Староста, который хотел достичь власти (джен)

В ту ночь я долго лежал без сна, а, когда мне все-таки удавалось забыться, перед глазами вставал один и тот же кошмар: они убивали Айи, она умоляла меня ее спасти, а я не мог пошевелиться.

Я проснулся в очередной раз в холодном поту, выкрикнув что-то, так что с оказавшейся у меня в руках волшебной палочки слетели искры. Мои глаза заметались, осматривая маленькую комнату, прежде чем мне удалось стряхнуть видение полностью.

За окном уже начинало светлеть. Я поднялся, наскоро оделся, нервно ощупал висевшее на шее кольцо с воскрешающим камнем. Мне казалось, что лучше продеть сквозь него цепочку и спрятать под рубашкой, а не носить на пальце.

Через минуту я смотрел на себя в зеркале, водя по зубам щеткой, потом набрал в рот воды, наклонился, чтобы выплюнуть ее, снова взглянул на свое отражение. Мой вид все еще был болезненным, но, в целом, почти таким же, как всегда, и это показалось мне странно. Я принялся приглаживать волосы, а потом вдруг глянув немного в сторону, увидел у себя за спиной Айи.

Я резко обернулся, но в ванной никого не было.

— Айи? — позвал я, но никто не откликнулся. — Айи?!

Мне подумалось, что это произошло из-за воскрешающего камня, что он просто поймал какой-то образ витавший в моей голове.

— Я не должен, — твердо сказал я, повернувшись обратно и чувствуя, как мне мучительно хочется, чтобы Айи оказалась рядом хотя бы на мгновение. — Я не должен. Будет только хуже. Нам обоим. Она не вернется.

От моих собственных слов сердце сжалось. Какой-то момент, я ждал, пока оно перестанет так рваться от боли, потом заставил себя закончить умывание и отправился в министерство.

В тот день я впервые явился в министерство после того, как Отдел Тайн захватил его.

— Как я рада, что ты в порядке, Перси, — своим обычным сладеньким голосом сказала Амбридж. Я улыбался и говорил какие-то благодарности ей в ответ, пока перед моим внутренним зрением носились картины того, как я направляю на нее волшебную палочку и произношу убивающее заклятие.

— Спасибо вам. Вы спасли мою жизнь, и я в неоплатном долгу перед вами.

Мне представилось, что по руке снова должен будет прокатиться тот тошнотворный электрический разряд, как это было с Картрайтом.

— Что ты, Перси, — с притворной скромностью ответила она, сияя широкой улыбкой. — Не стоит.

У меня возникла какая-то странная догадка, и гнев, сжигавший мое нутро с момента как я увидел ее, сменился холодной мстительной яростью.

— Не говорите этого. Если бы не вы, меня бы не было в живых.

Амбридж еще раз широко улыбнулась, даже приторней, чем обычно, а потом с какой-то заботливостью произнесла:

— Жаль, что тебе приходится так скоро приступать к работе, но такое сейчас время.

— Благодарю за беспокойство, — я покачал головой и улыбнулся. — Какие будут распоряжения?

— Посмотрим для начала, что скажет Темный Лорд, — Амбридж усмехнулась. — Он, кажется, собирался явиться после церемонии.

В тот день Толстоватого должны были привести к присяге и, хотя это была простая формальность, людей собралось много, все, наверное, чувствовали, что начинается нечто крупное.

Толстоватый положил правую руку на книгу законов магического сообщества и начал говорить.

Амбридж, которая должна была теперь вернуть себе должность заместителя министра, и Яксли, становившийся главой Отдела Правопорядка и Управления Мракоборцев, стояли у него за спиной. Я тоже находился неподалеку, смотрел на собравшихся перед трибуной чиновников.

Политика министерства должна была теперь круто измениться.

Едва закончив свою клятву, Толстоватый вошел в кабинет министра на первом уровне. Я видел его глазами первый документ, который он должен был подписать — закон, учреждавший комиссию по учету магловских выродков. Эта комиссия должна была заниматься преследованием маглорожденных волшебников по всей стране. Возглавлять ее должен был некто по имени Альберт Ранкорн — недавний незаметный работник Отдела Правопорядка, обязанный своим быстрым возвышением дружбой с Яксли и вступлению в ряды пожирателей смерти.

Министерство, разумеется, ожидало много других кадровых перестановок. Некоторые известные Пожиратели Смерти оказались неофициально заняты на высоких министерских постах, например, Родольфус Лестрейндж и Антонин Долохов отдавали приказы Управлению Мракоборцев, а Рабастан Лестрейндж вдохновлял акции Отдела по Контролю за Популяциями. Другие сторонники Волан-де-Морта занимали должности вполне официально: Эразинус Нотт должен был заняться связями с общественностью как начальник нового Отдела Магической Печати, Нейтан Перегрин оставался Верховным Чародеем Визенгамота, а Эглантина Берк все так же ведала Отделом Магического Транспорта. Другой известный пожиратель смерти, Люциус Малфой, попытался выбить для себя должность в Отделе Магического Хозяйства, а, если точнее, в той его части, что занималась сбором налогов, но Волан-де-Морту вздумалось отказать ему, и некоторое время он бледным призраком бродил по коридорам первого уровня, не зная, чем занять себя.

