Касание ветра (гет)

Серебряный луч луны холодом прошёлся по комнате, заставляя предметы на мгновение застыть в этом сиянии. Тишина стала вечным обитателем этого одинокого места даже в дневное время, составляя компанию единственной живущей здесь женщине. Эта комната стала её тюрьмой. Она никогда не знала свои покои так хорошо, как сейчас, изучив каждую мелкую деталь, каждую трещинку на стенах. Никогда её изысканные украшения и дорогое убранство не вызывало столько отвращения, как сейчас. Она готова была умереть, но только не жить так. Умереть, прихватив с собой в могилу ещё парочку человек. Такова её сущность. Как же страшна месть той, у которой забрали смысл жизни, её цель и мечту. Когда у гордой и властной королевы отняли единственное, чем она жила — власть.

Дверь комнаты почти бесшумно открылась, но женщина чувствовала присутствие чужака. За это долгое время нахождения здесь в одиночестве она могла с лёгкостью определить чужое тепло, запах, звук. Услышать даже ровное дыхание. Почувствовать еле уловимое дуновение от чьих-то шагов.

— Кто здесь? — тревожно спросила она тишину. Ночное время было самым опасным, и не только для неё.

— Это я, матушка. — Этот голос заставлял кровь стыть в венах, наполнял отравленную обидой и местью душу ещё большей желчью. Всё, что испытывала королева в этот момент — только ненависть.

— Что тебе нужно? — процедила она сквозь зубы, сжимая рукой края одеяла.

Он не подходил к ней ближе, держался поодаль, и лицо его оставалось в тени. Он и сам не желал делать шаг к сближению.

— Я принёс вам печальную весть, матушка. Весть о вашем младшем сыне.

Лицо, искривлённое гримасой отвращения и ненависти, вмиг отобразило тревогу на грани безумия. Её единственная отрада. Единственная поддержка.

— Я задам вам всего лишь один вопрос: неужели вы настолько обезумели, что решили пожертвовать своим любимым сыном, матушка?

— Что ты говоришь? Что ты говоришь, я не понимаю. Скажи мне прямо. Я требую! Требую! Говори со мной прямо! — сорвалась на крик королева, стуча кулаком по кровати.

— Четырнадцатый принц Ван Чжон обвиняется в отравлении принцессы Ёнхвы. Его ждёт суд, а затем приговор, — с каждым произнесённым словом лицо женщины искривлялось в безумии, глаза пустели, будто из неё вытряхнули здравое понимание и сознание. — Если последствия будут фатальными, его ждёт казнь.

— Нет-нет-нет, — лепетала королева.

— Четырнадцатого принца, единоутробного брата короля, главного военного министра, повесят на виселице посреди рыночной площади.

— Нет. Нет.

— И весь народ Корё будет смотреть, как из него выходит последний вздох. Как его тело будет биться в конвульсиях.

— Нет! — сошла на крик обезумевшая королева, кидая сосуд с водой в темноту, словно так она могла отогнать этот страшный голос, как приведение. Послышались звуки разбитой глины, а за ними тишина.

— Это ведь вы передали через Чжона масла для принцессы. Это вы отравили её, — последняя фраза прозвучала так обречённо, что эта слабость вернула на время рассудок королевы. — Зачем?

— Зачем? — удивлённо спросила женщина. — Зачем? Зачем я отравила эту чертовку, которая забрала у меня всё? Она лишила Ван Ё трона, она посадила на трон тебя, подстроила вашу свадьбу с этой девкой из Дамивона. Если бы не она, то всё было бы по-прежнему. Надо было избавиться от неё с самого начала, но я была так слепа, — истерический громкий смех эхом отозвался в стенах комнаты. — Я же хотела их поженить ещё при жизни их отца. Как же глупо! Как глупо.

— Мне нужно противоядие, — спокойно произнёс Ван Со, игнорируя истерику матери. Сейчас не это самое главное.

— Ты хочешь, чтобы я дала противоядие той, чьей смерти я желаю больше всего?

— В ваших словах много желчи, матушка. Но всё же, если принцесса умрёт, то принц Чжон будет казнён в тот же день.

— Ты не посмеешь, — на выдохе произнесла королева. — Ты не посмеешь!

Ван Со спокойно развернулся и бесшумно покинул комнату, оставляя после себя лишь тишину, словно растворившись в этой гулкой темноте. Как призрак. Её личный кошмар.

* * *

Ван Ё бежал что есть силы, обгоняя придворную даму. Страх, застывший в жутком взгляде принца, уже давно навис над его домом. Страх остаться одиноким, страх потерять самое дорогое. Как тогда, на площади Дамивона, где на его руках умирала Ёнхва. И теперь. И сейчас.

Столпившаяся возле двери в покои принцессы прислуга подняла тревожный шёпот. Некоторые не понимали, что происходит, кто-то печально смотрел в пол, украдкой смахивая слёзы. Увидев принца, лекарь тут же подошёл к нему и поклонился.

