Бесконечная дорога (джен)

«Холли-берри,

мы с Ремусом пережили луну. Он сейчас спит. Устроились в пещере, учитывая обстоятельства, это очень круто. Я кое-что трансфигурировал в шкуры. Собираюсь добыть настоящие: магия — это, конечно, здорово, но реальную вещь она не заменит. Хорошо еще, что Ремус любит крольчатину. (Не слишком жалей кроликов, они не кончаются, сколько ни бери. Ты вообще кроликов любишь? А то я все это написал и теперь до черта надеюсь, что нет.)

Оборотней не особенно радует соседство с людьми, они очень недоверчивы к тем, кто пытается с ними жить, так что мы не сможем часто слать сов, пока не наладим отношения с этими хмырями. Когда я пришел, эти типы со мной поговорили (после того, как я от души перед ними напресмыкался), но теперь, когда тут Ремус, они притихли. Ни слова еще нам не сказали.

Что ж, Ремус и пень разговорить способен, так что рано или поздно он до них достучится. Но ты не слишком переживай, ладно? Он уже не так жалко выглядит, потому что смог побегать в прошедшую луну.

Он сказал, что так и не попрощался с тобой, но потом узнал, из-за чего, и до того на меня разозлился, что я тебе сказал, что у него даже времени погрустить не осталось. Так что из-за этого тоже не переживай.

Напишу тебе на следующую луну.

Люблю». (подписано отпечатком грязной лапы)

Гарриет вздохнула и закрыла письмо. Оно аккуратно сложилось по привычным складкам — она много раз перечитывала его за последние три недели. Взглянула на солнце, яркое и ласковое в февральском небе, окруженное серебристыми перистыми облаками.

Скоро в небо поднимется новая полная луна.

Она прищурилась на часы. Обед почти закончился, пора бы и ей идти внутрь, на уроки… Но день был погожий, и во дворике, куда не проникал ветер, но светило солнце, было почти хорошо.

Кроме того, тут она была одна.

Она закрыла глаза и откинула голову, греясь на солнце. Как хорошо побыть одной, не беспокоиться из-за…

На глаза упала тень, и мелодичный голос произнес:

— ‘Арриет Поттер?

Гарриет посмотрела на… Флер Делакур. На ней был пепельно-голубой плащ, отороченный белым мехом, и выглядела она настолько красивой, что могла бы остановить на скаку стадо соплохвостов.

Гарриет открыла рот, но не нашлась, что сказать. Она не помнила, чтобы Флер вообще хоть раз с ней разговаривала или чтобы они хотя бы стояли рядом — ни разу с того дня, как они много месяцев назад фотографировались вместе. А теперь Флер ей улыбалась, словно Гарриет была ее обаятельной приятельницей, а не изображала из себя рыбу-ежа.

— Надеюсь, в письме были хорошие новости, — Флер кивнула на сложенный пергамент, лежащий у Гарриет на коленях.

— А… ну да, — ответила Гарриет, потому что это было лучше, чем узнать, что Ремус умер. — Спасибо, — добавила она вяло.

— Могу я присесть? — Флер указала на скамейку.

— А, да, извини…

Гарриет подвинулась, и Флер села рядом, словно королева, хм, севшая на скамейку. Она откинула назад волосы, пустив волну солнечного света до самой своей талии. Гарриет с завистью на нее смотрела, мечтая иметь такие же волосы вместо своего ежино-дьяволосилково-карликопушистикового гибрида.

— Я хотела бы поговорить с тобой, — сказала Флер, — о празднике в честь дня Святого Валентина.

Гарриет моргнула.

— А будет праздник?

— Нет, — Флер досадливо хмыкнула, словно ей было неприятно думать об этом. — В ‘Огвартсе — нет. Но в Бобатоне — да, — она снова улыбнулась. — Я и хотела поговорить о ‘Огвартсе и Бобатоне. Ты чемпионка 'Огвартса.

— Ну да… и Седрик? — на самом деле, именно он чемпион — единственный.

Флер отмахнулась, словно отгоняла Седрика.

— Седрик — мальчик. А это касается девочек.

— Девочек?

— Понимаешь, у нас в Бобатоне есть традиция. Девочки собирают и разносят валентинки — мы посланницы любви. Это очень романтично, элегантно и так увлекательно! Я хотела бы в этом году то же самое сделать в ‘Огвартсе.

— Ла… дно, — тупо ответила Гарриет. — Звучит… неплохо?

Флер слегка закатила глаза, но, так как она продолжала улыбаться, эффект получился весьма очаровательный.

— Я прошу тебя мне помочь.

— Меня? — Гарриет внезапно представилось она сама — в розовой кружевной юбочке, с луком и стрелами с сердечками-наконечниками.

— Ты чемпионка ‘Огвартса, — повторила Флер, словно Гарриет была немного туповатым, но милым ребенком, с которым нужно терпение. — Это твоя школа. Поэтому я обращаюсь к тебе.

— Не думаю, что Дамблдор будет против, — сказала Гарриет, — но, может, тебе лучше поговорить со старостой девочек…

— Староста — не чемпионка ‘Огвартса. Мы с тобой равны, она — нет. Именно ты должна вместе со мной исполнить традицию. Больше никто не подойдет.

Гарриет поморгала. Потом сказала:

— Хорошо.

А потом:

— Стоп, что?

* * *

— Ты согласилась сделать что? — глаза у Джинни округлились, но Гарриет знала, что приступ хихиканья не за горами.

— Думаю, у меня случилось временное помутнение рассудка, — простонала Гарриет. — Или… как по-твоему… может, магия вейл работает на всех, когда им так захочется?

Джинни насмешливо фыркнула. А потом долго хихикала.

— Значит, ты мне поможешь, — сказала Гарриет. — Спасибо, молодец, мне уже намного легче.

— Я ничего такого не говорила! — Джинни смотрела с хитрецой. — Не то чтобы меня это не интересовало… но все-таки, что там будет? Просто чтобы знать, как сильно ты будешь мучиться.

Корни бобатонской традиции уходили достаточно глубоко — на несколько сотен лет назад, если верить Флер. Гарриет на ее непросвещенный взгляд показалось, что Флер гораздо больше увлечена собственной ролью, чем причиной, с которой все началось, однако «несколько сот лет» та произнесла весьма выразительно. Традиция включала доставку посланий и подарков возлюбленным (слова Флер) через посредника. При этом, кажется, присутствовал элемент секретности, что, как заверила Флер, делало праздник très romantique.

— Нам понадобятся добровольцы, — объявила Флер. — Мне помогут девочки с Бобатона. И девочек из ‘Огвартса тоже надо подключить. Мы же подготовим приглашения?

— Э, — сказала Гарриет, — а сколько ты хотела?..

— Сколько потребуется. Да, это общешкольное мероприятие!

— Ого, — Джинни окинула Гарриет таким взглядом, словно прежде недооценивала в ней мазохистскую жилку.

— Не волнуйся, — великодушно сказала Флер, — я уже делала это раньше, в Бобатоне. Я точно знаю, что нам нужно.

— Жаль, что все это будет до Второго тура, — заметила Джинни. — Не сможешь притвориться, что тебя ужасно ранили.

— Может, будет не так уж плохо? — уныло ответила Гарриет. — Флер, судя по виду, не считает розовые юбочки вершиной стиля.

— Но до Валентинова дня еще пара недель — похоже, вам предстоит много дел.

— Для того нам и нужна армия доставщиц валентинок, наверное.

— И вам обеим еще надо готовиться к следующему туру, — задумчиво произнесла Джинни. — Тебе не кажется, что она хочет тебе помешать?

— Кто хочет помешать? — спросила из-за спины Гарриет Гермиона.

Она устроилась на скамейке с другой стороны от Гарриет и сгрузила на стол стопку книг. Гарриет узнала в одной из них Книгу Тайн — то есть очень таинственную книгу, которую Гермиона читала уже три недели и отказывалась с кем бы то ни было обсуждать. Названия на ней не было, просто гладкая обложка, и Гермиона никому не давала заглядывать внутрь. Даже сейчас она прикрывала ее сумкой.

— Предположительно, да? — добавила Гермиона.

— Мадмуазель Флер Делакур, — ответила Джинни, отбрасывая волосы так же, как это делала Флер. — Царица Бобатона, вейла-чемпионка.

— Она попросила меня помочь с ее бобатонской валентинской традицией, — сказала Гарриет Гермионе.

— Сказала, что ей нужна чемпионка, — добавила Джинни. — Никто другой не подойдет. Выглядит несколько подозрительно, как скажешь?

Гермиона нахмурилась.

— Ну…

— ‘Арриет!

Флер подлетела к гриффиндорским столу, к ним; головы мальчишек поворачивались, словно она управляла ими невидимой нитью. Ее голубая атласная мантия мерцала, серебристые волосы сверкали. Она ослепительно улыбалась.

— Пойдем, пойдем, — сказала она, — нам надо поговорить с директором, с вашим профессором Дамблдором… Он же даст разрешение?

Гарриет, вероятно, согласилась, так как обнаружила, что Флер, подхватив ее под руку, уже мчит ее к преподавательскому столу. О Господи, она идет рядом с Флер, и все будут на них пялиться.

(Снейпа в этот вечер за столом не было. Он не превратил Гарриет в выдру и не лишил Гриффиндор всех баллов, так что Гарриет решила, что он так и не узнал, что она его раскрыла.)

Флер подвела Гарриет к преподавательскому столу, к креслу Дамблдора.

— Добрый вечер, директор!

— Мисс Делакур, мисс Поттер. Чем могу помочь? — спросил Дамблдор, мерцая глазами.

Флер хоть и настаивала, что помощь Гарриет необходима, пока, похоже, вполне справлялась сама. Она в подробностях рассказала о традициях Бобатона и с редким очарованием попросила у Дамблдора разрешение, а Гарриет стояла рядом, проглотив язык, зато удобно скрытая от взглядов гораздо более высокими фигурами Флер и Дамблдора.

— Чудесно звучит, — сказал Дамблдор. — Даю вам свое полное согласие. Все-таки Турнир призван развивать международные отношения. Это, кажется, как раз то, что надо.

Гарриет даже не надеялась, что он откажет. Хоть в Хогвартсе и не было никаких традиций на день Святого Валентина, если не считать посылки отвратительных поющих птичек и шоколадок из «Сладкого королевства», результатом которых были больные животы и увеличение количества птичьего помета, стоило Флер упомянуть Гарриет о празднике, как она подумала, что этот план точно должен прийтись Дамблдору по душе.

Флер мило его поблагодарила и увела Гарриет прочь.

— Теперь нам нужны приглашения, — заявила Флер. — Завтра они уже должны быть готовы. Маргарита работает над оформлением.

