К Еве (гет)

Сколько часов она ломала голову, сколько минут растворялись в вечности в пору острых сомнений, сколько секунд сбивались в очередную ошеломляющую, но обязательно разбивающуюся догадку. А сколько ночей было испорчено? Ведал ли этот ученик со своими письмами и цветами, сколько ночей Ева с огромным трудом засыпала? Как часто ей становилось то жарко, то зябко, а в основном — невыносимо? Да, он точно дал ей прочувствовать, что значит тревожиться и томиться одновременно, и Ева желала ему того же урока. Желала не со зла, нет, к детям нельзя со зла.

Она собирала вещи, когда Билл заглянул в кабинет. Он нервно жевал жвачку и смотрел так упрямо в упор на Еву, что та засмущалась и поправила воротничок рубашки.

— Вы не думайте, что я крыса… — начал Билл, и всё, что за этим последовало, столкнуло Еву в заготовленный, давно и не ей, чан с лавой. Жаль только, лава не убила сразу.

Уильям ненавязчиво за завтраком при детях обронил, что собирается подарить ей машину в день их свадьбы, и не согласился принять отказ от подарка, тем самым давая понять, что автомобиль Ева примет де-факто. И сейчас, садясь на заднее сидение черного седана с личным водителем, Ева какой-то частью сознания порадовалась, что это именно машина с водителем. В ее нынешнем состоянии, в раздавленном и раздробленном, в некоторой степени уничтоженном, она не смогла бы добраться до дома целой. Впрочем, целой добраться до дома она не сможет в любом случае.

«Вы не думайте, что я крыса. Вообще, никого не сдавать — это мое правило, но я слышал, что правила надо подтверждать исключениями».

Чёрт, со всем происходящим Ева забыла закрыть кабинет, о чем вспомнила, только когда машина повернула к небоскребу, к дому, к тридцать третьему этажу.

«Говорят, что вы интересовались про татуировку, есть ли у кого. А что будет, если у кого-то имеется одна?»

— Приехали, миссис Вульф, — водитель поправил зеркало и передал скованную улыбку через него же. Ева же тихо поправила:

— Я пока не миссис Вульф, — и добавила, понимая, что мужчина не слышит: — Уже.

«Хотя ладно, не отвечайте, всё равно имя назову».

Квартира оказалась пустой. Уильям еще не вернулся, Зои наверняка гуляла с подругами, а Фрэнсис непонятно куда исчез после школы. Впрочем, сегодня эта пустота воспринималась удачей, очень хотелось побыть одной.

Паганини, немного вина, расслабление, и еще вина, еще больше музыки, сильнее расслабленность… Ужин вдвоем, что Зои, что Фрэнсис вовремя запропастились. Уильям понемногу вводил в курс своих рабочих дел, в разных местах повествования вставляя легкие шуточки на сложные темы. Уильям улыбался, прожевывал и ничего не спрашивал, а Ева, хоть и сидела с ним за одним столом, слышала только Билла, по-прежнему лишь Билла.

«Фрэнсис Вульф. У Фрэнсиса звезда возле члена».

Возможно, вероятно, если бы Фрэнсис вернулся домой к ужину, Ева бы вынесла тему на повестку семейных обсуждений. Ева не стала бы скрывать и пытаться нести этот груз знания, геройствуя, и без удовольствия разделила бы сложившуюся ситуацию со всеми. Но Фрэнсис не вернулся, а Ева до полуночи легла спать.

Фрэнсис дарил цветы, Фрэнсис писал те строчки, Фрэнсис обернулся ее тайной. Именно рассказ о нем она, оказывается, скрывала от Уильяма.

Фрэнсис.

И Фрэнсис перед ней. С самого раннего утра, Ева вышла из комнаты и сразу же услышала чужое присутствие на кухне. Такая квартира, просторная, без стен, не считая личных спален и ванн.

— Несколько рано, мисс Лоос, — он обернулся на ее тихий шаг. — Или я вас разбудил? Неужели так слышно, или вы чувствительны к малейшему шороху?

