Хроники Эверона. Песнь Феникса (гет)

«Не все, что происходит, происходит от судьбы. Кое-что находится и в нашей власти».

© Карнеад

Тишина. И лишь потрескивание дров в камине да скрип нового пера по пергаменту нарушали ее. Дункан Дейномен шумно выдохнул и, отложив письменные принадлежности в сторону, устало потер виски. Раньше он мог, проведя бессонную ночь, спокойно проработать весь день. Однако с возрастом он, кажется, утратил эту способность. Все чаще приходилось отвлекаться на такие, по его мнению, мелочи, как неприятные ощущения в груди. Все чаще приходилось прибегать к помощи его секретаря — Освальда Вириата.

За полгода, что этот тихий худощавый молодой человек проработал у Дейномена, лорду-советнику так и не удалось разглядеть его истинное лицо, тщательно скрытое под маской подхалимства. До того дня, как Вириат начал работать на него, Дункан не встречал большего конформиста, чем его новый секретарь. Всегда тихий и обходительный Освальд, с его неприятной улыбкой, скорее походившей на ухмылку, с каждым днем вызывал у лорда-советника все больше вопросов. Однако выгнать его Дейномен не мог — ведь кто еще согласится выполнять всю работу за престарелого мужчину, когда тот, в очередной раз почувствовав эту щемящую боль в сердце, отправится прогуляться по тихим садам королевского дворца?

Дейномен бродил по зеленым бархатным дорожкам и все чаще думал, что в этих прекрасных цветах застыла холодная грусть. Весна вновь вернулась в Эверон, но только не в этот сад, не в этот дворец. За красивым цветущим видом скрывалась великая печаль о былых временах. Время побед и шумных праздников закончилось. Все знали: подходит конец Золотому веку, королева Адрия вот-вот покинет этот мир, отправившись к своим великим предкам.

Дункан поднялся из-за стола и подошел к окну. Кабинет лорда-советника располагался на нижнем этаже королевского дворца, и окна выходили как раз на его любимую часть сада. В дождливые дни он часто сидел в кресле и смотрел в окно — Дункан любил дождь, и сад в такие дни был красив особенной красотой.

Его внимание привлекла женщина, которая медленно шла по садовому лабиринту, проводя своими бледными руками с длинными изящными пальцами по мягким листьям аккуратно подстриженных кустов. Несомненно, это была королева. С годами ее некогда тонкая талия чуть расплылась, но тело не утратило былой грациозности. Густые черные волосы тронула седина, которую с каждым годом становилось все труднее скрывать. А глаза? Со временем яркий огонь, горевший в них, погас, и лишь в минуты гнева ее голубые глаза светились былым блеском. Королева увядала — Дейномен видел это с каждым днем все более отчетливо.

Словно почувствовав его внимательный взгляд, женщина обернулась. Ее губы тронула едва заметная улыбка. Дункан сдержанно кивнул в ответ и, встретив ее вопросительный взор, снова кивнул, на этот раз утвердительно — он без слов понял ее вопрос.

Он выполнил ее просьбу. Документ лежит на столе за его спиной, а ей остается лишь поставить свою подпись.

София, устало прикрыв глаза, откинула голову на спинку мягкого сиденья экипажа. Карета медленно проезжала мимо еще голых полей, которые изредка сменялись рощами и перелесками. Дорога от поместья Маркеллов до королевского дворца всегда занимала немало времени, но сегодня женщине казалось, что она длится целую вечность. Было душно, но леди Маркелл приписывала это своему положению.

Руки Софии машинально легли на округлившийся живот. Когда-то давно она пообещала самой себе, что непременно подарит миру немало принцев и принцесс. Боги были благосклонны: леди Маркелл уже произвела на свет двух сыновей и одну дочь, и теперь ожидала четвертого ребенка, втайне надеясь, что это будет сын.

Резкий толчок под грудь заставил Софию открыть глаза. Надо признать, малыш был крайне неугомонным — предыдущие беременности дались ей намного легче, чем эта.

