Letum non omnia finit (джен)

Я методично наматывала эластичный бинт на руки от пальцев до локтей. Подобные бинты, только на дюйм шире, закрывали мои стопы и голени.

В спортзале, где я сейчас находилась, было пусто. Да, ради этого стоило покупать абонемент в спорткомплекс на противоположном от дома конце города!

Закончив с бинтованием, я принялась за разминку. Мышцы протестующе ныли, но я была упорна. Боли пугали меня не так сильно, как перспектива находиться в одном доме с Емитсу. Каждый раз пересекаясь с ним, я чувствовала себя будто под чутким взором палача. При своей семье он вёл себя как простодушный обалдуй, но как только я появлялась в его поле зрения, он, прищурившись, следил за каждым моим движением, держа руку в районе бедра. Я предполагала, что на «работе» Емитсу не снимает набедренную кобуру. А стоило мне оказаться наедине с Наной, как Савада-старший являл себя миру и уводил свою жену подальше от меня. Женщина, прекрасно видевшая отношение «родича» ко мне, потом долго извинялась.

Именно её идеей было купить мне абонемент в спортзал. И в библиотеку. И в бассейн. А ещё в языковую школу, ага. Нана чувствовала себя виноватой передо мной, а на меня давило просто огромной чувство вины перед ней. Я прекрасно осознавала, что не имела никакого права влезать в эту семью. Мне было трудно принимать заботу Наны, но я всячески старалась помогать ей по дому. Мать Тсунаёши была женщиной абсолютно прекрасной и удивительной. У неё всегда есть время и силы для улыбки, доброго слова и жизненного совета. В свои тридцать пять она была очень мудрой женщиной, способной переплюнуть даже седоволосых старцев. Моя интуиция часто твердила, что Нана, если не знает точно, то явно догадывается о сфере деятельности её мужа. Но, как добродушный и мягкий человек, она закрывала глаза на всё это. Мне только было непонятно, почему она позволила втянуть во всё это Тсуну. Ведь всё это время она одна воспитывала своего болезненного и беспокойного, но самого любимого сына, пока муж пропадал невесть где, откупаясь деньгами.

Нана мне безумно напоминала мою крёстную маму, Анну. Крёстная была одним из самых лучших и светлых людей, которых я знала. Мои родители разошлись, мама устраивала свою жизнь, а отец переехал в другой город. Меня ещё ребёнком сплавили к бабушке, у которой и без меня было двое детей подросткового возраста, а когда я сама стала подростком, родились ещё две внучки. Поэтому росла я практически во дворе, как и многие дети моего времени. Однако, ещё в детском саду меня судьба свела с Лилей, которая стала мне лучшей подругой и названной сестрой. А Анна была её мамой. Крёстная всегда поддерживала нашу дружбу. Благодаря этой женщине я объездила весь край! А когда Лиля, будучи подростком, начала бунтовать, отдаляясь от своей семьи и старых друзей, я подружилась с её мамой. Анна рассказывала о своей жизни, о прочитанных книгах и даже о том, как водить машину. Чёрт возьми, эта святая женщина воспитала меня как личность чуть менее, чем полностью!

А потом она умерла. Нам с Лилей только-только стукнуло по 18 лет. Врачи просто проморгали раковую опухоль, а потом стало поздно. Крёстная ходила по больницам, даже летала в Корею. И это в столь тяжёлые для страны девяностые годы! Она прошла курс химиотерапии, обратилась к религии, открыла для себя и для меня биолокацию и начала идти на поправку… Да вот только организм не выдержал процесса восстановления. Её не стало в день своего рождения. А следующие несколько месяцев попросту стёрлись из моей памяти. Моя подруга, Оксана, учившаяся в то время на психолога, констатировала сильную депрессию и начала таскать меня по врачам. Я начала собирать себя по кусочкам… И в тот же год, летом, умерла.

С удивлением я обнаружила себя уткнувшейся лбом в стекло спортивного зала. Шея и щёки намокли от слёз. Сколько я не плакала? Лет пятнадцать, наверное…

Я краем бинта вытерла слёзы и встряхнула волосами.

