Староста, который хотел достичь власти (джен)

Черное прыткопишущее перо слегка раскачивалось от сквозняка, балансируя над внушительной стопкой белой бумаги, лежавшей на столе. Сидевший передо мной следователь опустил волшебную палочку и пододвинул ко мне бумажный стаканчик.

— Выпейте, пожалуйста, — сказал он, а потом, слегка повернувшись, надиктовал: — проверка не выявила средств противодействия.

Я залпом проглотил обжигающую жидкость.

— Расскажите о произошедшем.

Я, не спеша, поведал всю историю смерти Титу Паладе. Следователь кивал и изредка посматривал на прыткопишущее перо, наблюдая за тем, как оно набрасывает на бумаге строчку за строчкой. Он не перебивал меня, ждал, пока я сам закончу, только задавал изредка наводящие вопросы. Я же, со своей стороны, старался рассказывать как можно подробнее.

— Все, — сказал следователь, когда мой рассказ подошел к концу. — Можете идти.

Взмахом палочки он сшил белые листы и вложил их в папку ко всем остальным материалам.

— Вы уверены, что все правильно? — на всякий случай уточнил я, обернувшись от двери. — Что все формальности соблюдены, и нет никаких лазеек?

— Да, все точно.

— Думаешь, это их переубедит? Зря надеешься, — вмешался дежуривший в коридоре Сэвидж.

Он, разумеется, говорил о том, что клан Паладе, едва узнав о произошедшем, немедленно счел убийцей меня. Буквально через три часа после того как остановилось сердце мистера Титу Паладе, пришла официальная нота о моей выдаче для суда в Трансильвании. И, когда удовлетворить требования предсказуемо отказались, в ночном небе над Норой скрестились две пламенеющие линии.

— Все-таки до этого дошло, — нахмурившись, заметил тогда отец.

«До этого дошло» — это было мягко сказано.

На следующий день моя мать и Чарли (теперь сопровождавший ее, куда бы она ни пошла) подверглись нападению, но, к счастью, никто из них не пострадал. С меня Сэвидж не спускал глаз, а я сам старался, чем мог, помочь расследованию смерти Титу (но в итоге, скорее всего, только мешал).

Последующие события напоминали дуэль по переписке, в которой моя несчастная голова то и дело получала оглушающие заклятия.

Мои показания под сывороткой правды трансильванцев не убедили, так как «британское Министерство Магии выгораживает своих». Затем поймали того самого Антонеску (его, к слову, звали Аурел). Он узнал о моей ситуации и, стремясь мне помочь, честно во всем сознался. Однако клан Паладе настаивал, что, раз я уже раньше считался пособником клана Антонеску, доверять этому признанию нельзя.

Дальше мой брат Билл попал в больницу Святого Мунго из-за отравления. И эти два дня, понадобившиеся врачам, чтобы выяснить, что это был за яд, и вылечить его, мне показались длиной в целый год.

Когда сова принесла новости об этом, я, наверное, серьезно испугался в первый раз с начала этой истории. Ощущение было такое, словно я с головой нырнул в холодную воду. Меня прошиб озноб, дыхание перехватило, а сердце запрыгало как бешеное.

— Хочешь взять отгул на конец дня? — с участием спросил Сэвидж.

Я кивнул. Мой голос пропал, словно застыл.

Посещение было совершенно бесполезным: к Биллу не пускали, да и он все равно был без сознания. Увидев его сквозь небольшое окошко в двери палаты, я невольно поразился тому, как он был бледен. Почти так же бледен, как Титу. Дрожь пересчитала мои позвонки, заставила каждый из них врезаться в соседний. Окошко задернули, и я отошел, усевшись на скамейке, где уже были мой брат Чарли и родители. Никто не разговаривал, а бледное лицо Билла все еще стояло у нас перед глазами. Яд, не открытое нападение. Мы ждали и ждали, пока к двенадцати целительница не заставила нас уйти.

— Надо написать детям, — бесцветным от усталости голосом сказала мать, когда мы снова сидели на кухне в Норе. Чай остывал в чашках, она разлила его руками, не волшебной палочкой, только чтобы как-то себя занять.

— Пусть приедут… — продолжила она, поднимая чашку и снова ставя на место, так и не пригубив.

— Ни в коем случае, — с неожиданной жесткостью ответил отец. — В Хогвартсе безопаснее.

Потом я поднялся к себе. Силой захлопнул дверь.

