Староста, который хотел достичь власти (джен)

Кингсли Бруствер был одним из самых приятных в общении людей, с которыми мне выпал шанс познакомиться за время моей работы на Фаджа. Он был мракоборцем, но умело совмещал свою работу в управлении с членством в ордене Феникса. Я не мог понять, когда он все это успевает. Иногда у меня даже создавалось ощущение, что здесь не обходилось без маховика времени.

В то время Кингсли возглавлял операцию по поимке Сириуса Блэка, так что ему приходилось часто наведываться в кабинет Фаджа, проявлявшего к этим поискам живейший интерес. Министр, казалось, подозревал, что Сириус Блэк как-то связан с Дамблдором, а потому желал получать доклады едва ли не каждый день. Каждый такой раз, Кингсли, увидев меня в приемной, церемонно со мной здоровался, а потом незаметно подсовывал под громоздившуюся на столе кипу документов небольшую записку.

В этот раз там было:

Гамильтон прятал воспоминания. Мы следили за ним, но ему удалось сбежать. Воспоминания у него. Мы следим за всеми, с кем он может выйти на контакт. Смотри в оба.

Едва закончив читать, я уничтожил записку и принялся размышлять над написанным.

Новости повергли меня в ужас. Самое худшее было в том, что было совершенно не ясно, что делать. Искать Ланса Гамильтона было все равно, что иголку в стоге сена, так что оставалось надеяться, что Кингсли и его команде удастся перехватить его, или что у ордена подготовлен план отступления.

В целом, ситуация снова начала раскачиваться, словно деревья в ураган. Впрочем, сидеть и нервничать я не собирался. У меня был план, и он ждал исполнения.

— Уйди, я не хочу с тобой разговаривать, — огрызнулась Айи.

В ответ я поставил на стол небольшой пузырек со светящейся голубоватой жидкостью.

— Воспоминания? — она казалась слегка заинтересованной и, вероятно, согласилась бы теперь немного меня послушать.

— Это воспоминания, которые помогут сильно испортить жизнь Долорес Амбридж, — заметил я, кладя рядом с пузырьком листок бумаги. — И вот еще список.

— Мне казалось, вы с ней нашли друг друга, — язвительно произнесла Айи. — Опять какие-то махинации?

— Подожди, послушай… — начал я. Попытка была не особенно хорошая, но следовало попробовать. Я так верил в то, что собираюсь сделать, что просто не мог отказаться без борьбы.

— Ладно, — с раздражением перебила меня Айи. — Как насчет, ты платишь за меня целый вечер, а я послушаю твои бредни, а потом вылью это — она показала на пузырек, — в унитаз и забуду? Подходит?

— Как хочешь, — отозвался я. — В конце концов, я же не собираюсь вымаливать прощения, а просто предлагаю тебе возможность.

Айи равнодушно пожала плечами.

— Какой же, интересно, нужен психопат, чтобы сначала подставить человека, а потом что-то ему предлагать? — спросила она. — Может лучше расскажешь, как испортить жизнь тебе?

— Я работаю на Дамблдора. Мне не было нужно, чтобы на меня докладывали, только и всего.

Нужно было показать ей, что я серьезен, что мое предложение совершенно реально, что теперь никаких виляний. В любом случае, она вряд ли пошла бы с этим к Фаджу. Снова обращаться к тому, кто оскорбил тебя в прошлый раз, нет, она так не делала. По крайней мере, я надеялся на это.

— Это я уже поняла, — отрезала Айи, окинув меня равнодушным взглядом.

Я немного удивился, но потом подумал, что, да, это было отчасти логично. Плюс, блеф, конечно, тоже никогда не бывал лишним.

— Тогда нет смысла злиться на меня, стоит злиться на тех, кто тебя не выслушал? — спросил я. — Посмотри это, — я подвинул к ней пузырек с воспоминаниями. — Я хотел бы свалить Амбридж, и, если ты тоже этого хочешь, мы могли бы помочь друг другу.

— Серьезно? — Айи подняла брови. — Ты серьезно думаешь, что я захочу иметь с тобой дело после всего?

