Староста, который хотел достичь власти (джен)

Было около девяти, но Фадж все еще беседовал со Скримджером в своем кабинете. Я стоял, прислонившись к своему столу и в задумчивости чертил в воздухе светящиеся линии с помощью волшебной палочки. Рабочее место Айи было пустым.

Я думал о том, правильно ли я поступил.

Айи, работавшая со мной в одном кабинете и искренне поддерживавшая министра, сильно сковывала мои действия, и было не так сложно представить себе ситуацию, в которой ее присутствие могло разрушить мою легенду.

Иногда я говорил себе, что все правильно. Ведь достаточно было одной ошибки, одного слова, сказанного не тому человеку, чтобы все разрушилось. Значит, надо было минимизировать риски заранее. Еще до того, как что-то случится.

Иногда же я думал, что, на самом деле, всегда был и будет миллион вещей, которые я мог сказать, не наведя ни на кого подозрений.

Может быть, я зря все это устроил?

Может, это вовсе не было так необходимо, как я себе внушил?

Я поймал себя на том, что понимаю только то, что больше не понимаю, что и почему я делаю. Снова вспомнился утренний разговор с Амбридж, и меня передернуло.

В голове зрел отчаянный план.

Может, план был глуп, может, это бы все испортило. Я не знал этого, но, в любом случае, меня просто резало желание сделать что-нибудь, в правильности чего я буду совершенно уверен.

От размышлений меня отвлек молодой человек, неожиданно появившийся на пороге приемной. Он был, на вид, ненамного старше меня, одет в потрепанную магловскую куртку и держал руки в карманах, но шагал решительно, как будто был уверен, что его не только примут, но и ждут с нетерпением.

По виду молодого человека казалось, что он не из тех, с кем у министра могла бы быть назначена встреча, и не из тех, кто пытался пробиться без назначения: тогда бы он, вероятнее, пришел бы раньше, не в девять часов вечера.

Возможно, догадка была поспешной, но мне не верилось, что случайный человек может с такой уверенностью промаршировать в приемную министра магии в нерабочее время.

Я опустил волшебную палочку и переложил ее в левую руку, а потом, оттолкнувшись от стола, встал на пути посетителя и спросил:

— Чем могу помочь?

Орден Феникса активно занимался вербовкой. Было сомнительно, что они тщательно проверяют всех и каждого. В любом случае, такого рода подозрения не следовало оставлять без внимания.

— Мне нужно переговорить с министром, — отозвался тот, так и не вынимая правой руки из кармана куртки. Волшебная палочка?

— По какому вопросу? — в моем голосе не чувствовалось напряжения, но, на самом деле, я был взволнован. Правую руку я все еще держал у него на виду, а левой обхватывал палочку за центр, не за рукоятку, словно ручку портфеля. Многие считают, что так невозможно колдовать, но, на самом деле, хотя это и было сложно, все-таки не невозможно. Главное же, когда я держал ее в таком положении, она оказывалась направлена на того, кто стоял передо мной.

— Просто передайте министру, что это Ланс Гамильтон из Управления, — сдержанно сказал он.

Я приветливо улыбнулся, как будто министр предупреждал меня о том, что он может прийти. На самом же деле, меня прошиб холодный пот.

Мракоборец? Наверное, только недавно прошел тесты, как Тонкс. И заявляется к Фаджу. Не к Скримджеру. К Фаджу. Я раньше нигде не встречал его имени, однако, Гамильтон был уверен, что министру оно известно.

Время истекало. Фадж и Скримджер могли появиться из кабинета в любой момент.

Надо было действовать. В запасе было только одно заклинание.

Пусть сначала отпустит волшебную палочку.

— А, Ланс Гамильтон! Рад, наконец, познакомиться с вами лично. Перси Уизли, помощник министра.

— Перси Уизли? — он внимательно посмотрел на меня и пожал протянутую руку. — Я о тебе слышал.