В моей комнате ничего не изменилось: те же книжки, стоявшие на полках, перья и бумага, приколотые на гриффиндорский вымпел значки старосты и старосты школы. Я сунул правую руку под подушку и, нащупав там что-то твердое, достал книжку «Старосты, достигшие власти», и едва удержался от горькой усмешки. Каким мелким мне показались все мои прошлые волнения по сравнению с тем, что происходило теперь. Это была просто суета, неважная, и в чем-то даже жалкая. Я стремился следовать правилам, зарабатывать значки и золотые звездочки. В этом была вся моя жизнь. В золотых звездочках бессмысленных достижений.

Перед моими глазами снова встало бледное и неподвижное лицо Билла. Мой брат легко мог теперь умереть, а я ничего не сделал, чтобы этому помешать. Хуже того, именно я, мое тщеславие, привело все к тому, что все так случилось. Только я был в этом виноват. Я рывком распахнул окно и выбросил туда книжку. Больше никаких старост, значков и золотых звездочек.

Это был для меня момент осознания. Наверное, именно в тот момент я повзрослел, повзрослел по-настоящему. Может быть, этого не могло бы случиться, пока жизнь не ударила меня под дых. Может быть, именно это осознание помогло мне пройти все, что произошло потом.

Примерно такие же мысли крутились у меня в голове и на следующий день, пока я сидел в кабинете мистера Крауча и делал вид, что работаю.

Под вечер явился Сангвини и, закрыв дверь, заявил, что почти обо всем договорился.

— Что значит «почти обо всем»? — спросил я.

— Так, — он отодвинул стопку бумаги и уселся на письменном столе мистера Крауча. — Во-первых, мне удалось убедить большинство трансильванских кланов на проверку поединком. Антонеску содействовали…

— И чем это отличается от того, что было до смерти Титу? — перебил его я.

Сангвини хмыкнул, потом его глаза обежали кабинет, но я потрудился загодя убрать все горячительные напитки с серванта, так что он не нашел того, что искал.

— Судебный поединок — не обязательно до смерти, — продолжил он. — Им обычно решают материальные вопросы, но иногда проводят и для того, чтобы подтвердить честность свидетеля. Было бы плохо, если бы каждый такой случай перерастал в родовой конфликт, поэтому...

— Давайте к делу! К тому же, не ясно, как я смогу победить в этом…

— Действительно, — Сангвини довольно усмехнулся. — У тебя левая рука все еще болит? Это тебе сильно мешает колдовать? В любом случае, мы скажем, что очень сильно, тогда и противника выберут соответствующего.

— Может сработать, — я слегка воодушевился, моя рука все еще не зажила, хотя прошло уже несколько дней, но творить заклинания мне это почти не мешало.

— Есть, правда, одно но, — заметил Сангвини, его обычно звонкий голос понизился до шепота. — Для того, чтобы это состоялось, тебя должен рекомендовать хотя бы один член каждого клана. В том числе и клана Паладе.

— Они отказываются, — понимающе протянул я. — Но Траян Паладе, который сейчас в Азкабане…

Сангвини кивнул.

— Если получится его убедить. Сходи туда завтра, я договорюсь. Проблема еще в том, что он не сможет ничего сделать, пока его не освободят и не переправят обратно в Трансильванию, а это из-за последних событий затянется еще больше, чем обычно.

— Если только глава отдела Международного Магического Сотрудничества не ускорит дело… — задумчиво заметил я.

Сангвини действительно устроил мне посещение Азкабана на следующий день.

Это было крайне жуткое место, и сам воздух в нем казался пропитанным человеческими страданиями и отчаянием. Заключенные были обречены медленно сходить с ума, утрачивая малейшие проблески сознания. В будущем министр Кингсли приложит много усилий, чтобы изменить Азкабан к лучшему и добьется успеха, но пока черный замок стоял на скале, словно памятник жестокости правосудия.

— Мистер Траян Паладе, — громко сказал сопровождавший меня охранник, — отойдите от двери, чтобы я вас видел.

Он отодвинул ставню, закрывавшую маленькое окошечко, и заглянул в камеру. Затем, открыв дверь, он жестом пригласил меня войти. Я не совсем знал, что собираюсь сказать, думал только, что сейчас передо мной мой последний шанс, и я не могу позволить себе упустить его.

Мистер Траян Паладе выглядел потрепанным, его костюм потерял прежний изысканный лоск, волосы были в беспорядке, а щеки покрывала щетина. Своего высокомерия он, впрочем, не утратил.

— Мистер Уизли? Чем обязан? — спросил он, насмешливо оглядывая меня.

— Давайте поговорим серьезно. У вас был поединок с мистером Владом Антонеску?

Как я и предсказывал, он не собирался этого скрывать.

— Да, разумеется. Наши кланы давно враждуют, а Влад Антонеску был лично замешан в этом грязном деле с дуэльным соглашением.