Итак, Толстоватый уселся в министерское кресло, и уставился на лежавший на столе свиток с Законом о Магловских Выродках. Следом за ним в кабинете появились и остальные.

— Приветствую, — сказал Толстоватый, слегка наклоняя голову, — прошу вас, садитесь.

Они занимали места за длинным столом, пока я рассматривал каждого из них: Яксли, слегка светившегося от самодовольства, Перегрина, напоминавшего хищную птицу, Долохова с неприятным холодным взглядом, Нотта, излучавшего высокомерное спокойствие, худого темноволосого Лестрейнджа с воспаленными глазами и Амбридж, по обыкновению, кривившую губы в жеманной улыбке.

Долохова я тогда видел впервые, за исключением, разумеется, газетных портретов. Он попал в тюрьму за то, что убил двух братьев моей матери. Хотя, когда я посмотрел на него, мне вспомнилось не только это, а еще и случившийся полтора года назад разговор с его племянницей, когда я клялся, что никогда в жизни не буду убивать.

Тем временем все расселись и принялись приглядываться друг к другу. Нотт, например, равнодушно посмотрел на каждого и, кажется, что-то для себя решил. Долохов же кивком показал на Толстоватого и заметил:

— Не понимаю, зачем ему быть здесь. Он ширма, разве не так? Вы же наложили империус на него, Яксли?

— Прошу вас, Долохов, ведите себя подобающе, — сказал Толстоватый.

Тот криво усмехнулся, найдя, кажется, в ситуации нечто для себя занимательное.

— Значит, это не вы? А Темному Лорду вы сказали другое.

— Я сказал “нам удалось”, — спокойным тоном ответил Яксли. — Если для вас наше дело не общее, то именно вам здесь не место.

— Министр должен быть здесь, чтобы подписать законопроект, — неожиданно поддержал его Перегрин. — Может быть, там, откуда вы родом, этому не придают значения, но здесь все будет делаться в соответствии с законом.

Долохов снова едва заметно усмехнулся и повернулся к Амбридж.

— А вы, мадам, что имеете сказать? Ведь, как я помню, именно благодаря вам это маленькое собрание стало возможным.

— Спасибо за вашу оценку, — ядовито заметила та.

В продолжение разговора Лестрейндж сидел уставившись куда-то в верхний угол и задумчиво хрустел костяшками, но тут вдруг встрепенулся и неожиданно громко спросил:

— Так кто наложил Империус?

— Не понимаю, почему это стоит обсуждений, — отрезала Амбридж.

— В самом деле, — кивнул Толстоватый, — дождемся Темного Лорда. Не стоит начинать обсуждение, пока он не появился.

Долохов снова издал свой кашляющий смешок, и на какое-то время кабинет погрузился в молчание, а потом наконец камин на другом конце кабинета осветился и оттуда выступила фигура, закутанная в черную мантию. Все поднялись с мест, поклонились и оставались стоять, пока Волан-де-Морт не занял место во главе стола.

— Законопроект подписан? — холодно осведомился, он, бросая равнодушный взгляд на Толстоватого. Для меня было очень удачно, что я не присутствовал на этом собрании лично: так я был защищен от легиллименции.

— Мы ждали вас, мой лорд, — произнес Перегрин.

Волан-де-Морт кивнул, медленно обводя глазами собравшихся. Ненадолго он задерживал взгляд на каждом, и я видел, как тот, на кого он смотрел немного изменялся в лице или даже сжимался от невольного страха. Перегрин едва заметно сморщился, Амбридж слегка дрожала, на лице Яксли мелькнуло неуверенное выражение, а Нотт на мгновение сделался ужасно напряженным. Лестрейндж и Долохов явно отличались от других — только кивнули в знак почтения, не более того. Позднее мне случилось узнать, что это была определяющая черта Долохова — ему было совершенно все равно, умрет он или нет. Быть может, именно из-за этого Волан-де-Морт проявлял к нему какое-то уважение, если, конечно, вообще был на него способен.

— Подписывайте, — его тон был ледяной.

Толстоватый взял перо и вывел свое имя под законопроектом. Я смотрел, как его рука скользит по бумаге, и мне становилось дурно, хотя я и понимал, что ничего не мог с этим поделать.

Едва чернила немного просохли, Толстоватый взмахнул палочкой, так что документ перелетел и опустился на стол напротив Волан-де-Морта. Тот почти не взглянул на него, словно ему все это казалось малоинтересным, и заговорил снова:

— Сделайте так, чтобы мальчишка и каждый из сторонников Дамблдора были в розыске, и чтобы никому и в голову не могло прийти укрывать их.

Яксли и Нотт с готовностью кивнули.

— И запомните, — он сделал паузу. — Если у меня возникнет впечатление, что сделано недостаточно, я не стану разбирать степени вины.

Примечания:

Привет :)

Простите, про Билла будет в следующий раз... Виноват Волан-де-Морт