Староста, который хотел достичь власти (джен)

Волан-де-Морт вернулся к жизни 24 июня 1995 года.

Это произошло на кладбище небольшой магловской деревушки, там, где когда-то располагалось имение его отца. Впоследствии Гарри Поттер рассказывал, как смешали в огромном котле кость отца, кровь врага и плоть слуги дабы создать новое его тело, как возродившийся Волан-де-Морт ступил на траву, как горели его жуткие красные глаза, и как созвал он своих Пожирателей Смерти.

Именно в этот день сломался хрупкий мир, и началась вторая магическая война.

— Перси! Перси! — кто-то потряс меня за плечо. — Ты что, в одежде спишь? Вставай, тебе пора.

Я открыл один глаз и посмотрел на мать.

— Куда? — я поискал часы и понял, что стрелки показывают десять минут восьмого, а я, как вы помните, лег спать после четырех.

— Слушание, Перси! Только приведи себя в порядок, милый.

— Я хотел поехать на третье испытание…

— Тебе же не разрешили его судить. Езжай, там что-то еще случилось. Ты точно ничего не нарушил? У них какие-то новые претензии…

Их новые претензии не сильно отличались от старых, вопросы и обсуждения были все те же, но они все равно продержали меня в зале суда до самого обеда. Мне казалось, что я бы обязательно заснул, если бы от меня не требовали ответов.

Времени прошло достаточно, и к началу испытания в Хогвартс я не успевал, так что я решил все-таки попытаться поработать. Да-да, работать, несмотря на то, что была суббота.

— Хорошо, — сказала Айи, едва сдерживая зевоту, когда я наконец явился к своему столу и теперь с трудом боролся с соблазном устроиться под ним и уснуть. — Министр остался доволен. Сказал, что Визенгамот у нас в кармане. Сказал, что сам поедет в Хогвартс посмотреть в лицо Дамблдору.

— Значит ничего не делаем? — с надеждой спросил я.

— Речь для Фабиана. Я уже набросала часть про поддержку малого бизнеса, добавь про льготы и субсидии.

После слушания день, казалось, вошел в нормальную колею, были даже и приятные моменты. Например, пришло странное послание от Риты Скитер.

Поздравляю. Не знаю, как вам удалось это узнать, но ваша взяла. Я больше не печатаюсь.

Я решил, что Дамблдор, как и обещал, уладил мою проблему. Только много позже я выяснил, что это было не совсем так. Директор еще ничего не успел сделать, зато постаралась моя будущая невестка, Гермиона Грейнджер. Как оказалось, она была так возмущена статьями Риты Скитер, что, потратив изрядное количество часов на изучение вопроса, выяснила, что та является незарегистрированным анимагом.

Удивило ли это меня? Немного. Особенно когда я осознал, что странные жуки, которых я видел то и дело в неподходящих для этого местах, были на самом деле альтер-эго Риты Скитер.

В любом случае, тогда меня это волновало в последнюю очередь: Рита Скитер отказалась от своих замыслов, этого мне было достаточно.

Денек в министерстве был спокойный: очень мало кому еще могло прийти в голову работать в субботу. Не было и новостей из Хогвартса, пока наконец их не принес красный от злости Корнелиус Фадж. Когда он влетел в приемную, полы его мантии развевались, а свой неизменный котелок он, по-видимому, где-то потерял.

— Грязный трюк, — раздраженно бормотал он. — Как раз перед выборами в Визенгамот. Не думал, что Дамблдор настолько не умеет проигрывать. «Ослеплены любовью к своему посту»! Ха! Мне кажется, это кое-кто другой ослеплен любовью к своему посту. И не только к своему.

Он поднял глаза на нас с Айи и как будто только сейчас осознал, что не один.

— Это объявление войны, — хрипло сказал он, сверля нас глазами, как будто ожидал, что мы начнем возражать. — Это объявление войны, мать его!

— В чем дело, господин министр? — спокойно спросила Айи.

— Альбус Дамблдор заявляет, что Волан-де-Морт вернулся, — Фадж осклабился. — Как раз за пару недель перед выборами в Визенгамот, которые он проигрывает. Ха! Как удобно.

После этого он влетел в кабинет и захлопнул за собой дверь, и уже оттуда было слышно, как он недовольно бормочет:

— Нашел где-то сумасшедшего свидетеля, мальчишку заставляет байки рассказывать… Грязный трюк!

Мы с Айи переглянулись. Я пытался осмыслить слова Фаджа.

