Староста, который хотел достичь власти (джен)

Мне казалось, я был рад. Конечно был. Мы победили, и все было кончено. Завтра мне не придется подниматься с постели, приглаживать волосы и отправляться в министерство. Убивать других, обманывать и рисковать собственной жизнью. Я должен был радоваться, но я не чувствовал ничего, кроме отвращения перед тем, что сделал.

К счастью, большинство, даже из тех, кто сражался в тот день, не знали, что конкретно я был за человек. К счастью, было не время и не место для объявлений. Только Кингсли, Билл и Уэллс одобрительно похлопывали меня по спине, говорили, что мне удалось справиться, совершить невозможное. Поздравления ударяли в больное место, я улыбался, но чувствовал подступавшую к горлу тошноту. Уэллс даже сказал, что Айи теперь умерла не напрасно — и это разозлило меня, как будто он говорил, что она умерла только для этого. Ее не было. Ничего, что я или кто-либо другой делал, не могло сделать это хоть сколько-то лучше. Я снова много думал о ней. Айи. Кем я стал с момента ее смерти? Я больше не знал, и это было очень больно. Цель была достигнута, но я ничего не чувствовал.

В конце концов я удалился от всех и остался один. Я сказал себе, что я вовсе не бегу, и у меня есть дело, но это была ложь. Я сидел на полу в одном из коридоров, держа в руках свое кольцо с Воскрешающим Камнем и отковыривая пальцами цепкие лапки оправы.

Эмоции скручивались в комок, бесновались, парализовали мысли. Все эти люди считали меня героем. Это вызывало почти физическое отвращение. Каждый раз снова и снова это заставляло меня переживать последний год, смотреть в эту пустоту, вспоминать все убийства и как я предал все, во что верил и чем дорожил. Это было больно, как будто с меня сдирали кожу. Нескончаемая пытка.

— Перси, ты здесь? — Билл остановился возле меня.

Я вздрогнул и посмотрел на него.

— Пойдем, тебе нужно отдохнуть. Останешься пока у меня и Флер…

— Не говори родителям, — неожиданно выпалил я. — Ничего им не говори. Скажи остальным, кто знает. Я не хочу, чтобы кто-нибудь еще узнал об этом. Я не хочу. Пожалуйста…

— О чем ты, Перси? — Билл непонимающе уставился на меня. — Почему? Ты же так много сделал…

Я схватил его за плечи, уставился прямо на него, меня трясло, как в лихорадке.

— Не говори. Обещай мне! Обещай, что не скажешь! Не говори никому! Никому! Я сам… Потом. Не сейчас. Пожалуйста! Не говори им! Я прошу тебя…

Он смотрел на меня с ужасом и жалостью и как будто не мог найти слов и не знал, что правильно.

— Обещай мне, — повторял я, отчаяние овладевало мной, и я не знал, что буду делать, если он откажется. — Пожалуйста, обещай мне!

Он мягко отцепил мои руки, и обещал, что не расскажет, что я смогу рассказать сам, и что он попросит остальных тоже сохранить мой секрет. Это немного успокоило меня. Пальцы все еще дрожали, но я чувствовал, как мучительный узел в груди немного ослаб.

— Пойдем, — мягко сказал Билл, похлопав меня по спине. — Тебе нужно отдохнуть…

Мне вдруг вспомнилось, как я мельком слышал слова Кингсли, говорившего, что близится последнее сражение.

— Будет еще одна битва, да? — спросил я. — Где?

— Не волнуйся, Перси, просто отдохни. Ты и так сделал…

— Мне нужно всех видеть! Мне нужно быть там вместе со всеми! — слова раздирали мне горло и я снова стал кричать, хотя не хотел. Это было странно, я больше не мог нормально функционировать. — Мне нужно примириться с ними, пока все еще живы.

У Билла не нашлось, что на это возразить, ему было больно это слышать, но он понимал, что я был прав.

Последняя битва должна была произойти там, где все начиналось. Где начался путь Альбуса Дамблдора, Волан-де-Морта и Гарри Поттера. Там где каждый из них впервые прикоснулся к ощущению своей судьбы или сам ее выдумал. Все защитники должны были попасть в замок через секретный проход из паба Кабанья Голова, минуя кольцо пожирателей смерти. Я оказался там вместе с Биллом. Его условием было, что я должен сперва немного прийти в себя. Самому ему нужно было спешить, чтобы все подготовить, так что он оставил меня с Аберфортом, а сам поспешил в замок. Я был рад этому, ведь так я мог явиться к родным в одиночестве.

Аберфорт помог мне и потом велел сидеть и ждать, чтобы удостовериться, что все было, как полагается. Он пожимал плечами и сперва говорил, что мы все-таки это сделали, со смешком рассказал, что советовал Гарри Поттеру бросить все, когда стало казаться, что в министерстве нам не выиграть, потом добавил, что я все-таки справился, и что ему в это не верится, и что это вызывает восхищение, но, заметив, как это расстраивает меня, перестал и только качал головой. Он сказал, что почти уверен, что меня в этой битве убьют, и очень надеется, что я постараюсь не умереть. Я смеялся и говорил, что его “оптимизм” всегда приводит меня в заблуждение.