— Так! Хватит раскисать! — сказала я себе и начала аккуратно выполнять упражнения на растяжку. Вот только надолго меня не хватило — через полчаса я неосторожно двинулась и благополучно потянула связку на ноге. Вздохнув, я решила закончить на сегодня с упражнениями, а то так и до серьёзной травмы недалеко.

Я наскоро ополоснулась под контрастным душем. Затем заплела свои недлинные волосы в два колоска и принялась одеваться. Компрессионные чулки, которые я люто ненавидела, но без которых не могла долго ходить, чёрные леггинсы, облегающая водолазка к ним в тон и вязаное платье без рукавов из мягкой голубой пряжи. Несмотря на весьма тёплое время года, я почти всегда мёрзла. Тсуна шутил, что это от того, что у меня больше пламени нет, а врач, к которому меня насильно притащила Нана, утверждал, что это анемия. Я не спорила и безропотно пила всю ту гору витаминов и препаратов, которую мне понавыписывали. Только молилась всем богам, чтобы печень и почки выдержали это издевательство.

Со дня нападения патлатого мечника прошло всего три дня, а от меня уже все отдалились. Как я поняла, мальчишки договорились не посвящать меня в их проблемы. С Тсуной я пересекалась только перед сном. Он заходил в мою с И-пин комнату и задавал всего два вопроса: «У тебя всё в порядке?» и «Как ты себя чувствуешь?». А всё остальное время он проводил в школе и на тренировках. Там же, судя по всему, торчали Хаято и Такеши. И экстремальный старший брат Киоко, судя по словам последней, нашёл себе наставника, похожего на Реборна, и теперь тренируется. К соревнованиям по сумо, ага. Но Киоко ему верит, хоть и дико переживает. С ней мы тоже пока не пересекаемся — у девушки скоро соревнования по танцам, и она репетирует на износ.

Я встала перед зеркалом и достала косметичку из рюкзака. В Японии не принято ходить не улыбаясь, с синяками под глазами. Тут не Россия, где на хмурящегося человека не обращают внимания. Когда я, забыв об этом, по старой привычке вышла из дома после бессонной ночи, у меня несколько десятков раз посторонние люди спросили, хорошо ли я себя чувствую и нужна ли мне помощь. Я к этому не привыкла и меня, как болезненного человека, это немного раздражает. Поэтому сейчас я прятала под слоями штукатурки синяки под глазами, болезненный цвет лица и искусанные губы.

На выходе из спорткомплекса я натянула на лицо нейтральную улыбку и не спеша отправилась в небольшую итальянскую кофейню, открывшуюся в Намимори в то время, когда наша весёлая компашка сражалась с Мукуро. О кофейне мне рассказала Киоко, когда я отлёживалась дома.

Мимо меня лошадиным галопом промчался блондин в зелёной куртке. За ним с упорством маньяка с безумной улыбочкой бежал Хибари Кёя. Ну, хоть кому-то сейчас весело…

— Добрый день, синьора, — за барной стойкой стоял мужчина лет сорока, которого, судя по бейджику, звали Фабрицио. — Хотите что-то заказать? Или, может быть, Вас проконсультировать?

— О, право не стоит, — вежливо улыбнулась я, пробегая глазами по меню. — Мне, пожалуйста, миндальные бискотти, три шарика джелато страччателла и кусочек капрезе. О, и кофе! Двойной капучино без сахара. С ежевичным сиропом.

— С Вас одна тысяча восемьсот йен, — улыбнулся бармен. — Заказ будет готов в течении десяти минут.

Я улыбнулась и расплатилась за заказ. Затем сгребла сдачу в небольшой кошелёк и уже было собралась сесть за столик в ожидании еды, как услышала:

— Синьора разбирается в итальянской кухне? — спросил меня бармен, передав заказ на кухню.

— Грех не знать одну из самых популярных и вкусных кухонь мира, — засмеялась я.

— в Японии не так много людей, разделяющих Ваше мнение, — хмыкнул мужчина. — Удивительно только, что этот городок в последние несколько лет стал одним из самых популярных туристических мест для итальянцев.

— Действительно, удивительно… — пробормотала я, и добавила уже громче: — Может быть, чуткие итальянцы разглядели нашу прекрасную природу?

