Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Чем страсть сильнее, тем печальней бывает у нее конец».

© Уильям Шекспир

Филип Маркелл, стоя на высоком обрыве на берегу Лимерейского моря, усталым взглядом смотрел, как солнце медленно опускается за горизонт, озаряя землю последними согревающими лучами, оставляя за собой яркую алую полоску. Алый цвет — цвет крови.

Он чувствовал, что смерть близко. Он почти слышал звон копыт и нетерпеливое сопение Себастьяна Неопалониса, которому и суждено стать его погибелью. У судьбы неплохое чувство юмора, верно? Когда-то Филип невольно стал тем, кто разбил мечты юного Себастьяна, желавшего величия больше всего на свете, а теперь Неопалонис отнимет жизнь у Маркелла, который совсем не мечтал о короне и троне.

— Вот ты где, Маркелл, — услышал он презрительный голос позади себя. — Неплохое место для смерти ты выбрал, — оглядевшись по сторонам, произнес Себастьян.

— Ты прав, — с усмешкой кивнул Филип. — Ты же помнишь его? — встретив недоумевающий взгляд бывшего друга, он пояснил: — Когда-то давно двое десятилетних мальчишек, стоя на этом обрыве, пообещали друг другу, что ни за что и никогда не предадут дружбы. И посмотри на нас теперь. Больше нет этих наивных детей.

— Ты первым предал меня, — резко выплюнул тот.

— Не по своей воле, — лорд Маркелл покачал головой.

— Выбор есть всегда, — выпалил Неопалонис, подойдя ближе. — Ты сделал свой много лет назад, а теперь я сделаю свой, — он оскалился в неприятной улыбке. — Я убью сначала тебя, а затем доберусь до твоей жены и детей. Я уничтожу весь презренный род Маркеллов!

— Никогда! — твердо ответил Филип. — Ты можешь убить нас с Софией, но тебе никогда не добраться до наших детей. Ни одному Неопалонису не сломить Маркелла! — он в последний раз посмотрел на уходящее солнце. — Но ты прав: выбор есть всегда, — легкая улыбка тронула его губы. — Когда сгораю — возрождаюсь, — едва слышно произнес он девиз своего рода и, стоя на самом краю обрыва, сделал шаг навстречу смерти.

* * *

Когда силы покидают тело человека, а надежда оставляет его душу, остается только вера. Когда нет иного выхода, человек начинает усердно молиться. Он хочет почувствовать, что в этом мире он не одинок, что есть кто-то, кто непременно поможет, придаст уверенности. В конце концов, человек просто хочет быть услышанным.

Когда весь мир отворачивается, люди приходят в храмы и, ставя свечи, молятся. Кто-то просит Богов принести ему богатство и величие, кто-то умоляет направить на путь истинный, кто-то просит позаботиться о близких… Пока горит свеча — жива и надежда. В народе говорят: если огонь погас, значит, Боги отвергли твои молитвы и навсегда отвернулись от тебя.

Эверон едва отправился от потрясения, вызванного внезапным появлением и таким же резким исчезновением майстерцев, как костлявая рука смерти снова нависла над столицей и королевским дворцом.

Буквально через неделю в городе вспыхнула эпидемия потницы, страшной болезни, которая уже не раз уносила жизни людей Эверона. Последний раз ее вспышка произошла во время правления Ричарда Безумного, и сейчас она вновь вернулась в королевство. Медики считали, что причиной этому послужили люди Эмриса, которые могли принести болезнь из далеких восточных земель.

Начинается болезнь с озноба и головокружения, сильной ломоты в костях и суставах. Но уже через три часа на смену им приходит страшная горячка. Человека медленно начинает клонить в сон, который предшествует скорой смерти. Считается, что если ты не умер в течение первых четырех часов, у тебя есть все шансы остаться в живых.

Каждый день десятки людей умирали. Их тела, которые, как считалось, могли по-прежнему быть разносчиками заразы, скидывали в общие могилы — вернее, просто ямы — недалеко от леса Дубб-Эйл.

Не обошла болезнь стороной и королевский дворец. Ее жертвами стали немало слуг, а также сама королева Талея, служанка которой умерла двумя днями раньше. Король принял решение распустить двор и отправить подданных в старую королевскую резиденцию в Западных землях, а сам с небольшим штатом слуг и охраны остался подле королевы.

