Гарри Поттер и стальные яйца (джен)

Обожаю Рождество!

Ну наконец-то я выспался! Вопреки моим опасениям, ученики все-таки разъехались по домам на праздники. И ни тебе подъемов ни свет ни заря на уроки, ни нравоучений Гермионы с утра до поздней ночи. Красота!

Замок был непривычно пустым и тихим. Я слышал только скрип ветвей дерева за окном, уханье сов в совятне да храп Поттера из-за-за занавесок балдахина с соседней кровати.

Ну нет, так не пойдет! Я прицелился и швырнул ботинок, ориентируясь на храп.

— Какого… ? — сонный Поттер моментально подскочил с кровати с палочкой в руке, но запутался в занавесках и едва не свалился на пол.

— С Рождеством, что ли? — с этими словами я бросил ему подарок.

— И тебе того же!

Я увернулся от ответного подарка, и мы оба зашуршали бумагой.

— Ух ты! Расческа! — воскликнул Поттер, бросая ее на дно своего сундука.

— Ух ты! «Пушки Педдл»! — воскликнул я, кладя увесистую книгу на дно сундука. Гарри покупал подарок явно до того, как я потерял память, а сейчас я даже правил квиддича не помнил, не то что «Пушек Педдл».

На этом ритуал был окончен.

— Пойдем пожуем? — предложил я.

— Пойдем, — легко согласился Поттер.

Однако возле входа в Большой зал нас встретил запыхавшийся профессор Как-Его-Там.

Он явно был мастером скороговорок, потому что выдавал поток со скоростью двести слов в минуту, среди которых я услышал как кучу неизвестных прежде, так и некоторые знакомые слова и словосочетания, такие, как «побег», «для массовки», «он давал обет», «тюрьма» и «старый мудак». Но два слова произносились особенно часто: «скорее!» и «Сириус». Наверное, он говорил о звезде Сириус — я помнил про нее с последних занятий по астрономии. Одна из самых ярких звезд, находится в созвездии Пса.

— Профессор Люпин, куда мы… — начал было Поттер, но его перебили:

— В мой кабинет.

Нынешний кабинет профессора ЗОТИ смахивал на какую-то пещеру, потому что все окна в помещении были плотно завешаны тяжелыми черными шторами.

— Некоторые твари не любят дневной свет, — пояснил Люпин, показав рукой на стоявшие в углу кабинета клетки из мелкоячеистой сетки. Словно почуяв приближение людей, там кто-то застучал и заскребся. — Это пустынные плотоядные черви. Алгой-хорхой, как их называют местные. Перемещаются под землей. Могут вырастать от нескольких дюймов до нескольких футов в длину. Сразу не убивают, но выпускают парализующий яд и медленно пожирают жертву. Считайте, вам повезет, если их будет целая стая — тогда они сожрут вас быстро, в противном случае смерть будет долгой и мучительной. Изучать их будем после каникул.

Затем по кабинету в беспорядке залетали прежде разбросанные там и сям вещи: котелок, потертая, заплатанная палатка, керосиновая лампа, рюкзак, моток веревки, плащ, старые сапоги.

— Да где этот мордредов Летучий порох? — ворчал профессор, которого стало даже потряхивать от возбуждения. Поттер со свойственным ему энтузиазмом бросился тому на помощь, выдвигая ящики комода, переворачивая кресла и разбрасывая вокруг предметы обихода.

— Нашел! — воскликнул Люпин, доставая из кармана своего плаща целлофановый пакет с серым порошком. Я только головой покачал: ну и бардак устроили они с Поттером в кабинете! Нетронутыми остались только ящики с пустынными червями в углу.

Камин вдруг сам по себе загорелся. Вот гадство! Никак не привыкну к этому магическому миру! Временами во мне просыпается некая мышечная память и руки непроизвольно, словно подчиняясь спинному мозгу, тянутся к палочке, но дальше этого дело не доходило.

Вспыхнувшие в камине угли напомнили мне человеческое лицо.

— Римус! Долго еще тебя ждать? Он уже пробрался внутрь! — крик из камина был похож на громкий треск дерева, но слова были легко различимы.