«Слышал», значит? Так я и думал. Что было важнее, волшебную палочку он все-таки выпустил. Казалось, она действительно была у него в правом кармане куртки.

— Понимаю, — отозвался я.

Теперь следовало задать ему какой-нибудь простой вопрос.

— Они говорят об этом?

Тот ничего не ответил. Промолчал. Но теперь, я видел, поверил, что министр действительно рассказал мне про него и про то, чем он занимается.

Он, казалось, немного расслабился: уже думал, что победил.

Похоже, Гамильтон узнал что-то важное, раз решил заявиться сюда.

Даже не просто что-то важное. Решительное.

Нервы натянулись до предела.

Оставалось неясным только то, почему Фадж встречается со своим человеком лично. Либо он не доверял Скримджеру, либо просто предпочитал держать ситуацию под личным контролем. Я припомнил его неприязнь к Дамблдору и остановился на последнем варианте.

— Простите за эти вопросы, но, вы понимаете… — дружелюбно сказал я, Гамильтон кивнул.

Шанс у меня был только один, и шуметь было нельзя: Фадж и Скримджер — вот они, за дверью.

— У министра сейчас встреча и, если вы не против, подождите пару минут… — я слегка отвернулся от него и указал на кресла для посетителей. Требовалось, чтобы он четко видел все, что я делаю. Или почти все. Вот он я, отвернулся и даже не смотрю в твою сторону.

— Вот, можете распола…

С моей палочки слетел синий луч и слегка ожег бок Гамильтона. Тот, не успев, к счастью, вскрикнуть, рухнул на пол.

Министр и Скримджер могли все слышать. Они могли появиться из кабинета с минуты на минуту.

Быстро.

Я запустил в Гамильтона еще одно парализующее заклятие, потом забрал у него волшебную палочку, отлевитировал его в угол и наложил дезиллюминационные чары. Так было не слишком заметно, если, конечно, не присматриваться.

Возможно, прошло достаточно времени, однако, мне показалось, что буквально в ту же секунду дверь кабинета отворилась, и на пороге появились Фадж и Скримджер.

— Проверьте тщательно, — услышал я голос Фаджа. — Даже если до сих пор ничего не найдено, мы не можем этим рисковать.

— Разумеется, министр, — ответил ему Скримджер.

Мой взгляд упал на пустое место Айи. Я выдохнул. Если бы она была здесь, Гамильтон получил бы свою встречу с министром. Рассказал бы ему все, что знал.

Лед был тонкий. Меня прошиб озноб. Видимо, это все-таки было правильно, максимально расчистить себе пространство для действий, сразу, как только появилась возможность? Я не мог рассуждать об этом здраво.

Возникало ощущение, что я только запутываюсь в хитросплетениях последствий и не могу больше делать выводов. Вот Гамильтон пришел, и я уже смотрю на гадкий, в общем, поступок совершенно по-другому? А если бы он не пришел? Поступок же тот же самый, правда?

Когда в приемную вошел Кингсли, я в задумчивости сидел на диване, размышляя о превратностях всего происходящего.

— Что у тебя? — спросил он.

— Ланс Гамильтон, — я взмахнул палочкой, снимая дезиллюминационное заклятие, и предоставляя ему самому убедиться, что Ланс Гамильтон, вот он, действительно здесь.

— Гамильтон? — Кингсли был очень удивлен. — Гамильтон работает на Фаджа?

— Так он сказал.

— Ну, э, хорошо, что он не успел ему ничего донести. Сегодня он был на площади Гримо.

— И видел Сириуса Блэка, которого Дамблдор прячет там? — уточнил я. — И всех, кто в ордене?

Мне было известно, что Блэк, считавшийся тогда преступником, скрывается в своем семейном доме на площади Гримо, и что там же расположена штаб-квартира ордена Феникса. То есть, если Гамильтону удалось бы рассказать о том, что он видел, Фадж мог, при надлежащем старании, отправить каждого члена ордена Феникса за решетку за укрывательство опасного преступника. И моих родителей.