— Я… знаю кое-кого, кто умеет рисовать, — медленно произнесла Гарриет, когда они проходили мимо слизеринского стола. — Но ее сестра меня ненавидит… а сама она очень застенчивая… так что надо придумать, как это провернуть…

Флер, у которой, похоже, была почти Гермионина страсть к планированию, времени терять не стала. Она потащила Гарриет к столу Рейвенкло и усадила посреди девочек из Бобатона, погруженных в обсуждение нескольких устрашающего вида папок с засушенными цветами и обрезками кружев. Гермиона и Джинни уставились на нее из-за гриффиндорского стола; Гарриет беспомощно пожала плечами. Отступать было некуда.

Она объяснила свою идею превратившейся во внимание Флер, а пятеро девочек из Бобатона подслушивали с разной долей интереса.

— Она точно хорошая рисовальщица? — недоверчиво спросила девушка со вьющимися каштановыми волосами.

— Если хотите посмотреть, у меня есть открытка, которую она мне нарисовала, — ответила Гарриет.

Флер отмахнулась от предложения.

— Пусть на пробу нарисует приглашение — все равно нужно, чтобы она могла работать быстро, время у нас не бесконечное. А теперь покажи, где там ее сестра.

Высмотрев Дафну, Флер немедленно умчалась снова. За слизеринским столом удивились, заметив, что она приближается, и несколько мальчиков тут же приобрели знакомый рассеянный вид. Гарриет увидела сидящую рядом с Дафной Астерию; она ни с кем не разговаривала. Она, опустив подбородок на руку, помешивала ложкой морковное пюре. Флер уже подбиралась к ним… Трейси Дэвис подняла на нее взгляд…

— Ой, привет, Гарриет, — произнес милый голосок.

Это была Чо Чанг, только что севшая ужинать. Гарриет некоторое время позавидовала прямым и длинным черным волосам Чо, украшенным драгоценной заколкой в виде кисти лиловых цветов.

— Привет, — сказала Гарриет, чувствуя себя особенно маленькой и неуместной среди этих взрослых на вид девушек. Они все-таки чем-то отличались от Джинни и Гермионы, да даже от Анджелины, которая была старше на целых два года.

— Рада тебя видеть, — Чо смотрела с любопытством. — Что это ты тут делаешь?

Гарриет объяснила, и Чо показалась гораздо более заинтригованной, чем даже Джинни. Это подтолкнуло Гарриет добавить несколько робкое:

— Хочешь с нами? Флер ищет добровольцев…

— Звучит интересно, присоединюсь. Можно друзей позвать?

Гарриет не знала, но так как никто из бобатонок не взвился с криком «РАЗУМЕЕТСЯ НЕТ», то она сказала:

— Конечно… чем больше, тем лучше.

Гарриет продолжила следить за слизеринским столом. Трейси всегда казалась такой равнодушной, что было трудно понять, о чем она думает, а Дафна хмурилась. Флер стояла спиной к столу Рейвенкло, однако ложка Астерии перестала кружить по морковке. Гарриет не видела ее лица, потому что она вечно его опускала, к тому же сейчас мешала голова этой овцы Панси Паркинсон…

— Гарриет? — Чо коснулась ее плеча. — У Мариетты есть несколько вопросов по этой традиции, ты не могла бы?..

Гарриет разозлилась, потому что предпочла бы понаблюдать, как у Флер продвигаются дела с Дафной, а не пытаться разъяснить всяким рейвенкловкам тонкости обычая, о котором она сама только-только узнала. Заманить Гарриет оказалось до обидного просто, а вот с Дафной может быть посложнее…

— Она согласилась, — сказала Флер, снова садясь рядом.

— Э? — сказала Гарриет. — Астерия? Уже?

— Я с ней не общалась, так как ты не советовала, но ее сестра согласилась присоединиться, и еще ее подруга, та, со скучным видом, а Астерия взялась работать над приглашением и сегодня мне его пришлет. Твоя подруга, похоже, была рада поучаствовать.

Флер выглядела довольной собой. Гарриет тоже была впечатлена. Она думала, что Дафна будет возражать против чего угодно, если там Астерия должна провести с Гарриет хотя бы секунду. Очевидно, чары вейл работали на всех.

* * *

Даже не глядя на часы, Северус знал, что домовик опаздывает.

Расписание мисс Поттер было однообразным, почти скучным — факт, который должен был его успокоить, однако только добавил тревог. Если кто-нибудь пожелает ей навредить, из-за ее предсказуемого графика у него будет прекрасная возможность распланировать нападение.

(Он снова напомнил себе, что Темный Лорд любит играть на публику, что у него в репертуаре отсутствует прагматизм, и лишним тому доказательством стало включение мисс Поттер в Турнир. План, кульминацией которого стал бы конец Турнира трех волшебников, проводимого впервые за несколько столетий, ему подходил; план, в котором надо столкнуть на мисс Поттер, идущую в 6.45 в библиотеку, бюст Парацельса — нет.)

(И тем не менее Метка была уже почти цвета свежих чернил. До Третьего тура еще месяцы. Если Темный Лорд намерен ждать, то почему так рано возросли его силы? Не начался ли новый план?)

Ответа не было, но Северус не мог избавиться ни от этого вопроса, ни от своего страха. Потому он отправил верного девочке домовика следить за ней и обо всем докалывать ему.

Отбой уже наступил. Библиотека была закрыта. Мисс Поттер почти всегда после ужина ходила с Грейнджер и Уизли в библиотеку — изучала защитные заклинания для Второго тура. Это было настолько благоразумно, что если бы он не ненавидел плакать, то пролил бы слезы облегчения — сразу же после того, как отошел от шока.

Когда стрелка часов (от которых он теперь не мог отвести взгляда) дошла до отметки пятнадцати минут, домовик появился в комнате и поклонился.

— Добби здесь, профессор Снейп сэр, с докладом!

— Почему так долго? — резко спросил Северус. Руку свело — он четверть часа перед этим стискивал подлокотник кресла; он согнул и разогнул пальцы, возвращая чувствительность.

— Гарриет Поттер ходила в карету школы Бобатон, — не дрогнув, ответил домовик. Он привык к резким и злым словам, принимая грубость как должное. — Она ходила с Чо Чанг с Рейвенкло к французским ведьмам Флер Делакур, Маргарите Веруиль…

— Хватит имен, переходи к сути.

— Гарриет Поттер пробыла там допоздна и вернулась с Чо Чанг с Рейвенкло.

Северус нахмурился. Мисс Поттер, хоть и могла быть при необходимости довольно дружелюбна, общительной не была. Он не помнил, чтобы она когда-либо добровольно проводила время с кем-нибудь, кроме Грейнджер, разнообразных Уизли и гриффиндорской команды по квиддичу. А теперь она трется с Чо Чанг, Флер Делакур и бобатонками. Нет, они совсем не ее тип.

— Что она там делала?

— Добби не заходил в карету, профессор Снейп сэр, но Чо Чанг и Гарриет Поттер, возвращаясь в замок, говорили о Валентиновом дне. У них проект с Флер… — он заметил выражение лица Северуса и закончил: — С французскими ведьмами-гостьями.

Северус окончательно растерялся.

— Какого дьявола?

— Добби не знает, профессор Снейп сэр, — спокойно ответил эльф. Похоже, для него мотивы поступков волшебников были загадкой в принципе.

Может быть, дело было в «странных увлечениях девочек-подростков», только вот странные увлечения мисс Поттер никак не пересекались с тем, что он встречал за годы в обществе девочек-подростков; яркий пример — увлечение им самим.

— Приглядывай за ней. Сейчас она в Гриффиндорской башне?

— Чо Чанг проводила ее наверх, профессор Снейп сэр, проследила, чтобы она зашла внутрь.

«Чо Чанг ее провожает, мисс Грейнджер прячется с ней по нишам — да мисс Поттер больше везет на девчонок, чем любому из парней в этом замке», — ехидно подумал Северус.

— Можешь идти. Выясни насчет… валентинского плана.

Добби поклонился и исчез.

Северус побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Встал, подошел к камину. Несмотря на все эти важные действия, ни Темный Лорд, ни мисс Поттер не стали понятнее.

— Валентинов день, — произнес он. Захотелось сплюнуть.

От нахлынувшего вдруг ужаса он замер посреди шага. «Господи, пожалуйста, лишь бы она не задумала ничего, связанного со мной».

Если она это сделает, у него не выдержит сердце. Его способность справляться с мисс Поттер, пусть всего лишь в прежнем объеме, начала исчезать, словно замок из песка, построенный слишком близко к воде, когда его размывает поднимающийся прилив. Он отправил следить за ней эльфа отчасти потому, что тот мог делать это качественнее, но еще потому, что у него самого при виде девочки как будто что-то начинало сдавливать ребра. Жестокость и неприязнь, всегда служившие ему такую хорошую службу и благополучно всех от него отгонявшие, не оказывали на нее постоянного действия. Она решительно возвращалась снова и снова — но не за его жестокостью, а затем, чтобы сквозь нее пробиться, словно стоит ей вернуться еще один, последний раз, и она найдет ярко сияющую сердцевину.

Однако мисс Поттер заблуждалась, считая, что в нем может быть что-то хорошее.

* * *

— Как успехи с подсказкой? — спросила Чо у Гарриет, пока они поднимались к Гриффиндорской башне. — В смысле, ко второму туру.

— О… спасибо, хорошо, — ответила Гарриет. — Эм… а как у Седрика дела?

— Продвигаются. Никому не говори, но он со мной советуется, — Чо улыбнулась. — Ему пришла мысль искупаться с подсказкой, и она оправдалась.

Гарриет сочла, что было бы хвастовством сказать, что она это узнала еще месяц назад, и уж тем более неразумно было упоминать, что на самом деле все сделала Гермиона. Даже если Седрик советовался с Чо, она все равно не все для него придумывала. В конце концов, его выбрали честно.

— Спокойной ночи, Гарриет… до завтра, — Чо помахала на прощание от развилки коридоров.

— Спокойной ночи, — отозвалась Гарриет и в задумчивом настроении залезла в дыру за портретом.

— Блин, — буркнула она, чуть не уронив гигантский ежедневник, который ей всучила Флер.

Когда Гарриет ногой открыла дверь (руки у нее были заняты ежедневником, на локте болталась съехавшая сумка), Гермиона подняла голову. Она начала было вставать, чтобы помочь, но Гарриет отмахнулась одной ладонью и сказала:

— Все нормально, правда, — и упала лицом вниз на постель.

— Я собиралась сказать: ну что, никак не выбраться? — ответила Гермиона. — Только это было три часа назад.