— Слушай. Потеря места у Фаджа — это очень неприятно, но это только начало для тебя. Знаешь, скоро все может измениться.

— Потому что Волан-де-Морт вернулся? — с ядовитым сарказмом спросила та.

Я невольно передернул плечами, Айи насмешливо посмотрела на меня.

— Волан-де-Морт попробует захватить министерство?! — еще громче спросила она.

Сидевший рядом волшебник вздрогнул и обернулся на нас, я постарался говорить тише.

— Я сейчас не об этом. Это как раз надо попытаться предотвратить.

— Скримджер ничего не нашел, — хмыкнула Айи. — Кто-то качественно промыл тебе мозги, мой дорогой.

— Могу сказать про тебя то же самое, — отозвался я. — Что насчет Амбридж?

Она снова язвительно усмехнулась, но промолчала. И тогда я решил продолжить.

— Знаешь, Айи, мне кажется, ты просто не понимаешь, о чем здесь идет речь, — четко сказал я. В тот момент я искренне хотел бы оказаться на ее месте. То, что я собирался ей предложить, было честным делом, настоящим. Это было то, во что я верил. Это было то, чем я хотел заниматься, чтобы на мне не висело всей этой грязной возни между Фаджем и Дамблдором.

В любом случае, я не справился бы один. А Айи, как никто, могла помочь.

— И о чем же?

— Это, — я показал на пузырек. — Не просто какой-то мой проект. Это воспоминание, в котором Амбридж высказывается против маглорожденных. Понимаешь? И эта женщина занимает пост заместителя министра. Вот это. Именно это — то, что нужно изменить. Не какие-то робкие шаги Фаджа. Нет. Именно то, что люди с такими взглядами занимают ведущие посты в министерстве.

Айи молчала, я продолжал. Чувствовалось, что я говорю сбивчиво, не всегда хорошо, но уже поздно было останавливаться и обдумывать свои фразы.

— И, если ты хочешь что-то с этим сделать, ты должна что-то делать, — она хмыкнула, вспомнив, что сама говорила мне что-то подобное. — И, знаешь, я в тебя верю. Это, — я снова указал на пузырек, — это только первый шаг.

— Хочешь сказать, я смогу даже выиграть от своего перевода? С этим? Как мило с твоей стороны, — она желчно хмыкнула и пристально посмотрела на меня. — Ты с самого начала спланировал это?

— Нет, — твердо сказал я. — Просто. Раз Амбридж сама дала мне оружие против себя, я был бы полным идиотом, если бы не положил все силы, чтобы им воспользоваться. Я верю, что все может получиться.

— А список?

— Люди, которые, скорее всего, с ней согласны. Поверь. Если это пойдет вверх, я смогу раскрутить их на что-нибудь еще. Они скажут все сами, — я уже не помнил себя, едва мог перевести дух между обрывистыми словами. — Мы потом должны будем просто показать это всем остальным.

— И зачем тебе я?

— Потому что я не справлюсь один, — просто ответил я. — И потому что всему этому понадобится лицо. Лидер, понимаешь?

— Сдается мне, это дело склизкое. — ядовито сказала Айи, но, я видел, она раздумывает над моими словами.

И она действительно обещала мне подумать, так что, когда я шел обратно в свою квартиру в Хакни, наконец было ощущение того, что я что-то сделал правильно.

Когда же я открыл дверь и вошел домой, оказалось, что за столом в единственной комнате сидит ни кто иной, как Ланс Гамильтон.

Самое сложное в этот момент было сохранить безразличное выражение лица.

— Помощник Министра Перси Уизли? — Гамильтон направил на меня волшебную палочку.

— А ты кто? — спросил я, окинув его равнодушным взглядом. Он не помнил нашу прошлую встречу, ведь его воспоминания были записаны до того, как он отправился к министру, так что выбор, как преподнести себя, снова был за мной. Кингсли говорил, они следили за всеми, с кем он мог выйти на контакт. Тогда теперь он надеется передать воспоминания через меня? В любом случае, радоваться было преждевременно.

— Ланс Гамильтон, Управление Мракоборцев, — сказал тот.