Хотя Доминик разочаровался в своем браке, он все же был привязан к жене. Первые дни их любви все еще отчетливо всплывали в памяти молодого короля. И этот ребенок, которому уже не суждено родиться… Беременность королевы вновь сблизила молодую чету, Доминик даже отказался от своих любовниц. Они ждали, надеялись — и все напрасно…

Дела и важные бумаги, требовавшие внимания короля, отошли на второй план. Ему было запрещено входить в спальню королевы в целях безопасности, но дни и ночи он проводил в просторной гостиной, ожидая новостей от многочисленных лекарей, которые не покидали Талею ни на минуту.

— Как здоровье королевы? — спросил Доминик, едва разомкнув глаза, у главного придворного лекаря — Хаббарда Ллойда, который, звеня всевозможными склянками и пробирками, случайно разбудил короля.

— Улучшений нет, мой государь, — угрюмо отозвался он. — Ее Величество борются, но болезнь берет свое. Королеве осталось недолго.

Доминик, шумно выдохнув, поджал губы и медленно закрыл глаза. Надежда, которая еще вчера светилась слабым огнем в его душе, кажется, угасла навсегда.

— Я хочу посетить храм, — вдруг сказал король, стремительно двинувшись к двери.

Хаббард проводил Доминика грустным взглядом своих внимательных серых глаз. Хорошо, что король решил покинуть дворец. Когда он вернется, глаза леди Талеи сомкнутся навсегда.

Вернув пузырек с лекарством обратно в маленький деревянный ящик, лекарь шаркающей походкой снова направился к двери в спальню королевы.

Молодая женщина мирно лежала на просторной кровати, прикрытая легким одеялом. Хаббард внимательно вгляделся в бледное лицо королевы. Ее тихое дыхание было почти незаметно, а вот резкие подергивания век — верный признак того, что силы еще не покинули молодую правительницу Эверона. В углу комнаты копошились другие лекари, но их шум совершенно не беспокоил леди Талею. Сейчас она пребывала в другом мире, вернее, в месте, которое называется границей двух миров: живых и ушедших душ.

Перед глазами королевы мелькали многочисленные образы. Все было настолько быстро и спутано, что ей не всегда удавалось различать лица этих людей, которые тотчас скрывались в пелене густого тумана, сменяясь другими образами, появляющимися ненадолго и, подобно предшественникам, исчезающими в сероватой дымке. От собственной беспомощности ей хотелось взвыть.

— Зря я тебя выбрала, — прозвучал где-то позади нее знакомый женский голос.

Талея резко обернулась, но дымка обволакивала неизвестную, скрывая ее лицо.

— Я никогда не любил тебя, — услышала она с другой стороны.

Она так же резко повернулась, но фигура человека опять исчезла в тумане. Это повторялось уже много раз. Талея слышала голоса, но не видела их владельцев — они исчезали в густой серой дымке, которая, словно насмехаясь над Талеей, прятала от нее свои секреты.

— Хватит, прошу, — взмолилась она.

Сквозь сон Талея почувствовала, как кто-то сжал ее руку. Это был Хаббард Ллойд, который с щемящей болью в груди смотрел на страдания молодой королевы. Но там, в другом мире, далеком от реальности, ей показалось, что это Дориан.

— Прости меня, — громкий шепот сорвался с ее губ. — Прости меня. Этот ребенок твой. Прости меня, милый Дориан.

И в этот момент Талея испустила последний вздох. Биение сердца королевы остановилось навсегда. Ее прекрасные серые глаза больше никогда не увидят света, яркое солнце не согреет ее нежную кожу своими лучами, никогда не почувствует она и холодного дождя, под которым часто бегала в детстве.

Возможно, это было и к лучшему, что смерть Талеи наступила сразу после того, как она произнесла свои последние слова, освободив ее от объяснений с Домиником, который ворвался в покои, чтобы попрощаться с женой, и совсем не ожидал услышать то, что она сказала.

— Повторите, сэр Ллойд, — тяжело дыша, попросил Доминик, с ужасом глядя на почившую супругу. — Что она сказала?