— Флер пригласила меня с Чо в бобатонскую карету, — Гарриет перевернулась и потерла нос. — Ее как будто Мария Антуанетта украшала. Все синее и в золотых листиках. Зато на десерт была эта потрясающая шоколадная штука…

На своей территории бобатонские девочки растеряли часть своего высокомерия, провели для Гарриет и Чо экскурсию и в шутку заперли мальчиков на их половине кареты. Флер подарила обеим девочкам Хогвартса по украшению-розетке — это были настоящие золоченые розы, сохраненные чарами. Чо досталась белая, Гарриет — кроваво-красная. А у шоколадной штуки внутри была сливочная начинка, а снаружи — засахаренные розы.

— Выходит, было интересно? — спросила Гермиона. — Я не знала, что тебе нравится Флер.

— Я не знала, что ей нравлюсь я, — ответила Гарриет, потому что до этого дня Флер каждый раз, когда им приходилось встречаться, вела себя так, словно Гарриет для нее — некий порок мироздания. И вдруг она стала совершенно очаровательна: неспособность Гарриет внятно ответить на вопрос и ее волосы торчком перестали быть грехами вселенского масштаба, а статус четвертого чемпиона превратился в достоинство. Флер даже решительно перевела разговор, когда одна из девочек Бобатона, хитро взглянув на Гарриет, заговорила про «того профессора». Позже, когда Чо повязывала шарф, собираясь уходить, Флер сунула Гарриет в руку бутылочку янтарной жидкости и сказала: «Это зелье, его очень сложно достать за пределами Франции, но волосы от него просто сияют», — и, прощаясь, чмокнула воздух у щеки Гарриет.

— Оказалось, она очень даже ничего, — сказала Гарриет.

Гермиона пристально на нее посмотрела.

— Именно поэтому ты согласилась на этот… проект? Не похоже, чтобы тебе были близки такие вещи.

— Да, не очень, — она точно не думала о Снейпе — по крайней мере, не считая прикидок, существует ли достаточно большая единица измерения, чтобы выразить его ненависть ко дню Святого Валентина. В ежедневнике была уйма розовых идей. Если уж Снейп что и недолюбливал сильнее учеников, то, вероятно, как раз розовый цвет.

Но хотя одна из девочек и попыталась ее задеть, Гарриет отлично провела время. Флер оказалась замечательной хозяйкой, а Чо была очень мила. Она, наверное, сможет снова побыть с Астерией, не беспокоясь, что ее убьют.

— Не знаю, — Гарриет глядела наверх, на полог. — Думаю… может быть, будет здорово.

— Что же, — сказала Гермиона, — надеюсь, тебе очень понравится. Ты заслуживаешь перерыв от мыслей… об этом всем. Ты очень неплохо освоила Ступефай и Редукто, и остальные заклинания, которые мы прорабатывали.

— На случай, если мне понадобится пробиваться через отряд русалочьих воинов или зловредные заросли водорослей, — вздохнула Гарриет.

— Ты хорошо справляешься, — твердо заявила Гермиона. — И у нас есть про запас чары Головного Пузыря… хотя я думаю, что есть еще что-то… в конспекте… что мне надо еще проверить.

— Ладно, — ответила Гарриет, и они обе притворились, для их общего блага, что «конспекты» никак не связаны со Снейпом. Несмотря на то, что она рассказала Дамблдору (и Гарриет), Гермиона, похоже, была уверена, что Снейп заинтересован в том, чтобы помочь Гарриет пережить турнир.

Гарриет же хотелось, чтобы Снейп был побольше заинтересован в заботе о себе самом. Он бродил по замку, как овеществленный призрак, со взглядом, как лезвие, и глазами, как две бездонных пропасти. Ей хотелось сделать ему что-нибудь хорошее, но он точно скорее умрет, чем примет у нее хоть какой-то подарок на Валентинов день. (В конце концов, у нее было реальное доказательство, что он скорее умрет.) Хотелось послать ему хотя бы нормальную еду, но если он не будет знать, откуда еда взялась, то ни за что к ней не прикоснется — наверное, даже сожжет ее на всякий случай.

Это было странно… чудно́… чуднее, чем она могла себе представить: тот, кто так отчаянно желает ее защитить, что заявил о готовности отдать за нее жизнь, при этом уходит в противоположную сторону, стоит ей на него поглядеть. Дурой она не была: после того вечера на лестнице Снейп держался от нее подальше. То объятие явно его отпугнуло.

Мысль о том, что Снейп, способный одним взглядом повергнуть первоклашку с Хаффлпаффа в слезы, боится ее, только усиливала в ней странное желание сделать ему что-нибудь доброе.

Но нельзя было, потому что он никогда ничего примет.

— Ты пойдешь? — спросила Гарриет у Гермионы. — На это валентинство.

— Не думаю, что от меня будет много пользы. Мы с Роном продолжим работать над Вторым туром. А ты иди, — она улыбнулась. — Повеселись хорошенько.

— Рон проследит, чтобы ты не переучилась, — с фальшивой невинностью ответила Гарриет и с удовлетворением отметила, как Гермиона засветилась валентиново-розовым. Та взяла тайную книгу и спряталась за ней, но Гарриет все равно была видна полоска ее зарумянившегося лба.

* * *

В слизеринских спальнях под озером утро не приходило с рассветом. «Утро» спускалось позже, к полудню, смешиваясь зелеными отсветами с тенями по углам, когда полуденное солнце проникало сквозь воду, достигая окон. До полудня окна в слизеринской гостиной оставались черными.

В спальне девочек четвертого курса, пока Панси спала, дозволялось зажигать только одну лампу, да и то привернув ее до минимума.

— Поверить не могу, что ты согласилась ее отпустить, — сказала Трейси — вполголоса, чтобы не разбудить самопровозглашенную королеву.

— Головой не крути, — Дафна вытянула прядку волос Трейси. — Пока я заплетаю.

Трейси поджала губы, глядя в зеркало, затем улыбнулась… коварно.

— Ну и ну, на что мы сегодня пошли… может быть, завидуем Поттер? Деве пушистиковолосой?

— Мне хватает ума не завидовать Поттер, — холодно ответила Дафна. — Я еще не ослепла. Но вот девочки из Бобатона… — завязывая косу, она прижала пальцы к затылку Трейси. Трейси повернула голову, так что ее волосы скользнули по запястью Дафны; Дафну пронизала дрожь, и она кашлянула. — Почему бы не показать Хогвартс во всей красе, раз уж Поттер пролезла в центр внимания.

— Я так и буду спрашивать, пока ты не ответишь, почему согласилась. Надеюсь, ты это понимаешь.

Дафна на миг задержала дыхание. Она не знала, почему согласилась. Флер была так элегантна и грациозна, что Дафна ощутила гордость от того, что Флер говорит лично с ней и ее сестрой — гордость, сошедшуюся в бою с завистью к Поттер, безмозглой и бесталанной, которая шла рядом с Флер, завладев общим вниманием…

И Астерия, выглядывающая из-за волос: в глазах у нее было столько света и надежды…

Панси застонала из-за полога и кинула в них подушку.

— Может, уже заткнетесь? Сегодня же суббота. А ваше блеяние вообще никому и никогда слушать неохота.

— Прости, Панс, — добродушно произнесла Трейси, показывая пологу грубый жест.

— Не извиняйся, просто умолкни, — отрезала Панси.

— Так и быть, — Трейси схватила Дафну за руку и повлекла к выходу, пока Панси не швырнула чем-нибудь тверже подушки. — Доброго утра! — прокричала она и захлопнула дверь.

— Надеюсь, Драко пошлет Поттер валентинку, — пробормотала Трейси, пока они шли к спальне второкурсниц. — Я бы ее лично доставила, лишь бы посмотреть на физиономию Панси.

* * *

— Итак, — начала Флер, похожая на стоящего перед армией генерала (с серебристыми волосами до талии и генами вейл), — вот чем мы займемся. Посылки и подарки будут отдавать нам. Нас будут отличать по значкам, — она указала на приколотую к мантии бело-красную розу. — А влюбленные будут приносить нам подарки и говорить, кому они хотят их передать. Мы никому не будем рассказывать, даже друг другу, от кого доставлено сообщение или подарок, так как это будут заказы крайней деликатности. Сердце — хрупкая вещь, его так легко разбить!

Но если вам понадобится помощь, то, разумеется, не стесняйтесь просить одну из сестер, присутствующих здесь. Мы все здесь друг за друга. Если вы заподозрите розыгрыш, я сообщу вам свое мнение. В Бобатоне я четыре года была посланницей.

Она ненадолго остановилась, затем продолжила:

— Некоторые из влюбленных пожелают, чтобы подарок или послание было полностью анонимным. Другие захотят сообщить имя. А некоторые, они так все устраивают, что на Валентинов день все делается напоказ, и только тогда любимые все увидят. Они сообщат свои préférence. Они могут пользоваться вот этим, — она подняла одно из приглашений Астерии, — если не знают точно. Но они должны торопиться! Так как нам надо постараться, чтобы их послание было наилучшим из возможных.

Гарриет, которой пришлось сидеть перед всеми рядом с Флер, с рассевшимися вокруг бобатонскими девочками, пыталась не терять внимания. Ее сознание то и дело возвращалось к дурацкому сну, приснившемуся ей этой ночью, в котором Снейп упорно переколдовывал их праздничные украшения в черный цвет, а Флер сказал, что Гарриет надо что-то с этим сделать, потому что он убегал каждый раз, когда Флер пыталась применить к нему магию вейл. Гарриет села на метлу и помчалась в погоню, зная, что только так можно его поймать; но по пути увидела, что Рон и Крам дерутся из-за Гермионы, так что она снизилась, и Гермиона запрыгнула на метлу позади нее, и они полетели в Запретный лес искать Снейпа. «Это он?» — спросила Гермиона, указывая между деревьями на что-то серебристое, чудесное и яркое, ожидающее на берегу озера, где они слушали яйцо.

Гарриет рассматривала море увлеченных лиц, повернутых к Флер. Хотя Гарриет и сидела прямо рядом с ней, на нее никто не смотрел. Гарриет была только за. Чо привела небольшую компанию своих подруг и прочих рейвенкловок, в том числе сестру Парвати, Падму; Ханну Эббот сопровождали ее друзья с нескольких курсов Хаффлпаффа; Лаванда и Парвати заглядывали Флер в рот; и, наконец, Астерия с надеждой выглядывала из-за сестры, которая была недостаточно высокой, чтобы можно было за ней нормально спрятаться.

(После одного испепеляющего взгляда — не совсем уровня Снейпа, но близко к тому — Дафна начала притворяться, что Гарриет не существует. Трейси тоже ее не замечала. Против этого Гарриет тоже не возражала.)

