Староста, который хотел достичь власти (джен)

Рита Скитер была мастерицей выискивать сенсации, а моя жизнь в определенный момент стала похожа на одну из таких сенсаций. Юркая журналистка накропала про меня сразу две статьи. Одну предполагалось опубликовать в «Фейри тейлс» и она называлась: «Убей короля и да здравствует король: секретарь отравил босса и занял его место?». Вторую она прочила в «Пророк» или «Чармстрайкер» и ее заголовок был сдержаннее: «Тот, кто прикончил производителей метел».

Накал страстей был следствием непомерно разросшейся истории с коврами-самолетами, которые в последнее время стали больным вопросом в отношениях со Средней Азией.

После того, как ковры были признаны магловскими изобретениями, их поставки в Великобританию запретили.

А потом началась свистопляска.

Видите ли, производитель ковров по имени Али Башир имел некоторый вес в правительстве своей родной страны и теперь, с его подачи, они пытались ограничить импорт метел. Это было блестяще исполнено: метлы в быстренько вписали в реестр магловских изобретений и на основании этого их ввоз был запрещен. Несколько иронично, правда?

Соседние страны, а, в особенности, местные производители ковров, теперь пытались перенять эту практику, и производители метел могли того и гляди потерять всю Среднюю Азию.

Все это приводило к тому, что представители «Нимбуса», «Чистомета» и «Кометы» постоянно крутились под дверью офиса мистера Крауча настаивая на немедленном решении этой проблемы, а взъерошенные совы из всех стран мира стучали клювами в окна. Ваш покорный слуга же оказался царем всей этой горы.

Самое печальное во всей этой ситуации было то, что, при всем желании, я не мог ничего сделать. У меня не было полномочий заключать какие-либо соглашения, а мистер Крауч удалился от дел и вообще никак не проявлялся.

Первую неделю я пробегал, пытаясь самостоятельно расшатать жернова Комиссии по Определению Реестра Объектов, Запрещенных для Колдовства.

— Молодой человек, — полная женщина неодобрительно воззрилась на меня поверх очков, — вам же сказано, что комиссия постановила, что ковры являются магловскими изобретениями…

— Необходимо рассмотреть апелляцию по этому вопросу.

Она посмотрела на меня и выдохнула, как будто пытаясь вернуть себе самообладание, хотя искать моральных сил, чтобы не повышать голос требовалось мне.

— Заявление на апелляцию подается в установленном порядке и рассматривается в течение двух месяцев.

— Необходимо рассмотреть заявление в ускоренно…

— Читайте, — она хлопнула по столу каким-то сводом процедур. — Здесь написано про какое-нибудь «ускоренно»? Нет. Вот и не морочьте мне голову.

Я вспомнил про полчища почтовых сов, копошащихся по всему кабинету Крауча, и мне стало плохо.

— Мисс Макфадден, — сдержанно сказал я, но глаза мои, могу поспорить, полыхали не хуже адского пламени. — Вы понимаете, что назревает международный скандал?

— Знаете, не надо мне тут угрожать, — она взглянула на меня с бешенством. — Еще молоко на губах не обсохло, а уже «международные скандалы».

— Принимайте заявление на апелляцию, — сказал я, хотя, вы понимаете, мне стоило большого труда удержаться от каких-нибудь резкостей.

Она с видом большого одолжения приняла мое заявление и положила его в какую-то дальнюю стопку.

— Все? Рассматривается в течение двух месяцев. Идите теперь и не мешайте людям работать.

О нет, вы еще не знаете, как я собирался мешать ей работать. Раз уж она не хотела входить в мое положение, я собирался оставить свою скорбную роль посредника и натравить производителей метел прямо на нее.

Я сообщил представителям «Кометы», «Чистомета» и «Нимбуса», что возникли временные затруднения в работе Комиссии по Составлению Реестра, но заявление на апелляцию подано и рассматривается. Я не сомневался, что вся изначальная идея запретить ковры появилась не просто так. По виду представителей фирм казалось, что они приняли мои слова к сведению.

Основное дело было сделано, теперь надо было подумать о себе: разбирательства по поводу превышения служебных полномочий бывали очень и очень неприятными. В порыве вдохновения я написал письмо мистеру Краучу, честно объяснив, что у меня на руках конфликт, который я не имею права разрешить, я также напомнил ему, что провал будет приписан всему отделу и лично ему. В ответ я получил: «Делайте все, что считаете нужным». С этой в высшей степени странной бумажкой я обратился к Корнелиусу Фаджу, прежде всего, чтобы засвидетельствовать, что я ничего не творю самопроизвольно и получил зеленый свет на то, чтобы откатить решение по поводу ковров обратно.

На следующий день я услышал, как в коридоре Комиссии по Составлению Реестра разносится голос представителя «Чистомета»: мисс Макфадден получала на орехи. Чуть позже в тот же день апелляция была принята к рассмотрению.

Дальше я поднял на уши Международный Совет по Выработке Торговых Стандартов, заставив их подготовить материалы для Комиссии. Это придало мне сил и принесло громадное удовлетворение. Особенно когда мне выдался случай отчитать за плохую работу лично старого знакомого Майлса, дело которого, к слову, все еще рассматривалось.

