Староста, который хотел достичь власти (джен)

Несмотря на решительность Скримджера, несколько месяцев все тянулось спокойно — в основном благодаря тому, что, при моем содействии, Толстоватому никак не удавалось найти подходящего человека, так сказать, на мое место. Скримджер был явно недоволен, и я, конечно, понимал, что это временная мера и что вечно водить его за нос не получится. Связаться с Дамблдором было невозможно, Кингсли советовал немедленно уйти из министерства, мне же самому казалось важным остаться там до последнего.

Отчасти это решение оказалось верным: как раз тогда Амбридж поручила мне зарядить несколько значков Протеевыми чарами — их предполагалось использовать для оповещения, когда придет время активно действовать, и я, конечно, создал несколько лишних. Это была монотонная и нудная работа и, хотя Фадж не давал мне слишком много поручений, на это ушло время практически до конца июня.

Иногда, впрочем, это нудное занятие разбавлялось чтением досье людей из Отдела Тайн, что было изредка забавно, так как сведения о некоторых из них напоминали сплетни почти таблоидного качества, перемеженные с сальностями. Кто сколько пьет и какие есть интрижки — все это зачем-то было там записано. Про Картрайта, например, говорилось, что он слишком любит поесть и пару раз попадался на применении легиллименции к каким-то случайно встреченным девушкам — видимо, он хотел, наконец, узнать, что у них в голове. Самым любопытным в этом отношении было, впрочем, досье Джессики Дарси — как пазл из каких-то случайно подслушанных разговоров, составлялась картина ее романа с убитым Гамильтоном, по-видимому, довольно с ее стороны серьезного. Затем немного туманно сообщалось, что в убийстве по-прежнему было много неясного, и многие в Отделе Тайн по-прежнему приписывали его Дамблдору — так что возникал вопрос, знала ли Дарси, что сделано это было по приказу Амбридж.

Когда я в один из дней небрежно упомянул при ней о Гамильтоне, она откровенно разозлилась и сказала, что «Гамильтон был человек чести» и что ей не известно, кто его убил.

— Харт утверждал, что это он сделал, — заметил Картрайт. — Но он, скорее всего, врет.

Таким образом все это, кажется, могло представлять определенный интерес для Скримджера, но Толстоватый, конечно, не собирался сообщать ему об этом.

Немного позже в тот день я неожиданно мельком увидел Айи на первом уровне. Она скрылась из виду прежде, чем я успел ее расспросить, а потом, конечно, мне начало казаться, что она непременно задумала что-то опасное и я разозлился. Окажись она передо мной в ту секунду, я непременно сказал бы что-нибудь, о чем потом стал бы жалеть.

Потом, впрочем, я подумал о том, что тоже не рассказал ей ни про империус, ни про Толстоватого, ни про то, что Скримджер вновь решил преследовать меня и немного успокоился. Потом, помнится, мне подумалось даже, что мы не стали бы так с ней близки, если бы между нами не было всех этих обстоятельств — кому-нибудь слишком быстро стало бы скучно. А сейчас, когда каждая встреча на полном серьезе была как будто бы последняя, мы тянулись друг к другу изо всех сил. Иногда я думал даже, что все и началось то не самым лучшим образом — только и исключительно потому, что сама идея казалась безумной.

Об этом же примерно я думал, пока сидел в кафетерии — ровно до того момента, пока ко мне неожиданно не подсела Ронуэн Мелтон, помощница Эглантины Берк. Она лучилась каким-то злым самодовольством, как если бы ее заклятый враг наконец получил по заслугам.

Со стуком опустив свою чашку на стол и едва не забрызгав меня при этом кофе, Мелтон села напротив меня и с высокомерием посмотрела на меня.

— Ты все еще работаешь на Фаджа? — поинтересовалась она. — Знаешь, Скримджер говорил сегодня о твоем увольнении.

Мне показалось, что ей хотелось произвести эффект, так что я, конечно, постарался притвориться, что поражен до глубины души и посмотрел на нее с полным непониманием.

— О чем ты?

— О том, что тебя скоро уволят, — она казалась очень довольной собой. — Уже нашли человека на твое место.

— Кого?

Она усмехнулась, но, вопреки моим надеждам, не собиралась делиться деталями. Весь разговор казался мне странным, но спрашивать напрямую было, конечно, бесполезно и оставалось только плыть по течению.

— Ты лжешь, — в моем голосе была неуверенность.

— Это ты тогда соврал, — кривовато улыбаясь, сказала Мелтон, радуясь, кажется, случаю приплести это. — Нет у тебя никакой «другой». Захотелось посмеяться надо мной?

Я припомнил, что после той странной истории, которая, похоже, никак не шла у нее из головы, сказал ей, что люблю другую. Что тут можно было сказать?