— Сегодня мы узнаем о ваших сильных сторонах, — говорила Флер, — чтобы вы могли наилучшим образом их использовать. Также распределим основные обязанности. Встаньте в ряд перед нами, — она умелым жестом обвела своих подруг из Бобатона, не включив Гарриет, — и расскажите, что вы умеете. Если вы сможете продемонстрировать свои умения, то так даже лучше. Приступим! — она хлопнула в ладоши.

Гарриет порадовалась, что заранее попросила у Флер шефство над Астерией, которую они тактично называли «отделом оформления». В итоге ей сейчас было чем заняться вместо того, чтобы стоять там с глупым видом.

Вооружившись наброском, на скорую руку сделанным вчера Астерией и пересланным совой, Гарриет обошла строящиеся ряды, направляясь к углу Дафны-Трейси-Астерии.

К удивлению Гарриет, не успела она к ним подойти, как Трейси взяла Дафну за руку и заявила:

— Так, пошли — встанем в ряд и покончим с этим.

— Что? — отозвалась Дафна. Вид у нее был как у Гарриет перед банкой Простоблеска. Но Трейси утащила ее, оставив Астерию, прижимающую к груди деревянную шкатулку, в одиночестве.

— Привет, — сказала Гарриет и улыбнулась.

Астерия робко улыбнулась.

— Привет, — так же робко ответила она.

Гарриет показала приглашение, которое привело Флер в полный восторг и заставило умолкнуть даже скептичную Каштановласку.

— Готова над этим поработать?

* * *

Северус вышел из подземелий с опаской, озирая вестибюль на предмет каких-либо следов… розового.

За углом что-то мелькнуло, заставив его поморщиться, но это всего лишь прошла девочка с Хаффлпаффа в тошнотворной кофточке.

Затем взгляд зацепился за нечто, повешенное на стену… что-то вроде объявления?

Розовым оно не было. Какое облегчение.

Набросок — мужчина кланяется женщине, подающей ему руку — занимал большую часть страницы. Черты были только наметаны быстрыми угольными штрихами; их окружали линии, напоминающие туман. Слова «По ком тоскует твое сердце?» терялись в тумане, цвета были бледными, призрачными. Шрифтом поменьше внизу предлагали искать посланниц с бело-красными розами. В каждом углу стояло 14.02.

Так вот что затеяла мисс Поттер.

(Зачем?)

Он стремительно вошел в Большой зал, но за гриффиндорским столом мисс Поттер не было. Черт: теперь он обречен скучать, притворяясь, что ест, без заслуженной награды — возможности за ней присматривать.

А вот Дамблдор за преподавательским столом, к сожалению, был.

Директор улыбнулся ему и поднял в знак приветствия кубок, но позволил Северусу сохранить дистанцию и уединение. Впрочем, именно такой линии поведения Дамблдор придерживался с того вечера, как мисс Поттер набросилась на него у совятни.

Северуса это удивляло, но он не стал на этом останавливаться. Поведение Дамблдора всегда было загадочным. Раз уж Дамблдор не собирается его доставать, можно потерпеть этот новый приступ эксцентричности.

Так или иначе, от Дамблдора никогда не было пользы в том, что касалось мисс Поттер.

* * *

Гарриет и Астерия провели непринужденное тихое утро, набрасывая идеи украшений по соседству с большой (и шумной) комнатой, которую Дамблдор отвел Флер для ее проекта. В гриффиндорской гостиной всегда было шумно, так что Гарриет к этому привыкла, но она подумала, что Астерии подошло бы что-то менее хаотичное. Скучно Гарриет совершенно не было. Было очень увлекательно наблюдать, как под карандашами Астерии оживают фигуры.

Около полудня в животе у Гарриет заурчало, и она оставила Астерию работать над финальным наброском цветочного украшения для большой лестницы и погрузилась в хаос — искать Флер. Чо с подругами складывали из пергамента послания в форме сердечек; Ханна Эббот просматривала каталог магических растений в теплицах, ища те, что могли пригодиться; Падма читала вслух какую-то книжку стихов, а ее компания делала заметки по тем, что были самими романтичными.

— ‘Арриет! — Флер протянула руку. Гарриет не знала, что с ней делать, так что просто пожала. Флер улыбнулась и сжала ее пальцы. — Как у тебя идет?

— Вроде хорошо. Вот что Астерия уже сделала, — она передала законченные листы, и глаза у Флер округлились. Ее подруга, Маргарита, заглянула ей через плечо и что-то прошептала на ухо.

— У твоей подруги, у нее большой дар, — сказала Флер, — цепкий глаз на красоту. C’est magnifique, — она передала листы Маргарите, и та унесла их к цветочной группе. — Я должна сообщить твоей подруге, что она заслужила наше восхищение и благодарность.

— Думаю, она будет рада, — ответила Гарриет. Хотя и может покраснеть и растеряться. — Кто-нибудь хочет есть? Могу принести обед.

Флер согласилась, так что Гарриет собрала заказы на обед. Когда она записывала просьбу Лаванды, рядом застенчиво появилась Астерия с последним наброском. Заметив ее, Флер тут же бросилась к ним, но, заметив, как Астерия спряталась за Гарриет (без особого успеха, так как была больше, чем на голову выше), Флер только улыбнулась и, извинившись, снова ушла. Это было проделано так изящно, что Гарриет тогда восхитилась.

Дафна следила за ними, прищурившись. Она отказалась сообщить Гарриет свой заказ, демонстративно ее проигнорировав, и Астерия, поджав губы, неуверенно сказала:

— Идем, Гарриет, мы узнали, что все хотят… кажется… — и, осторожно взяв Гарриет за руку, ушла. Гарриет она за собой не вела — она держала ее руку до того легко, что та могла бы выскользнуть, если бы Гарриет не пошла послушно следом.

— Извини… что Дафна вот так, — сказала Астерия, ярко порозовев, пока они шли по коридору.

— Ты не виновата, — ответила Гарриет. Ей не хотелось упоминать о том, что сказала на балу Дафна — что та боится, что из-за Гарриет Астерию убьют, — так что она сказала: — Флер собиралась сказать тебе, что ей очень понравились твои украшения. Она сказала, что у тебя «большой дар» и что «c’est magnifique».

Астерия до того покраснела, что могла бы работать обогревателем, и наклонила голову, завесив лицо соломенными волосами. До самой кухни Гарриет не могла вытянуть из нее не слова, и только там Астерия подняла голову и робко сказала:

— Ой, я помню это место.

Эльфы, как обычно, были рады их видеть. Добби среди них не было, но остальные эльфы с удовольствием забрали у Гарриет список заказов и принялись за него.

— Почему тот эльф такой грустный? — шепнула Астерия Гарриет, пока остальные суетились вокруг.

Гарриет посмотрела, куда Астерия указывает — на Винки. Та сидела на той же табуретке, что и в прошлый раз, только стала до того грязной, что сливалась с закопченной стеной у нее за спиной. Спереди на блузке засохли остатки еды, и она покачивалась взад-вперед, держа почти пустую бутылку сливочного пива. От нее так и веяло горем, как несколько минут назад от Астерии — смущением.

— Ей… пришлось уйти из семьи, — пробормотала Гарриет.

— О, — Астерия прикусила губу.

Гарриет не знала, что сказать или сделать. Винки выглядела отчаянно несчастной, но Гарриет была не в силах помочь.

— У тебя есть домовой эльф? — спросила она Астерию.

Астерия покачала головой.

— Наша семья давно уже недостаточно богата. Домовых эльфов… иногда продают, если начинаются… трудности.

Она снова покраснела. Именно поэтому Гарриет не хотела говорить с Винки: она могла поднять неловкую тему, всего лишь пытаясь поговорить. Когда она в последний раз разговаривала с Винки, у той началась истерика. Может быть, Флер научит ее, как не выставлять себя такой дурой.

Затем она задумалась: если эльфы так несчастны, когда их отпускают из семьи, что они должны чувствовать, когда их продают? Хорошо, что Гермиона этого не слышала.

— Я выросла с магглами, — сказала Гарриет. — У них много что делают машины. — «А если не машины, то Дурслям можно было использовать меня». (К счастью, ей хватило ума не упомянуть об этом вслух.)

— Где ты росла? — спросила Астерия.

— В Суррее, в пригороде. Недалеко от Лондона… только мы туда не ездили, дядя и тетя ненавидят Лондон — слишком много дегенератов.

— Ты бывала на континенте?

— Для моих дяди и тети там слишком много иностранцев, — ответила Гарриет, и Астерия хихикнула.

— У нас есть собственность в Швейцарии, — сказала Астерия, как о чем-то обыденном.

Гарриет моргнула.

— То есть дом?

— Ну… скорее замок, если честно… он очень старый, семья владеет им уже несколько поколений. Часто собственность продавать нельзя, понимаешь? Она закреплена за родом. Мы там иногда бываем, но там довольно холодно и сквозняки, не как в Хогвартсе, — она принялась накручивать на палец прядку, голос ее смягчился. — Дафна хочет, чтобы мама забрала нас из школы и переехала туда навсегда… она говорит, что так мы будем ближе к Лето, но я думаю… я думаю, она считает, что тут слишком опасно. — Взгляд Астерии скользнул по кухне. — Там… в слизеринской гостиной… иногда о таком говорят…

— Вот заказанный обед, мисс и мисс! — произнес домовик, материализовавшийся перед ними с парой своих коллег; каждый из которых держал крохотную корзинку. Гарриет решила, что, наверное, их объем внутри увеличен магией, так как от валентинового планирования многие наверху здорово проголодались.

Они с Астерией, поблагодарив, взяли корзинки и, довольные, вынырнули из-за картины.

Неся наверх корзинку, Гарриет думала о том, что сказала Астерия: о перешептываниях в слизеринской гостиной, о страхе Дафны… о Снейпе, усилившем надзор, бродящем по школе, словно смерть…

Несмотря на то, что она всегда верила параноидальным подозрениям Снейпа о том, что ее вывели на турнир для Волдеморта, она ощутила, как по спине заново мурашками пополз холодок.

«Может, тебе стоит уехать, — думала она, поглядывая на Астерию, которая поднималась по лестнице, покачивая светлыми волосами. — Может, тебе лучше поскорее отсюда убраться».

Она крепче сжала ручку своей корзинки, но в комнату они так и вернулись в молчании.

* * *

Вооруженный рисунками Астерии, валентиновый отряд в последующие дни наполнял замок настроением праздника. Ханна добыла (безвредные) магические растения, остальные наколдовывали обычные цветы. Чо знала хорошие чары, которые украшали гирляндами перила и дверные проемы. Приглашения Астерии размножили и расклеили по всему замку, а для валентинок установили почтовые ящики. Гарриет на миг испугалась, что они останутся пустыми, но беспокоилась она зря: уже к концу первого дня вороватые мальчишки и хихикающие девочки отдавали им послания прямо в руки, так как ящики переполнились.

