажете про дементоров?

— Кто вас пустил, мистер Грейвс? — со злорадством, которое, наверное, только наполовину было искусственным, спросил я, — Вы не были приглашены, так что попрошу вас уйти.

Закончив таким образом общаться с прессой, я поспешил на девятый уровень, чтобы доложить обо всем Амбридж.

Лифт мягко двинулся вниз, прохладный женский голос объявил, что я прибыл в Отдел Тайн. Передо мной протянулся знакомый плиточный коридор, заканчивавшийся закрытой дверью. Я пошел вперед…

Вдруг оказалось, что я сижу в одном из розовых матерчатых кресел в кабинете Амбридж на первом уровне. Она что-то писала за столом и услышав, что я пришел в себя, подняла глаза и изучающе посмотрела на меня. Я вопросительно уставился на нее в ответ.

Легкие сжались, словно я пропустил ступеньку, спускаясь по лестнице.

— Весьма странное происшествие, — спокойно произнесла Амбридж. — Будет лучше, если ты не будешь о нем знать.

— Заклятие забвения? — спросил я. Мой собственный голос слышался мне острым, куском стекла бьющимся о грани моего застывшего от волнения горла.

Амбридж кивнула.

— Есть вещи, которые знать не стоит, — все так же спокойно повторила она.

Я внимательно смотрел на нее, тщетно пытаясь прочесть по ее лицу, что произошло. Внутри все дрожало, словно околдованное какими-то судорожными чарами.

— Иными словами, вы во мне не уверены, — наконец сказал я. Жалкая попытка выудить хоть что-нибудь. Произошедшее выбило меня из колеи, мысли путались, и это, должно быть, было заметно.

— О, нет-нет, дело вовсе не в этом, — натянуто улыбнувшись, отозвалась Амбридж. — Вопрос запутанный. Чем меньше будет переменных, тем лучше. Поверь, Перси, в отличие от Фаджа, я забочусь о своих подчиненных, — она издала кашляющий смешок. — Так что тебе не о чем волноваться. И мне хотелось бы принести тебе извинения за заклинание памяти.

Когда я вышел из ее кабинета, мне все еще казалось, что мои легкие где-то не на месте, потом меня вытошнило в мусорное ведро.

Кого-то опять убили по ее приказу — вот была моя первая мысль.

Кого на этот раз? Риза?

А вдруг Айи? Дыхание перехватило. Сердце колотилось так быстро, что даже становилось больно. К горлу снова подкатила тошнота. Я прижал руку ко рту.