— Мы уже идем! — отозвался профессор. — Уйди из камина.

Лицо пропало. Угли снова стали всего лишь углями. Люпин швырнул в камин щепотку найденного порошка.

— Годрикова впадина. Особняк Поттеров.

— Хуясе! — едва не упал от удивления мой лучший друг.

— А! — отмахнулся профессор ЗОТИ. — Потом расскажу. Давайте за мной. Скорее! Они скоро выйдут!

— Кто выйдет? Откуда выйдет? Зачем выйдет? — я ничего не понимал, но тут профессор шагнул в камин и пропал.

Больше всего меня в этот момент взбесил Поттер, который тоже явно нихрена не понял, но промолчал, вместо этого сунув мне в руку Летучий порох и скомандовав:

— Делай то же, что и он! Брось порошок в огонь и повтори место.

Что-то в его взгляде подсказало мне, что сейчас с ним лучше не спорить.

— Годрикова впадина. Особняк Поттеров.

Неведомая сила подцепила меня за ребра и рванула прямо в пламя. Вокруг замелькало множество огней, из которых проступали контуры различных помещений.

Весь в золе, я выпал из камина прямо на роскошный ковёр и тут же чихнул. Ну и пылища! Тут на меня налетел Поттер, переместившийся следом.

— Гарри! — лохматый мужик бросился к моему лохматому другу.

— Сириус, что происходит? — начал было Гарри, внимательно разглядывая обстановку «особняка Поттеров», о котором он почему-то слышал впервые. Глядя на них, я подумал, что лохматый Сириус никак не похож на ярчайшую звезду.

Сириус посмотрел на сопровождавшего нас профессора:

— Братишка, я думал, ты уже ввел их в курс дела.

Люпин с оскорбление видом кивнул:

— Конечно, ввел! Но я не виноват, что до них с первого раза не доходит.

Сириус посмотрел на стоявшие на столике часы в виде золотого льва и повторил скороговорку:

— Гриндевальд! Полчаса назад сработали сигнальные чары, которые я установил на подходах к Нурменгарду. Я подумал, что он попытается освободить заключенных из тюрьмы и набрать из них личную маленькую армию. А еще там сидит Грегорович, один из двух лучших изготовителей волшебных палочек. Представляете, что тогда будет? Это же ходячий завод по производству вооружения! Гарри, ты нам нужен для подстраховки, поскольку Гриндевальд надавал Дамблдору обетов, связанных лично с тобой — иначе говоря, он тебе чуть ли не одеяло подтыкать должен, когда ты ложишься спать, чтобы, не дай Мерлин, не продуло. Ну а Рона, раз он тоже здесь, возьмем для массовки. У нас сейчас каждая палочка на счету.

Палочки у них, видишь ли, на счету. И что я ей делать буду? В носу ковырять?

Сириус показал палочкой на лежащую на столике книгу:

— Портал. Международный. Нелегальный. Наземникус подогнал. Он обошёлся в целое состояние, поэтому касаемся все одновременно. Второй попытки нет. Давайте руки.

— Да что здесь, во имя…

— Рон, сейчас нет времени, я потом объясню, — толкнул меня в спину профессор Люпин.

Мы столпились вокруг книги. Лохматый мужик взял мою левую руку в свою ладонь. В другой руке он уже держал руку Поттера.

— Раз. Два. Три.

Снова меня дернули за ребра. Едва справившись с тошнотой от зрелища хмельного, качавшегося вокруг меня мира, я издал жалобный всхлип.

— На месте. А теперь — тихо! — скомандовал Сириус, рывком поднимая меня на ноги.

Я огляделся, одновременно ощущая пронизывающий холод. Мы оказались в заснеженном лесу. В отличие от Запретного, деревья здесь были не такими высокими, но этот лес выглядел гораздо более дремучим за счет бурелома и густого подлеска.

Дважды ухнула сова. Сириус вдруг сложил ладони рупором и завыл по-волчьи. Поначалу было тихо, но вскоре уханье совы раздалось вновь.

— Уху! Уху! Уху! У-у-уххх!