— Нет, — возразил я. — Я никогда над тобой не смеялся.

— Зачем врал тогда?

Почему она так уверена, что я врал? Мне почему-то вдруг подумалось, что у нее была в голове какая-то своя картина происходящего. Не знаю, в чем было дело — то ли я хотел постараться не выбиваться из этой ее картины, то ли хотел сказать какую-то завуалированную злую насмешку.

— Я испугался, — произнес я. Мне показалось, что ответ, чем туманнее, тем лучше.

Мелтон удивленно и непонимающе посмотрела на меня, я же, воспользовавшись паузой, резко поднялся и пошел к выходу — чтобы избежать новых вопросов.

Оказавшись в коридоре, я вдруг понял, что Толстоватый в тот самый момент заходил в кабинет Скримджера.

— Значит пока не нашли кандидата? — вкрадчиво спросил тот.

— К сожалению…

— Долиш справился с этим, — язвительно сказал Скримджер.

Кажется, Мелтон не шутила, когда говорила, что кого-то нашли на мое место, хотя, кажется, не совсем разобралась в деталях.

— Джессика Дарси принесла сегодня Непреложный Обет.

Больше делать было нечего, все еще наблюдая за беседой Скримджера и Толстоватого, я поспешно направился к выходу из министерства.

— Тогда какова моя следующая задача? — спросил Толстоватый.

— Арма заходила сегодня, — протянул Скримджер, — Она обещала мне какие-то разоблачения, если мы возьмем Уизли. Вы знаете что-нибудь об этом?

Айи пыталась помочь мне, вот зачем она приходила на первый уровень. Пока Скримджер объяснял суть дела подробнее, я заставил Толстоватого нахмуриться.

— Если станет известно, что вы применяли легиллименцию, вас, может быть, отдадут под суд. Мистер Перегрин, конечно, был сговорчив, но, я знаю, своего шанса он не упустит.

— Но доказательств у них нет и никаких быть не может, — заметил Скримджер.

Он немного помолчал, а я понял, что отказываться от своего намерения разобраться со мной он не собирается.

— Если вы снова допросите Уизли, и кто-нибудь возьмется его осмотреть, все станет очевидно, — сказал Толстоватый. — А, если учесть, что мистер Перегрин будет очень стараться…

— Думаю, мы вполне сможем представить дело так, что Уизли был пожирателем смерти, — продолжал Скримджер. — Он как-то говорил, что видел Того, Кого Нельзя Называть, так что извлечем эти воспоминания и все будет гладко. Остальные были всего лишь жертвами его манипуляций.

Пожиратель смерти? Интересно, как бы ему понравилось, если бы я действительно действовал против него? Я злобно усмехнулся. «Тогда, наверное, заставил бы Толстоватого убить его прямо сейчас», — подумалось мне.

— Но вы не можете просто извлечь воспоминания… Это незаконно.

— Думаю, мы сможем убедить Уизли подписать что-нибудь, — беспечно сказал Скримджер. — Да и даже если нет. Мы поймали пожирателя смерти, а значит дело того стоило.

— Все-таки должен заметить, что это приведет к большим сложностям, если вдруг в ваших словах начнут сомневаться… — проговорил Толстоватый. — Мистер Перегрин…

— Не начнут, — отрезал Скримджер, с непонятно откуда взявшейся уверенностью. — И, кроме того, сомневаюсь, что Арма осуществит свою угрозу, так сказать, постфактум. Ей слишком плохо придется, если к власти придут люди Того, Кого Нельзя Называть.

Толстоватый замолчал — я пытался подыскать новые возражения.

— К тому же, сейчас важнее выяснить, что задумал Дамблдор, — закончил Скримджер.

Я, конечно, в тот момент был уже довольно далеко от министерства — пусть ищут, сколько влезет. В тот момент я почему-то был убежден, что Скримжер скоро проиграет — даже сейчас мне кажется, что он действовал не лучшим образом, а уж, в своем тогдашнем раздражении я сомневался, что он вообще хоть на что-нибудь способен. Мысль эта вызывала тогда у меня даже какое-то злорадство, впрочем, довольно постыдное. Зайдя в какой-то переулок, я взмахнул волшебной палочкой и вызвал патронуса.

— Это для Айи, — сказал я возникшему передо мной серебристому лису. — Встреться со мной в «Лунном Свете» в полночь.

Толстоватый тем временем, все еще находившийся в кабинете Скримджера, продолжал высказывать какие-то на ходу приходившие мне в голову возражения. Один момент мне хотелось даже заставить его сказать правду про империус, но это, конечно же, было глупо, и я сдержался.

— Сейчас важнее выяснить, что задумал Дамблдор, — снова повторил Скримджер.

— Посмотрим, — пробормотал я.

Примечания:

Привет! Надеюсь у вас все хорошо :)