— А я последние полгода рассказывал, что Блэк скрывается в Тибете, — Кингсли немного нервно усмехнулся. Что же, тюремное заключение за препятствование расследованию полагалось весьма продолжительное. А с той ситуацией, которая сейчас складывалась в Визенгамоте, было не сложно себе представить, что все политические противники министра получат максимально возможные сроки.

— Нам сегодня везет, — с невеселой усмешкой заметил я.

Кингсли кивнул и, взмахнув палочкой, заставил Ланса Гамильтона забыть свой визит на площадь Гримо.

Мои моральные дилеммы же не собирались заканчиваться.

Разумеется, меня несколько впечатлило неожиданное появление связки: подставил Айи — спас своих родителей от Азкабана, но это казалось таким случайным, что оправдываться этим было смешно. Хуже всего было то, что я больше не понимал, что правильно, а что — нет. В любом случае, от свежезародившегося плана, того самого, от обдумывания которого меня отвлек Гамильтон, я отказываться не собирался.

Я снова вспомнил утренний разговор с Амбридж.

— Больше никаких грязнокровок, — с улыбкой объявила она сразу после того, как Айи вышла за дверь ее кабинета.

Я едва не поперхнулся, но вовремя сумел взять себя в руки.

Айи перевели в отдел Международного Магического Сотрудничества. Должность, формально, была выше, но все понимали, что, на самом деле, ее хотели убрать из администрации министра.

Амбридж, как я и предполагал, просто не стала ее слушать. Подавать формальный иск, с другой стороны, было не за что: все-таки, это было скорее повышение.

— Больше никаких грязнокровок, — Амбридж довольно посмотрела на меня. — А ты не заметил? Они весьма скользкие твари.

У меня просто в голове не укладывалось, как кто-то, кто позволял себе высказываться подобным образом, мог занимать в министерстве хоть сколько-нибудь значительную должность.

Казалось, каждый раз, когда я считал, что хуже уже быть не может, реальности удавалось меня удивить. И теперь я сидел и выслушивал ее разглагольствования про превосходство чистокровных.

Она снова засмеялась, я же схватился за бутылку и налил ей еще вина, чтобы скрыть свое замешательство. В голове билась единственная мысль: если бы только она работала на Волан-де-Морта. Но нет, я уже знал, что она чиста, и от этого становилось только хуже.

— Взять хотя бы этот случай, — продолжала рассуждать Амбридж. — Просто нагло просочиться к министру поближе и вредить.

Она снова хихикнула и отпила из бокала.

Усилием воли я заставил себя не обращать внимания на ее слова. К счастью, говорить ей в ответ ничего не требовалось.

— Грязнокровки — это яд, который пропитал все общество. И от них надо избавляться, — сказала Амбридж. — Фадж, конечно, верит в сотрудничество, но, между нами, он просто не видит правды. Не лидер, что сказать.

Она снова засмеялась. Я растянул губы в доброжелательной улыбке, но вместо нее, я чувствовал, получилась какая-то болезненная гримаса. И то, как она это говорила. С каким наслаждением. Казалось, это опьяняет ее не хуже вина.

Этот образ надолго застрял у меня в голове.

Хуже этих воспоминаний была только мысль, что я был в чем-то на нее похож.

Так или иначе, у меня появился план.

Может быть, этот план был глупый, может быть, я был на пути, чтобы все испортить, однако, мне было просто необходимо сделать что-то, в чем я был уверен.

В тот вечер я вернулся домой и запечатал в пузырек несколько воспоминаний. Потом я вычистил их, чтобы нельзя было понять, кому они принадлежали и когда происходило записанное в них. Я был готов.

В тот вечер я запечатал в пузырек несколько воспоминаний. Плохо было то, что, прежде чем отправляться к министру, Ланс Гамильтон сделал то же самое.