— И у тебя, конечно, есть удостоверение? — он кивнул и, не опуская волшебной палочки, достал из кармана значок и показал мне.

— И с каких пор мракоборцы позволяют себе вламываться в чужие дома? — язвительно спросил я.

— Мне нужно, чтобы ты передал кое-что министру Магии.

Я снова с безразличием посмотрел на него. Так просто? Слишком просто. Создавалось ощущение, что это была проверка.

После того, как его воспоминания были стерты, он должен был неизбежно заподозрить, что я работаю на Дамблдора, и, хотя он все-таки не мог быть полностью уверен в этом, он наверняка собирался как-то выяснить правду.

— И ты думаешь, что я передам министру неизвестно что неизвестно от кого? — спросил я.

— Это воспоминания, — Гамильтон достал из кармана небольшой пузырек. — Они помогут отправить за решетку самого Дамблдора.

На вид казалось, что это тот самый пузырек, который я так жаждал заполучить, однако, предпринимать что-либо, пока он держит меня под прицелом своей палочки, было опрометчиво.

— Слушай, — очень вежливо сказал я. — Я вижу нечто похожее на воспоминания. Но, знаешь ли, это ничего не доказывает. То, что ты хочешь передать, министр получит только после проверки.

Гамильтон вздохнул и, порывшись в кармане, достал еще одну небольшую бутылочку, на этот раз из черного стекла. В такие запечатывал сыворотку правды профессор Снейп.

Как он достал это? Это было не важно, важнее было понять, что делать теперь.

— Это сыворотка правды, — сказал Гамильтон. — Я выпью ее и отвечу на все твои вопросы. Тогда ты передашь воспоминания министру?

У меня было четкое ощущение, что он внимательно следит за мной. Если я просто поверю в то, что в пузырьке действительно сыворотка правды, его подозрения усилятся. Спрашивать, что в пузырьке, после того, как он выпьет то, что в нем находится, тоже было бесполезно: ответ в любом случае был бы «сыворотка правды».

И, если бы я действительно работал на Фаджа, появление какого-то непонятного пузырька не должно было меня убедить.

— Сыворотка правды? Неужели? — переспросил я.

— Я выпью ее, и ты сможешь задать все вопросы, которые сочтешь нужным, — повторил Гамильтон.

— Если только это действительно сыворотка.

— Тогда ты тоже можешь выпить ее, — я едва подавил нервную дрожь. — Ты должен знать, как она действует. Разумеется, я выпью первым. Будем задавать вопросы по очереди.

— Хочешь, чтобы я выдал тайны министра?

— Ты можешь отказаться отвечать, — Гамильтон усмехнулся. — Просто подумай. А что, если я говорю правду? Что если вот эти воспоминания действительно помогут отправить Дамблдора за решетку? Министр очень хотел бы их получить. А я бы тогда не мог отдать такие ценные сведения неизвестно кому, так что и я собираюсь проверить тебя.

Он меня поймал. Если бы я действительно работал на министра, не было бы причин не согласиться. Разумеется, была возможность не отвечать на вопрос, однако, в моем случае, это было все равно, что прямо признаться в своей роли.

Холодные мурашки маршировали по моей спине. Впрочем, не стоило этого показывать.

— Хорошо. Не понимаю, какой в этом смысл, но пожалуйста. — я ответил ему такой же усмешкой. — Пей.

Он вытащил пробку и выпил половину содержимого пузырька. Потом он передал его мне. Волшебную палочку он опустил и положил на стол: ему не хотелось, чтобы, в случае чего, у меня была возможность заявить, будто он угрозами заставил меня принять зелье. Впрочем, он по-прежнему внимательно следил за мной.

Сыворотка правды обжигала, как перец. Я едва не закашлялся.

Теперь требовалось сосредоточиться. Если не позволять себе отвлекаться, можно было обдумывать свои ответы, а значит, был шанс вывернуться.

И все равно я постарался нащупать в кармане волшебную палочку.

— Хорошо, надеюсь, ты разрешишь мне задать вопрос первому, — усмехнулся я. — Пузырек, который ты мне показал. С помощью содержащегося в нем воспоминания действительно можно отправить Дамблдора в Азкабан?