— Вполне возможно, — согласился со мной собеседник. — Я, собственно, что хотел спросить… Синьора, случайно, не ищет работу?

— Оу… Конечно, было бы неплохо, — растерялась я. — Но видите ли, я около месяца назад вышла из комы и до конца пока не восстановилась, так что имеется некая заторможенность в движениях…

— Честное слово, синьора, мне проще нанять хотя бы на неполный день человека, уважающего и разбирающегося в итальянской кухне, чем учить с нуля новых людей, половина которых, возможно, уволится через месяц.

— Ваши слова резонны, — признала я. — Давайте поступим так: я посоветуюсь с опекуном, спрошу у врача и в ближайшие пару дней озвучу Вам своё решение?

— Договорились, синьора. Буду ждать Вашего ответа, — кивнул бармен. — А вот и Ваш заказ!

Я поблагодарила синьора Фабрицио и села за столик у окна, грея руки о чашку ароматного кофе.

* * *

Серый телефон-раскладушка завибрировал, сообщая, что пришло время вставать. Я осторожно выпуталась из цепких ручек Ламбо и И-пин, которые с недавних пор повадились спать со мной. Ну, с И-пин всё понятно, а Ламбо не мог спать в одной комнате с Тсуной из-за режима последнего. Только Фуута не сильно шёл со мной на контакт из-за застенчивости. Да и, скорее всего, мальчуган помнит, как я бездыханным телом валялась у Мукуро. Вот что за жизнь…

Подхватив вешалку с подготовленной с вечера рабочей одеждой, другой рукой я взяла косметичку и отправилась в душ и собираться, стараясь при этом никого не разбудить.

Позади остался маленький, но оттого не менее неприятный скандал. В день, когда я сказала Нане о том, что хочу работать, мы несколько часов ругались шёпотом. Громче было нельзя — у нас на руках были дети, уснувшие во время просмотра фильма. Maman утверждала, что зарплаты Емитсу с лихвой хватит на всю семью, а я парировала тем, что я тут, как бы, приживалка, и нужно вносить свою лепту. Да и Емитсу, спавший и видевший, как депортировать меня из Японии, не сегодня, так завтра, запретит Нане тратиться на меня. Женщина на это лишь вздохнула, признавая мою правоту, и настояла лишь на том, чтобы сопроводить меня к врачу. Доктор пожал плечами и дал добро, сообщив, что, несмотря на побочные эффекты, я восстанавливаюсь намного быстрее обычного человека.

Синьор Фабрицио был очень рад, так что на следующий день после моего посещения кафе, мы подписали договор. И теперь, поскольку экзамены за среднюю школу я успела сдать, а в старшую пока не рвалась, я пять дней в неделю работала в кофейне, стараясь узнать всё, что можно об Италии. Так же я познакомилась с синьором Антонио, братом синьора Фабрицио, который был профессиональным поваром и несколько лет проработал в ресторане «La pergola»(4), имеющем три звезды Мишлена. Я, узнав об этом, даже заикаться начала, чем немало развеселила братьев. Синьор Антонио был бесконечно влюблён в родную кухню и мог часами рассуждать о, к примеру, правильном приготовлении карбонары.

Несмотря на то, что в меню у нас были только сладости, братья готовили полноценные обеды из итальянской кухни. Я, любопытная душа, после каждого такого обеда приставала к синьору Антонио с блокнотом, прося рассказать мне рецепт и тонкости приготовления. Жаль, Нана перестала допускать меня до готовки, утверждая, что я устаю на работе.

А Тсуна, недовольный из-за того, что я, во-первых, остригла волосы, а во-вторых, что сообщила о своём трудоустройстве постфактум, сердито вздыхал и сверлил меня взглядом. Ничего, перебесится. Как экзамены начнутся, так придёт просить о помощи.

Я включила воду погорячее и забралась в душ, растирая холодные ноги и руки. Несмотря на все старания, я таки умудрилась намочить волосы. Пришлось их сушить феном. Волнистые пряди немного не доставали до подбородка и щекотали щёки.