София с умилением посмотрела на маленькую Минерву — девочка, удобно устроившись на руках молоденькой няни, тихо посапывала. Годовалый Бренн, которого Элиза крепко прижимала к груди, тоже спал. Филип неустанно повторял, что дети — это опора и надежда, для Софии же они были силой, с помощью которой можно выиграть в кровопролитной войне за золотую корону.

С каких пор она стала такой холодной и расчетливой? Даже если вы зададите ей этот вопрос, то не получите четкого ответа, ибо она и сама не знает. Просто с годами юная принцесса, привыкшая всегда получать все, что хочет, превратилась в женщину, готовую бороться за свое, даже если придется прибегнуть к грубой силе.

В своем выборе, сделанном много лет назад, она ни на секунду не усомнилась. Со временем обида на жену, затаенная Филипом в глубине души, постепенно исчезла, как будто ее и вовсе не было. Леди Маркелл знала, что, несмотря на множество соблазнов вокруг, в сердце и разуме мужа — только она одна.

— Что-то не так, моя госпожа? — поинтересовалась Элиза, заметив нахмуренное лицо Софии.

— Ребенок толкается, — со вздохом отозвалась женщина.

— Я могу поинтересоваться у кучера, когда мы прибудем, — предложила девушка.

— Не стоит, — леди Маркелл отвернулась к окну. — Не надо беспокоить Минерву и Бренна.

Оставшуюся часть пути они провели в молчании. София все еще размышляла о письме, полученном от мужа два дня назад. В нем Филип, который три месяца как отправился в столицу, где должен был занять место своего покойного отца в качестве командующего королевской гвардией, передавал, что мать Софии настоятельно просит ее поскорее прибыть ко двору. Эта спешка несколько пугала молодую женщину. Она считала, что Адрия объявит ее своей наследницей, обойдя ее старшего брата Ричарда. София надеялась на это.

Женщина ни на минуту не прекращала думать, что брат недостоин роли, отведенной ему с самого рождения. Слишком глуп, слишком слаб. Ричард еще в детстве немало болел — для него даже выделили отдельный штат лекарей. Ну разве таким должен быть истинный король Эверона? И пусть Боги совершили ошибку, позволив Софии родиться девочкой — смелости, ума и силы у нее хоть отбавляй. А ее мать, которая успешно правила более двадцати лет, доказала, что и женщина может сидеть на престоле. Тем более, у Софии есть Филип, который, несомненно, станет самым мудрым и благородным из королей. Он, конечно же, поможет ей пройти этот сложный и опасный путь. Вместе они приведут Маркеллов к величию.

Именно так думала София, возвращаясь в Тартесс, во дворец, что когда-то служил ей домом. Она отправлялась навстречу своей судьбе. Счастливой судьбе, как предполагала леди Маркелл.

Шестилетний Дориан, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и щурясь от яркого ослепляющего солнца, внимательно всматривался в каждый экипаж, въезжающий на территорию королевского дворца. Он все выискивал тот, на дверцах которого должна красоваться витиеватая буква «М».

Филип, невольно улыбнувшись, проследил глазами за тем, как сын, вытянув тонкую шею и приподнявшись на мысочках, вгляделся в карету, только что проехавшую сквозь кованые железные ворота белоснежной крепости. Глаза мальчика тотчас округлились, а рот расплылся в улыбке, когда он заметил так хорошо знакомый ему фамильный герб — букву «М», окруженную золотыми ветвями.

— Это они! Они приехали! — воскликнул Дориан, запрыгав от радости.

Филип, подойдя к нему, нежно провел рукой по светлой макушке сына. За три долгих месяца, что им пришлось провести вдали от семьи, мужчина не раз пожалел о своем решении взять с собой в столицу старшего сына. Все-таки Дориан был еще слишком юн, чтобы так надолго разлучаться с матерью. Но каждый раз, когда Филип порывался отправить сына обратно в поместье Маркеллов, София присылала письмо, в котором писала о том, что Дориан должен привыкать к дворцовой жизни, ибо позднее именно ему достанется золотая корона Эверона.

