Розы в лунном свете (гет)

Юи ошибалась — Рейдзи не смотрел на нее из окна в тот вечер, на закате. Когда она, внезапно испугавшись, что обнаружена, склонилась заалевшим лицом к красным розам на кусте, Рейдзи стоял за своим лабораторным столом, спиной к окну. Подхваты бордовых бархатных портьер с тяжелыми кистями были расстегнуты, а сами портьеры — плотно сдвинуты, чтобы ни один луч солнца не проник сейчас сюда, в этот кабинет. В багряной полутьме горела настольная лампа. В воздухе стоял сложный густой аромат корицы, кофе, имбиря, шоколада, ванили и еще чего-то непонятного, но дурманящего.

Склонившись над спиртовкой, на которой нагревалась какая-то темная жидкость, юноша осторожно добавлял в сложный состав один ингредиент за другим. Рядом лежала старая потрепанная книга, раскрытая на развороте с надписью крупным старомодным шрифтом: «Бальзам алого сердца». А чуть ниже — шрифтом помельче: «Как обратить на себя любовь смертного и подчинить человека воле своей». Под этим заголовком шел убористый текст — рецепт зелья.

Мягко, без всплеска, опустив в темную жидкость на спиртовке одну за другой шесть светло-красных ягод годжи, хозяин кабинета-лаборатории придвинул любимое кресло, сел, вытянув длинные ноги, и немигающим взглядом уставился на сосуд, в котором варилась жидкость — чтобы не пропустить первые пузыри на поверхности.

Подходил к концу первый этап создания зелья, который, согласно рецепту, можно было претворить в жизнь только весной, на закате ясного, солнечного дня. Десять минут кипения — и все готово. После этого состав полагалось, охладив, убрать в темный шкаф, чтобы до ближайшего полнолуния на драгоценную жидкость не упало бы ни единого луча естественного света.

Затем, в полнолуние, наступал финальный этап приготовления вампирского любовного зелья: оно должно было быть освящено лучами ночного светила, находящегося в своей совершенной, идеально круглой форме.

Ближайшее полнолуние приходилось как раз на предстоящую ночь. Рейдзи не хотел рисковать и слишком тянуть с изготовлением «пропуска в рай», как он в шутку называл про себя этот состав. Кто-нибудь из братьев мог случайно, а то и преднамеренно помешать ему. Нюх на тайны был их фамильной чертой, унаследованной от отца. Этот общий дар молодых Сакамаки сочетался у всех шестерых с еще более опасными чертами, унаследованными ими от своих матерей. Так что у Рейдзи были основания торопиться. Ведь делиться с братьями чудодейственным составом он не собирался. Они вообще не должны были знать о существовании этого зелья. Уже завтра сердце Юи будет принадлежать только ему, Рейдзи…

Парень, наконец-то увидев пузыри на темной жидкости, включил стоящий тут же, на столе, кухонный таймер и, взяв книгу со стола, откинулся на спинку кресла. Он машинально водил глазами по строчкам, хотя уже наизусть выучил этот текст:

«Ежели кто из нас, детей ночи, прибегнет к этому зелью, то таковому вампиру тайну великую знать надобно: состав сей для нас, холодного племени, чрезвычайно опасен. Воспарения его вполне безвредны для наших тел, но самая жидкость грозит любому вампиру страшной бедою. Ибо для нас, почти бессмертных, не столь страшно живота лишиться, сколь невыносимо утратить главное отличие нашего рода — жажду крови. Таковое событие означает низвержение чести вампира в глазах сородичей и грядущую скорую его смерть, ибо вкупе с истинной силой своего рода он в равной степени лишается и бессмертия.

Того ради заклинаю вас, дети ночи, трижды подумать, прежде чем обращаться к помощи этого зелья в делах амурных. Напиток сей губителен для нас не токмо ежели его внутрь употребить — даже малое соприкосновение этого зелья с кожей вампира лишает его истинной силы. Происходит сие несчастье великое — лишение истинной силы — не моментально, а спустя тот промежуток времени, что потребен данному вампиру, дабы испить до дна всю кровь из взрослого смертного».

Тут Рейдзи, академического интереса ради, в очередной раз задумался над тем, какой же все-таки промежуток времени имеется в виду. Ведь даже если условную жертву считать одинаковой во всех случаях, скорость высасывания крови смертного вампиром зависит от ряда других факторов, в том числе и от характера конкретного вампира.

Взять хотя бы его братьев. Он, конечно, в нужные моменты с хронографом над ними не стоял, но все же может предположить, какова обычная скорость потребления крови у каждого из пятерых.

Этот чертов Сю даже кровь пьет с ленцой, словно делая великое одолжение своей жертве… Такому кривляке и снобу на полное опустошение одного-единственного смертного потребовалось бы не менее часа! Да и упрямый дикарь Субару недалеко ушел от Сю по части лености и медлительности в самом важном вампирском занятии. Хотя оба, если только захотят, смогут действовать гораздо быстрее — едва ли не быстрее его самого, Рейдзи. Но ведь не захотят же...

А вот тройняшки, подумалось ему, могли бы запросто устроить соревнование по скоростному опустошению смертного от крови. Канато действовал бы тихо и на первый взгляд неспешно, но в действительности очень шустро, и результат был бы довольно впечатляющим. Впрочем, до сверхстремительного Аято ему все же далеко. Но Аято поминутно орал бы о своей победе и крутизне, и потому проиграл бы это соревнование другому из близняшек — Райто. Тот в наиболее важные моменты на дешевые понты не разменивается. Такому живчику, небось, и десяти минут хватило бы, а то и меньше… А сам он, Рейдзи? Честно оценив себя в этом деле в сравнении с братьями, молодой вампир решил, что сам он оказался бы где-то между Аято и Канато.

Дзинькнул таймер. Рейдзи очнулся, отложил книгу. Поднялся и выключил спиртовку. Потом накрыл зелье темной тканью и оставил на столе остывать. А сам, не в силах оторваться, снова взял книгу, уселся в кресло и заскользил глазами по хорошо знакомым строчкам:

«Хотя для нас и не существует способа заблаговременно защититься от губительного воздействия сего зелья, однако имеется средство избавиться от его воздействия уже после отравления, не дожидаясь, пока суровые законы смертного бытия прервут нить жизни вампира, лишенного истинной силы. Дабы избавиться от воздействия этого зелья на вампира, надобно в ночь полнолуния…»

Тут запись обрывалась, так как угол страницы был густо запачкан чем-то темным так, что букв совершенно не было видно.

Рейдзи опустил книгу на колени и надолго задумался, уютно устроившись в своем любимом кресле. Затем встал, выключил лампу, в темноте убрал склянку с зельем в шкаф и тщательно запер его. И только потом раздвинул тяжелые портьеры.

За окном был поздний весенний вечер — синий и прохладный. До точного момента полнолуния оставалось три часа двадцать две минуты.