Моя форма по регламенту должна быть базовых цветов и строгого кроя, так что я выбрала для работы чёрную юбку карандаш чуть выше колена, белую рубашку, застёгивающуюся под горло, и чёрные балетки на венском каблуке. А в самой кофейне я надевала фартук на одно плечо бордового цвета.

Я нанесла на лицо энное количество слоёв штукатурки, чтобы не пугать бедных японцев, затем зашла в комнату за сумкой, поправила одеяло детям и отправилась работать.

— Доброе утро, синьор Антонио, — перед тем как оставить вещи в своём личном шкафчике, я заглянула на кухню — поздороваться.

— Здравствуй, Кэти, — ответил мне повар, замешивая тесто для савоярди.

— Синьор Фабрицио ещё не пришёл? — поинтересовалась я, уже после того, как надела фартук, убрала волосы с лица при помощи широкого чёрного ободка и сложила вещи в личный ящик. В руках я несла миниатюрную аптечку с необходимыми для меня лекарствами, телефон и ключи от кассы.

— Брат на переговорах, — сказал синьор Антонио. — Нам поступило неплохое предложение.

— О, тогда надеюсь, что у вас всё получится, — улыбнулась я и отправилась готовить своё рабочее место.

Первым делом я поставила прогреваться кофемашину. Затем открыла кассовую смену и пересчитала деньги в кассе. Заполнила утренний отчёт, который вечером вместе с выручкой заберёт синьор Фабрицио.

После этого синьор Антонио принёс коробку с расфасованным по небольшим упаковкам мороженым, которое я начала раскладывать на верхней полке в холодильной витрине. На нижней полке синьор Антонио разместил лотки со свежеприготовленным джелато.

Через час синьор Антонио принёс пирожные, которые я выложила на витрину. Как только я закончила, в кофейню зашёл неестественно бледный синьор Фабрицио.

— Доброе утро, синьор Фабрицио! У Вас всё в порядке? — вежливо поинтересовалась я, снимая перчатки, в которых я занималась пирожными.

— О, Катарина, не волнуйся, — сказал начальник и промокнул лоб носовым платком, извлечённым из кармана. — Видишь ли, в ближайшие несколько недель кофейня не будет работать.

— Но почему? — удивилась я.

— Понимаешь, завтра из Италии прибывают очень важные и влиятельные господа, которые изъявили желание нанять нас с братом в качестве поваров.

Синьора Фабрицио начала бить крупная дрожь, так что я быстро сварила лавандовый латте, который подала начальнику. Тот с благодарностью принял чашку.

— Благодарю, — сказал мужчина. — Так вот, что я, собственно, хотел сказать… Нам нужен помощник-бармен. Не согласишься ли ты подработать сверхурочно? Оплату обещают более, чем достойную и в евро.

— Это, конечно, хорошо, — сказала я. — Но я как бы ни разу не бармен.

— Главное, чтобы ты могла отличить виски от текилы или коньяка и могла перелить алкоголь из бутылки в подходящую ёмкость, — отмахнулся синьор Фабрицио. — Ты умная девочка и быстро научишься.

— Ну, тогда особых проблем нет. Наверное, — я пожала плечами. — Экзамены у меня только к концу учебного года, а это нескоро, так что свободное время есть.

— Я знал, что ты согласишься, — улыбнулся начальник. — Поэтому попросил подготовить договор и для тебя. Возьми себе перерыв, сделай кофе и внимательно прочитай, прежде чем подписывать. Я подменю тебя за кассой.

— Так точно! — я шутливо отдала честь, готовя себе капучино с попкорновым сиропом. Затем села за столик и погрузилась в чтение.

Да, видимо очень влиятельные люди приезжают. Мне будет запрещено рассказывать о том, что я услышу или увижу в особняке, где остановятся итальянцы. В свою очередь мне гарантировалась полная неприкосновенность при условии, что я не буду кому-либо вредить. Чёрт возьми, что за люди приезжают в Намимори, если подобные вещи прописываются в договоре? Ох, печёнкой чую, что всё это связано с Тсунаёши и, прости Господи, с Вонголой. Прав был Реборн: сколько от мафии не бегай, она тебя нагонит.

Я вздохнула и размашисто расписалась, совершенно не представляя, как я буду объяснять всё Тсуне.