Вальпургиев рассвет (джен)

Сириус и Тонкси справились великолепно. Если даже Огден и заподозрил что-то неладное, то предпочел оставить подозрения при себе. В конце концов, от него отстали: по нынешним смутным временам уже достижение. Ради такого закроешь глаза на очень и очень многое, тем паче что Дора получилась пугающе похожей на тетю.

Время относительного затишья тянулось дальше и дальше. Иногда это вязкое ожидание прерывали сообщения об очередном теракте по другую сторону Статута. Но все это происходило там, в другом мире; среди волшебников за несколько месяцев не произошло ни единого убийства. Только дважды Вальпургиевы рыцари аппарировали к чьему-то дому по тревоге, и оба раза чужаки сразу скрывались из виду.

Белла пришла к выводу, что фальшивый Волдеморт вяжет своих слуг кровью, пока самые серьезные люди снова в Азкабане. Или всё еще в Азкабане — зависит от того, с какой стороны смотреть. Сириус по поводу побега высказался предельно четко: «Не если, а когда», — и никаких логических возражений не находилось.

Подозрения насчет Малфоев так и висели в воздухе. Белла раз за разом возвращалась к жизненно важному вопросу: сколько и чего потерял Люциус с появлением фальшивого Волдеморта? Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать — из первого человека в Организации он превратился в лучшем случае во второго; самое обидное понижение, если вдуматься. Смирится ли он с этим? Даже больше — смирится ли он с этим до конца войны? Белла не знала. В любом случае, в нынешнем затишье у нее было время поразмышлять над этим вопросом.

Конец мая смешал все карты. Дамблдор погиб.

* * *

Директора взорвали у дверей собственного кабинета наиболее дурацким способом из возможных. Даже не верилось, что метод Гая Фокса сможет сработать. Да что там метод Гая Фокса — что Дамблдора вообще можно убить. Старик казался незыблемым. Непотопляемым. Даже тогда, в первую войну, Беллатрикс неохотно признавала, что у Темного Лорда есть пределы могущества. И эти пределы держал старый белобородый чудак.

— Там даже горгулья цела, — грустно рассказывал Сириус. — А лестница вся в крошево…

В мыслях Беллатрикс Дамблдор одновременно существовал в двух равно уважаемых ипостасях — директора и главного противника Темного Лорда. Неожиданно для себя она осознала, что Дамблдор для нее был «всегда». Она просто не представляла себе Хогвартс с другим директором. Даже давнее обещание Волдеморта отдать ей школу было единственным, в которое она с трудом верила.

В голову приходило банальное, избитое, но невероятно правдивое: ушла эпоха. Дамблдора больше нет, и с этой новостью опустились руки у многих в Британии. Сириус пока ничего не говорил ей о том, что решили в Ордене. Бродяга всего лишь сообщил ей дату похорон, и в тот же вечер они напились вдвоем до полного изумления.

Ворочаясь в кровати, Белла так не могла отделаться от навязчивой мысли. Если Дамблдор умер именно сейчас, то зачем ему это понадобилось?

* * *

Ночью ей, конечно же, вновь приснилась тюрьма.

Холод и сумрак — вечные спутники узников Азкабана. Даже весна здесь ощущается иначе: мир становится всего лишь чуть светлее, ровно настолько, чтобы человек мог заметить эту разницу. Беллатрикс уставилась на окошко. Кажется, это седьмой или восьмой год; до освобождения ещё далеко, а камера уже казалась домом. Так бывает; человек заново проживает воспоминания смотря на них со стороны, зная, что это сон, не в силах ничего поменять.

«Интересно, — размышляла Белла, слушая собственные реплики и ответы Сириуса. — Мне обещано, что я трижды войду во мрак. Но как именно и когда? Если о входе в Азкабан — то я вошла трижды. Если о сидении в нём — предстоит ещё раз…»

— Дамблдора уважали все… — звучал её голос.

«…хотя что сейчас гадать? Прорицания — та ещё зыбкая вещь. Все пробовали, все заканчивали. Это на пятом курсе можно гадать и потом спорить, кто же сойдёт во двор Хогвартса — «темные ангелы» или всё-таки «ангелы смерти». Что там пытались понять эти милые близняшки? Кто такие «адепты Астарты»? Как они вообще дошли до таких знамений?».

Беллатрикс мысленно фыркнула. Когда-то в юности она с Андромедой пробовали гадать: вышло, что у Беллы будет двадцать сыновей. Вместе они перепроверили все выкладки — выходило то же самое. Вот и верь после этого в пророчества, если ошибок нет, а всё равно выходит невероятная чушь.