В первую секунду мне казалось, что министр прав, что вот он, один точный удар Дамблдора, который я ждал. В тот момент вполне можно было объяснить себе ход мыслей Фаджа. Посудите сами: выборы переносятся, а то и вовсе отменяются ввиду чрезвычайного положения, это дает Дамблдору дополнительное время на посту Верховного Чародея и позволяет перевернуть ситуацию в свою пользу. Помимо этого, я думаю, Фаджа беспокоило также и то, что Верховный Чародей Визенгамота был третьим в наследовании полномочий главы Магической Британии, а возвращение Волан-де-Морта могло бы помочь объяснить несчастные случаи с министром его заместителем.

Как я уже сказал, первую секунду это казалось мне правдоподобным, но еще через мгновение мне пришло в голову, что план был слишком груб и примитивен, не похож на то, как привык действовать директор Хогвартса. Кроме этого, даже при том, что Дамблдор не был чужд политики, было сложно представить, что он стал бы врать о чем-то настолько важном, как возвращение Волан-де-Морта.

И тогда мое сердце упало.

Это случилось. Мы вступали в новую войну.

В тот день я отправился в школу Хогвартс, едва мне представилась возможность улизнуть со службы.

В кабинете Дамблдора были Кингсли Бруствер, Нимфадора Тонкс и еще несколько незнакомых мне людей. Они, по всей видимости, обсуждали что-то важное, но я был слишком взволнован, чтобы проявлять тактичность. Я прошел прямо к директорскому столу и заявил, что хочу помочь.

— Перси, как жизнь? — донесся сзади приветливый голос Тонкс. — Тоже пришел вступить в орден Феникса?

Это был первый раз, когда я услышал об ордене. Догадаться, кто его возглавляет и чем занимаются его члены, было не сложно.

— Да, я хочу вступить, — я посмотрел на Дамблдора, тот ответил мне заговорщицким взглядом, потом его лицо стало серьезным.

— Нет, — ответил он.

— Но почему? — растерянно спросил я.

Мне почудилось одобрительное хмыканье Кингсли.

— Перси, ты работаешь на Фаджа, — невозмутимо произнес Дамблдор. — Давай не будем ставить друг друга в неловкое положение, которое неизбежно возникнет, если ты возьмешься за мной шпионить.

Я был ужасно обижен этим высказыванием. Это было настолько неприятно услышать, что я даже не знал, что сказать. Сейчас, конечно, меня бы подобное даже не укололо. Порой бывает удивительно осознавать, насколько я изменился после всех этих событий, особенно, когда, как сейчас, находишь такое явное различие. Честно признаюсь, иногда это вызывает ностальгическую улыбку.

— Но профессор Дамблдор, — вмешалась Тонкс.

— Я не… ни в коем случае… — выдавил я.

— Не надо, Перси, Нимфадора, — все так же невозмутимо сказал тот. — Если хочешь, Перси, мы с тобой можем поговорить позже, а сейчас выйди, пожалуйста.

Я понуро вышел из кабинета и остановился под дверью. У меня в голове не укладывалось, как такое может быть, ведь, думал я, Дамблдор справедлив, он не обвинит никого если не будет полностью уверен…

Я убедил себя, что еще не все потеряно, что я еще могу убедить его, что он ошибается на мой счет.

Через полчаса, когда я вернулся в директорский кабинет, там уже никого не было, только сам Даблдор все так же сидел за своим столом. Едва я начал говорить заготовленную речь, убеждавшую его мне поверить, он усмехнулся и произнес:

— Прости за этот небольшой спектакль, но я не совсем уверен в некоторых наших новых членах.

Он верил мне? В моей груди появилось легкое ощущение и я, наверное, даже слегка улыбнулся. Как я уже говорил вам, было время, когда для меня было очень важно, что обо мне думают те, кого я уважал.

— Разумеется, ты можешь помочь. Думаю, ты сможешь рассказывать мне, что делает наш достопочтенный министр. Также могут возникнуть и другие поручения.

— Я постараюсь их исполнить, — с радостью согласился я.

— Думаю, ты справишься, — одобрительно кивнул Дамблдор. — Правда, скорее всего, тебе придется на время порвать с семьей. У Фаджа не должно быть сомнений, что ты верен ему.

Мое сердце пропустило удар. Дамблдор преподнес это как ничего не значащую деталь, видимо, пытался сгладить эффект, но я догадался, что это было важно.

— Нет, я не могу, — твердо сказал я. — Я никогда не…

Дамблдор внимательно посмотрел на меня, в нем больше не было ни капли былой мягкости, была только сухость и жесткость.

— Перси, скажи мне, ты действительно хочешь помочь или хочешь сделать вид, что помогаешь?