Слова «грязное дело» слегка укололи меня, на что он, наверняка, и рассчитывал.

— Вы знаете, что члены клана Антонеску могут попытаться отомстить? — спросил я.

— Знаете, — Траян Паладе скривился, — сюда, конечно, плохо доходят новости, но не настолько, чтобы не знать о смерти Титу. Обвинили Аурела Антонеску, я видел, как его вели по коридору.

— Ваш клан считает, что это я убил Титу.

— Вы? Убили Титу? — он усмехнулся. — Не хотел бы вас оскорбить, но я видел, как вы колдуете.

После этих слов у меня действительно появилась надежда на благополучный исход. Было, конечно, немного обидно, но чувствовал я скорее облегчение.

— Вы согласитесь с судебным поединком? — напрямую спросил я.

Траян Паладе удивленно посмотрел на меня, немного подумал.

— Зачем вам это? — его глаза сузились. — Вы не хотите доказывать величие своего рода так, как это подобает?

— Нет, — вежливо ответил я. — Не в обиду вам будет сказано, моя семья не имеет никакого отношения к разборкам трансильванских кланов.

Он посмотрел на меня с явным осуждением. Кажется, ему показалось, что я просто струсил. Меня это, разумеется, злило, но, если с одной стороны весов лежала всего лишь моя репутация среди трансильванских аристократов, а с другой — безопасность моей семьи, выбор был очевиден.

— Хорошо, — с усмешкой протянул он. — Ты можешь спать спокойно. Я разрешу этот вопрос. Как только выйду отсюда, — он выжидательно глянул на меня.

Я немного опешил от перемены тона.

— В чем дело? — Траян Паладе усмехнулся. — Я знаю, среди таких как ты, все только в сделках и взаимной выгоде, правда?

Мне захотелось хорошенько заехать ему по лицу.

— Не волнуйся, честь — это такая вещь, которую сложно хранить, — со снисходительным видом продолжал тот. — Для многих простолюдинов — слишком сложно.

— И тем не менее, это не я сижу в тюрьме за убийство, — вежливо заметил я.

После этого я вышел за дверь, и тюремщик закрыл ее за моей спиной.

Дальше я взялся готовить бумаги. Что значит «готовить бумаги»? Я несколько раз подделал подпись мистера Крауча на различных документах, чтобы ускорить процесс возвращения Траяна Паладе на родину. Это мне еще аукнулось в дальнейшем, но, вспоминая о том, через что приходилось проходить моей семье, я и сейчас не жалею об этом.

Потом Траяна выпустили, и он рассказал про меня таких ужасов, что Паладе не только признали меня невиновным в смерти Титу, но и отказались от любых претензий к семье Уизли и ко мне лично. Думаю, он под большим секретом рассказал своим родичам, что мы все не более чем крестьяне и не осенены ни прикосновением понимания чести.

Сангвини, объявивший мне эти новости, хохотал до колик и, сквозь выступавшие от смеха слезы, клялся, что даже и мечтать не смел о таком великолепном исходе.

— Они считают вас простолюдинами! Гениально! То есть, вы больше им не ровня, а значит глупо предъявлять претензии… — он просто задыхался, так ему было смешно. — Я бы никогда не подумал, что кто-нибудь по доброй воле решится… Ну да…

— Вы тоже из Трансильвании? — спросил я только чтобы как-нибудь прервать поток безудержного веселья. — Там нет клана Сангвини.

— А кто тебе сказал, что это моя настоящая фамилия? — бросил он, снова взрываясь от смеха. — Добровольное бесчестье… Подумать только…

Я не стал ему возражать, даже оскорбленным себя не чувствовал. Я не особенно уважал представления трансильванцев о чести, да и казалось мне, что убийство невиновного человека точно не должно считаться благим делом.

К моему счастью, на этом история действительно была окончена, мою семью и меня самого оставили в покое. Впрочем, подписание соглашения по поводу дуэлей все равно оказалось отложено на неопределенный срок: клан Антонеску целиком отдался своей войне против клана Паладе и не находил времени работать над этим.

У инцидента с трансильванцами были все шансы стать самым ярким событием в моей жизни, однако, как вы знаете, судьбе было угодно распорядиться иначе. Совсем скоро должен был наступить день, когда магическая Британия изменилась навсегда. День, когда Волан-де-Морт вернулся.

Никто не предчувствовал этого, воздух был мирным и таковым и оставался еще целый год после того, как катастрофа произошла, словно даже после случившегося общество не желало признавать, что поражено ужасной болезнью.

Меня тоже занимали совсем другие вопросы. Они могут показаться мелкими, однако, это было не совсем так. Именно эти события привели меня туда, где я оказался 1 августа 1997 года.