Мимо проходили люди, спешившие присоединиться к защитникам. Их было так много. Люпин и Тонкс, мои родители — все они торопливо проходили мимо, не заметив меня. И я не мог ждать момента, когда смогу присоединиться к ним. И сердце билось чаще — ведь я смогу наконец встретиться со всеми.

— Ладно, — наконец сказал Аберфорт, в очередной раз осмотрев меня. — Иди.

И я торопливо прошел по проходу, и совсем скоро был в какой-то большой комнате, заполненной людьми. Это было странное место, выглядевшее так, словно целый отряд скрывался там долгие месяцы. То тут, то там висели гамаки, громоздились спальные мешки, высились башни котелков и ящиков с припасами.

Прогулка по туннелю утомила меня, на ступеньках я споткнулся и упал, а потом, кое-как поднявшись, опустился на ближайший стул, поправляя съехавшие на бок очки.

— Я опоздал? Уже началось? Я только что узнал, поэтому…

Я замолк, заметив, что все мои родные теперь смотрели на меня. Они не ожидали меня увидеть. В выражениях их лиц был такой холод. Они никогда не простят того, через что я заставил их пройти. Мне показалось, что под ребро всадили кусок стали.

— Как поживает малыш Тедди? — вдруг очень громко спросила Флер, повернувшись к Люпину, отчаянно пытаясь разрядить обстановку.

Я сжимался под взглядами моих родных, чувствовал, как тает моя решимость, что еще минута и я скажу какую-то глупость. Не расскажу правду, нет, на это я не был способен, скорее буду кричать и обвинять их в чем-то, в чем они, конечно, не были виноваты.

— Он… хорошо, спасибо! — так же громко сказал Люпин. — Тонкс сейчас с ним — у матери.

Я смотрел на своих родных, все еще холодно разглядывавших меня, встретился взглядом с Биллом, и увидел, как больно и неприятно ему было наблюдать за всем этим.

— У меня есть фотография! — уже кричал Люпин, доставая из кармана карточку и протягивая ее Флер.

И в этот момент я понял, что если не решусь сейчас, то все будет кончено. И тогда я вдохнул поглубже и воскликнул как можно громче.

— Я был дураком! Я был полным идиотом, самодовольным кретином, я был…

— Обожающим Министерство, предавшим свою семью, жадным до власти дебилом, — закончил Фред.

Облегчение было таким острым, что почти заставило меня улыбаться.

— Да, так и есть.

— Что ж, зато честнее некуда.

Фред протянул мне руку, но прежде чем я успел схватиться за нее, моя мать вдруг оттолкнула его, и обняла меня крепко-крепко, так что стало почти сложно дышать. Я поглаживал ее по спине, глядя на отца и прося его тоже простить меня, и через мгновение он тоже обнимал меня. И тогда вдруг все случившееся в министерстве стало не таким болезненным — я как будто вернулся обратно в прошлое, как если бы ничего этого не случилось, и я не сделал всех этих вещей, и даже Айи как будто бы никогда не умирала. Это была ложь, сделавшая меня счастливым. Но как и любая ложь, эта была хрупка. Но не сейчас, еще не сейчас...

— Что же заставило тебя одуматься, Перси? — спросил Джордж.

— Это началось уже давно, — я почти улыбался, говоря заготовленную речь. — Но мне нужно было как-то выбраться, а в Министерстве это не просто, они только и делают, что отправляют предателей в тюрьму. Мне удалось установить связь с Аберфортом, и десять минут назад он мне передал, что Хогвартс готовится вступить в борьбу. Вот я и явился.

— Разумеется, все мы надеемся, что наши старосты возьмут на себя руководство в такое трудное время, как сейчас! — Джордж передразнивал мою манеру разговаривать так похоже, что я рассмеялся. — Что ж, пошли скорее наверх сражаться, а то всех стоящих Пожирателей смерти разберут.

Это был короткий миг, когда мы все были вместе. Когда мы все смеялись.

Когда я увидел там и Рона, Гермиону Грейнджер и Гарри Поттера, таких сильно повзрослевших по сравнению с тем, какими я помнил их, мне вдруг вспомнилось, что у меня была еще одна миссия. Мне казалось тогда, что Дамблдор хотел отдать Гарри Воскрешающий Камень затем же, зачем когда-то передал его мне. Оружие Дамблдора, которое могло подарить последний безумный шанс.

В том письме, которое я получил, кажется, так давно, Дамблдор говорил, что у Гарри с собой будет старый школьный снитч, который он некогда завещал ему, и который в свое время исследовал Скримджер, надеясь отыскать внутри Оружие Дамблдора. Я должен был вложить Воскрешающий Камень внутрь.

И пока все наслаждались этим кратким мгновением, украденным у горя, я незаметно взмахнул палочкой, и позвал этот маленький мячик, и вложил внутрь камень, который снял с кольца, и незаметно вернул его на место. Теперь, если бы Гарри приложил его к губам, как когда-то давно в своем первом матче, то смог бы открыть его.

Тем временем момент затишья миновал. Всем было пора занимать места для предстоящего сражения, и мы пошли наверх вместе с Биллом, Фредом и Джорджем.