Розы в лунном свете (гет)

Ближе к полуночи Рейдзи аккуратно уложил на прежнее место в одном из шкафов библиотеки кожаный мешок с кучей старых писем. Тайн, которые хранил этот мешок, хватило бы на приличных размеров роман. Но к величайшему сожалению Рейдзи, ни одна из этих тайн не имела отношения к интересующим его вопросам. Там не было ни слова ни о потере вампирами истинной силы, ни о любовных отношениях между вампирами и смертными…

Сердце вновь кольнуло отчаяние. Чтобы успокоиться и немного отдохнуть, Рейдзи подошел к одному из шкафов, где хранились различные антикварные безделушки, принадлежавшие когда-то представителям их рода. Ребенком он любил рассматривать эти вещицы. И был горд и счастлив, когда отец впервые позволил ему, шестилетнему, поиграть с ними. Он до сих пор помнил, как в руке Карла мелькнул небольшой золоченый ключ, и застекленные дверцы распахнулись с таинственным скрипом, открывая восхищенному «второму наследнику» спрятанные за ними сокровища…

И вот сейчас Рейдзи, достав из кармана тяжелую связку ключей, отыскал в ней тот самый ключик… Дверцы шкафа распахнулись со знакомым скрипом, и Рейдзи, как много раз в своей жизни, восхищенно, но теперь еще и с щемящей ностальгией, остановился перед выбором: с чего начать?

Когда он был маленьким, то больше всего любил играть фарфоровыми фигурками дам и кавалеров эпохи рококо. Расставляя их на столе, он воображал, что все они съехались сюда на бал к нему, Рейдзи, а он торжественно принимает их в своем поместье, как и подобает наследнику рода.

Став постарше, Рейдзи полюбил рассматривать мужские аксессуары давно минувшего времени — пепельницы, трубки, кисеты, табакерки… Особенно ему нравился письменный прибор из оникса с массивной чернильницей в форме черепа и большая декоративная тарелка с изображением битвы между вампирами и церковниками. Чисто женские вещицы, вроде вееров и пудрениц, интересовали мальчика гораздо меньше. Впрочем, он с неизменным любопытством выслушивал рассказы Карла о каждом из предметов в этом шкафу и о тех, кому они принадлежали.

Но сейчас, распахнув дверцы своей «пещеры сокровищ», Рейдзи только устало улыбнулся. Его не влекли к себе ни фарфоровые дамы с кавалерами, ни табакерки с кисетами, ни даже любимая тарелка со сценой битвы. Душа просила чего-то иного… И это «что-то» отыскалось на верхней полке. На той самой полке, до которой восьмилетний Рейдзи когда-то впервые добрался, взгромоздившись на высокий стул — и был страшно разочарован. Вещи на этой полке оказались очень скучными — две небольшие бело-голубые вазы да четыре шкатулки, очень разные по размеру, форме и материалу, но одинаково унылые по оформлению, в темных тонах с неброским орнаментом. Движимый жгучим любопытством, маленький Рейдзи открыл все шкатулки и заглянул в обе вазы. К его огромному удивлению, ни в вазах, ни в шкатулках ничего не обнаружилось, и мальчик потерял к ним всякий интерес.

Позднее, повзрослев, он узнал историю каждой из этих вещей, как и всех остальных в этом шкафу, но все равно, даже став ценителем семейной истории и антикварных предметов искусства, почти никогда ничего не доставал с той полки — просто не тянуло как-то.

Но сегодня его словно «позвала» к себе одна из тех вещей. Это была старинная японская шкатулка для украшений — массивная, с бронзовым зеркалом под тяжелой крышкой, отделанная перламутровой инкрустацией. Рейдзи взял ее в руки — теперь он, обогнавший в росте даже своего высоченного отца, спокойно мог дотянуться до верхней полки! — и стал задумчиво разглядывать. На темном фоне мягко поблескивали фигурки журавлей, изогнувшихся в брачном танце. Эту шкатулку Карл Сакамаки подарил когда-то своей невесте Эмилии в день обручения.

Рейдзи не мог оторвать глаз от непритязательной сценки: на заднем плане, за журавлями, густые ивы переплетались с пышными соснами, а над ними, среди кудрявых облаков, сияла полная луна. Простой на первый взгляд сюжет был продуман до мелочей: в японском фольклоре пара журавлей — это символ брачного союза, ива — знак женственности, сосна — знак мужественности, а луна — символ истины.

Истины, значит? Кто бы ему, Рейдзи, указал сейчас, где она, эта истина… Молодой вампир задумчиво потрогал перламутровый кружок луны — и с удивлением обнаружил, что этот фрагмент инкрустации словно слегка вдавлен в фон. Он нажал на круг посильнее, но ничего не произошло.

Прижав шкатулку к животу, Рейдзи добрел до своего любимого кресла и рухнул в него. Усталость наплывала, как осенний туман. Парень машинально открыл шкатулку и погляделся в бронзовое зеркало. Тусклая поверхность отразила его лицо словно нехотя — невнятным, малоразличимым пятном. Причиной тому был лишь густой полумрак в библиотеке, но Рейдзи невесело усмехнулся. Смертные уверены, что вампиры не отражаются в зеркалах. Это, конечно, глупые байки, но ему как вампиру вдруг показалось обидным не отразиться в зеркале именно сейчас, когда он лишен истинной силы. Словно в насмешку…

В раздражении он несколько раз — машинально, не отдавая себе отчета в том, что делает, — нажал на перламутровый кругляшок луны на крышке шкатулки, прямо над замком. Раздался тихий щелчок, и бронзовое зеркало вдруг подалось вперед с одной стороны, приоткрывшись, словно дверца или обложка книги.

Глазам изумленного Рейдзи, который чуть не выронил шкатулку от неожиданности, предстал небольшой тайничок за зеркалом. В нем лежали два листа старинной плотной бумаги, сложенные в несколько раз. Рейдзи несколько секунд смотрел на них, не веря своим глазам, а потом схватил и осторожно развернул, вчитываясь в выцветшие от времени строчки. В них было именно то, что он так долго искал…