— Ваше Высочество, принцесса Ёнхва… Она…

— Что? Что?! — тряс принц лекаря за плечи, но не дождавшись вразумительного ответа, оттолкнул его и ринулся к двери. Однако мужчина остановил Ван Ё, схватив его за край рукава. Придворная дама поспешила разогнать любопытных служанок.

— Вы должны знать, — тихим тревожным голосом начал лекарь. — Принцесса не в себе. Она потеряла рассудок, поэтому будьте готовы принять всё это…

Он не стал договаривать и просто отпустил принца, коротко поклонившись ему. Ван Ё строго глядел на пожилого мужчину, чьи слова ввергли его в ещё больший ужас. Уже не так смело, но всё же принц отворил дверь и вошёл в комнату один.

Ёнхва сидела на краю кровати в белоснежной помятой накидке и слегка раскачивалась, глядя в медную большую посудину у своих ног. Волосы принцессы растрепались, в глазах застыли невыплаканные слёзы, но взгляд не отражал ни скорби, ни печали. Лишь пустоту.

Ван Ё сделал нерешительный шаг вперёд, с ужасом глядя на окровавленный подол. Пройдя дальше, он заглянул внутрь посудины и тут же отвернулся, зажмурив глаза. В тёмно-багровых сгустках крови с трудом можно было разглядеть крохотное безжизненное тельце. Это был мальчик.

Принц сжал челюсти, с таким напряжением стискивая их, что вены на шее опасно вздулись и лицо побагровело. Кулаки дрожали от напряжения, и Ван Ё не чувствовал опоры под ногами, но продолжал мужественно стоять на месте.

— Посмотри на своего сына, — улыбаясь, мило проговорила принцесса. — Ну посмотри же.

— Зачем? — прохрипел Ван Ё, из последних сил оборачиваясь к супруге, но не глядя на мёртвый зародыш. Улыбка резко сошла с губ Ёнхвы, и слёзы в глазах грозились вот-вот пролиться.

— Они хотят забрать его, — указывая на дверь и, видимо, подразумевая лекаря и придворную даму, прорычала девушка. — Это мой ребёнок. Мой! Никто не заберёт его у меня. Никто. Никто…

Она обхватила голову руками и мотала ей из стороны в сторону. Принц снял с себя королевскую накидку и накрыл мёртвого ребёнка, на что принцесса буквально кинулась на супруга, требуя убрать это.

— Я прошу, успокойся, — шептал он ей на ухо, со всей силы прижимая к себе и поглаживая одной ладонью.

Принцесса продолжала биться изо всех сил, словно так могла воскресить сына из мёртвых, и чем сильнее она ударяла, тем сильнее Ван Ё прижимал её к себе.

— Почему?! — истошно кричала она.

Принц обречённо закрыл глаза, из которых выбежали непослушные слёзы, и сам еле сдерживался, чтобы не впасть в истерику, которая наконец-то пробила Ёнхву, смывая в слезах остатки помутнения. Она со всей силы сжала одежду мужа, рыдая в голос, и оба они осели на пол, не в силах больше стоять на ногах.

— Почему?..

* * *

В затхлом помещении было сыро и неуютно. Спёртый воздух вызывал при каждом вдохе тошноту. Каменный пол коридора устелен старой соломой, затоптанной и грязной от крови, грязи и рвоты.

Хруст шагов разносился звонким эхом, уносясь под своды темницы и застревая в них. Человек, облачённый во всё чёрное и скрывающий своё лицо от других, медленно двигался к своей цели и остановился подле закованного в деревянную клетку принца.

Ван Чжон сидел на полу, опустив руки вдоль тела, как плети, и пустым взглядом глядел на крысу, ворующую остатки его еды. Под глазом уже синел фингал, с уголка рта до подбородка засохла дорожка крови. Царская одежда превратилась в лохмотья, и длинные распущенные волосы запылились.

Вошедший горько вздохнул, глядя на то, как быстро некогда статный и влиятельный человек может опуститься. Теперь его жизнь не имела смысла, всё пустое. Всё пустое.

Ночной гость был удивлён, что по неведомому стечению обстоятельств виновного посадили по соседству с восьмым принцем, который, напротив, выглядел довольно опрятно, спокойно сидя в позе лотоса и со скрытым интересом глядя на человека в чёрной накидке. Без сомнений можно сказать, что именно Ван Ук мог являться причиной такого состояния нового заключённого генерала. Всем во дворце уже было известно о произошедшем.

Младший принц без интереса поднял глаза на гостя, но тут же опустил, смотря сквозь чёрный подол дорогой ткани безжизненным взглядом.

— Неужели вы пришли спасать его, Ваше Величество? — с усмешкой поинтересовался Ван Ук, отведя взгляд от короля. — Хотите помочь ему бежать?

Слова восьмого принца отрезвили пребывающего в скорби Чжона, и он тут же подорвался с места и прижался к деревянной решётке. Он смотрел на брата жалобным взглядом, и в его глазах отражалась вся вселенская скорбь. Он словно говорил ему: «Это не я, не я! Я не хотел, не думал. Я никогда не желал навредить сестре. Спаси её, брат».

