Староста, который хотел достичь власти (джен)

Если я был слишком вымотан, чтобы вспомнить о Хогвартс Экспрессе, то были люди, которые только о нем и думали все последнее время.

Майкл Уэллс, например, планировал, что станет делать на первое сентября с того самого момента, как услышал о падении министерства.

Надо сказать, что те пару месяцев, что за ним не охотились, он потратил с пользой: связался с Эгбертом Боунсом, добился, чтобы их совместное издательство получило права на публикацию биографии Альбуса Дамблдора за авторством все той же Риты Скитер, прилично заработал на этом и пожертвовал большую часть денег в фонд Амелии Боунс.

Уэллс даже пролистал бегло эту самую книгу о “Жизни и Обманах Альбуса Дамблдора”, надеясь, может быть, найти в ней какие-то ответы, остался разочарован, и, за неимением лучшего, посвятил себя попыткам достичь духовного просветления. Может быть, именно из-за этого последнего обстоятельства он был не слишком расстроен, когда выяснилось, что министерство захвачено Волан-де-Мортом, и ему нужно немедленно удариться в бега.

Скрываться от властей для Уэллса было к тому почти привычкой — то есть, он мог бы, конечно, этого не делать, но в таком случае приходилось бы мириться с гнетущим чувством неловкости.

Так или иначе, Уэллс переселился в лес, захватив свою библиотеку и занялся помощью маглорожденным. Он помогал тем, кто скрывался от повесток, убеждал всех остальных начать скрываться от повесток и агитировал и тех, и других, либо уехать, либо начать жить в лесу.

К концу лета, в его маленькой компании было уже человек десять. Из всех мне известны, наверное, только имена Дина Томаса, однокурсника Гарри Поттера, и некоего Олдертона, за судом которого мне случилось наблюдать, и который после был спасен Уэллсом от дементоров.

Так или иначе, первого сентября, эти люди во главе с Уэллсом планировали остановить Хогвартс Экспресс, и помочь спастись всем маглорожденным.

Началось все с того, что они узнали имена студентов, которых должны были снять с поезда. Как им это удалось? К этому мы вернемся немного позднее.

Про этот первый пункт плана никто не узнал, так как мракоборцы вместе с невыразимцами, как вы помните, в тот вечер занимались погоней за Дирком Крессвеллом. Точно также стал совершенной неожиданностью и сам налет Уэллса и его товарищей на Хогвартс Экспресс. Трое из них были убиты, но им удалось спасти всех маглорожденных студентов.

Именно эти новости я услышал, когда проснулся в полдень первого сентября. Билла и Флер уже не было, записка на столе гласила, что они прочли пришедшее сообщение и отправились, чтобы разъяснить все родителям вернувшихся студентов и помочь семьям с переездом.

Явившись в министерство, я застал Амбридж в на удивление приподнятом расположении духа.

— Это провал для Долохова, — сладенько улыбаясь, говорила она. — Ужасный провал. А все потому, что вчера они фанатично ловили Крессвелла.

Ее, кажется, беспокоило только то, что Отдел Тайн не оказался на месте, чтобы предотвратить “эту неудачу”, хотя и это она пыталась обернуть на пользу, многократно повторяя, что все это произошло из-за того, что Управление Мракоборцев не делилось всей информацией, как полагается.

Так или иначе, по сравнению со вчерашним вечером, ситуация коренным образом поменялась. Теперь вместо того, чтобы прочесывать лес в поисках Крессвелла, мракоборцы и невыразимцы прочесывали лес в поисках Уэллса. У самого Долохова, к слову, все это оставило такие неприятные впечатления, что после этого случая он разработал план, передававший такого рода операции в руки частного сектора. Впрочем, об этом немного позднее.

Думаю, Ранкорну пришлось тогда выслушать много неприятных слов от начальства — все-таки, именно он был тем, кто агитировал заняться Крессвеллом. Может быть, именно из-за этого, в тот день он был раздражен до последней крайности и зверствовал вдвойне против обычного. Он, кажется, потратил половину утра, чтобы просмотреть личные дела всех сотрудников, нашел в некоторых из них нестыковки, и к концу дня отправил в Азкабан около десяти человек. Люди дрожали и втягивали головы в плечи при его приближении, чем он был, несомненно, доволен. Это, впрочем, не помогло ему вернуть расположения Долохова. Здесь ему требовалось что-то посерьезнее.

Когда я ненароком встретил Ранкорна в кафетерии, он заметил меня издалека и решительно направился ко мне.

— Мистер Уизли, — сказал он, уставившись на меня. — Я, кажется, еще тогда сказал, что мы не закончили.

— Простите, мистер Ранкорн, но у меня перерыв, — отозвался я.

Он посмотрел на меня хищно осклабившись, как будто рад был посмотреть, как это безразличие сотрется с моего лица.

— Я видел вашего брата, мистер Уизли.

Я непонимающе посмотрел на него, хотя сердце колотилось как бешеное.

— Какого брата?