Ева не смогла заставить себя ответить, она не могла даже заставить себя отвести взгляд от этого мальчика. В нижнем темном свободном белье, с босыми ногами, не уложенными волосами Фрэнсис готовил себе завтрак. Кашу с фруктами, и на доске лежали заготовленные апельсины для соковыжималки.

— Я сегодня на спортплощадку, — самозабвенно продолжал Фрэнсис, будто нулевая реакция Евы воспринималась им как вещь обыденная, привычная, не вызывающая подозрений. Невнимательность? Самоуверенность в избытке? Ева гадала, что это, а он всё говорил: — Потом с друзьями, но не переживайте, вернусь не очень поздно.

Ведал ли он, этот юноша, что столь малым перечеркнул всё для Евы. Все ее надежды, намерения, планы? Понимал ли Фрэнсис, что испортил ей жизнь? Разрушил стремление к семье, испортил выплывшим на поверхность пороком не столько преподавательскую деятельность, сколько их дружбу. Их засиживания до вечера, их общение, их родственную связь. Разбилось в дребезги и стерлось в труху то, что грело душу.

— Вы молчаливы. Наслаждаетесь осознанием того, что это последнее незамужнее утро? — он даже посмел пошутить и посмеяться, а Ева всё смотрела на него и ничего не решалась ни спросить, ни сказать. Не могла начать разговор, дискуссию, всё ведь и так выяснено.

Ева просто подошла к Фрэнсису близко, и тот повернулся, отвлекаясь от заливания каши молоком.

— Почти зажило, — тонкими пальцами, нежными подушечками дотронулась до чужой щеки, внимательно осматривая нанесенные Биллом быстропроходящие увечья.

Когда Ева только узнала, что натворил мистер Блэк, ее кулаки сжались и сердце разорвалось от смеси гнева и гигантского сострадания. Для школы это инцидент избиения одного ученика другим, для Евы это же стало покушением на ее ребенка. На ее друга. Она готова была собственноручно подписать приказ об отчислении Билла, отвесить ему звонкие пощечины и этими же руками обнять, прижать Фрэнсиса к себе, забирая всю его боль.

Но это прошло. Это в прошлом. Сейчас Ева смотрела на следы «инцидента», и ни следа тревоги в душе, никаких эмоций, даже отдалённо похожих на жалость.

— Ева? — не скрывая удивления, обратился к ней, а она опустила руку и пальцами потянула резинку его трусов вниз. С левой стороны и совсем чуть-чуть; верхний конец узнаваемой звезды оголился, а дальше и вся татуировка. Ева не могла оторвать взгляда от правды.

— Долго же вы гадали, — насмешка чуть выше ее головы, Фрэнсис изменил спокойствию весельем. — Вы ведь чувствовали, что это я.

Ева не могла ни ответить, ни отойти от него, словно притянута магнитом и парализована. Фрэнсис же наоборот, энергично жестикулируя, говорил всё с тем же непонятным весельем:

— Я уж думал, история на том и закончится, и вы так никогда и не узнаете. Кто вам подсказал? Кто-то из парней сдал? Или это Минха? — Фрэнсис усмехнулся. — Вы так побледнели, может, вам вернуться в спальню, мисс Лоос? Поспите несколько часов до предсвадебных хлопот, в эту ночь, подозреваю, вам совсем не спалось.

— С чего ты решил, что смогу уснуть сейчас? — тихо прошептала, но Фрэнсис услышал, уловил и усмехнулся еще раз:

— Потому что не всё так плохо? — пожал плечами. — Это и не было плохим изначально. Пока я не узнал, что мой отец спит с вами, а вы вроде как любите его.

— Да-да, — закивала Ева, и чуть отпустило, стало легче. Правда, ведь Фрэнсис же не знал. Фрэнсис просто влюбился в учительницу, что не редкость, а когда новая информация выплыла, то оставил Еву в покое. Никакой вины, «не всё так плохо», это лишь стечение обстоятельств, и он ей не враг, Фрэнсис это Фрэнсис. — Что мне делать? Скажи, Фрэнсис, что мне делать?