Филип замечал, что жена с каждым годом становится все более расчетливой и циничной. Неуемная жажда власти, несомненно, портила некогда юную и беззаботную принцессу Софию. А эта Сила? Поначалу Маркелл был весьма заинтригован тем, что его ненаглядная жена связана с таинственным миром магии. Он не имел ничего против увлечений супруги, даже поощрял ее стремление обладать знаниями, даруемыми Великой Силой. Но лишь с годами он понял, что совершил огромную ошибку, когда позволил Софии заниматься подобным. Полученные знания вытеснили светлую непорочную душу женщины. Ее сердце отныне было сковано льдом. Непомерные амбиции стали двигать Софией.

Когда экипаж остановился, первой из него вышла молодая няня, держащая на руках спящего Бренна. Следом за ними показалась София — и невольно прищурилась от ярких солнечных лучей. Левой рукой беременная женщина крепко сжимала маленькую ладошку дочери, а правой — опиралась на лакея, помогающего дамам выйти из кареты.

— Мама! — воскликнул Дориан, бросившись к Софии.

Филип, сложив руки в замок за спиной, уверенным шагом последовал за сыном.

— Минерва, — шумно выдохнул он, подхватив на руки подбежавшую к нему дочь. — Я так скучал по тебе, моя милая девочка, — она положила голову на крепкое плечо отца. — Ты так похорошела за это время.

В этот момент он, повернув голову, встретился взглядом с Софией. Ее округлившееся лицо сияло улыбкой, открывающей белоснежные зубы. Она, крепко прижав к себе старшего сына, что-то громко говорила ему. А может, Филип ошибается? Ну разве может эта яркая женщина, любящая мать — быть столь циничной? Быть может, это все — его глупые домыслы?

И все его сомнения исчезли, когда мягкие губы Софии слегка коснулись его губ. Обхватив жену за талию, он отбросил все неприятные мысли, которые закрадывались в его голову каждую ночь. Наконец-то вынужденная разлука с семьей позади — так зачем думать о чем-то плохом?

Когда София вместе с детьми прошли в тронный зал, королева Адрия, с нетерпением ожидавшая их прихода, величественно восседала на своем троне. Дункан Дейномен, как всегда, стоял позади, сжимая в руке кожаную папку. Женщина поймала себя на мысли, что в этом дворце все так, как и прежде, ничего не меняется: мать на троне, а лорд-советник, словно верный пес, подле нее.

Только подойдя ближе, София смогла хорошо разглядеть лицо матери, которую не видела на протяжении нескольких месяцев. Ее сердце невольно сжалось. Нет, до леди Маркелл доходили слухи о том, что королева медленно, но верно увядает, но она, привыкшая к образу пышущей здоровьем и силой Адрии Великолепной, никак не ожидала встретить на себе взгляд внимательных голубых глаз, застеленных густой пеленой, которая скрывала былой блеск.

Худое морщинистое лицо. Тонкие длинные пальцы. Расплывшаяся талия. Опухшие ноги. Годы брали свое. Королева — доказательство того, что человек не властен над временем. Ее некогда крепкое сильное тело постепенно увядало, как и ее душа.

Адрия знала, что ей осталось недолго, она чувствовала приближение скорой смерти. А потому ей захотелось хоть на один день вернуться в прошлое, вспомнить те далекие годы, когда череда праздников во дворце не заканчивалась. Именно поэтому королева собрала свою семью здесь, в Тартессе.

Опираясь на сильную руку своего ближайшего друга, Адрия поднялась с трона и медленным шагом приблизилась к дочери и внукам. Последний раз она видела Софию, когда та была беременна третьим ребенком. А сейчас она носит под сердцем уже четвертого малыша.