— Билла Уизли, — усмехнулся Ранкорн. — Я видел Билла Уизли. И знаете, где?

— К сожалению, нет. Видите ли, я давно не общаюсь с семьей, — сказал я, забирая с прилавка чашку чая и направляясь к одному из столов.

Ранкорн уселся напротив меня, все так же продолжая сверлить меня взглядом.

— Знаете, что его ждет? — поинтересовался он. — Его ждет поцелуй дементора.

Мне показалось, что по спине потек холодный пот.

— Я так и не понял, о чем вы говорите, — заметил я. — Расскажите по порядку. Где вы видели моего брата?

Вместо ответа, Ранкорн усмехнулся, поднялся с места.

— Хорошего вам дня, мистер Уизли, — с этими словами, он направился прочь.

Я был уверен, что он станет следить, чтобы выяснить, куда я пойду после этих известий, проявлю ли истинные чувства. Доказательств у него, кажется, пока не было, а Долохов, наверное, теперь не хотел тратить время расследуя его догадки.

“Были бы доказательства, он не говорил бы с тобой. Были бы доказательства, он не говорил бы…” — повторял я себе. Потом мне показалось, что, может быть, Билла уже арестовали, что он отказался выдать меня, и что поэтому Ранкорн сказал то, что сказал.

Я заставил себя закончить чай. Эта мысль была глупой. При наличии таких подозрений легче было арестовать меня и выяснить все на месте. Особенно, если никто в Управлении не питал ко мне особенно дружеских чувств.

Несмотря на все эти соображения, сердце все еще колотилось, как бешеное, когда я отставил чашку и отправился на этаж Отдела Тайн, чтобы продолжить работу. Почти у самых дверей меня встретил Харт. Он выглядел собранным, как, может, выглядел бы перед операцией, хотя, я знал, что ничего не планировалось.

— Мы обнаружили возможного сторонника Уэллса, — сказал он, посмотрев, по обыкновению, неприязненно. — Вы, наверное, захотите сами допросить ее?

— Разумеется, — отозвался я. — Она внизу?

— Нет, ее пока не арестовали. Я отправлюсь с вами, — он покопался в кармане и достал жестяную бляшку, какие Отдел Тайн использовал для служебных порталов.

— Если будут проблемы, лучше взять больше людей.

— Нет, — он небрежно скривился. — На всякий случай. Это, кажется, маглы. Проблем не будет.

Я кивнул и забрав быстро из кабинета нужные документы и формы, отправился вместе с ним. Домик, перед которым мы оказались выглядел так, словно там жила чья-то бабушка. Палисадник был засажен великолепными розами, за которыми, кажется, тщательно ухаживали, даже с улицы было видно цветастые занавески и казалось даже, что из окон тянет запахом только что выпеченного хлеба. Сверившись с документами, я понял, что подозреваемой была некая Мери Смит, овдовевшая женщина пятидесяти семи лет.

— Не вижу, почему считают, что она связана с Уэллсом, — сказал я, поднимаясь по ступенькам. — Здесь ничего не сказано.

— Там этого нет, но это, кажется, его мать, — отозвался Харт. Я удивился и еще раз просмотрел бумаги. По фотографии, да и по описаниям, особенного сходства заметно не было.

— Вы нашли его магловские документы?

— Нет. Пришлось опросить многих людей.

Я неопределенно пожал плечами и постучал в дверь. Мери Смит с большой ложкой в руках появилась на пороге и с недоумением посмотрела на нас с Хартом.

— Простите, но я ничего не покупаю, — заметила она.

— Это по поводу вашего сына, — сказал я. — Майкла Уэллса.

Ее глаза в ужасе расширились, и стало ясно, что Отдел Тайн действительно нашел того, кого нужно.

— Мы войдем? — спросил Харт. По его тону мне почудилось, что на уме у него не было ничего хорошего. При мысли о том, что придется забрать Мэри Смит в Азкабан мне стало нехорошо.

Она тем временем кивнула, отодвинулась в сторону, неловко придерживая дверь, пригласила нас в гостиную, заставленную миллионом безделушек, скапливавшихся, кажется, веками.

— Что с ним случилось? Скажите, он в порядке?

— Насколько нам известно, — кивнул я. — Однако он пропал, и найти его пока не удается. Когда вы в последний раз виделись с ним?

— Уже, наверное, два года… — пробормотала она, в бессилии опускаясь в кресло. — Я так и знала, что все это добром не кончится… Все еще тогда пошло не так, с тех пор как он уехал в ту школу. Чуяло мое сердце…

Смит поморщилась, прижала руки ко лбу.

— Уверен, все обойдется, — мягко заметил я, незаметно для нее, сотворив стакан воды. — Выпейте, не волнуйтесь. Расскажите по порядку.

Она отпила, перебиваясь причитаниями, что еще тогда знала, что все пойдет не так, совсем не так.

— Они говорили о магии. Представляете? О магии.

— Магии? — нахмурившись, спросил я. — Что вы имеете в виду?