Один раз Гарриет удалось увидеть Снейпа (она при этом шла за стенкой из роз): он смотрел на почтовый ящик и цветы с отвращением и ужасом. Ей пришлось прижать ко рту кулак, чтобы удержаться от истеричного хихиканья. Рон поинтересовался, все ли с ней нормально, а когда они сели за гриффиндорский стол, Гермиона бросила на нее непереводимый взгляд.

Несмотря на успех клуба Флер, Гарриет чувствовала себя совершенно бесполезной. По большей части она просто болталась рядом с Астерией, которая делала всю важную работу. Хоть это и было очень интересно, ей хотелось по-настоящему помочь.

В итоге выручил ее Фред.

— Гарри, старушка! — он приобнял ее за плечи. — Можно на пару слов?

Астерия, как всегда, когда с ней заговаривал кто-то, кроме Гарриет или ее сестры, спряталась за волосами.

— Встретимся наверху, — сказала ей Гарриет и проследила, как та благодарно скрылась из виду. — Что там за пара слов?

— Ну, это, скорее, не столько насчет слов, сколько насчет твоих поразительных навыков, — он постучал ей между глаз сложенным пергаментом.

Она отмахнулась от его руки.

— Нет у меня никаких навыков. Стой, это что, валентинка?

— Именно, — он вручил пергамент ей. — Которую только ты можешь доставить, — произнес он. Затем он, взлохматив ей волосы так, что они завесили глаза, ушел, посвистывая.

— Дурак, — беззлобно сказала Гарриет, разворачивая пергамент. Ей на ладонь выпал пакетик золотистой пыли. Нахмурившись, она перевернула пергамент… и брови у нее взлетели.

— Гениальный дурак, — сказала она.

* * *

— Ой, это же замечательно! — произнесла Астерия, когда Гарриет показала ей валентинку Фреда.

— Мне сперва надо потренироваться правильно делать буквы, — ответила Гарриет. — Я раньше никогда не пробовала ничего писать. Как по-твоему, лучше прописными?

— Может, вот так? — Астерия выдернула лист из альбома и набросала послание Фреда.

— Ага, оно, как раз то, что надо, — Гарриет нахмурилась и посмотрела на мешочек золотистой пыли. — Не хочу тратить его для тренировки… Интересно, можно ли где-то достать что-нибудь похожее?

— Можно посмотреть? — Астерия погрузила кончик пальца в пыль, потерла ее между пальцами и понюхала. — По-моему, можно использовать для тренировки толченые семена дымоножек. Это, наверное, действует дольше, чтобы она смогла увидеть.

Возясь с порошком, они все покрылись блестками, зато сделали много, так как Гарриет сомневалась в своей способности хоть что-то суметь после первой дюжины попыток. Инструкции Фреда предполагали покрыть порошком хвост метлы, чтобы потом можно было писать в воздухе, оставляя след при полете. Первое было просто, а вот рисовать в воздухе оказалось очень даже нелегко. Делать петли было здорово, но буквы должны были быть такими, чтобы их можно было прочесть, не говоря уже о том, чтобы они были приблизительно одного размера, и это была та еще морока.

— Хорошо, что он дал мне это заранее, — сказала Гарриет, глядя на криво и с ошибками написанное имя Анджелины и совершенно непонятное слово «валентинка».

— Это всего лишь первая попытка, — утешила ее Астерия. — И ты просто пот-рясающе летаешь, я уверена, что у тебя получится.

Голос у нее дрогнул, словно от смущения, но синий свет огненных колокольчиков, которые она держала для тепла, скрывал ее лицо тенями. У Гарриет лицо замерзло от полутора часов полетов на зимнем воздухе. Ночное небо усеивали звезды, окружающие луну; снег блестел бело-голубыми; на кольцах квиддичного поля сверкал иней. Мир был черно-белым и чертовски холодным. Косые буквы валентинки Фреда рассеивались у них над головами, осыпались блестящими крапинками в темноту.

— Надеюсь, что получится — ради Анджелины, — с улыбкой ответила Гарриет.

* * *

Мисс Поттер пришла на ужин в обществе Астерии Гринграсс. У обеих лбы и щеки были покрыты беспорядочными мазками блестящей зелени, и чувствовали они себя, похоже, замечательно. Флер Делакур подозвала их со своего места у стола Рейвенкло, где она устроила совет с остальными ученицами из Бобатона и несколькими девочками с Рейвенкло, Хаффлпаффа и Гриффиндора — и даже было двое с его факультета. Лицо Дафны Гринграсс, когда мисс Поттер и Астерия сели рядом с Делакур, было нейтрально.

— Замечательно, правда? — произнес справа от Северуса Дамблдор.

— Что именно? — пробормотал Северус. (Мисс Поттер смеялась, а Делакур оттирала блестки с ее лба влажной салфеткой.)

— Наблюдать такое беспрепятственное сотрудничество, — Дамблдор указал взглядом на всю ту же группу за столом Рейвенкло — радостных девочек, заполняющих замок отвратительным Валентиновым духом. — Сотрудничество народов, школ, факультетов… даже Святочный бал и сами задания Турнира не привели к такой гармонии.

Северусу было нечего ответить, так что он хмыкнул. Дамблдор улыбнулся, будто Северус выдал некий мудрый комментарий.

— Должен тебя поблагодарить за твое задание мисс Поттер в прошлом году, — сказал Дамблдор. — Астерия делает значительные успехи.

(Астерия и мисс Поттер оживленно переговаривались. Астерия как будто вовсе не замечала, что окружена другими людьми, а мисс Поттер, казалось, не видела, как Дафна старается взглядом прожечь дыру в ее черепе.)

— Я знал, что у нее получится, — пренебрежительно сказал Северус.

— Ты глубоко веришь в Гарриет, — Дамблдор говорил достаточно громко, чтобы Северус расслышал, но достаточно тихо, чтобы шум Большого зала не дал словам донестись до окружающих.

Пальцы Северуса сжали кубок. Он ощутил, как стискивает горло паника, как бывало, когда на него смотрела мисс Поттер; но она сейчас говорила с Чо Чанг, ничем не показывая, что заметила его.

— Я глубоко верю в ее способность влезать в неприятности, — огрызнулся он. — Ее успех с Астерией Гринграсс — всего лишь очевидный факт.

Дамблдор ответил задумчивым «хм-м-м».

— Верно. И тем не менее, очевидное часто нуждается в объяснении. Многое ускользает даже от самых проницательных глаз, от самого цепкого ума… но, я думаю, сердце видит лучше.

— Я вам уже говорил, что у меня нет сердца, — Северус проигнорировал жестокую иронию того, что названное сердце в этот самый момент болезненно билось в груди в ритме тревоги по причине, которой он не мог найти названия. — Я давным-давно заменил его стальным капканом.

Дамблдор только улыбнулся — его лицо словно отразило тот вечер, когда мисс Поттер так потрясла Северуса на лестнице в совятню. Легонько коснувшись руки Северуса, Дамблдор отвернулся и заговорил с Минервой.

Северус снова перевел взгляд на стол Рейвенкло.

Мисс Поттер смотрела прямо на него. В ее горящих глазах он увидел нечто столь же сложное, как было в легком, как перышко, прикосновении Дамблдора. Грудь стиснуло опаляющей болью; руку обожгло грозной пульсацией.

Оставаться он не мог. Он с грохотом отодвинулся от стола. Когда он уходил, его внимание привлек Муди — пронзительно-голубой и черный глаз смотрели на него. Северус оскалился, но миновал его без единого слова.

Когда его окутал зябкий воздух подземелий, он сжал правой рукой предплечье левой. Метка не горела. Это было всего лишь воображение, игра ума.

Или, как полагал Дамблдор, игры сердца — наследие Темного Лорда, вплавленное в его душу.

* * *

На ребрах Северуса все еще горел отпечаток мимолетного столкновения с мисс Поттер, когда он забарабанил кулаком в дверь кабинета Дамблдора. Ответа не было, и он повернул ручку; она легко поддалась.

Комната за ней была, как всегда, теплой, светлой и гостеприимной. Дамблдор сидел в кресле у камина, глядя в огонь. Он ничем не показал, что услышал стук Северуса. Феникс пристроился на спинке его кресла: черные глаза блестели, перья горели на свету как пламя.

— Директор? — Северус приблизился к креслу.

Дамблдор поднял взгляд. Он, казалось, не понимал, кто перед ним. Северус ощутил, как внутри шевельнулось что-то холодное и тошнотворное.

— Северус, — произнес Дамблдор, и что-то в его взгляде прояснилось, а потом вновь затуманилось, словно кто-то провел ладонью по отражению на воде.

— Что с вами? — спросил Северус. — Что случилось?

Дамблдор покачал головой.

— Со мной ничего не случилось… и ни с кем другим — тоже. Успокойся, мальчик мой.

— Что-то не так, — настаивал Северус. — Я не дурак.

Дамблдор улыбнулся в бороду. Северус никогда раньше не видел у него такой улыбки: в ней была видна сокрушительная боль, душевная боль. Ему хотелось схватить старика за плечи и трясти, пока тот не скажет правду — хотя Дамблдор никогда бы не сказал.

— Разумеется, — ответил Дамблдор, и тень горя в нем затянула паутинка мечтательности. — Полагаю, дурак тут я один.

— Вы несете бессмыслицу, — Северус грубо отмел эту претензию на мудрость, или что там значила эта чертовщина. — Вам нужна медицинская помощь?

— Благодарю, дорогой мой мальчик. Тут ни медицина, ни магия ничем не помогут, — он поднял руку, и феникс, раскрыв крылья, сошел на нее, ущипнул пальцы, поднятые к его клюву. — Этот груз нести мне одному.

Он закрыл глаза, и в свете огня на его щеке блеснула влажная дорожка.

Несколько долгих мгновений Северус стоял рядом — глупо, беспомощно, лишившись дара речи, — а затем ушел. Он чувствовал ту же боль и холод, словно мисс Поттер коснулась его прямо здесь, на директорской лестнице.

Он услышал ее шепот: «Видишь? Ну и кто тут глупый?»

Ни тогда, ни теперь возразить он не мог.

* * *

Гарриет смотрела, как Снейп, оскалившись на Муди, умчался из Большого зала.

Она не стала подниматься и заглядывать в его тарелку, хотя хотелось до невозможности. Она могла поспорить, что если он туда и положил какую-нибудь еду, то только повозил туда-сюда, ничего не съев.

Окруженная смехом, она вдруг почувствовала печаль.

Вот бы был способ заставить Снейпа заботиться о себе так же, как он пытается заботиться ней.

* * *

— Что она сделала?!

Банка на полке у Северуса за спиной треснула; полки затряслись, и комнату наполнил звон стекла.