Маленькая Минерва, так удивительно похожая на свою мать в детстве, большими испуганными глазами изучала королеву. Одного взгляда на эту малышку было достаточно для того, чтобы понять, что в ней все от Астеров, которые ведут свое начало от второй дочери Арриана де Клер и Морвенны: пронзительно-голубые глаза, то и дело загорающиеся любопытным блеском, густые волнистые темные волосы. Несомненно, через несколько лет эта обаятельная девочка вскружит голову многим лордам. Ее родителям уже следовало бы задуматься о союзе с какой-нибудь знатной семьей.

— Как твое здоровье, дорогая? — спросила Адрия, заключив дочь в объятия.

— Все хорошо, матушка, — кивнула София, присев в легком реверансе.

Минерва, удивленно посмотрев на мать, последовала примеру Софии, но поклон вышел неловким. Девочка, немного оступившись, чуть не упала, чем вызвала улыбки на лицах взрослых. В ту же минуту ее щеки загорелись румянцем.

— Не переживай, моя маленькая принцесса, — ласково произнесла Адрия, протянув руку внучке. — Ты еще станешь первой леди при дворе, — она с улыбкой посмотрела на Софию, которая чуть опустила подбородок в ответ.

Затем королева взяла на руки маленького Бренна — он как раз проснулся и широко открыл глазки. София с едва заметной улыбкой наблюдала за каждым движением матери. В эту минуту она чувствовала свой триумф. Ее брат Ричард, который был женат уже пять лет, так и не смог подарить короне наследников — а она смогла. Она во всем и всегда была лучше своего недалекого братца.

После встречи с матерью леди Маркелл захотелось прогуляться по дворцовому саду. Она медленно шла по дорожкам, вдыхая такой родной запах белых роз, когда-то привезенных в подарок королеве Адрии из далеких стран за Лимерийским морем. В детстве София немало времени проводила в этом саду. И сейчас она, присев на скамью, с улыбкой наблюдала, как ее старшие дети громко резвятся неподалеку.

Она была настолько увлечена игрой детей, что не заметила, как Никлаус Дейномен, ее давний друг, крепко сжимая плечо своего старшего сына, двинулся к ней.

— Леди Маркелл, — поприветствовал он женщину.

— Никлаус! — воскликнула София, резко вскочив на ноги, совершенно забыв не только о правилах приличия, которые предполагали более уважительную форму приветствия, но и о том, что она была на пятом месяце беременности. — Ох, — шумно выдохнула она, почувствовав резкий толчок.

— Осторожнее, миледи, — Никлаус подхватил Софию под руку, помог ей снова усесться на место, и сам устроился рядом. — Нельзя забывать о своем положении.

— О таком забудешь, — фыркнула она.

— Позволь представить тебе моего сына Клеона, — Никлаус с улыбкой указал на мальчишку, стоявшего чуть позади него. Как показалось Софии, по возрасту он был ровесником Дориану.

— Очень приятно, — кивнула София, когда мальчик в знак уважения поклонился. — Если хочешь, можешь присоединиться к моим детям, — она кивнула на Дориана и Минерву, со звонким смехом бегающих друг за другом.

Клеон, скрестив руки за спиной, посмотрел на отца и, встретив его одобрительный кивок, медленной, но уверенной походкой двинулся к детям Софии.

— Он слишком похож на своего деда, — покачав головой, произнес Никлаус. — Нет в нем озорства, которое было в нас.

— Мой старший сын Дориан тоже слишком правильный, — улыбнувшись, женщина накрыла его руку своей ладонью. — Идеальные наследники.

София так много хотела рассказать Никлаусу, которого не видела несколько лет. Ведь письма — это ничто по сравнению со встречей. Но сейчас, сидя рядом с ним, она как будто и забыла все, о чем хотела поведать другу.

У каждого из них своя жизнь, свои семьи. Нет больше тех юных и наивных детей, которые часами гуляли по дворцу и замку, нередко попадая во всякие неприятности, за что им каждый раз доставалось от родителей. Теперь они — молодая леди Маркелл, которая надеется навсегда остаться во дворце в качестве королевы, и лорд Дейномен, наследник огромного состояния. Несомненно, после своего отца он получит и цепь главного лорда-советника, уже много лет красующуюся на плечах Дункана.