«Мерлин и Моргана с ними, — думала Белла. — Пусть кто-нибудь другой носится с пророчеством. Тёмный Лорд воспринял всерьез слова Трелони — и что с ним стало? Судьба хуже смерти. Эту чашу надо пить до конца, а уже после…»

После! Она не сразу поняла, а потом осеклась, осознав суть этого слова. У неё теперь было «после». Чёрный ритуал вернул ей здоровье и силу, брат удержал у границы безумия. Раньше она не задумывалась над тем, что будет дальше — скорее всего, ей предстояло доживать оставшиеся годы. А теперь?

Может быть, Малфой забеспокоился именно потому, что что-то заподозрил?

* * *

Хогвартс был наводнён магами и одновременно казался безжизненным. Тихие шепотки, траурные одежды, группки волшебников, которые выглядели чужими в школе — тревога, в которую погрузилась Британия, буквально ощущалась в воздухе.

Вместе с Сириусом она шла к озеру, и теплые лучи солнца ласкали ее лицо. На берегу рядами стояли стулья, проход посередине вёл к белому мраморному столу. День стоял чудесный, поистине летний. Половина мест была занята самыми разными людьми — бедно и роскошно одетыми, старыми и молодыми. Беллатрикс знала многих: почти весь Орден Феникса, члены старых чистокровных семей, чиновники и воротилы — все они собрались здесь. Даже привидения явились; лишь когда они двигались, сверкающий воздух переливчато бликовал. Белла отделилась от семьи; вместе с остальными Вальпургиевыми рыцарями она села поодаль от делегации Министерства, на одном ряду с орденцами. Их разделял проход. Рядом с ней оказалась Нарцисса. Беллатрикс не могла отделаться от ощущения, что сестра присматривается к ней. За несколько дней до похорон они на Гриммо твердо решили пока скрывать омоложение. Чары должны держаться, но что они могли упустить?

Мимо, направляясь к передним рядам, прошел несчастный Корнелиус Фадж, как всегда, вертя в руках лаймовый котелок. Следом прошествовала Рита Скитер. Белла покривила губы, глядя на блокнот, зажатый в её ярко-красных когтях, и тут же явилась Долорес Амбридж с черным бархатным бантиком в стальных кудряшках и довольно неубедительной печалью на жабьем лице.

Беллатрикс увидела Скримджера, с суровым достоинством восседавшего рядом с профессором Макгонагалл. Интересно, изменится ли сейчас хоть что-то? Но тут зазвучала мелодия, загадочная, неземная, и Беллатрикс отвлеклась. Многие тревожно завертели головами. Она вдруг увидел в прозрачной, зеленой, пронизанной солнцем воде, под самой поверхностью — и вздрогнул от ужаса, вспомнив об инферниях, — хор русалок, поющих на странном, непонятном ей языке. Вокруг зыбко колышущихся, мертвенно-белых лиц извивались лиловатые волосы. Жутковатое пене все же не было неприятным — оно ясно звенело утратой и отчаянием. Чувствовалось, что русалки искренне оплакивают Дамблдора.

Тело директора несли в закрытом гробу; маггловская взрывчатка не щадит никого. У гроба, водруженного на мраморную плиту, встал распорядитель в простой черной мантии и с клочковатыми волосами. Белла не особо вслушивалась в его речь, отмечая лишь отдельные слова: «благородство духа»… «интеллектуальный вклад»… «величие сердца»… Все это не то чтобы не имело отношения к Дамблдору; скорее, это можно было сказать про любого известного человека, просто меняя в речи имя и род занятий.

Тихий плеск в озере, движение среди деревьев; русалки и кентавры внимательно слушали речь. Беллатрикс посмотрела в сторону; Нарцисса отвела взгляд. Распорядитель наконец закончил говорить. Белла ожидала, что кто-то еще встанет у тела, быть может, министр произнесет речь, но нет, никто не двинулся с места. Потом вскрикнуло сразу несколько голосов. Яркое белое пламя полыхнуло, охватив гроб с телом Дамблдора и мраморный стол. Языки пламени вздымались все выше и выше. Белый дым винтом поднялся в небо, создавая очертания странных фигур. Белле показалось, что она увидела радостно уносящегося в синеву феникса, но в следующую секунду огонь погас. Там, где он только что бился, стояла белая мраморная гробница, укрывшая в себе и тело Дамблдора, и стол, на котором оно покоилось. Снова испуганные крики — целая туча стрел взвилась в воздух, но все они упали на землю, не долетев до толпы. То было последнее прощание кентавров: повернувшись к волшебникам спинами, они уже уходили в древесную прохладу. И подобно им, водяной народ тоже медленно опустился в зеленоватую воду и скрылся из глаз.

