Староста, который хотел достичь власти (джен)

Когда я наконец осознал, что мы в безопасности, я посмотрел на Айи, и мне показалось, что внутри прокатился взрыв. В крови все еще бурлил адреналин, а сердце разрывалось от противоречивых эмоций. С одной стороны, я был безумно счастлив, что с ней ничего не случилось и мне хотелось обнять ее и клясться в вечной любви. С другой, я чувствовал, что чудовищно зол на нее — из-за того, что она ничего мне не сказала, даже скрыла все специально — и мне хотелось немедленно насмерть разругаться с ней.

Она в ответ смотрела на меня каким-то безумным взглядом — я не мог понять, о чем она думает, но, казалось, она знает, что у меня на уме, и ее мучают какие-то схожие противоречия. И вот я стоял, никак не в силах решить.

— Ты… — дыхание перехватило от гнева. Были только эмоции и ни одной мысли. Она все еще смотрела на меня огненным взглядом — но я не мог ничего прочитать. Может быть, у нее тоже не было ни одной мысли.

— Ты… — снова сказал я. Она вдруг шагнула ближе, и тогда я притянул ее к себе, схватил за подбородок и впился в ее губы.

Сказать по правде, в тот день я чувствовал себя живым больше, чем когда-либо. Это звучит совершенно безумно — весь этот риск, опасности, постоянный страх — но в тот момент, когда я был счастлив почти до болезненной остроты, мне даже казалось, что все это того стоило.

Все еще в каком-то трансе, я лежал на спине и смотрел в потолок, мне казалось, что там появляются какие-то неуловимые узоры. Мне было очень хорошо, словно в сладком сне.

Айи прижималась ко мне, я чувствовал, как она дышит. Никаких слов было не нужно.

Волан-де-Морт не мог упустить такое крупное скопление маглорожденных, а то, что Айи относилась практически к противникам Скримджера, придало происходящему правдоподобность. Пожиратели Смерти явились прямо в расставленную ловушку, и многие из них были арестованы, а некоторые и убиты. Праздновать победу, впрочем, было сложно, и даже не только из-за того, что были потери среди мракоборцев, а потому, что, как многие видели, от Волан-де-Морта убивающее заклятие попросту срикошетило, не причинив ему никакого вреда.

— Дамблдор что-то знал об этом, — сказал Скримджер Толстоватому. — И Уизли знает тоже. И он молчал.

— Вы не говорили Уизли об этой операции, — заметил тот. — К тому же, он всегда убеждал вас сосредоточиться на Отделе Тайн.

— Да?! — рявкнул Скримджер, а потом, уже тише, добавил: — Дамблдор играет всеми. Даже из могилы.

— В завещании ничего не обнаружено подозрительного, — вставил Толстоватый (я видел, как он читал отчеты). — Оставленный Поттеру снитч вскрыли. Оружия внутри нет. Пусто.

— Пусто, — машинально повторил Скримджер. — Где оно тогда?

Это был вопрос довольно интересный, услышав его от Скримджера, я тоже стал задаваться им. Впрочем, сам Скримджер подумал, что я то, конечно, знал, где Дамблдор спрятал Оружие.

— Не стоило все-таки обещать Арме оставить Уизли в покое, — задумчиво протянул он.

Конечно, «обещать» было немного неправильное слово — стал бы Скримджер держать обещание. Впрочем, он не оставлял надежд повлиять на меня, и когда немного позже в тот же день, я, впервые за долгое время, встречался с ним в его кабинете, начал сразу же с вопросов:

— Я догадываюсь, вы знали, что Волан-де-Морт неуязвим для убивающего заклятия. И думаю, вы также знаете, почему.

Я ничего ему не отвечал, ждал, что он скажет дальше. Я ненавидел его достаточно, чтобы ничего ему не говорить до самой последней возможности.

— Давайте, я попробую быть к вам справедлив, — продолжил Скримджер. — Вы много работали. И работали неплохо…

Немного нахмурившись, я посмотрел на него. Эта перемена немного пугала. Он же не думал, что это сработает?

Ставил Скримджер, впрочем, не на это.

— Вы знаете, сколько мракоборцев погибло вчера? — спокойным тоном спросил он. — Наверное, вам понятно, что эти смерти в том числе на вас. Вы предпочли скрыть от меня, что Тот, Кого Нельзя Называть, бессмертен.

Я по-прежнему молчал, хотя перед глазами против воли возникла неприятная картина того, как Волан-де-Морт отпихивает с дороги труп.

— Ваша история была бы убедительнее, если бы вы рассказали мне о ваших планах, — язвительно заметил я.

— Будут другие операции, — все так же спокойно сказал Скримджер. — Так что начинайте говорить.

Я молчал. Когда он пообещал Айи, что не тронет меня, ему пришлось придумать новый способ. И тем не менее, он говорил сейчас правду.

— Вы хотя бы знаете, почему Дамблдор велел это скрывать? — осведомился Скримджер. — Или просто выполняете приказы? Вы хоть раз пытались думать самостоятельно?

— Занятно, что мне предлагают подумать самому, только когда хотят что-то получить, — усмехнулся я.

— Люди будут умирать. И смертей будет больше, если у меня не будет точных сведений.

— А так, конечно, вы действуете очень эффективно, — снова съязвил я. Было видно, что Скримджер злился все больше и больше, и мне было приятно это видеть.