Я осекся, сбившись с мысли. Дамблдор все так же внимательно смотрел на меня. Я чувствовал, что должен отвечать.

— Я… я хочу быть в ордене Феникса.

Мое сердце скакало, как будто я снова сражался на дуэли.

— То есть, делать вид, м? — в голосе Дамблдора, казалось, просквозило разочарование. — Я почему-то всегда считал, что ты не удовлетворишься подобным.

Это словно ударило меня. В моей голове носились противоречивые мысли.

— Я не могу так поступить с моей семьей!

Дамблдор усмехнулся, и на этот раз усмешка была совсем не веселой, скорее иронической.

— Поздно изображать святую невинность, дорогой Перси. Мы оба знаем, на что ты способен. Удалось ли тебе посетить похороны мистера Крауча?

Это было как пощечина. Мне казалось, я чувствовал, как мое лицо горит от удара.

— Ты легко пошел на предательство, правда? Скажи, как так получилось?

— У меня не было выбора, — отчаянно огрызнулся я, хотя и сам считал, что это вовсе меня не оправдывает. Тогда я все еще чувствовал себя виноватым за тот случай.

— Разумеется, — в голосе Дамблдора было изрядно сарказма, от него не укрылось мое состояние. — А последняя история с подделанной подписью? Весьма чистая работа.

Я молчал.

— Знаешь, ты мог бы помочь победе над Волан-де-Мортом. Помочь по-настоящему. Редко кому выпадает такой шанс…

Дамблдор остановился и, так как я все еще не произносил ни слова, вскоре заговорил опять:

— Что же, надеюсь, ты не пожалеешь о своем выборе, — продолжил он, словно бы тактично бросив неудобную тему. — Хотя, может, мы проиграем именно потому, что ты отступил сейчас.

Дамблдор испытующе посмотрел на меня, потом отвлекся на какие-то бумаги на своем столе и будто бы перестал обращать на меня внимание.

А я? Я уже ни о чем не думал. Мысли звенели, бестолково крутились и ударялись в стенки черепа.

— Я сделаю, — мой голос дрожал от волнения. — Я сделаю это, слышите?!

Дамблдор поднял на меня глаза и улыбнулся. Теперь он снова был дружелюбен, и, когда он заговорил, в его голосе было сочувствие.

— Это всего лишь временно. Потом ты сможешь вернуться.

Я кивнул. Мои колени ослабли, казалось, я вот-вот упаду.

— Но они же будут знать, что это только игра? — голос дрожал, гораздо больше, чем мне хотелось бы. — Я смогу сказать? Хотя бы родителям?

— Послушай, Перси, — мягко отозвался тот. — Волан-де-Морт теперь вернулся. И, так как Фадж игнорирует очевидное, возможно, он в скором времени захватит Министерство. У тебя хорошая позиция, чтобы, если это случится, снова перевернуть ситуацию в нашу пользу. А для того, чтобы сторонники Волан-де-Морта смогли в будущем тебе довериться, ты должен порвать с семьей сейчас. Вранье не сработает. Все должно быть взаправду. Ты же понимаешь, что твои родители не смогут хладнокровно бездействовать, если будут знать, как ты рискуешь? Будет проще, если ты избавишь их от лишних волнений.

— Вы имеете в виду… — похолодел я. — Чтобы они взаправду…

— Именно.

— Я не смогу.

— Как я и говорил, — голос Дамблдора снова стал прохладным. — Надеюсь, ты не пожалеешь о своем выборе.

Меня снова словно охватило лихорадкой. Я пытался думать о том, что он говорил мне. В тот момент мне казалось, словно весь мир всей тяжестью навалился на мои плечи, словно победа или поражение Волан-де-Морта зависели только от меня.

— Вы уверены, что не удастся…

— Совершенно. Но, как я и говорил. Это всего лишь временно.

— Я понял, — выдавил я, и сердце мое рванулось вверх, словно я шагнул в темную пропасть.

Так и начался новый период в моей жизни.

Теперь кажется почти очевидным, что Дамблдор специально выводил меня из равновесия, чтобы заставить согласиться на опасную и тяжелую работу. Могу сказать, что, несмотря на это, я никогда не мог винить его. Кто-то должен был остаться в министерстве, а тогда я действительно был лучшим кандидатом.

Мне пришлось нелегко, все члены моей семьи некоторое время считали меня предателем, но, как это часто бывает с Дамблдором, все оправдалось, ведь, как оказалось, я действительно мог помочь. Впрочем, я так никогда и не научился с убежденностью говорить, что все это того стоило.