Сириус, спрятавшийся за толстым дубом, оглянулся на Люпина.

— Трое охранников без движения.

— Вот суки! — побагровел Люпин. — Специально на Рождество, чтобы бдительность… суки!

Ночное небо наполовину затянуло тучами. Я поглядел на Гарри. Поттер крепко сжимал в руке палочку. Понимал он не больше моего, но взглядом сканировал местность. Сказали молчать, вот и молчит. Дисциплинированный, блин. Я тоже достал палочку и стал смотреть по сторонам.

— Идем? — почти одними губами уточнил Люпин, но Блэк покачал головой.

— Ждем здесь. Тут повсюду антиаппарационные руны, так что мимо нас не пройдут. Пойду предупрежу Джона, что мы на месте.

Я едва не вскрикнул, когда на том месте, где только что стоял Сириус, появился черный как ночь волк.

— Профессор! — шепнул Гарри. — А почему так темно? Сейчас же утро.

— Полярная ночь, — так же шепотом объяснил Люпин.

— Уху! Уху!

— Вы-ы-ыа-а-а-у-у-у!

— Уху!

Профессор Люпин достал старинные часы в медном корпусе и посмотрел на циферблат. Гарри спросил:

— А вы знаете, с кем вы сейчас разговаривали?

Люпин меланхолично кивнул:

— С Сириусом Блэком.

Гарри откашлялся:

— А вас не смущает, что его все считают мертвым?

— Но, как видишь, он жив, — отмахнулся Люпин.

— А вас не смущает, что его разыскивает Министерство? — не отставал Гарри.

— Не смущает.

— А почему вас это не смущает? — Поттер и не думал отставать, но тут снова раздалось уханье совы.

— Всем приготовиться! Сейчас будут выходить, — из-за ближайшего дерева снова показался Сириус в человеческом обличии.

Внезапно в паре десятков шагов от них прямо в заснеженной земле открылся люк и оттуда по пояс высунулся очень бледный, исхудавший пожилой мужчина в потрепанной, грязной одежде.

— Грегорович, шевели булками! — прикрикнул кто-то за его спиной. — Мы побег совершаем или на пикник собрались?

Грегоровича вытолкнули наверх, и из дыры появился старик с факелом в руке.

— Так, сейчас я сверюсь с картой и определим маршрут эвакуации. Подержи факел.

Старикан сунул факел в руки Грегоровичу, достал из-за пазухи сложенную вчетверо карту и, послюнявив палец, принялся водить им по пергаменту.

— Пора! — шепнул Сириус.

Я набрал в грудь воздуха, чтобы задать очередной дурацкий вопрос, но…

— Бросай палочку! Руки в гору! Быстро, блядь!!! — Сириус и Люпин выскочили из своих укрытий, наперебой пытаясь перекричать друг друга и размахивая палочками. — Палочку брось, я сказал! Вы окружены! Римус, прикрой меня, я пошел!

Мы с Гарри переглянулись, не зная, участвовать ли нам в «этом» или делать что-то еще? Мой друг пожал плечами и осторожно вышел из-за дерева. Грегорович послушно стоял с поднятыми руками, в то время как Люпин, Блэк и старикан тыкали друг в друга палочками, по какой-то причине избегая пользоваться заклинаниями.

— Геллерт, а ну палочку опусти, я сказал!!! — больше всех бесновался Сириус, стараясь действовать нахрапом.

— И не подумаю. Мы оба знаем, что произойдет, если ты применишь магию, и ты всё еще числишься в розыске, — спокойно отвечал ему старик, не сводя глаз с оппонента и даже не думая опускать палочку.

— Там что, засада? — уточнили откуда-то снизу.

— А это еще кто? — Сириус и Люпин тут же повернулись на голос, к люку. Старик, поддавшись стадному рефлексу, тоже скосил глаза вниз.

— Депульсо! — подключился Поттер, воспользовавшись моментом и опрокинув старика в сугроб.

— Блядь! Кто применил магию? Сигнальные чары сработали! Рон, следи за Грегоровичем! — заорал Сириус.

— Экспеллиармус! — восставший из сугроба старикан одним движением обезоружил Сириуса и Римуса.