— Вы игнорируете все, что я говорю вам. Даже при том, что я, по вашему же собственному убеждению, обладаю лучшей информацией. Может, стоило бы прислушиваться?

— Думаете, приняли безупречное решение? Считаете себя умнее всех вместе взятых аналитиков Управления? — осведомился Скримджер.

— Думаю, я видел не так-то много результатов.

И все-таки, как бы я ни относился лично к Скримджеру, он говорил сейчас правду — ему нужна была полная информация, чтобы планировать свои действия.

— Что же, рад, что жизни людей вы в приоритет не ставите, — заметил Скримджер. — Идите.

Я пожал плечами. Казалось ироничным, что человек, который не допрашивал меня сейчас легиллименцией только потому, что дал обет этого не делать, упрекал меня в отсутствии моральных принципов.

— Знаете, — с усмешкой заметил я, уже в дверях, — если вы удержите министерство, я скажу вам все, что пожелаете узнать.

У меня была надежда, что его заденет эта формулировка. Впрочем, конечно, само обещание было вполне искреннее, и я собирался его сдержать. Все-таки это было верно — для планирования нужна была точная информация.

Несмотря на мои слова, остаток дня прошел в подготовке к тому, что случится, если удержать министерство Скримджеру все-таки не удастся.

Первым делом я, конечно, отправился к Перегрину. Об этой личности теперь, думаю, стоит сказать немного подробнее, хотя, в силу одиозности, передать всего за один раз не получится. Это был напоминающий хищную птицу чопорный и сухой старик крайне желчного характера. В последнем созыве Визенгамота он, как вы помните, был Верховным Чародеем, и, конечно, по такому случаю, возглавил также целую ораву разнообразных чиновников. Здесь ему в первый, может быть, раз в жизни, удалось проявить наконец дремавшие в нем организаторские таланты.

Все сотрудники в его офисе пребывали в смертельной вражде друг с другом, а перед ним трепетали, потому работали на износ, без выходных и в состоянии постоянной болезненной сосредоточенности. Каждый же месяц, наиболее дурно проявившего себя сотрудника увольняли без рекомендаций и выходного пособия. Позднее мне случалось слышать, как сам мистер Перегрин с гордостью называет эту систему «принцип плантации».

Так вот, я вошел к нему в кабинет, когда он сам пил кофе из крошечной полупрозрачной фарфоровой чашечки.

— Мистер Уизли, — заметил он, — Долорес что-то просила передать?

— Скорее, переговорить с вами через меня о людях, у которых существуют возможности стать министром после господина Скримджера.

— Да? — Перегрин сложил свои костлявые руки на груди и знаком велел мне продолжить.

— Лорд Яксли, кажется, пытается сделать все возможное… — начал я, но в этот момент дверь открылась, и вошел один из работавших на Перегрина — очень бледный, изможденный и болезненного вида волшебник.

— Закончили? — спросил его Перегрин, махнув мне, чтобы я подождал. Он взял какие-то бумаги и пролистал их. — Да, — с кивком передав их обратно, он окинул вошедшего волшебника недовольным взглядом и сказал: — Кстати, вы плохо выглядите, Треверс, сделайте с этим что-нибудь.

Когда же тот, немного трясясь, вышел, Перегрин, посмотрел на меня и заметил:

— Вот так человек позволяет себе распускаться. Представить себе нельзя. Ладно. Что вы там хотели?

— Лорд Яксли сам хотел бы стать министром…

— Думаю, ему этого не удастся, — отрезал Перегрин.

— Боюсь, что в отсутствии мадам Амбридж…

— Хм, — перебил меня тот. — И что?

— Она советовала мне посоветоваться к вами. До меня дошли слухи, что лорд Яксли предполагает, что следующим министром станет господин Толстоватый, — сказал я.

Перегрин махнул на меня рукой, как бы говоря, что ему нужно подумать, и какое-то время молчал.

— И что вы хотите? — наконец спросил он.

— Я иногда встречаю господина Толстоватого на первом уровне. Так как у нас нет возможности, помешать лорду Яксли напрямую — остается только сделать вид, будто он добился своего.

— А отдел Тайн?

— К сожалению, лорду Яксли удалось посеять смуту в наших рядах, — скорбно сказал я. Это к слову, было чистое вранье, просто Амбридж, конечно, не хотелось приказывать отделу Тайн сделать министром Перегрина — на что он, в силу давнего их союза, конечно, рассчитывал.

— Мы не выдержим сейчас прямого столкновения с ними, — закончил я.

— Хм, — протянул Перегрин, не выглядевший, впрочем, слишком огорченным. — Знаете, хорошо. Будем делать вид. Благо, долго, насколько я понимаю, долго делать этого не придется. Едва господин Толстоватый станет министром, мы сможем ставить Корбану условия.

Когда я проходил через ряды столов в его офисе, мне встретилось еще двое — уже знакомый Треверс и какая-то девушка по имени Эйвери — такая же смертельно уставшая.

— Так что? — в один голос спросили они. — Что он сказал?

Остальные немного приподнялись со своих мест и, кажется, прислушивались.

— Ничего, — пожал плечами я. И тогда они посмотрели на меня с ненавистью, как будто я не хотел рассказывать нечто жизненно важное.

Примечания:

Как всегда, рада, что вы меня читаете!

Хороших выходных! :)