Добби прижал уши.

— Гарриет Поттер сегодня ходила летать, профессор Снейп сэр.

— Ходила летать. Наружу. В темноте.

Добби кивнул, продолжая прижимать уши. Грубость на него не действовала, но он видел, что Северус злится, а злость на домового эльфа означала…

— И ты не догадался сообщить об этом мне?

— Профессор Снейп сэр сказал позвать его, если Гарриет Поттер будет в опасности. Гарриет Поттер не была в опасности, профессор Снейп сэр.

Умом Северус понимал, что домовик прав, что домовики всегда следуют приказам досконально, но ему все равно приходилось бороться с порывом схватить Добби за шкирку.

— В следующий раз, когда она сделает подобную глупость, — прошипел он сквозь зубы, — сообщишь мне. Пошел вон!

Добби с ушами, обернутыми вокруг черепа, поклонился и исчез.

Несколько секунд Северус постоял, борясь с разрушительным пульсом в конечностях. Затем рухнул в кресло и закрыл лицо ладонями.

«Тебе надо взять себя в руки. Как ты будешь работать в условиях настоящей опасности, если так ведешь себя сейчас?»

Однако он знал, как быть с настоящей опасностью — как лгать Темному Лорду, как извлекать ценную информацию из того, что казалось незначительным, как скрывать в присутствии врагов чувства, которые те могли использовать против него. Ему помогала его собственная репутация — разве мог кто-нибудь поверить, что он способен ценить тех, кто не может дать ему желаемого? Он был пристрастен, жесток, хитер, безжалостен, озлоблен, отвратителен; вся его ценность была в его способностях, и все в нем исключало впечатление, будто он способен на жертвы ради чего-то лучшего. Все эти качества ему, как шпиону, служили верой и правдой. Они послужат ему снова, если Темный Лорд не убьет его раньше.

Он не мог сражаться с врагом, которого не было видно.

* * *

Приближался день Святого Валентина. В сумерках, искрящихся от звезд, под светом растущей луны, Гарриет отрабатывала сообщение Фреда, а Астерия сидела на квиддичных трибунах с банкой огненных колокольчиков и хвалила каждую неловкую попытку небесного письма.

В канун Валентинова дня Гарриет, обветренная и намерзшаяся, вернулась в Гриффиндорскую башню и увидела, что Рон сидит один, пытаясь делать эссе по зельям.

— Ты уже сделала эту ерундень? — вздохнул он, когда она плюхнулась в соседнее кресло.

— Пока нет, — соврала Гарриет, потому что в написанном ею эссе очень много было про то, как важно регулярно питаться и спать по ночам.

— Противоядия, — сказал Рон. — Именно яды, и именно перед днем Святого Валентина. Если б он не был таким гадом, я бы решил, что у него есть чувство юмора.

Было неприятно слушать, как Снейпа зовут гадом, хотя она сама его так звала множество раз. Он и правда был редкостным гадом.

— Чувство юмора у него такое, что он и правда может кого-нибудь отравить.

Рон фыркнул.

— Это уж точно, — и убрал перо и пергамент в сумку. — Как твои тренировки?

— Если завтра вспомню, как пишется «валентинка», дело в шляпе.

Рон улыбнулся, но потом приуныл, крутя в пальцах сломанный наконечник пера.

— Крама видела? — спросил он с вымученной небрежностью.

— Перед этим, на ужине, — в недоумении ответила Гарриет.

— Нет, я имею в виду… снаружи. Не летает он там? Не делает… вот это вот.

— Нет, я не видела, чтобы Крам летал.

— Я имею в виду, вроде тех полетов, которыми ты занимаешься. Как по-твоему, он не… — Рон исподтишка огляделся. — Как по-твоему, это ведь как раз на него…

А. Гарриет ощутила себя глупой от того, что до нее дошло только теперь. Разве именно это не снилось ей во сне? Как она спасала Гермиону из ссоры между Крамом и Роном. Еще и на метле.

— Я не думаю, что летающие валентинки в его стиле, — искренне сказала она. — Слишком приметно. Фреду подходит, но не… не ему.

Пару секунд лицо Рона выражало облегчение, но потом он опять помрачнел.

— Как по-твоему, он собирается… в смысле, никто из вас не получал… ну, знаешь, — он застонал. — Ну ладно тебе, ты же девочка, не заставляй меня произносить это вслух.

— Какая связь между тем, что я девочка, и твоей невразумительностью? — развеселившись, спросила Гарриет.

— Девочкам полагается разбираться, ну, знаешь… в чувствах и всяком таком, — слово «чувства» Рон произнес таким тоном, каким мог бы сказать «пауки».

— По-моему, не слишком на это похоже, — Гарриет подумала, что она ничем не могла помочь Гермионе, Снейпу, Ремусу, Винки… — Я же не слишком в этом разбираюсь? Кроме того, валентинки — все секретные, о них знает только получатель. Да и то не всегда. Нельзя сказать, что быть девочкой — значит уметь читать мысли.

Рон застонал и уткнулся головой в сумку.

— Прибей меня.

Гарриет погладила его по плечу.

— Ну-ну-ну, — ее рука замерла. — Рон… ты хочешь послать…

— Привет, — произнесла запыхавшаяся Гермиона, усаживаясь в кресло напротив и рассыпая по столу не меньше пятнадцати книг. — Ой, извините!

— Это еще что? — Гарриет подумала, что у нее намного лучше получается изображать небрежность, чем у Рона — тот подскочил и прижал сумку к груди.

— Книги по гербологии. Я подумала о водных растениях, — она широко улыбнулась. — Как там ваша группа? Завтра ведь великий день?

— Ага, — сказала Гарриет. — Будете тут вдвоем всю ночь читать про водные растения?

— До испытания всего одиннадцать дней, — ответила Гермиона.

— И как мы можем упустить возможность почитать о водных растениях? — вопросил Рон. Кончики ушей у него заалели.

Пока Гарриет несла метлу наверх (встретив по пути Фреда, который ей подмигнул), ей подумалось, что, возможно, она сделала Рону и Гермионе замечательный подарок, когда одна вступила в клуб. Может, Рон и не любит учиться, зато так они с Гермионой могут быть вдвоем.

* * *

На следующий день Снейп обрушил на их класс необычайно гадкую контрольную по ядам и противоядиям. Гарриет отчасти хотелось посчитать это смешным, но в то же время корежило, потому что Снейп так и не сообщил оценки, и Гермиона к концу урока была практически в слезах. Она злобно посмотрела на Снейпа и умчалась прочь, а Рон обзывал его всякими словами, и Гарриет не могла ничего возразить. И все равно каждое оскорбление было для нее как заноза, хоть и хотелось ворваться к нему в кабинет и порвать эти контрольные пополам.

— Ничего, Рон, — храбро сказала Гермиона. — Это всего лишь контрольная, всего одна оценка. Может, сменим тему?

Она бросила на Гарриет такой взгляд, словно это она волновалась за Гарриет.

Это было невыносимо.

Они с Роном весь день пытались развеселить Гермиону, а Гермиона пыталась выглядеть веселой.

Но несмотря на попытку Снейпа испортить всем день, Гарриет все равно предстояла работа. Попрощавшись с Роном и Гермионой после последнего урока, она побежала в Гриффиндорскую башню за Молнией.

Астерия, все еще со школьной сумкой, ждала возле квиддичного поля. Гарриет открыла Карту Мародеров, проверила освещенное окно с видом на поле, у которого должны были ждать Фред и Анджелина. К ее удивлению, они вовремя явились на место.

Она оттолкнулась от земли. Ледяной воздух взрезал волосы, уронил на язык кристаллики льда. Она вдохнула, и он заколол, и она улыбнулась знакомому чувству проваливающегося вниз мира.

Она летела, и золотистые слова сплетались в воздухе. Она надеялась, что Анджелина решит, что это весело и замечательно.

Когда Гарриет спешилась на утоптанный снег рядом с Астерией, слова — «Позволь мне стать твоей смешной валентинкой, Анджелина х Фордж» — блестя, висели в воздухе, зажженные заходящим солнцем.

— Это было превосходно! — сказала Астерия, хлопая варежками. Гарриет улыбнулась, польщенная, но смущенная.

— Спасибо… По-моему, выглядит неплохо.

Астерия замотала головой:

— Выглядит идеально.

Они немного постояли под светом луны, любуясь творчеством Гарриет. Гарриет надеялась, что у Ремуса все хорошо — что ему тепло, что Сириус о нем заботится. Ну конечно же, Сириус о нем заботится. Он же его любит.

— Хочешь поужинать? — спросила Гарриет, закидывая метлу на плечо.

— Д-да, — ответила Астерия, но с места не двинулась. — Да. Эм. Это тебе! — пискнула она и что-то пихнула Гарриет в грудь.

Гарриет сдержала «ух». Астерия ударила ее двумя посылками: одна, мягкая, побольше, а вторая — намного меньше.

— Что это?

— В-валентинки, — лицо Астерии пылало, как садящееся за ее спиной солнце. — Он-ни были доставлены тайно. Я с-сказала, что передам их тебе.

Гарриет ощущала неловкость, удивление, удовольствие. Кто мог подарить ей подарки на Валентинов день?

Не Снейп.

Прислонив метлу к трибуне, Гарриет сняла упаковку с первого, мягкую. На ладони ей выпал кружевной шарф. В угасающем свете трудно было рассмотреть, но он, кажется, был отделан жемчугом.

— Он… красивый, — сказала Астерия высоким неверным голосом, наполовину спрятавшись за варежками.

Гарриет пришла в голову мысль. Она развернула шарф, изучая тонкое кружево в последних лучах солнца. Он выглядел старым — и здорово напоминал платье Дафны на Святочном балу…

— Он просто шикарный, вот что, — сказала Гарриет. — Вот бы знать, кого за него благодарить. Не думаю, что мне стоило дарить что-то настолько ценное…

— Раз подарили, значит, х-хотели, чтобы он у тебя был, — ответила Астерия, застенчиво опустив взгляд.

Гарриет улыбнулась.

— Наверное, ты права.

Она набросила его себе на плечи. Астерия засияла.

Вторая посылка была намного меньше: под бумагой оказалась лакированная коробочка. Гарриет приоткрыла ее, и внутри оказался пузатый флакончик, полный розовой жидкости, который, засияв, скользнул к ней в руку.

Астерия ахнула.

— Что это? — спросила Гарриет.

— Это… это «Поцелуй Персефоны». Я выросла на слухах о нем, но никогда раньше не видела…

— Почему нет? Что он делает?