«Вот и всё», — подумала Беллатрикс. По крайней мере, она могла честно признаться самой себе, что провожает в последний путь директора и чрезвычайно сильного волшебника. Жаль, что для него всё закончилось так глупо…

…Люди медленно расходились. Не все и не сразу поняли, что пришли на похороны не Альбуса Дамблдора, а своего старого мира. Раньше, что бы ни происходило, как бы ни пугал всех Волдеморт, оставался хоть кто-то, кто был ему не по зубам. Сейчас — нет. Многие ли поймут, что борьба всё равно имеет смысл? Белла отложила эту мысль на потом; сейчас её занимал очень насущный вопрос: что же заподозрила Нарцисса?

— Мадам Блэк!

Она обернулась. По берегу озера к ней медленно приближался Скримджер.

— Я внимательно вас слушаю, господин министр.

— Вы не возражаете, если мы немного пройдёмся вместе?

— Как пожелаете, — безразлично ответила Беллатрикс и двинулась дальше. — Чего вы хотите?

Она кивнула Сириусу, замаячившему неподалёку и снова посмотрела на министра.

— Я хочу вернуться к нашему предрождественскому разговору. Вы прекрасно понимаете, что после этой трагедии мы обязаны думать о моральном духе в обществе.

— Безусловно, — согласилась Беллатрикс, не выражая никаких эмоций.

— И поэтому я хочу знать: готовы ли вы хотя бы сейчас работать с Министерством для стабилизации обстановки в стране?

— Чего вы хотите? — повторила Белла, улыбнувшись одними губами. — Министр, я разверну мысль: чего вы хотите конкретно? Каких шагов? Очередных заявлений и публичной поддержки обещаний не пущать, расширить и углубить? У меня не получится, и все знают, почему. Поддерживать вас действием? Так я это уже делаю. И вы это, вне всякого сомнения, знаете.

— И этого недостаточно, мадам Блэк.

— А что будет достаточным? Я могу повторить ещё раз и сколько потребуется: мы уже поддерживаем вас в том единственном, что сейчас имеет значение. И не можем оказаться в лагере сторонников Фаджа.

— Я ведь могу говорить с вами и по-другому, мадам Блэк… — задумчиво произнёс Скримджер.

— Можете, — радостно согласилась Белла. — «Пророк» может нарядить меня в шапку-ушанку ещё раз.

— И не только, — подхватил Скримджер. — Ещё Министерство может заинтересоваться обстоятельствами гибели Фенрира Сивого. И уж если продолжать, Министерство может заинтересоваться сходством взрывчатки в коттедже Сивого и под той лестницей в Хогвартсе. И будьте уверены, большинство Британии это спокойно съест.

— Мнение большинства — это мнение тех, кого не спрашивают, господин министр.

— Но и дела делаются с его молчаливого согласия.

Беллатрикс еле подавила злость; глубоко вдохнув, она посмотрела сквозь Скримджера. Ярость внезапно исчезла почти так же быстро, как и поднялась после обещания повесить на неё убийство Дамблдора. Внезапно она поняла, что говорит с покойником. То, что Скримджер ходит и говорит, ничего не меняет в ближайшей перспективе. Он уже не жилец. Белла посмотрела на него, не говоря ни слова, будто прощаясь.

— Жаль, что мы не нашли точек соприкосновения, — наконец, сказала она, когда пауза затянулась.

* * *

— И что же ты заметила?

— У нее изменилась пластика движений. Это была совершенно точно не Нимфадора, но и не похоже, что Белла. Точнее даже не так… как будто Беллу вылечили или она помолодела на двадцать или даже тридцать лет. Ты не заметил?

— Я заметил, что она несколько бодрее…

— Просто я лучше её знаю, Люциус. У тебя не возникает подозрений, что с ней что-то произошло? И если да, то когда? В Москве? Или в те две недели?

— Я думаю, что не так важно, что именно с ней произошло, любовь моя. Важно то, что мы об этом узнали вовремя. С одной стороны, это повышает шансы на успех, а с другой же… с другой стороны, это означает, что планы на вольер придётся пересмотреть.

— Увы.

* * *

— Беллс, подожди, он это всерьёз?

— Ну конечно же, всерьёз. У него ничего не вышло с Поттером. Он попробовал договориться со мной. Ничего не вышло и со мной. Тогда он и перешёл к угрозам.

— Мерзость, — припечатал Сириус.

— Что поделать, дружище. Скримджер весь этот год ищет не там, где что-то потерял, а там, где светло. Это и сведёт его в могилу. Министерство так ничего не поняло и ничему не научилось.

— Увы.