— Ваше Величество, вы должны немедленно выйти, — другие лекари принялись выталкивать короля из спальни. — Вы не должны быть здесь.

— Ллойд, что она сказала? — выкрикнул он, пытаясь пройти в комнату.

Хаббард перевел взгляд на Доминика и, натянув маску безразличия, мягко ответил:

— Я не знаю.

Он соврал. Он, как и король, все отчетливо услышал, но его это совершенно не касалось. Хаббард — придворный лекарь, его задача — следить за здоровьем господ, а не становиться участником их интриг и скандалов.

Неопалонис, вырвавшись из рук помощников лекаря, тяжело дыша, стремглав выбежал из покоев королевы. Его телохранитель еле поспевал за ним.

Доминик, словно вихрь, пронесся через весь дворец в сторону конюшен, где вскочил на коня и без промедления погнал его в сторону старой резиденции правителей Эверона — там временно находился весь королевский двор.

Замок, в котором сейчас жили приближенные короля Доминика, некогда служил дворцом для Ричарда Безумного и его придворных. Он ненавидел Тартесс, а потому, унаследовав корону Эверона после смерти своей могущественной матери, Адрии Астер, перебрался сюда.

Вот уже два дня леди Каллиста не получала вестей от сына, который настоял на том, чтобы остаться рядом с Талеей. Вдовствующая королева не находила себе места. Переживания за сына съедали ее разум.

— Матушка, если бы с ним что-то случилось, нам бы непременно сообщили, — произнесла Фрида, видя терзания матери. — Я уверена, скоро Талея поправится, и все мы вернемся во дворец.

Каллиста отвела взгляд в сторону. Сейчас наивность дочери раздражала ее, как никогда. Ну, откуда в ней столько глупости?

— Миледи, — в комнату вбежала одна из фрейлин. — Король прибыл!

— Слава Богам! — воскликнула Каллиста, вскочив с кресла.

Дамы, шелестя подолами платьев, ринулись к дверям дворца, который больше походил на высокую каменную тюрьму для преступников, нежели на королевскую резиденцию. Каллиста хотела убедиться, что ее сын в порядке, что тревожные мысли, не покидавшие ее голову на протяжении двух дней, проведенных в неизвестности, наконец можно отпустить. Она хотела быть уверенной в том, что ее семье больше ничто не грозит.

— Ах, милый сын, — выдохнула она, увидев Доминика, спешившегося с лошади.

— Где Дориан Маркелл? — резко спросил он, не удосужившись обнять мать и сестру.

— В дворцовом храме, он не покидал его с момента приезда, — ответила Фрида, нахмурив брови. — А зачем тебе?

— Крис, не подпускай их и близко ко мне, — приказал Доминик, указав на вдовствующую королеву и принцессу Фриду.

Молодой король побежал во внутренний двор, где располагался маленький дворцовый храм, где молились живущие в крепости, а также конюшня, которая сейчас была превращена в руины.

Как и сказала Фрида, Дориан со дня их переезда в старую резиденцию не покидал стен маленького полуразрушенного храма. Никого не интересовало, о ком лорд Маркелл молится — да и его отсутствие замечали лишь младшие братья и сестра.

Когда Доминик с шумом ворвался в храм, Дориан как раз заканчивал вечернюю молитву во славу Богине Вестилии.

— Что случилось, Доминик? — ошеломленно спросил Маркелл, поднимаясь с колен.

— Ты спал с моей женой?! — схватив старого друга за ткань бежевой туники, выкрикнул король ему в лицо.

— О чем ты? — переспросил Дориан, взгляд которого заметался по разъяренному лицу короля, избегая, впрочем, смотреть в глаза.

— Талея призналась! — воскликнул король, отпустив друга и схватившись за голову. — Перед смертью она призналась, что это твой ребенок! — из его груди вырвался горький истерический смех. — Она умерла!

— Я… Я виноват перед тобой, — Маркелл опустил голову.

— Мне не нужны твои извинения! — крикнул король. — Ты предал меня! Можешь попрощаться с должностью! Вся твоя семья будет отлучена от двора! — издав протяжный рык, он пнул деревянную лавку, вложив в этот удар всю свою злость, а затем покинул храм так же стремительно, как и вошел.