— О, я еще тогда знала, что что-то со всем этим не так, — Мери Смит прерывисто вздохнула и снова отпила из стакана. Кажется, она так волновалась, что не могла сдержать слов, все говорила и говорила, углублялась в подробности того, как боялась отпускать его в школу, как сначала даже не знала, как написать ему, какие жуткие эти совы, как он возвращался на каникулах.

— И все время про магию. Я даже и тогда не верила то особенно в эту магию, — поделилась она. — Человек приходил однажды, когда его только приняли, показывал фокусы, вот я и купилась. Вот какая я глупая…

— Помните, что Майкл сказал в вашу последнюю встречу? — спросил я, когда она, тяжело вздохнув, замолчала.

— Ничего… Все спрашивал про меня… Он хороший сын, — она слабо улыбнулась.

Я выдохнул и мысленно уже говорил Харту, что вот, ничего она не знает, но тут Смит вдруг добавила:

— Только оставил кое-что, — она поднялась вдруг с места, бросилась к полке с фотографиями и достала небольшое золотое кольцо с крошечным изумрудом. — Сказал, на крайний случай. Он что-то объяснил, а я и не поняла. Или, может, хотел, чтобы я продала его, если что, но разве я могла бы!

Я в оцепенении посмотрел на нее. Кольцо, кажется, могло помочь отыскать Уэллса, и теперь оно было в руках Отдела Тайн…

Где-то на краю поля зрения мне почудилось какое-то движение и, не успев подумать, о том, что делаю, я отпрянул в сторону. Уэллс вернулся?

Заклятие разнесло на куски фарфорового пастушка, Смит запоздало вскрикнула.

Я нырнул за диван, выхватывая волшебную палочку. Еще несколько заклятий вспороли обивку. Потом, словно снесенный волной, диван со скрежетом сдвинулся в сторону, и стало наконец ясно, что напал на меня вовсе не вернувшийся внезапно Уэллс, а Харт.

Он вскинул руку с волшебной палочкой, выкрикнул убивающее заклятие, я бросился в сторону, влетел в кухню, сбил несколько кастрюль, прижался к стене. Через мгновение Харт тоже ворвался внутрь. Искры оглушающего заклятия ударили его в спину, отбросили к противоположному концу. Он выронил волшебную палочку, так что та закатилась под один из шкафов. Я остановился, переводя дыхание.

Харт лежал, не шевелясь, кажется, потерял сознание. Но почему он напал? Мне, конечно, было известно, что он меня недолюбливает, но убийство…

Я подошел к нему, чтобы проверить, не найдется ли у него чего-нибудь, что могло бы пролить свет на то, что только что случилось. Харт вдруг дернулся, со всей силы пнул меня в голень. Я вскрикнул, сделал несколько шагов назад, с палочки слетели заклятия. Мимо. Харт вдруг возник прямо передо мной, ударил, предплечье налилось болью. Второй удар скользнул по виску, потекла кровь, в глазах на мгновение потемнело. Уже плохо понимая, что происходит, я снова закрылся рукой. Бесполезно. Затылок врезался в стену, что-то разбилось, я почувствовал, что сползаю в липкий мрак, из последних сил собравшись с мыслями сотворил еще какое-то заклинание. Руку ударили о столешницу, волшебная палочка отлетела в сторону. Локоть моей другой руки врезался в мягкий бок. Послышался резкий выдох. Харт ударил снова, потом еще и еще, во рту почувствовался привкус железа. Я почувствовал, что падаю, и наконец все померкло.

Казалось, прошло всего лишь несколько минут. Сознание медленно возвращалось ко мне. Снаружи исходил холод, забирался внутрь сквозь кончики пальцев. Я понял, что лежу на кафельном полу. Под щекой чувствовалось что-то мокрое — моя собственная кровь. Растекаясь, она заполняла желобки между плитками, так что квадратики казались обведенными красной краской.

Харт наклонялся над чем-то на другом конце кухни. Он разыскивал волшебную палочку. Зачем? Наверное, он думал, что со мной все было кончено. Мгновение я безучастно следил за ним.

Потом в гудящей от боли голове вдруг, словно луч, возникла мысль.

“Акцио”, — из последних сил подумал я. — “Акцио, акцио, акцио…”

Ничего не происходило. Словно услышав мои мысли, Харт обернулся, посмотрел мне в глаза. Я не походил, наверное, на мертвого. Он поморщился отвернулся к столешнице, придирчиво осмотрелся, выбрал нож для филе.

“Акцио”, — отчаянно повторил я. — “Акцио”

Волшебная палочка скользнула ко мне в руки. Заметив это, Харт бросился ко мне. Я закрыл глаза. Словно из глубины, в голове всплыл образ. И вдруг я понял, что лежу уже не на гладком полу, а на шершавом асфальте. Руку пронзила мучительная боль. Передо мной предстал уродливый манекен в клеенчатом фартуке, и этот манекен все отдалялся и отдалялся, пока наконец совсем не скрылся среди черноты.