Потом я, уж не знаю как, сумел убедить Международное Бюро по Магическому Законодательству заняться составлением проекта соглашения по поводу «Защиты производителей традиционных летательных аппаратов».

Я был крайне доволен собой, когда в свет вышел злополучный номер «Пророка» с моим портретом в виде уродливого младенца разламывающего метлы. В статье, естественно, говорилось, что я обманом прибрал отдел к рукам и теперь творю беззакония, а страдают от этого «цвет и слава британской волшебной промышленности» — производители метел.

Это было воспринято весьма негативно.

— Мистер Уизли, вы, кажется, должны были понять, что Министерство не хочет скандалов, — короткий палец Амбридж указал на лежавший перед ней «Пророк».

Утром, едва я прибыл на службу, мне сообщили, что мадам заместитель министра ожидает меня. И теперь я сидел напротив нее в ее розовом кружавчатом кабинете.

— Эта проблема уже решена, — твердо сказал я. — Через пару дней это не будет иметь никакого значения.

Она с сомнением посмотрела на меня, но, заметив, что я совершенно спокоен, немного смягчилась. Впрочем, когда она снова заговорила, ее голос был холоден, видимо, ей казалось, что немного профилактики не помешает.

— На следующей неделе министр собирается провести пресс-конференцию. Надеюсь, на ней не будет вопросов про метлы.

— Разумеется нет, вопрос ре…

С крошечным смешком, она подняла руку, показывая, что еще не закончила. Ее жабьи глаза впились в меня, как будто говорили: «Лучше бы тебе это запомнить».

— Вам позволили взять на себя обязанности мистера Крауча не просто так, мистер Уизли. Если из-за вас возникнет впечатление, что министр не справляется с ситуацией, нам придется с вами попрощаться.

Я хотел что-то еще сказать, но она снова подняла руку, издав такой же жеманный смешок, и указала мне на дверь.

Хотя я и знал, что на данный момент меня упрекнуть не в чем, этот разговор, как Амбридж того и добивалась, оставил неприятный осадок. Некоторое время я буквально кожей чувствовал неуверенность и старался перепроверять все, что делаю, по нескольку раз.

После выхода статьи к осаждавшим кабинет мистера Крауча иностранным совам добавились письма с угрозами лично мне. Некоторые были весьма забавными.

Поганые выродки! Не знаю, кому вы продались, но загубить индустрию вам не дадут. Жаль, что отменили смертные казни!

Мистер Уизли, пивоваренный завод моего мужа закрылся три года назад, и теперь я знаю, из-за кого!

Половину этих писем, к слову, по ошибке получил мой отец. Его, как и меня, они скорее развеселили. Впрочем, моя мать выразила обеспокоенность по поводу моей службы, и мне пришлось разубеждать ее, долго объясняя странную ситуацию и то, что, фактически, вся история представляет собой феерический пример того, как производители метел заколдовали собственную ногу. То есть, вы понимаете? Они сначала пролоббировали запрет ковров, а потом от этого же и пострадали.

Если вы думаете, что на этом история закончилась, то вы ошибаетесь. Это было не совсем так.

В ночь на 24 декабря, на улице уже стемнело. Мокрый снег лежал хлопьями на каменных тротуарах, увенчивал бронзовые головы статуй белыми коронами. Я сидел за своим столом в гордом одиночестве. Было тихо, все давно были дома, а некоторые и вовсе уехали к семье на праздники. Я же пытался вникнуть в хитросплетения Трансильванского дуэльного кодекса. Эта вещь как будто специально писалась так, чтобы каждое следующее предложение противоречило предыдущему.

Когда я с грехом пополам продрался через введение, пришел громовещатель. Я не знаю, почему, но он начал выкрикивать послание, едва только коснувшись моего стола, я даже не успел к нему притронуться.

— Мистер Уизли, вы поганая свинья!

Начало было многообещающим.

— Вы обещали урегулировать вопрос с коврами, и вот меня, мать вашу, ловят на границе словно какого-то контрабандиста! Сын продажной собаки! Пусть черви сожрут твой труп, после того, как тысяча коров утопит его в своих испражнениях. Ублюдочная сволочь!

Ну и примерно так продолжалось еще минут пять. Моя настольная лампа содрогалась от звуков этого голоса, а я пассивно следил за ее колебаниями.

По окончании послания стало более-менее понятно, что автором был все тот же злополучный Али Башир, по всей видимости, решивший ввезти немного своих ковров-самолетов к Рождеству, наплевав на то, что, хотя соглашения и были подписаны, новые процедуры еще не вступили в силу.

Первым моим порывом было отправить самому Али Баширу точно такой же громовещатель, но я сдержался. Потом я подумал, стоило ли предпринять что-нибудь конструктивное по этому поводу, и меня, разумеется, одолела апатия: была ночь, уже завтра наступало Рождество и, строго говоря, я даже не должен был сейчас быть на рабочем месте. К тому же, я не обязан был урегулировать какие-то личные проблемы Али Башира. Так что я ничего не делал, просто подошел к окну и смотрел, как падают снежинки за окном.

В который раз я думал о том, что, когда я поступал на работу в министерство, я ждал совершенно другого. Потом мне пришло в голову, что это общая черта всех ожиданий.