Дориан с грустью проводил его взглядом, потом медленно опустился на пол и завыл, словно раненный зверь.

А тем временем в садах замка, скрытые в темноте ночи, Клеон и Минерва стояли, обняв друг друга. Девушка, положив голову на его грудь, вслушивалась в размеренное дыхание Дейномена, который нежно поглаживал ее по волосам.

Как бы сильно Клеон ни беспокоился за честь любимой, которая могла быть тотчас опорочена, стоило кому-то случайно наткнуться на них в саду, но каждый раз, когда он смотрел в глаза Минервы с сияющими игривыми огоньками, он забывал обо всем.

И вот уже полчаса они стояли в садовом лабиринте, наслаждаясь близостью друг друга. За это время они не произнесли ни слова. Да и не нужны были слова.

— Минерва! — услышали они громкий возглас неподалеку от места, где они прятались. — Минерва! — крик повторился, уже более настойчиво.

— Ох, это Эвмент, — шумно выдохнув, произнесла девушка, отстраняясь от Клеона.

— Я знаю, что ты здесь, глупая ты… — услышали они недовольное ворчание младшего Маркелла буквально в двух шагах от дерева, под которым стояли.

— Глупая, значит? — недовольно произнесла Минерва, выйдя вперед и тем самым напугав младшего брата, который не ожидал увидеть сестру так близко.

— Можешь обидеться на меня потом, но сейчас нужна твоя помощь, — нетерпеливо ответил молодой человек, схватив девушку за плечи. — Дориан. Он в большой опасности.

Этих слов было достаточно, чтобы леди Маркелл забыла обо всем. Ее глаза расширились от ужаса, и она бросилась в сторону замка, следуя за братом. Клеон не отставал от них.

— Но как ты нас нашел? — внезапно остановившись, спросил Дейномен.

— Элавер… Он кружил над садом, — тяжело дыша, пояснил Эвмент, чуть замедлив бег.

— Так ты выпустила птицу? — удивился Клеон, поравнявшись с Минервой. — А если кто-то другой увидел бы ворона?

Девушка резко остановилась и развернулась к ним. В ее глазах сверкнула злость.

— Мне сейчас нет до этого дела, — она посмотрела на Клеона взглядом, полным разочарования. — Моему брату нужна моя помощь, — Минерва отвернулась и поджала губы. — Извини, — бросила она и, посмотрев на Эвмента, кивнула головой в сторону лестницы.

Маркеллы скрылись в полумраке старой башни, оставив Клеона в недоумении стоять посреди широкого коридора. Отчего-то на душе у него стало тоскливо. То ли от того, что он почувствовал свою вину, когда задал этот нелепый вопрос в такой неподходящий момент, то ли от того, что она не позвала его за собой, словно и вовсе не нуждалась в нем.

Когда Эвмент и Минерва вбежали на просторную площадку под открытым небом, девушка невольно замерла в дверях, увидев, как старший брат с какой-то неестественной улыбкой ходит по узкому ограждению, сорваться с которого не составляет большого труда.

— Слава Богам, ты нашел ее! — облегченно выдохнув, произнес Бренн, который, стоя у каменной ограды, был в любую минуту готов поймать старшего брата, если он упадет.

— Дориан, — негромким голосом позвала Минерва. — Дориан, посмотри на меня, — Маркелл медленно повернул голову к сестре. — Прошу, не делай этого, — взмолилась девушка, с каждым шагом приближаясь к нему. — Ты нужен мне, ты нужен своей семье.

— Зачем? — с кривой усмешкой произнес брат, вновь повернувшись в сторону густого леса, окружавшего крепость. — Зачем жить, если ты утратил смысл существования? — он, пошатываясь, продолжал свой путь по ограде, к ужасу братьев и сестры. — Она умерла, а вместе с ней и наш ребенок, — Дориан шумно выдохнул, словно сдерживая слезы. — Доминик сказал мне это. А еще он пообещал, что непременно раздавит нашу семью.

Бренн, нахмурив брови, недоуменно уставился на него — ведь он совершенно ничего не знал об отношениях Дориана и Талеи. Эвмент едва заметно поджал губы и посмотрел на Минерву, руки которой дрожали. Несомненно, она в курсе, ведь она и Дориан всегда доверяли друг другу все самое сокровенное, всякий раз забывая о нем и Бренне, которым тоже хотелось войти в этот узкий круг доверия.