— Он очень редок…. Не знаю, как его делают, но… понимаешь, им пользуются чистокровные женщины, — сказала Астерия. — Это нечто вроде… ну, оружия. Им покрывают шпильки или драгоценности — на самом деле, в некоторых драгоценностях есть, понимаешь, что-то вроде тайников, чтобы его туда помещать. И если попадаешь в неприятности, то… ну… — Астерия заломила руки в варежках.

— Это яд? — Гарриет уставилась на розовую жидкость во флакончике.

— Ну да, — ответила Астерия словно со смущением.

— Кто-то подарил мне яд.

— Это… звучит ужасно, знаю. Но это… для тайного подарка, это… просто чудесно.

Гарриет обхватила флакончик пальцами. Первая мысль, пришедшая в голову, была, что это все-таки от Снейпа, но она знала, что это безумие. Он, может быть, и одобрил бы, если бы она вооружилась ядом, но яд, которым чистокровные женщины покрывают драгоценности — это, по ее мнению, было не в стиле Снейпа. Но кто мог это ей прислать?

Она подняла упаковку из присыпанной снегом травы и перевернула ее, ища подсказки.

— Записки не было?

— Я… нет. Ну, ее не было в упаковке… Я получила адресованную мне записку, там говорилось, где это спрятано. Оно было в доспехах в заброшенной части третьего этажа. Я… решила, что кто бы это ни прислал, он, наверное, очень смущался…

Гарриет нахмурилась.

— Что-то настолько дорогое — и просто сунули в доспехи?

— Мне казалось, что люди их обычно не обыскивают? — беспомощно спросила Астерия.

— Может и нет, но если посылаешь нечто вроде, то обычно хочешь знать, доставили ли его, правильно? Наверное, он где-то там прятался, следил, забрала ли ты его… — она взяла палочку. — Хочу посмотреть, не осталось ли там подсказок. Покажешь мне, где?..

— Конечно!

Гарриет оценила, что Астерия не стала намекать, что вряд ли загадочный даритель стоял поблизости, вырисовывая на стенах инициалы в ожидании, пока она покажется. Вряд ли они что-нибудь найдут, но Гарриет не хотелось просто так сдаваться.

А если ничего не найдешь, будет повод отнести это к Снейпу и спросить, что он думает, — коварно шепнуло ее Я.

За пределами квиддичного поля вовсю царил ветер, бил в них со всех сторон сразу, пока они шли через просторную открытую территорию к замку. Солнце закатилось за горизонт, но снег и луна давали вместо достаточно света… и подчеркнули цепочку следов на белой земле.

Одинокий след вел от квиддичного поля прямо в Запретный лес. Он выглядел свежим — остальные следы, шедшие в других направлениях истоптанный снег, были грязными или заледеневшими. Но этот был чистым.

— Гарриет? — окликнула Астерия, повернувшись к ней.

Гарриет медлила. Запретный лес был совсем рядом, темная и неприветливая чаща. И кто-то точно ее преследовал. И Астерия, сжимая банку огоньков, смотрела на нее большими тревожными глазами…

Ты опасна, Поттер. Темная Метка появилась на чемпионате! Ты враг Темного Лорда. Думаешь, для Астерии безопасно быть с тобой друзьями?

— Ладно, — сказала Гарриет. — Пошли внутрь, ага?

А затем далеко, за черной стеной деревьев, кто-то закричал.

Гарриет застыла с колотящимся сердцем; Астерия схватила ее за руку.

— Давай в замок, — сказала Гарриет, оттолкнула ее одной рукой, а в другой подняла палочку.

— Н-но… — выдавила Астерия.

— Приведи кого-нибудь, мне надо посмотреть, кто там…

Гарриет запрыгнула на Молнию, оттолкнулась, взметнув снег, и рванула к лесу.

* * *

Северус с яростью смотрел на стопку контрольных, лежащую на его столе.

Мисс Поттер сегодня бросила в него от дверей тот обжигающий взгляд. Он знал, что ее не волнует контрольная, но мисс Грейнджер посерела.

«Не будь жалким дураком. Что с того, что из-за этого на тебя разозлилась эта маломерка-знаменитость? Ее лучшая подруга — законченная заучка, которая не в силах вынести неудачу ни в чем. Будет для нее уроком, что не всегда получаешь то, что…»

— К черту все, — прошипел он и бросил контрольные в огонь.

Воздух разорвал хлопок, и появился Добби: глаза размером с теннисный мяч были настолько круглыми, насколько это было возможно.

— Профессор Снейп сэр! Гарриет Поттер летит к Запретному лесу, потому что услышала, как кто-то кричит!

Все у Северуса внутри обратилось в пепел.

— Быстро найди Дамблдора! — бросил он.

На лестнице, ведущей к вестибюлю, он чуть не налетел на Астерию Гринграсс.

— Профессор! — она была белой и дрожала. — Г-гарриет услышала в лесу крик…

— Идите в гостиную и не выходите оттуда, — отрезал он и бегом пересек вестибюль.

Он подивился, что мисс Поттер хватило соображения послать кого-то за ним, и поклялся, что оторвет ей голову за то, что она пошла одна.

* * *

К Гарриет мчались деревья, заслоняли чернотой ночное небо, а Молния неслась к лесу; полог леса нависал все сильнее, пока не закрыл собой звезды. Она услышала, как хрустит подлесок, и еще что-то, некое бледное движение, мелькнувшее в кустах…

— Ступефай! — крикнула она, и красная вспышка вылетела из ее палочки точно к деревьям — и ударила во что-то, и что-то с шумом упало.

Спрыгнув с метлы, Гарриет нырнула в кусты. Ветки хлестали ее по плащу, лицу, ногам…

И споткнулась об Драко Малфоя. Он лежал, растянувшись на земле, с закатившимися глазами, обычно прилизанные волосы падали на лоб. На секунду Гарриет испугалась, что убила его.

«Черт, черт, черт», — подумала она и попробовала еще одно новое заклинание:

— Эннервейт!

Он шевельнулся, веки затрепетали, лицо скривилось.

— Эй, Малфой, очнись! — сказала Гарриет. Хотелось его потрясти.

Тот застыл, потянувшись было к голове. Глаза у него распахнулись, и он в ужасе на нее уставился.

— Сколько пальцев? — спросила Гарриет, борясь с порывом показать неприличный жест.

— Ты меня оглушила! — сказал Малфой.

— Ну, с памятью у тебя порядок, — она нахмурилась, глядя, как он садится и хватается за голову. — Ты чего кричал?

Малфой попытался скрыть стыд усмешкой:

— Что? Остатки мозгов тебя покинули, Поттер…

Гарриет закатила глаза.

— Выходит, ничего серьезного. Ну и хорошо.

— Поверить не могу, что ты меня оглушила, — сказал он.

— А может, тебе не стоило гулять по Запретному лесу ночью. Что ты тут делал, кстати? — она отчетливо помнила, как он убежал, когда они пришли сюда на отработку три года назад.

Вероятно, Драко тоже это вспомнил — он нахмурился.

— Не твое дело, Поттер. Но вообще, — добавил он после крошечной паузы, — я прятался от Панси.

— Попробуй послать ей в подарок коробку гнилых личинок, — она встала, отряхнула с коленей снег и грязь. — Может, это ее отпугнет.

— Плохо же ты ее знаешь, — пробурчал Малфой.

— Как бы мне ни… хотелось… — Гарриет уставилась на свою руку. Что-то темное, влажное и липкое было у нее на колене. — Малфой, у тебя кровь течет?

— Что? — Малфой казался таким же потрясенным, как она. Он принялся себя ощупывать, и его рука добралась до затылка — и вернулась с темным пятном, как и у нее.

— Не болит, — тупо сказал он. — И как она попала на твою…

Оба посмотрели на землю. Гарриет засветила палочку и вытянула руку.

Черное было трудно рассмотреть в темноте, но тени разбежались от света. Черное… блестело.

Малфой схватил ее за руку, как недавно Астерия.

— Давай уб-бираться, Поттер.

— Если ты не кричал, то это, наверное…

— Кричал я, ясно? — Малфой говорил очень быстро, голос был высоким и тонким, как у Гермионы, когда она была напугана и нервничала. — Что-то мимо меня прошло, и я закричал. Но это кровь, и нам лучше не искать, кто ее… кто там, с другой стороны! Надо уходить, быстро!

Гарриет собиралась с ним согласиться — честное слово, собиралась.

Но она подняла взгляд и увидела.

Профессор Каркаров.

Он висел на стволе дерева.

Обломок ветки пронзил его сердце. Лицо было искажено ужасом, глаза навыкате, рот открылся.

Лес вокруг закружился в тишине.

Чья-то рука схватила ее за плечо. Гарриет замахнулась, без единого заклинания на губах, просто схватила палочку, как нож…

На нее смотрел Снейп.

Он не убрал руку с ее плеча. Другой рукой он взял ее и отвернул от пришпиленного к дереву Каркарова. Потом положил ее на спину Малфою и увел оттуда, где Малфоя вырвало.

Гарриет натыкалась на деревья.

Снег блестел, звезды светили, сердце Гарриет билось в болезненном ритме. Снейп не отпускал ее плечо. Он говорил — она слышала звук его голоса, — но она его не понимала.

Замок качался вокруг, пока они поднимались по лестнице. Она поняла, что Снейп ведет их в кабинет Дамблдора.

В кабинете было тепло и светло. Дамблдора не было.

— Сядьте, — сказал Снейп, указав на два кресла. Для него это прозвучало почти мягко.

Гарриет плюхнулась в кресло, Малфой — в соседнее.

— Надеюсь, вы сознаете, что вас могли убить, — произнес Снейп спокойным голосом. У Снейпа спокойствие звучало странно. Гарриет думала, что он будет кричать.

— Он мимо меня прошел, — оцепенело сказал Малфой. — У… убийца.

— Расскажите, что произошло, — Снейп все еще не кричал.

— Поттер меня прокляла.

— Прокляла, — Снейп посмотрел на Гарриет.

— Я его оглушила, — ответила Гарриет. — Он кричал… я не знала, что это он, но кто-то в лесу кричал… так что я послала за вами Астерию.

— Да, — теперь в голосе Снейпа был оттенок злости, — вместо того, чтобы прийти самой.

— Ага, а если бы пошла, Малфой, может, уже бы умер, — сказала Гарриет, и тут же поняла, что это, вероятно, правда.

— Я мог умереть, — сказал Малфой.

— Каркаров умер, — сказала Гарриет.

— О Мерлин, он умер, — сказал Малфой.

— Реально нахер умер, — сказала Гарриет.

— У него в сердце был кол, — сказал Малфой. — И на мне его кровь!

Снейп просто смотрел на них. Чуть выждав, он сказал:

— И вы никого не видели. В том числе того, кто прошел мимо вас.

Малфой потряс головой.

— Было т-темно, но… там никого не было.