Сириус тут же кинулся искать свою улетевшую палочку, в то время как Люпин пытался пинками не дать подняться по лестнице обладателю загадочного голоса снизу.

— А вас-то за что? — спросил я Грегоровича, который до сих пор стоял с поднятыми руками и ждал, чем все это закончится.

— А хрен его знает, — осторожно пожал он плечами. — Я на завтрак шел, а тут они — говорят, мол, пойдешь с нами. Сегодня Рождество. Даже в Нурменгарде сегодня праздничный стол.

— Это да, — вздохнул я. На праздничный завтрак мы так и не попали.

— Долохов, уйди с дороги! Я ему ноги по самые яйца оторву! — раздался грубый женский голос. — Или наоборот. А ну ребята, навались!

— Э-э-эххх!

Люпин вылетел из прохода, будто пробка от шампанского. Почти с десяток человек в драных мантиях, среди которых было существо, предположительно являвшееся женщиной, вывалились на снег, озираясь по сторонам.

— Ха! Да здесь всего два безоружных мага и Поттер! — воскликнул один из беглецов.

— Что? Где? — взревела женщина. — Поттера не трогать! Он — мой!

— Гарри, ты видел очередь, выстроившуюся, только чтобы потрогать тебя? — нервным голосом сказал я другу. — Ты знаменитость, как ни крути!

— Твой, твой, — тут же опасливо успокоили взъерошенную женщину подельники.

— А ну всем стоять! — тщетно надрывался Гарри, швыряя в них заклинания, которые разбивались о невидимый щит. Странно, но ему никто не ответил — ни единого проклятия!

Как оказалось, ни у кого из внезапно появившегося подкрепления не было палочек, а щит поддерживал Гриндевальд.

— Блэк! Не дури! Нас больше, а вы без палочек. Просто дай нам уйти, и никто не пострадает, — пытался перекричать матюги старикан.

— У Гарри есть палочка. И у Рона, — парировал Сириус, который дрался на кулаках с высоким поджарым мужчиной.

Дед направил палочку на моего друга.

Шлеп!

Брошенный мной снежок попал точно в цель. Старик дернулся и стал отплевываться от снега.

Шлеп!

Второй снежок полетел в бесноватую женщину.

«На, получай!» — радовался я, наконец найдя свое место в магическом мире. Ей-Мерлин, жаль, что у такой красивой женщины такой стервозный характер!

Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп!

Ух ты ж ё! Безоружные преступники очень быстро сообразили, что к чему, и взяли мою тактику на вооружение. Я вынужден был тоже укрыться.

* * *

Не прошло минуты, как над деревьями разом поднялась стая птиц. В лесу вдруг оказалась целая толпа (мне показалось, что они за каждым деревом прятались) злого вида мужиков в тулупах, валенках, меховых шапках-ушанках и с нацеленными на нас палочками.

— Слава, что это за детский сад, нах? — пробасил самый здоровый и по виду самый злой из новоприбывших, отдаленно похожий на нашего Хагрида. — Почему заключенные вырвались на свободу и играют в снежки, нах?

Славой оказался маленький щуплый мужичок, который, несмотря на громоздкий тулуп, передвигался очень резво. Сдвинув шапку на затылок, он выдохнул морозный пар изо рта и ответил:

— Опять, блин, Михалыч, блин, замполит наш, проводит праздничный утренник. Сказка «Двенадцать месяцев», блин, или типа того. В рамках программы перевоспитания.

— Э! — словно турбина взлетающей космической ракеты, прогудел здоровяк. — Перевоспитались? Ну-ка, нах, все по камерам, нах!

Ступор, в который мы от неожиданности было впали, потихоньку начал проходить. Первыми опомнились наши противники. Издав боевой клич, красивая стерва повела свое немногочисленное войско в атаку, надеясь прорвать оцепление.

— Бомбарда максима, нах! — словно дикий медведь, взревел здоровяк и взмахнул палочкой. Ближайший к нам сугроб буквально взорвался изнутри, подняв снежную лавину, накрывшую нас всех.

Последней моей мыслью было: ненавижу Рождество!