Спрашивать больше не у кого, сама решить она не могла.

— Ну, успокоиться, прийти в сознание и оставить прошлое? — спросил с утверждением и решил, что важный рубеж пройден, можно вернуться к приготовлению завтрака. — Завтра вы проснетесь и пойдете под венец, поклянетесь в вечной любви, а я прилежно отстою всю церемонию. Отец заготовил несколько уединенных дней на островах для вас, а потом вы вернетесь счастливые, и мы станем играть в семью.

Большим ножом Фрэнсис разрезал апельсины на две половинки, Еве впервые в жизни пришла мысль, что она апельсин. Не в то смысле, что ее волосы рыжие, а в том — что ее тоже режут.

— Свадьба? — приложила ладонь ко лбу в попытке унять внезапный жар. — Ни о какой свадьбе речи быть не может, Фрэнсис. «Играть в семью»…

— Может, — оторвался от занятия, нож в брызгах сока в руке, острие направлено на нее неосознанно. — Вы любите моего отца, он любит вас. Отменить свадьбу — величайшая глупость, которая ни к чему не приведет. Не думайте, что я буду мешать вашей жизни или всячески препятствовать, подстраивать бедствия, — последний апельсин разрезан, и включилась соковыжималка.

— Но твое «играть в семью»…

— Да, но не из-за меня, — Фрэнсис засмеялся. — О, да-а-а, не из-за меня. Вы поймете. Вы увидите, что играть будет мой отец. Поначалу всё будет неплохо, особенно отдых, эти медовые дни, а вот уже после, — засмеялся опять, и жар Евы сменился мертвым холодом по ногам. — У него тяжелая работа, дурные пристрастия, долго быть примерным мужем отец не сможет. Вы всё чаще будете одна, всё чаще чего-то ждать, всё реже получать что-то, кроме денег и сухих поцелуев на прощание, — половина апельсинов выжата. — Знаете, отец — охотник, теряющий интерес, убив жертву. Убив и не имея желания эту жертву есть. И завтра он вас убьет.

— Фрэнсис, зачем ты так говоришь?

— Я предупреждаю, хоть кто-то должен, — последние капли сока стекли по стенкам стакана, и Фрэнсис поспешил вымыть липкие руки.

— Значит, свадьбе не быть.

Фрэнсис убирал всё ненужное, использованное, намереваясь приступить к завтраку, а Ева стояла, наблюдая и ожидая, когда он заговорит. Но мало понимала, зачем вообще нужны слова от него.

— Покайтесь, признайте, что вы и мой отец это ошибка, — выдал внезапно, когда уже сидел за столом, сделав глоток ярко-оранжевого сока и пошевелив ложкой в каше. Ева сидела перед ним и всё еще ждала, но уже не напрасно. — Ничего страшного, женщины вечно ошибаются и только после одумываются. Просто признайте, скажите, что жалеете, и я вас прощу.

— Что? — она правда, кажется, плохо поняла, плохо расслышала. Что он сказал?..

— Признайте, что ошиблись, — он имел наглость повторить и посмотреть пристально. — И всё изменится.

Ева покачала головой и, наконец, поняла, что сидеть здесь бессмысленно. Лучше вернуться в спальню, лучше лечь в постель и попытаться уснуть, забывая все трудности. Поднялась, но молча уйти не смогла:

— Сделаем, как ты сказал, оставим в прошлом и прошлое никогда ворошить не станем. — Ева пришла в сознание по первому же данному совету Фрэнсиса. — И, пожалуйста, — попросила то, о чем, оказывается, стоило попросить давно, — будь собой, Фрэнсис. Будь таким, какой ты есть на самом деле. Уходящий с занятий, курящий, ругающийся и огрызающийся. Не притворяйся со мной, больше нет смысла, пожалуйста.

Последнее слово осталось за ней, она направилась в спальню, не собираясь оборачиваться, останавливаться. Но Фрэнсису этого и не потребовалось, чтобы ответить:

— Хорошо. Только готовы ли вы ко мне настоящему?

И Ева посмела надеяться, что готова.