Мне нужно было знать, те ли это самые воспоминания, или это какие-то другие, в то время как те самые он спрятал где-нибудь в надежном месте, прежде чем отправляться сюда.

Гамильтон немного смутился.

— Нет, — ответил он.

— Так сразу? — спросил я, потянувшись в карман за волшебной палочкой. Гамильтон должен был заметить мое движение, однако сейчас оно хорошо вписывалось в происходящее. Возможно, будет сражение. Я морально готовился к этому.

— Пузырек совершенно безопасен, — поспешил добавить Гамильтон. — Это другое воспоминание. То, которое нужно на самом деле, я спрятал. И оно действительно может отправить Дамблдора за решетку.

Я положил волшебную палочку на стол рядом с собой, сделав вид, что меня немного успокоил его ответ. На самом же деле это добавляло сложностей. Мне нужно было выяснить, где он спрятал настоящие воспоминания.

— Являешься ли ты членом ордена Феникса? — спросил Гамильтон.

— Что за орден?

Конечно, я не мог сказать, что не знаю про орден Феникса, но мог попробовать навести его на эти мысли.

— Ответь на вопрос.

— Нет, я не являюсь членом ордена Феникса, — сказал я, нахмурившись.

Гамильтон казался удивленным.

— Ты действительно не общаешься со своей семьей? — спросил он.

— Да, — выпалил я, потом, сделав вид, что опомнился, принял оскорбленный вид и добавил: — Стоп. Моя очередь. И в любом случае, какое вообще отношени…

— Неважно, — казалось, Гамильтон был почти убежден в моей честности.

Я же просто не мог поверить своему везению.

— Настоящее воспоминание действительно у тебя? Я мог бы завтра передать его министру.

Правда, мог, но не стал бы. А вот сказать, что «передам воспоминания министру», я не мог.

— Да, — задумчиво протянул Гамильтон. — Ты контактировал с кем-нибудь из ордена Феникса в последнюю неделю?

— Возможно, — я кивнул. — Кто входит в орден Феникса?

— Кингсли Бруствер, Нимфадора Тонкс…

— И ты тоже? — перебил его я. — Ты — агент Фаджа, правильно?

Гамильтон, кажется, немного смутился.

— Это правда, — сказал он. — Когда ты в последний раз контактировал с Дамблдором?

— На заседании Визенгамота, — когда я видел директора в последний раз, было то самое заседание, на котором его исключили из Совета Старейшин. — Может быть, ты перестанешь меня допрашивать?

Я знал, что ему придется отдать мне настоящее воспоминание. Первое. То, что было теперь у него в голове — только воспоминание того, как он просматривает воспоминание. В суде это было непредставимо.

Гамильтон все еще пристально смотрел на меня.

— Ты хочешь сместить министра с должности? — спросил он.

— Нет, — я сделал вид, что начинаю злиться.

Гамильтон начинал чувствовать себя неуверенно. Я должен был еще немного надавить на него. В конце концов, я был невиновен, а он меня изводил своими вопросами.

— Когда ты в последний раз контактировал с Кингсли Бруствером?

— Он сегодня был у министра, — огрызнулся я.

— Ты говорил с ним?

— Я говорю со всеми, кто приходит к министру. Слушай, Гамильтон, сколько еще будет вопросов?! Я уже год работаю на Фаджа, — правда, я же его помощник в конце концов, — даже вынужден был порвать со своей семьей, после того, как он попросил меня об этом, — после не значит вследствие, — теперь ты говоришь, что у тебя есть что-то, что может помочь осудить Дамблдора, но ты, вместо того, чтобы действовать, допрашиваешь меня. Может хватит?!

На того, кажется, мое выступление произвело благоприятное впечатление.

— Ну хорошо, — сказал он.

Гамильтон взмахнул палочкой, и в воздухе материализовался второй пузырек, почти такой же, как и первый, однако, я заметил, пометки на пробках различались.

Я подставил руку, и пузырек мягко приземлился в мою ладонь.