— Значит, так суждено, — спустя полминуты напряженного молчания ответила Минерва, протянув брату руку. — Ты нужен своим братьям и сестре. Ты — наследник величайшего рода Маркеллов. Наша мать доверила тебе заботу о нас. Наш отец верил, что когда-нибудь ты займешь его место. Не подводи их. Сойди вниз.

— Вниз? — переспросил Дориан, указав рукой на землю.

— Идиот! — выкрикнул Эвмент, схватившись за голову. Он был готов завыть подобно волку. — Просто дай мне руку, — приказал он, обойдя Бренна и Минерву. — Хватит. Ты ничего не изменишь. Она ушла, но жизнь на этом не заканчивается, — молодой человек на мгновение прикрыл глаза, а затем продолжал: — На твоем месте должен стоять я, ибо в нашей семье нет большого болвана, чем Эвмент Маркелл, — Бренн и Минерва перевели на него одинаково изумленные взгляды.

С минуту Дориан затуманенными глазами смотрел на младшего брата. Казалось, время остановилось. Затаив дыхание, Маркеллы ждали, что будет делать самый старший из них. Наконец, посмотрев на ночное небо с какой-то странной улыбкой, он ловко спрыгнул на площадку. Все трое облегченно выдохнули.

— Пойдем-ка с нами, дружок, — Бренн с силой стиснул левое плечо брата.

Эвмент уже намеревался схватиться за правое плечо Дориана, как вдруг Минерва остановила его, спросив:

— Ты и вправду считаешь себя самым худшим из нас?

— Нет, конечно, — пожав плечами, соврал он.

Братья поспешно скрылись за широкой деревянной дверью. Девушка проводила их тревожным взглядом — она все еще была в ужасе от поступка, который мог совершить Дориан. Минерва невольно передернула плечами, вспомнив безумный взгляд молодого лорда. Ей хотелось верить, что это всего лишь временное помешательство, вызванное утратой возлюбленной.

Яркий огонь ложной надежды горел в ее душе. Вскоре люди начнут шептаться, повторяя всякий раз: «Безумство у него в крови».

Минерва ворвалась в комнату короля в тот момент, когда тот, скривив рот, допил вино из своего бокала.

— Чем обязан такой чести, леди Маркелл? — ухмыльнувшись, спросил он, вновь наполнив бокал и залпом осушил его. — Уж не о своем ли брате вы решили поговорить, миледи?

— А ты весьма проницателен, Доминик, — девушка нарочно обратилась к правителю огромного королевства так непочтительно.

— Не забывай, я все еще король, — он недовольно поджал губы. — Ты должна проявлять ко мне уважение.

— А ты не забывай, — она бесцеремонно уселась на софу, — что я все та же Минерва Маркелл, маленькая девочка, которая, желая играть с мальчишками, все время мешала вам. Все та же Минерва, которая знает обо всех твоих детских страхах, — девушка подняла брови и широко улыбнулась. — Интересно, ты все еще боишься воды?

— Чего ты хочешь? — раздраженно спросил Доминик, подавшись вперед.

— Оставь мою семью в покое, — холодно отчеканила Минерва. — Все мы совершаем ошибки, не так ли, Доминик? — она надеялась, что король догадается, что это намек на его отношения с Киреной. — И мой с виду идеальный братец — не исключение, — она резко поднялась с софы и направилась к двери. — Я советую тебе не устраивать суд над Дорианом, обвиняя его в связи со своей умершей женой. Не расстраивай свою честолюбивую мамочку, которая так сильно беспокоится за честь Неопалонисов, — с этими словами Минерва Маркелл покинула королевские покои.

На лице девушки появилась победоносная улыбка, когда из-за закрытой двери послышался звон бьющегося стекла. Повернув голову, Минерва встретилась взглядом с Клеоном, который ожидал ее здесь с той минуты, когда она только вошла в покои Доминика. Некоторое время она молча смотрела на него, неподвижно застыв, а затем, словно очнувшись, бросилась в крепкие объятия Дейномена. И только сейчас дала волю слезам.