— Дезиллюминация, — определил Снейп. — Или, возможно, мантия невидимости.

— Почему сейчас? — спросила Гарриет. — В смысле… его же могли увидеть. Малфой чуть не увидел.

— Мы явно имеем дело с невменяемым человеком, — ровно ответил Снейп.

Гарриет помедлила. Снейп заметил это и спросил:

— Что такое?

— Я… получила вот это, — Гарриет порылась в кармане и достала розовое зелье. — На этот валентинский праздник. Мне его тайно прислали в подарок… Астерия его для меня забрала.

Снейп взял у нее флакончик самыми кончиками пальцев.

— Вы знаете, что это?

— Что-то там… Персефоны. Астерия сказала, это яд.

— Верно… если это действительно «Поцелуй Персефоны». Я проверю.

Гарриет кивнула. Не то чтобы она в нем нуждалась — единственным украшением, которая она носила постоянно, было ожерелье дружбы. А что если она кого-нибудь нечаянно отравит? Хотя… может, он и пригодится, если учесть, что они с Малфоем только что видели…

Она задумалась, нет ли тайников, о которых рассказывала Астерия, в драгоценностях ее мамы.

— Зачем кому-то убивать профессора Каркарова? — спросила она.

— Кто з-знает, что в голове у сумасшедших, — пробормотал Малфой.

— В самом деле, — отозвался Снейп, выглядя так, словно ушел в себя. — Однако у всякого есть причины… для любого поступка.

* * *

Северус проверил детей, но оба были невредимы. Шок от вида изуродованного трупа повлиял сильнее. Драко выглядел больным, лицо у него было покрыто испариной, и его трясло. Мисс Поттер как будто была спокойнее, собранней — она уже видела раньше ужасные вещи; но она выглядела отстраненной, словно отступила внутрь собственной кожи, в безопасное место.

При движении флакончик яда постукивал о ребра. Северус на миг закрыл глаза. Драко, проклятый дурачок…

Северус мог представить, как все было. Мисс Поттер летала в связи со своим нелепым проектом ко дню Валентина; Драко следил за ней, чтобы увидеть, как она примет его тайный подарок; затем, когда они с Астерией внезапно покинули квиддичное поле, он в панике увидел, что до леса ближе, чем до школы, и спрятался, чтобы переждать, когда пройдут девочки. Теперь он сидел с таким видом, словно его вот-вот стошнит, и бросал на мисс Поттер растерянные взгляды.

Вероятно, он украл яд у Нарциссы. Цена была астрономической — ключевой ингредиент был исключительно редок, а рецепт ревниво охранялся. Нарцисса точно заметит, что он пропал, вероятно, предположит, что его украл Драко… скорее всего, приказал их новому домовику (добытому шантажом) его забрать… и, наверное, заподозрит, кому он его подарил.

(Почему Драко выбрал для мисс Поттер этот подарок?)

Но пока его беспокоили вещи посерьезней.

Дверь щелкнула, открываясь: вернулся Дамблдор. Драко, который держался относительно открыто в обществе Северуса и мисс Поттер, тут же замкнулся, закрылся, словно цветок.

— Ну и? — спросил Северус и, так как здесь были дети, добавил: — Директор?

— Я не нашел следов убийцы, — ответил Дамблдор. — Профессор Каркаров определенно мертв.

Взглядом он задал Северусу безмолвный вопрос: «Они видели убийцу?». Северус покачал головой.

Дамблдор опустил взгляд на детей. Мисс Поттер следила за директором, Драко разглядывал колени.

— Воздаю должное вашей храбрости, — с полной серьезностью произнес Дамблдор. — Вам обоим, — сказал он, и Драко от удивления поднял голову и тут же снова быстро ее опустил. — Это не мелочи — столкнуться с подобными ужасами.

Дамблдор выглядел мрачным. Свет огня углублял морщины на его лице, с каждым отблеском старя на десятилетие. Даже его уверения, что мисс Поттер будет в безопасности еще десять дней, должно быть, рушились. Убийство Каркарова было доказательством, что планы Темного Лорда развиваются… или что его посланец начал действовать самостоятельно.

— Мадам Помфри уже идет, — продолжил Дамблдор, — чтобы убедиться, что вы не пострадали. Прежде чем она появится, не желаете ли вы о чем-нибудь мне сообщить?

Оба, мисс Поттер и Драко, посмотрели на Северуса, затем покачали головами.

— Мой кабинет всегда открыт для вас обоих. Пользуйтесь на здоровье в любое время дня и ночи, — сказал Дамблдор. Обернулся на стук в дверь, ответил: — Входите. Спасибо, что зашли, мадам Помфри, — поприветствовал он ворвавшуюся женщину.

— Во что вы влезли на этот раз, мисс Поттер? — спросила мадам Помфри. — Мистер Малфой, это кровь?

— Я вскоре отвечу на все вопросы, Поппи, — вмешался Дамблдор. — Дети пережили жестокий шок. Северус, можно поговорить с тобой наедине?

Выходя за Дамблдором из комнаты, Северус поймал взгляд мисс Поттер. Ее заставили сделать еще один суровый шаг к зрелости. Он затосковал по детской простоте ее злости сегодняшним днем, по ее возмущению в защиту подруги.

* * *

После того, как мадам Помфри осмотрела их и, поджав губы и смерив профессора Дамблдора взглядом, провозгласила, что они здоровы, Снейп отвел Гарриет в Гриффиндорскую башню. Она жалела, что рядом тащится Малфой, но, откровенно говоря, понимала, почему Снейп держит их обоих на виду.

Ей хотелось что-нибудь сказать Снейпу… что угодно. Даже какая-нибудь глупость была бы утешением.

Но вот они уже дошли до портрета Полной Дамы, и Снейп приказал ему открыться. И Гарриет смогла сказать только: «Спокойной ночи. И спасибо», — и забраться в гостиную, и стоять, глядя на изнанку закрывшейся картины.

Она очень надеялась, что Фред не заговорит про валентинку, но его в гостиной вообще не оказалось (как и Анджелины). Рона и Гермионы тоже не было. В этот момент она была не против этого — так у нее была возможность подумать.

Она поднялась в спальню, там было пусто. На подушке лежала сложенная записка. Она была от Астерии.

«Как ты?» — спрашивала она косым неровным почерком.

Гарриет для пробы написала: «Нормально. Это был всего лишь Малфой. А ты?» Потом сложила записку и вернула на подушку, и та исчезла.

— Хм, — вяло произнесла Гарриет.

Лицо Каркарова было выжжено в ее памяти. Она зажмурилась и прижала к векам основания ладоней, так что в глазах зарябило.

Лицо Каркарова не исчезало.

— Добби, — прокаркала она.

Тот появился с негромким хлопком.

— Гарриет Поттер цела! — воскликнул Добби.

— Ага, я… Стой, — она уронила руки и уставилась на него. — Цела? Откуда ты знаешь?

— Добби наблюдал за Гарриет Поттер, — ответил он, сверкая глазами. — Профессор Снейп попросил Добби пять недель назад. Он сказал Добби идти за ним, если Гарриет Поттер в опасности.

Пять недель назад Гарриет обняла Снейпа возле совятни.

Гарриет надолго прижала руки к глазам. Глаза кололо.

— Я просто… — дрожащим голосом проговорила она. — Просто хотела узнать, не можешь ли ты кое-что для меня сделать.

* * *

Когда Добби ушел, Гарриет откинулась на подушку. Под волосами хрустнула записка.

Снова Астерия: «Профессор Снейп приказал мне вернуться в гостиную. Я рада, что у тебя все хорошо… Я так испугалась».

Гарриет написала, что у нее все нормально, но потом стерла это и написала, что цела. «Малфой закричал, потому что кто-то мимо него прошел в темноте. Я его нечаянно оглушила».

Она еще долго переписывалась с Астерией, и ей стало чуть менее одиноко.

Гермиона вернулась поздно. Она улыбалась про себя и немного раскраснелась, а к груди прижимала ту таинственную книгу. Увидев Гарриет, она заулыбалась еще шире — но тут же перестала.

— Что такое? — спросила она в тревоге.

— Я не совсем готова об этом говорить, — сказала Гарриет. Она расшифровала выражение лица Гермионы и вздохнула. — Со Снейпом это не связано.

Гермиона прикусила губу, затем подошла и села в изножье постели Гарриет. Она глубоко вздохнула, убрала волосы за уши. Они снова выскочили — слишком густые, чтобы оставаться на месте.

— Профессор Дамблдор прислал мне это примерно месяц назад, — сказала она, подтолкнув по постели таинственную книгу. — После того как я… сходила к нему и рассказала… обо всем.

Гарриет открыла обложку и перелистнула на первую страницу. «Когда любовь тебя поманит, иди за ней, хотя пути ее трудны и обрывисты. Когда ее крылья тебя укроют, поддайся ей, хотя меч, что скрыт под ее перьями, может тебя ранить. Когда она заговорит, доверься ей, хотя ее голос разобьет твои мечты, как северный ветер убивает сад…»

— Не поняла, — сказала она.

— Это любовная лирика, — Гермиона залилась краской, но головы не опустила. — Он попросил меня прийти к нему в кабинет и дал мне эту книгу, и сказал, что она может помочь мне понять… трудный вопрос. Как он выразился, одну из величайших загадок.

— Ты ее с тех пор без остановки читала, — потерянно ответила Гарриет.

— Я хотела понять… что ты чувствуешь, — Гермиона теребила край своей юбки. — Я не… я не очень разбираюсь… в подобных вещах. Я не могла тебе сказать, что мне н-нравится Рон, не могу сказать родителям, что ревную к нерожденному ребенку, я… я просто не очень разбираюсь в подобных вещах. А ты была так несчастна, и тебе я тоже помочь не могла, а мне хотелось, очень хотелось… я пыталась, с помощью этих стихов, но не понимала, что они значат. Не понимала, чем они должны помочь.

— Я не знала, что ты читаешь стихи, — сказала Гарриет, чувствуя себя очень глупо.

— Если честно, не переношу, — Гермиона беспомощно на нее посмотрела. — Прости, что я так плохо справляюсь.

Гарриет покачала головой и уткнулась лбом в плечо Гермионы, и почувствовала, как Гермионина щека прижимается к ее волосам.

Гарриет тоже плохо в этом разбиралась, даже в своих собственных чувствах. Но если бы в тот момент ей понадобилось написать стихотворение, она написала бы о письме ее мамы, оставленном в шкатулке с драгоценностями; о взгляде Ремуса, когда Бродяга утыкался носом в его колени; о Гермионе, которая в магазине Олливандера протянула к палочке дрожащую руку в тот день, когда они впервые встретились; и она подумала о том, как выглядит Снейп, когда создает серебряную лань.