И все же, сидя рядом друг с другом, оба на мгновение ощутили приятное тепло внутри. Такое чувство появляется лишь тогда, когда человек чувствует себя дома, в безопасности.

— Ты помнишь о том обещании, которое дали мы друг другу когда-то в детстве? — вдруг спросил Никлаус.

— Обещании? — удивленно переспросила София, вопросительно изогнув бровь.

Дейномен кивком головы указал на Минерву и Клеона, которые в этот момент склонились над садовым прудом. Мальчик с серьезным выражением лица что-то уверенно рассказывал новой подруге, а та, в свою очередь, внимательно слушала, как будто впитывая каждое слово, произнесенное им.

— Ну конечно, — кивнула София. — Союзу Маркеллов и Дейноменов — быть.

— Какому союзу? — переспросил только что подошедший к ним Филип.

— Мы объявим нашу Минерву будущей женой сына Никлауса, — заявила София, глаза которой загорелись так хорошо знакомым ему блеском.

Старые друзья были настолько поглощены размышлениями о будущем браке, что не заметили, как померкла легкая улыбка на лице Филипа. Он, как и любой отец, был сильно привязан к своей ненаглядной дочурке, в которой души не чаял.

Несомненно, он знал, что рано или поздно ее придется отпустить в другую семью. Но сейчас, пока девочка еще мала, можно было не беспокоиться, не думать о расставании с ней. Однако холодный расчет жены как будто приблизил этот ужасный, по мнению лорда Маркелла, день.

А тем временем в стенах замка Тартесс вершилась судьба величайшего королевства. После встречи с дочерью и внуками Адрия тотчас подписала документ, который Дункан так тщательно подготавливал на протяжении трех дней. Согласно ему, наследницей объявлялась София и ее дети. Королева не видела каких-либо задатков хорошего правителя в своем сыне — поэтому, желая государству, которому отдала большую часть своей жизни, лишь процветания и благополучия, она одной лишь подписью лишила Ричарда и его детей всяких прав на престол.

Поставив гербовую печать на документе, Дункан приказал своему помощнику отнести свиток в комнату, где хранились все указы королевы Адрии. Но жажда богатства привела Освальда к неправильному решению, которое обрекло Эверон на восемь лет тьмы.

Вириат, опасливо оглядевшись по сторонам, свернул в крыло, где располагались покои единственного наследника престола и его молодой супруги. Тихо постучавшись в резную дубовую дверь, он неуверенным шагом вошел в помещение.

Принц Ричард, с ненавистью стиснув кулаки, смотрел в окно.

— Милорд, — хриплым голосом произнес Освальд. — Я принес вам то, о чем вы просили, — секретарь лорда-советника протянул свиток слуге наследника, а тот передал его принцу.

Около минуты Ричард внимательно изучал документ, иногда зубы молодого принца скрипели от злости. Когда его маленькие, как бусинки, глаза пробежались по всему пергаменту, он с остервенением начал рвать его на мелкие кусочки.

— Сожгите все это! — выкрикнул Ричард, а затем снова повернулся к окну. Уже целый час он внимательно наблюдал за сестрой и ее семьей, и улыбка Софии заставляла его сердце сжиматься от негодования. — Она, вероятно, думает, что трон отныне по праву ее, — его шепот больше походил на шипение. — Как же не хочется расстраивать мою милую сестренку…

— Милорд, — кашлянул Освальд, который все еще стоял в дверях покоев принца. — Вы упоминали вознаграждение, — он неловко переминался с ноги на ногу.

— Конечно, сэр Вириат, — с усмешкой кивнул Ричард. — Кларенс, отдайте ему его деньги, — приказал принц своему слуге и опять уставился в окно. — Любой достойный поступок должен быть вознагражден.