Чжон опустил голову, его взгляд потух. Он отступил на шаг и плечом облокотился о стену, будто был пьян. Его глаза. Они были пусты и безжизненны. Они были безумны. И он замолчал, хотя и не произнёс ни одного слова вслух. Больше не надо ничего говорить.

— Чжон, — позвал его знакомый голос родного брата. Но тот больше не отзывался, осев на пол и подтянув колени к груди. Он отвернулся, намеренно делая вид, что игнорирует короля.

Послышался сдавленный смешок, и хотя Ван Ук хотел придать ему вид ехидной насмешливости, всё-таки в нём отразились растерянность и обречённость.

— Он ничего вам больше не скажет. Он не говорил ни слова с того момента, как вошёл сюда, — голос Ван Ука был наполнен тревогой. Без слов все понимали ясную истину, и итог всего этого предположить было не сложно. Принцесса умирает, принц Ван Чжон готовится к казни.

— Я знаю, что ты не виноват, — спокойно продолжил король, игнорируя слова восьмого принца. — Чжон, послушай меня. Ты не должен отвечать за поступки других людей. Слышишь меня? Я выпущу тебя, если ты назовёшь мне имя.

— Нет имени, — хриплым сухим голосом заговорил молодой генерал, всё ещё без интереса глядя в стену. — Нет имени.

— Хватит. Ты не должен прикрывать её… — король остановился, застыв под резким затравленным взглядом, полным злости и отчаяния. Все с уверенностью могли заявить, что четырнадцатый принц действительно оставался в неведении, и с такой же лёгкостью можно было определить, что он всего лишь стал оружием в руках матери. Смертельным оружием. Её руками в совершении грязных дел. Он всего лишь жертва обстоятельств, принесённая на алтарь ядовитой ненависти гордой женщины. Он не может назвать имя, потому что не знает наверняка. Он не может назвать имя, потому что это его мать… Кто решится отдать своё место на плахе родной матушке? Выдать её ради собственного спасения. Принц не желал сестре зла, он просто умрёт за преступление, которого не совершал. За обиду матери. Ещё одна невинная жертва в борьбе за власть.

— А вы бы назвали её имя, если бы были на его месте? — снова подняв глаза на правителя, спросил Ван Ук. И кажется, он говорил искренне.

В этой страшной игре Чжон выступает не только защитником матери, но и самого короля. Что делать правителю, если его матушка совершила непростительный грех? Может ли король казнить королеву-мать? Он должен, но что скажут о нём люди? Каким он запомнится в их глазах? Бесчувственным и кровожадным извергом или же справедливым судьёй, соблюдающим закон? Справедливость или честь? Закон или нравственность? Что перевесит на чаше весов?

Даже несмотря на свою молодость, младший принц Ван Чжон видел картину куда яснее остальных. В этой игре проигравший только один. Овечка, отданная на заклание ради спасения многих жизней. Легче пожертвовать одним, чем рисковать всеми. Рисковать троном, страной, королевской честью.

Правитель глубоко беззвучно вздохнул и отвернулся, не желая глядеть на бедного, забившегося в угол младшего брата. Теперь и он стал жертвой матери. Королева Ю не пожалела ни одного из своих сыновей, всех извела, всех использовала. Отреклась от Ван Со, стыдясь его шрама, возненавидела Ван Ё, отрёкшегося от престола. А теперь послала на верную смерть любимого младшего сына. Всё, к чему прикасалась эта женщина, превращалось в пепел.

Король сделал шаг назад, намереваясь покинуть темницу, как вдруг Ван Ук подскочил с места и прижался всем телом к деревянной решётке. Теперь он был другим, умоляющим.

— Ваше Величество, — отрывисто окликнул он Ван Со, и тот обернулся. — Ёнхва…

Скорбь и сожаление в глазах короля отразились во взгляде принца, как в зеркале. Можно было понять и без слов, что всё зашло слишком далеко.

— Нам пока не удалось найти противоядие, — ответил король и посчитал лишним продолжать.

По щекам Чжона сползли две чистые слёзы, смывая с щёк пыль и грязь. Тихий вой разнёсся по полупустому помещению от раскачивающегося в стороны заключённого. Он был на грани безумия. Истощённый и обречённый на смерть из-за покушения на горячо любимую сестру. Она ведь тоже невинная жертва.

В этом тихом вопле отражались все чувства, копившиеся внутри троих присутствующих. Старший принц и король закрыли глаза и отвели взгляд от младшего брата, не в силах смотреть на это сумасшествие. На этот вой дикого волчонка. Это была патовая ситуация, и любой ход приведёт к шаху и мату. Королева загнала всех в угол в своём безумстве продолжая строить интриги вокруг дворца. Она посланница смерти.

Грозный ветер ударял о стены темницы, гремя маленькими ставнями на единственном окне. И сливался в скорбном плаче рыдающего принца, унося этот вопль далеко в небо.

Примечание к части

Я не забросила эту работу, я все ещё стараюсь работать над ней и прокручивать сюжет))